Когда я ослепну.

⠀

⠀

Поначалу мы даже не думали о тебе.

— Знаешь, это вообще-то и твоя вина. Слабые лучи из его окна были единственным спасением, что хоть как-то освещало этот кабинет, который в последнее время стал для Севики хуже тюремной камеры — мерзкая зелёная дымка от химламп, ни больше, ни меньше. От неё всё вокруг покрывалось мерзкой болотной пленкой, словно они оба застряли на дне чёрной речушки, отходившей от Пилта вглубь Зауна. Силко пусть и выбрался из подвалов и подземелий, но они всё равно не намеревались его покидать, и каждое новое логово этого морского чудовища по итогу приходило к одному и тому же — мрак и тишина. Он курил. Он как назло курил, даже сейчас, глядя на неё единственным здоровым глазом, в котором не читалось абсолютно ни-че-го. Талантливый игрок, не менее талантливый лидер — Силко был каменным изваянием, сошедшим с барельефов в Пилтовере. Но лишь одна маленькая деталь выдавала его каждый раз — пламенное кольцо во тьме глазного яблока не на шутку разыгралось, то расширяясь, то испуганно сужаясь. Этого Севике было достаточно. — И в чём это? , — она сбросила накидку и скрестила руки достаточно, чтобы Силко точно увидел напряжение её мышц. Она сюда пришла не за легкими разговорами. Далеко нет. — В том, что ты не умеешь резинкой пользоваться? Ты на что вообще рассчитывал? — Видимо, на менопаузу, — с кислотой в голосе тихо-тихо себе под нос буркнул он, и этот колкий комментарий к его же превеликому счастью до неё не дошёл. Силко ещё долго молчал, переводя взгляд то на свой стол, то на Севику. И вскоре дал свой ответ, нагло ухмыляясь и предлагая ей стакан виски со своего стола: — Выпей. Даже железной выдержке порой наступает конец. И так же быстро, как он подвинул ей стакан, она обнажила лезвие своей механической руки. Ррраз! И… на полу в луже алкоголя теперь лежали лишь осколки. Севика не любила шутки в серьезных ситуациях. Особенно от него. — Прекращай корчить из себя… непонятно кого! — за неимением лучших сравнений рявкнула она, наклоняясь над столом так, что одно лишнее движение Силко могло бы стать последним, обнажи она свой клинок ещё раз. — Ты хоть понимаешь, что наделал?! Он понимал. Пожалуй, даже слишком хорошо. Силко всегда был на шаг впереди, и любая оплошность, непродуманное действие или неожиданный исход знатно трепали ему нервы. Но поражение своё Силко не признавал. Никогда. — Заметь, Севика, этого бы не случилось, если бы ты не лезла на меня при любой удобной возможности, — парировал он, перебирая в руках кинжал, с которым никогда не расставался. И тут она больше не выдержала. Севика часто применяла грубую силу, но никогда не по отношению к Силко. Хиленький братец Вандера, в их троице он был самым забитым и беззащитным, и с тех самых пор как они впервые поссорились после глупого подросткового свидания и до того момента как этот пугливый мальчишка стал лидером нации, а самое главное её боссом, на которого замахиваться было явным нарушением хоть какой субординации, она себя сдерживала. Но сейчас всё изменилось. Ей даже не нужно было использовать механическую руку, чтобы сапоги Силко, впрочем как и он сам, тут же взмыли в воздух, а рубашка дала по швам громкую трещину. Но этого ей было недостаточно, и вскоре металлические когти вцепились ему в глотку. И стоило только каплям крови словно росе окропить железные пальцы, как Севика сквозь зубы процедила: — Мне не нужны твои отговорки. — А мне не нужны бастарды. Силко был на шаг впереди почти всегда. Сейчас, скованный и страхом, и гневом одновременно, о своих словах он не особо задумывался, и так же быстро поплатился — Севика не стала его душить, зато со всей силой швырнула его на пол так, что промахнись она чуть-чуть, и угол стола бы расколол его черепушку, словно разыгравшийся ребенок, ломающий грифель карандаша. Вслед за Силко на пол полетела и его кружка, и чернильница, в воздух взмыли бумаги, в стену врезался кинжал. Она уничтожала всё, что осталось здесь от привычного ему порядка, и с каждым ударом становилась всё агрессивнее. Но вот, когда Силко начало казаться, что ещё секунда и его музыкальный проигрыватель будет сброшен ему на голову, Севика остановилась. Пнула бутылку под ногами, уселась на диван, закрываясь накидкой и… просто замолчала Силко не вставал — провоцировать её ещё раз ему не хотелось, а потому он попросту уставился на неё исподлобья, стирая кровь с шеи и по-змеиному выжидая её следующий шаг. Полнейшая тишина. Один взгляд на дверь, другой в пол… всё было как-то неправильно. Не то, чтобы Силко её не любил, нет… даже наоборот, он её боготворил. Тогда. Сейчас. Лет в двенадцать. Шестнадцать. Двадцать. Двадцать семь. Тридцать пять. Сорок. Жизнь казалась ему одной секундой, но именно в этот момент, когда время впервые за годы суеты встало, он наконец-то посмотрел назад и понял, сколько же они пережили вместе. Сколько же они пережили вместе! Её чуть не унесли грязные воды моря. У него впервые появилась подруга его возраста. Перчатки Вандера, монетки тайного общества будущих революционеров. Часы тренировок на заброшках, газировка в Городе Развлечений, синяки на коленках и промокшие майки после попыток скрыться в фонтане от миротворцев. Обсерватория, кража в библиотеке Пилтовера, карты и почти удавшийся поцелуй. Банальные стишки и песенки на пианино, не подаренные цветы, несказанные слова. Расставания, кажется, навсегда. Воссоединения. Сигареты и вино. Революция, кровь, огонь и вновь токсичная вода. Боль в пустой глазнице, книги для Синджеда в расплату за спасение. Страх, побеги, вновь расставания, теперь уж точно навсегда? Скитания, боль, поиски себя, новые надежды. И новые встречи. Наперекор всем. Планы. Первые шаги. Первые успехи. Вандер, взрыв, обгоревшая рука. Теперь они поменялись ролями — он у её кровати, а не наоборот, да? Удержать самое дорогое, сохранить, не дать умереть под серым небом Зауна. Всё наконец-то случилось, трагедия длиной в полжизни закончилась, но почему же тогда он так вцепился в кисть с чёрной краской, самостоятельно покрывая мраком всё то светлое, что его ждало? Они преодолели вместе целую жизнь, а он правда сказал, что они только спали? Нет, конечно же. Она была для него самым дорогим, что в юности, что сейчас. Просто дети… дети мешали. Ещё одна привязанность, ещё одна обуза, ещё одна попытка вертеть им ровно так, как ей захочется. Но Бездна побери, у неё это каждый раз получалось. — Сев, — наконец-то начал он, — быть может я и погорячился, но… мы уже не в том возрасте. На мне целый город, а на тебе столько же… плюс ещё один очень наглый, но невероятно харизматичный химбарон, которому очень нужна твоя помощь, как на заводе, так и в бою. Одной рукой всё не разрешишь, особенно если она занята ребенком. Севика улыбнулась, но лишь краем губ — шутка явно не удалась, и Силко быстро продолжил: — Да и согласись, это же не совсем наше… Наше — вот это всё, — он развел руками, смотря на карты и разбросанные по полу документы. — Севика, мы построили новый мир. Вместе. Это наш город. Всё, от заводов до казино, от подъёмников до вентиляции, наше. Я… я хочу чтобы так всё и продолжалось. Я готов быть отцом Зауна, отцом наших организаций, но не… не просто отцом. Это не моё. И не твоё тоже. Да и к тому же, а если оно будет больное? Мы живём под землей, дышим ядом уже почти четыре десятка лет, и ты действительно считаешь, что это ни на что не влияет? А ведь случись что… это же деньги, время… лишние эмоции, которые сломают всё, что мы строили. Ради чего? Севика долго размышляла над его словами, и Силко уже надеялся увидеть в её глазах блеск понимания, но этому быстро наступил конец. — И что ты мне предлагаешь? Сдохнуть, как опрометчивые шлюхи, в подвале у какой-то бабы со спицами? С этих слов Силко тут же поморщился и покачал головой. — Ну почему же, я знаю хороших целителей. Они используют травы, это намного более гуманная и безопасная идея… — Ну уж нет, иди-ка ты с этими идеями… — Севика быстро его перебила. — Я не буду. Всё, точка. Упертая, до невозможности упертая и упрямая женщина. Быть может за это он её и любил — Севика была человеком своего слова и своих идей, которые она никогда не предавала. Она могла уйти от лидера, потерявшего хватку, от сослуживца, забывшего ради чего он держит пистолет, но только не от цели, ни за что. Однако проблема была в том, что раньше эта цель была для них общей, а сейчас… сейчас Силко ощущал, как в горло впивается жесткий шипастый ошейник, который металлические пальцы оборот за оборотом натягивают на искусственную кисть. А Силко ошейники не надевал. Он привык их держать. Обруч огня метнулся в сторону шкафа и взгляд искусственного глаза сосредоточился на дарах всех, кто приходил к нему на поклон. Они касались губами его перстня, стояли перед ним на коленях, целовали его мокасины, поджигали ему сигару. Реки шампанского, водопады виски, озера мерцания. Карты, алые ковры, девы с перьями в волосах, мраморные вазы и россыпи бриллиантов. Фруктовый дым его борделей мешался с производственным дымом его заводов. С тех самых пор, когда с Вандером было покончено, с Зауном начали считаться. По-своему, но начали же. Оком Зауна всегда был он. И никто, никто не имел права его ослеплять. Но вот незадача — в любой попытке ответить Севике грубо и однозначно он заходил в тупик, то молчал, то открывал рот и шептал что-то невнятное. Вторая рука, держащая скипетр, вторая голова для короны из стекла и металла — она не была любовницей, она не была увлечением. Она была равной ему. Хорошо обдумав свои слова, Силко всё же встал, глубоко вздыхая и усаживаясь на письменный стол, склонил голову и долгим пристальным взглядом изучал Севику — как скованно она сидела на алом диване, как перебирала в руках стопку карт на кофейном столике и так же как и он упорно думала. О своём. Том потайном и сокровенном, что он всё же попытался подцепить на крючок: — Почему? Пойми, я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть, просто… — сухие пальцы вновь достали кинжал, провели по букве «V», а взгляд задержался на собственном отражении, —… у каждого своё предназначение. Морской змей не способен летать, а ястреб беспомощен на дне океана. Так и воин не должен уходить с поля боя ради того, в чём он не силён. Я… я люблю тебя, — сказал он чуть тише, — а потому знаю лучше, чем кто бы то ни был. Ты и материнство… — Да, морской змей не рождён для небес, но ты же почему-то выбрался из шахт. Кинжал вновь очутился в ножнах. Прищур и оскал появились так же быстро, как и пропали, но Севика даже не дала ему ответить. — По твоей логике весь Ноксус должен был вымереть ещё не зародившись, ведь они все воины, им тоже должно быть не до детей. Но почему-то их империя растёт и растёт, а армия молодеет. Ты хочешь узнать почему я не пойду к твоим «целителям»? Да пожалуйста, — она откинула от себя карты и выпрямилась, наконец-то сбрасывая с мощных плеч невидимый груз. — В одном ты прав, Силко. Ты меня слишком хорошо знаешь. Знаешь, но видимо не понимаешь, — она выждала пару секунд, смакуя его интерес, но тут же продолжила, — я действительно не горю желанием возиться с детьми. Но… всё это… вообще всё — от того дня, когда ты меня с гальки вытащил, до революции, до смерти Вандера, до вот этого самого дня и этой ситуации, во главе нас был ты. Какой бы пьедестал для меня ты не соорудил в своей голове, Силко, всё, что тебя окружает — твоя работа. И я рада служить, но не прислуживать. Мне нужно что-то своё, что-то, что построила я и… и раз уж это случилось, то я не буду выбрасывать шанс. Это моя кровь, наша кровь. И… — она замялась, часто моргая и не находя слов, завела механическую руку, набирая побольше воздуха и говоря всё резче и громче, — может из меня выйдет херовая мать, Силко, я не спорю, но я от ответственности уходить не собираюсь. Я сделаю человека, а не пешку, я воспитаю его… или её так, как не воспитали нас с тобой. Под стать новой эпохе, новым трудностям. Миру нужны сильные люди, и я не буду лишать себя шанса показать ему, что такие ещё рождаются. Родится слабым? Разберусь. Я всегда со всем разбиралась, такая уж работа, Силко — ты решаешь, а я разгребаю. Вот только сейчас тебе решать только одно — со мной ты или нет. Мне не нужно, чтобы ты брал мою фамилию или мою печать, мне не нужно золото на пальце или твой статус в Зауне, мне нужно… Она сделала ещё один вдох, хотела закончить, но оборвалась на полуслове, ощущая как стыд подступает комом к горлу — какой солдат имеет право на такие слабости? Отмахнувшись и выругавшись, она укрылась накидкой и собралась уходить, но Силко её остановил. — Ты понимаешь, что если мы не договоримся на моих условиях, то всё попросту падёт? Ты не сможешь нести ответственность и за дом, и за работу. Севика не оборачивалась — лишь только остановилась в дверях и устало усмехнулась. — Так это твоя проблема, Силко. Твоя же спина остается открытой. Захлопнулась дверь. Наступила тишина. Костлявая спина устало легла на стол. Силко долго смотрел в потолок почти что стеклянным взглядом, не желая ни слушать, ни думать, и это чувство поглощало его всё больше и больше, омывало подобно водам Пилта, заливалось в уши, нос и рот, пока грудная клетка наконец-то не опустилась. Он выдохнул и закрыл глаза. В суматохе жизни Силко забывал о том, ради чего всё это было. Венки и пули, свидания и революции, смех и плач, эйфория и горе. Стараясь искоренить в себе слабака он чуть не искоренил человека. Того самого человека, что когда-то умел писать письма и вкладывать туда сухие цветы, смотреть на звёзды и придумывать новые, свои созвездия, гадать на игральных картах, надевать курточку Вандера вечером в баре «для храбрости» и шутить самые глупые анекдоты в мире, вечно краснея и сбиваясь. Который мог слушать и слышать. Который не боялся жить. Силко не был на пять шагов впереди благодаря своему уму и хитрости, нет… он был на пять шагов впереди только потому, что боялся, что на шестом оступится. Ему нужен был контроль, и этот контроль превратился в самые страшные оковы из всех, что сдерживали его — страх, от которого он бежал всю жизнь никуда не исчез, не утонул с тем слабаком, нет… он просто надел новую маску, а Силко промахнулся и не узнал его. И ведь как легко было поддаться этому соблазну! Расчеты, планы, прогнозы — он сам отрезал себе крылья, ведь так надежнее, предсказуемее, безопаснее. Зарылся в офисе, мире бумаг и вечной лести, забывая о том, что уважают его столько же сколько и боятся, любят столько же, сколько и ненавидят. Нельзя сжигать последние мосты. Жизнь стоит риска. Этим вечером он ужинал один — Севика демонстративно начищала весь арсенал механической руки в своём кабинете и выходить явно не собиралась. Но на большее Силко и не рассчитывал, особенно после всего, что произошло в «Последней Капле». Щелк… щелк… щелк… Силко стоял за дверью и слушал, как металл касается металла, не замечая собственной улыбки — как он привык к этим звукам и насколько родными они стали за последние годы! Да, это было его слабостью, но в слабости той не было стыда и порока. Огонь, дающий жизнь, а не губящий всё на своём пути. Когда он всё же зашёл, Севика показательно отвернулась, словно специально выкручивая и вкручивая одну и ту же деталь. — Севика… — аккуратно, но вместе с тем не без присущей ему твёрдости начал Силко, подходя к ней и мягко опустив пальцы на напряженное плечо. — Я обдумал наш разговор и… ты права. Я был так сосредоточен на… нашем деле… что и не понял, как быстро моя крепость стала моей клеткой. Надеюсь, ты сможешь меня за это простить и… — он снял с пальца перстень и положил перед Севикой, — я готов сменить его на нечто более ценное. Твою фамилию. Отвертка тут же выскользнула из руки, и Севика всё же соизволила обернуться. Однако вместо ожидаемого удивления Силко увидел лишь только досаду и разочарование. — Силко, можешь хоть весь словарь мне перечитать, суть остается сутью. Одолжения мне не надо делать, понятно? Пока это всё далеко не зашло, говори по существу, как со своими мужиками на побегушках. Мне не нужна жалость и все твои вычурные способы сказать «ну ладно». Или ты дома хребет теряешь, м, Око Зауна? В своих попытках осудить Силко за вычурность и высокопарность, она порой и сама забывала, что тот как-никак, а родом был из Сточных Ям. И ровно как её терпению пришёл конец ещё там, в офисе, сейчас она совершала ту же ошибку — поднесла зажигалку теперь уже к его фитилю. — По существу? Одолжения? Значит… значит одолжений не хочешь? Весь помпезный акцент, который Силко не снимал с себя в отличие от всех своих дорогих фраков и элегантных рубашек, одноминутно растворился, дав дорогу родному, шахтёрскому. — Не хочешь одолжений, так не будет тебе одолжений, — с поразительной уверенностью и злостью бросил он и стремглав выбежал из комнаты, даже не удосужившись захлопнуть за собой дверь. Некоторое время Севика сидела и ждала, что сейчас он вновь выскочит из ниоткуда и устроит здесь Бездна знает что, но Силко всё не появлялся и не появлялся, а потому медленно и осторожно она всё же вернулась к начатому делу. Однако стоило только отвёртке очутиться в её руках, как за спиной вновь послышались шаги. Силко не вошёл, нет, он бурей ворвался в кабинет, держа в руках какую-то бумагу. — Вот! Командный и громкий — таким голосом он отдавал приказы кому угодно, но не ей. Однако в отличие от многих, Севику это нисколько не напугало и уж тем более не впечатлило. — И что это? Думаешь мне отсюда видно? — со смешком спросила она, нагнувшись к свитку, который он прижал к её груди. Явно не удовлетворенный такой реакцией, Силко заводился всё сильнее и сильнее, пока наконец не решился — отодвинув её инструменты и игнорируя ту боль, которой тут же взвыли его отвыкшие от былых приключений колени, он вскарабкался на её рабочий стол, наклонился достаточно, чтобы с ней поравняться и ухватился за расстегнутый ворот. Глаза в глаза, пепел и бирюза, они смотрели друг на друга лишь мгновение — оно прервалось ровно тогда, когда Силко её поцеловал. Как тысячи раз до этого, вот только сейчас всё с той же страстью и пылом, что и в первый раз. Не обязанность. Желание. Наконец-то остановившись, он выдохнул, усаживаясь на стол и запуская свободную руку в волосы — словно сам от себя не ожидал. — Фух… а ты читай. Читай-читай. Ещё не отойдя от произошедшего, Севика не без доли сомнения забрала свиток и всё же его развернула. Прочитала. Прочитала ещё раз. А потом ещё. — Силко… а печать с росписью обязательно было ставить? — она отложила свиток в сторону, и он тут же свернулся в трубочку, оставив видной лишь верхнюю строку, на которой размашистым курсивом был выведен адрес регистрации браков лиц, родившихся в Пилтовере. Силко закатил глаза — этой привычке он научился от неё — наконец-то отдышавшись, развёл руками и не без лёгкой издёвки проговорил: — Ты же сама сказала, что тебе одолжения не нужны. Цветы с кольцами, думаю, тоже. Поэтому у меня к тебе деловое предложение, прямо как ты и любишь Мне же не нужны бастарды. Ответом ему был лишь шелест бумаги — раскрыв свиток и вслепую нашарив перьевую ручку среди множества тряпок и инструментов, Севика поставила свою роспись под печатью огненного глаза, и её чернила, пропитывая свиток насквозь, предопределили, кажется, всю их дальнейшую жизнь. — С тобой приятно иметь дело, — прошептал Силко, забирая свиток и почти уже было соскользнул на пол, как Севика его остановила, наклоняясь и прижимая его к столу. Янтарь ламп комнаты звёздными бликами играл в зрачках и сейчас он горел не слабее того кольца пламени, что озарял лицо самого Силко. Запах масла, чистящих средств, прикрытые шторы и музыка из проигрывателя в столовой комнате, тихая мелодия которой наконец-то смогла пробиться и скрасить долгожданную тишину, свободную от криков, ссор и обид. — Не так быстро, — ответила Севика, расстёгивая его воротник, — нам ещё многое что нужно обсудить, Крёстный Отец. ⠀ ⠀ ⠀ ⠀