Мудрость обнимающая лотос

      Уже месяц госпожа Цзинь гостила в Пристани Лотоса со своими родственницами и дамами. Жизнь понемногу возвращалась к ней, но мы обе знали, что природа проявляется в ней последний раз. Ее мудрый взгляд просил лишь не печалиться о ней и был полон благодарности...       Мы разместились в Павильоне Лотоса, заняв собой всю центральную часть, что предназначалась для Великих кланов. Клан Цзинь и Цинь слева от меня, справа – некоторые женщины из клана Не. Все как одна сильные и смелые, воинственные. Я радостно отметила, что держались они свободно, чем, конечно, вызывали легкое недоумение дам напротив. "Отец решил обратить внимание на свои дарования. Какое это чудо! Неужели у меня получилось хоть немного помочь им?" Среди них сидела госпожа Мюй с дочерью. Смех, песни, мелькали яркие рукава танцовщиц, развлекающих нас своим искусством. Музыка наполняла пространство, дополняя атмосферу роскоши и изящества.       Мы пили вино, шумно беседовали о нашей природе, о поветриях моды, о сложностях некоторых женских техник Совершенства. Матери рассуждали о возможностях брака для своих дочерей, обсуждая достоинства претендентов, перебирали имена для возможных жен своим сыновьям. Иногда речь заходила о мужчинах: не сговариваясь, мы принимались шептаться, обсуждая странности их природы сердца.       Время от времени кто-то из дам в цветах Цзинь или Лаолин Цинь покидал нас для прогулки. Няни сидели неподалёку: А-Лин бегал вокруг, радуя всех нас своим нравом. Уже госпожа Лю Линян держала на коленях А-Иня, который заинтересованно разглядывал все вокруг и хлопал в ладоши. А-Лан, стоящая рядом, качала на руках А-Шэна. Вдруг А-Лин подскочил к нашему столу: – Тетушка Цзян, бабушка, можно мне взять пирожное? – Конечно, мой дорогой, бери, – я протянула малышу серебряное блюдо с горкой вкусностей. А-Лин на миг задумался, приложил пальчик к губам. Мы с госпожой Цзинь переглянулись и улыбнулись друг другу. А-Лин засопел, но наконец определился. – Спасибо, тетушка, бабушка! – малыш резко схватил со стола сладость, и, звонко смеясь, побежал обратно. – Спасибо вам, госпожа Цзян. В нем так читается мой дорогой Цзысюань… Глаза моей А-Ли… – она счастливо вздохнула, глядя на детей. – И характер главы Цзян, – я покачала головой. – Даже это меня радует, – шепнула госпожа Цзинь, наклоняясь ко мне. Мы обменялись задорными взглядами, спрятали наши смешки за широкими рукавами. Наше внимание тут же привлек шум у полога: – А-Инь, ну поешь, ну пожалуйста, почему ты не хочешь? – А-Лин пытался запихнуть пирожное в своего друга. Тот в ответ кряхтел, качал головой, вертелся на руках госпожи Лю. Жена управляющего, моя ближайшая поверенная, одной рукой пыталась удержать юного господина на ее коленях, а второй рукой пытаясь поймать юркого А-Лина. До меня донеслось ее твердое: – Юный господин Цзинь, послушайте меня… – Не хочу, сам возьму! – А-Инь увернулся в очередной раз, спрятал лицо в ладонях, покачал головой. А-Лин тяжело вздохнул и присел перед ним, его голос звенел от отчаянной мольбы: – Ну я тебе принес, вот. На. Это очень вкусно, пожалуйста! – когда А-Инь в очередной раз его оттолкнул, племянник повернулся ко мне и топнул ногой. – Тётушка, он не хочет! Почему он не хочет? Сцена начинала потихоньку привлекать внимание – все чаще в нашу сторону обращались пристальные взгляды свиты госпожи Цзинь. Если сама она во мне не сомневалась, то многие из ее сопровождения жаждали найти во мне хоть один изъян. Я, не теряя достоинства, растянула губы в мягкой улыбке, отставила блюдо с семенами лотоса от себя и ответила: – Потому что ты принес только ему, и не взял себе. Возьмите друг друга за руки и подойдите сюда. А-Лин схватил А-Иня, крепко сжал его пухлую ладошку, и они побежали к нам со всех ног. Бегущих к главному столу детей проводили взглядами несколько женщин и тут же зашушукались. – Не берите в голову, госпожа Цзян, – шепнула мне госпожа Цзинь, осторожным движением указывая на сплетниц, – я давно их знаю. Они способны опорочить саму Гуаньинь. Но отказать им нельзя, родня, – она закатила глаза, давая понять, что она думает о некоторых родственных узах, и пригубила вино. Я понимающе кивнула и тут же повернулась к застывшим рядом с нашим столом малышами. А-Лин, высокий и крепкий для своих почти восьми лет, обещал вырасти юношей редкой красоты. Тонкие, изящные черты лица, глубокий, не по возрасту умный взгляд. И живая улыбка, которая напоминала мне улыбку шицзе. А-Инь, еще сохранивший младенческую пухлость крепко сжимал его ладошку. Он был прямым отражением А-Чэна в этом возрасте, только вот характер в равной степени он взял от нас. В нашем первенце слилась рассудительность Цзян и сила Фэн. Не желая их задерживать, я взяла два пирожных и протянула каждому из детей: – Вот, возьмите поровну. Они быстро-быстро закивали в ответ, взяв угощение в свободные ладошки – рук так и не разомкнули, и радостно улыбнулись. – Теперь ты будешь, А-Инь? – Да, матушка! – ответил мне сын. – Спасибо, тетушка! – А-Лин собрался уже уходить и потащил за собой А-Иня, как резко развернулся и серьезно спросил. – А-Шэню можно? Мы снова переглянулись с госпожой Цзинь, не стали прятать друг от друга каждая своего счастья. – Еще рано. Он такое не ест. – А-а-а… – задумчиво протянул А-Лин. – Спасибо! Я потрепала каждого по голове, они важно, как взрослые, поклонились нам и убежали. Быстро, словно ветер, оставляя за собой распахнутым полог шатра.       Госпожа Цзинь, как и полагалось дорогой гостье, сидела на одном возвышении рядом со мной. Подле себя она разместила своих поверенных – госпожу Цинь с дочерью Цинь Су. И последняя была не рада моему обществу, но приличия не позволяли ей отказаться от визита сюда. Она касалась половины угощения, вина и почти не пила, словом, вела себя так, чтобы ее невозможно было упрекнуть в дурных манерах. Но при этом не скрывала своего истинного отношения ко мне. Я не винила ее – она возлюбленная Гуанъяо уже много лет, и всем известно что любовь слепа. С чего же ей любить меня, женщину, в которой она видит если источник не всех, то многих бед для своего возлюбленного? Ведь из-за меня они вынуждены терзаться долгой разлукой, ведь именно я, как ей казалось, вечно порочу его доброе имя и не даю ему спокойной жизни. – Госпожа Цинь, вы печальны, – обратилась моя гостья к старшей госпоже Цинь. – Ох, госпожа Цзинь, это просто переживания матери, – та в ответ покачала головой и судорожно отпила глоток вина из своей пиалы. Дочь, видя тревоги матери, тут же потянулась к ней, чтобы утешить, положила свою тонкую ладонь поверх расшитого рукава и нежным, мягким голосом проговорила: – Матушка, я говорила, вам не о чем тревожится. Господин Цзинь Гуанъяо после почти четырех лет пребывания в Гусу Лань стал совсем другим человеком, – Цинь Су мечтательно вздохнула и обвела взглядом Павильон. Мы с госпожой Цзинь переглянулись – тень презрения к этому имени скользнула по ее лицу. Зная о ее ненависти к делам мужа, я могла только догадываться о том, какие грозы гремели в Башне, когда господин Цзинь все же решил ввести в род Гуанъяо. Госпожа Ланьлина умела читать истинные намерения по лицам не хуже других, и не раз заявляла о том, что Цзинь Гуаньшань привел под их крышу змею. Наши с ней чувства были удивительно схожи, однако ниже нашего достоинства было обсуждать это. Каждая из нас делала то, что считала нужным и не следила за действиями другой.       "Хм, хотелось бы верить. А уж посмотреть как невтерпёж, даже представить не можешь." Я спрятала иронию, промелькнувшую на моем лице, за широким рукавом одеяния, утопила ее в глотке вина. Госпожа Цинь кинула на меня умоляющий взгляд, взволнованно теребила рукав. "Хочет поговорить. Надо придумать предлог." Я, будто невзначай скользнула взглядом по собранию дам. – А скажите, госпожа Цзян, – обратилась ко мне одна из девушек, окруженная стайкой подружек. Она старалась держаться с вызовом, демонстрируя всем, но в первую очередь себе, что она ничуть не хуже хозяйки. Сидящая рядом мать одернула ее за рукав и зашипела. Я окинула ее взглядом: "Дальние родственники Цзинь, очень дальние. Шансов на большое будущее нет. Лучше бы тебе держаться поскромнее. Сила женщины не в грубости”, но вслух я сказала: – Я слушаю вас, госпожа. Она откинулась назад, оперлась рукой, медленным жестом провела по волосам, под восхищенные восклицания подружек. Я изогнула бровь, побуждая ее продолжать говорить. Моя рука замерла с чашей у губ.. Юная госпожа подарила мне колкую улыбку и продолжила: – А вам действительно так интересно на Совете Заклинателей? Среди мужчин и их разговоров. Подружки подбадривающе захихикали. Женщины клана Не разом посмотрели в ее сторону: на их лицах читалось недоумение с презрением. “ Вот оно что… Все та же тема для пересудов. Они всегда найдут, о чем посудачить, и если нельзя говорить о моей связи с Луаньцзань, то хоть обсудить дерзость советницы.” – Как по мне, это невероятно скучно, – капризно продолжала юная госпожа, – сидеть и слушать всю эту чушь! Ее мать снова шикнула на нее, повернулась в мою сторону, чтобы извиниться, но я лишь приподняла ладонь, останавливая старшую госпожу. Мать отвела взгляд, прекрасно понимая, что я в своем праве, как хозяйка дома и госпожа Великого клана, но прежде чем я снова заговорила, она безмолвно попросила, чтобы урок для дочери был не слишком строг. Я не собиралась втаптывать достоинство юной гостьи в грязь, но стоило напомнить ей, что есть разница между дерзостью и насмешкой. А вызов – кому-то или чему-то – всегда несет за собой ответственность для того, кто его бросил. Краем глаза я заметила, как оживилась Цинь Су, и это подсказало мне, кто зачинщик. Я лишь покачала головой. – Вам скучно, юная госпожа, лишь от того, что вы не пытались вникнуть. Каждому цветку свой сад, свой аромат и свой черед. Называть скучным то, что находится за границей понимания той или иной личности, является признаком недальновидности. Однако, требовать иного от вас, госпожи, полной поры цветения, было бы верхом неприличия. Ваша дальновидность простирается лишь на достойного спутника жизни, как и положено. Полагаю, вам этого будет достаточно. Цветок дарит всем свою красоту, и такова его природа. Она сникла, а я снова окинула Павильон взглядом. Госпожа Мюй криво усмехалась, Роу оглядывала эту стайку с ног до головы, все выше поднимая бровь. – Отвечая на ваш вопрос – да, мне интересно. Вы себе представить не можете насколько. Мудрость приходит к нам разными путями, нам стоит лишь уметь ее разглядеть. Мы с Великими заклинателями учимся друг у друга. Госпожа Цзинь сжала мою руку под столом, одобрительно кивнула. Я снова улыбнулась дамам и наконец-то выпила чашу. – Госпожа Цзян, вы как всегда непревзойденны! Тост, сияющие госпожи! – Роу встала, вытянула вперед руку с чашей. – За то, чтобы каждой из нас в равной степени хватало и мудрости, и красоты! – Хороший тост! – Поддерживаю!       Я выдохнула и чуть оттянула ворот одеяния, всем видом показывая, что мне жарко. Повернулась к госпоже Цинь, бросила на нее быстрый взгляд – "только подыграй мне." – Тут становится немного душно, я желаю прогуляться. Госпожа Цинь, не составите мне компанию?       Цинь Су бросила на нас пристальный взгляд. Ее мать смотрела на меня с почти что отчаянием. "Да что же такое произошло?" Дав старшей Цинь дополнительное время, я пояснила: – Мы утром с госпожой Цинь говорили о новом аромате, из самой столицы. Но договорить не успели, – я обвела рукой собрание дам. Госпожа Цинь в момент уцепилась за соломинку, явив мне чудеса самообладания, она проговорила с вежливой улыбкой: – Да, у меня есть несколько образцов, я как раз рассказывала госпоже Цзян о композиции. "Спасибо." Понимающие улыбки. – Мы скоро вернемся.       Я поднялась первой, изящным движением придержала подол. Золото колец слилось с вышивкой, лишь серебряный перстень со скалящим пасть обсдиановым драконом выбивался из общей картины, напоминал всем, какой дух поет внутри меня. Следом вышла госпожа Цинь.       Неподалеку от Павильона замер А-Чэн: бледный, нервный, он смотрел в противоположную сторону, будто бы в ожидании. – Не Хуайсан, наконец-то! – сердитый и одновременно смущённый возглас. Он схватил братца за рукав и почти умоляюще зашептал. – Спаси меня из этого моря драгоценностей, пожалуйста. Братец растерянно кивал и оглядывался по сторонам. Я остановилась и с милой улыбкой повернулась к свой гостье: – Подождите, госпожа Цинь, – и тут же обратилась к брату, – Господин Не, как я рада вас видеть! – Совсем истощила своего мужа, сестра, ай-яй! – А-Сан погрозил мне сложенным веером, и шагнул ближе ко мне, сжал в своих объятиях. – Госпожа Цинь, – брат с резким щелчком развернул веер, церемонно поклонился в сторону женщины. – Господин Не, – ответила госпожа Цинь. Я взяла гостью под руку, привлекая внимание к себе: – Не будем мешать спасению главы Цзян. А-Чэн закатил глаза, тепло улыбнулся мне и, взяв под руку А-Сана, потащил его в дом. Мимо нас пронеслись А-Лин и А-Инь, следом, приподняв юбки, спешила А-Лан. Проследив взглядом за детьми, на миг утонув в материнской нежности, я обратилась к своей гостье: – Прогуляемся, госпожа Цинь, вон к той рыбацкой пристани, – я изящным движением руки указала на одно из самых укромных мест в Пристани. Она судорожно кивнула и буквально вцепилась в мой рукав. Ее колотила крупная дрожь. Заметив это, я положила сверху другую ладонь и крепко ее сжала. Уходя, я увидела, как Роу остановила Цинь Су, увлекла обратно в Павильон так быстро, что молодая госпожа не успела даже найти нас взглядом. Мне пришлось взять на себя часть непринужденной беседы, которая должна была показать остальным дамам, с которыми мы могли столкнуться на пути, всю незначительность наших разговоров. На госпожу Цинь было страшно смотреть: она бледнела с каждым шагом, ее губы подрагивали, а хватка на моей руке становилась все крепче. И откуда в ней, столь невысокой и хрупкой женщине, столько силы? Неужели отчаяние столь велико?       "Того и гляди грянет истерика. О, Небо, да что происходит? Ее так пугает Гуанъяо? Вроде бы многие находят его черты сладкими и привлекательными. Что до его дел и души... Пока не буду делать выводов." Едва мы оказались на безопасном расстоянии, госпожа Цинь разрыдалась, едва не опала на землю. Я придержала ее, обхватив за плечи, увлекая в тень раскидистой вишни, усадила на скромную скамейку. Ее тело сотрясали рыдания: столь горькие и страшные, что мое сердце сжалось от боли. – Госпожа Цинь, я вас слушаю. Что произошло? Отчего вы так горько плачете? – я осторожно погладила ее по плечу, стараясь через прикосновение передать ей немного спокойствия. Она запрокинула голову и шумно выдохнула, на миг прикрыла глаза и сбивчиво заговорила: – Ох, госпожа Цзян... Спасите, умоляю, прошу! – госпожа Цинь вцепилась мертвой хваткой в мой рукав, подняв на меня страдающее лицо: приятные черты исказил стыд и ужас. Я присела перед ней, совершенно не заботясь ни о шелке, ни о драгоценной вышивке, ни о репутации госпожи Великого клана. Все это было несущественно сейчас. От любопытных глаз нас скрывали заросли, а для умоляющей госпожи этикет сейчас не имел никакого значения. – Чем я могу помочь, госпожа? Прошу вас, успокойтесь, – я положила ладонь на ее колено, заставила посмотреть на себя. – Я не смогу вам помочь, если вы не сможете мне все толком пояснить. Успокойтесь, прошу, – я вытянула из широкого рукава расшитый серебром платок, протянула ей. – Да-да… – она выхватила из моих рук струящуюся ткань и с благодарностью закивала. – Вы же… – наконец справившись с собой, проговорила госпожа Цинь, – слышали наверное, да? О... о моей дочери и молодом господине Цзинь? – Верно, – сдержанно кивнула я и тут же взмахнула ладонью, обрубая все возможные недопонимания. – Однако, подробности меня не интересуют. Как вы знаете, в стайке щебечущих канареек, занятых поиском изъянов, меня не было, нет и не будет никогда.       "Все-таки Гуанъяо... О вкусах не спорят, как по мне – слишком медовый. И ядовитый. Но таков он для меня... Тяньчжи, не всем по душе грозный хозяин Цзыдянь и ему подобные. Но отчего такая тревога? Навряд ли ей очевидна наша прошлая игра. Мы с Гуанъяо вели ее выше понимания многих. Наши нити сейчас почти молчат и пролегают над их головами. Мы оба знаем, как прикрывать все приличиями. Следовательно, о нутре речи быть не может. Впрочем, сейчас все может поменяться…” Я покачала головой, осторожно поглаживая рыдающую госпожу. “Тяньчжи, скажи честно, ты в это веришь? Не ради отца, не ради главы Лань, а ради себя? Особенно зная, что Сюэ Ян на свободе? Но разве он рискнул бы притащить его к Гусу?! И всё же, тот клочок бумаги в руке... а если не показалось?! Нет, позже... Так в чем же дело?" – Поэтому я и решила поговорить с вами... – раздалось сквозь всхлипы, – потому что вы всегда держитесь выше всяческих пересудов... Добры и милосердны, никого не осуждаете, прежде чем выслушать.. Всегда, для всех найдете время и слова... Господин Цзинь сватается к А-Су, и… и муж согласен... – она снова горько разрыдалась, закрыла лицо платком с лотосами. – Господин Цзинь, несмотря на некоторые нюансы прошлого, как говорят, признал свои ошибки и искупил их, – едва не скривившись, проговорила я вежливую формулу, отчаянно бранясь в своих мыслях. – Не в этом дело, госпожа Цзян. Простите, но тот эпизод на войне… – Не стоит, госпожа Цинь, – мой голос стал суровым, в глазах мелькнула сталь. Заметив перемены, госпожа Цинь быстро закивала и робко улыбнулась: – Простите. Да, это не мое дело. И поэтому тоже решила поговорить. Вы... Вы же такая добродетельная, госпожа! Но как же, как же вам сказать! Госпожа Цзян... – Уверена, он станет для Цинь Су хорошим мужем. К тому же, молодая госпожа явно к нему расположена. Так что же вас тревожит? – Госпожа Цзян, да, он теперь неплохая партия, – всхлипнула она, теребя в руках платок, – все-таки помогает главе Цзинь... Моя А-Су имеет доброе сердце и никогда не смотрела на принятые различия. Как же... как же мне это переложить на ваши плечи. Госпожа Цзян, вы обладаете влиянием на Совет Заклинателей. Вас уважают, с вами считаются. К вам прислушивается даже сам Верховный Заклинатель… – ее лицо исказилось в гримасе боли и ужаса. Снова мелькнул стыд и затаенное презрение. "Так, а Цзинь Гуаньшань тут при чем?! Только не говори, что... Нет, нет. Тяньчжи, прекрати. Сама же знаешь, что домыслы куда интереснее правды." Я ободряюще погладила ее по плечу, кивнула, сжала её ладонь в своих руках. – Госпожа, лишь вы можете спасти... Спасите мою А-Су, умоляю вас Небом! Я вздрогнула от ее отчаянного крика и, взмахнув ладонью, тут же призвала Ветер. Послушная стихия разметала ее слова по округе, прежде чем их могли услышать. – Госпожа Цинь, брак – не всегда оковы. Не всем мужьям свойственно неуважение к своим женам. Что вас так тревожит, поделитесь же. – Но... Но… Им ведь нельзя жениться, никак нельзя! Я тихо выдохнула, свирепея в один миг, медленно прикрыла глаза, гневно обратилась к облику Гуанъяо, тут же ярко вставшему передо мной: "Все-таки что-то стало явным? Где мы просчитались, а? Признавайтесь, молодой господин Цзинь! Раскрылись мы оба, а отвечать мне одной?! Гуанъяо, вот что с тобой делать? Я не ты, меня подробности твоей спальни не интересуют!" В один миг взяв себя в руки, погасив волну бешенства внутри, я обратилась к собеседнице, изо всех сил стремилась чтобы мой голос не дрожал: – Послушайте, я сделаю все, что от меня зависит, и сделаю ещё, если того потребуют обстоятельства. Я вижу, вами движет нечто большее, чем обычный страх, чувствую, как всякая мать. Но поймите меня верно: я не могу действовать наугад, не узнав всего. Обещаю вам приватность. Никто не узнает о нашем разговоре. Для всех мы обсуждали тонкий модный аромат, – я хитро прищурилась и кивнула в сторону Павильона. Госпожа Цинь постаралась улыбнуться и снова утерла слезы. Мое сострадание ей было искренним: она читала его в моих глазах, видела в моих чертах, слышала в голосе. Что-то в ней надломилось со звоном битого стекла. На лице отобразилось чувство вины. Она резко выдернула свою руку и отвернулась от меня. Я опешила, поднимаясь на ноги, замерла напротив нее. – Госпожа Цзян... Простите меня, простите мне мою несдержанность, – хрипло выдавила госпожа, все еще не стремясь встречаться со мной взглядом. – Госпожа Цинь…. – недоуменно протянула я, но она резко взмахнула ладонью, упреждая все возможные мои слова: – Забудьте всё, что я вам говорила. Это неважно. Считайте меня кем угодно. Я не могу это переложить на вас, – грубость давалась ей плохо, она прикрыла глаза, тяжело задышала. – Госпожа Цинь, я могу помочь. Я вас не осуждаю. Я слишком много видела в своей жизни, чтобы судить, не зная всей правды. Мне явно следовало прикусить язык: после этих слов она разрыдалась еще горше. Откинувшись на спинку скамейки, госпожа Цинь спрятала лицо в ладонях и глухо затараторила: – Никто не может, госпожа Цзян! Это... Это все лишь... Само Небо останавливает меня. Это все моя вина, его... Мне за это расплачиваться! – горькие рыдания снова сотрясали ее. Я присела рядом, притянула ее к себе. Госпожа Цинь подалась мне навстречу, уткнулась в мое плечо. Ее тело сотрясали уже сухие рыдания, я крепко обхватила ее за плечи, не давая ей сползти на землю. Прошло несколько минут, прежде чем она отстранилась от меня и тихо проговорила: – Простите, госпожа Цзян. Пойдемте обратно. Я кивнула, раздумывая о том, что ей надо набраться сил. Окольными путями мы вернулись к Пристани, и я помогла ей привести себя в порядок. Как только госпожа Цинь почувствовала себя лучше, мы направились в Павильон Лотоса. – Если вам будет легче, напишите мне об этом. Мы замерли в десяти шагах от входа, и наши слова потонули в очередной мелодии. – Я постараюсь. Всё же это не так просто, госпожа Цзян. Не все из нас столь смелы как вы, – тихо проговорила госпожа Цинь и тяжело вздохнула. – Я понимаю, госпожа Цинь. Непросто говорить о своей беде, если все же не рискнете... Я буду частой гостьей в Башне Золотого Карпа, пригляжу за вашей дочерью. Она с благодарностью кивнула...

***

      Перед отбытием госпожа Цзинь отвела меня подальше от своей свиты. – Госпожа Цзян, спасибо, что приняли меня. Спасибо за то, что подарили мне этот месяц. – Для меня честь, госпожа Цзинь. Я видела, как румянец отливает от ее щек, глаза, прежде вспыхнувшие жизнью, гаснут. – Нет нужды вам меня провожать, госпожа Цзян. Она говорила не о дороге. – Я ухожу с легким сердцем, зная, что будущий Верховный Заклинатель будет лучше прежнего. Что мой внук воспитан благородной женщиной и благородным мужчиной. Это достойное окончание для моей жизни. Наши руки отчаянно переплелись между собой. Мы обе знали, что видимся в последний раз. Надёжно скрытые зарослями жасмина, мы упали друг другу в объятия, горько рыдали обо всем, что случилось. Оплакивали всех ушедших. Друг друга и себя. – Ну, ну всё. Всё, госпожа Цзян, – она слабо потрепала меня по щеке, и в этом жесте было столько нежности и ласки, будто бы госпожа была моей матерью. Я с поклоном отошла назад, утирая слезы. – Я обязательно расскажу госпоже Юй, какая достойная у Пристани Лотоса хозяйка. Это были последние слова, которые я от нее услышала.        Совсем скоро долетела до нас скорбная весть: госпожа Цзинь отправилась к предкам. Ее сердце, как я ни надеялась в безумном порыве, так и не смогло выдержать распутства господина Цзинь, с которым наш Верховный Заклинатель так и не смог расстаться ни на пороге смерти своей жены, ни своей. Я не провожала ее, выполнила ее последнюю волю. Почти следом же прилетела еще одна дурная весть: резко ухудшилось здоровье главы Не. Небо развернуло перед нами книгу Вечности и Жизни, сурово спрашивая о цене...