Мудрость обнимающая лотос

      Первым отреагировал Вэй Усянь – он трижды хлопнул в ладоши, а в это время на губах его играла холодная улыбка. В этой улыбке сквозило скрытое за отстраненностью одобрение. Одобрение, которое могли заметить лишь мы. Лань Ванцзи скосил на него взгляд, а потом кивнул в нашу с Цзян Чэном сторону. По его точеной нефритовой маске все же крылом скользнула искорка тепла. Сын Облаков видел в этом гармонию, сын Облаков был благодарен за это зрелище. Так же и меня радовало понимание, что воцарилось между ними. Наконец-то спустя столько бурь они стали теми, кем должны были быть – продолжением друг друга, сходными и различными одновременно. Но при этом Вэй Усянь и Лань Ванцзи не были бездумными и безвольными. Они следовали друг за другом, бок о бок, потому что в этом был смысл их дороги. А самое главное, теперь они оба верили друг другу. Навряд ли, я не зная всей глубины подобной связи, всех ухабов на этой дороге, могла бы в полной мере погреться в лучах этого теплого света, которым они оба наполняли наш Павильон. Так же, как Лань Ванцзи, я полупоклонилась в их сторону, благодаря их обоих за это зрелище. Мой братец тут же коротко рассмеялся и кивнул – такая добрая и теплая улыбка как обычно разгоняла тьму. Темное как ночь, алое, как кровь, белое, как нефрит, голубое, как купол неба. Чэнцинь, лежащая на ножнах Бичэня, два вспыхнувших светильника среди шелковых знамен башни завоеванной награды… И счастье, одно на двоих. Только их. Вопреки всему. Они научились радоваться среди грозы, черпали в этом источнике силу. Многие из гостей отводили от них взгляд – кто со стыдом, кто с неодобрением. Но я видела – никто из заклинателей не мог остаться равнодушным к такому союзу. “Хорошо хоть хватает ума свои драные рукава при себе держать”, – я не ошиблась бы, решив озвучить общую мысль именно так. Я знала, А-Сянь не позволит себе навлечь на нас еще больше кривотолков. Ведь он был рад… все же рад вернуться сюда не окольными тропами, а зайти как все – через открытые врата. А-Сянь был благодарен – и мне и Цзян Чэну за это. Иное же я оставляла ему и его поклону Зале Предков. Заклинатели отводили взгляд лишь для того, чтобы напороться на нас с Цзян Чэном. Единство нашего оружия, явленное на Луаньцзань, когда Фэнбьян обнимала Цзыдянь, делилась с ней своей силой, приоткрыло для них еще одну грань мироздания. Теперь уже наши гости были словно зажаты между нами четырьмя, и это только добавило им волнений. Я молча порадовалась, что среди нас нет Лань Цижэня – шифу с его праведностью, пришлось бы совсем туго! Переплетения энергий, что рождалось от любви нас четверых, незримо парило в зале. То ощущение давало всем нам надежду. Представление красных одеяний на вершине Луаньцзань не скоро позабудется! И теперь, здесь, я наконец-то могла позволить себе на это полюбоваться в полной мере. А я? Мы? Против воли я покосилась в сторону Цзян Чэна. Внешне спокойный, суровый глава Юньмэн Цзян не скрывал своего величия. Мужчина в полноте своей силы и понимания своего положения – он обозревал мир со своей вершины, уверенный в себе. Даже тот, кого давно молва нарекла его соперником, теперь не бросал тень на его жизнь. “Я не просил тебя о том, что ты мне дал. Я это сделал и не жалею ни о чем!” – промелькнуло в моей голове воспоминание о предпоследней беседе на Луаньцазнь долгих почти что шестнадцать лет назад. Братство имеет свои тайны – мне ли не знать? Но почему именно здесь, сейчас, глядя на Цзян Чэна и Вэй Усяня, я вспомнила об этом? “О том, что ты мне дал… Путь Владеющего Ядами?” – подумалось мне. Но все это звучало как-то неловко, громоздко. Треск фитилей в фонариках напомнил нам – передышка кончилась. Мы – на совете. Покачав головой, я вернулась из своих раздумий, оглядела Павильон Лотоса. Глава Яо, глава Ван и глава Цзинь Фа бросили в сторону Вэй Усяня быстрые взгляды, после переглянулись между собой. По их реакции я поняла, сколь ожесточенный спор я прервала своим появлением. Глава Ван, невысокий поджарый мужчина в черно-бордовых одеяниях, едва мог усидеть на своем месте. Сидящие за ним заклинатели его клана, сидящий по правую руку от него сын и вовсе не поднимали головы. Глава Ван принял решение – без труда догадалась я и сжала руку Цзян Чэна, проверяя, готов ли мой супруг к этому решению так же, как готова я? Цзян Чэн был готов. Не Хуайсан поджал губы и спрятал лицо за веером, но я знала – он был явно недоволен тем, что его заранее не предупредили. Я иронично выгнула бровь, когда наши с ним взгляды пересеклись.. “Ай-яй, сестричка!” – прочла я в его глазах. “Я тоже умею удивлять, глава Не”, – сверкнула я глазами в ответ. Тень ухмылки легла на его лицо, прежде чем трепещущий в его руках веер вернул Не Хуайсану привычное глуповатое выражение. Сейчас Не Хуайсан изо всех сил разыгрывал глубокое волнение, да так хорошо, что о его самочувствии справилось несколько заклинателей. – Все-все в порядке, – растерянно отвечал он и повернулся ко мне, – сестричка, не переживай! Я молча кивнула. Мы сидели на троне Лотоса и Ветра, обозревали Павильон со своей вершины. И даже если наши гости догадывались, что однажды так и будет, то свое удивление спрятать не успели и не захотели. Я вскинула левую руку – музыканты заиграли громче и бодрее, а из-за резных колонн снова показались служанки. Я едва не захлопала в ладоши, когда увидала их наряды – легкие газовые платки заменяли им рукава, множество тонких браслетов подчеркивали изящные руки. Каждая из девушек двигалась легко и плавно, будто бы и правда принадлежала к небесному племени. Но их красота больше не увлекала заклинателей, все, каждый из полсотни мужчин, то и дело косились на меня. Цзян Чэн поднял чашу, чем обозначил новый круг для вина. Приветственный тост снова обошел наших гостей. Мы с Цзян Чэном начали первые – полсотни взглядов впились в нас с жадностью и благоговением. Глава Цзян не глядя передал чашу вправо, госпожа Цзян – влево. Вот оно – сидеть с мужчинами по-мужски, не растеряв себя! Это чувство вызвало у меня легкую, как полет бабочки, улыбку. Совсем скоро моя чаша оказалась в руках Лань Ванцзи, ее ему протянул Не Хуайсан. Второй Нефрит не думал ни мига – буквально выхватив ее из руки главы Не, залпом опустошил. Краска набежала на его лицо, Лань Ванцзи мотнул головой и одним усилием воли подавил хмель. Когда наши взгляды пересеклись, лишь легкая тень волнения мелькнула на его лице. А улыбка скользнула по моему лицу, я едва не скрылась за рукавом. Вэй Усянь хохотнул, глядя на это, и покачал головой – в его руках была чаша со стороны Цзян Чэна. – Пей уже, – не размыкая губ, бросил Цзян Чэн. Вэй Усянь будто услышал его – резким взмахом руки он отсалютовал главе Цзян и в один глоток осушил свою чашу. С приветствиями было покончено. Мы с главой Ван переглянулись – в его глазах сверкнула решимость. – Госпожа Цзян, – он неспешно поднялся со своего места, шагнул в проем между столиками. Двигался он быстро и резко. – Глава Ван, – отозвалась я, обозначив наклон головы. – Благодарю, что почтили нас своим присутствием, госпожа Цзян, – он сначала поклонился в нашу с Цзян Чэном сторону, потом поклонился гостям. Лишь для Вэй Усяня у него был легкий кивок, но, казалось, моему брату хватило и этого. Глава Ван помедлил, посмотрел на Лань Ванцзи – несколько ударов сердца он изучал лицо Второго Нефрита. Закончив свой диалог, глава Ван повернулся к нам: – Признаться, я ждал вас, госпожа Цзян, для того, чтобы окончательно объявить свое решение. С вашего позволения, глава Цзян! – глава Ван глубоко поклонился в его сторону. – Дозволяю, глава Ван, – сухо бросил Цзян Чэн в ответ. Мой муж давал понять – это решение было ему не по душе. Глава Ван выпрямился и помедлил. Его тяжелый взгляд скользнул по мне, по священной вязи на лице, по кованым эполетам на моих плечах, по косам, украшенным в традиции Фэн. Он повел плечами, скрывая неловкость, но все же выступил вперед. Каждый из нас хорошо знал главу Ван, господина Ван Юйши, и никто бы не позволил себе пропустить его слова мимо ушей. Клан Ван стал широко известен во время Низвержения Солнца. И пусть эти заклинатели не рвались на передовую, как силы Юньмэн Цзян с Цзян Чэном во главе или как заклинатели из Цинхэ Не, но каждый из них делал не менее важное дело. Заклинатели Ван обрывали цепочки поставок между лагерями противника, нападали на обозы и фуражи. Вооруженные хитроумными заклятиями-ловушками, которые были одной из тайн их техники, они не позволяли обезумевшим от темного железа заклинателям Вэнь собрать силы в единый кулак и ударить нам в спину. А еще я была благодарна ему. Во время суда надо мной клан Ван был единственный, кто покинул Башню Золотого Карпа, не желая видеть моего позора. Им двигали его собственные принципы – глава Ван искренне считал, что нет ничего достойного в том, чтобы глумиться над побежденным. Пусть даже это и Правая Рука Старейшины Илина… По его словам, разумеется, я должна была понести наказание, и лучшим вариантом было заточение в отдаленном монастыре или пещере. Когда глава Ван понял, что его не услышат на собрании, он просто удалился со своими людьми, оставляя каждого из тех, кто жаждал моего унижения наедине со своей совестью. – Нет смысла добавлять страдания той, кто уже себя растерзал, глава Цзинь, – с такими словами обратился он напоследок в сторону возвышения Цзинь Гуаньшаня. – Закон в этом случае приписывает милосердие. Вы возразите мне, что закон приписывает казнить всю семью изменника. Скажете мне, что госпожа Фэн теперь именуется Вэй, отреклась от цветов Фэн и от их имени, что она сама себя подвергла наказанию, а вам, нам всем, – он оглядел Залу Беседы, – стоит лишь дать истрезавшейся душе того, что она так просит – смерти. Но закон еще говорит – перед ним все равны. А скажите, – он снова оглядел недовольно ропчущих заклинателей, но не дрогнул под копьями их взглядов, – кто из вас во время резни в Безночном Городе не потянулся к Темной Печати? Кто из вас, – Ван Юйши прошелся в полной тишине по зале, и наверное, именно поэтому его шаги звучали так громко и так грозно, – хоть на миг но не впал в искушение получить власть? Я – он ударил себя в грудь ладонью плашмя, – тому свидетель. И я сам едва не потянулся за этой печатью, – с горьким стыдом признал сам заклинатель. – Я знаю, как опасен Темный Путь, и глава Цзян продемонстрировал нам, каково наказание за отступничество, все верно. Но, как забыть о том, что каждый… каждый! кто собрался здесь, потянулся к этой мощи. Что же, всех нас теперь казнить? Извольте! Выстройте нас всех в ряд, и дайте броситься на меч! – К чему вы клоните, глава Ван? – осторожно спросил его Мэн Яо, посчитав, что уловил настроение своего отца. Цзинь Гуаньшань ледяным взглядом смотрел на заклинателя, мерящего Залу шагами. Будь я в то время там, я была бы уверена – увидела бы скользящие по лицу Верховного Заклинателя иероглифы планов. – К тому, что мы собираемся судить молодую госпожу Фэн за то, чему едва не подверглись сами. И ее вина лишь в том, что она пыталась вернуть того, кого считала братом, с пути зла. – Ее вина в том, что она отвергла долг Фэн, присоединившись к мятежнику, – властный голос Цзинь Гуаньшаня поплыл по зале. – Это верно. Однако, господин Верховный Заклинатель, простите меня за это, – он качнул головой в сторону его траурных одеяний, – однако ваши заклинатели в один голос утверждали, что госпожа Фэн до последнего боролась за жизнь вашего почившего сына. Подозреваю, что за жизнь вашей почившей невестки она сражалась бы с не меньшей яростью, – глава Ван словно поежился, голос его стал тише. – Хотя заподозрить заклинатлей Цзинь в таком единодушном согласии, когда речь шла о ней, трудно. Значит, был повод думать, что госпожа Фэн не несет с собой зла. Падшая женщина никогда бы так не поступила, господа заклинатели. Вам ли не знать, что долг крови обязывает не меньше, чем долг жизни? Вы унижаете себя жаждой оскорбить госпожу Фэн, а через нее – уже мертвого Вэй Усяня. Глава Цзян принес нам всем победу и мир – оставьте молодую госпожу Фэн на его суд. Он вправе видеть в ней дурное и ее же за это покарать. Иного закон не предусматривает. К тому же, хочу нам всем напомнить – та, которую вы так хотите видеть обесчещенной – из Фэн. Последняя. – Что вы хотите сказать этим, глава Ван? – снова повторил Мэн Яо свой вопрос. Мне неизвестно, что было в мыслях у Ван Юйши когда он отвечал ему, но я была уверена, что голос его звучал ровно. – Я не буду утверждать, в отличие от вас всех, – он дерзко обвел ладонью Залу, – что знаю все тайны и загадки наших советников и мудрых учителей. Дети Ветра от веку отвечали лишь перед Небом – таков был закон. Вы все видели деву Фэн в бою – кто из вас усомнится в ее добродетелях? – Добродетели, глава Ван? – с ироничной усмешкой ответил ему Цзинь Гуаньшань. – Добродетели удержали бы ее на Пути Меча. Добродетель приписывает ей принять яд или броситься с обрыва. Однако, эта женщина явно собирается обороняться, разве нет? Цзинь Гуаньшань обернулся по сторонам, вбирая в себя поддержку заклинателей. Со всех сторон раздавались крики поддержки сидящего на золотом возвышении. – Глава Цзян уже выступил туда, и совсем скоро мы явим свое правосудие. – Закон гласит: да будет выслушана другая сторона. Мы не дали ей ни шанса объясниться. Речь не о приблудном псе Вэй Усяне – о наследнице Фэн! – К чему же вы… – снова захотел поинтересоваться у него Мэн Яо, но, видимо, так утомил своего отца бесплодными попытками добиться от заклинателя ответа, что Цзинь Гуаньшань сам поспешил вмешаться и пояснил несколько раздражённо: – Глава Ван хочет сказать, что, возможно, в нас самих не нашлось достаточно добродетелей, чтобы последняя из Ветра была довольной. Ван Юйши не устрашился народного гнева. А судя по рассказам, крики заклинателей едва не опрокинули на него Небо в тот день. Лишь Цзинь Гуаньшань был спокоен. – Глава Ван, все мы знаем, что вы ставите закон превыше всего, – отвечал ему Цзинь Гуаньшань. – Но разве вам неизвестно, что измену надо выжигать каленым железом? – По закону мудрый правитель должен знать, когда остановиться, – легко отозвался глава Ван, – и проявить милосердие. Я не только глава клана, мужчина или воин, я – заклинатель. И без милосердия никакого совершенства не добиться. Молодая госпожа Фэн не замечена ни в одном из преступлений Вэй Усяня. Так для чего нам и вам, господин Верховный Заклинатель, уподобляться тирану и пировать на трупах? Но вы, как я вижу, – он оглядел залу и горестно покачал головой, – имеете другое мнение. Что ж, клан Ван уходит. Многие сочли такой поступок вызовом, ведь тогда наш мир гудел от слухов и пересудов. Однако все протестующие голоса затихли, едва взметнулась ладонь сидящего на троне Фениксов, а луч солнца блеснул на золотой вышивке. В те дни наш мир буквально сходил с ума от ужаса неопределенности, чем мы и воспользовались, давая им зрелищ, хоть чего-то привычного в этом хаосе. Цзинь Гуаньшаню нечего было возразить на такое свободомыслие – ведь Ван Юйши не обратил против него меча. А то, что свое прочтение закона глава клана поставил превыше всего, так со временем, будь это угрозой, почивший Верховный Заклинатель смог бы решить. Но Цзинь Гуаньшань хорошо разбирался в людях. До срока, пока жадность не подточила его ум… Все это я узнала через несколько лет после пересуда надо мной, когда впервые взошла по золотой лестнице как советница, как госпожа Цзян, полная в своей мощи материнства и замужества женщиной. Донесли Ветра, нашептали золотые пионы, словом, Цзинь Гуаньшань постарался, чтобы я узнала об этом во всех подробностях. И я хорошо понимала, что значил этот жест с его стороны. “Приди ко мне, дочь Ветра, расскажи, что хранишь у сердца, последняя из Фэн. Ты мне – я тебе. На моем золотом поле хватит места любому таланту, а если тебе будет мало, расчистим, не бойся, урожденная Фэн.” Но я была уверена – он знал не хуже меня, что я не приду, не внемлю такому приглашению. И все же, мой истинный Верховный Заклинатель не оставлял своих проверок – и здесь, сейчас, теперь я была ему благодарна за это. Цзинь до последнего сохранил верность своему выбору. До конца. Пусть и по-своему. Наклоном головы, совершенно по-воински я отдала честь в сторону, и Ван Юйши тут же поклонился мне в ответ. – В первую очередь позвольте мне сказать вам, как хозяйке дома, госпожа Цзян – пусть мы и не притронулись к угощениям, – он указал на себя, на своего сына и заклинателей своего клана, – но свое место в первом и втором круге чаши заняли. Вам не в чем упрекнуть меня, госпожа дома, – он снова поклонился в мою сторону. Его заклинатели и сын поднялись на ноги, поклонились следом. Я тепло улыбнулась каждому из них. Несмотря на свой воинственный вид, я оставалась полноправной хозяйкой. – Я не упрекну всех вас в нарушении закона, но все остальное зависит от вас. Слова не вязались с теплой улыбкой на моем лице: юноша робко посмотрел в мою сторону и тут же отвел взгляд. Ему было неловко присутствовать среди всех нас, он понимал – отец бросил всем присутствующим вызов. Юноша не знал нашего мира не под предводительством Цзинь Гуанъяо, оттого то он и посматривал в нашу сторону с опаской. Правы были те, кто кричал на Луаньцзань: “Никто не слепой!” Никто и не был слеп – все просто отводили глаза, ожидая решения старших. Мандат Неба, который мы призвали себе на помощь, стал уроком для всех. Младшие ордены и кланы смотрели на Великие, и во всем следовали за нами. Я видела их взгляды, в которых читалась немая мольба, когда поднималась бок о бок с Цзян Чэном в Залу Беседы. На их лицах читался немой вопрос: “Вы знаете о его деяниях, госпожа Цзян?” И один вопрос следом вел другой: “А если знаете, почему мы терпим?” Сидя выше всех нас, правя нами, Гуанъяо продолжал свою тактику, ту самую, благодаря которой он поднялся. Одной рукой он не гнушался ничего – яд, шпионы, пыточные. Другой же рукой он заботился о тех, кто искренне склонился перед ним, заботился со всей самоотдачей. Те, кто был отвержен, – и не без причины! – нашли под его крышей стол и принятие. Ветер Перемен, как полагается принесл с собой обнажение каждой из наших душ, и чем ближе было возвращение в наш мир Старейшины Илина, тем явственней проступала природа всякого. Не только мы, но и он демонстративно проводил между нами черту, когда принимал изгнанников из разных орденов и кланов. Отвергнутых ли по причине злостного нарушения правил, или в ходе личных распрей – Гуанъяо не делал ни для кого из них разницы. Он принимал всех. Одно меня успокаивало – никто из тех, кто носил цвета Цзян, цвета Не и уж тем более цвета Лань, не входил в их число. Так Гуанъяо мягко, но твердо бросал вызов нашим устоям, а как по мне – откровенно смеялся над нами. Изгнание изгнанию рознь и каждый случай следовало рассматривать отдельно, но это словно не заботило его. Он хотел добиться порядка такого же, какой царил между нами. Для этого на золотом поле взошло множество новых имен. Юноша Ван все еще с опасением смотрел на отца, что покорно замер у подножия трона Лотоса и Ветра. Я слышала, как громко бьется его сердце, как прерывисто его дыхание. Заклинатели ордена, более сдержанные в силу возраста, конечно, не позволяли себе лишнего взгляда, но все же я понимала – волнуются все они. Но пришла пора воочию оправдать все слухи – клану Ван нечего бояться под крышей Пристани. – Я вас понял, госпожа Цзян, – усмехнулся глава Ван. В его черных глазах мелькнул одобрительный блеск, а усмешка из кривой стала лихой. – Ценю ваше доверие, глава Цзян, госпожа, – он снова раскланялся с нами. – Но все же, я прошу вас, объясните свое решение нам и всем господам, – я обвела Павильон широким жестом, мой рукав взлетел и опал на позолоченный листок лотоса, на застывший в металле ветер. Я сама хотела быть уверенной полностью в своих догадках, а также вернуть своему заступнику долг, дабы после победы никто не посмел бы упрекать его в трусости. – Вы догадались, – пробормотал он в ответ себе под нос. – Что ж, в очередной раз рад видеть прозорливость, достойную вашего имени, госпожа Цзян. Происходящее здесь и сейчас, госпожа Цзян, господа заклинатели, есть ни что иное как измена. Я говорил это до вашего прихода, госпожа Цзян, и повторю снова! – глава Ван повысил голос, чтобы перекрыть недовольный ропот остальных заклинателей. – Это – измена! Мы с вами говорим за спиной нынешнего Верховного Заклинателя! Устраиваем сборище… – Ван Юйши на миг запнулся, горестно покачал головой, чем тут же воспользовались. Глава Яо сердито фыркнул в ответ и указал на него пальцем: – Глава Ван! Вы что, слепой? Какая же это может быть измена? Мы спасаем наш мир от угрозы! Я было собиралась вмешаться, но меня опередили. – Глава Яо! Послушайте меня, прежде чем судить! – рявкнул в ответ глава Ван и нахмурился. – Я только и делаю сегодня, что слушаю всех вас! Дайте сказать и мне! Наклоном головы я признала правоту его слов и решительно вмешалась. – Глава Яо! – я сердито махнула ладонью в его сторону и указала взглядом на угощение. Он в ответ сердито поерзал на своем месте, но все же потянулся к блюдам. – Извольте, глава Ван, – я вытянула ладонь вперед, милостиво кивнула заклинателю. Недовольный ропот тут же стал громче, но вмешался Цзян Чэн. Он с ленцой махнул ладонью перед собой и голосом, не терпящим возражений, объявил: – Напоминаю главам, что это – Юньмэн Цзян. И здесь выслушивают всякого, кому есть что сказать, – он обвел взглядом каждого заклинателя, словно хотел заглянуть каждому в душу. Дольше чем на вздох взгляд Цзян Чэна задержался на Вэй Усяне. Один смотрел со своей вершины, другой решил занимать положенное себе место. Что еще можно было сделать, не тащить же Цзян Чэну силой за стол своего брата и его родственную душу? Они смотрели друг на друга, потом оба одновременно кивнули друг другу. Тень общей ломанной усмешки проступила на их лицах. Мы с Лань Ванцзи переглянулись, спрашивая друг друга и себя, и все, что нам оставалось, лишь терпеливо ждать их решения. Так же, как когда-то давно они оба ждали наших решений… – Глава Цзян! Госпожа Цзян! – глава Яо аж вскочил на ноги и тряхнул рукавами. – Лично я видел достаточно! Война! Война – это единственный путь покарать изменника! Клан Яо до последнего вздоха, до последнего заклинателя будет на вашей стороне! Дружным ревом члены ордена поддержали своего главу, к ним присоединялись и другие гости. Я видела, как зорко глядит на всех из-за своего расписного веера Не Хуайсан. “Изменник” – это слово сейчас звучит по обе стороны. Под нашей крышей и под крышей золотой башни сейчас наполнят воздух это слово. Отравляет его смрадом противостояния. “Я была на твоем месте, Гуанъяо,” – думала я, когда оглядывала волнующееся людское море. – И снова могла бы на нем оказаться, если бы давно приняла твои правила. Забыть о себе, выйти туда, куда ты меня выманивал. Я знаю, о, знаю! – они не идеальны. Их мнение, из взгляды действительно похожи на мой Ветер, меняются быстро, не поймать. Их сердца быстро ожесточаются, все так. Они, мы – склонны к жестокости и природа наша изначально дурна. Верно. Ты прав, Гуанъяо, – я сжала кованый подлокотник, до отчаянного скрипа лотоса в руке, – чаще они достойны презрения в этом своем желании сбиться в стаю и терзать того, кто хоть на каплю отличается от них. Растерзать в клочья того, кто совершил ошибку… Они мнят себя основой морали, считают, что у них есть право судить, что черное и что белое, позабыв, что они сами не всегда образец для подражания. Я это знаю, Гуанъяо. Я знаю, что такое, когда тебя гонят, когда сотни глаз жаждут увидеть в тебе изъяны. Я знаю, что такое их копья и камни. Ты же стоял в тот день рядом со своим отцом, видел меня на привязи. Но это, все они – мой народ. О них мы думали, представь себе, о них! О каждом из них… Я могла быть на твоем месте, если бы не знала – милосердие есть в их сердце. Вера и преданность. И любовь. Это тяжелое знание и тяжелая вера, Гуанъяо, но это и есть Путь!” – думала я, оглядывая Павильон, оглядывая взволнованные лица наших людей, наших союзников и наших оппонентов. В конечном счете именно так и выглядит власть. Лишь на миг в залу ворвался странный ветер – ледяной, не мой. И принес он с собой едва уловимый запах надушенного шелка. И тихий, усталый смешок. *** Заклинатели чувствовали себя в безопасности, уверенно – они получили направление во всем хаосе. Пусть гордость государства не чиста, но они последовали за Лотосом. С щемящим сердцем я оглядела Павильон вновь – даже глава Ван, бросивший нам вызов, был и оставался для меня своим. Я понимала его, хоть и не могла не осуждать. Но все же – понимала. – Измена и заговор! Именно так это все и выглядит! – продолжал глава Ван. – А что же вы тут тогда, среди нас делаете? – раздался ироничный возглас со стороны заклинателей Яо. Я рассерженно вскинула ладонь, приказав замолчать, и кивнула заклинателю напротив нас. Что же, закон войны останется неизменным. – То же, что и вы все, – огрызнулся глава Ван через плечо на дерзкого заклинателя из клана Яо. – Я выбираю. – Да говорите уж прямо – торгуетесь! – не унимался дерзкий заклинатель. – Так же, как и вы, торгуемся? – голос юноши Вана дрожал, но все же он вступил в перепалку за своего отца. Заклинатели Ван и Яо вскочили на ноги, схватились за мечи. В их жилах кипела кровь, и им не терпелось выплеснуть этот огонь наружу. Я устало покачала головой, потерла виски – ничего не меняется! “Отец Фэн, как же ты их выносил?” – подумала я, с тоской глядя на мужчин, что приготовились к схватке. – Молчать! – голос Цзян Чэна разом перекрыл все остальные голоса. – Глава Яо, немедленно усмирите своих людей! Глава Ван! – он метнул по сторонам гневный взгляд. – Совсем распустились, вы что, в трактире?! – Цзыдянь угрожающе запела, заблестела. Заклинатели тут же повиновались. Главы гневными окриками угомонили своих подчиненных, постарались до срока спрятать свою враждебность друг к другу. Глава Ван кивнул своему побледневшему сыну, и юноша словно нехотя неловко сел на свое место. – Еще немного – и я встану на сторону главы Ван! – добавила я свой гнев к негодованию Цзян Чэна. – Не заклинатели, а разбойники! – Госпожа Цзян! – послышался в ответ недовольный хор голосов, и все же мужчины недовольно потупились. – Что, разве я не права? – все с тем же холодом в голосе поинтересовалась я, оглядывая их покорно склоненные головы. – В войне, которая уже у нашего порога, найдется место вашей удали. Потерпите до боя! – молодым весенним громом прозвучала эта фраза. Вэй Усянь в ответ улыбнулся и покачал головой, и тут же одарил Не Хуайсана тяжелым взглядом, когда обнаружил на его лице тень такой же улыбки. Оба моих брата, пользуясь тем, что внимание направлено не на них, уставились друг на друга со всей яростью. Заклинатели Не, стараясь не привлекать к себе любопытные взгляды, встали плотнее, пытались закрыть собой своего главу, на что Не Хуайсан, зорко оглядевшись и не заметив подозрительного внимания, лишь властно пошевелил рукой, и, прежде чем скрыться за расписным веером, бросил на Вэй Усяня уничтожающий взгляд. Я шумно постучала перстнем по подлокотнику сидения, и на миг этот звук для них обоих стал громче колокола. Оба, Вэй Усянь и Не Хуайсан, обратились в мою сторону. Шумящие вокруг заклинатели не заметили странного блеска в моих глазах, кроваво-алого, с оттенком рубинового. Я резко, демонстративно подняла руку с перстнем, покрутила рукой вправо и влево, показывая свой перстень, потом резко приложила два пальца к губам и послала порывом Ветра, что налетел со спины, раздул драгоценные занавеси, фразу, предназначавшуюся им двум: – Не и Вэй одинаково помогали дочери Фэн, одинаково поддерживали госпожу Цзян. помните об этом, прежде чем вцепиться друг в друга. – Сестра, – тихо пробормотал в ответ Вэй Усянь. – А-Кин! – тенью такой же скорби прозвучали слова Не Хуайсана. Понимая, что заклинатели начинают смотреть в нашу сторону, глава Не закашлялся и скрылся за веером, давал понять случайным зрителям, что испытывает недомогание. – Вы оба одинаково для меня важны, – неумолимо закончил мой Ветер. Что-то острое как нож мелькнуло на лицах их обоих: оба резко, одновременно отвернулись от меня. И тишину между ними двумя нарушил лишь тихий скрип ножен Бичэня. Я оглядела Павильон. Глава Яо тяжело поднялся на ноги и вместе со своими заклинателями принес извинения главе Ван. Заклинатели Ван извинились в ответ. А туча, повисшая было над нашими головами, развеялась без следа. – Вы, госпожа Цзян, не меньше нашего знаете о делах Лань Лин Цзинь! – отчего-то глава Яо даже подбоченился, когда заявлял об этом. Глаза его недобро блеснули, но это было знаком плохо скрываемого гнева. – Побольше, глава Яо, – горько усмехнулась я, – однако власть на то и власть, – я перевела на него взгляд. – У каждого свой кусок пергамента, своя часть знания. Он помялся и кивнул. – Продолжайте, глава Ван, – обратился к нашему гостю Цзян Чэн. Ван Юйши кивнул: – Я считаю, что закон превыше всего. Да, господа заклинатели, госпожа Цзян, – он смело посмотрел мне прямо в глаза и повторил. – Закон – вот что превыше всего! – гаркнул глава Ван, и обвел Павильон горящим взглядом. Мы встретили его молчанием, позволяя ему договорить. – Верховный Заклинатель, господин Цзинь Гуанъяо, сидит на своем месте по праву и закону, ведь так, госпожа Цзян? – обратился ко мне глава Ван. Он вглядывался в меня, поджав губы, ожидал ответа от Ветра Перемен. – Так, – холодно улыбнулась я в ответ. – Печати передачи власти от Цзинь Гуаньшаня не были подделкой. Иного почивший глава Цзинь не успел объявить. Я с силой сжала подлокотник, пытаясь не выдать своего презрения. Вот оно – крючкотворство! Дотошное и кропотливое следование правилам! – Так, – подхватил глава Ван. – И наше, с позволения вашего, тайное сборище… – Оно не тайное, глава Ван, – решительно прервал его Цзян Чэн. – Оно вполне предсказуемое для Верховного Заклинателя, – после короткой паузы, Цзян Чэн продолжил. – Спешу вас заверить, глава Ван, в Башне Золотого Карпа в этот час происходит точно такое же собрание. Они буравили друг друга взглядами, после этого мой муж продолжил с тенью победной усмешки в глазах: – Продолжайте, но только помните, я – не Верховный Заклинатель, – Цзян Чэн уперся локтем в свой подлокотник, качнулся ближе к нашему гостю. – А Верховный Заклинатель – не я, – закончил он четко и уверенно. – Глава Цзян, – ухмыльнулся глава Ван, на миг расправляя левый рукав. – Я понимаю вас, но и вы поймите меня. Госпожа Цзян, я не осуждаю вас. Вы из Фэн, вы делаете что должно, – он указал на меня ладонью. – Признаю, мне не до конца понятны ваши действия, но я видел слишком много, слишком долго знаю вас, чтобы не понимать – мое невежество и скудность ума лишь моя забота. Но вы же, госпожа Цзян, все эти годы учили нас, учили каждого, кто заседал в Зале Беседы, что следует идти путем совести. Так вот я, глава Цзян, госпожа Цзян, господа заклинатели, – он снова вежливо раскланялся перед нами, – желаю отправиться путем своей. Вэй Усянь слушал нашего гостя с ухмылкой на лице: сложив руки на груди он буравил спину главы Ван. Лань Ванцзи выглядел безучастным, но я знала – оба вмешаются при первой же тени угрозы. – Госпожа Цзян, – помедлив, глава Ван обратился ко мне. Он впервые опустил свой взгляд, прикрыл на миг глаза, словно собираясь с силами. Я видела, как его сын осторожно посмотрел на отца, и, столкнувшись взглядами со мной, тут же снова опустил голову. – Что ж, да будет так. Закон – превыше всего. Не будет закона – не будет порядка и мира, – глава Ван принялся мерить проход шагами. – Верховный Заклинатель, глава Цзинь, является таковым по духу и по букве закона. Мы все знаем, кого он сменил. Цзинь Гуаньшань был едва ли лучше него, – глава Ван позволил себе ухмылку и впился в меня взглядом. Я спокойно смотрела на него в ответ, и это порадовало моего оппонента. – Я признаю, что решение Цзинь Гуаньшаня о совместном воспитании будущего и возможного наследника, – глава Ван в назидании потряс пальцем, – было справедливым. Возможного, ведь иного в завещании не значилось, так? – Глава Ван, вы правы, не значилось, – я дала понять, что теряю терпение. – Но Великим кланам было достаточно связи вокруг моего племянника. – Но а как же господин Цзинь Гуанъяо? Госпожа Цзян, вы советница, из рода советников. Вам ли не знать, как действуют правители, чувствуя угрозу своей власти? Почему же вам, дочь Фэн, удивительно, что тигр кусается, защищая свою гору? Возмущенный шепот пронесся вихрем по зале, но глава Ван стойко держался своего. Саркастичная усмешка проступила на моем лице, медленно, с вызовом я приподняла голову, продолжила молча слушать. – Тигр кусается, чтобы защитить гору, – медленно, с чувством проговорил Вэй Усянь, – все верно. Но вам не кажется, глава Ван, что этот тигр в первую очередь должен кусать сам себя за хвост? В зале раздались ироничные смешки, жесткая усмешка проступила и на лице главы Ван, когда он встал вполоборота и посмотрел в сторону выхода. – Господин Вэй или господин Мо, как вам удобнее? – тень злой иронии все же прозвучала в голосе заклинателя. Лань Ванцзи в ответ молча смерил его ледяным взглядом, но промолчал. – Господин Вэй, – с холодной быстрой улыбкой ответил Вэй Усянь. – Так будет проще и честнее, – со вздохом закончил брат, и, скрывая легкую дрожь в теле, заложил руки за спину. Он больше не стремился скрываться ни за маской, ни за гримом, ни за чужим именем. Десятки взглядов метнулись от нас к Вэй Усяню, проверяя наше настроение, и все же заклинатели одобрительно зашептались. Несмотря на всю неоднозначность, те, кто прибыл сюда вместе с главой Цзян, понимали: Старейшина Илина, вернувшийся в мир живых, не угроза им всем. – Что ж, пусть будет господин Вэй, – спокойно согласился с его доводами глава Ван. – Я не возражаю против вашего присутствия как гость лишь потому, что видел – вы не угрожаете нам. И все же, какие бы тайны вас ни связывали, какие бы цели вы, господин Вэй, ни преследовали, вас слишком долго не было в нашем мире. За вами не стоит клан заклинателей, – глава Ван медленно указал на своих спутников. – Людей, о которых вы должны заботиться, как о своей семье, – он чуть наклонил голову, его брови взметнулись вверх. Вэй Усянь покрутил в руке Чэньцин – и жест этот был с легким чувством превосходства. – Хотите сказать, я ничего не понимаю в управлении? Пусть так, глава Ван, – не стал спорить с ним мой брат. – Но зато неплохо разбираюсь в черном и белом. Смерть отличный учитель, – он указал на него Чэнцинь. Красная кисточка качнулась, мелодично брякнули друг о друга две нефритовые бусины у ее основания – лотос и облако. – Не буду с этим спорить, господин Вэй. Не стремлюсь на ваш уровень сил. – Мудро, глава Ван, – без тени насмешки парировал мой брат. – Вы хотите сохранить жизнь своим людям. Похвально. Вы не боитесь обвинений в трусости, – Вэй Усянь будто бы не заметил, как подался вперед на эти слова юноша Ван, как на миг, лицо главы стало бледнее. – Трус не может идти путем совести, – чуть дрогнувшим голосом ответил глава Ван. – И это тоже верно, – согласился Вэй Усянь. – Но что происходит с вашей одеждой, глава Ван, когда она изнашивается? – мой брат прошелся вперед-назад перед Лань Ванцзи. Все озадаченно на него уставились, некоторые заклинатели переглянулись между собой в поисках ответа. Не Хуайсан потянулся к чаше, на миг раскрывая, насколько пристально он наблюдает за каждым его жестом. – Господин Вэй, я вас не… – неуверенно начал глава Ван, но Вэй Усянь тут же прервал его взмахом руки. – Просто ответьте на вопрос, глава Ван, будьте любезны, – братец резко развернулся, только взметнулись полы ханьфу, встал так, словно загораживал собой Лань Ванцзи, и мило улыбнулся заклинателю. – Я заменяю изношенную одежду новой. То же самое происходит с посудой, мебелью, книгами… Со всеми предметами, что приходят в негодность, – глава Ван поспешил перечислить все, что возможно, лишь бы избежать ловушки на неизвестной тропинке. – То есть вы согласны, что изнашивается все. – Согласен, – хмуро кивнул в ответ глава Ван, все еще не до конца понимая, к чему тот клонит. Вэй Усянь с улыбкой сделал пять шагов влево, потом развернулся, пять шагов направо. И снова замер, закрывая собой Второго Нефрита: – Изнашивается все, глава Ван. Так почему вы не думаете, что закон и порядок, – братец поглядел по сторонам и снова посмотрел на главу Ван, – так же следует заменять, как мы заменяем одежду? Ведь по форме, сути, содержанию – это все то же ханьфу, тех же цветов, только новое. Одежда плотно прилегает к телу – защищает от солнца, от непогоды. Одежда дает понять о том, кто стоит перед тобой: статус, род, опрятный ли человек или неряха. А мы все – это тело. Закон исполняет ту же роль, что и одежда. Он защищает нас от природной дикости, что таится в каждом из нас, и для каждого определяет свое место. Разве нет? А вы хотите сами ходить в обносках, да еще и заставить это принять нас всех, – с хитрым прищуром закончил свою речь братец. Мы с Цзян Чэном переглянулись и тихо, едва слышно устало выдохнули. – Каким он будет главой ордена? – едва слышно пробормотал Цзян Чэн и сурово посмотрел в его сторону. – Таким, каким может быть только Вэй Усянь, – так же тихо ответила я. – Ты права, – признал он и сокрушенно покачал головой. И все же я успела заметить, как задорно блеснули глаза моего мужа. – Господин Вэй! – ошеломленно воскликнули несколько голосов, давая понять – сравнение им понятно, но с этой стороны до этого момента еще не смотрел никто. – Я даже теряюсь в догадках: это мудрость или оскорбление! – доверительно шепнул глава Яо своему приближенному. Заклинатели вокруг согласно закивали, даже наши люди крепко задумались над этими словами. – Зато это доходчиво, верно, господа заклинатели? – поинтересовался у собрания Вэй Усянь. Я заметила, как юноши, что заседали теперь вместе со своими отцами, переглянулись, а потом посмотрели на Вэй Усяня. В их глазах мелькнуло общее веселье. – Что правда, то правда, – вдруг кивнул Не Хуайсан. – Простота это хорошо. Так лучше. Они обменялись взглядами, лишь веер разрезал воздух резче, да Чэнцинь крутанулась в руках злее. – Этот закон превратился в лохмотья, глава Ван. Его пора заменить, – уверенно закончил Вэй Усянь. – Вы смело судите, господин Вэй, кое-что все же остается как прежде, – с тяжелым вздохом парировал глава Ван. На такую остроту мой брат лишь усмехнулся, а потом поджал губы. – Но я предпочту поставить заплатку, я, видите ли, удивительно бережлив. – Надеюсь, это и правда добродетель бережливости, а не скупость, глава Ван. – Будьте в этом уверенны, – глава Ван было развернулся к нам с Цзян Чэном, но тут будто бы вспомнил о чем-то, снова повернулся к Вэй Усяню. – Любая власть будет защищать сама себя, господин Вэй. Помните об этом, – он напоследок кивнул ему, и шагнул к нам, уже не оглядываясь назад. – Уступить, пожертвовав малыми силами, – уголок его губ дернулся в ухмылке. – Почивший глава Цзинь сам так решил, глава Ван, – ответила я. Я подбросила ему одну из ниточек, и он уцепился за нее. Глава Ван давно оставил волнение, а быть может и вовсе не испытывал его. Ведь он верил в то, что говорил, и в то, что делал. От первого и последнего слова, от первого и последнего жеста. – Да, я понимаю, глава Цзинь способствовал пленению наследников, но наши дети живы, – он обвел залу ладонью, и кивал каждому, кто с ним соглашался. – И вы правы – это ход тирана. Но законного тирана, госпожа Цзян! Глава Цзинь напомнил нам всем о послушании! Кого вы можете предложить на замену? Уж не юного ли господина Цзинь? – А что если так, глава Ван? – с холодной иронией поинтересовался Цзян Чэн, потирая подушечки пальцев между собой. – Вам всем хорошо известно, я стал главой куда раньше совершеннолетия. Едва ли старше Цзинь Лина. К этому возрасту я уже разбирался в управлении, блестяще справлялся с совершением обрядов и не страдал ложной скромностью там, где это не требовалось, – мой муж сверкнул глазами на шепчущихся заклинателей и снова повернулся к гостю. – И как видите, успешно справляюсь со своими обязанностями и по сей день. Он мотнул головой по сторонам, словно приглашал нашего гостя убедиться в плодах своих трудов. Этим небрежным движением он указал на расписные колонны, на шелковые с золотом драпировки, на тяжелые столы из зеленого нефрита, покрытые причудливой и изысканной резьбой, на золото и серебро чаш и подносов, на служанок, что мягко и изящно ступали, разнося между гостями угощение, на тонкие ковры, что устилали проходы к каждому из мест для гостей, на удобные сидения с мягкими подушками, на вино и блюда, достойные императорского дворца. Взгляд главы устремился дальше, к нашему разросшемуся за эти годы поместью. К гостевому крылу, где для каждого уже готовы гостевые покои. К мастерским, среди которых самой высокой крышей выделялась мастерская юйдяо. К небольшому зданию, которое теперь занимали мои золотошвейки – ведь в тот день я забрала из Башни не только своих бойцов и их семьи. Ароматная мастерская для изготовления благовоний – и я знала, в нашем мире не осталось дома, где не зажигали бы благовоний, приготовленных руками наших мастериц. Не было ни одного одеяния, не украшенного вышивкой моих умелиц. Благородные дамы частенько присылали к моему порогу своих служанок – научиться искусству причесок и макияжей. Все это позволяло нам добиваться и укреплять свое влияние как Великого клана. Сила бывает еще и мягкой, а я обещала во всем и всегда поддерживать клан Цзян и его устремления. Каждый клочок земли здесь, в Ляньхуа, был настоящим подтверждением словам моего мужа. И глава Ван словно против воли повиновался жесту главы Цзян – он обвел Павильон взглядом, в котором не могло не проскользнуть одобрение и почтение. – Вы сеете смуту, глава Цзян, – глава Ван покачал головой, – смуту, когда должны укреплять власть. – Я ее укрепляю. Власть истинного наследника Цзинь Гуаньшаня, воспитанного мной и Цзян-фучжэнь. Тут же раздался шепот: – Действительно, Цзинь Лин – прекрасно воспитанный юноша! – Да-да! Такие манеры! А такт! А первый молодой господин Цзян? А второй молодой господин Цзян? Все трое – юноши блестящего воспитания! Надежда мира заклинателей! – Да-да! – Характер, конечно, виден, благородные господа, – глава Яо повертел головой по сторонам, обращаясь к своим соседям. – Но когда надо, Цзинь Жулан пример всему молодому поколению, – глава Яо ухмыльнулся, – я бы об этом даже шифу Лань не побоялся бы заявить! Раздался дружный смех. Я с трепетом вслушивалась в эти восхищенные голоса. С трепетом и гордостью слушала как восхищаются нашими детьми заклинатели. Сразу несколько прикосновений я почувствовала разом. Цзян Чэн нашел мою руку в складках наших одеяний и крепко сжал. И тут же, словно ветерок из далекой юности, мне показалось, что моя шицзе провела ладонью по щеке. На миг моя А-Ли будто бы встала передо мной, загородила собой весь остальной мир. – Шицзе, – прошептала я, не помня себя. – Спасибо тебе, А-Чжи. Вам обоим, – наша А-Ли потрепала меня и А-Чэна по щекам. Наша шицзе не испугалась священной вязи “меч” на моем лице. Наша шицзе радостно улыбалась нам с мужем. Цзян Чэн будто бы видел то же самое, он позволил себе улыбку, полную светлой и тихой грусти. Все это длилось лишь миг, один вдох, один удар сердца. Однако, Цзян Чэн не закончил, позволив гостю оценить Пристань, впитать в себя это разливающееся в воздухе благополучие, он вернул главу Ван на землю: – Глава Ван, ваш клан – малый клан. Я не желаю вас оскорбить, упаси меня Предки, – Цзян Чэн хмуро вскинул ладонь и снова медленно опустил руку на подлокотник. – Я лишь хочу напомнить вам, что вы – знаете не все. – Таков от веку был порядок управления, – сухо парировал глава Ван, крепче сжимая в ладони меч. – Все верно. Однако от века судят еще и по делам, – Цзян Чэн снова качнулся вперед, упер локоть в колено. – Хотелось бы вам напомнить о некотором событии. Вы сами его сегодня озвучивали на Луаньцзань, так что не сможете заподозрить меня в упреке. Ваш сын, – Цзян Чэн махнул рукой в сторону юноши Ван. Тот едва ли не подскочил на месте и, прежде чем подняться, помедлил лишь миг. Глава Ван обернулся на своего наследника, довольно кивнул, когда заметил, что тот поднялся и склонил голову. На моих губах тоже дрогнула легкая улыбка. – В год раздора, год гнева Неба, – продолжал твердо мой муж, – кто внял вашей мольбе о помощи, глава Ван? Кто прибыл спасать вашего сына, – он указал ладонью на бледного от волнения юношу, – от возможного искажения Ци? Были ли это люди Верховного Заклинателя? Цзян Чэн важно, неспешно откинулся на спинку нашего трона и терпеливо ждал ответа. Тишина воцарилась мгновенно – было видно, что воспоминания о тех страшных событиях все еще живы в сердцах наших гостей. Те страшные полтора года, когда Небо оглашало свою волю, неурожаи, угроза мора, твари, прежде которых не было ни в одном мире, который не брал ни меч, ни заклинание. То оружие, которое мы поспешили использовать, лишь бы выбить из рук нашего врага козырную фишку. Смерть моего отца, которую допустили мы все. – Это была госпожа Цзян. Вместе со Вторым Нефритом, – тихо, но твердо отвечал глава Ван. Он поклонился нам обоим, мы в ответ лишь сдержанно кивнули – это была наша обязанность. – И я благодарен им за это. – Не стоит, глава Ван. Дети Неба исполняли свой долг, – сухо бросил Лань Ванцзи и сложил руки на груди. Вэй Усянь с гордостью посмотрел на него и, почти не скрывая нежности, улыбнулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, погруженные друг в друга. Я отвела взгляд, когда уловила эту волну тепла между ними. Пусть они демонстрировали это всем, я же хотела оставить это только им двоим. Ван Юйши тут же резко развернулся в мою сторону – взлетел и опал лк его одеяния, – и едва слышно, но твердо промолвил: – Вы не были мне ничего должны, госпожа Цзян. – Я сделала это не в счет долга, глава Ван. В этот миг, чувство острое как нож, мелькнуло в его умных глазах: он даже поджал губы, наверняка чтобы подавить его. Знать, быть воспитанным в том, что старшие делают то что должно, это одно. Но видеть это, раз за разом, в женщине которую с легкостью можно назвать неоднозначной – дело другое. – Это мой мир, глава Ван. И вы, все вы, мои люди, – произнесла я. Сидевшие рядом с нами заволновались, передали мои слова дальше. И вот уже снова людской гнев грозит обрушится на Ван Юйши, но теперь я вскидываю руку, чтобы усмирить заклинателей. Цзян Чэн посмотрел на меня с уважением и медленно кивнул моим словам, давая им закреп. – И вы не хуже меня знаете, кем был вызван гнев Небес, – продолжал Цзян Чэн. – А что делали вы в это время? – Я покорно склонил голову и ожидал своей участи. Оставил борьбу другим. – Не тем ли, – продолжал Цзян Чэн, – против решения которых вы теперь выступаете? – Цзян Чэн приподнял ладонь, прерывая главу Ван. – А если и так, то подумайте хорошенько, допустил ли тот, чью законность вы отстаиваете перед нашим собранием, ту свободу в речах, которой сейчас обладаете вы, глава Ван? – От веку мы были свободны, глава Цзян! – воскликнул глава Яо, он даже вскочил на ноги – настолько негодование наполнило его душу. Все остальные закивали, зашептались, припоминая славные времена свободы голоса. Это вызвало на лице Цзян Чэна слабую, даже благодушную улыбку: – А я о чем и толкую, глава Яо, – Цзян Чэн повел плечами. Среди заклинателей повисла тишина, все думали об одном. Свобода, которой мы лишались постепенно, а я все думала, глядя на то, как по капле утекает она сквозь пальцы всех нас: “Задастся ли вопросом Гуанъяо, почему мы по шажку, но все же уступаем ему?” – Вот вы о чем, глава Цзян, – задумчиво протянул Цзинь Фа. – Сначала проверки техник, регулярные отчеты о делах в поместьях… – он задумчиво покрутил в руках чашу, пристально вгляделся в свое отражение на поверхности вина. – Отчеты, попытка послать проверяющих для отслеживания духовных техник, отслеживания подозрительных перемещений, – без труда продолжил Цзян Чэн. – Глава Цзинь брал свою власть осторожно, но все же брал. – Все же брал, – эхом вторил моему мужу глава Ван. – И у вас, глава Цзян? Госпожа Цзян? – едва ли не хором воскликнули Цзинь Фа и Яо. Цзян Чэн в ответ кивнул и зло ухмыльнулся: – Как вы понимаете, живым в Башню не ушел никто. Как вы сказали, глава Ван: “тигр без боя гору не отдаст?” Так вот, на своей горе я – тигр, – улыбка его напоминала оскал. – Игры Вели-и-и-ких кланов, – то ли со злостью, то ли с ироней протянул Ван Юйши и покачал головой. – А вы предпочли бы посеять смуту среди заклинателей? Глава Ван, скажите – утверждал ли я хоть что-то не будучи в этом полностью уверенным? – Нет, глава Цзян, – не медлил с ответом Ван Юйши и почтительно склонился. Цзинь Фа медленно, утвердительно качал головой: – Он следил за каждым заклинателем, – со вздохом заокнчил он и залпом выпил вино. – Или пытался. – Вот, глава Ван! А вы толкуете о законности власти! Цзинь Гуаньшаня, говорите, сменил? Да, много мерзостей за почившим водилось, – глава Яо дерзко вскинул голову, – но куда не надо он не лез! Мы быстро переглянулись с Цзян Чэном, словно гадая, стоит ли развеивать невежество прямо сейчас. – И госпожу Цзян, а через нее весь клан и орден уважал! – глава Яо с чувством постучал ладонью по столешнице. – Я свидетель, – он похлопал себя по груди, для убедительности, – своими руками Цзинь Гуаньшань вложил ей в руки наследника Лань Лин Цзинь! Помните, госпожа Цзян? – заклинатель резко повернулся в мою сторону. Я кивнула в ответ. – Я тогда так и оторопел, застыл, открыв рот! Да, как деревенщина себя повел! А вы, глава Ван, не видели разве? Тоже ведь во дворе из повозки выходили! – Видел, – бросил он в ответ. – Не своему сыну! – глава Яо потряс в воздухе рукой. – Госпоже Цзян! Мне сразу все понятно стало: кому надо верить, а кому не надо! Вам мало преступлений? За каждым следить! Разве бы Цзинь Гуаньшань себе такое позволил?! Вопрос повис в воздухе без ответа, и все же я заговорила: – Почивший Цзинь Гуаньшань хорошо знал, где заканчиваются его интересы и начинается угроза. “Ах, госпожа Цзян! Как вы меня радуете, сиятельная госпожа Цзян!” – будто бы услышала я знакомый голос. Я лишь тихо хмыкнула в ответ и лениво расправила складки рукава: “Вас допустимо поносить лишь мне, глава Цзинь”, – с достоинством парировала я. Ответом мне был довольный громкий смех, от которого в лихой усмешке дрогнули и мои губы. Посмеявшись вволю, его тень вдруг стала серьезной. В его глазах мелькнула скорбь и тоска, а плечи поникли: “Простите меня, госпожа Цзян.” Я не могла позволить себе видеть его таким, а ему таким предстать передо мной, поэтому мне оставалось лишь опустить взгляд и мысленно напомнить ему: “Вы уже просили у меня прощения, глава Цзинь. Большего не надо.” “Это все моя вина, госпожа Цзян. Одного меня. Думаете, я не знаю о ваших терзаниях? Они излишни. Хоть я и освободил вас от службы мне, я все равно вам прикажу – отбросьте их, ” – в облике его тени мелькнула прежняя стать, от которой у меня, как и раньше бывало, захватило дух. Как было не подчиниться? Как не ответить на такие речи? “Хоть вы и освободили меня от службы вам, но я все равно выполню ваш приказ, глава Цзинь. А что до остального – гордости никогда не следует пылиться,” – предательская влага показалась в моих глазах. На его призрачном лице мелькнула улыбка, как бывает при воспоминаниях полных терпкой горечи: “Вы всегда это понимали, госпожа Цзян. А я упорствовал”. “Сила правителя – в упорстве.” “ Строить правильно отношения труднее всего с женщинами и низкими людьми. Если приблизишь их к себе — они станут развязными, если удалишь от себя — возненавидят” – так говорил Учитель. Да вот только… Вы близко, госпожа Цзян, но развязности от вас я так и не увидел. Я удалил вас от себя – но и ненависти от вас я не получил.” Мне нечего было сказать в ответ, я лишь едва заметно повела плечами, оставляя право за ним толковать мой жест как угодно. Тень Цзинь Гуаньшаня помедлила, преджде чем произнести. – “Выжгите там все, госпожа Цзян.” “А-Лин не будет править на руинах, глава Цзинь, – моя ладонь крепче сжала кованый подлокотник. – Не таким правителем мы его воспитываем. Не хозяином трупов и пепла.” Я видела, как он замер в дверях на краткий миг и обернулся: “Проследите, чтобы двери в Залу Предков были открыты, госпожа Цзян. Хочу все видеть своими глазами.” – Одно из обвинений Верховного Заклинателя звучало так: я держу своих учениц в заложницах, верно, глава Ван? – Да, госпожа Цзян. – Госпожа Цзян! Не слушайте вы его! Вам не в чем опра… – глава Яо замолк, стоило мне только взмахнуть ладонью. Заклинатели поддержали главу Яо, даже наши люди сурово переглянулись между собой. Но меня это совершенно не заботило. Мне было понятно, чем руководствуется Гуанъяо раздувая подобные слухи: исконное мужское желание вторгнуться в закрытое пространство. И покорить. Что ж, мои ученицы уже достаточно сильны, чтобы держать оборону, а я – с ними. – А-Лан! Веди учениц, – громко приказала я. – Господа заклинатели изволят сомневаться! Никто бы не посмел упрекнуть меня за эту насмешку. А-Лан будто бы соткалась из воздуха, под восхищенные взгляды она поклонилась, стоя на пороге, и махнула в сторону рукой, потом резко развернулась и застыла в поклоне. Мои ученицы вереницей вошли в Павильон под предводительством Су Джу. Девушка шла гордо, на ее бело-сапфрировых одеяниях сверху красовалась накидка цветов Цзян. На ее лице – искусная маска, за которой она скрывала свой гнев. Заклинатели восхищенно ахнули, наблюдая за моими ученицами. Сильные, смелые, гордые и прекрасные – они словно яркие светильники в праздник Тысячи фонарей разгоняли тьму невежества. Каждая в цветах своей семьи, в золоте и серебре. У кого-то, как у Су Джу, цвета нашего клана были в накидке, у кого-то символ Цзян сверкал большим гребнем в прическе. Девушки выстроились в шеренгу перед нашим возвышением и склонились. Мы с Цзян Чэном уважительно поклонились в ответ. Несколько ударов сердца мои ученицы стояли молча, позволяя заклинателям под нашей крышей проникнуться энергией, что затопила Павильон. Сила, красота, уверенность, знание и мудрость сплетенные воедино. Гордость госпожи и заклинательницы, беспрерывно совершенствующей свое умение – вот что увидели наши гости на лице каждой из них. Их глаза горели, они щелкали языками, восторженно и уважительно шептались между собой, наблюдая за моими ученицами. Девушки держались так, будто это их не заботило – они быстро впитали в основу своей души, что есть несколько типов мужчин, что встречаются нам на нашем пути. Первые – будут всегда и во всем нам препятствовать. В них не достаточно силы духа, чтобы видеть вокруг равных и не чувствовать в них постоянной угрозы. Что ж, на каждый такой случай у нас есть свой ответ. Вторые – будут спокойны. От них не стоит ждать глубоких чувств: ненависти, презрения или любви. Эти мужчины равнодушно пожимают плечами, но спрашивать будут как с равных, ведь если назвалась мечом – пожалуй в ножны. Третьи. В них мы находим поддержку и опору. Любовь и принятие. Эти мужчины редки, от того и ценны на нашем пути. Они не дают своей любви к нам пожрать себя, не растворяются в ней – через строгость и трудности они ведут себя и нас за собой к совершенству. Есть и четвертые – но те предпочтут склониться перед любой силой, что увидят на своем пути. Это не плохо и не хорошо само по себе, но судить следует по обстоятельствам. Но кто бы из них на нас не смотрел – о своем достоинстве мы не должны забывать ни на миг. Быть водой, мягкой, ласкающей, холодной или теплой. Быть Ветром – свободным и недоступным. Я пересеклась взглядами с Вэй Усянем – он улыбался широкой улыбкой и тихонько посмеивался, наблюдая за появлением моих учениц. Глаза его задорно блестели, он, позабыв обо всем, пихал Лань Ванцзи локтем и что-то ему шептал. – Я слышала обвинения в сторону моей Наставницы! – чисто и звонко прозвучал голос Су Джу. Девушки, поддерживая своего лидера, недовольно сверкнули глазами по сторонам и позволили себе тень пренебрежения, когда услышали вздохи восхищения. – Якобы, мы – заложницы госпожи Цзян! – лучница высоко подбросила свой лук и презрительно хмыкнула. – Скажите, благородные господа, – выступила вперед племянница главы Цинь. Ее голос звучал, как лесной ручеек, но слова не вязались с нежным обликом. – Похожи ли мы на тех, кого истязают и пытают? – Пленницы ли мы? Глава Ван, что скажете? – Су Джу с вызовом вздернула подбородок и застыла напротив Ван Юйши. – Дочь Су Шэ, – медленно и тихо проговорил он, расправляя манжет рукава. В его глазах на миг зажглось что-то отеческое, понимающее. Лишь ножны, что скрипнули в ее руках, выдали волнение с головой. – Дочь своего отца и своей матери. Ученица госпожи Цзян! Глава Ван покачал головой, оглядел всех шестерых. – Признаю, что эти слова Верховного Заклинателя были ложью! – Признает он! – презрительно бросила Су Джу и, не желая больше находиться здесь ни мига, повернулась ко мне: – Мы можем идти, Наставница? Я отпустила девушек наклоном головы. – Так что же, глава Ван? Вам мало? Обвинения в таком преступлении на пустом месте. Шпионаж. Проверьте своих людей, – мотнула я головой в сторону заклинателей Ван. – Даже у… у нас такое было, – в наступившей тишине шепот Не Хуайсана прозвучал особенно громко. Все тут же обернулись к нему. Брат в ответ неловко рассмеялся, но все же сложил свой веер. Изо всех сил стараясь выглядеть подобающе своему статусу, но все же удерживая комичную маску на лице, Не Хуайсан выпалил, все бледнея. – В… в тот год, о котором т-толкует глава Цзян, моя сестра была в Цинхэ Не. Вы бы... вы бы видели! – Не Хуайсан запнулся, крепче сжал в ладонях свой веер, стушевался под пристальными взглядами. – Вы бы видели, как… как нам было! Сестра, пожалуйста! – он бросил на меня умоляющий взгляд. – Я потрудилась над тем, чтобы шестнадцать шпионов нашего Верховного Заклинателя нашли свою смерть, – ледяным тоном ответила за него я, размышляя: “Значит, еще не пришло время показаться Скрытому Дракону. Что ж, братец, разве страшно взять кровь на себя? Мои руки в ней по локоть.” Не желая слушать вопросов, не давая себя перебить, я продолжила: – Глава Цзинь через своих шпионов следил за каждым моим шагом. Даже в купальне, господа заклинатели! И это не фигура речи для того, чтобы продемонстрировать всем вам его мерзость, – я с усмешкой обвела Павильон взглядом, – а самая что ни на есть правда. – Как смело, госпожа Цзян, – разрезал тишину голос главы Яо. – Вы не боитесь об этом открыто говорить, я… простите меня. – В любое пламя следует подкинуть дров, глава Яо. И тут же я вздрогнула от голоса Цзян Чэна: – И не думайте что я, как глава ордена и клана, как муж, спущу это Верховному Заклинателю с рук! – Цзыдянь на миг ожила, следом подалась Фэнбьян, но присмирела, когда услышала недовольное шипение своей сестры. – Да! – Все верно! – Так и должно быть! Хором поддержали его право заклинатели. – Он передо мной еще за тот кнут в ответе, – страшным голосом бросил Цзян Чэн и движением руки успокоил свое божественное оружие. Я в ответ покорно склонила голову, пряча довольный блеск в глазах. Мне стало в этот момент тепло и уютно, и я не хотела, чтобы кто-то другой из присутствующих здесь мужчин это заметил. Ведь этот огонек только для него, для Цзян Чэна. А если нет возможности ему это вручить прямо сейчас, я спрячу это в себе до срока. Волшебное чувство защищенности укрыло меня по плечам словно мягкой шалью. И я желала продлить этот миг как можно дольше, но дух войны во мне сейчас был сильнее. Подняв глаза, я спросила у главы Ван: – И что вы теперь думаете о господине Цзинь? Теперь мы с главой Ван схлестнулись взглядами. Наш поединок окончился ничьей: – И все же вы, Великие ордены и кланы, столько лет терпели его над собой, а следом за вами и мы, младшие. – Все правильно, глава Ван, – сухо бросила я. – Для чего, вы хотите знать? Я бросила взгляд на Не Хуайсана, потом на Вэй Усяня, безмолвно спрашивая каждого участника общей партии. Мои братья как один едва заметно качнули головами, а поняв, что действуют синхронно, одарили друг друга быстрыми испепеляющими взглядами. Да так, что служанка, подливающая главе Не вино, едва ли не упала от концентрации их неприязни. Но эту девушку обучала моя Лю Линян, и одетая как небесная фея служанка умудрилась и удержать поднос, и не потерять грации в движении. – Для того, что горная река проложила новое устье. Любому обстоятельству, глава Ван, следует не только дать родиться,но и дать пройти ему до конца, – мои пальцы пробежали по воздуху, имитируя рябь на воде. – По-вашему, нам следовало допустить раздор? – холодно поинтересовалась я. – А вы считаете, госпожа Цзян, что господин Верховный Заклинатель непременно его начал? Вы из тех, кто считает, что природа сердца неизменна. – Не так, глава Ван, – властно взмахнув рукой, парировала я. – Природа сердца изначально чиста, но каждый выбирает сам: держать эту чистоту или осквернять ее. Отвечая на ваш вопрос – да, Цзинь Гуанъяо бы начал войну, и у него был весомый повод, – я большим пальцем руки покрутила перстень на указательном пальце, что не укрылось от внимания главы Ван. Он сначала вгляделся в украшение, потом бросил пристальный взгляд на меня. – Все верно, глава Ван, – тихо ответила я. – Господин Не Минцзюэ, – так же тихо вторил мне заклинатель. – Мой отец, – закончила я. – Это, по вашему, тоже было законно, глава Ван? – тяжело упало с губ Цзян Чэна. Здесь и сейчас, перед всеми, кто последовал за ним с горы Мертвецов, мой муж наконец-то обнажил часть своей скорби по ушедшему Не Минцзюэ. Сделал это с толикой гнева, как делает всякий мужчина, нехотя признавая свое собственное бессилие. Я заметила, как по лицу Не Хуайсана скользнула усмешка, а в глазах промелькнула благодарность, когда они с Цзян Чэном переглянулись. Молчание снова воцарилось в Павильоне, многие бросали сочувственные взгляды в нашу сторону и сторону Не Хуайсана, который все больше бледнел с каждым ударом сердца. А-Сан сидел прямо, смотрел прямо перед собой. Та боль что явственно проступила на его лице, была совершенно искренней. Он был даже горделив в этом страдании. Как бы ни сочувствовали ему заклинатели, они словно чувствовали, что утешение лучше оставить при себе. Дочь тигра сказала все за себя, но другой детеныш молчал. Лишь веер взволнованно дрожал на уровне груди в его ладони. Здесь, сейчас, мой А-Сан не подпустил бы к себе даже меня. Он знал, что на эти вопросы придется отвечать, и предоставлял право мне говорить. Не потому, что боялся – потому что знал, что я готовилась к этому долгие годы. Мой грозный Яцзы позволил говорить своей небесной деве, позволял вести себя. И это было гораздо важнее. Это был последний ход по правилам Цзинь Гуанъяо, и мы, подавив в груди всю ярость, заперли ее до срока. Я двинула вперед эту фишку на разлинованной доске, и за спиной моей вспыхнуло адское пламя. Жар этого огня опалил мою спину. – Гибель Не Минцзюэ – трагическая случайность, – глава Ван говорил об этом вежливо и спокойно, он в это верил. На его открытом лице не мелькнуло ни тени, ни намека на притворство. Призвав себе на помощь внутреннее зрение, я убедилась – он и правда говорит что думает. Я едва не оглохла от того, с какой силой сжал в руке веер Не Хуайсан, обомлела от той жалости, с которой он смотрел в спину главе Ван, с грустной усмешкой на лице. Так глядят на глупенького соседского мальчика, который решил похвалиться перед мудрецом из столицы. Как остановить танец на костях, если не забрать это па себе? Я не могла позволить себе ненавидеть себя. – Мне известно о том, что вы пытались помочь своему отцу. И не просто пытались, госпожа Цзян. Много лет Не Минцзюэ являл всем нам отменное здоровье. Признаюсь, – голос главы Ван чуть дрогнул, – сборник его стихов до сих пор занимает одно из видных мест в моей библиотеке. Но ваш вид, госпожа Цзян… Четыре красных нити на вашей спине явно значат четыре удара кнутом. – Вы правы, глава Ван. В этот раз я отправлюсь к Башне Золотого Карпа мстить. Хор голосов снова наполнил Павильон Лотоса, а порыв Ветра, ворвавшийся в залу, пронесся мимо нас и прикоснулся к каждому. – Для ребенка нет большей ценности, чем жизнь родителя, и кровная месть является долгом, все так. Простите мне, что сужу ваши дела, госпожа Цзян, – поклон главы Ван был глубоким. Я пошевелила ладонью и позволила ему выпрямиться. – Но вы уверены, что есть кому мстить, госпожа Цзян? Я готов принять на себя ваш возможный гнев, – глава Ван подался ближе, бесстрашно посмотрел мне в глаза. – Но есть закон… Вэй Усянь, поймав мой взгляд, шагнул вперед, протянул было руку ко мне. Тут же мою ладонь накрыла и сжала рука Цзян Чэна. Но напрасно они двое переживали за меня – на лице духа войны не дрогнуло ни черточки. А предательская влага в глазах – лишь обманчивый блеск фонарика, парящего под потолком. Главу Ван поддержали заклинатели осторожным шепотом. Было видно, что все хотели бы до последнего избежать этой темы. – И вас, глава Ван, ничего не смутило в этой трагической случайности? – спокойно спросила я. Глава Ван не отвел взгляда: – Нет, госпожа Цзян. С тем усердием, с той преданностью с которой на Не Минцзюэ смотрел Верховный Заклинатель, не глядели даже вы. Я уверен, что несмотря на слухи, его вины в гибели Не Минцзюэ нет. Не Хуайсан на миг прикрыл глаза, я увидела как его губы прошептали: “Слепцы!” а в карих с золотой поволокой глазах блеснула жалостливая ирония, когда наши взгляды пересеклись. Шум, поднявшийся после этих слов мог поспорить со штормом, неожиданно накрывшим моряков в открытом море. Но громче и яростнее всех звенели сабли Цинхэ Не. Я знала чего он добивался, какого унижения все еще желал для Цинхэ Не мой и наш враг. “Я не сделаю из его смерти стяг, Гуанъяо. Никогда. Я не скажу как умер мой отец, я не буду умолять отомстить за него. Я не позволю унизить его память. Я помню его – слабого, едва живого. Я помню то унижение в глазах моего Чифэнь-цзюня, когда он не смог спрятать от меня свою боль. Тигр есть тигр, и тигром он должен остаться в памяти. Запомни это навек!” – думала я, слушая грозную песнь сабель. Медленно, с чувством я поднялась со своего места. – Да что вы несете! Я! – Ли Фу выступил было вперед, я видела как его лицо перекосилось от гнева, как едва удерживал дрожащую от гнева саблю в своей ладони. Отчего-то эта картина пробудила в душе смутную боль, перед глазами встал образ Бася. Стало дурно – забыв обо всем, я смяла ткань у груди, медленно покачала головой из стороны в сторону. В ушах зазвенело, знакомой, старой песней – песней Бася. Гнев, отмщение и скорбь звучало в ее голосе, далеком и близком одновременно. Я не могла разобрать – зовет ли она меня или гонит прочь, я пыталась понять что-то в этой песне. Но я услышала ее. Следом за этим пониманием пришел страх. Я не слышала Бася с той самой страшной ночи, когда все мое существо едва не погибло от крика, наполнившего всю меня, весь двор, всю Башню Золотого Карпа отчаянием: “Дагэ!” – кричал Не Хуайсан. Я помню скорбь и страх, что нотками прозвучали в последней песне Бася в ответ на этот крик. В беспамятстве я сделала шаг вперед, потерявшаяся в этой мелодии. Подняв затуманенный взгляд я увидела только одно: как в ужасе расширились глаза Не Хуайсана, как резко он повернулся к Вэй Усяню, и качнул веером в мою сторону. Вэй Усянь в ответ сдержанно кивнул и подался ближе, я почувствовала, как он сложил пальцы за спиной и повернул кисть против часовой стрелки. Я будто бы вынырнула из-под толщи воды – воздух заполнил грудь, мутная пелена прошла в один миг. Я успела заметить отблеск ужаса в глазах Не Хуайсана, который пытался неловко подняться ко мне с громкими причитаниями. Ван Юйши пристально наблюдал за мной – лицо бледнее савана, черты ожесточились от внутренней борьбы. Справившись со странной волной, я подняла взгляд на Ли Фу, и хрипло бросила: – В строй! – Но госпожа Не! – Ли Фу даже топнул ногой от негодования. – В строй! – рыкнула я. – Пока я старшая госпожа Не – среди наших заклинателей будет порядок! Ли Фу не скрывая волнения поклонился и чеканя шаг вернулся к другим заклинателям. – Глава Ван, – я подалась ближе, – какие доказательства вам нужны? Что мне сказать? – с вызовом закончила я. Уже Вэйчжоу подался на мой голос, но тут же уперся грудью в руку Ли Фу: они оба переглянулись и Ли Фу покачал головой. Оба заклинателя посмотрели на меня с мольбой и благодарностью одновременно.За эти годы они неплохо поднаторели в большой игре, но верность не могла позволить им промолчать. – Уже скоро! Скоро виновные в смерти моего отца будут наказаны! – громко крикнула я не сводя взгляда с Ван Юйши. Заклинатель даже не дрогнул от рокота моего голоса, лишь крепче стиснул ножны своего меча в ладони. – Как любителю закона вам должно быть понятно, что такая реакция не бывает на пустом месте, глава Ван, – бросила я ему под ноги. – Признаю, госпожа Цзян, – его голос не дрогнул когда он огласил свой вердикт. – Такое не рождается на пустом месте.Такое нельзя сыграть, даже владея масками власти, – закончил он глядя мне в глаза. Мстительная ненависть крылом показалась на моем лице, я едва удержалась от издевательского поклона перед тем, кого все еще считала частью своего мира. – Раз уж вы хотите следовать своей совести я спасу вас от того знания, что несу много лет, – выплюнула я ему под ноги. – Тигр должен быть тигром. Пока это все что вам следует знать, – я оглядела притихших заклинателей, и, не встретив возражений, сердито тряхнула рукавами, и повернулась, дабы занять свое место рядом с Цзян Чэном. – Как и то, – я развернулась к заклинателям, прежде чем сесть, – что Цзинь Гуанъяо убил моего отца. А я, как старшая госпожа Цинхэ Не, как Не Ксяокин отправлюсь отомстить! одна или со спутниками – это неважно! А что до уважения, – я обратилась ко главе Ван, – до почитания главой Цзинь моего отца, могу лишь сказать одно. Смелое суждение, глава Ван. Заклинатели Не едва удержали гневно запевшие сабли в ножнах, но наши жесты с Не Хуайсаном были отражением друг друга – одновременно глава и старшая госпожа приказали не вмешиваться с той лишь разницей, что рука Не Хуайсана дрожала чуточку сильнее, а выражение лица было перепуганным – он о своей роли не забывал ни на миг. – Я не желал вас оскорбить, госпожа Цзян. Я хмуро покачала головой: – Правдой оскорбить нельзя, глава Ван. А толика ее звучит в ваших словах. Он прав! – я повысила голос и взмахом руки приказала всем умолкнуть. – Глава Ван прав. По-своему, – уточнила я и тяжело вздохнула. – Мы заклинатели, а не разбойники, – снова напомнила я нашему собранию и покрутила перстень на руке. – Я слышал и такой разговор, госпожа Цзян, не буду скрывать, – глава Ван шагнул ближе, взволнованно тряхнул рукавами. – Но скажите, есть ли у вас прямые тому доказательства, которые вы бы могли продемонстрировать прямо сейчас? Вольно или невольно, но глава Ван нанес удар в самый центр. Все, что у нас было – свидетельства очевидцев, но все равно – слова. Я не могла себе позволить выставить сейчас Ли Фу и Ни Вэйчжоу, превратить все свидетельства в базар. Я не могу позволить себе драть глотку как глашатай, сердито топать ногами от того, что мне не верят. – Как должны выглядеть по-вашему доказательства, глава Ван? Вы сами знаете, чего требуете? – Доказательства, согласно закону… – Закону?! – стегнул мой голос воздух плетью. – Какому закону, глава Ван? Не тому ли, что по вашим словам превыше всего? Ван Юйши ответил мне твердо и уверенно: – По нему, госпожа Цзян. – Справедливость – вот что выше закона! – громко крикнула я. – Для всякого, кто живет под этим Небом, глава Ван! – Справедливость, госпожа Цзян.? Есть ли в нашем мире такая справедливость, что будет угодна нам всем? Не-э-эт, – покачал головой глава Ван. – Лишь закон усмирит каждое сердце! Много было сказано о подозрительных техниках главы Цзинь, и признаю – мне не по душе, что я испытал ужас во время сражения у Луаньцзань, но скажите прямо, госпожа Цзян – не владеете ли и вы чем-то таким, что выходит за привычные границы дозволенного? – Владею! – с гордостью отозвалась я. – И это не упало мне в руки само по себе, глава Ван. Заклинатель в ответ жестко усмехнулся: – И только на основании этого вы считаете себя в праве осуждать главу Цзинь? А что если в словах Су Шэ была правда – вы обманули всех нас, пусть и ради высшей цели. Но разве это делает обман правдой? Что ваша справедливость говорит в таком случае? – Глава Ван! – воскликнул хор десятка голосов, но я в ответ лишь вскинула руку. – Я отвечу, буде такое, в свое время. И поверьте, глава Ван, я не буду прятать лица. Ни за каким пологом, ни за чьей спиной. Но не вам, и даже не Верховному Заклинателю меня судить. Напоминаю вам – у нас была одна цель в этот раз, когда все мы пришли к горе Мертвецов. А что до доказательств, – я разжала руку, выпустив спокойствие, словно птицу к Небесам. И существо мое заполонил гнев. – Так ответьте мне, какие доказательства я должна вам предоставить? Глава Ван снова прошелся перед возвышением, замер вполоборота, обратившись в сторону Лань Ванцзи: – Ханьгуань-цзюнь, вы известны своей техникой “Расспрос”, – начал было глава Ван. Его голос, как и полагалось любому законнику, звучал отстраненно. В его словах сквозил холодный разум, а его сердце было спокойно, от того и особенно беспристрастно. Лишь одно желание – во всем следовать строгому духу закона. Но прежде чем Лань Ванцзи успел что-то сделать, вмешалась я. – По вашему, я должна позволить призвать сюда душу собственного отца?! – громко крикнула я и вскочила на ноги. Цзян Чэн было протянул руку, но я лишь отмахнулась от него и застыла, покачиваясь. – Выставить его вам на потеху как ручного тигра?! – я спустилась на одну ступеньку.-- Заставить его отвечать на ваши вопросы? – я спустилась на вторую ступеньку. – Лишь бы доказать вину Верховного Заклинателя? – я ступила на дерево пола, уставилась на него испепеляющим взглядом. – Лишь бы что-то доказать вам, глава Ван. Не забываетесь ли вы? Ветер, ворвавшийся в Павильон, вдруг стал ледяным, а тени по углам гуще. Вэй Усянь подался еще ближе, а за моей спиной поднялся Цзян Чэн. Глава Ван судорожно выдохнул, но не отступил ни перед сгустившейся тьмой, ни перед моей яростью. Упрямо, смело он твердил: – Получается, есть лишь слово против слова, госпожа Цзян? – Те, кто пойдут под нашими знаменами, получат доказательства, раз слова вам мало! – сформулировала я ответ, поймав условные знаки от Вэй Усяня и Не Хуайсана. Словно копье пробило мою грудь навылет, когда я связала все их сигналы воедино. Следом в разуме, привыкшем к стратагемам, выстроились воедино все события: просьба А-Сана быть стойкой, когда я узнаю правду, слово, которое он же с меня потребовал; безмолвная скорбь, одна на троих, что мелькала на лицах Вэй Усяня, Цзян Чэна и Лань Ванцзи во время нашей беседы у горы Дафань; отказ в посещении гробницы… Все это было связано воедино, все ниточки вели к одному имени – Не Минцзюэ. “Что же ты натворил, Гуанъяо?! Что ты сделал такого, что требует от них всех столько усилий держать меня подальше?” – думала я и смотрела на лица их четверых. Не Хуайсан взволнованно подавал знаки Вэй Усяню, который будто бы задумчиво кивал в ответ. Лань Ванцзи на миг прикрыл глаза и покачал головой, а Цзян Чэн в ответ махнул рукой, одним движением зажег и погасил Цзыдянь. Все это произошло быстро, едва ли минул удар сердца, но они успели о чем-то договориться. “Держать в стороне” – вот что я успела прочесть и понять. “Тайна, как вино, главное, чтобы не перебродила”, – подумала я, оглядывая всех их. – Мне было бы его мало, скажи Верховный Заклинатель, что вы убили своего отца. А поверьте, госпожа Цзян: были и такие пересуды. – Я знаю, глава Ван, – ухмыльнулась я. – Верховный Заклинатель так тонко лил в уши что мой отец погиб именно после моего визита в Башню Золотого Карпа. – Тайного визита. – Шпионской вылазки, единоличной, – бросила я во всем защищая своих людей. Я видела как Ли Фу и Ни Вэйчжоу подались ближе, желая что-то сказать, но тут же замерли, поймав условный знак от Не Хуайсана. А чтобы это не привлекло внимания, я властно пошевелила ладонью, приказывая им стоять смирно. – Только вот разница, глава Ван. Мне незачем было убивать моего отца. Шпилька достигла цели – в глазах Ван Юйши загорелось понимание, а следом его подхватили и другие заклинатели. Они зашептались о далеких временах, о Низвержении Солнца. Я не мешала им вспоминать былое – в конце концов все наши гости достаточно умны, чтобы сложить кусочки мозайки. – Я потребовал бы доказательств в обоих случаях, госпожа Цзян, глава Цзян, – сухо бросил глава Ван. – Слово против слова. Авторитет против авторитета. Теперь вы понимаете, почему я хочу остаться в стороне? Я не слеп, я не глух. Я понимаю, что грянет война. Клан Ван не готов к ней: ни на вашей стороне, глава Цзян, ни на стороне Верховного Заклинателя. Клан Ван, – возвысил он голос, – хочет удержаться в стороне от распрей. Пусть щепки бамбука летят в тот огород, который их заслужил. – А знаете в чем разница между мной и Цзинь Гуанъяо, глава Ван? – Я слушаю вас, госпожа Цзян. Я покачала головой и усмехнулась: – Я вам обещаю, что вы уйдете целыми и невредимыми. И кто бы не пришел на ваш порог со злыми намерениями, будь они хоть трижды одеты в цвета Цзян, обмотаны полотнищем с лотосом – это будут не наши люди с главой Цзян. Подумайте над этим. Повисла тишина, нарушаемая лишь плеском вина в нефритовые чаши, да перезвоном золотых браслетов моих служанок. Глава Ван все же нашел в себе силы продолжать: – Пусть, – он вежливо поклонился в мою сторону, – вы считаете, что Цзинь Гуанъяо виновен. Но глава Лань, праведный Цзэу-цзюнь пестовал нашего Верховного Заклинателя все эти годы. Или вы готовы поставить под сомнение праведность Гусу Лань? – Ни мига, глава Ван, – отозвалась я, окончательно понимая, как он видит мир. – А значит, глава Цзинь по праву Верховный Заклинатель и глава Лань Лин Цзинь. А что до методов, – глава Ван вскинул ладонь, – сын от отца – это заметно сразу. Я неторопливо окинула его взглядом и поспешила вернуться на трон Ветра и Лотоса, чувствуя сосущую пустоту в груди. И свободу – теперь, станцевав под его мелодию в последний раз, я была свободна. Прежде чем сесть, я помедлила, посмотрела сквозь открытые створки дверей на раскинувшееся неподалеку озерцо. Лотосы спокойно качались на глади воды, а свечение будто бы вуалью обнимало каждый цветок. – Получается, вы все видели, глава Ван? – снежным бураном обрушился на него мой голос, когда я снова заняла свое место. Глава Ван стойко выдержал бурю, гордо вскинул голову: – У закона много тропинок, и в нем всегда звучит сила права, госпожа Цзян. Глава Не, – он резко повернулся в сторону Не Хуайсана. Тот, неловко охая и кряхтя, опираясь на своих людей, поднялся на ноги и замер, сложив веер. – То, что я скажу, может навек посеять вражду между нашими кланами и нашими орденами. Я приму это, – глава Ван покорно склонил голову. Не Хуайсан в ответ неловко покачался, словно маятник, но все же поклонился в ответ, сжимая свой веер. – Однако, моя совесть велит мне не верить домыслам и слухам. И пусть доподлинно мне неизвестно, как умер Не Минцзюэ, но даже если и от рук главы Цзинь – я уверен, что это был честный бой. Я не собираюсь лезть туда, где мне не место. – Д-дагэ очень любил третьего брата, все так, – робко начал в ответ Не Хуайсан. – Но я ничего не знаю. Третий брат всегда злился на мою сестричку, он хотел чтобы она не была частью нашей семьи, – Не Хуайсан опустил голову. – Я… я думаю, что это все – большое недоразумение, и дагэ обязательно одумается, глава Ван. Просто… он потерялся. Мы же все иногда теряемся. А сестричка, – он махнул рукой в мою сторону. – хочет помочь нашему дагэ. Не Хуайсан всем своим видом разыгрывал дурное самочувствие и при этом незаметно для всех, кроме меня, отчего-то сверялся со звездным небом. “ Он высчитывает время, – легко догадалась я, – но для чего?” – Глава Не, вам плохо? – участливо поинтересовался один из заклинателей Яо. Не Хуайсан лишь глупо улыбнулся в ответ и опустил взгляд. “Помочь нашему дагэ”, – эта фраза звучит из его уст уже второй раз. И речь не о сестричке Яо, разумеется. Я тут же впилась взглядом в Не Хуайсана. – Я вас понял, глава Не, – сухо и сдержанно в ответ поклонился глава Ван, промолвил, поворачиваясь к нам: – А прямых доказательств злодеяний Цзинь Гуанъяо у вас нет. Ненадолго воцарилась тишина. Только глава Ван договорил, как в Павильон Лотоса снова ворвался У Ян, стрелой пролетел мимо главы Ван и остановился в шаге от нашего трона. – Глава Цзян, госпожа Цзян. Прибыла госпожа из Лаолинь Цинь вместе со спутницей. Глава Цзян, – У Ян помялся, зашипел словно от ожога, бросил на меня затравленный взгляд. – Необходимо мое вмешательство? – Д-да, госпожа просила вас. Госпожа Цзян, я… – У Ян развел руками, извиняясь. Я лишь покачала головой в ответ и кивнула своему мужу. Одно было ясно – прибыла не моя дорогая Цзинь Су. Я улыбнулась от мысли: “Она бы уж немедленно ворвалась сюда”, а значит дело действительно было серьезное. У Ян быстро поклонился в мою сторону и, не поднимая на меня глаз от стыда, наклонился ближе к Цзян Чэну и что-то быстро прошептал ему на ухо. Тень набежала на лицо моего мужа, гневно сошлись брови на переносице, от ярости дрогнул уголок губ. – Уверен? – резко бросил он, глядя на нашего мастера по мечу. – Д-да. Вас ждут, глава Цзян. В зале тут же поднялся шепот: – Что там? – Да, что происходит? – Необходимо мое вмешательство, господа заклинатели, – Цзян Чэн степенно поднялся со своего места. – Я отлучусь, но ненадолго, – его взгляд заскользил по Павильону и отчего-то дольше положенного задержался на Не Хуайсане. Я заметила блеск в его глазах, прежде чем он спрятался за веером. – Глава Ван, – почти что с угрозой сказал Цзян Чэн, медленно спускаясь вниз. – Вы хотели доказательств? Вы их получите. Да вот только вам со всем, что вы тут наговорили, жить, – он трижды хлопнул главу Ван по плечу и мстительным духом вылетел из Павильона Лотоса следом за нашим мастером по мечу.