Мудрость обнимающая лотос

      Чэньцин пела – мелодия ее поплыла по округе, и в этом звуке утонул сам мир. Ее мощное звучание погребало под собой звуки струн циня, воинственные крики и звон сабель заклинателей Не. Сам мир вокруг остановился: гора, ущелье, камни небо и земля словно отражали это заклинание от себя, усиливая его с каждым разом в сотню, в тысячу раз. Мир замер в послушании перед явленной ему мощью – темная сила медленно струилась с вершины. Покорная тьма гудела и скрежетала, пела и выла хором мертвецов, чьи смутные силуэты то и дело проступали в этом тумане. Тьма облеклась в полупрозрачные человеческие фигуры, угрожающе нависшие с вершины над покорно замершим мрачным воинством. Как волны в реке, эти призрачные фигуры возвращались в темную гладь лишь для того, чтобы вновь соткаться из темного, плотного марева. Сила, красота и приказ звучали в этом заклятье, что я узнала с первых нот. “Песня Илина” – мелодия, повествующая всем, кто слышал ее, об истинной сути наших намерений. Волшебные, преисполненные темной, страшной красоты звуки уничтожали все иллюзии, словно адское пламя очищает души грешников. Заклинатели кинулись сюда в поиске врага, горящие желанием отомстить за нанесенное оскорбление – что ж, пришло время для всех кланов узнать, кто их истинный враг. Я видела, как складывается послушная тьма в заклинания. Я слышала, как с тихим хлопком рвутся сети, обнимающие горы. Я чувствовала как яд, которым были пропитаны воздух и почва, нехотя, но все же растворялся от этих звуков. Я огляделась, чувствуя, как дурнота отступает. Призрачный Генерал, повернувшись к вершине, застыл в поклоне. Он опустился на правое колено, накрыл правой ладонью кулак левой руки и низко опустил голову в приветствии своего господина. Марионетки и чудовища вокруг нас застыли – как по команде они задрали головы, в их мертвых зрачках отражался медленно ползущий на них темный туман. Они смотрели на свою скорую смерть и были не в силах ей сопротивляться. Я нащупала на поясе колокольчик Цзян и крепко сжала в ладони – для его песни скоро придет время. – Господин! – взревел далаолагуй подо мной, поднялся на дыбы, скидывая с себя чужое заклинание. Его радость передалась и мне – и вот уже мы оба, два дитя Тьмы ликуем, освобожденные от чужого влияния. Наши сердца бились в унисон, а сила что течет в нашей крови обжигала изнутри. Я ласково потрепала его по голове и мягко ткнула каблуками в бока, направив его вперед. Мы пробирались сквозь толпу нечисти словно через бамбуковый лес, внимали, вбирали эту призванную Вэй Усянем силу в себя. Моя душа не могла не отозваться на этот призыв. Натянув поводья, я выпрямилась в полный рост и запела. Голос звучал поначалу глухо, гортанно. Далаолагуй ступал медленно, осторожно, словно не хотел помешать моей песне. Он нес меня через завороженную толпу нечисти прямиком к Призрачному Генералу. А я пела, мой гуфэн волна за волной стремился к тем, кто дерзнул использовать цинь и пение в своих мерзких целях. Я искала подражателей нашим искусствам, явившимся сюда для исполнения приказа. Тьма вокруг становилась все гуще, туман плотной завесой скрывал нашу часть ущелья от всего мира. В наползающей с вершины темноте я видела красноватые блики заклинаний. Мы почувствовали друг друга. Я подняла голову к вершине, увидела, как расступилась перед ним призванная и покорная Тьма. Мы смотрели друг другу в глаза: он не отнимая от губ флейты, я не прекращая петь, облекать в слова “Песнь Илина”. В этих звуках было все: горечь нашего прощания, тоска и скорбь по случившемуся в Безночном Городе. Тоска по шицзе, что приняла на себя удар меча. Песня взлетела вверх, а для нас с ним существовали лишь мы. Чэнцинь скорбела о моем пленении, о моем заточении. Я видела, как в его глазах танцует пламя. Расстояние не было для нас помехой. Я знала, что он видел свое отражение в моих глазах. Связанные, проклятые, благословенные – все это слова – пустой звук, не отражающий истины. Гуфэн вторил флейте, не перебивал ее мелодию, не стремился утешить. Гуфэн повествовал об ужасе поражения, о тонкой игре в партии жизни и смерти на разлинованной доске. Гуфэн последней из клана Ветра не нес утешения никому из тех, кто слышал его в этот миг. Это было мое признание всему миру, признание, что я так долго искала и жаждала, и чем громче я пела, тем легче становилось у меня в груди. Каждый пел о своем, но получалось, что об общем. Горечь долгих шестнадцати лет тоски. Страх вернуться и страх не вернуться. Флейта повествовала о Пустошах Скорби, мой голос – о долгой, беспросветной тоске ожидания, о той границе где ложь перетекает в хитрость и снова обращается ложью. Пели мы славу и двум своим родственным душам, выражая свое особое, темное восхищение их стойкости и решимости. Пели мы и о Призрачном Генерале, кто волей-неволей, но исполнял свой долг, будучи в заточении, брал на себя часть внимания нашего врага, позволяя мне и Цзян Чэну переводить дух. Я видела моего Господина, объятого вихрями энергии, и не успела даже удивиться тому, что его одеяния вдруг стали красны как кровь. Не успела удивиться я и тому, как рядом с ним возникла вторая фигура в ярко-алом. Они оба стояли на вершине Луаньцазнь, являя себя всему миру заклинателей. С какой стороны ни взгляни на гору, их фигуры просматривались хорошо, стояли плечом к плечу, призрачный ветер трепал их волосы и полы одеяний. Вэй Усянь и Лань Ванцзи взирали на заклинателей со своей высоты, и казалось, что их взгляды проникали в души каждого из нас. В алых праздничных одеяниях они стояли среди пожухлой травы и безжизненного камня, но были в этом явлении так гармоничны и совершенны, что у меня захватило дух. Молчание мира раскололось как нефрит – близились последние аккорды мелодии, последние мои слова, и Тьма добралась до уродливых творений у подножия горы. Словно волна во время прилива, тьма поглотила нас всех с головой, обняла, растворила на короткий миг. Сквозь плотную завесу я слышала обрывки слов, крики заклинателей, что посчитали эту волну очередной атакой. А следом гасли их заклинания. Тьма, как мудрая мать забирает у ребенка из рук еще не зажженный фейерверк, мягко, без вреда для них отнимала возможность использовать духовную силу. Эти восклицания совсем скоро обернутся проклятиями на наши головы, призывами отомстить и убить. Все это будет позже, а пока, в миг короче вдоха и длиннее вечности, я сидела верхом на могучей твари, что покорно склонила голову. Рядом со мной замер Призрачный Генерал в позе величайшего почтения. А на меня с вершины взирали двое. И чем бы ни обернулся этот день – нашей смертью или жизнью – их ладони не разомкнутся. Игла сожаления пронзила мое сердце. Следом раздался приглушенный треск и продолжительный визг. Твари призванные и слепленные нашим врагом умирали, но не страх был их последним звуком. Я слышала в их нечеловеческих голосах стоны благодарности. Непрошенная слеза скользнула по моей щеке. Я плавно спешилась, шепнув своему покорному скакуну несколько слов приказа и снова бросила взгляд на вершину. Если и есть во всех Трех мирах сила, что способна победить смерть, то только любовь. Её я читала в суровых чертах спокойного Лань Ванцзи, её я читала на лице своего А-Сяня. Сила, что дарует броню, неподвластную ни одному клинку. Эта сила разливалась по пространству вместе с нашими заклинаниями, вместе с океаном Тьмы, что, казалось, погребал под собой весь мир. Они двое взирали на нас спокойно и горделиво, плечом к плечу стояли на своем месте. А Чэнцинь все играла, гуфэн все разливался следом, все рассказывая и рассказывая нашу историю. Историю двух изгоев, что презрели все ради общей, высшей цели, оставили сытую, спокойную жизнь, оставили за спиной родной дом, озера, лотосы, размеренное спокойствие библиотеки Лань, смех нашей шицзе. Мир слушал, даже заклинатели, казалось, повиновались нам в этот миг. Мы пели о том, как погружались все дальше и дальше в темные и страшные лабиринты, как тьма поглощала каждого из нас и нас обоих целиком. Мучения тела, кровь души, боль и кошмары, крики, что разрывали горло. Дрожащие руки, кисть неровно скользящая по бумаге – не разобрать, чья из наших рук в спешке записывает результат, и кто из нас в следующий миг несется на крик другого. Его голос или мой – в те дни было не различить. Крик одного, похожий на безнадежный волчий вой и тихий, дрожащий, успокаивающий, умоляющий шепот другого. Ради этого мы оставили все, что у нас было. И об этом мы, нарушая все правила войны, смешивая все фишки нашему врагу, мы, Демоница и ее Господи,н повествовали всем, если не зрителям, то слушателям. Оставили в той прошлой жизни любовь.       Любовь… Против воли я обернулась, совсем не контролируя свое тело. Не задумываясь о том, как я выгляжу сейчас. Я обернулась, потому что почувствовала его взгляд. Мой грозный господин Лотосов взирал на меня, его взгляд проникал через все преграды между нами. Мир вокруг растворился, а единственными звуками в нем остался ритм его сердца и его слова. Слова, которые мы не произносили. Двое упрямых, упертых гордецов, предпочитающие это короткое признание заменять действиями. Словно бы негласно договорившись об этом, мы смирились с нашим молчанием. С тем, что у этой простой фразы есть много форм, и нет нужды прибегать к самой простой. Так? Ведь так? “Почему сейчас?! Здесь? А-Чэн, почему?” – мысленно надрывалась я, чувствуя, как сжимаю ладони в кулаки. Жалобно звякнул на поясе колокольчик Цзян. Меня словно разрывало на части, меня подбрасывало вверх и бросало к самому центру земли. Столько нежности было в его словах, спаянных воедино безысходности и надежды, застарелой грусти, что терзала его душу. “Почему?” – продолжала кричать я, позабыв обо всем на свете. “А-Чжи” – я услышала его теплый смешок, заметила предательскую влагу в глазах. Я подалась навстречу, влекомая этим чувством и голосом, понимая, почему эти сокровенные слова я услышала здесь и сейчас. Не я одна слышала это – слышала их и Луаньцазнь, что промолчала в ответ, признавая за ним это право. Слышала Тьма, что, казалось, поджала свои когти, в молчаливом принятии склонилась перед этим признанием. В бессилии я низко опустила голову под его лучистым взглядом. Он приблизился лишь на полшага. Упрямый, гордый, несгибаемый в своем решении бороться до конца. Грустная усмешка растянула мои губы, налетевший ветер растрепал прямые локоны, струящиеся по плечам, подбросил вверх брачные косы, спускающиеся до самого пояса. “Но ведь это… неправильно”, – нелепо выдавила из себя я, медленно поднимая на него взгляд, поежилась, словно от холода, попыталась спрятать смущение, еще крепче сжимая ткань ханьфу. Ответом был еще один короткий смешок и теплый, ласковый взгляд. “Кто же здесь, кроме меня, решает, что правильно а что неправильно, Тяньчжи? Кто решает здесь, кроме меня, что белое, а что черное?” Я не могла сдержать нервного смешка, в очередной раз видя знаменитую гордость и упрямство моего мужа, и одновременно слышала в его словах затаенную, ставшую привычной боль. “Никто, кроме тебя”, – подумала я, прежде чем успела себя одернуть, и была готова поспорить на свое приданое, что А-Чэн в этот миг выпятил от гордости грудь. – Неправильно, – пробормотала я, отвернувшись. “Я не жду вашего ответа сейчас, госпожа Цзян”, – услышав это, я едва не задохнулась от его неожиданной дерзости. А наш бой еще и не думал заканчиваться… *** Воздух вокруг нас взорвался от отдаленных воплей: – Старейшина Илина вернулся! – Смерть предателю! Мы быстро переглянулись с Призрачным Генералом, я тут же взлетела на спину далаолагую. Глава горной нечисти вмиг сбросил с себя всю торжественность от игры своего Господина. Его могучее тело заходило подо мной ходуном. Прежде чем он повернулся на звук, я до предела натянула призрачную уздечку. – Хозяйка! – злобно рявкнул он, обернувшись ко мне. – Нельзя! – громко приказала я. Он в ответ встал на дыбы, громогласным ревом возвестил о своем недовольстве. Я быстро оглянулась по сторонам: густой слой черного пепла оседал на каменистую землю, кружился в воздухе от малейшего порыва ветерка. Я саданула каблуками по его бокам, и мы понеслись по ущелью быстрее любого Ветра Фэн. Выставив вбок правую руку с колокольчиком Цзян, я наполняла пространство умиротворяющим звоном, бросив все силы на упокоение, теперь уже окончательное, чудовищного воинства нашего врага. Перед глазами вставали призрачные образы, тянули ко мне свои руки и лапы, но все они были ослепительно-белые. Все эти несчастные задерживались в нашем мире лишь для того, чтобы попрощаться. Навряд ли Гуанъяо знал о том, какую жертву принесли разбредшиеся по миру чудовища, но зато с удовольствием использовал их в своих экспериментах. Я поклонилась в седле их подвигу, зная, читая на их лицах. Ни одна из нечисти не сказала ни слова, не выдала ни меня, ни нашего Господина. Все они терпели немыслимую боль, когда их тела рвали, кромсали, сшивали как попало, используя вырванные у мира, у нас, знания. В груди стало холодно и больно – я в ярости сжимала зубы, направляя далаолагуя, поводьями контролируя его ярость и гнев, колокольчиком Цзян заглушая топот ног, от которого содрогнулась Гора Мертвецов, заглушая все воинственные кличи, полные гнева и жажды мести. Мы метались по ущелью, даря поверженному воинству окончательный покой. Я упустила из виду Призрачного Генерала. Лишь порыв Ветра, просвистевший в ушах, доложил мне о его полете. А значит, мой гуфэн смог найти шпионов… Я только и успела, что уловить взглядом белое пятно и бросившееся ему наперерез черное. А следом короткий крик и пение Ихань. Запах крови наполнил воздух. Далаолагуй покружился подо мной, пока я зорким взглядом оглядывала уступы, ни на миг не прекращая звонить в колокольчик. Наконец, там, на одном из уступов, я заметила две фигуры и тут же сильнее ударила каблуками в бок моему верному скакуну. Глава горной нечисти понял меня без слов – в три прыжка мы преодолели расстояние, разделявшее меня и Призрачного Генерала с его добычей. Взобравшись на уступ, далаолагуй пронзительно завыл, словно извинялся перед нашим Господином, и тут же его когти заскребли по камню. Он легко внес меня в пещеру, открытую с двух сторон. Я смотрела на то, как рассвирепевшая, раскаленная до цвета крови Ихань, изогнувшись, в одном из хвостов держала на своих звеньях заклинателя в белоснежных одеяниях. Острый конус выходил у него из-за спины вместе со звеньями цепи. Голова трупа свесилась на грудь, изо рта текла тонкая струйка крови. Ихань пробила ему грудь на вылет, а напоенные темной силой звенья цепи в один миг разорвали все меридианы и уничтожили золотое ядро. Кровь медленно стекала по части цепи, что держал в руке Вэнь Нин, медленно собираясь в лужицу перед его ногами. Он разглядывал свою добычу с ледяным равнодушием, ни черточки не дрогнуло на его лице. Лишь в глубине черных без зрачков глаз на краткий миг показалось сожаление. Я застыла, переводя взгляд с мертвого заклинателя на Вэнь Нина. Навряд ли заклинатель успел понять что произошло, едва ли не обезумел от боли, которая затопила все его существо. Я в ужасе спешилась, налетевший порыв Ветра отнес меня к Призрачному Генералу, рванула его за плечо. Он не повернулся ко мне. В следующий же миг на сердце стало спокойнее. Это был кто-то из Молин Су, а следом я споткнулась о жалобно брякнувший гуцинь. Бросив на инструмент взгляд, я успела заметить, как от струн поднимается красноватый дымок. – На крови, – пробормотала я, и в этот же миг заклятье сорвалось с моей руки, со звоном коснулось струн, запечатывая их ядовитую энергию. Я смотрела, как красная энергия бьется в защитный барьер, который обнял инструмент, словно чехол, как наполняет его изнутри. Я присела перед гуцинем, размышляя, как бы его уменьшить и забрать как серьезное доказательство причастности Верховного Заклинателя. Заклятия на крови – одни из мощнейших, жаль только, недолговечны. Вэнь Нин не повернулся на звук, лишь проговорил мертвым, ледяным голосом: – Из какого он клана, Правая Рука? Не приложи я к его возрождению руки, никогда бы не смогла услышать в этом голосе нотки обреченности и тоски. Со вздохом я поднялась на ноги, хлопнула его по плечу: – Это заклинатель из клана Молин Су. Вэнь Нин резко повернулся ко мне, пристально вгляделся в меня своими обсидиановыми глазами. Тело на цепи дернулось вслед за его движениями. Голова мертвого заклинателя качнулась в такт, кровь из раны, что стала еще шире, заструилась вниз по раскаленным звеньям. – Молин Су, – медленно проговорил Вэнь Нин, словно пробуя слова на вкус. Он неспешно перевел взгляд с меня на свою добычу и снова повернулся ко мне. – Почему на нем цвета Гусу Лань? – требовательный голос разрезал воцарившуюся было тишину. Я не сдержала взволнованной улыбки, снова положила свою ладонь на его плечо: – Этот клан всегда и во всем подражал Гусу Лань. А Су Шэ, его глава, является правой рукой нашего Верховного Заклинателя. Меня передернуло от того, как безжизненно прозвучал мой голос. – Правой Рукой? – поинтересовался Вэнь Нин, и в его голосе прозвучали нотки гнева. Он медленно перевел взгляд на труп, и его губы исказила презрительная усмешка. Одним своим видом он дал мне понять, сколь глубоко его презрение к главному подражателю нашего Пути и его прихвостням. – Они ответят за такое оскорбление, – мрачный шепот наполнил площадку – За головой Гуанъяо и так целая очередь, – фыркнула я. – Того и гляди передеремся за право его обезглавить, – я недовольно поморщилась и пнула некстати попавшийся под ногу камушек. – Пусти его, – устало качнула я головой, когда Вэнь Нин снова повернулся ко мне. Я постаралась ободряюще улыбнуться, видя, как Ихань медленно покидает тело убитого, как покидает чернота взгляд Вэнь Нина. Я ласково погладила его по плечу, осторожно, мягко возвращая его обратно, из пучины своего собственного гнева. И тут же воздух с шипением разорвался за моей спиной. Я резко обернулась, повинуясь выученным воинским рефлексам. Чуть качнувшись назад, я пропустила перед собой раскаленный хвост Ихань и следом выбросила руку с вмиг ожившей Фэнбьян. Грозный рев далаолагуя, пение наших орудий, треск разбиваемых мышц и ломаемых костей – все смешалось в один миг. Вздох, удар сердца – и еще один шпион повалился нам под ноги. Его голова покатилась прочь, замерла в чжане от тела. Лицо, искаженное предсмертной гримасой, закатившиеся глаза, вывалившийся изо рта язык, растрепанные волосы и съехавшая почти на глаза налобная лента. Призрачный Генерал кинулся было к выходу и замер, глядя высоко вверх. Я подошла к трупу, приподняла голову за волосы, отнесла ее поближе к телу. Отвращение затопило меня с головы до ног, пока я разглядывала убитого мной человека средних лет, до тошноты напоминавшего мне самого Су Шэ. Я опустилась на корточки перед мертвым, пристально разглядывая его тело. В груди словно завозился отвратительный змей с острой чешуей. Я наблюдала за тем, как его одежды бурели от крови, и размышляла о том, что убила кого-то из родственников своей ученицы. Стало мерзко и отвратительно впервые за долгие годы. Я устало потерла лицо ладонью, в ярости зашипела и дернулась на звук за спиной – недовольно пропели струны циня. Вэнь Нин подался на звук и в следующее же мгновение принес мне инструмент. Я кивнула ему не глядя и снова посмотрела на труп. – Было трое, Правая Рука. Один ушел, – сухо сообщил мне Призрачный Генерал. Мы переглянулись, я моргнула, давая понять, что догадалась, почему он так резко метнулся в противоположную сторону мгновение назад. – Спасибо, – отозвалась я, покосившись на гуцинь рядом со мной. – Было трое… Тот, кто ушел, сейчас отправился прямиком в Башню. Верховный Заклинатель теперь знает, что мы с тобой сражались на одной стороне. – Не к Су Шэ? Мы напряженно переглянулись. Я отрицательно покачала головой: – Су Шэ здесь для отвода глаз. А еще точнее – для контроля, смотри, – я кивнула в сторону запечатанного мной гуциня и циня, который Вэнь Нин мне принес. Я взмахнула рукой, тьма шлейфом потянулась за моим движением, воздух вокруг отозвался скрежетом. Мертвые тела дернулись, словно в припадке, и опали. Тьма развеялась, явила нам прозрачную красную нить, которая связывала между собой два гуциня и тонкой цепочкой тянулась к пальцам левых рук мертвых заклинателей. Струны недовольно отозвались, слух резанула искаженная мелодия. Трупы снова дернулись, приподнялись и опали, едва я движением пальцев против часовой стрелки успокоила их инструменты. Призрачный Генерал присел рядом со мной, сощурился, пробежался пальцем по нити заклинания, что связывала гуцини. – Наш враг умен и могущественен, – Вэнь Нин поджал губы, задумчиво разглядывая кончики пальцев, на которых повисла едва видимая алая нить. – Превзошел своего отца. Я покачала головой и пожала плечами в ответ, а когда Вэнь Нин повернулся ко мне, я скорчила одну из своих рожиц. Вторая голова Змея Темного Пути не стал мне пенять за дурашливость. Ни тени не упало на его смертельно-прекрасное лицо, он чуть нахмурился. – Как же ты ему противостояла все эти годы? – острый взгляд, словно бросок копья, и тень восхищения в его голосе. Я хмыкнула: – С открытым лицом, Призрачный Генерал, – и тут же глухо добавила – Изо всех сил, которые у меня были. И не скажу, что это было легко. Мы подарили друг другу два поклона: Вэнь Нин поднялся на ноги, сматывая на пальцы призрачную кровавую нить. – В основе заклинаний кровь, – подсказала я. – Думаю, что кровь не только их, – я кивнула головой в сторону трупов. – Смешение. Несколько капель от игроков, несколько – от Гуанъяо. Сложно сказать точнее. Их руки были привязаны к инструментам, которые духовно связаны со своими хозяевами, тогда как их хозяевами управляли со стороны. Поэтому они дергались, когда я разрушила заклятье. Мы молча проследили за обрывком красной нити, который болтался у обрыва. – Все чудовища и марионетки были связаны подобным образом, – хмуро отвечал Вэнь Нин. – Это позволяет управлять и живыми, и мертвыми на значительном расстоянии. Подражание гуциню скрывает темную основу, а недостатки выправляли с помощью подобия гуфэн, – я скривилась от поднявшейся внутри ледяной волны ярости. Воздух вокруг меня загустел, тьма обняла меня плотным кольцом. Праведный гнев, что пожирал мою душу изнутри, вспыхнул на пальцах мертвым пламенем. – Замахнулись на оба искусства, – поддержал мои размышления Вэнь Нин. Он положил руки на мои плечи, призывая меня к спокойствию. Несколько ударов сердца мне потребовалось, чтобы взять себя в руки. – Не только, – задумчиво ответила я. Призрачный Генерал и отошел на шаг назад, будучи уверенным, что я успокоилась. Я благодарно кивнула в ответ. – Или… – я нахмурилась и покачала головой. – Молин Су контролировал музыкантов и певцов, а Гуанъяо – свои творения? Вопрос повис в воздухе. За спиной раздалось цоканье когтей, а следом довольные, урчащие звуки. Глава горной нечисти, словно большой кот, млел от ласки Призрачного Генерала. Легкая улыбка коснулась моих губ от такого зрелища Я поднялась на ноги, похлопала себя по бокам в поисках мешочка. Когда я его нашла в складках пояса, сразу расправила и вскинула левую руку, быстрым движением начертав заклинание. Гуцини уменьшились в размере и тяжело, нехотя поплыли по воздуху. – Будет что предъявить тем, кто жаждет нашей смерти, – довольно ухмыльнулась я, накладывая скрывающее заклятье на мешочек и привязывая его к поясу. Вэнь Нин кивнул. Я тоскливым взглядом осмотрела трупы, прикидывая, что делать с телами. Далаолагуй боднул меня в бок, требуя ласки. Я рассеянно потрепала его по голове, поинтересовалась: – Ты сыт? Глава горной нечисти в ответ довольно фыркнул и снова потерся лбом. – Что будем делать с телами? – поинтересовалась я, глядя на мертвых заклинателей из Су. Ихань в ответ злобно зашипела… *** Мы крепко обнялись у обрыва уступа. – Береги себя, Правая Рука. Там, наверху, теперь одни враги, – Вэнь Нин качнул головой в сторону вершины. Я напряженно кивнула в ответ, щелчком пальцев подзывая к себе главу горной нечисти. Далаолагуй покорно лег у моих ног, положил голову на лапы. Я резко выбросила вперед левую руку, повернула пальцы в жесте тигра против часовой стрелки. Миг – и бумажный амулет ловко проскользнул в левый рукав. Вспышка черного и зеленого на миг ослепила нас, и на левый рукав легла тонкая, но прочная сеть маскирующего заклятья. – Куда ты теперь? – Пойду по следу сбежавшего. Проверю твою догадку, но перед этим загляну к остаткам Молин Су. Мы оба переглянулись и тут же отвели взгляд. Неловкость прощаний всегда была нашей общей чертой. Столько хотелось сказать друг другу, но надо было спасать положение. – Спасибо за славный бой, Призрачный Генерал! Для меня было честью сражаться с тобой бок о бок! – Честь это и для меня. Благодарю тебя за отвагу, Правая Рука. Мы церемонно раскланялись между собой. И в следующий же миг я потрепала его по щеке: – Береги себя, А-Нин, будь осторожен. Он подарил мне легкую улыбку, отступил на два шага и, глядя мне в глаза, взмыл высоко вверх. Я проводила его взглядом, пока его образ не скрылся за облаками, и, тяжело вздохнув, перевела взгляд на вершину. Послушный Ветер донес до меня крики заклинателей. Тяжело вздохнув, я смело шагнула с края обрыва и расслабилась, тут же подхваченная своей стихией. Следовало поспешить к кульминации пьесы, что написал для всех нас наш Верховный Заклинатель…