Малолетка

Катя ворочалась в кровати, надеясь, что безумец за дверью просто уйдёт куда-нибудь. Прекратит трезвонить, оторвёт руку от звонка и свалит, не дожидаясь появления домочадцев в дверном проёме. — Бля, кого там принесло? — сонно прохрипел Пчёлкин, кутаясь плотнее в одеяло. — Давай притворимся, что никого нет дома? — отозвалась девушка. — Я на это и рассчитываю. — Витя перевернулся на другой бок, зевнув, и удовлетворённо улыбнулся. Правый он отлежал ещё минут пять назад. Но сумасшедший и не собирался уходить. Трель дверного звонка прекратилась буквально на секунду, возобновляясь, казалось, с новой силой. В тишине квартиры, подаренной тьмой за окном и половиной первого ночи, громкий звук слышался оглушающим. — Слушай, может, пожар? — зевнула Катя, протирая заспанные глаза. — Да хер знает. Гарью не воняет вроде, — промычал Витя, предвкушая, как досмотрит сон, в котором он почему-то ездил на новеньком джипе по пустыне. — Я пойду открою, вдруг правда что-то важное, — окончательно разлепляя веки, пробормотала Пчёлкина. — Ага, давай. Если что — кричи, — потянулся парень. Катя накинула на себя махровый халат, валяющийся возле кровати, и влезла ногами в шубинки. Без них передвигаться по квартире в феврале — буквально дикость, учитывая, что эту зиму батареи топили особенно плохо. Даже на Цветном коммунальщики игнорировали очевидное похолодание. Они как будто рассчитывали, что рано или поздно жильцы купят себе в дома обогреватели. Девушка бы не удивилась, если бы у работников ЖКХ был какой-то тайный сговор с магазинами, торгующими радиаторами. — Иду я, иду, — недовольно крикнула Пчёлкина, плетясь в коридор и затягивая посильнее халат, скрывающий наготу. У них с Витей был собственный способ согреться перед сном. И знаете, он не требовал электричества или наличия одежды. — Господи, да сколько можно звонить-то, а? Катя крутанула внутренний замок с нескрываемой злостью, планируя обматерить ночного гостя на чём свет стоит, как только посмотрит на него. Девушка даже от негодования забыла глянуть в глазок, так сильно выбесил её этот придурок. Обычно она всегда была предусмотрительной, но не тогда, когда её сон прервали на самом интересном месте. Пчёлкина не помнила, на каком именно, но точно — на самом что ни на есть интереснейшем! — Ну что там… — рявкнула Катя, распахнув железную дверь. Спесь тут же спала. На пороге стоял не дикий сумасшедший, а сестра. Зарёванная, красная от слёз, с дрожащим подбородком и глазами, которые теперь по цвету напоминали лазурит. А её руки… либо она подралась с кем-то по пути, либо играла в монетку. — Лера? — К-Кать, — всхлипнула Титова, дёрнувшись в сторону и нечаянно ударив ногой по небольшой сумке. — Можно у вас переночевать? — Конечно. — Моментально пропал и намёк на сон. Пчёлкина отодвинулась, быстро кивая. Она пропускала сестру внутрь, растерянно осматривала её, пыталась понять, что произошло, но не выходило ровным счётом ничего дельного. — Что случилось? Что-то с Космосом? — Он… — Лера шмыгнула носом, подхватив сумку, и прошла в тёмный коридор, который тут же озарило ярким светом, потому как Катя умудрилась одновременно нажать на выключатель и закрыть за девчонкой дверь. — Он меня ударил опять. Под дозой. Пчёлкина тихо выругалась себе под нос. Она стала частенько материться в последнее время, понабравшись от Вити всяких не слишком-то цензурных слов. Маленькие дети любят присказку «С кем поведёшься, от того и наберёшься», а потому Катя не особенно удивлялась, что её лексикон пополнился в основном матом. Она всё же повелась с бандитом, а не с профессором кафедры фонетики и лексики русского языка. — Можно я у вас переночую? — Лера вновь шмыгнула носом, и сестра тут же сжалась так сильно, что махровый халат норовил просто упасть на пол. Перед Катей стоял запуганный, абсолютно разбитый ребёнок. В глазах Титовой плыл немой вопрос «за что?», покачиваясь на волнах из слёз. Пчёлкина, ничего не говоря, схватилась за лацкан пальто Леры и притянула ту ближе, заключая девчонку в объятия. Просто пытаясь не разрыдаться от того, насколько несчастной выглядела сестра. — Конечно, — сглотнула Катя, ощущая, как в её собственных глазах образуются волны солёной, отнюдь не морской, воды. — Конечно можно, что за глупости? Куда он тебя ударил? — Он… он дал мне пощёчину и ушёл… — Титова продолжала цепляться одной рукой за сумку, а второй сжимала в пальцах халат сестры, утыкаясь лицом в волосы и чувствуя, как пряди, лежащие на плечах Пчёлкиной, намокали. — А в прошлый раз я не упала, он толкнул меня в дверной косяк. Я думала, что он больше не будет. Он обещал, что больше не будет так делать… — Что происходит? — Из спальни, сонно зевая, шаркающей походкой плёлся Витя, накинув на себя рубашку, которая валялась на полу возле кровати ещё минуту назад. — Вить, у нас Лерка останется, — твёрдо произнесла Катя и посмотрела прямо на мужа, который тут же изменился в лице. Пчёлкин не слышал, о чём шла речь. Какие-то всхлипы, бормотание и на этом всё. Но сейчас, видя, как две сестры бесшумно плакали на плечах друг друга, Витю пробрал озноб. В голову полезли хреновые мысли, отдаваясь по всему телу чем-то странным. Парень чувствовал, как ладони сжимались в кулаках, но это было отдалённо, словно кожа на руках отмерла, терморегуляция организма замедлилась, и теперь пальцы мёрзли, хотя всё остальное внутри полыхало. — Что произошло? — раздражённо дёрнув щекой, почти прорычал Пчёлкин. — Космос ударил её, — так же уверенно заявила Катя. — Опять. — Блять! — Удар кулаком в стену он не почувствовал. Наверное, ладони действительно атрофировались. — Под дозой? — Да, — выдавила из себя Лера, но глаза на Витю не подняла. — И в прошлый раз тоже. — Что у тебя с руками? — Парень заметил засохшую на костяшках её пальцев кровь, сквозь которую проступили свежие капли. Девчонка сжимала халат сестры чересчур сильно. — Я дралась с ванной, — хмыкнула Титова. — Там, наверное, всё в крови… Пчёлкин привык видеть её в слезах. Говорят, для формирования привычки необходим двадцать один день, но ему оказалось достаточно нескольких раз. А ещё он привык к тому, что она ни во что себя не ставила. Лера глупила, позволяя себе и другим того, чего не следовало бы позволять. И это тоже стало привычным. Сейчас она проплачется, потом попытается улыбнуться, а после ощетинится. Витя изучил её повадки достаточно хорошо, будто где-то смог достать инструкцию к девчонке. Очень подробную и написанную самым понятным языком. — Я с ним завтра пересекусь, — Пчёлкин подошёл ближе, не без труда забрав несчастную сумку из руки Титовой. — Только не говори ему, где я, — голос Леры дрогнул в волнении. — Пожалуйста, не рассказывай. Витя попытался заглянуть ей в лицо и улыбнуться, но стоило только им пересечься взглядами, как любая улыбка стёрлась. Уголки губ не планировали приподниматься ни на миллиметр, ибо то, как выглядела девчонка, могло заставить лыбиться лишь садиста. Зарёванная, опухшая, с полопавшимися капиллярами в глазах Титова напоминала человека, которого выводят из медикаментозной комы. Шальные глаза, слабо осознающие происходящее вокруг, приоткрытый рот и абсолютная растерянность. К такому парень не привык. И вот это потребует дополнительного времени. Куда больше, чем двадцать один день. Вряд ли Пчёлкин начнёт воспринимать подобное как нечто естественное и за десяток лет. — Пойдем, я сделаю тебе чай, — осторожно отстраняясь, пробормотала Катя, украдкой стирая большим пальцем очередную слезу со своего лица. — Поспишь на диване, ладно? — Да, конечно, — кивнула Титова, пытаясь расстегнуть пуговицы на пальто, которые поддавались сейчас буквально со скрипом. — Спасибо большое, правда. Я уеду завтра же, честно. Лера всегда ощущала себя под взглядом Вити, как на мушке у снайпера. А он никогда не отводил взгляд, как истинный профессионал своего дела. Голубизна глаз словно забиралась внутрь. Девчонка побаивалась Пчёлкина. На каком-то эмоциональном уровне он заставлял её сторониться себя, вместе с тем давая полное ощущение защищённости. Это пугало ещё сильнее. Потому как Космос в своё время дарил ровно такое же чувство. И вот к чему это привело. Не осталось в мире больше мужчины, которому бы Титова смогла довериться. Один лежал в гробу, второй её предал двумя ударами. В общем-то можно считать, что мертвы отныне были оба. Катя заварила чай с лошадиной дозой мяты, надеясь хоть так успокоить сестру. Она смотрела, как тряслась Лера, как напиток внутри кружки бился о стенки, и сжимала челюсти, запрещая самой себе высказывать то, что собиралось в горле обвинениями. Хотелось наорать на девчонку. Как тогда кричал Витя в стенах адвокатской конторы, но только в сотню раз сильнее. Открыть глаза Титовой, припомнить, как муж спрашивал её, что конкретно сделал Космос, и как безбожно врала Лера, будто она просто упала. Но её жалостливый вид, собирающийся каплями влаги на распухшем нижнем веке, растворял все обвинения. Пчёлкина видела: она может хоть обораться. Это ничего не изменит. Потому что сестра и сама всё понимала. Это читалось по тому, как она косилась на Витю, который стоял возле раковины на кухне и беспрерывно курил, кидая уничтожающие взгляды Лере в лоб. Он словно хотел вытащить её мозг, ударить по нему, как по рябящему картинкой телевизору, а после вставить обратно. Читалось через дрожащие пальцы девчонки, на которые попали капли чая, когда она вздрогнула слишком сильно. Титова не проронила ни слова. Выдерживала на себе взгляды двух людей, глотала обжигающий гортань чай, постепенно расслабляясь. Она чертовски устала. Хотелось просто уснуть. Закрыть глаза, погрузиться туда, где не будет болеть меж рёбер. Лера знала, что утром всё вернётся, возможно, даже с новой силой, но ей просто требовалась передышка. Теперь завтрашний день казался новым раундом на ринге, а не обычными сутками. Наверное, всё же стоило в своё время воспользоваться предложением Валеры и научиться-таки держать удар. Ибо сейчас девчонке казалось, что она лежала на лопатках, поверженная соперником, а рефери над ней отсчитывал десять секунд, поднимая палец за пальцем вверх. Но это был пока что нокдаун, а не нокаут. Она отыграется. Вот только полежит ещё чуть-чуть и обязательно встанет, готовясь отразить новый удар.

***

Пчёлкин прикрыл глаза и устало выдохнул, когда лифт остановился на его этаже. Уголок губы продолжал жечься, припоминая, как кулак влетел чётко по линии челюсти и зацепил кожу выше. Витя не знал точно, чья рука саданула ему по лицу: Космоса или Фила. Собственные костяшки пальцев прекратили кровоточить около часа назад, уже даже успела засохнуть сукровица, и парень мысленно ухмыльнулся. Наверное, содранная тонкая кожица в этой области — болячка, передающаяся воздушно-капельным. Иначе объяснения, каким образом Пчёлкин умудрился заразиться этим от Леры со вчерашней ночи, не находилось. Чёрная рубашка теперь стала серой, а на спине, скорее всего, так и вовсе ближе к бежевому, окрасившись от пыли и песка, когда Кос перевернулся, повалив друга. Они ни разу не дрались за все эти годы до сегодняшнего дня. Ангар с оружием стал их личным Колизеем. Вот только единственный зритель не поднимал большой палец вверх, он принялся растаскивать недогладиаторов. Очень зря. Витя был уверен: пара ударов — и Холмогоров отхаркивал бы слюну вперемешку с кровью весь ближайший день. А так у него вроде бы даже ссадин на ебале не осталось. По крайней мере, когда придурок сказал, что поедет отдохнуть, его лицо выглядело недостаточно разъёбанным. Пчёлкин вышел из лифта, заметив небольшую дыру на брюках. Видимо, во время драки разошлась ткань. Даже она не выдержала всего того, что сегодня происходило. Что уж говорить о нервах, которые точно были тоньше, чем хлопковое волокно и вискоза. Если костюм не справился, то куда там нервам остаться в порядке. В этом дне сошлось слишком много всего. Исключить из уравнения хотя бы одну переменную и, возможно, никакой пизделки бы не приключилось, но имеем то, что имеем. Соединять Витю и Космоса, который вдохнул уже ни одну дозу, — заранее идиотская идея. Добавлять в этот бурлящий котёл продажу оружия — плюс один повод для конфликта. А сегодня в это варево засыпали ещё и злость Пчёлкина, который практически трясся, когда высказывал другу о ночном визите Леры к нему домой. Зелье это бурлило, подобно яду в котелке ведьмы, источало запах агрессии и по итогу превратилось в, пожалуй, самый масштабный пиздец за всю историю дружбы бригадиров. Ещё месяц назад Витя бы поклялся, что до такого эскалация конфликта между ним и Косом не дойдёт, но рана в правом уголке губы лишь насмехалась над этими пустыми клятвами. Пчёлкин зашёл домой, и голоса на кухне мигом стихли. Словно табакерка поломалась, и теперь крышка захлопнулась, как только чёрт выпрыгнул, а не наоборот. Витя слегка нагнулся, заглянул за угол и отметил, как корчила лицо Лера, пока Катя наносила что-то ей на руки и следом сразу дула на это место. Наверное, примерно так же они выглядели десять лет назад, когда девчонка падала на сухой асфальт летом, а после возвращалась домой с разбитыми в кровь коленями. — Чего делаете? — стаскивая носком левой ноги с правой ботинок, максимально бодро спросил Пчёлкин. — Обрабатываем костяшки, — зашипела Титова. Катя макнула прямо в рану ещё одну порцию изумрудной жидкости, собравшуюся в ватной палочке. — Я следующий. — Витя снял пальто, двинувшись на кухню так, словно ему стоило занять очередь, пока не пришли другие пациенты. Катя обернулась и придирчиво осмотрела руки супруга, приподняв одну бровь. Она же знала, что Пчёлкин и Космос на той стадии их отношений, когда ссадины и кровавые плевки натурально в одном шаге, но всегда казалось, что к этому не приведёт. Девушка сама не слишком жаловала Холмогорова, точно не после той встречи с Лерой у адвоката. Бандит, наркоман, вдобавок бьющий твою младшую сестру, — не слишком-то положительная характеристика, давайте начистоту. Но Пчёлкина слабо себе представляла, что она бы полезла с кулаками на обидчика Леры. Во-первых, до него ещё дотянуться надо. Реально. Катя дышала ему почти что в грудь. Во-вторых, девушка не была наивной. Она же отдавала себе отчёт: это не Кос ударил сестру. Приход, доза, дорожка порошка. Это всё сделали именно они, а не тот парень, которого Пчёлкиной представили когда-то как сына профессора астрофизики. Девушка хорошо помнила свои эмоции от их первой встречи. Холмогоров, единственный из друзей Вити, показался ей ровней. У них обоих хотя бы родители были птицами высокого полёта, чего не скажешь о Белове или Филатове. — Что у тебя с руками? — громко спросила Лера, стоило только опустившемуся на соседний стул Пчёлкину сжать и потереть переносицу пальцами. — Ай, больно! — вскрикнула она после очередной зелёной точки между безымянным и мизинцем. — С кровати навернулся, — ухмылка расплылась на лице Вити, но тут же спала. Не слишком затянувшаяся рана в уголке губы треснула. — Блять. — С губой что? — обернувшись через плечо, Катя недовольно осматривала супруга. — Да с Косом потолкались немножко, — парень откинулся головой на стену, ожидая, когда жена закончит играть в медсестру, и её пациентка сможет, наконец, прекратить шипение, вырывающееся сквозь сжатые зубы. Лера растерянно пялилась на такую спокойную позу Пчёлкина, который, видимо, не воспринял драку, как что-то из ряда вон, и пыталась удержать сердце в груди. Оно, вопреки здравому смыслу, начало качать кровь активнее, двигаться быстрее. Девчонке казалось, что ещё немного и рёбра не выдержат, расколются надвое, лишь бы этот полый орган прекратил бить по ним. Потому как создавалось ощущение, что это идиотское сердце планировало выпрыгнуть и убежать прочь. К тому человеку, который нацепил на него ошейник с несколькими аквамаринами. — Вы что, подрались? — Титова задержала дыхание, задав вопрос. — Нет, в салки играли, — хмыкнул Витя. — Я же сказал, потолкались немного. — Что с ним? Он в порядке? — Лера лихорадочно бегала глазами по лицу парня, желая заметить ответ раньше, чем тот его произнесёт. — А тебе не всё ли равно? — Пчёлкин хотел, чтобы это звучало равнодушно, достаточно холодно. Не допускать в свой голос никакой ноты заботы, ничего, что можно было бы интерпретировать как беспокойство. Титова раздражённо выдернула руку из ладони сестры. Она проглотила его тон, будто наживку. Полезла на рожон ровно тогда, когда стоило бы остаться на месте. Соперник рядом был несоизмеримо сильнее, но Лера постоянно недооценивала противника. Это было её изъяном и преимуществом одновременно. — Нет, мне не всё равно, — чеканно произнесла девчонка, практически прыгая с ударом, ответ на который ей не одолеть. — И ему, я уверена, на меня то… — Серьёзно? — Витя рассмеялся, что стоило ему очередной боли в уголке губы. — Бля, мне казалось, ты должна была поумнеть за это время. Да ему похуй на то, что с тобой происходит. Титова отшатнулась, сглотнула, опустив глаза в пол буквально на секунду, и вновь посмотрела на парня. А ведь её соперник ещё даже не ударил по-настоящему. Так, размялся просто. — Ты врёшь! — Если бы это было физическим замахом кулака, Пчёлкин отбил бы его ещё в той стадии, когда Лера напрягла мышцу в плече. — Уверена? — Парень склонил вбок голову, напоминая хищника, готовящегося разорвать добычу в клочья. — Он сказал, что ему на тебя поебать. Это дословно. — Вить, прекрати! — Катя едва ощутимо повысила голос. На её глазах метались искры, статическое напряжение можно было заметить невооружённым взглядом, а девушка оказалась между двумя источниками, словно проводник. Или буфер. Тут уж как посмотреть. — Он не мог так сказать! — крикнула Лера. Её подбивало влепить Пчёлкину по физиономии, стереть с лица улыбочку. Но она бы не дала гарантию, что он не ответит. Хотя, наверное, именно он бы не ответил. — Тогда почему он не тут, а? Я ему сказал, что ты у нас. Какого хуя он поехал в кабак, а не сюда? Девчонка осознала: она ввязалась в битву, которую ей не пережить, и сейчас Витя применил тактическое ядерное оружие. Довольно грязный ход, учитывая, что соперник и так практически повержен. — Какой кабак? — процедила Титова. — Он не знает! — Катя уже натурально лезла между ними, пытаясь прервать зрительный контакт противников. — «Дионис». — Пчёлкин взглянул из-за плеча жены и понял по лицу Леры, что она знала этот бар. — Слышала о таком? И, конечно, она слышала. Кос рассказывал ей как-то, что это тот ещё гадюшник, в котором он пропадал, когда Титову уволокли на дачу. Он вскользь упоминал о возможности достать там наркоту, но всегда клятвенно заверял Леру, будто сам-то никогда и не пробовал, а вот отдыхающие рядом с удовольствием в себя таблетки и порошок закидывали. Естественно, цена этим клятвам была не больше звука волн в ракушке с моря. Понимание скальпелем прорезало небольшую полоску на шее девчонки. Она хватала ртом воздух не то возмущённо, не то в приступе подходящей истерики. Помимо наркотиков, Космос так же говорил и про девок, которые готовы прыгнуть на член прямо в клубе. Хозяева даже позаботились о комфорте и, по словам Холмогорова, оборудовали на втором этаже заведения комнаты с кроватями. Он божился, что бывал там исключительно в стенку пьяный, засыпая в одиночестве. — Я поеду туда, — заявила Титова, поднимаясь со стула, когда Витя схватил её за запястье. — Сиди тут и не смей даже туда соваться, поняла меня? — Едва затянувшиеся раны на его костяшках лопнули, и по фалангам пальцев потекла кровь, но он не обращал внимания. — Нехуй тебе там делать. — Да пошёл ты! Лере с трудом, но удалось вырвать руку из хватки парня. Она задыхалась собственными эмоциями, словно понимание, где находился Кос, выжгло весь кислород в квартире, оставляя после себя только удушье и лёгкий запах сандала с цитрусом. Катя что-то говорила Вите, заставляя его испепеляюще смотреть не только на девчонку, но и себя саму. Пыталась образумить сестру, умоляюще приказывая той не ехать в «Дионис», когда девчонка нацепила пальто и на ходу застегнула молнию за сапогах. Ей пришлось дёрнуть «собачку» на левом трижды, потому как проклятая штанина на джинсах пыталась помешать ей убраться прочь. Это было так в стиле Титовой. Сбежать. Нестись по лестнице вниз, наплевав на существование лифта. Светлые волосы сосульками свисали возле лица, когда Лера выскочила из дверей подъезда. В кармане со вчерашнего вечера остались деньги, связка ключей и на этом всё. Более чем достаточно, если планируешь просто прогуляться вокруг дома. Но в планы девчонки входило приехать сейчас в тот треклятый бар и… и неизвестно что. Она понятия не имела, зачем ей туда мчаться. Какая-то внутренняя тяга подбивала увидеть всё своими глазами. Убедиться в правдивости слов Пчёлкина, доказать своему собственному разуму, что парень прав. При этом в то же время Титова надеялась уверовать в обратное. Не найти Холмогорова в «Дионисе». Выяснить: на самом деле он рыщет по всей Москве какое-нибудь очередное колье, планирует приехать чуть позже на Цветной и валяться в ногах у Леры, вымаливая прощение. Она его, безусловно, оттолкнёт, гордо вскинув подбородок вверх, ровно так, как умеет. Боеприпас Вити, который он замаскировал словами, выжег кислород не только в квартире. Девчонка продолжала глотать воздух на улице, убирая волосы от лица, когда бежала к метро, и ничего не происходило. Либо радиус действия был огромен, либо её лёгкие сократились до размера ногтя на мизинце. Ей нечем было дышать. Она чувствовала себя как рыба, приобретённая на рынке, которую покупатели решили убить дома, но совсем позабыли, оставив несчастное животное лежать в целлофановом пакете на кухонной столешнице. Титова даже не плакала. Она больше просто не была способна на это. Организм израсходовал все запасы влаги на ближайшие пару лет, а потому сейчас слёзные железы отказывались выделять любую жидкость. Лера брызгала грязной водой из луж вокруг, цепляя недовольные взгляды прохожих, и впервые в жизни осознала: ей так плевать, что подумают другие. Она никогда не встретит вот этого мужчину в огромной каракулевой шапке. Вряд ли они пересекутся где-то в очереди магазина или будут ужинать за соседними столиками в ресторане. А потому он мог подавиться своими словами, адресованными девчонке, когда та наступила в небольшую яму слишком сильно. Он что-то кричал ей вслед, отряхивая коричневые капли с правой штанины серых брюк. — Зачем ты ей сказал? — Катя наворачивала круги по кухне, хватаясь за голову. — Она же поедет туда сейчас! — Потому что твоя сестра — идиотка, — рявкнул Пчёлкин. — Если она не верит, пускай поедет и убедится. Девушка зыркнула на супруга и, прищурившись, покачала головой. Он казался ей рассудительным до этого момента. — Если он опять её хоть пальцем тронет… — зашипела Катя, быстро перебитая мужем. — Если он опять ей что-то сделает, я лично шею ему сверну. И Витя не врал. Потому что сегодня он готов был придушить друга. Парень не рассказал Лере всего того, что сказал объёбанный Холмогоров. Он умолчал, что Кос опять был под дозой. Не стал говорить ей, что Косу «похуй, куда она съебалась». Пчёлкин искренне считал: ему удастся заставить девчонку посмотреть правде в глаза. Увидеть, насколько сильно поменялся тот парень, в которого она влюбилась когда-то. Витя сам замечал лишь оставшиеся очертания от некогда лучшего друга. В последний раз он видел Космоса на Новый год, когда тот заботливо обнимал Титову и прижимал ближе к себе. Сейчас же, всего за два месяца всё это испарилось. Исчезло в десятках граммов, затерялось между гранулами порошка. Пчёлкин сделал для себя интересное открытие: ему хотелось защитить Леру всё ещё, но больше этого он желал заставить её повзрослеть. Видимо, смерти родителей в восемнадцать лет недостаточно, если всю жизнь ты живёшь в куполе из их защиты. — Я бы попросила тебя больше не разговаривать с моей сестрой так, — жёстко произнесла Катя, смотря на мужа. Ох, просьба в её словах явно была напускной, ибо тот тон, которым она разговаривала, не предполагал полемику. Витя терпеть не мог, когда она общалась подобным образом. Девушка не тушевалась перед ним, как её сестра. Она не сжималась под взглядом супруга, не выглядела марионеткой, которую можно направить. — Я буду разговаривать так, как захочу, — парень отрывисто произнёс каждое слово, вдалбливая в мозг супруге, что здесь они на равных. — Попробуй, — Пчёлкина ухмыльнулась и посмотрела на костяшки пальцев мужа. — Зелёнка на столе, обработаешь сам.

***

Лера не была здесь ни разу. И, судя по тому, с каким трудом люди припоминали, где может быть «Дионис», местечко вообще не слишком популярное. Девчонка бы могла спросить у таксистов, если бы те, безусловно, соизволили стоять возле выхода из метро. Титова искала хотя бы одну машину, которая могла бы отвезти её к бару, пройдя вдоль кинотеатра «Байконур» с десяток раз, но так никого и не дождалась. Пришлось топать на своих двоих, а учитывая достаточно скудные данные, которыми располагала Лера относительно местоположения «Диониса», путешествие обещало быть весёлым. Найти этот бар оказалось не самым простым делом в действительности. Но, как известно, кто ищет… Большие неоновые буквы сейчас не горели, всё же ещё не стемнело, а потому девчонка не знала, что увидь она заведение вечером, то название звучало бы как «Динис». Буква О иногда загоралась, мигала буквально пару секунд и потухала вновь. Даже светодиоды пытались перестать иметь хоть какое-то отношение к шалману, в котором творилось невесть что. Если уж электрика хотела отмыться от подобного позора, то людям и подавно находиться внутри не стоило. Ничего общего с «Метлой» Титова не обнаружила. Разве что тяжёлая металлическая дверь, так подобные были у каждого второго здания в Москве. А потому считать эту деталь за общность было бы оскорблением к тем барам, которые готовы принять к себе гостей, скажем, на Новом Арбате или Камергерском. На входе в «Дионис» не стояла тучная охрана, никто не проверял паспорт или же не осматривал придирчивым взглядом вид посетителей. Очевидно, руководству было плевать, кто конкретно хотел объебаться экстази или надраться до состояния овоща. Лера потянула на себя ручку двери, ощутив, как в кожу на ладони впился острым краем осколок облупившейся краски по металлу. Первое, что сделала девчонка, это прищурила глаза из-за резкой темноты с яркими лучами светомузыки. Она словно вошла в подвал, где кто-то обустроил танцплощадку. Совсем мало людей. Может, десять — пятнадцать от силы. Трое толпились возле барной стойки, переговариваясь с барменом, род деятельности которого выдавал исключительно стакан, который тот натирал какой-то грязной мокрой тряпкой. Девушки, а опёршись на стойку хохотали именно они, судя по их коротким юбкам, были работницами заведения. «Дионис» не был произведением искусства. Его не хотелось запечатлеть на плёнку, не хотелось рисовать, как ту же «Аврору». Скорее этот злосчастный бар выглядел как преисподняя, окутанная паром от дымящихся кострищ, в которых сгорали рассудок и чистая, без примеси алкоголя и наркотиков, кровь. Здесь однозначно могли находиться долго только моральные трупы. Именно по этой причине ещё теплящая в себе жизнь Титова ёжилась под разноцветными лучами в заведении. Бармен первым заметил Леру. Он как-то сально ухмыльнулся и кивнул в её сторону. Лишь чудом девчонка осталась на месте, не отодвинувшись вглубь, ближе к выходу. У любого нормального человека подобный взгляд вызовет ощущение, будто его только что облизали с ног до головы шершавым языком, искупав в слюне. — Здрасьте, — громко хмыкнула одна из девушек, с силой оттолкнувшись от барной стойки, и нехотя двинулась к девчонке. — Выбирайте столик, присаживайтесь. — Я, вообще-то, — Титова кашлянула, прочищая горло. Смрад от стен помещения прорезал трахею, словно наждачная бумага, — ищу здесь своего друга. — Да? — Тонкая с изломом бровь официантки приподнялась, осматривая посетительницу. — У нас сейчас только постоянные гости. — Космос Холмогоров. — Лера продолжала стоять на месте, хотя мыслями она неслась обратно к метро, но ноги не повиновались мозгу. — Он здесь? Мы должны были встретиться. — Космос… — девушка задумалась, будто вспоминала в какой момент целое космическое пространство смогло прошмыгнуть в двери «Диониса». — Брюнет, высокий, в костюме, — подсказала девчонка. — А, этот, — ухмыльнулась официантка. — Да, он здесь. Его позвать? — Проводите меня к нему, пожалуйста. Он сказал, что будет меня ждать тут. Скорее всего, девушек в подобные заведения набирали не по интеллектуальным способностям. Ни в одном приличном баре никто бы и не подумал к человеку, который восседал в кабинете директора, сняв тот на весь вечер и всю ночь, вести какую-то пигалицу. Официантке «Диониса» же даже и в голову не пришло сначала убедиться, что девчонка не врёт. Она только развернулась, махнув рукой за собой, и двинулась вперёд, покачивая бёдрами из стороны в сторону так сильно, что могла бы с лёгкостью сбить столы рядом. Лера плелась следом, понимая: он здесь. Не заходил сейчас Холмогоров в очередной ювелирный, подыскивая нужно украшение. Его автомобиль не колесил по всему городу, надеясь отыскать очередное колье или серёжки в комплект к тому с аквамаринами. Кос сидел в этом гадюшнике, подтверждая сказанные Витей слова. Ему похуй, где Титова. — В лесу родилась ёлочка, — раздалось из-за массивной резной дубовой двери. Лере показалось это особенно омерзительным. Детская песенка, которую распевали в подобном месте — это словно канкан на поминках. Не просто неуместно, а даже какая-то издёвка. — Проходите, — ткнув пальцем в дверь, произнесла девушка и скрылась быстрее, чем Титова успела собраться с мыслями. Лера резко дёрнула ручку двери на себя, не давая чему-то внутри неё придумать план действий дальше. Решить, как разговаривать с Косом. Но даже если бы она смогла выкроить немного времени, всё взвесить и выработать хотя бы подобие стратегии, это оказалось бы напрасным. Кабинет директора выглядел, по меньшей мере, странно. На стене, украшенной не то фотообоями, не то картиной, нанесённой сразу на бетон, девчонке улыбались русалки. Впрочем, абсурдность подобного интерьера перебивало кое-что поистине странное. Люди, находившиеся внутри. Заставленный блюдами, бокалами и бутылками алкоголя стол разбавляли хаотично разбросанные розовые таблетки и одно небольшое стёклышко, на котором ещё можно было рассмотреть остатки снюханного порошка. И даже не это выглядело самым чудовищным. Космос покачивался из стороны в сторону, явно плохо держась на своих двоих, и управлял личным хором, дирижируя бананом, зажатом в правой ладони. Наверное, парень возомнил себя Артуро Тосканини, но Холмогорову до знаменитого итальянца далеко было как минимум потому, что управлял он не оркестром «Ла Скала», а тремя девицами, что стояли прямо перед ним и самозабвенно уродовали детскую новогоднюю песню своими голосовыми связками. У одной из этих барышень, видимо, из-за слишком сильной самоотдачи, платье собралось под грудью, демонстрируя достоинство размера третьего, если не больше. — Кос, — крикнула Титова, затыкая этих шлюх. — Что здесь происходит? — Ты… — Его взгляд горел нечеловеческой злобой, когда парень посмотрел на Леру. — Ты чё тут забыла? — Космос Юрьевич, простите, — раздалось откуда-то сзади девчонки мужским испуганным голосом, — гости беспокоятся, нельзя ли потише? — Заткнись, урод! — Холмогоров швырнул в «голос» свою версию палочки дирижёра, странным образом промахнувшись мимо стоящей в дверях Титовой. — Понял, — ропот скрылся за дверьми, когда Лера осмотрела стоящую ближе к ней девицу. Ремни, поддерживающие чулки, плавили склеру глаза девчонки, настолько упрямо она пялилась. Хотелось вымыться. Срочно приехать к Кате, забраться в ванную и тереть плечи до кровавых подтёков жёсткой мочалкой, лишь бы убрать с себя липкое ощущение, которое оседало на Титовой, стоило только девушкам издать очередной звук. Они смеялись. Хохотали и над Лерой, и над тем парнем, что посмел прервать их концерт. Только одному человеку в кабинете, ставшем клоакой для подобных сборищ, не было весело. — Я ещё раз тебя спрашиваю, — переведя осатанелый взгляд с двери на девчонку, громко произнёс Кос, — какого хуя ты сюда припёрлась? — Витя сказал, что вы подрались, — она сглатывала отдельные звуки, звуча так тихо, насколько могла. — Я переживала за тебя. А ты тут с этими шалавами. — Переживала? — рассмеялся парень, и эти самые шалавы вторили ему в каждой ноте. — Я в порядке, можешь валить. — Я никуда не уеду без тебя. — Лера водила пальцами по лицу, думая, что, наверное, должна бы плакать, но ладони оставались абсолютно сухими. Её организм на самом деле отказался выпускать жидкость. — Тебе нужно домой, отоспаться. Ртутные блюдца, которые обычно давали девчонке чувство защищённости, сейчас размазались. Они были дикими. Такими, словно порошок Космос не просто вдохнул, он как будто захватил его немного на мизинец и втёр поочерёдно в каждую радужку, отчего и те пьяно поплыли. Титова панически наблюдала, как Холмогоров выбирался из-за стола, опираясь рукой на дерево между двумя тарелками, и двигался в её сторону. Ей было страшно оставаться на месте, быть в опасной близости к человеку, от которого теперь она могла ожидать чего угодно, но ещё страшнее ощущалось оставить его здесь, в окружении тех, кого никогда не должно стоять рядом. — Домой, говоришь? — рассмеялся Кос не своим голосом. — Ну, поехали домой. Видимо, парень взаправду накинул на неё ошейник, а вдобавок закрепил это ещё и сильной хваткой руки на запястье девчонки. Двойной капкан. Ибо она бежала вслед за ним к выходу из «Диониса», пока угашенный Холмогоров широким нетвёрдым шагом направлялся в сторону металлической двери, пропуская мимо ушей её просьбы отпустить. Титова кричала. Говорила, что ей больно. Просила его разжать ладонь, и каждый крик поглощали стены бара, пропитанные насквозь разлитым по полу дешёвым алкоголем, дымком от кокаина, когда тот высыпали, и глотками воды, что стекала по горлу вслед за таблеткой экстази. Этот гадюшник питался вот такими истериками девушек, пытающихся образумить своих мужчин и наоборот. Как энергетический вампир высасывал все соки из своих жертв, а после ждал новых. Подобные эксцессы происходили здесь стабильно каждую неделю. Это было почти что по расписанию. — Садись, поехали домой, — подтолкнул Леру к пассажирской двери своей машины Кос. — Что? Нет! — Она бегала глазами по его фигуре, когда парень обходил авто со стороны капота, едва не свалившись на него, словно пыталась увидеть нарисованную карту действий. Ей казалось, что время истекает. Нужно было что-то срочно придумать. Только она была способна на мыслительный процесс из них двоих. — Тебе нельзя за руль! — Тогда ты съёбешь… Куда ты там свалила? К Пчёле? — опёршись двумя руками на крышу, отрывисто сказал Холмогоров. Ему не хватало воздуха. А ей плана, как поступить. — А я вернусь туда. — Нет, тебе нужно домой, — брови Титовой почти сошлись в одной точке на переносице, будто бы она хныкала. — Тогда сядь в ёбаную тачку и поехали! Она потянула на себя ручку двумя пальцами так, словно весь автомобиль — это бомба, которую необходимо обезвредить. Лера натурально выглядела как сапёр, идущий на верную смерть только по той причине, что считал спасение людей личным долгом. И пусть в её руках, по её же собственному мнению, была лишь одна жизнь, она планировала спасти его. Это всё ещё мало походило на план, но уже напоминало не бесцельный приезд в бар на Северо-Востоке столицы. Ведь спасение человека — благородная цель, верно? А уж когда этот несчастный сам о ней не просит, так и подавно. Она села в машину, убеждая себя: всё будет в порядке. Ничего не случится. Космос… он хорошо водит. Они оба в безопасности теперь, вдали от бутылок с алкоголем и рассыпанных по столу, словно конфетти на полу после курантов в новогоднюю ночь, наркотиков. Ничего не случится. Что-то изменилось в Титовой, раскрошился тот отдел мозга, который отвечал за самосохранение, ибо только отсутствие этого инстинкта может убеждать, будто человек под дозой, управляющий автомобилем, — это достаточно безопасно. Лера словно не видела того, каким конкретно образом он вёл машину. Хотя, она же действительно этого не видела. Стоило только Холмогорову в первый раз крутануть руль так, что их выкинуло на встречку, как ладони девчонки намертво приклеились к её лицу. Подушечки пальцев давили на веки, не позволяя тем распахнуться, а сама она упиралась спиной настолько сильно в сиденье, что могла бы оставить отпечаток каждого позвонка в кожаной обивке. — Космос, пожалуйста, — простонала Титова, прося сама не понимая о чём. Говорить сейчас с парнем — всё равно, что сидеть напротив кошки и заставлять ту гавкнуть пару раз, а после взлететь к потолку. Провальная миссия, которую, безусловно, нереально спасти даже при таком сильном желании, которое было у Леры. Потому что она была готова отрубить себе руку, перерезать глотку, да что угодно, блять, лишь бы вернулся прежний Кос. Пускай даже не к ней. Лишь бы он перестал сидеть на порошке, а снова стал тем, кто когда-то обнимал её сзади на ВДНХ, слушая песни уличных музыкантов, и целовал в затылок, обещая спасти от всего. Символично, что уже тогда Холмогоров подсел на порошок. Утопающий решил спасать того, кто сидел на берегу, но вместо этого потянул его за собой в воду. Боже, какой бред. Кос опускался на дно и тащил её за собой. Не позаботившись о том, чтобы достать батискаф, Холмогоров практически тянул Леру за щиколотки, заставляя коснуться ногами ила. Провести по нему ступнями и осознать: они оба уже умерли. Просто пока ещё могут задерживать дыхание. И сейчас, стоило только парню резко ударить по тормозам, что аж в ушах зазвенело, она ощутила влажную склизкую жижу на ногах. Вместе и до конца же, да, обещают влюблённые друг другу? Эти двое вышли на финишную прямую. Девчонка отцепила руки от лица, когда услышала, как Космос выбрался из машины, громко хлопнув дверью. Он качался, ступая ногами так, что одна заходила за вторую, угрожая скорым падением парня. Титова обезумевшим взглядом смотрела на руки Коса, которыми он перезаряжал пистолет, и чувствовала прохладную дорожку вдоль позвоночника. Видимо, какую-то жидкость организм решил всё же выделить. Холодный пот — концентрат из ужаса, стекал к пояснице, пропадая за краем джинсов. — Э, ты куда рванула-то? — обращаясь в пустоту деревьев возле дороги, спрашивал Холмогоров. Лера пыталась понять, с кем он общался, думая, что стадия галлюцинаций — это полный пиздец. — Ты вообще соображаешь, чё ты делаешь? Девчонка лихорадочно осматривалась по сторонам, понятия не имея, как ей поступить. Космос шёл по дороге, будто прямо перед ним нарисовали зебру и поставили светофор, постоянно горящий зелёным сигналом, и разговаривал с фантомным собеседником. Титова порывалась выскочить, утащить его обратно внутрь салона, попытаться привести в чувства, пусть и плохо себе представляла, как это можно сделать, но мчащиеся сзади автомобили сбили бы её на раз — два. Для Леры никто невидимый не рисовал чередующиеся чёрные и белые полосы. Ей казалось, что зебра состояла из того же, что в себя закинул Холмогоров. Чёрные линии — грязь его дел, которые он называл работой. Белые — дорожки порошка. И это чередовалось в жизни парня так же, как линии на пешеходном переходе. Друг за другом, без пропусков. Два выстрела. Они разошлись волнами по округе, оглушая не только Титову, но и всех жителей Пресненского района. Буквально на долю секунды Лере полегчало, когда она заметила кошку, убегающую от пущенных в неё пуль. Стало легче просто от того, что у Коса ещё не развились галлюциногенные картинки перед глазами, представляете? Вот настолько планка адекватности парня в глазах Титовой упала. Он стрелял снова и снова, преследовал свою жертву вялыми ногами, а Лере казалось, что Холмогоров пускал вместо пуль крылатые ракеты, которые попадали в мостик между ними. Он сгорал дотла. Обуглившиеся брёвна падали вниз и тянули за собой полыхающие канаты, что держали конструкцию до сего времени хоть в сколько-то приличном виде. Но сейчас он всё закончил. Разрушил без малого любую возможность остаться вместе, пережить и переболеть это наедине. Не осталось ни единого шанса им когда-нибудь поцеловать друг друга перед сном, прижимаясь ближе. Отныне Лера и Космос стояли на разных концах, а между ними простиралось ущелье. Шаг — расшибёшься насмерть. — От-твези меня на Цветной, — заикаясь, попросила девчонка, как только Кос вернулся в машину, израсходовав всю обойму на сбежавшее животное. — Не-ет, — он улыбался дьявольской улыбкой, тянул гласные, будто жвачку, — мы едем домой. Ты же хотела туда. — Пожалуйста, отвези меня к сестре! — крикнула Титова, но он не отреагировал, только сильнее вдавил педаль газа в пол, направляясь точно не в сторону Цветного бульвара. — Ты слышишь меня? Я хочу к сестре, отвези меня сейчас же! Между ними с каждым сантиметром движения вырастала пуленепробиваемая стена, скрывающая Холмогорова от всех и вся. Он и бровью не повёл на крик практически ему в ухо. Вряд ли Лера могла бы достучаться своим голосом до сознания парня, которое уснуло под снотворным из трёх доз кокаина и нескольких бокалов виски. И вопреки всему, наплевав на очевидные вводные, девчонка вглядывалась в лицо Коса, надеясь найти ниточку, за которую можно было бы потянуть. Один беглый взгляд на неё родными и любимыми глазами, которые бы пообещали ей, что всё вернётся на круги своя. Хотелось опять обмануться. Но сейчас ничего не работало катализатором для лжи самой себе. Всё сгорело вместе с тем мостом. — Прекрати делать вид, что ты меня не слышишь! — заорала Титова, с силой толкнув Космоса в плечо. Он резко вывернул руль влево от неожиданности, и машина перестроилась в соседнюю полосу. То была встречка. Опять. Судя по всему, единственной уцелевшей функцией Холмогорова после употребления наркоты в огромных количествах была возможность давить на педаль газа, ибо ничего, кроме этого, он не делал. Ему бы стоило рявкнуть на неё, скинуть с плеча пальцы Леры, которыми она сжимала его пальто с какой-то сумасшедшей силой и всё толкалась, надеясь вытрясти из этой жуткой оболочки настоящего Космоса. Она оставляла на ткани свою веру в него, а та стекала вниз, мешалась с грязью возле ботинок и растекалась лужицей на резиновом коврике. Его молчание раззадоривало злость Титовой, подпитывало ярость, словно горючее, и она снова и снова толкала его в плечо, совершенно не думая о том, что в прямом смысле слова на них ехали машины. Кос держал руль прямо, насколько это было возможно в его состоянии, а встречные автомобили лавировали, протискивались буквально в сантиметре от столкновения. Водители сигналили, моргали фарами, наверное, считая, что так можно образумить слетевшего с катушек брюнета за рулём. Две яркие огромные вспышки напротив лобового стекла, которые Лера уловила периферийным зрением. Гулкий, словно в тоннеле, сигнал клаксона. Резко выкрученный руль влево и нечто странное. Ощущение такое же, как в свободном падении. Что-то между прыжком с парашютом, тарзанкой и выходом в открытый космос. Лишь удары спиной и головой о кожаные кресла салона подсказывали Титовой, что она не отправилась на МКС. Она всё ещё была внутри машины. Скрежет металла прорезал вакуум в ушах, отдаваясь чем-то горячим в области затылка, когда Лера почувствовала адскую режущую боль в коленях. Девчонка не поняла, что конкретно это было, но, судя по всему, кто-то распилил ей кости советской бензопилой «Дружба». Она физически ощущала, как крошился её скелет, но оставался внутри натянутой кожи, рассыпаясь на отдельные фрагменты. Почему-то именно сейчас, пытаясь разлепить неподъёмные веки, захотелось извиниться. Перед родителями, Катей, Витей, Косом. Перед всеми людьми, которым Титова могла когда-либо причинить боль. Она понятия не имела, что происходило вокруг. Темнота звала её к себе, манила пальцем, заигрывающе улыбалась. И Лера пошла. Просила мысленно прощения у всех за всё и шла вперёд. Туда, где темнота уже накрыла приветственный стол, по углам которого стояло две вазы с белыми розами. Девчонка подумала, что проиграла свой бой. Рефери поднял последний, десятый палец в воздух, объявив нокаут. Тьма или смерть, тут уж как будет угодно, одержала победу. Восемнадцать лет — чертовски мало по меркам человеческой жизни, но если рассматривать каждый день как раунд, то Титова простояла на ринге чересчур долго. Все её слёзы, крики, истерики, потёкшая тушь — всё осталось там, далеко. За коконом этой тьмы, за её пределами. Здесь царствовала исключительно смерть, которая в качестве утешительного приза преподнесла Лере свой подарок: перманентное болеутоляющее, лучший на планете анальгетик. Боль в коленях исчезла. Как и между рёбер. Как и на лице. Любая боль боится смерти, опускает перед ней голову, шаркает ножкой и пятится назад. Ей не тягаться с окончанием жизни. Они в разных весовых категориях.