Мудрость обнимающая лотос

Я еще прежде не слышала на собрании заклинателей такой тишины, не чувствовала в воздухе такой пустоты. Даже природа, что затихает перед бурей, продолжает звучать своими привычными переливами. В ней все так же чувствуется жизнь. Я чувствовала телом весь ужас, что повис над нами в этот миг. Долгие-долгие годы никто из заклинателей не произносил такие вещи вслух, не позволял себе даже намекнуть об этом, разве что за закрытыми дверями, в кругу самых проверенных и близких… Я знала, что происходило за безопасными границами Юньмэн Цзян, знала как прочно опутаны сетями Гуанъяо остальные – не Великие, но малые кланы. Они и сами не знали, что находясь во власти сотен шпионов, все же остаются под нашей защитой… С самого воцарения Гуанъяо над нами никто не решался напомнить ему о его происхождении. Кого-то убедило его показное благочестие, кто-то боялся его шпионов, испытав на себе его умение вести подковерные интриги. А кто-то считал ниже своего достоинства смотреть на происхождение и предпочитал судить о человеке только по его делам. Но не говорит – не значит не помнить. За всеми этими искусными намеками моего мужа скрывалось ровно два слова: “сын шлюхи”. Дальше все закрутилось очень быстро: заклинатели Су и Цзинь перегруппировались в один миг и обнажили мечи. В шаг им действовали заклинатели Цзян. Луч солнца осветил сталь наших людей, что взметнулась из-за спины Цзян Чэна. Заклинатели Не поспешили на помощь своей семье, даже заклинатели Лань не стремились оставаться в стороне. Заклинатели из клана Яо рассредоточились, чтобы не дать нашим врагам сбежать. А кланы Гуанъяо… один оказался заперт в ловушке, между замыкающим рядом построения заклинателей Яо и Цзинь Фа. Мы разделили силы нашего Верховного Заклинателя, не давая им соединиться: все подступы занимали либо наши заклинатели, либо младшие кланы. Вступи они сейчас в бой, численное преимущество не на их стороне, а ярости наших людей хватит, чтобы разделаться со свитой Гуанъяо в два счета. Да вот только именно это и было нужно нашему Верховному Заклинателю: чтобы мы, как дикие звери, позабыв всю человечность, бросились и разодрали его слугу. А потом остальным он объявит о том, как затуманили разум заклинателям госпожа Цзян и Вэй Усянь. А это значит, что и глава Цзян запачкан в преступлениях. Под нашими пристальными взглядами Су Шэ суетливыми движениями сорвал со своего циня чехол. Несколько заклинателей за его спинами потянулись к своим инструментам. Видя это, Вэй Усянь тут же выхватил из-за пазухи флейту, крутанул ее в руке и с ухмылкой поинтересовался: – Желаете посоревноваться, глава Су? Вам показалось мало тумана Истинной Тьмы? Еще хотите? С удовольствием окажу вам такую услугу! “Истинной Тьмы? О чем он говорит?” “Она что, разная бывает? Темный Путь же и есть кривая дорожка?” ”Меня спрашиваешь? Я-то почем знаю?!” “Туман?” “ Тот туман, что в один миг разорвал марионеток, что нас загнали?!” “Так это был он, Вэй Усянь?” “Он нас спас?!” – Рад, что за те годы, что меня не было с вами, мыслительные процессы заклинателей не пострадали от горечи нашей разлуки! – ехидно бросил моей братец через плечо и сверкнул глазами в сторону говорившего. – И все же печально, что вы так и не научились различать истинное черное, – брат медленно повернул голову к главе Су, – и истинное белое. Заклинатели опешили от такого двусмысленного комплимента, но предпочли не нарушать ни боевого построения, ни настроя. Свое мнение они оставили для лучшего времени. Я видела, что многим было непривычно слышать такие речи из уст известного дурачка, но я видела, как мой братец поворачивает себе на пользу репутацию прошлого владельца тела, что он обрел с помощью Не Хуайсана и упокоившегося с миром Мо Сюаньюя. Не Хуайсан следил за ним с ледяным высокомерием, удачно спрятавшись за своей расписной тканью. Он жадно следил за тем, как ведет себя Старейшина Илина, как ловко он играет на восприятии старого хозяина тела и его самого в глазах толпы. Его развлекало это зрелище, я видела по его глазам, как схватка доставляла моему Яцзы темное удовольствие. – Вы в своем уме, глава Цзян? – отстраненным, безжизненным голосом поинтересовался Су Шэ. – За то, что вы сказали, спрашивают кровью. – Более чем. И о долге, что взимают кровью, знаю получше вашего. Каков привет, Су Шэ. Кто-то должен был взять на себя эту смелость, так отчего же этого не сделать не мне? – Какой пример вы подаете своим детям! – раздался растерянный возглас за его спиной. – Всегда говорить правду, – хмыкнул Цзян Чэн в ответ, – не делая скидок на слова. Разве не этому должен научить своих детей отец? Заклинатель тотчас же заткнулся, спрятался от тяжелого и сурового взгляда моего мужа за спинами своих друзей. – Глава Су, – вмешалась я, – Сила не на вашей стороне. Смотрите, – я указала взглядом по сторонам, – только одна горящая щепка. И вспыхнет пламя. И оно пожрет вас. Вы не уйдете отсюда живыми. – А вот мы уйдем. И понесем это пламя до самой Башни Золотого Карпа! – дерзко воскликнул Вэй Усянь, вставая рядом со мной. И вот уже перед заклинателями из свиты Су Шэ встало четверо. Четыре родственные души стояли, закрывая собой наш мир, наше будущее. – Выбирайте, глава Су, и пусть через вас выбирает сам Верховный Заклинатель – готов ли он сегодня же, сейчас вступить в войну? – поинтересовался мой брат. Су Шэ тяжело дышал – он готов был выть от отчаяния. У него почти не оставалось шансов на удачный исход. Ему придется вернуться с позором не солоно хлебавши под недовольный взор своего хозяина. Возможно, за это будет наказание… – Вспомните, что я вам говорила, глава Су. Вы – всего лишь фигура на доске. Вас отрядили сюда контролировать, слушать и смотреть. Вы – исполнитель, слуга, но это не значит, что вы уйдете от наказания. Считаете, что можно пасть в ноги, – я бесстрашно выступила вперед, оставляя позади своего мужа, брата и друга. – Считаете, что излюбленный трюк вашего господина пройдет у вас? – Права госпожа Цзян! Все свой счет имеет! – воскликнул глава Яо. – Но каждый по своим счетам должен платить сам. Отступите, глава Су. Он хмыкнул: – Вы женщина, госпожа Цзян! Все же женщина. И вам не до конца понятна честь! Проглотить такое оскорбление?! Это я, по-вашему, должен сделать? – Я глотала и большее бесчестье, глава Су. Вы себе даже представить не можете, насколько большее. Иногда в отступлении и смирении с позором больше чести. А жизнь – сложнее, чем сотни правил. – Ваши слова – Ветер, госпожа Цзян. Впрочем, как и вы. Я покачала головой и медленно сложила руки на весу перед собой. По-изящному женский жест резко контрастировал с мужским нарядом. Но мне было не привыкать. – Ветер, вы правы. Глупая попытка оскорбить меня. С замиранием сердца я следила, как на лице Су Шэ расцветет злое самодовольство, как он щурит глаза, словно кот, приметивший добычу. Я в ответ пожала плечами, делай, мол, что хочешь. – Свидетельствую против госпожи Цзян. Я… – Свидетельствую против главы Су! – тут же отозвалась я, бесцеремонно перебив его. – Ваше слово против моего. Говорите, но только помните, – я приблизилась еще на шаг. Вслед мне донеслось пение Цзыдянь. – Говорите это слово с умом, глава Су. Говорите против меня, но помните, против кого вы говорите. Я все еще советница, и я делила поровну горе и радость всех тех, кого вы оскорбили этой выходкой! – духовная сила от моего взлетевшего вверх голоса разошлась кругами. Сама гора отозвалась недовольным рокотом. Заклинатели за спиной Су Шэ дернулись, присели. Кто-то отступил в сторону пещеры и замер, едва только услышал от Вэй Усяня холодное и резкое: – Стоять! Те, кто хотел скрыться от возможного обвала в пещере, застыли и переглянулись между собой. Глава Су совсем не обращал внимания на своих людей, весь он был словно прикован ко мне. Но как он ни пыжился, как ни старался, сквозь его черты не проступило лица Гуанъяо. Смутная тревога зародилась в моей душе, сердце кольнуло ощущение, что я о чем-то забыла. О чем-то очень важном для каждого заклинателя. Су Шэ заметил эти перемены в моем лице, проследил, как рука против воли потянулась к поясу и схватила пустоту. Да так, что я едва заметно покачнулась. При мне не было меча. Я судорожно, тяжело выдохнула: ”Прекрасно, Тяньчжи! Молодец, Тяньчжи! Вспоминай, где ты его оставила?” У восточного входа в ущелье. В пылу и горячке боя не было времени на меч, да и чутье подсказывало: меня будет ждать кое-что пострашнее, для чего нужна будет Тьма. Меч также сдерживал искажающий барьер. Именно это я и буду использовать против него. Слово за слово – посмотрим же, чье крепче. Переведя на него взгляд, я заметила, как все больше торжества проступает на его лице – он явно предвкушал мое пленение. Я читала по его глазам, как он жаждет заковать меня в кандалы, которые, возможно, уже приготовлены у кого-то из его людей. Как он отчаянно жаждет победы своему господину. – Ну, хотябы не придется возвращаться за мечом самой, – недовольно выдохнула я и тут же мысленно снова себя отчитала. “Зато А-Шэня учила: меч – это душа заклинателя! Действительно, халатность, достойная Демоницы Илина! Да что там – сестры Вэй Усяня!” – Я говорю против лгуньи, что все эти годы водила за нос мир заклинателей! Совратила с верного пути своего мужа, а следом весь клан Юньмэн Цзян!! Склонила на свою сторону Цинхэ Не, даже праведные заклинатели из Гусу Лань не устояли перед ее темными чарами! Она все это время, ставя под сомнение честь господина Верховного Заклинателя, порочила его имя почем зря! Она заставила его вступить в опасную, хитроумную игру! – он попеременно с такой силой тряс пальцем в мою сторону, что я стала переживать за сохранность его кисти. – Но глава Цзинь мудр, он силен! Все эти годы Ляфэнь-цзюнь противостоял госпоже Цзян в одиночку! Лишь его храбрость и мудрость была последней преградой на пути корысти и злобы этой женщины! Под чутким и мудрым наставничеством главы Лань, наш Верховный Заклинатель копил силы! Все эти годы! О, он давно, давно раскусил эту змею! – Как вы смеете! – узнала я голос А-Лина. – Что вы несете, немедленно извинитесь! – тут же раздался приказ А-Иня. – Извиниться? Вот оно, ваше блестящее воспитание, госпожа Цзян, – саркастически кривя губы, сообщил мне Су Шэ. – Где это видано, чтобы младшее поколение лезло в дела старшего? – Времена меняются, Су Шэ. А продолжение будет? – я улыбнулась ему, держа на лице самое невинное выражение. – Хочется послушать. Особенно с момента о чести и доблести! – я звонко щелкнула пальцами и пошевелила ладонью, продолжай, мол, дозволяю. – Глава Су, вы наговорили себе как минимум на одну казнь трех тысяч порезов. Имейте это ввиду, прежде чем продолжите и дальше открывать рот, – голос А-Чэна прозвучал громовыми раскатами. Но Су Шэ уже было не остановить. В обвинительные речи он облекал весь свой страх, что грыз его изнутри сегодня. И, как знать, быть может, подтачивал его давно? – У него действительно есть доказательства? – почти не размыкая губ, спросил Вэй Усянь, почувствовав на лице порыв Ветра, когда бросил ему эти слова. – Меч, – бросила я в ответ, чуть скосив в его сторону взгляд. – Чей? – выпалил он, резко поворачиваясь ко мне. Его глаза были круглыми как блюдца, даже рот приоткрылся от удивления. На миг мне почудилось, что в его взгляде проскользнул страх, но я мотнула головой, прогоняя всякое наваждение. Я видела, что с каждым мигом он все больше бледнел и держался на ногах своим упорством и волей. Видела, как обеспокоенно смотрит на него Лань Ванцзи. Надо было заканчивать как можно скорее – не доводить тело до угрозы истощения. Он зашипел, словно от ожога, быстро взял себя в руки и прошептал: – Мой? Я быстро качнула головой, наблюдая за тем, как шумят вокруг заклинатели. – Мой. Держал барьер. Потом все так быстро закрутилось. Марионетки, слепленные из разных кусков тел чудовища. Вэй Усянь тихонько кивал моим словам, я видела, как по его лицу скользила задумчивость. – А-Ни... – встрепенулся он и тут же оборвал себя на полуслове. – Да. Вместе бились. Его глаза тут же радостно вспыхнули, а на лице расцвела улыбка: – Как Ихань? Я закатила глаза и развела руками, выше, мол, всяческих похвал. – Я так и думал. – Смотрите! Даже сейчас они обсуждают свои планы! – Су Шэ указал на нас пальцем. Я и брат озирались вокруг и пожали плечами. Лань Цижэнь, стоящий рядом со своими заклинателями, лишь устало вздохнул и с жалостью посмотрел на надрывающегося главу Су. – Вы думаете, что ее раскаяние после суда над ней было искренним? Как бы не так! Все эти годы она, – его палец указал на мое лицо, – готовила почву для возвращения Старейшины Илина! Правда смешанная с домыслами, с ложью – один из самых лучших настоев для того, чтобы заставить опьянеть. Люди охотней верят историям с душком, чем тем историям, что воспевают храбрость и смелость. У мира всегда найдется злое слово – для любого. И пусть сейчас, здесь, волна людского гнева смоет его речи, но семена сомнений все равно будут брошены и прорастут в свое время. Я вдохнула полной грудью запах надушенного бело-золотого шелка, позволила ему проникнуть в свою грудь. Запрокинув голову, я стояла и улыбалась, и совершенно не заботилась о том, слышат ли мои слова другие. Прикрыв глаза, я говорила: – А ты так и не понял за все эти годы, не понял. Если ты видишь меня, то и я вижу тебя. Предупреждала же, не с той сел за игровую доску, не с то-о-ой, – я тряхнула головой и задорно посмотрела на своего обвинителя. Мы с Вэй Усянем переглянулись, хмыкнули, задорно блеснули глазами в сторону друг друга и в следующий же миг бурно зааплодировали такой впечатляющей речи. Мы хлопали в ладоши, не сводя глаз с моего обвинителя. – Браво! Какая речь, – дернул головой Вэй Усянь. – Долго готовились? Репетировали ночами? А в следующий же миг десятки голосов вскрикнули за нашими спинами: “И в чем же вина госпожи Цзян?” “Честь, говорите? Я сейчас вам расскажу, что это за честь!” “ Прикусите язык, иначе я вам его сам вырву!” “Совсем осмелел под Пионом, а, Су Шэ? Хоть каплю совести в себе найди, признайся уже в злодеяниях!” “Все знают, что ты всегда во всем подражал Гусу Лань! Даже цвета такие же нацепил! Кто еще мог, кроме тебя, додуматься до такого?!” “ Да они нас за кого держат?! Правильно глава Цзян сказал: каков господин, таков и слуга!” “Кто же знал, что столько заразы будет от Цзинь!” “Всё-то им госпожа Цзян покоя не дает! Су, а, Су, ты-то где был, когда мой сын от искажения Ци загибался? Где был Верховный Заклинатель, когда гнев Небес на нас пал?! Хоть кто-то из вас пальцем пошевелил, чтобы помочь другим?! А я скажу, кто руку помощи протянул! Второй господин Лань! Госпожа Цзян! До смерти буду им благодарен и после придумаю способ отплатить! Стоишь тут, пыжишься! Я, говорит, считай что Верховный Заклинатель!“ “Болтать всякий горазд, а дела?!” “А дела его черней ночи! Хуже Старейшины Илина! “ “Да! Да! Это же сколько вы зла натворили, что самого Старейшину Илина призвали?!” Мы с Вэй Усянем переглянулись, едва прозвучали последние фразы. Произнесшие их не знали, как близко они были к разгадке. Тот, кто прокладывал дорогу во Тьме, вернуться должен был все той же Тьмой. Тьмой, наполненной ложью, алчностью, невежеством и страхом, и через это позволить нашему миру принять ту технику, что мы оттачивали и хранили сколько есть Все есть энергия, все есть сила – Ци, слова, помыслы – все эти части равны между собой. Нити энергии, пронизывающие наш мир от купола небес до корней деревьев и гор – это та же сила. Энергия, пусть и слабее разливается от каждого слова, действия или помысла, что напитано сильным чувствами. А что сильнее гнева, жажды мести, страха и жадности? Все это не проходит бесследно, как круги на воде, оно впитывается в пространство, копится и ждёт своего часа, чтобы воплотиться в мир гиблым местом, исказив труп павшего от болезни или убитого хищником животного, преобразив его в одно из чудовищ. Плотным саваном накрыть непогребенное тело, убитого шальной стрелой разбойника. И когда ненависть, разлитая в воздухе, соприкоснется с ненавистью того, чью жизнь отобрали раньше срока с болью и страхом, тогда родиться истинная тварь, влекомая лишь одним желанием – мстить. Ненависть, что переполняла моего А-Сяня в Безночном Городе, боль, что накрыла его и А-Чэна, когда на их руки упала смертельно раненная А-Ли. Ненависть моего брата смешалась с ненавистью всего мира, погребла его под собой. Ненависть к самому себе заставила его потерять контроль. Ненависть, с которой один брат казнил другого. Ничто не проходит бесследно. Ничто не уходит без возврата. Формы меняются, перетекают из одной в другую, образуют цепь, что вращает Колесо Жизни. Все эти чувства, все наши привязанности – это ветра, что дуют над нашим миром. Гуанъяо, сам того не зная, своей природой сердца, своими поступками приблизил миг возвращения Старейшины Илина. Повинуясь нитям, на которых его повесил мой А-Сан, с каждым годом он все больше давал этой самой тьмы. Тьмы, что нам теперь останется только подчинить себе и направить против самого нашего главного подражателя. А заклинатели тем временем не унимались: “Умолкни ты, там! Слышишь, Су Шэ? Иначе познаешь наши мечи!” “А тебе откуда это все известно, а?” “Такие обвинения следует подкреплять доказательствами!” “Да, где доказательства? Болтать всякий горазд!” “Как крутится, какая мерзость! Юный господин Цзинь! Каково вам это видеть!” “Глава Цзян! Не утруждайтесь, мы вам сейчас принесем его голову!” Гнев и ярость заклинателей поднялись высокой волной, грозя потопить под собой. В один миг, в один час рухнул хрупкий карточный домик, с оглушительным шелестом опал на Гуанъяо. Я представила своего врага под этим бумажным дождем и мне стало совсем смешно. Я телом чувствовала гнев моих близких и друзей и, чтобы их успокоить, лишь подняла ладонь вверх. Это не первое мое представление перед кланами, и чуяла моя душа – не последнее. – Замолчать! – с неожиданной для самого себя силой рявкнул Су Шэ, на миг перекрывая все голоса разом. – В кого вы превратились?! Вы! Заклинатели, что славятся своими добродетелями! Вы пропустили врага в ваших рядах! Вот мое слово, слово всем вам. Выдержав театральную паузу, он постарался незаметно ото всех помассировать горло, не привыкшее к такому напряжению, что тут же стало предметом для нескольких острот. Я поймала обеспокоенный взгляд Цзян Чэна, хмурый и тяжелый. Он недовольно посматривал на нас, пряча за своей привычной маской тревогу за всех нас. Я с улыбкой покачала головой и тут же состроила рожицу. На миг он позволил себе улыбку столь теплую, что у меня от этой нежности зашлось сердце. Стало словно теплее вокруг и светлее. Но Су Шэ не думал останавливаться, и его мерзкий голос отвлек нас с мужем от любования друг другом. – Вы там спрашивали о доказательствах? Обещали снять мою голову? – Су Шэ пробежался по площадке левее, закрутил головой в поиске говорившего эти слова. – Смотрите, как бы вам не пожалеть о ваших словах! Как бы не пришлось молить о прощении! – Кого молить-то, Су Шэ, тебя? Не дождешься! – тут же отозвался хозяин фразы. – Это мы ещё посмотрим! – злобно плюнул себе под ноги Су Шэ. – Смотри-смотри! – поддержал своего друга стоящий рядом. – Глаза не просмотри! Грянул дружный смех. Глава Су оглядел смеющихся заклинателей горящим взглядом, тихо выругался себе под нос, развернулся, только и взметнулись белые рукава. Он в два шага оказался рядом со своими людьми и приказал, словно гончим свистнул: – Принести доказательства вины госпожи Цзян! – Ой, что сейчас бу-у-удет, – неловко протянула я, чувствуя на себе вопросительный взгляд А-Чэна. *** Мне вдруг почудилось, что я не на Луаньцзань, а в самой Небесной Столице, среди сотен небожителей и духов наблюдаю выезд процессии Императора Запада. И я стою в первых рядах, покачиваясь от напирающей сзади толпы. С таким придыханием младшие заклинатели Су едва ли не коленопреклоненно хотели передать ему в руки мой “Рассекающий Ветер”. Тонкий, изящный меч, в ножнах отделанных изумрудной яшмой, с узорами Ветра. Я, прикусив губу, ждала момента, когда младший заклинатель опустит колено перед своим главой, считала мгновения. Вот его руки вытягиваются вверх, а лицо Су Шэ приобретает несколько величественное и даже мрачноватое выражение. Вот его рука тянется в ответ, цунь, еще цунь, еще… И едва только самые кончики его пальцев коснулись прохладного камня, подул резкий порыв Ветра. Вскинув ладонь, я повернула кисть по часовой стрелке. Никто не успел ничего понять: ни Су Шэ, которому в лицо вдруг ударил яростный порыв воздуха, ни коленопреклоненный заклинатель. “Рассекающий Ветер” легко лег в мою ладонь, и я тут же довольно подбросила свой меч в руке. Минутная пауза была нарушена звонким смехом Вэй Усяня, к которому присоединились несколько голосов. Лань Ванцзи лишь скосил взгляд в мою сторону, но я успела заметить, как дрогнули его губы, обозначив улыбку. Не Хуайсан и вовсе скрылся за веером полностью, отвернулся. Я могла представить, как он изо всех сил сдерживает рвущийся смех. Цзян Чэн покачал головой, позволил себе улыбку, со вздохом покрутил Цзыдянь на руке. Лань Цижэнь, наблюдая эту сцену тихо, патетически пробормотал: – Ни замужество, ни материнство чинности вам не прибавило, госпожа Цзян! – он посмотрел на меня и устало вздохнул. – Ветер есть Ветер! – звонко воскликнула я и подарила наставнику поклон. Молодое поколение за его спиной переглянулось между собой, юноши прыснули, спрятали лица за рукавами. Шифу Лань сделал вид, что ничего не заметил, лишь возвел глаза к Небу. – Да он над нами издевается! – Меч госпожи Цзян? И… и что? – Да, действительно, что? Послышались восклицания. – Меч? “Рассекающий Ветер”? Су Шэ, что он у вас делал? – Да выкрал небось хитростью, чтобы госпожу Цзян потом уличить, – донес до меня Ветер тихий разговор двух заклинателей в толпе. – И то верно. А госпоже Цзян и спросить неловко было. – Да-а-а, – задумчиво поддержал другой своего собеседника. – Не пришлось даже утруждаться! Спасибо, глава Су! – я отсалютовала Су Шэ и любовно похлопала эфесом меча по ладони. – Да вот только один вопрос: вы за мной следили? Как я говорила раньше, я сражалась на восточном склоне Луаньцзань! А я-то думала, – я сделала несколько шагов в сторону, резко развернулась, – чьи трели драного кота звучали! Кто насиловал цинь без зазрения совести! Чей взгляд так жадно вглядывался в техники, что я использовала против марионеток, которые напали меня со всех сторон? – А чем же вы сражались, если не мечом, а, госпожа Цзян? Зачем воткнули в землю? – У меня есть Фэнбьян, – спокойно парировала я. – Моя плеть одобрена Советом Заклинателей много лет назад, Су Шэ. В условиях подхода к горе с восточной стороны плеть куда удобнее меча. Я учла свой опыт сражения при Луаньцзань. И прежде чем мой обвинитель снова открыл рот, вмешался шифу Лань. – Для чего вы использовали меч, госпожа Цзян? – строго поинтересовался у меня Лань Цижэнь. – Для основы защитного барьера, – тут же отозвалась я. – Заклинание, вам всем известное. – Для чего вам нужен был барьер? – продолжал свои вопросы наставник Лань. Я взглядом поблагодарила его за своевременное заступничество: – Я опасалась за остальных. Решила закрыть себя в защитной сфере с марионетками, отрубить им подходы к атаке на других заклинателей. “Вот это честь! Доблесть!” “Да, сразу видно – дух от духа, дочь Не Минцзюэ!” “Только сострадательней – оставила врагов и нам прославиться!” – раздались возгласы в толпе. – Хорошо, я вас понял. Глава Су, это все? Может быть, у вас есть что-то более весомее? – странно-спокойно поинтересовался шифу Лань. – Я конечно, пока не согласен с предложением главы Цзян подвергнуть вас такой суровой казни, но могу и передумать. Даже милосердию Гусу Лань есть предел! Если кто-то тут и смахивает на лжеца, на последователя Темного Пути, от которого лишь один вред, так это вы! – Наставник выступил вперед, широким шагом направился к Су Шэ. – Вы думаете, я за все эти годы не слышал, разговоров о вас и ваших делах? Думаете, я слепой и глухой? – Изучите ее меч, – сквозь зубы процедил Су Шэ вместо ответа. Не выдержав на себе испытующего взгляда шифу Лань, он отвернулся, прикрыл глаза, пытаясь правильным дыханием вернуть себе равновесие. Я не знала, что за тени мучили его разум в этот миг, но по вздымающейся груди, по сжатым под белым шелком кулакам могла догадаться – он борется между правдой, что звучала в моих словах, и своей верностью. Это был отличный ход со стороны Гуанъяо – один отверженный собирал вокруг себя других, один озлобленный на порядки нашего мира собирал вокруг себя таких же озлобленных. Изгои всегда сбиваются вместе – мне ли этого не знать. Но между ними и властью всегда стояли мы – другие кланы заклинателей, что занимали свое место неспроста. – Изучить? Извольте, господа! – я шагнула к наставнику и с поклоном протянула ему ножны. Лань Цижэнь изящно взмахнул руками, шелк обнажил его запястье. Его ученик тут же преподнес ему готовый гуцинь. Одно прикосновение к струнам – и чистейший звук взлетел к небесам. Моя душа запела в ответ, я вобрала в себя этот миг, чувствуя, как мне стало спокойно от мелодии Ясности, в этот раз от рук шифу Лань. Ножны отозвались тихим гудением, с глухим хлопком поднялся вверх грязно-серый дымок и повис между белоснежных волн энергии. Заклинатели зачарованно ахнули и заволновались, зашептались между собой. Я почувствовала, как шевельнулся мешочек на поясе, и это не ускользнуло от внимания наставника. – Что там, госпожа Цзян? – сухо поинтересовался он, взмахом ладони приказывая унести свой инструмент. – Трофеи, шифу Лань. Сейчас продемонстрирую высокому собранию. – Меньше иронии, госпожа Цзян. – Прошу прощения, шифу, – я тут же покорно опустила взгляд. Лань Цижэнь недолго изучал сероватое облачко, зависшее у него перед глазами, и взмахнул рукой, начисто развеивая остатки заклятий. Лишь после этого наставник кивнул мне, обозначив, что принял мои извинения, и, заложив руки за спину, объявил: – Меч госпожи Цзян чист от подозрительных духовных техник! Тот дымок, что вы видели, является консистенцией искажений от гуциня и гуфэн. Я разглядел заклятье. С помощью него приводились в движение все марионетки. Клинок предков госпожи Цзян принял на себя часть энергетического удара. А сети, что опутывали гору, были связаны с ними же. Действительно, – он мрачно кивнул с жадностью внимающим ему заклинателям. – В основе лежит Темное железо. Только, – помедлил шифу, – какое-то… – он потер подушечками пальцев ладонь. – Нестабильное. Темное железо и раньше не отличалось гармонией, но тут… Лань Цижэнь озадаченно тряхнул головой. – Это не мы, – тут же отозвалась я, взглядом провинившегося тигренка поглядывая на него снизу вверх. Наставник в ответ горестно вздохнул: – Идите, госпожа Цзян! Вы и ваш меч чисты от любого навета. Я тут уже обнажила сталь, высокомерным взглядом смерила Су Шэ, не дожидаясь его требований обнажить меч. Крутанув в руке восьмерку, я оторвалась от земли, подхваченная Ветром. Ветром, что пришел на мой зов, и ловко запрыгнула на клинок. Сделав несколько кругов над площадкой, я сделала сальто, ловко приземлилась на одно колено, отведя в сторону ножны. Меч плавно скользнул прямо в них под восхищенные возгласы, а кто-то не поскупился даже на хлопки. Я огляделась – мои близкие и друзья широко улыбались мне, а Вэй Усянь поприветствовал меня радостным кличем. Еще бы, ведь меня не касалось то осуждение, которому подвергся он давным-давно, в безвозвратно ушедшей юности. Я поклонилась наставнику, еще раз подбросила ножны в воздухе и победным шагом направилась к своим близким. Поравнявшись с Су Шэ, я помедлила, играясь, подняла палец вверх: – И да, глава Су, о людях, которые пленили наследников… Не подскажете случайно, кто это был? Су Шэ, на миг оторопев от всей ситуации, только и мог, что хлопать глазами. – Что? Не знаете? Я спрошу проще, – я участливо улыбнулась. – Наследников сюда тащили ваши люди или Верховного Заклинателя? Су Шэ проявлял странную покорность, видимо, сказывалась тревога, что он испытал разом. Выхватив у одного из своих людей цинь, он тут же прижал инструмент к груди, защищаясь им, словно щитом. Мне ли не знать такое выражение лица: позднее осознание и беспомощность. Су Шэ старался ни с кем не встречаться взглядом, и больше всего на свете ему хотелось сейчас драпать отсюда со всех ног куда подальше. – Я же тебе говорила, Су Шэ, – мстительно прошептала я. Чего только не сделаешь ради семьи, ради своих близких. Этот урок сегодня постигаем мы все. Каждый здесь ради того, кого он любит. И наша любовь была разной: большой и малой, жертвенной и спокойной. Но мы все и каждый из нас здесь не были одиноки. Каждому из нас было за что сражаться. И только один столкнул нас всех лбами ради самого себя. Бесконечно-далекий и такой же бесконечно одинокий. На миг я словно отстранилась от всего вокруг, налетевший порыв ветерка словно принес мне едва уловимый запах надушенного шелка. Уменьшенные цини в мешочке у пояса подпрыгнули, я почувствовала, как кукловод пытается дергать за ниточки. Едва уловимое бренчание издали струны гуциня, что был в руках Су Шэ. Мы переглянулись, и одними губами я прошептала: – Я знаю, – снова незаметным для прочих движением прикоснулась кончиками пальцев к заветному мешочку, испытующе выгнула бровь и выдохнула, целиком отдаваясь прекрасному чувству охоты. – А теперь, господа заклинатели, Великие и малые кланы, позвольте мне предоставить доказательства вины главы Су! – ладонь взметнулась в сторону Су Шэ, я повернулась к нему на каблуке и угрожающе закончила: – А там, как знать, и самого Верховного Заклинателя! – Поглядим что будет. Говорит госпожа Цзян, – отозвался глава Яо. – Да, госпожа попусту никогда не говорит, а раз уж обвиняет…. – тут же отозвался Цзинь Фа. – Ваша правда, глава Цзинь Фа. Вы правильный выбор сделали. Как ваше самочувствие? Я улыбнулась диалогу, что донес до меня ветер, и впилась взглядом в Су Шэ. Глядя ему в глаза, я рванула с пояса мешочек с цинями, одним рывком отбросила ткань подальше. Перед заклинателями тут же повисла защитная сфера диаметром в чжан. В центре висели два гуциня, связанные между собой полупрозрачной красной лентой, по которой бежал черный узор из вязи заклятья. Одно медленное движение пальцами против часовой стрелки – и сфера повисла в воздухе, а черное заклятье тут же вспыхнуло рядом с ней, слева, выстроилось в текст таким образом, что любой желающий мог его прочитать, находясь в любом конце двора. В спину мне долетел смешок Вэй Усяня, злой, не сулящий добра никому из подражателей. Я смотрела в лицо Су Шэ, которое становилось все белее и белее, белее савана, белее одежд духов поветрия, и уже не скрывала темного торжества. Когда в моих зрачках мелькнул рубиновый блеск, вздох восторга и ужаса пронесся по толпе. Заклинатели Не хором поприветствовали знаменитую ярость, трижды воскликнули “Хоу!”, трижды взметнули к небесам сабли, зажатые плашмя в их руках. Затерявшийся между ними Не Хуайсан лишь на миг отвел веер от своего лица, чтобы я успела заметить тень темного торжества на его лице. Все снова шло его плану. Каждый миг, каждый вздох, каждый шаг, казалось, контролируется им. Лань Цижэнь нахмурился, поспешил к замершей над землей сфере, пристально вгляделся в письмена заклятия. Его лицо было сосредоточено и мрачно, взгляд суров, а губы сжались в тонкую линию. Он пристально оглядел защитную сферу, одобрительно кивнул: – Хороший барьер, госпожа Цзян. – Спасибо, шифу. Вашими стараниями,– немедленно отозвалась я. – Избавьте меня от лести, госпожа Цзян. Вам придется на многие вопросы ответить. Я покорно кивнула: – Вам эти ответы могут не понравиться. – А это уже не ваша забота, бывшая ученица. Я в задумчивости пожевала губами и покачала головой, признавая его правоту Заклинатели затаив дыхание ждали развития событий, но все же послышались вопросы от самых нетерпеливых и любопытных: – Что это такое? – Что за письмена? Знакомые, но никак не пойму. – Белиберда какая-то. – Очередная дрянь Темного Пути? – Да тише ты, видишь, тут все нечисто. Не так просто… помолчи лучше. На последней фразе мы с Вэй Усянем переглянулись и одновременно вздохнули – долго нашему миру придется привыкать к новшествам. Нам заклятье было понятно без труда. Вэй Усянь моргнул, наклонил голову – дал мне добро разобраться самой, но когда его ладонь легла на флейту, я поняла – он будет готов вмешаться в любую секунду. Лань Цижэнь осмотрел заклинание, сферу и огласил свой вердикт: – Гуцини зачарованы: в основе заклинания лежит печать из темного железа и кровь, – он указал сначала на черные письмена в воздухе, потом на алую нить, что связывала инструменты между собой. – Связь еще была и с музыкантами, – подхватила я, скосив взгляд на заклинателей Су. – Шифу, позвольте мне. Я вздрогнула от неожиданности: между нами с наставником словно из воздуха соткался Лань Ванцзи. Лань Цижэнь бросил на своего племянника долгий испытующий взгляд. Я почтительно отступила перед молчаливым диалогом заклинателей из Гусу Лань, и резко развернулась к толпе. Заклинатели продолжали закидывать меня вопросами, я взметнула ладонь – и хор замолчал. – Господа заклинатели интересовались, что это за письменность, – я указала в сторону заклинания. – Спешу вам ответить: это темный почерк чжуаньшу,* оттого вам могла быть знакома форма, но не знакома суть. В основе этого заклятья, – я подошла и ткнула ладонью в самый центр. Письмена тут же пошли рябью, отозвались противным скрежетом. Иероглифы задрожали, словно хотели вырваться на свободу, но затихли, стоило мне плавно провести по ним ладонью. Я почувствовала тот холод, что царил между Лань Цижэнем и Лань Ванзци – они все ещё буравили друг друга взглядами. Я знала, что наставник внимательно слушает мои слова, но сейчас его занимал его племянник. Поспешно отведя глаза, я мотнула головой и продолжила: – Видите? Здесь, – я указала ладонью на центр строки. – Так вот, в основе лежат ноты, что будут искажать любой звук. Например, заклинатель на таком гуцине решит сыграть мелодию Ясности… – А получится “Тревога”, – не удержавшись, выдохнул один из заклинателей Лань. – Верно, – согласилась я. – Заклятье на крови, – я попятилась к защитной сфере и неспешно провела по воздуху по красной ленте, что связывала инструменты. – Позволяет усилить звук, сделать его мощнее, заставить разлиться по округе. – Но была еще и песня! – взволнованно воскликнул глава Яо. – Песня, – немедленно согласилась я с ним и вернулась к парящим в воздухе иероглифам. – Здесь и здесь, – я указала в центр верхней и нижней строчки соответственно. Тут же грязно-голубым вспыхнул иероглиф “Ветер”. Тут же раздалось ужасное, искажающее пространство пение. Голос звучал механически, словно из заводной шкатулки, так, что было не понять, поет мужчина или женщина. Я на миг прислушалась к этому пению, тень набежала на мое лицо. Я сглотнула и нахмурилась, ещё раз оживив угасающие иероглифы. Снова раздались слова – в этот раз звучало словно нехотя, через силу. Я обомлела, внутри все оборвалось. Я снова вгляделась в письмена, и забыв обо всем снова оживила “Ветер”. Еще медленнее, тягуче полилась песня по округе, взволновав все другие иероглифы. Волна силы поднялась и опала, резанув напоследок слух. Я поморщилась и, забывшись, громко выпалила: – Песнь Войны! Мне словно не хватало воздуха, мой взгляд затравленно метался по иероглифам, словно через пелену до меня доносились голоса заклинателей: – Фэн, смотрите, Фэн! – заволновалась толпа за моей спиной. – Что же оно здесь делает? – Как это получилось, госпожа Цзян? – Госпожа Цзян, что с вами? “Когда?! Как он мог взять мой голос?! Чем?” – сотни вопросов метались в моей голове. Перед глазами замелькали воспоминания: напев в подземелье Дафань, когда я увидела плененного А-Нина. Крик, который как мне казалось, потряс небо и землю, когда я взирала в полете на отца, чья рука занесла Бася для последнего удара. Память все еще подводила меня – я не могла вспомнить, кричала ли я вслух, или этот вопль так и остался внутри меня. Песни Войны, что я пела во время кампании… Краем глаза заметив, что Лань Ванзци отступил назад, я резко развернулась и в два шага взлетела по ступенькам, застыла напротив Су Шэ. Презрительная усмешка словно приклеилась к его губам, во взгляде пустота соседствовала с обреченностью. Казалось, даже мое смятение в этот миг его не радовало, мыслью и духом он словно пребывал уже не здесь.Но мне сейчас было не до его чувств, скрутив ворот у его горла я рванула Су Шэ на себя: – Как? Говори! Одного “фэн” мало, чтобы прозвучала Песнь Войны! Отвечай, как! Он покачивался в моих руках, продолжая усмехаться. И молчал. Я снова встряхнула его, перехватив ворот уже обеими руками, пнула ногой по ноге, заставив посмотреть на себя. Жалобно звякнули струны гуциня, что он все еще прижимал к себе, и тут же струны, запечатанных в сфере циней, отозвались ворчанием. Чьи-то ловкие руки тут же забрали инструмент у главы Су, а я продолжала требовать ответа, оставив загадку мелодии другим. – Отвечай, как вы это сделали?! Как вы получили мой голос?! – змеей зашипела я. Брови Су Шэ взметнулись вверх, он наконец сфокусировал на мне взгляд. Тень издевки мелькнула по его лицу: – Догадайтесь сами, госпожа Цзян, – я ожидала хоть каких-то чувств в его голосе: превосходства, насмешки, презрения. Но голос был мертв, словно мне отвечала одна из марионеток. Тут же сверху легла ладонь, заклинатель Су настойчиво пытался вырвать своего главу из моей хватки. Взглядом он со мной он изо всех сил старался не встречаться, а его слова повергли меня в шок: – Отпустите моего главу, госпожа Цзян. Не пристало вам распускать руки, – я могла бы принять это за насмешку, если бы не нотки горечи в его голосе. – Вы знали? – на выдохе поинтересовалась я, окидывая три десятка заклинателей передо мной. Они отводили глаза, мялись, дергали плечами, словно пытались скрыться с моих глаз. Я в последний раз встряхнула Су Шэ и отпустила его. Заклинатели тут же подхватили его под руки, помогли обрести опору. – Компас, да? – наконец выдохнула я. – Второй штурм Луаньцзань? Су Шэ посмотрел на меня – но я не вздрогнула от пустоты в его взгляде. В бессилии покачав головой, я медленно спустилась по трем ступенькам. Тяжело, переваливаясь, словно раненая тигрица. Я прошла мимо мужа, что спешил протянуть мне руку, покачала головой, едва завидев Вэй Усяня на моем пути. Они оба смотрели мне вслед, в растерянности, которая настигает каждого из мужчин в тот миг, когда они видят скорбь своей дорогой сестры и жены. Этот миг долгий. Миг, когда растерянность и бессилие сменится яростью и ненавистью, может длиться вечность. На негнущихся ногах я вернулась к заклинанию, все еще парящему в воздухе, рассеянно кивнула в сторону Лань Ванзци и Лань Цижэня, проблеском в гаснущем от тоски сознании успела заметить, что они оба держали наготове свои инструменты. Отказавшись от их помощи кивком головы я закрыла глаза, словно не желала видеть этого позора. И тихо, медленно проговорила: – Голос, что вы слышали, действительно принадлежит мне. Повисла очередная пауза. Мой взгляд нашел в толпе Цао и Лана. Они тут же вступили вперед, поняв без слов, что скоро им придется вступать в общую беседу. Что ж, правда как вода – всегда пробьет себе дорогу. И из ручейка превратится в широкий поток, сметая все и всех на своем пути. *** На этот раз ненадолго – Луаньцзань словно покачнулась от хора голосов, вопросов, ливнем обрушившихся на меня. – Госпожа Цзян! – Лань Ванзци, держа свой цинь наперевес, оказался передо мной. Я успела удивиться – когда же Второй Нефрит научился читать мои чувства? В голове все смешалось, я тряхнула головой, крепко зажмурившись, вслушалась в пустоту внутри себя, ожидая, когда она обернется гневом. Но пока было только мерзко и холодно. И вот, казалось бы, близок миг расплаты для моих врагов, миг воздаяния и конца. А мне так не по себе, что еще миг – и с губ сорвется вой, которым я хочу вытолкнуть из себя всю образовавшуюся внутри пустоту. Пустоту, жадно пожиравшую жизнь внутри меня. Я подняла на него взгляд, боясь даже представить, как выглядела со стороны. Одним словом, побитая собака. – Что вы узнали? – я различила за его тревогой плохо скрываемое беспокойство. – Второй штурм Луаньцзань, – выдохнула я, глядя ему в глаза. Лань Ванзци едва свёл брови, словно пытался разобраться, о чем я ему толкую. Я медленно выпустила воздух из груди, уперла руки в бока, покачнулась с пятки на носок и облизала сухие губы. – Госпожа Цзян, что вы имеете ввиду? – Самую первую вылазку, господин Лань. Компасы, что мне и моему десятку, всей сотне выдали на построении, – выдохнула я и тут же вздрогнула от звука своего собственного голоса. – У вас они были? – я подняла на него взгляд и постаралась улыбнуться, заметив его сочувствие. Он еще не знал, но понимал, что случилось что-то такое, что потрясло меня до глубины души. – Нет, госпожа Цзян, – Лань Ванзци сразу же понял, о чем я говорила. – Так я и думала. Ещё бы! Выдай он вам эти поделки, вы бы ненадолго задержали Бичэнь в ножнах, – в моем голосе прозвучало такое отчаяние, что оно побудило Второго Нефрита подвинуться ко мне ближе ещё на полшага. Вокруг бурлило людское море, волновались заклинатели, судили и решали, как толковать такое признание. Пока среди этих восклицаний не было ни одного обвинительного в мою сторону. – Госпожа Цзян, – ещё пару шагов, и Лань Ванзци замер бы почти что вплотную. – Чем я могу сейчас помочь? Я вытерла тыльной стороной ладони непрошенную слезу и постаралась улыбнуться, спешно заверив: – Все хорошо, я справлюсь. В его взгляде металась снежная буря, праведный гнев смешался с болью, которую он словно хотел через наши взгляды забрать у меня. Не разделить со мной, а забрать, освободить все мое существо от этих оков. – Кто же мог знать, что меня, спустившуюся до самой глубины Авичи-нарака**, меня, блуждающую в темных лабиринтах, так выбьет, так ударит творимая им мерзость? Есть ли ей граница, Второй Нефрит? – едва слышно проговорила я. Вопросы и слова вдруг обратились в испуганные и восхищенные восклицания. Нахмурившись, я завертела головой по сторонам, пытаясь найти причину такой реакции собрания, пока мой взгляд не упал на протянутую мне ладонь. Ладонь, с двух сторон которой струился небесной голубизны шелк, отороченный искусной вышивкой облаков. Лань Ванзци тянул мне свою руку на глазах у всех, другой ладонью прижимая к себе свой гуцинь. Вот что вызвало такой испуг и восхищение у заклинателей, здесь, всему миру он демонстрировал нашу с ним привязанность. – Я не сделал этого раньше лишь из опасений доставить вам неудобства. – Ханьгуан-цзюнь, ваши одежды! – беспомощно, по привычке, пискнула я и тут же закусила губу. Он с нежной, сострадательной улыбкой покачал головой: – Не нужно, госпожа Цзян. Я давно уже выбрал сторону, – мягко закончил он и кивнул мне. Я решительно шагнула к нему, вложила свою дрожащую ладонь в его протянутую руку. Лань Цижэнь сморщился и сердито тряхнул рукавами, услышав его слова. Единственное, что ему оставалось – показное ворчание. Заклинатели Лань за его спиной застыли в молчании. По их лицам ничего невозможно было прочесть, зато взгляды… в них смешалось уважение, восхищение. Тенью читался страх, который всегда снедает сердце, когда перед взором происходит что-то грандиозное. Все, кто здесь был, знали о нашей многолетней дружбе, но кто из них мог представить, как глубока на проверку окажется эта привязанность между нами. Так глубока, что известный холодностью и отчужденностью господин Лань, манерами и деликатностью, покажет всему миру, друзьям и врагам, как тесна наша связь. Зато заклинатели перед нами не жалели восторгов: их слова летели нам под ноги цветами. Мы разомкнули наши ладони, я отступила от него, жестом показала, что способна продолжать. – Госпожа Цзян, прежде чем я и мой племянник проверим свою догадку, я хочу спросить вас о гуфэн. Я кивнула Лань Цижэню, позволила себе слабую улыбку, едва заметив и на его лице тревогу. – Среди вас почти нет тех, кто бился со мной бок о бок в сотне, что должна была взять штурмом окопавшихся здесь подражателей. Почти, потому что здесь есть двое моих бойцов. Цао Гуй, Лан Ван! Из строя! Ко-о мне! Шагом марш! – командирски гаркнула я и устало потерла лоб ладонью. Тут же раздался голос Су Шэ. Голос, в котором прозвучала несвойственная ему прежде уверенность. Я бросила на него короткий взгляд и тут же оценила его решимость кусаться до последнего. Что ж, это было его право, не мне решать как ему умирать. Хочет быть погребенным со своим господином – дело его. Прежде чем кто-то попытался его одернуть, он выпалил очевидную всем остальным ложь: – Вот кто это был! Ваши же люди, госпожа Цзян, и были! Десятку своему приказали оглушить и связать здесь всех наследников! А десяток ваш, одно название! Там все через одного головорезы были! – отвернувшись от меня, бросил он в сторону остальных. – А тебе-то, Су Шэ, почем знать? Что, признаешь так свою вину? Прямо сказать боишься? – тут же нашелся кто-то в толпе. Я лишь пожала плечами, направила свой шаг в сторону заклинателей Цзян, как тут же, поддерживая друг друга, показались мои бойцы. – Головорезы? – пронесся голос Цао Гуя по площадке. Все обернулись: в другом конце двора стояли двое моих бойцов. Все еще морщась от полученных ран, они поддерживали друг друга и медленно двигались в нашу сторону. – Вот мы, смотрите. Первый заместитель сотника Фэн И – Цао Гуй! – объявил о себе мужчина и величаво, по-воински раскланялся по сторонам. Кое-кто из заклинателей ответил на вежливость. Цао же отстранился от Лана, благодарно кивнул ему и продолжил, глядя Су Шэ прямо в глаза. – Лан Ван, – тут же представился другой и хором гаркнули: – По приказанию сотника Фэн прибыли! – Вольно! Я наклоном головы приняла поклоны моих бойцов. – Мы бок о бок сражались с сотником Фэн, тогда еще десятником. И понимаем, о чем говорит сотник. “Вот это да! Даже бойцы из десятка госпожи Цзян заклинателями стали!” “Су Шэ, ты еще раз подумай, в кого грязью кидаешь!” – О чем же? – полюбопытствовал глава Яо Прежде чем я раскрыла рот, раздался ещё один голос. Голос со стороны, изрядно удивившей меня. С тихим, полным отчаяния шепотом, что подхватил лишь мой Ветер: ”Я так больше не могу!”, – спустился с лестницы и направился к нам один из заклинателей Цзинь. Остановившись на почтительном расстоянии, заклинатель поклонился в пояс. Я с трудом могла узнать в нем Цзинь Ли, того самого, что давно, ещё на марше во время кампании против подражателей, войны, что вспыхнула от огня жадности Цзинь Гуаньшаня, рассказывал мне о слабостях моего десятка.** О их семьях и них самих. Тогда они были вместе с Цзинь Мином, но теперь…. Я помнила, что их тропки разошлись, когда болезнь почившего Цзинь Гуаньшаня стала очевидна для всех. Цзинь Ли было что терять в отличие от моего одинокого боевого товарища – у него была семья. Поэтому он предпочел склонить голову перед новым вожаком. Все эти годы он воротил от меня свое лицо, прятал свои глаза. Даже здоровался сквозь зубы, словно нехотя. Когда на Башню Золотого Карпа горозилось обрушиться очистительное пламя из ладоней нового Верховного Заклинателя, выжигая всех, кто мог представлять угрозу его положению, Цзинь Ли ни тенью, ни жестом не выступил на нашей с Цзинь Мином стороне. Он не помогал нам, но и не мешал, уходил прочь, когда мы бок о бок спешили спасти каждого, верного последней воле Цзинь Гуаньшаня. Каждого сторонника Цзинь Лина. И вот теперь, здесь, он предстал передо мной. Перед всеми нами. Я вгляделась в его осунувшееся лицо, заострённые скулы, синеватые губы. Мы не виделись долгое время, но я не знала, представить себе не могла, как источит его внутренняя борьба. Поймав мой взгляд, Цзинь Ли скривился: – Меня годы не пощадили, госпожа Цзян, от того вы меня и не узнали. Я был в той сотне, что маршировала под командованием Цзинь Гуанъяо и без разведки встала в трех ли от Луаньцзань. – Помню, – тут же отозвалась я. – Вы вместе с Цзинь Мином меня предостерегли. – Так всё, – он кивнул и даже прикрыл глаза. – Цзинь Гуаньшань ведь нас снарядил и за вами приглядывать. – Я догадалась почти что сразу, – заговорщицки шепнула я в ответ. – Простите, что не уберегли тогда вас от плети. Я покачала головой: – Ни к чему сострадание. Урожденная Фэн исполняла свой долг. Услышь меня тогда… ничего бы не было, – я с грустной улыбкой обвела взглядом собрание, и мой взгляд остановился на Су Шэ. – Помните, глава Су? – мой голос не дрожал, а на губах даже появилась улыбка. Легкая, почти что сострадательная. Я обратилась к тому, кто в бессилии уничтожал нас взглядом. Это все, что ему только и оставалось. – Хорошо, что глава Лань не видит, – сорвалось у меня с губ, и я на миг обняла себя за плечи, против воли вскинула взгляд на небосвод, там, где еще утром было одинокое облако. Цзинь Ли хмыкнул, привлек мое внимание: – Неспроста его нет, госпожа Цзян, – он нарушил дистанцию лишь для того, чтобы сообщить мне важное. – На главу Цзинь было совершено покушение, – блеск его глаз подсказал мне, к кому будут вести ниточки. – Глава Лань остался в Башне вместе с ним. Меня словно ударили в грудь – я охнула, отступила назад, мотнула головой. Тут же проверила Су Шэ. Тот, не услышав последние слова, на всякий случай скрестил руки на груди и презрительно хмыкнул. А я пыталась понять Цзэу-цзюня. Все эти годы нам часто не нужны были слова, дети Облаков и Ветра понимали друг друга с легкостью в ситуациях, когда требовался намек. Частенько при входе в золотые залы Башни ли, в гранитные залы Юдоли ли, я встречала его. Наклон головы, положение меча, блик солнца или светильника на рукаве или ножнах. Взгляд, поза – все это малая часть наших условных знаков. Все эти годы я понимала его с легкостью, едва только заметив. Те же знаки у меня были припасены в ответ, разве что в моем арсенале еще был и Ветер. Холодный порыв или теплый подсказывал изредка запаздывающему Лань Сичэню настроение в залах. Но теперь… здесь, когда на малых подмостках происходит третий акт пьесы нашего Верховного Заклинателя, я вынуждена была признать, что впервые за все эти долгие годы я не в силах понять его. Зная о том, сколько сил он прилагал, чтобы убедить всех нас, убедить самого себя, что со временем сердце Гуанъяо смягчится. Зная, сколько раз он повторял себе и всем нам о “трагической случайности”, которая привела к смерти моего отца. Зная, как он терзал себе сердце и душу, наблюдая за нашей с Гуанъяо взаимной ненавистью, такой густой и плотной, что этой энергией вполне себе можно было заклинать. Не в силах ни примирить нас, ни выбрать чью-либо сторону. Ведь как он ни пытался убедить самого себя, оставаясь наедине со своим отражением, он понимал, что все его усилия, вся его праведность, все его таланты и умения словно стираются о заостренные грани души Гуанъяо. Но с упорством, достойным ученика шифу Лань, он продолжал свой путь рядом с ним. Бок о бок. Мне неведомо, чего он ждал, что искал в глазах Гуанъяо: раскаяния ли, чтобы распахнуть ему свои объятия. Страха ли, чтобы унять его сердце. Радости ли, чтобы разделить ее с ним. Но он ждал, чего-то ведомого лишь одному ему. И вот теперь, здесь, на Луаньцзань, когда открываются все дела его подопечного, в миг, когда с нас сорваны все маски… его здесь нет. Сын Облаков, безукоризненный и сострадательный Цзэу-цзюнь… кого же ты защищаешь свою грудью? На чьей стороне сокровенным пологом опустятся твои узорчатые рукава? Кого же из нас ты отделишь от другого, видя в этом заступничестве свой долг? Я сжала пояс в ладонях, изо всех сил пыталась вернуть себе утраченное самообладание. “Прошу, господин Лань, не выбирайте! Отступите, отойдите прочь. Не становитесь щитом ни для кого из нас! О, Ветер! Молю тебя, донеси до него мою песнь сердца! Пусть он прислушается к ней!” – отчаянно молилась я, вглядываясь в безоблачный небосвод. Мир ответил мне молчанием. Найдя в себе силы, я взглянула на Су Шэ. – Он прежде объявил об этом? – процедила я сквозь зубы, не сводя пристального взгляда с врага. – Нет, госпожа Цзян. Он ловит настроение заклинателей, готовится использовать этот аргумент с наибольшей выгодой. А все были и без того увлечены, чтобы поинтересоваться отсутствием Верховного Заклинателя. – А ты с ним как оказался? – я радостно улыбнулась и помахала ладонью Су Шэ, когда заметила, что он снова начинает злиться. Глава Су, побагровевший в ответ, лишь сердито тряхнул рукавами и топнул ногой. – Сам вызвался. Глава Цзинь даже порадовался такой моей инициативе, – Цзинь Ли многозначительно посмотрел на меня. – Знал, что я приду, – я закивала, продолжая цедить слова. – А тут меня ждет такой подарочек. Что ж, спасибо тебе, стой тут. – Госпожа Цзян, что вы…. Я лишь упредительно вскинула ладонь, попятилась на несколько шагов назад и резко развернулась, взметнув полы одеяния. Нас с Су Шэ разделяло всего-то пять шагов. Замерев перед ним, я покачалась с пятки на носок, напевая себе под нос веселый мотив. Заклинатели вокруг нас затихли, приготовились слушать каждое слово, ожидая, когда мы с главой Су наконец-то наглядимся друг на друга вволю. Я покосилась в сторону Не Хуайсана и демонстративно покрутила между пальцев левой руки кончик моей брачной косы. В ответ мне донесся один долгий взмах веера и два резких – не упускающий ни одного чужого вдоха, ни взгляда глава Не вопрошал, чего же у меня есть из того, что я не знаю. И одновременно просил это продемонстрировать. Осторожно выпустив из руки косу, я шагнула навстречу Су Шэ и с самой ласковой улыбкой, что прежде я дарила только Гуанъяо, голосом насквозь лживо-вежливым поинтересовалась: – А скажите, глава Су, сегодня так много было сказано о персоне Верховного Заклинателя…. Так много, что я даже теряюсь в догадках. Почему в столь сложной ситуации, которая сложилась здесь, сейчас, он послал вас. Вместо того, чтобы явиться самому, как мудрому правителю, зная, что его подчиненные в смятении? Я закончила свою речь и согнула спину в издевательском поклоне. – А ведь действительно, – прервав короткую паузу, поддержал меня глава Яо. – Глава Су, где же сам Верховный Заклинатель? Ведь случись такое при Цзинь Гуаньшане, – глава Яо заозирался, потряс пальцем в воздухе, – он прибыл бы разбираться лично. – Верно глава Яо говорит! И обвинять он предпочёл бы самостоятельно! – поддержал заклинатель своего главу. Следом раздалось еще несколько голосов. Все они сходились в общем мнении: слишком уж серьезные были заявления, чтобы полагаться на слугу, пусть и такого приближенного, как Су Шэ. – Это что же, нас не уважают? Мало того, что нам бросили, как собакам кость, какую-то отмашку, виновата мол госпожа Цзян вместе с Вэй Усянем! – Поставить под сомнение честь всех Великих Кланов, и все через слугу?! Нет, так дела не делаются! Су Шэ, с чего бы нам тебя тут слушать? Дураки ли мы, что не видим, что нас за нос водят? Слушая недовольные голоса за спиной, я пристально изучала главу Су. Наша ненависть была иной природы – не такой темной и мрачной, как с его хозяином. Наша ненависть была смешана с презрением. Я считала его служкой, он меня – зарвавшейся женщиной, позабывшей свое место. В его глазах я была той, кому вдруг на пустом месте начали потакать все кланы. Все достоинства и поступки он воспринимал как должное, а не как что-то заслуживающее его внимания или одобрения В мире, который он жаждал помочь построить нашему Верховному Заклинателю, таким как я будет отведено особое место – вечное уединение в каменном мешке, один на один с пустотой. – Действительно, господа заклинатели, – я обернулась на голоса, – уж поверьте, мне о характере почившего Цзинь Гуаньшаня известно не меньше вас. Случись такое при его правлении, он бы стоял на вашем месте, Су Шэ. Хотя, – я обвела широким жестом, указала на мелькающие там и тут лица юношей из всех кланов, – такого бы при Цзинь Гуаньшане точно не случилось. – Верно госпожа Цзян говорит, – вдруг ко мне навстречу вышел один из заклинателей Не. Мое сердце радостно запело, едва я увидела перед собой своего дорогого Ли Фу. Он, прошедший со мной ужас последней встречи с отцом, исполняющий сотни приказов моего брата, и в этот раз спешил нам на помощь. Пока я разгадывала, его ли это было решение или воля Не Хуайсана, заклинатель договорил. И слова его звучали недобро: – Я согласен с собранием, с госпожой Цзян. Обвинять, глава Су, надо самому, – он застыл на полшага впереди меня, сложил руки на груди и расправил плечи. – Не глава ли Цзинь так радовался в те далекие дни, что может учиться у самого Не Минцзюэ силе и храбрости? Имя моего отца заставило нас всех умолкнуть. Я, ожидаемо судорожно выдохнула, и этот вздох отозвался сочувствием в сердцах заклинателей. – И что-то я, как верный и преданный Цинхэ Не заклинатель, не вижу в действиях главы Цзинь усвоенного им урока, – Ли Фу буквально впился взглядом в Су Шэ. Смотрел оценивающе, сурово, лишь в глазах мелькал азарт хищника, что наконец-то выследил свою добычу. Этот гон отобрал у него много сил, но это того стоило. – Прав господин Ли! Верно говорит! – воскликнул глава Яо. – Послушайте его все! Он вместе с господином Ни Вэйчжоу давно и широко прославился своей верностью Цинхэ Не! И без дела никогда не говорит! – А кто среди нас попусту болтает, а, глава Яо? Когда это было? – с усмешкой парировал Ли Фу, приглашая в дружескую перепалку. – Ваша правда! Все заклинатели из Цинхэ Не если уж и открывают рот, так по делу! – То-то и оно, глава Яо! Так где же Верховный Заклинатель? – продолжал давить Ли Фу на Су Шэ, демонстративно поведя плечами. Поменяв позу, он давал всем понять, что я под его защитой. А если он, мой старый товарищ и один из самых близких подчиненных позволяет себе такую откровенную позу, значит существует угроза. – Наши тревоги за будущее привели нас с главой Цзян сюда, – вмешалась я. – А в нашем племяннике в равной части Цзян и Цзинь! Верховный Заклинатель не только говорил о том, что учился у моего почившего отца! Он заявлял, что родственные узы он ценит превыше всего! Перед моим лицом! Каждый под этим Небом – великий и малый, разумный и глупый, слабый и сильный – знает о моей высшей ценности. – Верно говорит госпожа Цзян! Семья для нее превыше всего! – тут же отозвался У Ян, наш мастер меча Су Шэ яростно выругался, сверкнул глазами и, отвернувшись, нехотя бросил: – На главу Цзинь было совершено покушение. Он поэтому остался в Башне Золотого Карпа и отрядил на помощь вам меня. Едва договорив, он тут же преобразился, словно о чем-то вспомнил: на губах появилась гаденькая усмешка, а глаза загорелись от предвкушения. Повернувшись к Лань Цижэню, он выпалил на одном дыхании: – Глава Лань остался вместе с ним в Башне Золотого Карпа, шифу Лань. Лань Цижэнь в ответ не повел и бровью, лишь спокойно смотрел на него в ответ. Невозмутимым оставался и Второй Нефрит, оба они, если и были озадачены, то не выдали себя. Весь их вид говорил: “Мы не судим нашего главу.” Выдержав паузу, не получив необходимой ему реакции, Су Шэ занервничал. – Как все удачно складывается, – ввернул Вэй Усянь, приближаясь к нам с Ли Фу. – Похищение детей, тяжелый бой, трофеи госпожи Цзян, – он ткнул пальцем во все еще парящие в воздухе иероглифы и защитную сферу. – И следом покушение на его персону. Что, его состояние так тяжело, что даже головы поднять не может? – Покушение! Нет, ну надо же! Испокон веков такого не было среди заклинателей! – тут же сердито поддержал нас глава Яо. – Что за чушь? Кому это вообще нужно? – выпалил еще один. – А ты сам подумай. Что, мало кому на хвост наступил глава Цзинь? – Да иди ты! Нет, госпожа Цзян на такое бы не пошла! – заклинатель решительно разрубил воздух ладонью. – Да я не про госпожу Цзян тебе толкую, подойди ближе. Я улыбнулась разговору, что донес до меня Ветер. – Да, глава Су, кому? – с ядовитой ухмылкой поинтересовался Вэй Усянь. Он вздохнул и покрутил в руках Чэнцинь. Этот жест вызвал неоднозначную реакцию: вздохи страха сменялись возгласами предвкушения. Лань Цижэнь недовольно топнул ногой, Цзян Чэн смерил Вэй Усяня тяжелым взглядом. – Снова будете утверждать что я нанял людей, а Лань Чжань заплатил? – Да нет же, – со злым смешком парировала я и резко развернулась к собранию заклинателей, и объявила, – скорее всего у нападавших мог обнаружится платок с лотосом. Насладившись воцарившимся горобовым молчанием, испуганными, озадаченными лицами заклинателей, я резко развернулась: – Или вы вместе с Верховным Заклинателем придумали что-то новенькое? – Госпожа Цзян, – угрожающе рыкнул Су Шэ и демонстративно сжал в руке меч. Мои глаза радостно вспыхнули, на губах расцвела кровожадная улыбка. Поднялось волнение, лязгнула сталь мечей – это заклинатели Не и Цзян потянулись к саблям и мечам. Я медленно, вышла из-за спины Ли Фу: – Неужто достучался до вас, господин Ли? Что, в кои-то веки нашлись силы решить все так, как полагается? Не Верховный Заклинатель, так вы чему-то научились у моего отца? Давайте, Су Шэ, я всегда готова к сражению! Ну что? Решитесь? Я встала в стойку, в одной руке я сжала ножны и медленно, глядя в глаза Су Шэ, начала обнажать меч, неспешно, наслаждаясь каждым мигом царящего вокруг нас смятения. Слух о том, что у подражателей, здесь, на Луаньцзань, оказался платок с пионом, осторожно подкинул охочим до разговоров заклинателям именно Ли Фу. Они с Ни Вэйчжоу сменяли друг друга, выполняя задания Не Хуайсана. – Платок с лотосом, что-то знакомое, я уже слышал о таком, – послышался задумчивый голос за спиной. – Да, что-то было такое, вспомнить бы, – заклинатель взволнованно щелкал пальцами, пытаясь помочь себе. Я телом чувствовала, что Не Хуайсан доволен, предвкушала миг, когда он вступит в разговор сам. – Я помогу вам, господа заклинатели, – бросила я через плечо, не отрывая взгляда от Су Шэ. – Вторая кампания против Луаньцзань. Я и глава Цзян преследовали подражателей, что нарушали покой Юньмэн Цзян. Наш путь привел нас сюда. Мы уничтожили всех до одного, после чего обследовали тела. За воротом у одного оказался бело-золотой платок, где драгоценный пион был обагрен кровью. Поэтому-то я и спросила – не лотосовый ли платок был у тех, кто покусился на нашего Верховного Заклинателя? – Госпожа Цзян!!! – вскричал Су Шэ. – Что, глава Су? Где же он? Вы недавно опрометчиво заявили: считайте, мол, что вы тут и есть Верховный Заклинатель. Так спрошу же у него через вас, – ваше самочувствие так тяжело, что вы неспособны поднять головы, глава Цзинь? Тогда не смейте ни духом, ни помыслом даже называть себя учеником моего отца! Не смейте сетовать на то, что корысть и злоба госпожи Цзян лишила вас племянника! Голос пронесся по горе ледяным Ветром, и Луаньцзань тут же отозвалась недовольным рокотом. И тут же раздались воинственные кличи заклинателей Не – они приветствовали ярость своей старшей госпожи клана. – Перед кем приходится оправдываться: обезумевшая баба с головорезами и… Су Шэ оборвал себя на полуслове, когда встретился глазами с Цао Гуем. Мои бойцы покорно замерли поодаль, ожидая возможности вступить в спор, внести свою лепту в общее обсуждение. Цао Гуй и Су Шэ схлестнулись взглядами. Второй в ответ пренебрежительно скривился: еще бы, один слуга смотрел на другого бывшего слугу, втайне, в самой глубине души ему завидуя. У моего десятка получилось освободиться, вздохнуть полной грудью, сесть за стол и свободно петь и смеяться. Все десятеро, что прежде склонялись перед Гуанъяо, по его воле обагряли свои руки кровью. Цзинь Ли, также молчавший до поры, прокашлялся, привлекая к себе внимание: – Так вот, господа заклинатели! О второй кампании против Луаньцзань. На построении перед первым штурмом каждому из нас выдали по компасу, что должен был помочь при ориентировании на местности, – продолжил объяснение Цзинь Ли. – Должен? Не помог? – ввернул Вэй Усянь. По лицу Цзинь Ли промелькнул страх, он поежился словно от холода и опустил взгляд, набираясь решимости продолжать дальше. Цао Гуй, выйдя победителем из своей дуэли тут же плеснул масла в огонь: – Были головорезы, а стали приличными людьми. Благодаря госпоже Цзян вину свою искупили. “Вину? Какую же вину?” “Да было что, сейчас узнаем.” “Тихо!” – тут же поднялся шепот. Оба моих бойца поклонились в мою сторону. – Вину, говорите? – с презрением бросил Су Шэ, расправляя складки рукава. – И какая же вина была за вами? – А то вы не знаете, глава Су, – яростно выплюнул Лан, дернув головой. Су Шэ в ответ поджал губы: – Не знаю. Я честно и верно служу Верховному Заклинателю, а перед кем на брюхе разные черви ползают, меня не касается. Цао Гуй недобро усмехнулся, от чего его выражение лица со шрамом стало опасным. – Какая короткая у вас все же память, глава Су. Даром свой рис едите на службе? Забыли разве, – Цао скрестил руки на груди, покачался с пятки на носок, – как вместе дела делали? Повисшую паузу нарушил Цзинь Ли: – Я… хочу сказать… – начал было он и тут же осекся, резко повернулся в сторону Вэй Усяня. – Те компасы были неисправны. Они были сделаны на основе тех, что мы с отрядом нашли на Луаньцзань после вашей смерти и пленения госпожи Цзян. – Ну кто бы сомневался, – немедленно отозвался Вэй Усянь. – Компас обнаружения нечисти? – Да. Это были ранние образцы, так их называл командующий Цзинь Гуанъяо, когда на построении вручал мне, как десятнику, мой компас. Я тогда удивился еще, что, мол, за образцы, но когда уж задавать вопросы было! А в деле увидел, понял. Они должны были по задумке указывать нам путь, а получалось так, что лишь привлекали к нам подражателей. – У вас тоже? – воскликнула я. – Да, госпожа Цзян, и у нас тоже. У всей сотни такие были. Если бы не вы да Ханьгуан-цзюнь, полегли бы мы все. – Компасы приманивали заклинателей, а также были артефактами, на которых держалось заклинание, обращающее духовную силу заклинателя против него самого, – отозвался Лань Ванзци. – После первого же штурма… – Едва в огне все не погорели, – услышала я бормотание Цао Гуя и тут же резко его одернула: – Цао! Недопустимо было прерывать Второго Нефрита. – Виноват! – отозвался он и затих. Лань Ванзци невозмутимо продолжил: – После первого же штурма, когда мы вынуждены были отступить, я и сотник Фэн отправились на вылазку для нейтрализации этого заклятья. Я рассеянно кивнула словам Лань Ванзци и посмотрела на Цзинь Ли. – А что до моего голоса – и мои бойцы в том мне свидетели – на компас, что нам выдали, были наложены следящие заклятья. В бою я, конечно же, и призывала Ветер, и пела Песни войны, – мой голос дрогнул, я прикрыла глаза. Не могла сдержаться от той боли, что расцвела ядовитым цветком в груди. – Следящее заклятье вобрало ваш голос… госпожа Цзян, а куда вы после отдали компас? – вопрос Лань Цижэня был всего лишь поводом для того, что он и так уже понял. – После каждой вылазки я сдавала артефакт второму командующему Цзинь, нынешнему Верховному Заклинателю. Не слушая гудения толпы, я обернулась на Цзинь Ли, решительно шагнула к заклинателю, положила ладонь на его плечо, не обращая внимания на волнения вокруг. Цзинь Ли вздрогнул от моего прикосновения, опустил взгляд: – Знаю, что вы с Цзинь Мином думали. Верно думали, что я предатель, да? – Да, – без обиняков ответила я. – Но ты нам хотя бы не мешал спасти из лап Гуанъяо всех, кто должен быть верен истинному пиону. – От того и не мешал, госпожа Цзян, – Цзинь Ли поднял на меня взгляд, его исхудавшая ладонь сильнее вцепилась в ножны меча. – У вас своя часть приказа была, у меня своя. Я ж дурачком прикинулся, да много ума и не требовалось. Я после того, как вы свой десяток увели из Башни, сразу смекнул, что происходит. А там и Цзинь Гуаньшань меня на разговор вызвал. Убедить нынешнего главу Цзинь было легко – ведь у меня семья, дочь. – Сыграл на опережение, – нервно хохотнула я. Цзинь Ли покивал: – Да, а оно только на руку всем оказалось. Когда стало понятно, что заразу эту не сбросить уже так просто, я быстренько на его сторону перешёл. Семья, мол, дочь. Страшно. А вы, Цзинь Гуанъяо, такой могучий, такой сильный, возьмите к себе, служить. Я улыбнулась уже теплее. Цзинь Ли тоже растянул губы в улыбке. Оказывается, не я одна знала, как управлять сияющим пионом через его жадность – их фамильную черту. – И как, принял тебя без разговоров? Заклинатель покачал головой, словно в раздумье, подбирая слова: – Не совсем так. Но тут уже я пел с голоса Цзинь Гуаньшаня, он мне подсказал, что и как говорить. – Прости, – я похлопала его по плечу. – Да чего уж там. – Погоди, а что сейчас твоя дочь? Жена? Разве тебе не страшно? – Дочь замуж вышла, в родню Яо, – он мотнул головой в сторону заклинателей. – Супруга ушла к предкам. Так что теперь мне бояться лишь за свою шкуру надо. А за нее больше не страшно, госпожа Цзян. Вы – воин, дочь воина. Понимаете же, что я хочу сделать, верно? – Понимаю, – прошелестел осенним ветром мой голос в ответ. – Не могу тебе отказать в этом. Но знай, легко он тебе умереть не даст, – мой голос задрожал, на глазах выступили слезы. Тень такой же пелены застилала глаза заклинателя передо мной. Верность, преданность – до конца. Ценой самого себя, своей души. – Я постараюсь подарить тебе смерть, – пообещала я. – Встану против тебя, когда он кинет тебя в бой. Цзинь Ли покачал головой из стороны в сторону: – Много чести мне пасть от “Рассекающего Ветер”, госпожа Цзян. – Что ты несёшь? – тут же вскинулась я. Цзинь Ли лишь улыбнулся моей ярости. – Правду, – отозвался он, решительным движением скинул мою ладонь со своего плеча. А толпа тем временем вокруг нас гудела: “Дела? Что за дела?” “О, нет! Только не говорите что зла на цветах Цзинь больше, чем их золота!” “А ты как думаешь? Просто так, по-твоему, почивший Цзинь Гуаньшань вокруг своего внука все Великие кланы связал?” “Да иди ты!” “Вот, то-то и оно!” “Это что же получается, в той войне ему жизни доверили, а он!” – пронеслось и опало за нашими спинами. – А мы вот прошлого своего не стыдимся, – гордо вскинул голову Лан Ван. – Сотник Фэн нас научил: “На кривых корнях и дерево стоит крепче”. Все признали мудрость этого выражения, даже молчащий Лань Цижэнь, казалось, задумался над этими словами, важно поглаживая свою бороду. – Мудрость Фэн жила и будет жить, – пояснила я собранию и снова повернулась к Цзинь Ли: – Подумай еще раз. Но он лишь покачал головой. Я прикрыла глаза, сжала кулаки и отошла на шаг. Еще один. Прежде чем вернуться в самую гущу событий, я нашла в себе силы поклониться тому, кого считала врагом, а все эти годы он мне был другом. Цзинь Ли кланялся в ответ, мы действовали синхронно, так, будто бы сотню раз на дню только и делали, что раскланивались друг перед другом. Я развернулась и, не говоря больше ни слова, кинулась ко все еще парящему в воздухе заклятью. Вэй Усянь тут же оказался рядом со мной, встал плечом к плечу. Мы оба на миг замерли, изучая темную вязь перед собой. Гул голосов за спиной смешался, я почти не различала слов. – Прости, – выдохнула я. – Я так заботилась о нашей безопасности… я не ожидала, что они додумаются до очередной войны. – Это не твоя вина, А-Чжи, – тут же отозвался брат, кончиком пальцев трогая чжуаньшу. – Чужой путь не примеришь, как ни пытайся. – Они убирали первую волну подражателей. Дорожки с Сюэ Яном разошлись, вот и решили сыграть на опережение, пока ценный свидетель петь не начал. – Едва бы ему поверили, хотя… не вини себя, А-Чжи. Это все на моей совести, – он ослепительно мне улыбнулся и тут же повысил голос, обращаясь к толпе: – Компас, собирающий души всех убитых, разложили на заклятие, – он указал Чэнцинь на середину. – Души? – послышался робкий вопрос. – Здесь только подражатели, – отозвалась я. – Когда мы отбивали первую волну атаки, я обратила внимание, как выданный нам компас поглощал все души убитых. По собранию тут же пронесся возмущенный ропот: – Бесстыдники! И они, они говорили, что Старейшина Илина и госпожа Цзян творят вместе непотребства! Оскорбляют небеса! – И они все зде-е-есь, – протянул Вэй Усянь, обеими ладонями прикасаясь к стене из иероглифов. Отвернувшись, он прикрыл глаза, его веки задрожали. – Что происходит? – Что значит “они все еще здесь?” Послышались испуганные голоса. Кто-то даже заозирался в поисках призраков. Я пристально вглядывалась в лицо Вэй Усяня, когда за моей спиной вспыхнула очередная перепалка. Я даже не стала одергивать своего первого заместителя, быстро обернувшись в его сторону, кивнула и снова повернулась к брату. Вэй Усянь покосился на меня и замер в задумчивости. Су Шэ наблюдал за нами с плохо скрываемым презрением и только открыл было для очередной гадости рот, как раздался голос моего первого заместителя: – Что, глава Су? Забыли? Забыли, как мы с вами помогали убирать недовольных господином Цзинь Гуанъяо? – Цао Гуй покатал это имя на языке, слово конфету, а после выплюнул прямо под ноги свите, едва только почувствовал яд. “И не стыдно им! На кого напраслину возводили?!” “Да, кто еще морали-то учить будет кроме шл...” “Тише! Лань Цижэнь смотрит!” – снова зашептались заклинатели за нашими спинами. – Ч-что? – взволнованно воскликнул Не Хуайсан, расталкивая всех и приближаясь к нам. – Как убирать? – он наивно распахнул глаза и спрятался за веером. Я едва не рассмеялась, когда услышала, что мой Яцзы наконец-то вступил в разговор. Цао Гуй повернулся к нему с кривой усмешкой, резко провел большим пальцем по горлу и звонко цокнул языком. Свое место он знал прекрасно, оттого-то перевоплощения главы Не его не трогали. Я знала, в глубине души он даже посмеивался над Гуанъяо, который верил всем этим ужимкам и причитаниям. Все вздрогнули от жеста моего заместителя, но больше всех старался Не Хуайсан. Я внимательно следила за ним, понимая, что без нужды он бы вмешиваться не стал. – См-м-мерть? М-м-ой б.-брат? – взволнованно пролепетал Не Хуайсан. Цао Гуй и Лан Ван переглянулись между собой и сочувственно вздохнули. – Как же? Разве он может причинить кому-то зло? Он же… Он! – Не Хуайсан запнулся в поисках нужного слова, его взгляд заметался по нашим лицам в поисках ответа. Он тут же бросился ко мне: – Сестра, сестричка! Я знаю, между вами были разногласия. У вас у обоих сложные характеры, – Не Хуайсан покачал головой, как ребенок, пожевал губами. – Но разве же все так мрачно? Разве же может дагэ так поступить с нами? Со всеми нами? – он уставился на меня самыми чистыми, невинными глазами. Словно ребенок, впервые столкнувшись с несправедливостью, когда ребята постарше отобрали у него игрушку, спрашивал мать, почему же так происходит? Он вцепился в мои запястья, его взгляд метался по моему лицу в поисках ответа. Что я могла ответить? Лишь прижать его к своей груди под ироничный шепот заклинателей Су и Цзинь. Покачав его в объятиях, я осторожно отстранила его от себя, назидательно, словно маленькому ребенку, проговорила: – Не Хуайсан, ты должен понимать, что все очень непросто. – Сестра, сестричка! Это же недоразумение! Давай поможем нашему дагэ очистить свою душу! – запричитал, захныкал Не Хуайсан, потянул меня за рукав. “Очистить душу, о чем он?” – промелькнуло в моей голове. Змей предчувствия заворочался в груди, но прежде чем я успела что-то ответить, я услышала шаги Вэй Усяня. Мой брат встал по диагонали от нас двоих и спокойно, молча взирал на эту сцену. Не Хуайсан быстро покосился в его сторону и снова запричитал: – Сестра! Сестричка! Давай спасем нашего дагэ! – Обязательно, Не Хуайсан, – неопределенно ответила я. Братец упал мне на грудь, и я успела заметить, как он посмотрел на Вэй Усяня. Моего А-Сяня уже не веселило это представление, оно начинало его злить. Только злость его была вызвана будто бы чем-то другим, чем ревность одного брата к другому. Все словно было темнее и глубже. Я поглаживала Не Хуайсана по голове и шептала слова утешения. Когда наши взгляды пересеклись я поняла, чего хочет Не Хуайсан. Чем больше грязи вылезет наружу – тем нам будет легче склонить кланы на свою сторону или убедить до поры придерживаться нейтралитета. Как раньше сеял семена сомнения Гуанъяо голосом Су Шэ, что убеждал нас в его преданности, праведности и чистоте, в ту же лунку сеял семена мой А-Сан. Война уже на пороге, но мы все еще в силах отсрочить неизбежное. И сейчас он так убедительно разыгрывал брошенного в лесу одинокого, маленького волчонка, что сердца многих дрогнули. Словно набравшись у меня сил, Не Хуайсан оторвался от моей груди и снова обратился к моим людям: – Вы, вы, видно, ошиблись, доблестные бойцы! И что-то перепутали! Все это недоразумения! Цзян Чэн, наблюдая всю эту картину, лишь тяжело вздохнул. Заклинатели Лань взирали на главу Не со всем состраданием, младшие кланы пытались приободрить его поддерживающими возгласами. – Я понимаю вас, глава Не. Не можете себе представить, – в голосе Цао Гуя сквозила настоящая скорбь. Лан опустил руку на его плечо, сжал ладонь. Мой заместитель посмотрел на меня взглядом, полным решимости: – Сотник Фэн нас научил: когда перед тобой творится несправедливость, а ты в силах ее остановить, то действовать надо немедля. – О чем вы говорите, заместитель сотника Фэн? – строго поинтересовался Лань Цижэнь, сжав бороду в своем кулаке. – Прошу прощения у праведного Наставника клана Лань и всех остальных заклинателей что здесь собрались, ибо дело это гнилое. Лань Цижэнь в ответ отрывисто кивнул, обозначил уверенность в своих силах. – Я и Лан Ван понимаем вас, глава Не, оттого, что господин Цзинь Гуанъяо, наш Верховный Заклинатель, Ляфэнь-цзюнь, – голос Цао слегка дрогнул на этом титуле, – является нашим с Лан Ваном единокровным братом. У нас один отец – Цзинь Гуаньшань. И снова на Гору Мертвецов опустилась тишина. В этот раз ненадолго – заклинатели тут же прервали её, не в силах поверить сказанному. Лань Цижэнь гневно сдвинул брови, глядя на камень перед собой. Су Шэ, казалось, до крови прикусил язык. Лань Ванцзи устало вздохнул и покачал головой. Вэй Усянь скорчил одну из своих рожиц и хохотнул. – К-как? – первым нашелся Не Хуайсан. – Что, Су Шэ, все еще не припоминаете? Ночь перед маршем во время кампании против подражателей? Покои господина Цзинь, – растягивая слова, проговорил Цао. – Обсуждение грядущего похода… компасы, вбирающие души? Ровным счетом десять? Вспоминаете, глава Су? – издевательским тоном поинтересовался Цао Гуй. – Не имею понятия, о чем вы говорите! Что, госпожа Цзян вам заплатила, чтобы вы здесь клеветали на меня и мое имя? Взять его! Ну же! – приказал Су Шэ заклинателям за спиной.Те было сделали шаг, но остановились, едва мой заместитель снова открыл рот: – У тебя, Су Шэ, правая нога больная, припадаешь при ходьбе, время от времени. Оттого-то сам на мече и не летаешь, вечно тебя волоком по воздуху, да? Это тебе клинок Вэнь оставил, так? – издевательски-спокойно продолжал Цао. – Это не доказательство, пес! – Су Шэ указал на него дрожащим пальцем. – Это все можно было подслушать, подсмотреть… – И характер твоего шрама тоже подсмотреть? У меня мать до того, как Цзинь Гуаньшань ее… облагодетельствовал, лекаркай была. Я такие вещи на глаз определяю, и как увижу, уж больше не забуду. Так что, Су Шэ, помнишь тот разговор? – А… а что там был за… за разговор? – путаясь в подоле и спотыкаясь, взволнованно залепетал Не Хуайсан, выдвигаясь вперёд. – О грядущей кампании говорили, о госпоже Цзян в частности. О том, что неплохо было бы ее убрать. Да, в том самом смысле. Это если получится, – Цао жестко усмехнулся. – А нет, так бесчестить, на место ей указать. Зарвалась, мол, госпожа Цзян, руки тянет, куда ей не следует. Мой заместитель померил шагами площадку, наслаждаясь эффектом от своих слов, вслушиваясь в волнение толпы, искренне радуясь перекошенным от страха лицам заклинателей, наших и чужих. Яростью, что все ярче проступала в чертах Вэй Усяня… Вэй Усянь тут же оказался рядом со мной, потянул меня за рукав: – Пусть сами разбираются, идем пока, займёмся делом! Я кивнула и поспешила следом за ним. Мы замерли у мигающего черным заклинания. – Здесь, всё еще здесь! – бормотал мой брат, снова приложив ладони к письменам. Лань Ванзци, замерший неподалеку изящной статуей, покосился на нас, я отрицательно покачала головой. Бросив пристальный взгляд на Не Хуайсана, я убедилась, что он сейчас будет разыгрывать свою часть партии, нашла взглядом А-Чэна – он уже направлялся к нам с Вэй Усянем. На его лице застыла решимость. А Цао Гуй тем временем продолжал свою обличительную речь. – Тогда господин Цзинь Гуанъяо был зло-ой, прямо как Яньло. Не ожидал, что его в пекло почивший Верховный Заклинатель командовать отправит. Вот и собрал нас, помнишь, Су Шэ? Наша задача с братьями была простая. А вот тебе он поручил дело потоньше. Кто вместе с подражателями по всей Луаньцзань и окрестностям раскинул заклинания, обращающие духовную силу против самого заклинателя, а? Кто пожар устроил, да так, что пламя на нас пошло, а? Цао Гуй и Су Шэ вступили в поединок взглядами. Недолгий, ведь глава Су тут же открыл рот и выплюнул: – Доказательства! Но от Су Шэ все отмахнулись, как от назойливой мухи, ведь все внимание к себе привлёк глава Не. Он суетливо шагнул вперед, оказался разом под прицелом десятка взглядов, поежился, словно ему это было не по душе. Но желание узнать правду пересилило в нём всякий страх. Прищурившись, глава Не осторожно спросил, выглядывая из-за расписной ткани: – Братьями? – Так точно, глава Не. Все десять, если вы не поняли, вместе с нынешним Верховным Заклинателем от одного корня растем. – Подождите, – упредительно вскинул ладонь Лань Цижэнь, – господин Цзинь Гуанъяо собрал вас для чего? – Я был среди остальных ближе всех к нему. Поверенный, много чего знал. Тебе, Су Шэ, помнишь, что приказал? – А что о себе не говоришь, а, псина? – Су Шэ презрительно скривился. – И о себе скажу, – наклонил голову Цао Гуй, – ты не бойся, у меня слов на всех хватит. И не лезь, пока люди говорят! – Цао! Смирно! – тут же одернула его я, гневно нахмурившись. – Виноват! – гаркнул Цао, поклонился в мою сторону. – Разрешите продолжать, сотник Фэн? – Вольно, – кивнула я. – Вот это дисциплина! – восторженно выдохнули несколько голосов. Наши взгляды с Цзян Чэном снова встретились, мне показалось, что еще миг, и он перейдёт на бег. Словно между нами не каких-то десять шагов, а целая вечность. Словно нас разделяет стена из сотни миров. – Тяньчжи, стой! – прочла я по его губам. Я лишь ответила грустным долгим взглядом и снова повернулась к Вэй Усяню. Есть то, что должны сделать только мы. Я видела, что мой брат применяет “Сострадание”, третью, изобретенную нами форму, которая не требует ни начертания, ни произнесения вслух. Он судорожно дышал, слезы текли из-под закрытых век, на лице выступили все сосуды разом. Еще миг – и он свалится без сил. Я тут же скользнула ему за спину, заткнув меч за пояс, откинула назад локоны и с усмешкой успела подумать, что у заклинателей сегодня, должно быть, закончилось все удивление. Я тихонько запела “Песнь Скорби”, ту самую, которой я давным-давно провожала погибших родичей. Пела, задыхаясь от боли, лежа в траве на безымянном поле, после того, как я и А-Чэн с А-Сянем унесли ноги из захваченной Пристани Лотоса. Голубоватые волны сплетались с черными письменами, мой тихий голос приглушал все искажения заклинания. Энергия заструилась по моим ладоням, изумрудные и черные оттенки вливались в его тело, даря ему гармонию и силу. Я погружалась в заклинание вместе с ним, на ходу выправляла все недочеты, рискуя, но все же будучи в себе уверенной.       Мы вместе видели их, всех тех, кто в той войне встал на чужую сторону. Мы с Вэй Усянем парили в невесомости, а напротив нас застыли они. Старейшина Илина и его Правая Рука взирали, скованные заклятьем тени. Фигуры в черном, на лицах уродливые маски не то дракона, не то еще какой ползучей мерзости. Вокруг не было ни неба, ни земли – лишь сплошная чернота, разгоняемая пламенем, что исходило из моей груди. Ян воительницы пламенела во мне в этот миг, освещая нам путь. Освещая тех, кто застрял в чужом заклятье, между жизнью и смертью. Освещая тех, кто застыл перед нами полукругом, лишь позой выдавая все мучения, которым они подверглись после смерти. Я была бы и рада завопить, мол, поделом вам, но “Сострадание” давало о себе знать. Их боль обрушилась на нас, как водопад. Огонь оживил те нити. Я искала среди теней лица тех, чьи жизни я забрала в бою. Тех, кто пал от мечей моего десятка. Я искала намеки, вспоминая, как пожар бушевал вокруг защитной полусферы, как падающие с грохотом, горящие деревья погребали под собой еще живых темных заклинателей. Особенно ярко я вспомнила того, кто горящей рукой, придавленный к земле моим Ветром, все еще пытался призвать себе на помощь тьму. Огонь… Вэй Усянь осторожно освободил руку из моей ладони, шагнул ближе к ним. Едва он прикоснулся к теням, они тут же вспыхнули, закорчились в своих путах. Он решительно сорвал одну из масок: заклинатель, что вопил в немом крике, тут же показал нам свое увечье. – У него нет языка, – сухо сообщил мне мой брат, а его призрачный облик задрожал. Глаза пылали рубинами во тьме. – Чтобы не мог свидетельствовать ни от “Расспроса”, ни на одном из посмертных судов, – тут же отозвалась я. Мой голос разгонял плотную тьму, а фигура сверкала алым, изумрудным и голубым. Вэй Усянь положил обе ладони на виски кричащего заклинателя, дернул его голову на себя. Бедолага повиновался и теперь смотрел ему прямо в лицо, безмолвно кричал. Я вгляделась в круглые от ужаса глаза, в открытый в страшном вопле рот, что давно деформировал лицо. Челюсть отвисла вниз, ушла вбок, язык лежал на черных зубах сухой тряпкой. Темно-серая, растрескавшаяся кожа лица, черные вены под ней. И глаза, белесые глаза. Мертвые глаза. Вэй Усянь приложил свой лоб ко лбу духа. На миг он стоял так и через вдох отступил назад. – Все так, отрезали еще при жизни. Я двинулась вперед, замечая, как расступается, все дальше уползает тьма. Моя поступь зазвенела теплым весенним ветерком, порывы Ветра коснулись каждой из страдающих перед нами душ. Их было десять. – Давно он приносит в жертву людей? – поинтересовался Вэй Усянь. Помедлив, он яростно махнул ладонью – маски тут же слетели с лиц остальных. – Начал после смерти Не Минцзюэ, – предположила я. – В сетях, что были на Луаньцзань я тоже чувствовала отнятые жизни. – Там были отпечатки душ, я их развеял и упокоил. – Я тоже. Я видела то, что видит он. Чувствовала сейчас то, что чувствовал он. А Вэй Усянь видел их глазами ту войну… Так мы и застыли перед искалеченными тенями, потерявшими всякую надежду на память своих потомков. На благовония и дары. На памятные таблички. Да что уж там, на само перерождение. Не сговариваясь, мы с братом сжали ладони друг друга. – Вечный Покой! – хором воскликнули мы. Души тут же отозвались на наш голос, повернулись к нам, чувствуя, как ослабло страдание, как отступила боль, что терзала их вечность за вечностью. Им казалось, что кальпа сменяла кальпу, мир умирал, освобождался и снова возрождался. Проходили века, являлись цари и будды, освобождались ады, а они, эти тени, все так же парили в пустоте и безвременье. Вычеркнутые из всех книг, из всех списков живых и мертвых. Тело должно быть неприкосновенным, нетронутым, чтобы душа могла предстать в загробном мире перед всеми полагающимися ей судами, прежде чем отведать супа Забвения старухи Мэнпо и войти в новый цикл рождения. Любая потеря части тела отразится на посмертной судьбе души. Их лишили языка, лишили возможности отвечать за себя в каждом из Десяти судов.*** Хоть и деяния каждого были расписаны на множестве свитков. Я не ужасалась мерзости Гуанъяо и его приспешников, не думала о Сюэ Яне, что с улыбкой калечил своих же слуг. Все мое естество откликалось на боль стоящих передо мной теней. Мы с Вэй Усянем одновременно подняли другие руки, два рукава роскошных одеяний метнулись во тьме. Из ладоней заструилась энергия, темная Ци смешивалась со светлой, образуя прекрасный шар, который преломлял наши потоки, как стекло преломляет солнечные лучи. Тьма и Свет сливались, обнимали друг друга в этом единстве, касались груди, сердца каждой потерянной души. Они не возродятся, они уйдут, будто их и не было на свете. Забвение – это то, что мы можем им дать. Но больше никто из них не будет втянут в чужую игру. Я чувствовала, как слезы текут по лицу, чувствовала, как безмолвно рыдают наши тела. Сквозь пелену заклятья доносился далекий, очень далекий шум того мира, что мы оставили позади. Они уходили. Их облики стирались медленно, словно нехотя. Забвение звучало их приговором и их освобождением. Так мы и стояли, погруженные друг в друга, не замечая ничего вокруг. А за нашими спинами началась буря.