Когда я ослепну.

Но как только я осознал, что ты реальна, понял — ради тебя я готов сжечь этот город дотла.

Как любая свеча, чье пламя однажды превращается в дым, как любая звезда, однажды скрывающаяся в лучах солнца, как любой бурный ручей, однажды впадающий в мирные воды, жизнь вновь пошла своим чередом. В жизни Севики изменилось малое — не было вещи, которой она не смогла бы вытерпеть или хотя бы скрыть, молча переживая весь тот дискомфорт, что преследовал её по пятам всю жизнь, а потому, если не считать единственный и отвратительно раздражающий запрет Силко на любые разборки с его недоброжелателями да необходимость бросить курить, рутина её нисколько не пострадала. В жизни Силко изменилось всё. Вечно бурлящие в голове мысли не давали ему покоя: зыбучие пески, Бездна их побери — чем больше он пытался разобраться, тем хуже ему становилось и тем сильнее и сильнее он погружал себя в экзистенциальный кризис. У него была фамилия. У него было кольцо с гравировкой. У него была новая печать в форме совершенно чуждой ему буквы «П», выведенной замудренным узором в виде микроскопа с шестеренками. И пусть его миновала необходимость играть свадьбу в пилтоверском значении этого слова (Севика пресекла это предложение ещё до того, как он успел хоть как-то облачить его в слова), нужные уши всё услышали, а нужные глаза всё увидели. И это ему не нравилось. Отвратительно не нравилось. Но самое главное состояло не в чьих-то злых языках или помыслах, не в унизительном для заунита клейме пафосной пилтоверской фамилии, которая вызывала не уважение, а лишь только желание плюнуть носителю в лицо. Нет. Главное состояло в том, что у Силко теперь был ребенок. Пока ещё не очень существующий, но уже далеко не абстрактный — это его и пугало. Вот она, огромная расползающаяся точка, поставленная сломанным пером на желтом пергаменте. Его кровь. Его будущее. Силко не мог с этим смириться, нет, он попросту отказывался с этим мириться. Ведь если подумать, то он прожил больше половины от того возраста, в котором планировал стать пеплом, и эта жизнь, просчитанная до малейшей секунды, несмотря на весь стресс, ему даже нравилась. Но теперь земля ушла из-под ног, всё смешалось и перевернулось, и вот уж совсем скоро всё его внимание должно было переключиться на одного лишь человека вместо целого города, что почему-то казалось ему непреодолимой задачей. Силко бежал от этой мысли: засиживался в офисе часами напролет, с невиданным ранее рвением сам начал заниматься вопросами завода и поигрывать то в рулетку, то в таро в собственном казино. Звон фишек, всплески алкоголя, многозначительные взгляды в сторону эскортниц в его подчинении, сомнения и переосмысления, дым сигары, выпущенный во влажный вечерний воздух на пороге собственного дома, в который попросту не хотелось заходить. Силко был готов на всё, лишь бы отложить любые мысли о неизбежном и о том, насколько досадно, что он не смог вовремя отказаться от… А потом это непонятное и такое далёкое нечто подало первые признаки жизни. И «оно» тут же превратилось в «они». Исчезли и карты, и брызги шампанского под игривую музыку. Духи и перья остались в кабаре, а трость и лакированные мокасины ночью стояли в прихожей вместо того, чтобы касаться алых ковров. — Как они? Вверх, вниз… вверх, вниз — рубиновый клык на золотой цепочке то приближался к полу, то отдалялся от него, один из тех немногих подарков, что Севика почти не снимала. На некоторые вещи действительно можно было смотреть вечно, и её тренировки к этому точно относились. А потому, для вида приобщаясь к её образу жизни, Силко изредка метал кинжал в затертую и избитую мишень, чаще заглядываясь на то, как Севика отжимается, нежели чем на лезвие — им в цель он мог попасть и с закрытыми глазами, зачем отвлекать себя от чего-то намного более… приятного? — Не поверишь, но с последнего раза, как ты спросил, не поменялось ровным счётом ничего, — выдохнула она, выдавив из себя усилие на последнее отжимание, и наконец-то уселась на пол. — Но я ему передам твой запрос, ответный свиток придёт в порядке очереди. Силко пожал плечами, и вновь острие клинка пронзило самый центр, уходя глубоко за дыру в мишени прямиком в дерево. Не обращая внимания на ставший столь обыденным успех, Силко снял с себя небольшое полотенце и бросил его Севике. Молниеносная реакция — металлические пальцы быстро смяли узоры ткани и вот уж она очутилась в слегка подрагивающей от немалых усилий здоровой руке. — Я понимаю, — Силко вздохнул, подходя к мишени и с трудом вырывая из неё кинжал, — просто… думаю… — Тебе полезно, — Севика ухмыльнулась, привстав с пола и перебираясь на небольшой диванчик, который Силко уговорил передвинуть в её тренировочный зал, в большей степени для себя, чем для неё. Вновь очередное попадание с закрытыми глазами, очередные вздохи, очередная недоговоренность. Севика видела это: несмотря на все их словесные перепалки, в их союзе было нечто настолько несокрушимое и крепкое — взаимопонимание. Он чувствовал её неуверенность даже когда в её руках были оторванные головы его врагов. Она чувствовала его страх даже когда во время заунитских собраний он гордо возвышался над всеми химбаронами во главе стола, диктуя правила своей игры и одним лишь взмахом кисти решал, кому жить, а кому умирать. Так было и сейчас. Открепив металлическую руку, она подошла к Силко со спины и не успел он даже отреагировать, как она уже прижала его к себе. — Ладно, давай, о чём ты там задумался? Легкий смешок себе под нос — морской змей, ни дать ни взять, он исхитрился увильнуть от её крепких объятий, и теперь уж смотрел ей прямо в глаза своим уставшим и обремененным сотней дилемм взглядом, таившим целый рой мыслей, которые невозможно было описать даже в самой толстой книге пилтоверской библиотеки. — Тебе это не понравится, — наконец-то тихо проговорил он, опуская голову ей на грудь. Её сердце. Пожалуй, оно могло успокоить его даже в случае конца света. — Просто я… Знаешь, удивительное ведь дело. В городе осталось столько проблем, но человеческую натуру, кажется, никогда не искоренишь. Люди дерутся за объедки, но вместе с тем им хватает сил на любопытство и… Севикин прищур дал ему понять, что ходить вокруг да около было бессмысленно, и Силко перешёл к делу: — Когда ты была моим телохранителем, глотку перерезать тебе хотели лишь пешки. Когда ты стала правой рукой, к ним присоединились бароны с чужих территорий. Но когда ты стала моей женой… кажется, каждая газетенка с грязными сплетнями успела это подметить… недоброжелателей у тебя… у нас… стало больше, а я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, тем более из-за меня. Поэтому будет лучше, если на время мою спину прикроет кто-то другой. Да и твою, если быть совершенно честным. Удары сердца под ухом стали чаще и громче — и не удивительно, подобное он более чем ожидал. Секунда, ещё секунда и вот уже… — Думаешь, что я хрустальная? — неодобрительно буркнула Севика. — Тебе напомнить, кто пару месяцев назад раскидал людей Джавилла? — Вот именно поэтому, — отстранившись от её груди и привставая с диванчика, Силко продолжил намного увереннее и серьезнее, — я и не хочу, чтобы ты занималась чем-то подобным. Конференции, свитки, архивные бумаги, стратегия, что угодно, но без твоей излишней… активности. Ведь как бы мы ни старались, у каждого есть слабое место, — плавно и размеренно Силко подошёл к мишени, на этот раз не пытаясь метнуть кинжал: всем телом он опёрся о рукоятку, и лезвие вошло ещё глубже в дерево, — Вандер плохо защищал лицо, Бензо всегда бил с левой, Тед терялся, стоило ему взять в руки нож, а мне… мне никогда не хватало силы, — с отвращением в голосе он попытался извлечь рукоятку, но та намертво засела в скрипящей мишени. — Все так любят говорить о своих победах, что даже не замечают, как те затуманивают истину. Уверенность в себе и признание недостатков — это искусство, причем намного более тонкое, чем сперва кажется. Мне напомнить о твоих? Тишина. Лёгкий кивок. Она всё поняла. Вот что Силко любил в Севике не меньше её пылкой целеустремленности — ум. Да, она часто рубила сгоряча, но когда дело касалось вопросов намного более тонких и деликатных, она анализировала ситуацию не меньше чем он сам. И как бы сильно ни было её нежелание копаться в себе, корень проблемы Севика знала — она никогда себя не жалела. Отдавать себя полностью, безусловно, качество хорошее, но только не для человека её статуса: уже давно она не просто охраняла Силко, но всё равно вела себя так же как десятки головорезов в собственном подчинении — стоило только кому-то неправильно посмотреть на Силко, как она это подмечала, заводя механическую руку, бросаясь под пули, заходя в огонь. Живой щит, а не человек, Севика не боялась собственной смерти, когда вопрос казался безопасности Ока Зауна, но теперь она несла ответственность не только за него. Сама захотела — сама отвечай. И вместе с тем безрассудная храбрость не была единственным её недостатком: бок о бок с ним находилось ещё и невероятно действующее всем на нервы упрямство. — В Ноксусе, — Севика приблизилась к Силко и безо всяких усилий выдернула кинжал, бросив его под ноги, — ни одна носящая ребёнка женщина не боится войны, Силко. Каждый из нас любит воображать, не так ли? Силко с Севикой были далеко не исключением, и каждый из них тешил себя усладами собственного воображения. Так, Силко тайком наслаждался тем, что публично старался приуменьшать, а то и вовсе скрывать: новая фамилия ему на самом деле очень даже нравилась. Она делала спину прямее, а плечи шире, взгляд увереннее, а голос твёрже. Иначе и быть не могло — ещё в детстве Силко зачитывался учебниками Вандера, находя там пилтоверские стихи и выучивая их так, чтобы потом с наигранным акцентом декларировать с бочки в «Последней Капле», воображая, что делает он это на важном приёме. Ненавидя Пилтовер, свои костюмы он всё равно шил в их ателье, часы покупал в их магазинах, на всех хоть сколько-то важных мероприятиях соблюдал их правила этикета. Пилтовера в Севике не было от слова «совсем»: не успело девчонке исполниться и три года, как её отец подобрал себе женушку получше простой заунитки, выставив и её, и дочку за дверь. Но фамилия… печать… она имела на них право, а теперь это право перешло Силко и его тайным фантазиям, рисующим множество картин, на каждой из которых он обязательно заседал в Совете и решал вопросы жизни и смерти не то что в Зауне, но чуть ли не во всем мире. Севика же ему не уступала и при любой возможности старалась напомнить Силко о том, как же себя вели женщины в том самом Ноксусе, где она была единственный раз, да и то по торговому поручению. И вместе с тем, ей непременно казалось, что она знает о них всё, и каким-то чудом соответствует ею же и придуманным «ноксианским» стандартам, список которых в последние недели невероятно расширился: не то стесняясь той незначительной женственности, вопреки её представлениям всё же сохранившейся с юных лет, не то стараясь успокоить собственную неуверенность в материнстве, она постоянно напоминала Силко о том, как женщины в Ноксусе ели, во что одевались, когда вставали, сколько тренировались, куда себя допускали и чем дышали, на что у Силко всегда был один ответ, прозвучавший и сейчас: — Ты не ноксианка, Севи. Кинжал вернулся в ножны, пот был давно стёрт, а дыхание успокоилось: тренировка окончилась, заканчивался и их разговор. — Одна из таких ноксианок, между прочим, очень успешно заседает в Совете, — подметил Силко не без ухмылки. — И не поверишь, её даже не убило платье. Войны, не войны… безопасность есть безопасность, и ты это понимаешь не меньше моего. Охрану я назначать не буду, но… я крайне не советую тебе браться за оружие. Надеюсь, ноксианского терпения на пару месяцев тебе хватит? К счастью Силко, механическая рука Севики валялась достаточно далеко, и он успел ускользнуть из зала до того, как последовал её тихий, но не менее радикальный ответ.

***

Фишки, карты и хрустальные исполнительницы в роскошных платьях — в этот день Силко не собирался сбегать от себя, далеко наоборот, ему хотелось как можно скорее вернуться домой, в новую родную рутину, обитель спокойствия и чувства безопасности. Однако именно сегодня у него намечались переговоры, после которых он, тяжело вздыхая и мысленно ненавидя всё живое, всё же решил слегка выпить. Силко настолько привык к тому, что за его спиной всегда была Севика в своей бессменной накидке, что теперь вечно ощущал пустоту даже тогда, когда рядом стояли аж двое громил с револьверами. И как бы быстро те ни реагировали, какими бы мастерами ни были, всё это было… неправильно. Непривычно. — Хорошие девушки. Да и танцуют неплохо, — слащаво прозвучало где-то слева. Махнув рукой и останавливая одного из телохранителей, Силко утомлённо взглянул на непрошенного гостя и прищурился. Мигель. Конечно это был он: с тех пор как Силко заполучил почти полную власть над химтеком в Зауне, производство Мигеля было вынуждено закупать сырье у него. Дороговизна и зависимость от конкурента — сочетание не из приятных, а потому уже который раз Мигель начинал один и тот же разговор, ставший почти что унизительным из-за его чрезмерной навязчивости. Слишком уставший для резкостей и слишком уважающий себя для того, чтобы Мигеля попросту проигнорировать, Силко сухо и коротко ответил: — Я рад знать, что ты так высоко ценишь моё заведение, Мигель, но боюсь, что столь частые посещения не решат вопрос в твою сторону. Мой ответ всё тот же — либо ты закупаешь сырье у меня, либо ищешь рынок за пределами этого города. Тут же разводя руки, Мигель сделал вид, что пришёл совершенно за другим, и с нагловатой улыбкой на лице без приглашения сел прямиком напротив Силко. — Это-то мне понятно, я и не собираюсь больше спорить, что случилось, то и случилось. Как говорится, победитель получает всё, проигравший это попросту признает! Мне не нужны ссоры, наоборот, я всего лишь хотел поздравить тебя. — И с чем же это? — безучастно протянул Силко, отставив от себя стакан и закуривая сигару. Пианист всё так же ловко и виртуозно играл в слаженном дуэте с чарующим своим мастерством саксофонистом, танцовщицы радовали игроков сверкающими платьями и пластикой движений — точный механизм в нежно тянувшемся времени. Мигель усмехнулся, пожимая плечами: — Как же так… уже все говорят об этом. Сам ведь наверняка уже выбрал наследнику имя? Лицо Силко нисколько не переменилось: всё так же безучастно и неподвижно он смотрел на Мигеля, пока наконец не затянулся, попросту выдыхая дым ему в лицо. И вновь всё то же молчание, гложущее, издевающееся, подначивающее, а местами и забавное: один из громил, стоявших за спиной у Силко, невольно улыбнулся лишь уголками губ, глядя на своего товарища, с ног до головы покрытого татуировками. Тот только перевел на него взгляд, понимающе моргнул и продолжил наблюдать за Мигелем. В дорогих тканях и изумрудах колец и серьги Мигель, заметно больше и явно сильнее Силко, отчего-то представлялся им всем крохотным поро, если уж не совсем собачкой, которая способна лишь только на бессмысленный и глупый лай. Пожалуй, к нему бы он и перешёл, если бы Силко вовремя не помиловал свои же нервы и всё же ответил: — Поздравления приняты. Кость была брошена: Мигель наконец-то выдохнул и повернул разговор туда, куда Силко и предполагал: — Я слышал о недавнем происшествии с Джавиллом, история крайне неприятная. Севике, вероятно, часто теперь приходится оглядываться по сторонам? Столько злых языков, злых глаз, злых рук… Договорить Мигель не смог — закашлялся от очередной порции едкого дыма. Силко будто бы невзначай склонился над столом достаточно близко, чтобы расстояние между ними стало крайне неуютным, а тушить сигару даже не намеревался. — Мадам Севике, Мигель, для таких как ты она мадам, — оскалился он прежде чем вновь выпрямить спину и вальяжно усесться в кресле. — С каких пор тебя беспокоит безопасность моей жены? Сердито прищурившись, Мигель поправил шляпу и намного менее заискивающе ответил: — Знаешь, Силко, я, как и многие в этом городе, тебя действительно уважал. Но ты так привык к тому, что все целуют тебе ноги, что даже перестал под них смотреть. На твоём месте я не засиживался бы в казино, пока мадам Севика одна. Так, мало ли что может случиться. Татуированный шкаф за креслом мгновенно переменился в лице, что-то прорычав себе под нос и потянувшись за револьвером, но Силко его остановил, безучастно отмахиваясь. — Знаешь, — повторил он тоном Мигеля, — прежде чем открывать свой рот, иногда полезно думать. Сделай это в следующий раз, когда после подобных слов вновь придёшь просить за своих. Не думаю, что Фантому понравятся такие выходки. Потушив сигару, Силко протянул ему руку, и в свете алых ламп золото его перстня, кажется, заиграло ещё более роскошно и величественно. Фантом… это прозвище пугало многих не только в Зауне, но и в Пилтовере. Негласный лидер «Челюстей», древнейшей преступной группировки, величественно возглавлявший дворец правосудия в далёком Верхнем Городе, он вёл с Силко давнюю дружбу, а потому его люди были людьми Силко и наоборот. Принадлежавший сердцем и меткой на предплечье к «Челюстям», Мигель мог ненавидеть Силко всей душой, но открыто выказывать ему знаки неуважения права не имел. А потому, как бы сильно ни хотелось харкнуть Силко в лицо, пришлось снять шляпу, приблизить губы к драгоценному камню и всё же к нему прикоснуться. — Я предупреждал, — процедил Мигель сквозь зубы, сплёвывая на дорогой ковёр и нахлобучивая шляпу на кудрявые волосы. Стоило ему уйти, как Силко по-настоящему расслабился, опуская плечи и потирая переносицу. Шумные разговоры, ритмичная музыка, вращение шарика в колесе рулетки — под конец дня они превращались в сплошной шум, бесформенный и бессмысленный. — Босс? — татуированный шкаф прервал его мысли, склоняя своё исполинское тело над креслом. — Может… стоит вернуться к мад… — Нет, Кайл, не стоит, — оживленно ответил Силко, встав и наскоро набросив на себя пальто. — У меня осталась пара дел в «Капле». И зайдём в магазин к Лэмми. Потом свободны, оба. Слово босса — закон, а потому ни Кайл, ни его устрашающий коллега перечить не стали, молча следуя за Силко во мрак заунских улиц. Шаги его поднимали за собой пыль никогда не подметаемых мостовых, пока рытвины на лице редко освещали химтековские фонари, то подыгрывая пламени в черном зрачке, то укрывая голубой пеленой и без того мертвенно-бледную кожу. Перешагнув порог «Последней Капли», Силко отпустил своих громил хоть сколько-то развлечь себя за бильярдным столом с их дружками и, пока они уже заказывали разбавленный «Плач Сирены» у мальчишки с простенькой кличкой Чак, Силко поспешил в свой кабинет. Что босс делал там столь долго, ни Кайлу, ни его приятелю понятно не было — в отличие от Севики, этих двоих в свои планы Силко никогда не посвящал. Одно лишь было ясно им обоим: из кабинета Силко вышел ещё более напряжённым и задумчивым. Огненный глаз всё никак не мог сфокусироваться, искоркой перемещая взор с одного предмета на другой и выдавая волнение, которое иначе заметить было попросту невозможно: Силко всегда держался невероятно спокойно. Аккуратно складывая пожелтевший свиток, он собирался уже вырывать громил-телохранителей из мира развлечений, как его вновь остановили. Второй раз за день, Бездна побери. На этот раз причиной его натянутого вздоха являлся человек, которого Силко терпел намного больше Мигеля: Брок. Самый обыкновенный и самый непримечательный человек в его команде, Брок был одним из тех, кто беспрекословно выполнял только ту работу, о которой его просили — ни больше, ни меньше. И сил, и ума у него было тоже не много и не мало, а попросту достаточно. Любитель плыть по течению, к людям Силко он прибился почти случайно, и долго бы здесь не протянул, если бы не понравился Силко своим флегматичным, но четким подходом к делам. Его не допускали до особо опасных и тайных дел, но и выгонять было тоже не за что. Да даже внешностью и голосом своим он почти никому не мог запомниться: таких на Нижних Линиях называли «бутылочным стеклом» — они попросту сливались с городом. А потому столь внезапная активность с его стороны Силко уже немало удивила. — Мистер Силко, простите, я… хотел вас спросить, — негромко проговорил он, отходя от барной стойки и приближаясь к Силко до того, как он успел полностью сойти с лестницы. — Я по поводу того инцидента с Джавиллом. Если бы не последние слова, Силко бы попросту прошёл мимо, но столь частое упоминание человека, доставившего ему и Севике немерено проблем в последние месяцы, заставили его остановиться. — И что же до него? — подняв единственную бровь спросил Силко, чуть облокотившись на деревянные перила. Брок неуверенно помедлил, словно не зная как лучше начать (под грозным взглядом Силко это делать было особенно трудно), и вскоре достаточно собрался с мыслями: — Я тут просто подумал… в последнее время на вас с Севикой стали намного чаще… ну, вы… вы поняли. И… возможно было бы не так и плохо, если бы пока вас нет дома, кто-то… Всё остальное Силко уже не слышал. Полустеклянным взглядом наблюдая за губами Брока, изливавшего из себя подобие звуков и предложений взять его Севике в охрану (что само по себе звучало как неудачный анекдот), Силко уже не просто размышлял, он анализировал, поглаживая шершавый свиток в глубоком кармане пальто. И только когда Брок набрался смелости лишь слегка коснуться его и вернуть в реальность, Силко сдержанно ответил: — Я подумаю. Так и не дав Кайлу доиграть партию в бильярд, Силко стремглав вышел из бара, больше не оборачиваясь и не начиная лишних разговоров. Дневные фонари давно сменились на ночные, когда чашки второй раз заполнились чаем, а цветастый пакетик, за плюшевое содержимое которого йордлихе Лэмми была уплачена парочка золотых, лежал на столе рядом с Севикой, устало выражавшей своё недовольство: — Он ведь ещё даже не родился, а ты уже устроил в доме игрушечный магазин. Сейчас ему это не надо, а потом его нужно будет учить либо бить, либо стрелять, Силко. А эти твои нежности ни к чему… — Вот и будешь учить их и бить, и стрелять, — с почти незаметной на изнуренном столь долгим днём лице улыбкой промолвил Силко, рассматривая чаинки на дне чашки, — а я найду нам занятия менее воинственные. Распределение обязанностей, ты же сама мне об этом недавно говорила. Спорить с Силко было бессмысленно, и Севика это чудесно знала, а потому плюшевый мышонок отправился сначала в пакет, а потом в комнату с ещё десятком ровно таких же пакетов, с каждой неделей угрожающих заполонить весь дом. Перед сном они говорили о работе — не потому что других тем для разговора не было, а потому, что Севика, за неимением возможности поразмять кулаки ну хоть об чьи-нибудь лица, взялась за обязанности Силко. Из его кабинета в дом переехала и карта Зауна, и деловые переписки, и отчеты, и свитки с просьбами. Ранее всего лишь советница в нужную минуту, теперь Севика стала почти что серым кардиналом Зауна. Не из-за амбиций, нет, из-за скуки. Закончив развлекать Силко бесценной информацией о доходах его фабрик за предыдущий месяц, Севика чуть повернулась и, насильно убрав его руки со своего живота, полушепотом спросила: — Почему ты мне не доверяешь? Сказать, что Силко тут же вышел из полудремы, в которую его увлекла мягчайшая подушка — ничего не сказать. Чуть не поперхнувшись и нервно кашлянув, он тут же присел в кровати с недоумением глядя на Севику: — В каком это смысле не доверяю? — В прямом. Я же говорила тебе, что готова заниматься всей твоей бумажной волокитой, при условии, что ты не будешь ставить за мной своих лысых нянек с ружьями. Я сама могу морду начистить кому надо. Увидев, что пояснение её нисколько Силко не помогло, Севика продолжила, теперь уже жестче и в полный голос: — Только не нужно делать вид, что ничего не знаешь. Когда я забирала документы, Брок сказал, что ты хочешь приставить его к дверям нашей спальни. Поспешность и самоуверенность — самая глупая и совершенно детская ошибка, которую, к сожалению, допускали многие. Допустил её и их недоумок-подчинённый. Услышав имя «Брок», Силко даже и раздумывать не стал: у него не было времени на ответы и объяснения. Сбросив с себя одеяло, он молнией юркнул в свой кабинет, вырвал бумагу для свитков с катушки и начал быстро записывать строчку за строчкой. Когда опешившая Севика подошла к дверям его комнаты, Силко уже поставил две печати — родовую, Пилтоверскую, и собственную, Заунскую — и тут же свернул свиток в скобу с пометкой «срочно». Ещё доля секунды и тот уж отправился по скоростной пневмопочте: этой трубой Силко пользовался крайне редко, но работала она на удивление точно. — Гад… тварь, — рычал Силко себе под нос, меряя комнату шагами, пока Севика на всякий случай закрепляла механическую руку на плече. — А главное придумал-то как… решил со мной поиграть, значит… идиоты. Они, Севика, толпа идиотов! Даже продумать нормально ничего не могут, а тявкают больше чем- — А они это… — протянула Севика скорее из вежливости, зная, что Силко в таком состоянии ничего говорить ей не будет. Пока часы отсчитывали тягостные минуты до долгожданного ответа, Силко не мог просто стоять и ждать, а потому в комнате скоро очутились и рубашка, и брюки, и жилет, и галстук, которые он начал надевать с необычайным рвением. — Ты куда собрался, уже одиннадцать! — Севика перевела взгляд с часов на Силко, агрессивно затягивающего ремень и попеременно ругающегося себе под нос. Как и на предыдущие вопросы, Силко не ответил. Но стоило только ответному свитку зазвенеть в приемнике скоростной трубы, как он мгновенно его распечатал и, пробежавшись по написанному быстрым взглядом, бросил на стол. Только тогда он всё же посмотрел на Севику и заявил: — У Хеммела день только начинается. Ночной бизнес. Понимая, что иначе своего она никак не добьется, Севика попросту загородила собой дверной проем: — Либо ты объясняешь, что происходит, либо… — Объяснять времени нет, — отрезал Силко. Такой расклад событий Севике явно не понравился, а потому через пару секунд Силко вынужденно пошёл на компромисс. — Сев, это важно. Брок со мной действительно говорил, но пару часов назад, а не утром, и ни до чего я его не допускал. А в казино сегодня заявился Мигель с угрозами. — Поэтому ты идёшь к Хеммелу? Севика всё ещё не понимала связи этих событий, но путь Силко освободила. Почти сразу он прошёл мимо неё, наскоро застёгивая старые поношенные сапоги и раскладывая по карманам самое разное оружие, способное легко уместиться в руку. — Кое-кто заигрался, — прошипел он, застёгивая пуговицы громадного пальто, — и очень зря. У тебя… — словно опомнившись и чуть более спокойным тоном проговорил он, — револьвер заряжен? Севика кивнула — ещё бы он не был заряжен. — Держи его при себе. Я всё запру, если кто заявится, даже из наших, стреляй без лишних вопросов. А с Броком… с Броком нам многое что предстоит обсудить. Завтра. На этом он закончил, захватив связку ключей, скрываясь во мрак ночного Зауна и оставив Севику в полнейшем недоумении.

***

С того момента, как Силко покинул уютный мирок собственного дома, прошло уже несколько часов. Кинжал был отмыт, ботинки вновь начищены, а револьвер перезаряжен. Приглаживая волосы и рассматривая своё отражение в одном из множества витражей заброшенных зданий, Силко убедился в том, что выглядит достаточно прилично и как ни в чём не бывало наконец-то направился к тому человеку, которому так внезапно назначил встречу. Хеммел. Это имя в Зауне знали так же, как имя Силко, как имя Ренаты Гласк, как имя Фантома. Значительно старше Силко, когда-то он был королём ночи и развлечений — привыкший жить во грехе, Хеммел никогда не вёл светлый бизнес и безо всяких прикрытий одновременно держал в своих руках то, что не удавалось остальным: бордели, торговлю оружием, людьми, но самое главное — наркотиками. Абсолютное счастье за деньги, концентрат блаженства и силы — его вдыхали, его пламенем разбавляли собственную кровь, его дым заполнял лёгкие и умы всех, кто не мог вовремя сказать себе и другим «нет». А потом… потом в Зауне появился шиммер. Фиолетовая светящаяся дрянь, но вместе с тем дешёвая и простая в производстве, да к тому же и многофункциональная, она тут же разошлась по всем уголкам нижнего города. Шиммер был и оружием, и лекарством, и топливом, но главное — шиммер вызывал зависимость в разы большую чем весь ассортимент, что могли предложить люди Хеммела. Молодая и наглая выскочка, Силко был той каплей дёгтя, что навсегда отравила жизнь химбарона, а потому ни терпеть его, ни уж тем более договариваться с ним Хеммел не хотел. Они делили чёрный рынок, территорию, людей, и дело бы дошло до войны, не будь у Силко козыря в кармане: он сотрудничал с Фантомом, под которым ходили Пилтоверские суды, да продавал шиммер ноксианцам, готовым предоставить своих наемников в нужную минуту. А потому Хеммел Силко не угрожал. Напрямую. И вместе с тем отсутствие «мирного» бизнеса, которым хоть как-то можно было прикрыть увядающий теневой, Хеммела невероятно душило, и ещё хотя бы один успешный год для Силко мог обернуться для него крахом дела всей его жизни. Допустить этого он попросту не мог. Хеммел давал Фантому клятву не вредить Силко, но о членах его семьи, о которой в те годы и речи идти не могло, никто не договаривался. О том, что к сегодняшнему визиту Мигеля был причастен именно он, Силко догадался далеко не сразу: у Мигеля было достаточно наглости и глупости, чтобы сделать это без чужих наводок. Однако он был единственным из «Челюстей», когда-то служившим Хеммелу: об их общих делах Силко знал, и документы, проверенные им в «Последней Капле», то явно подтвердили. Угрозы Севике и совершенно из ниоткуда возникшее желание Брока послужить ей телохранителем навели Силко на всё большие подозрения о сговоре, и ещё одной опрометчивой лжи в этом запутанном коме ненависти и угроз Силко было достаточно, чтобы окончательно понять, кто же за этим стоит. Этого и, пожалуй, того, что во время его визита к Мигелю в прошедший час, тот сдал своего покровителя даже не задумываясь. — Нам нужно поговорить. Заходя в приёмную человека, которого он уже начинал ненавидеть не меньше чем Вандера, Силко говорил жёстко и твёрдо. Голос его эхом раздавался в зале, уставленном остатками роскоши уходящей эпохи былой власти, а взгляд огненного кольца был направлен на него. Во главе длинного стола из лакированного черного дерева Хеммел сидел в окружении своих приспешников, которых он быстро собрал, стоило ему только получить от Силко свиток с предложением о встрече. — Надеюсь, лишь только поговорить? — Хеммел склонил голову набок, оценивающе глядя на Силко. — Только поговорить. Дзынь! Кобура с револьвером была легко отстёгнута и сброшена к дверям, витражи которой делали их больше похожими на врата в королевские покои. Словно этого было мало, Силко поднял руки на радость Хеммелу, тут же кивнувшего своим верным псам, бросившимся его обыскать. — Чисто, сэр. Конечно же чисто, иначе и быть не могло. — И о чём же нам нужно поговорить, Силко? — хрипло спросил Хеммел, складывая тонкие пальцы морщинистых рук в замок. — Неужели мы возвращаемся к старым вопросам о территориях? Или же ты хочешь принять моё старое предложение по рынку? Тишина. Лишь только стрелка часов да шумное дыхание одного из хеммеловых бандитов. Вот сейчас время действительно застыло по-настоящему, и казалось, что никто в этом зале не сдвинется и не заговорит. Частое сердцебиение, множество мыслей, доводы и догадки в голове каждого, кто здесь стоял, а потом вновь тишина, тишина, тишина… И тут, словно щелчок зажигалки у фитиля взрывчатки, раздался всё тот же непоколебимо уверенный голос: — Я пришёл дать тебе совет, Хеммел. Напряжение спало — кто-то один засмеялся, и другие тут же подхватили. Снисходительно усмехнулся и Хеммел, не без тошнотворной слащавости спросивший: — И что же за совет мне может дать сам Силко, м? Дева Ветра меня упаси, и ради этого ты решил отвлечь меня от важных переговоров? Ну что же, — с ещё более покровительственным тоном продолжил он, — прошу, скажи нам всем, мы с радостью себя этим потешим. — Мой совет, — Силко сделал пару шагов вперёд, начиная говорить медленно и тихо, — довольно прост, Хеммел. Не стоит недооценивать мою жену. Всё, что произошло дальше, не успел осознать ни один человек в зале: все лишь только увидели, как на чёрный лак стола прямиком из потайного кармана пальто Силко упало отрезанное ухо с изумрудной серьгой. Рука с перстнем легко выхватила кинжал, другая достала из сапога дамский револьвер. Закрылись двери. Витражи окропила кровь. О том, что Силко вернулся домой, Севика поняла, когда почти в три часа ночи в замочной скважине повернулся ключ. О том, каким Силко вернулся домой Севика поняла, когда услышала, что раздевается он у порога. Молния сапог, пряжка ремня — весь шум и звон прямиком у двери, не заходя ни на шаг на любимые ковры, которые пачкать Силко ой как не любил. Она вышла к лестнице, он так и продолжал расстёгивать пуговицы. Пепел и бирюза. Неподвижный взгляд, холодный и вместе с тем понимающий. Ни слова, нет, ни шепота ни даже вздоха. Лишь только он, она и кровь. Кровь, пропитавшая каждую нить его костюма, превратившая белоснежный галстук в багровый, пятнами расходящаяся по пальто, сплошной липкой массой склеившая волосы, высохшая на руках, ручьями разошедшаяся по глубоким шрамам и там же застывшая. — Я приму душ. — Конечно. Спрашивать Силко о произошедшем не было никакого смысла — за столько лет работы и жизни с ним Севика научилась понимать всё и сразу. А потому, когда он вновь появился на пороге спальни, в чистой одежде и с ароматом ионийского одеколона в пока ещё сырых волосах, она только подвинулась на свою сторону кровати, освобождая ему место. — Сколько? — всё же спросила она, проводя массивной ладонью по его костлявой спине, успокаивая не то его, не то себя. Силко лишь сильнее прижался к ней, прикрывая глаза и отвечая простым шепотом: — Все. Большее Севике и не нужно было знать, и она только кивнула, потянувшись к прикроватной лампе и выключая её слабый тёплый свет. Когда ей казалось, что он уже уснул, Силко вдруг повернул голову, открывая здоровый глаз и задавая всё тот же вечный вопрос: — А… как они? — Спи уже, всё в порядке. Ничего с ним не случилось, пока тебя не было, — не без улыбки ответила ему Севика, качая головой и вздыхая: вот в чём-чём, а в этом Силко был совершенно предсказуем и невыносим. — «С ним», «у него», «он»… почему ты так уверена, что это «он»? — несмотря на усталость Силко вдруг загорелся желанием поговорить, что Севику нисколько не радовало. — Ну… наверное потому что я мать. А мать это чувствует. Я точно знаю, что это мальчик, вот и всё. Так что успокойся и спи — меня интуиция ещё никогда в жизни не подводила. И поскольку Севику интуиция явно никогда в жизни не подводила, ровно через три недели и два дня у Силко родилась дочь. ᅠ ᅠ ᅠ ᅠ