Пэйринг и персонажи
Метки
AU
Hurt/Comfort
Частичный ООС
Повествование от первого лица
Обоснованный ООС
Отклонения от канона
Тайны / Секреты
Уся / Сянься
ООС
Магия
Сложные отношения
Второстепенные оригинальные персонажи
Пытки
Упоминания жестокости
ОЖП
Элементы дарка
Временная смерть персонажа
Нелинейное повествование
Воспоминания
Красная нить судьбы
Элементы психологии
Моральные дилеммы
Воскрешение
Самопожертвование
Упоминания смертей
Самоопределение / Самопознание
Кроссовер
Авторская пунктуация
Принятие себя
Доверие
Горе / Утрата
Эксперимент
Упоминания беременности
Этническое фэнтези
Верность
Привязанность
Противоречивые чувства
Ответвление от канона
Сражения
Политика
Политические интриги
Конфликт мировоззрений
Элементы пурпурной прозы
Разлука / Прощания
Страдания
Древний Китай
Феминистические темы и мотивы
Могильные Холмы
Описание
Смерть, время и воля Неба - три вещи которые плетут полотно судьбы. Действие порождает следующее действие и так до бесконечности.
Кто мог предположить, что двое воспитанников клана Цзян бросят вызов всему миру заклинателей? И кто бы мог предположить, что двух мятежников, двух темных заклинателей на этом пути поддержит глава Цзян?
Примечания
❗Пишу этот фанфик для обновления писательской Ци, если вы понимаете, о чем я🤫 Поэтому претендую на стекло, не претендую на канон, ничьи чувства оскорбить не хочу ❗
❗Все отклонения от канона исключительно в угоду сюжету❗
❗Да, знаю, что обложка не отражает привычной внешности персонажей –однако она мне нравится, потому что это моя первая работа в нейросети❗
❗Проба пера от первого лица.❗
Идея родилась сиюминутно, и я решила ее воплотить: для перезагрузки мозга и для личной терапии, ибо люблю я эти наши и ваши: "А что если.." 🤫
❗Есть фанфики, которые строго и во всем следуют канонам заданного мира. Это немного не мой путь, я беру нравящийся мир за основу, но вплетаю в повествование свой взгляд, свое видение событий и персонажей. Я беру полотно, но раскрашиваю уже своими красками. Поэтому, если мой подход оскорбителен для вас, как для участника фандома и любителя произведения - не читайте.❗
❗ Тлг-канал ❗: https://t.me/kiku_no_nihhon
❗ Видео-лист для атмосферы ❗:https://youtube.com/playlist?list=RDiiIs5CDUg2o&playnext=1
🌸❤️24.12.2024 - 110❤️
Как долго я к этому шла. Спасибо вам✨
💜 16.02.2025 - 120 ❤️
Спасибо вам, что вы остаетесь со мной🧧
Посвящение
Себе и близким – мы все большие молодцы. Ну, и конечно же Мосян Тунсю, спасибо. Герои были для меня светильниками, когда все огни моей жизни погасли...
101.
13 февраля 2024, 05:51
Это случилось одним тихим вечером, после праздника урожая. В воздухе уже звенела осенняя свежесть, а покорный мне Ветер иногда приносил к моим ногам алеющие листья клена.
Я работала за каменным столом в нашем убогом жилище. Передо мной ворохом были раскиданы листы записей. Я взглянула на них и недовольно вздохнула – неаккуратный почерк, иероглифы словно танцевали пьяный танец! Текст был полон сокращений, что были придуманы на скорую руку – наши эксперименты почти не оставляли нам времени на упорядочные записи.
Улучив один из моментов, я решила привести наши наблюдения в порядок.
Передо мной лежала стопка бумаги для каллиграфии, слева была уже готова тушь и кисть – не самые дорогие, что были у торговца. Пришлось ужаться – этот месяц мы рисковали провести без вина.
Вэй Усянь спал на своей лежанке, повернувшись ко мне спиной. Дешевый бумажный фонарик парил над его головой, освещал пространство теплым, мягким светом. Я мягко улыбнулась, глядя на то, как он спит, прислушалась к его ровному дыханию.
Сон его был глубоким и спокойным. Впервые за… сколько? Едва ли я могла вспомнить.
“Наверное, последний раз он так сладко спал в Пристани Лотоса”, – промелькнула мысль, от которой тут же предательски сжалось сердце.
Я промокнула легкой тканью рукава и без того уже красные глаза и подтянула к себе ближе свиток с триграммами.
Пелена слез застилала глаза. Чтобы не расплакаться, я прикусила нижнюю губу и подавила рыдания.
Ветер, скорбящий вместе со мной, тут же ворвался в Пещеру, закружился вокруг меня хороводом жухлых листиков.
Я, не поднимая взгляда от свитков, улыбнулась. Миг, и кисть резво заскользила по бумаге, а фитиль в горящей рядом медной лампаде-лотосе треснул.
– Надо будет взять масло получше, – пробормотала я и снова вернулась к бумаге.
“Заклинание “Усмиряющая флейта””, – гласил заголовок.
“Применяется для кратковременного успокоения нечисти и призраков до третьего порядка. Рекомендуется использовать на открытом пространстве. Не рекомендуется: в домах, в больших местах скопления людей. Применяется, когда у заклинателя мало исходных данных о местности, характере проведенного темного ритуала, а также имеются сомнения о дальнейших действиях.
Свойства: запечатывает духов и тварей в защитный барьер, сковывает движения, не позволяет призвать на помощь свою разрушительную силу или помощников.
Эффект действия: срок двух курительных палочек благовония. За этот срок заклинатель должен принять решение о дальнейших действиях.”
Я ухмыльнулась, вспоминая, как мы долго спорили и решали, что делать с потревоженным заброшенным кладбищем. Какой-то самоучка или очередной темный заклинатель, решивший бросить нам вызов, потревожил старинное захоронение.
Не только орденам, но и темным заклинателям не по душе была наша дерзость. Те, кого молва записывала в наших друзей, а то и сообщников, не делая между нами никакой разницы, не упускали шанса испортить нам жизнь.
Особенно когда переговоры не удались…
Прежде чем на место прибыли другие заклинатели, вызванные старостой деревни, разобраться решили мы с Вэй Усянем.
Мы так долго спорили, что едва не пропустили момент, когда защитный барьер треснул!
А прибывшим на место заклинателем достались лишь разрытые могилы да горсти праха. А еще в воздухе, словно бы из ниоткуда, доносилась тихая мелодия флейты, и парили символы клана Фэна.
Я и Вэй Усянь не оставляли надежд, что остальные кланы умерят свой пыл и вместо сплетен обратят внимания на наши действия.
Как же глубоко мы заблуждались….
Я покачала головой и снова опустила кисть в тушь.
“Состав: основа – гексаграмма Тун жэнь, Единомышленники.* Следует использовать как чжун, ось заклинания.
Я нарисовала рядом с названием четыре прямых линию, пятую прерывистой, и замкнула рисунок снова прямой линией.
“Следом, в верхней части гексаграммы: сокращение от первой строчки Канона – “Родня в воротах. Хулы не будет”.
Я отступила от текста, рисуя в самом центре листа первую линию гексаграммы. Над ней потянулась строчка из сокращений.
“Рекомендуется использовать вместе с символом земли. Останавливает нечисть и духов до третьего порядка, лишает их возможности двигаться. (Воздействует на останки, сковывает ноги до коленей.)
Я покрутила кисть в руке, задумалась над следующим пояснением. Ученикам, случись с нами такая оказия, мы будем демонстрировать это заклинание в деле.
В этом и была слабость Темного Пути: прежде нестабильный, уничтожающий душу и личность в самой своей сути, почти что не имел ни одного готового трактата или сборника. Разве что сотни разрозненных записей и заметок, которые, как я знала с детства, есть в каждом клане.
И, кончено же, ходили по рукам в народе и среди других темных заклинателей. Они назывались “Сердцем Тьмы”, являясь, якобы, остатками от древнего трактата. Мы с Вэй Усянем потратили почти что половину моего наследства в охоте за этими заметками. Конечно же, большая часть оказалась мусором – обряды, не имеющие замков, слов, необходимых для воплощения в жизнь. Символы были приведены не полностью или с грубыми ошибками, а рекомендации к ритуалам носили взаимоисключающий характер. Ну право слово, где же это видано: в одном благовонии смешать травы для призыва духов, их упокоения, да еще и примешивать травы для беременных? А текст? Это же просто песня пьяного глиномеса!
“Заклинаю ключом Диюя, адские стражи да будут мне свидетелями!” Что это за бред? Ключом необходимо отпирать, открывать портал, если уж на то пошло. Для заклинания силы преисподней у Диюя есть другие предметы и обозначения. Тем более, для чего отвлекать мрачных жнецов от работы? Да еще и призывать их в свидетели? Неужели ни у одного из темных заклинателей прежде не хватило духа отвечать за свои собственные желания самому?
Еще бы они заклинали силой маньтоу, что на завтрак жует Янь-ло-ван! То-то было бы смеху, когда разгневанный царь преисподней почувствует изменения вкуса в своей булочке!
Впрочем, откуда невеждам об этом могло быть известно? Полуграмотные ничтожества, решившие, что нашли быстрый и простой путь к самосовершенствованию, не заботились о таких мелочах.
– Ну, А-Чжи, зато мы обезопасили себя от проблем! – весело заявил мне братец, когда я посетовала на бесполезную трату таких нужных нам сейчас денег.
– Меньше дряни пойдет по рукам, нам меньше убираться.
– Они выдумают что-то новенькое, – процедила я сквозь зубы.
– Не успеют, – мрачно бросил в ответ Вэй Ин и жестко усмехнулся. – Если все пойдет как нужно, искажения настигнут их раньше, чем мне придется уходить в Неведомое.
– Сам обряд и накроет, – довольно хохотнула я в ответ. – Размажет тонким слоем.
– Именно, Правая Рука, – его глаза в ответ мелькнули багровым. – Всякому полагается знать свое место.
Как бы ни пытались наши оппоненты держать мину благодати, я не знала ни одного клана заклинателей в нашем мире, кто бы не имел в своем арсенале хоть одно, но мало-мальски близкое к нашему Пути заклинание, обряд или технику.
О новых путях говорили давно, но говорить и видеть воочию – не одно и тоже. Вроде бы простая и понятная истина, но на проверку она обернулась ядовитой горстью волчьих ягод.
Не дав своим терзаниям вцепиться в меня, продолжила.
“Следующим к сокращению канона следует добавить темным почерком чжуаньшу слово “Приказ”. Это укрепит заклинание (Воздействует на отпечаток телесной души.)”
Я начертила следующую прямую линию, сверху написала сокращенную строчку Канона:
“Родня в храме предков. Сожаление.
(Воздействует на останки или бестелесную сущность до груди. Связывает руки, запечатывает энергию инь в самом носителе без вреда для него.)”
Рядом я поместила темный символ “Слушать”.
Кисть резво побежала дальше: “Обращает сознание телесной и бестелесной нечисти к заклинателю. Сводит на нет сопротивление, если в остановленной нечисти есть кто-то из тех, кто готовится перейти в ранг “свирепый”.
Рядом, вертикально, я записала графический знак Песни Послушания, моего собственного изобретения. Спираль словно обнимала ось, замыкала ее сверху и снизу.
Из груди против воли вырвался судорожный вздох, пальцы задрожали, и, чтобы не наделать клякс, я осторожно положила кисть на подставку.
Ветер тут же положил мне на колени кленовый алый лист. Я подперла щеку ладонью и покрутила подарок в руке.
Мне показалось, он пах лотосами и озёрами, но это была лишь игра моего распаленного надеждой воображения. На что я надеялась?
Я промокнула выступившие на глазах слезы и тут же подалась на звук – Вэй Усянь, словно почувствовав подступившую к моему горлу боль, нахмурился во сне и повернулся лицом ко мне.
– Осторожнее, Тяньчжи, – одернула я сама себя. – Вы сейчас связаны темной нитью. Чувствительны друг к другу больше, чем когда бы то ни было, – я сокрушенно покачала головой и осторожно положила листик клена рядом с лампадой.
Темный Путь искажает не только разум, но и душу – природу сердца, а следовательно, и чувств. Он сбивает с толку, заставляет видеть злобу там, где ее нет и в помине, и наоборот, морочит голову привязанностью там, где ждет ловушка. Тьма играет на чувствах – это хорошо известно всем. Она испытывает прошлым и настоящим. Не зная пощады, она ломает и корежит душу, заставляя смотреть в свою боль и слабости, словно в обсидиановое зеркало.
Для этого каждому из темных заклинателей нужен тот, кто напомнит ему о свете…
Я заозиралась в поисках красной туши, осторожно, чтобы не наделать шума, приподнялась, схватившись дрожащими ладонями за каменную столешницу.
Холод поверхности заставил меня вздрогнуть – таким жаром от непролитых слез пылало мое тело.
Я потянулась за баночкой, стоящей в отдалении, осторожно придерживая ниспадающую ткань рукава.
Красное. Как тот самый гребень, что он преподнес Вэнь Цин. Я случайно увидела этот гребень на ее столике, когда Вэнь Цин позвала меня к себе. Она сделала новый настой, для укрепления моего организма в аскезе, что я держала уже целый месяц.
Нам с Вэй Усянем предстояло снова погрузиться в длительную медитацию, и для этого я должна быть чиста – внешне и внутренне.
Я не желала нарушать приличия в небольшом домике нашей гостьи, где они жили вместе с братом, поэтому послушно замерла там, где она сказала мне остановиться – у ее кровати.
– Тебе это пригодится, Фэн, – донёсся голос Вэнь Цин из соседней комнаты. – Я добавила успокоительных трав, сил не было слышать твой плач, – закончила она нарочито сердитым голосом.
Улыбка расцвела на моем лице. Я знала, что это для нее единственный способ спрятать от меня свою тревогу.
В какой-то мере Вэнь Цин стала нам всем матерью, всем тем, кто нашел приют на этой горе. Она в равной степени заботилась и о своей родне, и о нас с Вэй Усянем, не делая различий. Вэнь Цин следила за тем, чтобы два непревзойденных таланта с горы Мертвецов не забывали поесть. Она прятала от нас кувшины вина, когда считала, что мы пьем слишком часто и много. Она заботилась о том, чтобы нам не было холодно, а простуды и болезни обходили нас стороной.
Мы все в это время были одним кланом, семьей, пусть и такой странной.
– Это ожидаемый ущерб, Вэнь Цин, – коротко рассмеялась я, вслушиваясь в то, как она гремит склянками.
– Ожидаемый, не ожидаемый, а порядок должен быть! А то мы так скоро прекратим различать, где вы с Вэй Усянем, а где ваши мертвецы! Одного лица с ними!
– Должен, – со вздохом согласилась я. Мой взгляд упал на изголовье кровати. А сердце, казалось, остановилось в груди. Весь мир словно прекратил существование.
На расшитом, узорчатом фиолетовом платке лежал длинный алый гребень. Если уж выполненный не на заказ, то явно купленный в самой дорогой лавке. Из черепахового панциря – искусная резьба изображала парящего журавля с цветком лотоса в клюве.
В грудь словно ударили ножом, я крепко зажмурилась, закусила губу, чтобы не издать ни звука.
Меня не волновало когда, он это сделал. Меня волновало лишь то, что он это сделал. А она его приняла.
Набравшись смелости, я тихо выдохнула и снова распахнула глаза. Передо мной была словно не убогая обстановка домика, как у всех тех, что мы наспех построили на Луаньцзань перед грядущей зимой, а роскошные, брачные покои.
Я словно видела пылающие алые свечи, дорогую драпировку, роскошное ложе, устланное алым и золотым. Видела повсюду символы счастья и верности, счастливые пожелания молодожёнам.
Он это сделал.
Она его приняла. Мой мир сузился до этих двух фраз, и каждая из них наносила мне рану за раной, превращая мою израненную душу в отбивную.
Они будут вместе. Этого не изменить. В огне сгорели все наши клятвы и обещания. Конечно, она лучше подходит на роль его жены, чем я! Вэнь Цин не воин, не смотря на свой сильный дух, она никогда не стремилась к победе любой ценой. Она не нуждается в напоминании о правилах поведения. Она знает, когда быть мягкой, а когда суровой. Знает лучше меня. Ее трогательная забота обо всех нас говорит сама за себя – Вэнь Цин станет лучшей хозяйкой Пристани Лотоса.
– Фэн! Фэ-эн! Фэн Тяньчжи! Я с кем тут разговариваю?! – донеслось откуда-то издалека, словно из другого мира. Я покачала головой, бессильная отозваться, бессильная хоть что-то ответить.
Вэнь Цин резко дернула меня за плечо, заставила повернуться к себе.
– Что с тобой? Фэн, я зову тебя, зову, а ты молчишь! Думала, уже в обморок грохнулась!
– Ничего, все в порядке, – улыбнулась я, вдруг осознав, что по щекам бегут потоки слез.
Вэнь Цин сощурилась, внимательно и быстро оглядела меня. На ее лице проступала тревога, в глазах метались искорки страха. В своих изящных ладонях она сжимала флакон с мутноватой жидкостью.
Она искренне мне сопереживала в этот миг. И как же мне было ее возненавидеть?
– В порядке! Тоже мне! Ревешь в три ручья! Ох, не доведут вас до добра эти заклинания! Вэй Усянь, ты… – начала она свое обычное ворчание, как тут же заметила мой взгляд.
– Я-асно, – протянула она и тут же резко всучила мне в руки флакон.
Шагнув к кровати, она завернула гребень в платок и спрятала под подушку.
Я стояла ни жива ни мертва, лишь крепко прижимала к себе флакон с настоем. Глазами я старалась с ней не встречаться.
Тяжелая пауза повисла между нами, я отпустила голову, едва только почувствовала ее взгляд в упор.
– Фэн, это не то, что ты… – глухим, низким голосом начала было Вэнь Цин. Я тут же вскинулась на ее голос, нацепила самую благожелательную улыбку, на которую была только способна в этот миг.
– Все хорошо, – заверила я ее тоненьким, дрожащим голоском. – Правда, все прекрасно, – я до жалобного скрипа сжала флакон в руках и отвернулась.
Вэнь Цин глубоко вздохнула, на миг отвела взгляд, потом шагнула ко мне, вцепилась что было силы в правое плечо, и хорошенько встряхнула:
– Долго это будет продолжаться, а, Фэн?
– Молодая госпожа Вэнь, – вежливо начала я и тут же все слова обратились в тоненькие всхлипы.
– Заткнись, – процедила она сквозь зубы. – Долго это будет продолжаться, я тебя спрашиваю?!
– Я не знаю о чем ты.
– Знаешь! Самим разобраться в своих делах храбрости не хватает, меня впутали, да?! Двое поговорить не могут, третьего позвали, да?! Я вам не служанка!
Она приблизила ко мне свое красивое лицо, искаженное в этот миг гримасой боли и обиды. Ее карие глаза сверкали грозовыми раскатами, грудь вздымалась, а пальцы, все сильнее сжимали мою руку.
– Впутали? – переспросила я, вытирая тыльной стороной ладони потоки слез. На моем лице вдруг явственно проступила обида и гнев, от чего Вэнь Цин лишь пренебрежительно хмыкнула и приподняла бровь.
– Вы сами в это впутались, госпожа Вэнь, – хлестнул мой голос воздух плетью. Я в упор посмотрела на нее. – Никто тебя не силком не тащил, – язвительно бросила я. – Сама приняла предложение, а теперь говоришь, что я не так все поняла? Вэнь Цин! Имей совесть мне признаться!
Она одарила меня высокомерным взглядом:
– Может, хотя бы спросишь, раз уж влезла по самые уши?
– Я и не лезу, Вэнь Цин, – тут же отозвалась я. – Мое дело небольшое – помогать брату и заботится о нашем клане.
Я посмотрела ей за плечо, нашла чрезвычайно интересными доски обшивки, скользнула взглядом к небольшому оконцу.
В моем голосе так некстати прозвучал упрек, который я хотела держать при себе. Вэнь Цин тяжело вздохнула, явно не желая продолжать спор. Того же хотелось и мне, а еще больше – нестись отсюда со всех ног, забиться в самую глубокую лисью нору и наконец-то дать волю слезам.
– Пустота – вот корень всех вещей, Пустота – вот суть и цель Пути, – я не замечала, как бормочу вслух строчки из канона, как пытаюсь привести в равновесие взбудораженный ум. Вдруг мне почудилось, что Вэнь Цин стоит напротив в роскошном одеянии хозяйки Пристани. Я видела, как благородные цвета подчеркивают и оттеняют ее строгую красоту.
Стало совсем плохо, тоненький всхлип вырвался из груди, а склянка с настоем, казалось, намертво впечаталась в мое тело.
– Нет ничего дурного в том, что союзники подкрепляют свой союз браком, – все с той же глупой улыбкой продолжала я. – От веку, – я всхлипнула, – от веку это крепчайшая из нитей.
– Что ты несёшь?! – зашипела она в ответ – Фэн, какие союзники?! Ты чего напридумывала?! Меня не желаешь спросить?! Что, сама умная?! Что ты городишь на пустом месте! Ты! – она замолкла, не найдя слов.
Вдруг ее прикосновения стали мягче, отозвались дрожью в моем теле. Вэнь Цин легонько поглаживала меня по плечу.
– Я, – отозвалась я, – я прошу меня на торжество не приглашать. Доброго дня, – я подарила ей короткий вежливый поклон и торопливо шагнула к двери.
– Принимать два раза в день, утром и вечером, – донеслось мне в спину.
Я замерла на пороге и резко, резче, чем хотела, распахнула дверь.
– Фэн, мы ещё поговорим. Стой, сказала! Сейчас же!
– Тут не о чем говорить, Вэнь Цин. Бабушка будет лучшей свитой невесты, – я закрыла за собой дверь с таким грохотом, что она едва не слетела с петель.
Покачав головой, прогоняя ненужные сейчас воспоминания, я окунула кисть в киноварь и сделала пометки на полях:
“Настоятельно рекомендуется применение Знака Послушания Ветра. Уравновесив друг друга с чжуаньшу “Слушать”, эти символы позволяют вложить в сознание обезвреженной нечисти необходимый заклинателю посыл. Очень важно: на этом уровне самосознание существ возрастает, необходимо обратить внимание на возможные просьбы от них. Допустимые действия на этом уровне: допрос существ на предмет того, что было сделано (в этом состоянии считать с них остатки ритуала становится легче), а также кто их призвал или поднял.”
Я отложила киноварь подальше и, сцепив пальцы в замок, вытянула руки перед собой. С удовольствием потянувшись, я снова всхлипнула от сухого плача. Красное…
– Куда же мне от тебя деться, красное? – горестно покачала я и безотчетно, сама не зная для чего, я схватила листок клена и украсила им свой пучок.
– Брось дурачиться, – тут же одернула я себя, выдергивая листик из прически. Непослушная прядь упала на лицо, я сдула ее прочь и едва успела поймать на лету лист. Непослушная прядь снова упала на лицо и я взмахом руки откинула ее прочь, едва успела откинуться назад. Ткань пронеслась над чернилами, едва не уничтожив все мои записи.
Я шумно выдохнула, когда заметила, что с письменами все в порядке, и яростно отругала непослушный кленовый лист.
Он настойчиво пах Ляньхуа, пах свежестью озёр, едва уловимым ароматом лотосов. Он пах нагретыми на солнце досками лодок. Пах ароматным деревом беседок Пристани.
Он пах домом.
– Тяньчжи, – я вздрогнула от голоса и тут же посмотрела в сторону лежанки. Вэй Усянь улыбался мне, лежа на одном боку. Он скрестил руки на груди и смотрел прямо на меня. Его взгляд был полон сочувствия и братской нежности.
– Ты проснулся? А я вот, пишу тут, – отозвалась я, мотнув головой на гору бумаги.
Его улыбка стала ещё шире, еще печальнее.
– Все будет хорошо, – прошептал он. – Помнишь?
Я угукнула и качнула головой. Ответная улыбка на моем лице вышла кривоватой, ломаной. Она не пришлась по душе моему брату.
– Не надо, пожалуйста, – попросила я. – Тебе надо отдохнуть.
– Как тут отдохнуть, когда я чувствую тебя, Тяньчжи?
Я сглотнула, покачала головой:
– Это… прости. Это все несдержанность, – я отвернулась, чтобы спрятать от него бегущие по щекам слезы. – Я же Ветер, вот и грущу по пустякам, – дрогнувшим голосом ответила я.
– Тяньчжи.
– Спи, А-Сянь, – твердо сказала я возвращаясь к записям.
Мой брат словно хотел ещё что-то добавить, но лишь горестно вздохнул, и перевернулся на другой бок.
С замиранием сердца я почувствовала, как и по его щекам побежали слезы.
Я вскинула вверх дрожащую ладонь, пальцы плохо слушались меня, едва сгибались. Но все же усилием воли я начертала в воздухе заклинание “Мирный сон” и послала его вперед рывком ладони.
Заклятье тут же растянулось пологом над лежанкой Вэй Усяня, сердито отозвалось, когда он попытался сбросить со своих плеч мое воздействие.
По Пещере поплыла тихая песнь. Слова звучали отовсюду, словно пела сама гора.
Это была одна из колыбельных, что пели в моем клане. Пела мне матушка, когда я страдала от своих страшных детских трагедий.
Я не терзала себя болью – я себя закаляла. В грядущей медитации мы погрузимся во Тьму дальше, чем во все предыдущие разы. Чем меньше я оставлю крючков, за которые можно будет зацепиться, чем меньше привязанностей будут опутывать мой ум и мою душу, тем больше баланса я обеспечу Вэй Усяню своим присутствием. Темный транс требует огромного сосредоточения, даже большего, чем светлые практики.
Там, где любовь может стать помощью, укрепит заклинателя на пути накопления светлой Ци, на нашем Пути она обернется камнем на шее. Тьма, желая испытать, начнет терзать видениями, картинами, полными страданий Цзян Чэна. Тьма заставит меня не только видеть – но и проживать с ним каждый миг. Снова и снова, по кругу, я буду взирать на его казни, я буду чувствовать его боль как свою. Я буду бессильна разорвать этот цикл его страданий. Ее иллюзии будут столь правдоподобны, что я быстро позабуду, где правда, а где ложь.
Потеряюсь в изломанных отражениях кривых зеркал ее лабиринта, где обнажается вся суть.
Тьма безжалостна в своих испытаниях…
Покачав головой, я снова обратилась к записям. Строчки прыгали перед глазами, оставляли разводы, пятна. Колыбельная вокруг звучала, словно песня плакальщицы.
– Цзян Чэн… – понимая всю суетность борьбы, проговорила я и тут же в бессилии уронила голову, скрыла лицо в ладонях. Накал эмоций достиг вершины, мне было тесно в своем теле. Дрожащими ладонями я вцепилась в столешницу, сквозь зубы застонала. Жалобный скулеж потонул в звуке колыбельной.
Я раскрыла рот в немом крике, как всегда делала, когда не оставалось другого выхода.
Что толку сражаться с неизбежным? Тьма разнесет меня на осколки, когда я погружусь в медитацию. Мне останется лишь взирать на ее мо́роки, покорно принимать ее удары. Стоять прямо под дождем из острых лезвий, сжав кулаки, и цепляться за остатки гордости и воли.
Боль выламывала меня изнутри, я корчилась от ее горячих прикосновений, позволяя себе лишь едва слышные, короткие вздохи.
Мои плечи дергались, голова качалась из стороны в сторону, ноги сводила судорога. Я сейчас проходила на одного из голодных духов, застрявших между мирами – такими неестественными были мои движения.
А перед глазами стояли картины: вот Вэй Усянь скрепляет своим рукопожатием сплетенные ладони Вэнь Цин и Цзян Чэна. Вот на пару сыпется дождь из лепестков персика. Вот ветер развевает флаги с изображением уток-мандаринок.
Вот горит священный огонь для предков, что станут свидетелями бракосочетания.
“Возненавидь!” – звучало в моей голове мертвым хором тысяч заблудших душ. – “Возненавидь!”
– Не-э-эт, – просипела я и помотала головой.
Картины перед глазами стали ярче, казалось, я могла разглядеть даже пылинку на их свадебных одеяниях.
Вот его руки властно оплетают ее талию, он грубо, страстно прижимает ее к себе. Вэнь Цин так покорна, так податлива в его руках, она со счастливым смехом прижимается к нему в ответ. Ее тонкие руки ложатся на его сильные плечи, их сердца сливаются в одном ритме.
Левая лодыжка вспыхивает от боли, будто бы ее резко сдавил аркан из стальной струны.
Я тяжело дышала, паузы между вдохом и выдохом становились все дольше.
Я увидела, как рвется между нами с Цзян Чэном алая нить, как он презрительно откидывает прочь от себя обрывок нашей связи, словно это была змея, мерзкое насекомое, так некстати оказавшееся на руке.
Вэнь Цин хлопает в ладоши и снова прижимается к его груди. Отовсюду на них летят благословения, радость наполняет в этот миг весь мир. Госпожа Юй дарит ей родственный поцелуй, Цзян Фенмянь признает ее дочерью.
“Возненавидь!” – хор голосов стал настойчивее, злее. Он бил по ушам, выворачивал меня наизнанку. “Цзян Чэн – твое испытание, которое ты не пройдешь. Возненавидь! Спаси себя!”
– Я лучше умру, – рыкнула я в пустоту, в темный туман, что клубился вокруг меня неприглядным маревом. – Умру, но не покорюсь тебе, – упрямо выдохнула я.
Картины стали такими четкими, будто бы это происходило в действительности. Их брачная ночь, ласка и страсть, в которой сплетались их тела. Поцелуи, которые он дарил ей, отпечатывались на моем теле клеймом, раскрывались болезненными синяками. Она изогнулась под ним, и мои бедра свело от раздирающей боли, словно внутрь напихали углей.
Ей доставалась его нежность, мне – одна лишь сплошная боль. Ей доставались его нежные, трепетные поцелуи, мне – яростные укусы, словно Цзян Чэн хотел оторвать от меня куски плоти. Ей он шептал слова любви, а в моих же ушах звенела его ненависть.
По внутренней стороне бедра побежала кровь, а по ушам ударил сладострастный стон.
Меня словно связали, я не могла пошевелиться, остекленевшими глазами я смотрела на сцену любви передо мной. Мое тело мне не принадлежало – я не могла даже кричать от боли, не могла стонать. Низ живота раздирала боль, все тело гудело от сотни ударов.
“Возненавидь, госпожа Ветра! Спаси себя! Я не враг тебе – они твои враги. Они отобрали у тебя все, растоптали твою душу! Даже он, твой брат… он не пошевелил и пальцем, чтобы спасти тебя от бесчестья! Смотри, ее он назовет женой. Ей он подарит себя! Тебе останется лишь боль. ”
– Не-э-эт, – выдохнула я и откинулась назад, все еще сжимая в мертвой хватке камень столешницы. Видения накладывались на реальность, было не понять, где заканчивается Пещера Усмирения, а где начинаются брачные покои.
Я даже не пыталась разобраться, сижу я или стою, бумажная гора передо мной или два сплетенных воедино тела.
“Упрямая! – взвизгнула Тьма со всех сторон. – Вам все равно не быть вместе! Любовь – непозволительная слабость, Тяньчжи! Дай мне вырвать ее из твоего сердца…”
В моей руке неожиданно оказался нож. Холодная рукоять легла в ладонь, и я, повинуясь воинским рефлексам, тут же сжала ее в обратном хвате. Длинное изогнутое лезвие дымилось тьмой.
“Дитя мое…. Мое драгоценное, совершенное дитя… у твоей Матери нет сил смотреть на твои страдания! Дитя моё… – пели сотни мертвых голосов. – Убей. Накажи их! Покарай! Отомсти!”
Меня словно толкнули вперед, я почувствовала под ногами дерево пола. Каждый шаг, каждое движение причиняло боль. Низ живота был словно набит углями, руки болели, будто бы я провела связанной несколько дней подряд. Губы и лицо распухли, как от десятков ударов, синяки и ссадины покрывали меня с головы до ног. Кожа на запястьях и щиколотках словно повисла лоскутами.
Кровь растекалась по бедрам, пропитывала ткань. Нутро болело от разрывов.
“Дитя, напрасны твои надежды. Он все забыл… такова уж их природа. Мужчины непостоянны, дитя мое. Кто, кроме матери, это объяснит? Дочь моя, иди же! Он причинил тебе столько боли… дитя, отомсти за себя! Используй этот шанс!”
Вэнь Цин, тихо смеясь, перевернулась на живот, изящно выгибая спину. Алый шелк смялся под ее руками.
Ее тело содрогалось от любви и наслаждения, мое – от боли и ужаса.
Меня снова подтолкнули к брачному ложу. Десятки мертвых ладоней разом вцепились в мои плечи, волосы. Руки призраков повисли на моем поясе, оплели ноги, заставляя их шевелиться. Чужая рука схватила мою руку, в которой я сжимала нож.
Я упиралась, не желая идти вперед, но противостоящая мне сила превосходила меня на порядок. Призрачная ладонь накрыла мой рот, и я забилась от ужаса, захрипела, замотала головой из стороны в сторону.
“Девочка моя, прекрати свои страдания! Даруй им то, что им полагается! Смелее, дитя мое! Не медли! Яви им свою силу! Свой гнев!“ – тут же взвыл хор из мертвых голосов. Мысль мелькнула молнией на черном небосводе. Я усилием воли скинула с себя призрачные руки, тяжело. Покачиваясь, я отошла назад.
Призраки замерли вокруг меня кольцом, они парили в воздухе, их глаза сверкали ягодами брусники во мраке. Они замерли в ожидании, то и дело подбадривающе завывали. Их голоса так четко звучали нотками безумия, подчеркивали сладострастные стоны, что наполняли брачные покои. Их вонь так гармонично сплеталась с запахом плавящегося воска и благовоний.
Я взглянула в последний раз на брачное ложе, потом на клинок в своей руке.
Тьма вокруг меня взорвалась от победного воя, когда я перехватила в ладони призрачный клинок.
– Освободить себя… неплохая идея, – сквозь дрожь, сквозь боль промолвила я.
– Нет! – тысячами голосов отозвалась Тьма. Все произошло быстро, ведь я все еще оставалась воительницей.
Темный клинок со всего размаха вошел в мою грудь, я знала как бить, знала наверняка. Знала, как с помощью любого оружия прекратить любое страдание.
Темная пелена опустилась вокруг.
– Что ж, – холодно прозвучал голос, – ты права, дитя мое. Любовь – это смерть.
***
– Тяньчжи! – я вздрогнула от страшного, душераздирающего крика и пришла в себя.
– А-а-а-а! – сорвалось с моих губ, я заозиралась, попыталась встать, но чьи-то руки, сжимающие мои плечи, остановили меня.
– А-а-а-а! – взлетел мой голос еще выше. Я вертела головой из стороны в сторону, махала рукой перед собой, только метался широкий рукав.
Я почувствовала холод в груди, опустила взгляд – по голубоватому шелку растекалось красное пятно киновари. Я прижимала к груди кисть, как нож из видения, все сильнее вжимала ее в свое тело.
– Не убью-не убью-не убью, – бормотала я и трясла головой из стороны в сторону. Мой взгляд метался по пещере, я слышала хор трёх голосов, что тут же скрежетом ударил мне по ушам.
– Что? Тяньчжи, сестричка, что ты говоришь?
Я повернулась на мягкий, ласковый голос и повторила под аккомпанемент стучащих зубов:
– Не убью-не убью-не убью-не убью-не!.. – крик оборвался на полуслове. Я шумно вздохнула, словно хотела проглотить свои рыдания и уставилась в пространство невидящим взглядом. Я чувствовала, как подрагивает мое тело в чьих-то руках, я чувствовала, как судорога заставляет дергаться плечи, как трясется моя голова из стороны в сторону.
Липкий страх разливался по груди, холод накрыл меня, как одеяло, плотно обернулся вокруг моего тела. Перед глазами мелькали цветные пятна, осколки реальности соединялись в причудливых формах и размерах. Я смотрела на кривые отражения предметов, на тени, что танцевали по стенам пещеры. Смотрела, как они то вытягиваются, то сплющиваются.
– Тяньчжи! – снова позвал меня уже знакомый умоляющий голос.
– Не убью, не трону! Не убью! – отозвалась я.
– О чем она? – раздался голос, глубоко царапнувший мне душу. Я взвизгнула от боли, привстала и опала снова. Этот голос, такой знакомый, такой родной, он царапал мою душу, он подбрасывал меня к звёздам и бросал на самое дно. И эти руки… их прикосновение было мне знакомо..
– Фэн, успокойся! Слышишь меня?! – страх звучал в женском голосе.
– Не убью! – закричала я и снова попыталась встать, с рычанием повела плечами, пытаясь сбросить с себя чьи-то руки.
Я не разбирала обликов, не видела знакомых или незнакомых лиц. Воинские рефлексы обострились, я воспринимала мир на слух.
Перед моими глазами все ещё было брачное ложе, сплетенные воедино, в жарком, страстном соитии Вэнь Цин и Цзян Чэн.
Кажется, я снова попыталась встать, но удерживающие меня руки были сильными.
– Держи ее, – бросил чей-то сердитый голос.
Откуда-то из-за спины раздалось шипение, воздух наполнится дребезжанием, знакомым темным скрежетом. Я изогнулась, как от удара плетью, мне показалось, что со спины содрали всю кожу.
Вопль боли вместе с духовными волнами гуфэн наполнил пещеру, я подпрыгнула на месте, все еще прижимая кисть к груди. Другая моя рука застыла в жесте тигра, пальцы побелели от напряжения.
– А-а-а-а! – наполняло все вокруг. Я слышала, как мой вопль уничтожал все защитные барьеры, слышала, как трещат и лопаются под его напором заклятья
Шум и запахи обрушились на меня со всех сторон. Я заметила, как кто-то метнулся стрелой вглубь пещеры. А следом я почувствовала, как кто-то разомкнул мои губы. Я послушно открыла рот, в горло полилось что-то густое и терпкое, но приятное на вкус.
– Пей, пей, давай же, – взволнованно шептал тот, кто пытался напоить меня. – Глотай, Фэн! Ну же!
Мое тело покорно исполнило этот приказ.
– Я дала ей Те Гуаньинь, – немедленно отозвался женский голос, послышались шаги, словно двое встретились в центре комнаты. – Она скоро вернется. Такое уже было. Что смотришь на меня? Сам виноват, пожинай плоды, нравится? – обратилась хозяйка голоса к кому-то. Я почувствовала, как ладони, что сжимали мои плечи, задрожали.
– Твоя гордыня! – продолжала говорить женщина. – Она страдает из-за тебя! Бессовестный! От главы одно название! Трус!
– Вэнь Цин, не надо! – надломлено прозвучал еще один голос.
– Я, я не знаю, – отозвался кто-то ещё в ответ, – кажется, она слишком перетрудилась! Артефакт… вышел из-под контроля, и… и она приняла на себя энергетический удар! Я не знаю, как это вышло!
– Вэй Усянь, я тебя убью! – грянул хор из мужского и женского голоса. Они звучали так чисто и звонко, что я в этот миг почувствовала себя грязной. Низ живота тут же отозвался болью, я почувствовала, как кисть, до этого, казалось намертво приклеившаяся к груди, скользит все ниже. Не замечая, как киноварь оставляет на моем ханьфу изломанную красную линию.
– Она, – продолжал дрожащий мужской голос, я услышала, как его хозяин заметался из стороны в сторону, – она потеряла грань между иллюзией и реальностью! Она сейчас в плену своих страхов! Это пятый уровень погружения! Самый глубокий из всех! Она нас слышит, но думает, что это новый круг мучений!
– Раз знаешь, что это, значит знаешь, как ее вернуть! Быстро!
– Мы… ещё не заходили так глубоко! Мы только собирались! Я… я не знаю, что делать! Она! Тяньчжи, вернись!
Кто-то шагнул в сторону, а ощущение ладоней на моих плечах пропали.
Голоса зазвучали ещё громче
– Сделай хоть что-нибудь! Я убью тебя, слышишь?! Если она пострадает, я убью тебя! – мое сердце словно сжали в колючих рукавицах от этого голоса. Столько в нем звучало отчаяния и беспросветной, страшной тоски.
– Цзян Чэн, прекрати, отпусти его! – отчаянно воскликнула женщина.
– Вэнь Цин, прочь! – рявкнули ей в ответ.
– Сучий ты потрох! Ублюдок! Иди сюда!
– Цзян Чэн, я… я сейчас все сделаю! – умоляюще воскликнул кто-то в ответ.
– Г-господин Цзян! Отп-п-пустите г-г-господина Вэя! – раздался еще один голос, дрожащий, а следом шуршание, как бывает, когда цветы падают к ногам.
– Пшел прочь, мертвяк! Верни ее! Немедленно верни, ты! Сейчас же!
Воцарившаяся тишина обрушилась на меня шепотом, в котором звучала безнадега и смирение:
– Она не пойдет за мной, только за тобой, – и следом раздался звук, будто бы кто-то кого-то толкнул.
– Что я должен делать? – глухо поинтересовался в ответ тот, кто сыпал оскорблениями.
Реальность обрушилась на меня водопадом, я осознала себя в один миг. Словно кто-то открыл дверь в прекрасный весенний сад, пустил меня, оборванку, к роскоши. Я встала, опираясь на столешницу, медленно огляделась перед собой.
Пещера Усмирения Демона. Трепещущий огонь лампады на столе.
– Куда… здесь были свитки, – тихо пробормотала я и покачала головой. В груди стало тяжело, я прикрыла глаза. Иллюзия тем и отличается от реальности, что в первой отсутствует то, что есть во второй. Всегда следует обращать внимание на детали.
Передо мной не было свитков, над которыми я работала, прежде чем Тьма утащила меня в свои ледяные лабиринты.
А значит, Тяньчжи, это новый круг.
– Готовься, – проговорила я одними губами и сжала кулаки.
Я нашла в себе силы развернуться и точно убедилась в том, что это новый круг мучений.
Моя грудь начала вздыматься, я почувствовала, как новая волна судороги пробежалась по телу.
Вэй Усянь. Вэнь Цин, вцепившаяся в плечо Цзян Чэна. Цзян Чэн, который занес руку для удара. Вэнь Нин, замерший поодаль, и одинокий букет из полевых цветов, брошенный у входа в пещеру. На него попадали капли проливного дождя, что стеной шел за порогом.
Воспоминания о брачных покоях, было померкшие, встали перед глазами.
– Т-т-ты! Вы! Не убью! – снова закричала я и сложилась пополам от боли. Я почувствовала, как кисть выпала из руки, и посмотрела на пол. Там лежал темный дымящийся клинок. Я прижала ладонь к груди и увидела на дрожащих пальцах кровь.
– Фэн Тяньчжи!
– А-Чжи!
Цзян Чэн и Вэнь Цин шагнули ко мне оба разом.
– Вы! Вы-ы! – я указала на каждого из них пальцем и расхохоталась. Слезы брызнули из глаз, я отступила назад, больно ударилась о каменный стол.
– Пришли меня жале-э-эть, да? – со злой улыбкой, что, казалось, приклеилась к губам, я покачала головой. Ярость поднялась в моей груди, я почувствовала, как вспыхнулт мои глаза.
– Тяньчжи! – Вэй Усянь тут же подался вперёд. Я медленно перевела на него взгляд: бледный как саван, испуганный, словно он видел что-то такое, что причиняло ему страшную боль. Это ввергало его в бессилие.
– Ты-ы, – медленно протянула я и указала на него пальцем. – Ты их благословил!
– О чем она? – голос Цзян Чэна дрогнул, они трое переглянулись между собой.
– О чем?! Не притворяйся! Ты все знаешь, ты! Это новый круг, новый, – я замотала головой, похлопала себя по щекам, обвела тоскливым взглядом пещеру и брезгливо поморщилась, глядя на них троих.
– Бесполезно, – сплюнула я себе под ноги. – Иллюзия слишком плотная. Подсказки, Тяньчжи! – напомнила я себе и тут же заметалась по сторонам, прощупывая окружающее пространство руками.
– Она ищет границу между мирами. Ищет трещины в пространстве, – прокомментировал мои действия Вэй Усянь. Я тут же остановилась, сверкнула в его сторону глазами:
– Думаешь, не выберусь? Ты! Плохо меня знаешь! А ну-ка сто-ой! – протянула я и решительным шагом направилась к нему.
Я бесцеремонно схватила стоящего передо мной Вэй Усяня, сжала его щеки в ладони. Он широко распахнул глаза, но покорно замер в моей хватке. Я покрутила лицо из стороны в сторону, принюхалась к нему. Не уловив обычной вони немытого тела, я все равно протянула: “Фу-у!”, – и высунула язык, словно попалась в рот какая-то гадость.
Я снова исподлобья оглядела заклинателя перед собой, ощупала его плечи, руки, трижды постучала по груди. Странная покорность этого иллюзорного Вэй Усяня ставила меня в тупик, заставляла ворочаться какую-то мысль в глубине сознания.
– Нет, не Сяо Пэй, тот был крупнее, – я оттолкнула его от себя так, что Вэй Усянь замахал руками в поисках равновесия. Цзян Чэн, все еще глядя на меня, поймал своего брата в полете, рывком поставил на ноги.
– Ты кто? – наконец решила я поинтересоваться у того, кто был в облике Вэй Усяня. Я недовольно щелкнула языком и сложила руки на груди.
– Ясно, ответа не будет, – я раздраженно взмахнула руками и отвернулась
– О ком она? – тут же бросил Цзян Чэн.
– Один из темных заклинателей, недавно тут терся. Она ищет решение, думает, что попала в ловушку. Погоди, – Вэй Усянь остановил руку Цзян Чэна, погасил фиолетовое сияние на кончиках его пальцев. – Так ты можешь только навредить ей.
Они переглянулись и кивнули друг другу.
– Как мне ее вытащить? – тут же поинтересовался он в ответ.
– Надо понять, что она видит. Что ее там держит, – таким же тихим шепотом ответил Вэй Усянь.
Я с презрением наблюдала за ними. Вдруг перед глазами опустился красный шелк. Я рыкнула и недовольно откинула ткань прочь.
– Начали уже свадьбу! М-м, – презрительно протянула я. – Собрались гости! Как меня затащили сюда? – я уперла руки в бока и покачала головой, в ярости пнула столик передо мной.
– А вот и пламя, – я посмотрела на тлеющую лампаду и криво ухмыльнулась. Совладав с собой, я повернулась в их сторону и четко, властно заявила:
– Не возьмете, ясно? Никто из вас, как бы ни прикидывались! Вы мне не ровня, падаль! – объявила я и махнула в воздухе рукой.
Я вдруг почувствовал запах дождя и потянулась за ним, медленно шагнула к выходу.
– Свадьба, благословение… Он не мог, не мог! Они… они не такие! – жалобно я пояснила стоящим передо мной. – Они хорошие. Они мои друзья, моя семья, ясно вам?! Они, – я снова указала пальцем в их сторону – мне ближе всех! Вы им в подметки не годитесь!
Цзян Чэн нахмурился, посмотрел в сторону улыбающегося нервной улыбкой Вэй Усяня.
– Она пытается разыскать решение. Она не осознает себя! Думает, что я благословил вашу с Вэнь Цин свадьбу, – процедил сквозь зубы Вэй Усянь.
– Что? – хором воскликнули те, кто в моих видениях стал мужем и женой. Вэнь Цин даже подалась ближе к Вэй Усяню, а Цзян Чэн сделал шаг в мою сторону.
– Я же говорил, пятый уровень погружения. Она за мной не пойдет.
– Г-г-госпожа Фэн!
Я тут же дернулась на голос Вэнь Нина.
– И-и ты тут, да? Что скажешь? Нес алый шлейф за своей сестрой, да? – слезы бежали ручьем, я утерла их рукавом.
Цзян Чэн подался ко мне, я вытянула ладонь и закричала:
– Не убью! Не подходи! Не убью!
С десяток заклинаний сорвалось с кончиков моих пальцев. Они заплясали в воздухе передо мной. Боевые заклятья сплетались с защитными заклинаниями, а воздух вокруг меня наполнился какофонией противоречащих друг другу звуков.
– Фэн! Пошли со мной! – тут же выступила вперед Вэнь Цин.
– Сама невеста приглашает! Что, зовешь быть третьей, да?
Она нахмурилась и отступила назад, ее взгляд заметался по сторонам.
– То-то же! Хватит с меня! Выход, где же выход!
– Тяньчжи… – этот голос, о Небо! Этот взгляд. Тьма не жалела для меня красок, создавая картину для моего истинного страдания.
Цзян Чэн медленно, по шагу приближался ко мне. На его лице плясали боль и ужас, глаза были полны страха и любви. Он осторожно, внимательно разглядывал меня, словно собирался писать картину или хотел наглядеться на меня после долгой разлуки.
Любовь.
Она скоро вытеснила все остальные чувства в его взгляде. В его красивых глазах царила одна любовь, в темных, как вечереющий небосвод, что пришел на смену тому дню. Дню охоты на фазана. Дню, когда за нас говорили наши неловкие прикосновения и поцелуи. В глазах, в которых отражалась я, застывшая, словно пораженная громом, плескалась безбрежная нежность. Обещание, которое он так и не озвучил.
Воистину, Тьма мудра.
– Вам к лицу красные одеяния, глава Цзян, – бросила я.
Он шагнул мне навстречу, а я попятилась, приставным шагом я поспешила к выходу и замерла, посмотрела на лежащий на пороге букет полевых цветов, подобрала подол и осторожно, из уважения к их красоте, перешагнула через букет.
За порогом пещеры бушевала гроза, ливень стоял стеной. Я разглядывала всполохи молний, что разрывали на части небесный свод, вдохнула свежесть и прохладу осеннего ливня.
Вдруг стало так легко и пусто, что я расхохоталась:
– Действительно! Как все просто! – я звонко щёлкнула пальцами и злобно шикнула себе за спину. – Вам никогда меня не взять!
И тут же выпрыгнула под дождь, в полете сгруппировавшись, я поймала Ветер, и отдалась на волю воздушного потока.
***
Едва я оказалась во власти своей стихии, едва услышала в ушах вой Ветра, едва ощутила на лице упругие струи прохладного дождя, я пришла в себя. Резко оглядевшись, я взмахнула рукой, повелела Ветру опустить меня на землю.
Меня колотила крупная дрожь, я застыла под потоками воды, запрокинув голову, совершенно не заботясь о том, как далеко я от Луаньцзань и где вообще нахожусь.
Внутри оглушающе звенела пустота и тишина, но по волнам жара, перекатывающихся по телу, я понимала – скоро грянет стыд.
Но а пока был лишь осенний дождь и тишина внутри меня. Я волей давила все образы, что вставали перед глазами. Сильнее всего я развеивала перед собой образ Цзян Чэна. От воспоминаний о нем, от звука его голоса становилось больнее.
Дождь не думал останавливаться, наоборот, словно почувствовав мое настроение, непогода вокруг усилилась.
Я наконец осмотрелась, и улыбка тронула мои губы – южный склон Луаньцзань. Что ж, ушла я действительно недалеко.
Пытаясь совладать с шумом в голове, я приметила неподалеку от тропки камень и, пошатываясь, направилась к нему.
– Лишь бы не зазвучали голоса, – пробормотала я, забираясь с ногами на гладкий от дождя валун. Сейчас я меньше всего хотела видеть кого-то из них.
Я поджала колени к подбородку – ноги, облепленные мокрым, тонким шелком, плохо слушались меня – и обхватила руками ноги.
Я уперлась подбородком в колени и закрыла глаза.
Я должна быть спокойна, могущественна, уверена в себе и непоколебима в своих решениях. Я Правая Рука Старейшины Илина, и что я делаю? Тихо хнычу под дождем от испытаний, обрушившихся на меня.
Враги окружают Луаньцзань со всех сторон, враги собирают силы, чтобы смести нас с лица земли, а я вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, страдаю от…
От видений, что послала мне Тьма.
Налетевший ветер донес до меня голоса: они искали меня, все четверо.
– Какой стыд! – сообщила я валуну под собой и покачала носками сапогов.– Как мне им теперь в глаза смотреть, как думаешь? – снова обратилась я к камню.
Камень молчал. Я в ответ тяжело вздохнула:
– Ты прав, – я сама не знала, с чем соглашаюсь, но согласилась на всякий случай, – и снова прикрыла глаза.
Я вздрогнула от звука.Миг – и над моей головой раскрылся бумажный зонт. Я замерла, но все же нашла в себе силы осторожно посмотреть на пришедшего.
– На, держи, – сухо бросила Вэнь Цин и вложила в мою руку деревянную ручку. Я молча кивнула и заметила, что во второй руке она держала зонт для себя.
– Мы тебя потеряли, – все так же сухо сообщила мне она.
Я снова кивнула в ответ, открыла было рот, чтобы выдавить из себя что-то вежливое, что-то жалкое и нелепое.
– К делу, – бросила она, глядя мне прямо в глаза. По ее лицу я поняла: отвертеться не получится, поэтому в очередной раз выразила свое согласие наклоном головы и до скрипа сжала зубы.
– Фэн, я вернула ему гребень, – без обиняков начала Вэнь Цин. – Молчи! – сердито топнула ногой она и гневно сверкнула глазами.
Я снова кивнула и отчаянно вцепилась в ручку зонта так, словно она была моей последней надеждой.
– Ты действительно все не так поняла. Я не слепая, Фэн. Я все видела. Со времен обучения в Гусу Лань я видела, что между вами. Дай мне договорить! – ее гневный окрик на миг перекрыл шум дождя.
Я сглотнула и постаралась улыбнуться, мечтая лишь об одном – чтобы валун подо мной треснул, и я провалилась прямо в ад. Где угодно было лучше, чем здесь, на южном склоне Луаньцзань, под проливным осенним дождем. Рядом с ней.
– Цзян Ваньинь преподнес мне гребень, да. Он сам в себе запутался. Он подарил мне его, когда освободил меня из заключения в темнице Вэнь. Да, Фэн. Что мне оставалось делать, бросить этот гребень там? Чтобы все остальные увидели? Чтобы слухи пошли, да?! Мне оно не надо! В моей жизни есть только Вэнь Нин! Он мой брат и я…
Я отвела взгляд и вздрогнула, когда ее зонт царапнул мой. Она была права. Я просто сидела и слушала ее.
– Вы оба запутались. Он хотел заставить тебя ревновать, а потом…
– Ты спасла ему жизнь, – проговорила я, глядя ей в глаза.
– И по-твоему, владею ею? – прикрикнула в ответ Вэнь Цин.
Я покачала головой из стороны в сторону:
– Я не знаю.
– Фэн, между мной и главой Цзян ничего не было и быть не могло и не может, ясно тебе?! Я не стану средством! Ничьим! Пусть я и… неважно. Сегодня, – она вздохнула, замолкла на миг словно подбирала слова.
Я бросила в ее сторону робкий взгляд и осторожно положила голову на колени. Я смотрела на нее, представляя, как жалко, по-детски, я выгляжу со стороны.
– Сегодня я вернула ему этот гребень. А когда ты его увидела… я слышала, что глава Цзян должен был зайти к вам на днях. Вот и приготовила его подарок. Ты зашла не вовремя, я не успела ничего сделать.
Она в растерянности огляделась, выругалась сквозь зубы и, тяжело дыша, шагнула прямо ко мне.
Я уперлась взглядом в ее подол, тихонечко плача, изо всех сил скрывая свое лицо зонтом.
– Он твой, Фэн. Он всегда был твоим. Только твои глаза вечно смотрят не туда!
– Он?! Да что ты знаешь! Стоишь тут, умная! – закричала я в ответ и взмахнула рукой.
Она тихонько хмыкнула, пристально посмотрела на меня. Ее взгляд был холодный, будто бы даже мстительный. Несколько размеренных ударов сердца мы смотрели друг на друга. Ничего не изменилось, только ее пальцы крепче обхватили ручку зонта.
– Фэн. Мы с ним разговаривали, когда раздался твой крик, – она сделала полшага ко мне. Я покачала головой, постаралась спрятать лицо за зонтом. Лицо я скрыть смогла, но вот заткнуть уши не вышло.
– Я только вложила ему в руку платок, как вдруг ты закричала. Он бросился на твой крик, не разбирая дороги. Я тоже поспешила со всех ног. Да вот только, вот только…
Я нахмурилась, резко подняла голову, немедленно подалась вперед, протянула руку. Мое сердце дрогнуло от ее голоса, игла беспокойства пробила грудь навылет.
Она, на удивление, протянула мне руку в ответ. По нашим сплетенным ладоням бежали струи дождя, а Вэнь Цин все говорила.
– Что-то заставило меня… Он не заметил, как наступил на свой же подарок, разбил его вдребезги. И даже не услышал, даже не заметил.
Она вцепилась в мою руку, я ответила тем же.
Спицами своего зонта она подцепила мой, отвела в сторону яркий, бумажный купол. Вэнь Цин уставилась на меня пылающим взором. На лице – ни кровинки, лишь огромные, пылающие глаза.
– Фэн! Он мир перевернет! Самого Небесного Императора за бороду дернет! Ты что, не видишь?! Стал бы он сюда таскаться так часто! Куда уж мне лезть. Я его для чего с Вэй Усянем спасала, а?! Чтобы ты тут сидела камень слезами заливала?! Совсем меня не уважаешь, да?! Что, никакого воспитания не осталось?!
Я улыбнулась ее голосу и покорно опустила голову. Мы помолчали. И дождь, словно повинуясь нашему настроению, начал утихать.
Ветер снова принес взволнованные крики: Вэй Усянь и Цзян Чэн кричали что было сил.
– Что мне делать? – вдруг пискнула я. – Нам же нельзя… понимаешь?
Она покачала головой:
– Пошли домой, Фэн. Вымокла до нитки, носом хлюпаешь. Простуду подхватишь, опять на тебя все травы изведу. Вставай!
Вэнь Цин резко дернула меня за руку. Я повиновалась ей, ловко соскользнула на мокрую землю, встала рядом с ней.
– Нет для него слова “нельзя”, Фэн, когда речь идет о тебе, – вдруг она прикрыла от меня свое лицо, а голос вмиг стал грубее, требовательнее. – Нет для него ничего невозможного, когда рядом ты.
– Стремись достичь невозможного, – процитировала я девиз Цзян.
– Уж не знаю я, к чему там надо стремиться, – пробубнила Вэнь Цин, ловко подхватив меня под руку, и потащила вперёд, – не моего ума это дело. Но у нас сейчас один путь, в Фумо.
– Это девиз клана Юньмэн Цзян, – тут же отозвалась я, намертво вцепившись в ее руку. – “Стремись достичь невозможного.” Основателем клана был известный своим…
– Да-да! Ему вот и расскажешь, что там у него за девиз. И историю клана Цзян заодно! Идем уже.
И она с силой потащила меня вверх по тропе…
Потом воцарилось гробовое молчание. Вэй Усянь, которого пихала в спину Вэнь Цин, упирался, не хотел идти, она же всучила ему в руки зонт, что мгновение назад отобрала у меня, и тычками в спину погнала его вперёд.
Две фигуры стояли под защитным барьером среди мертвой поросли южного склона. Мы пытались заговорить, но говорили одновременно, замолкали и отводили глаза.
Защитная стена от дождя переливалась всеми оттенками фиолетового и белого. Он сотворил его вокруг нас дрожащей рукой.
Мы переглянулись, он хмуро смотрел на меня. Я опустила взгляд.
– А-Чжи!
– Основателем клана Цзян был Цзян Чи! – хором выпалили мы оба и растерялись. Его брови удивленно взметнулись вверх, он приоткрыл было рот и выдохнул. Замер и вдруг улыбнулся так нежно и тепло, что мое сердце радостно запело в ответ. Он осторожно протянул ко мне руку, так медленно, словно боялся меня спугнуть. Но я не желала больше медлить. Я влетела в его объятия с такой яростью, с такой силой, что мы едва оба не рухнули на мокрую от дождя землю.
С двойной силой, с двойной яростью его руки сомкнулись на моей спине. Он не боялся замочить свой роскошный наряд главы Великого клана, он прижимал меня к себе так, словно я могла раствориться, покинуть его в любую секунду.
Впрочем, так оно было. Я, сбиваясь на каждом слове, шептала, кричала, рассказывала ему о пережитом ужасе. Он осыпал меня поцелуями и шептал мое имя. Одной рукой прижимая меня к себе, другой он быстро начертал заклятье, что дохнуло на меня жаром – в миг короче вдоха одежда и волосы высохли.
Лицо, шея и грудь горели от его поцелуев, наши руки изучали каждый цунь наших тел.
– Моя, – твердо заявил он мне со звериным оскалом.
– Мой! – ещё громче ответила я и рванула его к себе за пояс.
– Я пойду за тобой.
– Я буду Ветром.
– Тогда я буду первым, кто его поймает.
***
Воспоминания эти у нас были одни на двоих.
Я держалась, изо всех сил, я причиняла ему боль, понимая, что шагни он ко мне навстречу, моя решимость, уверенность разлетится на тысячу осколков. Они падут к его ногам, и он увидит меня – уязвимую, лишенную привычной силы. С оружием, выбитым из рук. А самое страшное – он увидит насколько я нуждаюсь в нем.
– Я не очень-то искушен в сердечных делах, Правая Рука.
– Хм, у вас еще будет время наверстать упущенное, глава Цзян, – снисходительно пообещала я.
– А-Чжи я все решил, – Цзян Чэн шагнул ближе, желая одним махом закончить спор. Приятная дрожь пробежала по телу от этих слов, я едва покорно не опустила глаза, столько силы звучало в его голосе, едва не подалась к нему с голодным урчанием.
Тьма научила меня смотреть в лицо своим желаниям, принимать их и не скрывать хотя бы от самой себя. Но я выбрала строить стены.
– Одна короткая ночь ничего не значит, глава Цзян! – я прикусила кончик языка и спрятала свой страх за пренебрежением. Да вот только мой голос взлетел вверх. Я попыталась взять себя в руки, лихорадочно раздумывая над тем, что ещё сказать.
Даже уйди Вэй Усянь в глубокую медитацию, а я почти не сомневалась, что именно для этого он и собрал нас всех здесь, мы с Цзян Чэном не получим и шанса. Что толку от красной нити, связывающей нас? Что толку от гадания госпожи Юй? От того, что наши с ним гороскопы идеально подошли друг другу?
Я медленно, плавно поднялась на ноги, шагнула навстречу. Мы замерли почти что вплотную друг к другу, так, что я чувствовала его дыхание, слышала биение его сердца. Продолжая елейно улыбаться, я потянулась к его плечам, смахнуть несуществующие пылинки, и сладким голосом начала:
– Глава Цзян а как же: красивая, грациозная, послушная, трудолюбивая, вежливая, – мягкой насмешкой звучали мои слова, пока я кончиками пальцев чертила полумесяц на его груди, от плеча до плеча. С тихим смешком отметила его дрожь, сорвавшееся в галоп сердце.
– Как же, – сладко пела я, – происходящая из уважаемой семьи, личности, не слишком сильной? – припечатала я положив ладонь ему на грудь, качнулась ближе.
Он со злым прищуром наблюдал за мной, и чем больше я говорила, тем больше самодовольства появлялось в его чертах.
Я едва успела заметить, а среагировать и вовсе не успела; одной ладонью он прижал мою руку к груди, а другая осторожно, но крепко легла на затылок, заставила податься к нему ближе.
– Госпожа Фэн, я разочарован, – выдохнул он мне в лицо, – у меня уже броня от этой вашей насмешки. Я ожидал большего, – с жаром закончил он, крепче сжимая хватку на моей шее, под волосами.
– Хотите большего, глава Цзян? – я медленно перевела взгляд с его губ прямо ему в глаза. Его верхняя губа дрогнула в яростной ухмылке:
– А вам такое по плечу? – кончики его пальцев прочертили узоры по шее, запутались в длинных локонах.
Я сощурилась, танцуя на грани принятия вызова и отказа от него:
– Лучше вам не знать, что мне по плечу. Поговаривают, – я шепнула совсем тихо, – что если вы возьмете меня в жены, то подтвердите общую мысль. О том, что мужчины Цзян не могут жить спокойно.
Он рассмеялся, не размыкая губ и закатил глаза:
– Что если так?
– Внезапно перешли на острое? – тут же поинтересовалась я и опустила взгляд.
– Что если так? – снова повторил он свой вопрос.
– Такое резкое изменение рациона может нанести непоправимый вред организму, глава Цзян. Замедлить ваше самосовершенствование, – я высвободила ладонь, отняла от его груди. – Доставить вам проблем. Спросите любого лекаря, хотя бы Вэнь Цин.
Мне следовало прикусить язык, сдержать свою вечную ревность. Едва услышав знакомые нотки в моем голосе, его улыбка стала еще шире, еще самодовольнее.
– А как вы смотрите на похищение, госпожа Фэн? –
– Чье?
Он приблизился, обдал жаром мою шею:
– Ваше, госпожа Фэн. Я желаю вас украсть.
Я кинула пристальный взгляд на Цзыдянь, и его тихий смешок подсказал мне, что мы мыслим в одном направлении.
– У меня скоро будет оружие, достойное вашего, глава Цзян, – я качнула головой в сторону его молчащей плети. – Тогда и посмотрим, кто кого похитит.
– Вот как? Я должен это расценить как вызов?
– Только представьте, глава Цзян, – я легонько прикоснулась к его щеке. – Вас победила, связала и уволокла на гору Мертвецов сама Демоница Илина! Вы один на один со мной, в моей абсолютной, бесконечной, безраздельной власти. Но, так и быть, – я провела ладонями по его рукавам, – иногда я буду отпускать вас выполнять ваши прямые обязанности, как главы Юньмэн Цзян. Но после этого, – я со всей силы вцепилась в его рукава, – вы покорно вернетесь в мои владения.
– Звучит интересно, госпожа Фэн.
Он обхватил мою талию руками, рванул на себя, я покорно подалась навстречу.
– Меня устроит тот вариант, где я связываю тебя Цзыдянь и запираю в Пристани Лотоса. Уже в моей, полной, абсолютной, безраздельной власти.
Его голос прозвучал так нежно, а прикосновения утратили страсть. Я подалась к нему, прижалась всей собой, в отчаянии оплела его руками.
– Мы не можем, понимаешь, не можем, – умоляюще шептала я, не в силах разомкнуть объятия. Я принималась к нему с такой силой, словно хотела врасти в него, стать его полноценной частью и позволить ему стать полноценной частью себя.
Он обнимал меня мягко, не позволял себе больше властных жестов.
– Мы можем, А-Чжи, – нежно шептал он в ответ. – Можем и должны. Друг другу, помнишь? Помнишь, тот день после того как утром я услышал пение лотосов?
– Помню, – отозвалась я, тут же вытирая непрошенные слезы.
– Помнишь, что сказал нам мой отец: "Ветер и Лотос, вот в чем сила Юньмэн Цзян".
– Помню. Мне это иногда снится, – я вцепилась в его плечи с такой силой, что рисковала оставить на его коже отметины.
– Мне тоже, – тихонько отозвался он.
– И как мы… как мы мечтали, помнишь? Мы говорили, что если, вдруг получится.
– Не так, – лучезарно улыбнулся он, – ты сказала что если не оторвешь мне голову за все мои слова, а…
– А ты ответил, что мол это ты оторвешь мне голову, чтобы научить достойному поведению. Мол, без дурной головы я буду сговорчивее, – я тут же состроила рожицу и показала ему язык.
– Ты так хорошо все запомнила? – он удивленно поднял бровь.
– Я помню все, что связано с… – я осеклась на полуслове и отвернулась, пряча от него хитрый взгляд.
– Со мной, – самодовольно выпятив грудь закончил он за меня, и тут же получил ладонью по лбу.
– Не берите на свои плечи слишком многое, глава Цзян, – надменно фыркнула я. – Я помню все, что связано с Ляньхуа.
– Значит, все же со мной, – радостно выдохнул Цзян Чэн, прижимая меня к своей груди.
Едва ли в этом нежном, ласковом мужчине можно было признать всем известного Цзян Чэна.
Мы обещали друг другу, что если будем вместе, то сделаем все, чтобы залатать раны друг друга. Мы сделаем все, чтобы построить счастливую и крепкую семью. Где наши дети будут довольны и сильны.
Я прянула от него раньше, чем он услышал шаги. Он отпустил меня нехотя, не стал скрывать своего разочарования.
Я одной рукой обняла себя за плечо, со стоном потерла переносицу, правильным дыханием возвращая себе покой. Великое Небо! Мне целых семнадцать лет! А я веду себя как романтичная девочка, что начиталась любовных романов и строит глазки соседскому сыну! Я Правая Рука Старейшины Илина, о чем я вообще думаю? Что я себе позволяю?!
Вэй Усянь приближался к нам нарочито медленно, нарочито громко насвистывал одну из своих вечных мелодий.
Я вздохнула, встряхнула руками, приводя себя в порядок. И все же кинула на нашего союзника полный благодарности взгляд.
Тоска на миг стала общей, мы уцепились за нее оба, каждый со своей стороны. Признавая наш с ним голод, что один прятал от другого за всей этой напускной напыщенностью наших титулов.
Дымка чувств развеялась, как туман над рекой от утренних лучей.
И все же, напоследок, прежде чем Вэй Усянь поравнялся с нами я услышала тихое, едва слышное: – Красота и пустота позволили мне испытать чувства.
– Ты ещё возьми себе новое имя – Цинсэн*, – закатила я глаза.
Цзян Чэн фыркнул: – Меня вполне устраивает Саньду Шеншоу.