Мудрость обнимающая лотос

      – Мы сможем стольким помочь, А-Чжи! – лицо А-Сяня окрасил восторг и надежда: тьма, только недавно бурлившая в его глазах алым океаном, отступила перед моим гуфэн. Он едва не подпрыгивал на месте, едва сдерживая свою радость, шагнул ближе, присел передо мной, положил руку на колено, чем заставил посмотреть на себя. Я медленно подняла на него взгляд. А-Сянь тут же широко улыбнулся, потрепал меня по коленке: – Прекратить это раз и навсегда! Не допустить новых Вэнь. Послушай. Больше никогда – пылающего Дома Поющего Ветра. Больше никогда – пылающей Пристани Лотоса. Больше никогда – пылающих Облачных Глубин... Никогда, – шипение, полное ненависти, искаженные черты. Он покачал головой и снова потряс меня. – Никогда больше войны, сведенных с ума заклинателей. Никогда таких несчастных, как Вэнь Цин и Вэнь Нин, – А-Сянь махнул рукой в сторону выхода, где в этот самый миг госпожа Вэнь трудилась над лекарствами, а ее брат пытался помочь нашим людям удобрять землю. – Я знаю что нам ответят: это цикл, зло должно существовать, чтобы проявлялось добро. А вы, мелкие поганцы, полезли тягаться с Равновесием. С самой сутью и природой вещей. А ты вообще, дева Фэн, позабыла, как вас наказало Небо? – я всплеснула руками и закатила глаза. А-Сянь надулся. – Оно и будет существовать. Мы лишь создадим то, что поможет повернуть на пользу делу Совершенных всю ту энергию, что Лань Цижэнь и все остальные называют "негативной". Создадим новый Путь. А почему нет, А-Чжи? Мы с тобой оба вполне себе два непревзойденных таланта! – Которых вечно загоняли в стойла, – фыркнула я. – Таланты должны проходить свои испытания! – наставительно потряс в воздухе ладонью брат. – А зло... Но на его существование в мире я и не посягаю! Лишь на его количество. – Это не будет дорогой для всех, – тяжело вздохнула я, расправляя складки фиолетово-голубого ханьфу. А-Сянь встал, прошелся передо мной, кивнул, признавая правоту. Солнечные лучи наконец пробрались в пещеру, осветили его силуэт, словно редкую драгоценность, случайно оказавшуюся в пещере аскета. – А нам это и не нужно. Самые стойкие и самые верные. Будем с тобой малым кланом, который раздражает всех своим существованием, но, – А-Сянь поднял палец вверх. – Отрицать нашу пользу они не смогут. Ты только представь, как вытянутся их лица, когда мы заявимся на Совет! – он радостно потряс меня за плечо. Перед моими глазами всплыло лицо А-Чэна, и я скорчила мину.       "Ну уж нет, я такое видеть точно не хочу. Потом опять оправдывайся, доказывай, что я хотела сделать на самом деле, а что ему показалось! – я в волнении отвела взгляд, крепко зажмурилась и покачала головой, едва в голове мелькнула следующая мысль. – А может, все-таки.. Нет. Уже поздно. Тяньчжи, а ты перед ним: "Ты станешь хорошим главой, А-Чэн. Хотела бы я это увидеть." Ага, больно ему надо тебе Пристань Лотоса показывать. Ты же теперь для него хуже последнего предателя." Почувствовав мое настроение, братец погладил меня по голове. Я грустно улыбнулась и получила щелчок по носу. Я недовольно откинулась назад, убирая его руки от лица, шикнула на его дурашливость, потом тихо проговорила: – Так-то оно так... Признаться, я тоже думала об этом, и с каждой нашей процедурой – все чаще. О слиянии и равновесии. – Пусть плюются, пока мы создаем то, в чем будет больше толка, чем во всех их техниках вместе взятых. – А как же Цзинь? Он ухмыльнулся, покачал головой: – Перебьются эти их Цзинь. То, что ради шицзе я их терплю… мы терпим, ты права, это совсем не значит, что мы обязаны с ними считаться во всем, – А-Сянь презрительно скривился, потом протянул руку ко мне и ласково потрепал по щеке. – А у тебя получается даже лучше, чем у Лань Ванцзи. – Вот это похвала так похвала, братец! Повисла тишина. Я вздохнула, поправила широкие рукава цветов Лотоса и посмотрела ему прямо в глаза: – А как же он? А-Сянь опустил голову, усмехнулся, потом поднял глаза полные слез: – Как же он... Как всегда, А-Чжи. Моя понимающая усмешка. Брат покачал головой, скорчил рожицу и рассмеялся. Я задумалась над его словами. – Попробовать стоит. Ты прав. С чего начнём? А-Сянь сел на пол, скрестил ноги, задумался. Покрутил флейту в руках. – Я давно думал над "Заклятьем Четырех Действий", основанном на работе с обидой мертвецов. И над "Смиряющей флейтой". Обиду заменить, скажем… – он откинулся назад, оперся руками о камень, пошевелил ногой. – Жаждой справедливости? – подхватила я, поглаживая его по голове, зарываясь пальцами в густые волосы. А-Сянь довольно поерзал, привалился всем телом к моим ногам. Перебирая длинные пряди, я задумчиво проговорила. – Призвать, скажем, на помощь воспоминания, что держат некоторые души, и работать уже с ними? Точнее, одновременно с чувствами и воспоминаниями. Заменить одно на другое. – Да! Да, меймей! Ты такая умница! – Я отсюда слышу, что Лань Цижэнь бросил в нас свитком правил! – А, подумаешь, – он махнул рукой в сторону выхода. – Пусть сам с ними разбирается. А у тебя очень хорошо получается смирять обиду! – брат потерся затылком о колени, устраиваясь по удобнее. Я махнула свободной рукой: – Да разве же? Для этого нужна наша шицзе, а точно не я. А-Сянь покачал головой, посмотрел на меня снизу вверх и серьезно сказал: –Ты просто заинтересована, поэтому не видишь. – Так заметно, да? – мой голос разом осип, а ладонь замерла вместе с длинной черной прядью. А-Сянь поджал губы и кивнул: – Не думай, не только мне. Об этом все шушукаются с Низвержения Солнца. Не так громко, конечно, как о цветочных подвигах главы Цзинь или связи Гуанъяо и молодой госпожи Цинь, но все же, слухи ходят, ходят, А-Чжи. И даже Цзыдянь их не заткнет. Я скривилась, будто бы проглотила горькое семечко лотоса, и зашипела, словно от раны. Брат дернулся, посмотрел на меня, но я покачала головой, мол, боль не из-за тебя. Глядя мне в глаза, он продолжил: – Один твой вид заставляет самого большого в мире Господина Обиженного становиться сговорчивее. – Этого мало, для… – я всплеснула руками и качнулась назад, давая возможность брату подняться. А-Сянь важно погладил несуществующую бороду и пробасил: – Путь длиной в тысячу ли начинается с одного шага. А наш дорогой А-Чэн похуже сотни голодных духов. Я фыркнула: – Договорилась я о Ветре Перемен. Взгляд А-Сяня стал очень серьезным: – А это уже тебе решать, сестра... – Но они не послушают! Не захотят понять! – А это уже им решать...

***

      В этот раз мы выбрали отдаленный участок в Цишань. А-Чэн, по его рассказам, долго кружил над местом, прежде чем предложить его. Когда он показал место на самодельной карте, дал краткое описание, я согласилась сразу и отправилась собираться, а они еще долго что-то обсуждали с Лань Ванцзи.        – Господин Лань, для всех будет лучше, если до поры я буду тем Цзян Чэном, которого они ожидают, – донеслось до меня из-за двери. Я замерла. – Все должны продолжать верить в нашу вражду. Для чего – сегодня увидите сами. – Спасибо вам, господин Цзян. – Не нужно. Это не моя заслуга.       На сотни ли по четырем сторонам никого. Едва мы спустились с мечей, я поняла почему: сама земля, хоть и прошло уже много лет, продолжала стонать от причиненного ей зла. Справа от нас раскинулась невысокая горная гряда, слева – лес, где деревья давно были полумертвыми. Ни травинки на твердой почве. Ни следа жизни. Я прислушалась: кровь, боль. Казни. Сам воздух запомнил противный скрип Темного железа. – Здесь была одна из тюрем Вэнь, где проводили опыты на пленных заклинателях, – пояснил А-Чэн. – Теперь понятно, что за вонь, – я презрительно сморщилась и тут же повернулась к Лань Ванцзи. – Господин Лань, пока наблюдайте. Он кивнул, отошел в тень кривого дерева. Из-за его плеча виднелся чехол гуциня.       Мы с А-Чэном прошлись по кругу, прощупывая окружающее пространство, действовали слаженно. Он вонзил свой меч на севере, раскинул руки, я отлетела назад на порядочное расстояние, вонзила свой на юге, точно напротив его клинка, и так, что мой "Рассекающий Ветер" перекрывал путь к господину Лань, и развернулась, широко раскинув руки. Порыв Ветра зазвенел подвесками на наших поясах и колокольчиками. Фиолетово-белые нити переплетались с зелено-голубыми, встретились в самом центре, в вышине. Раздался мелодичный звон, и вокруг нас создалась защитная полусфера. – На случай любопытных глаз и ушей, – бросила я через плечо. Лань Ванцзи кивнул, продолжил наблюдать, скользил внимательным взглядом по защитному барьеру, изучал нас. Переглянувшись с А-Чэном, мы устремились друг к другу, встретились в центре. Раздался хлопок – мы резко ударили ладонями о ладони и поднялись в самый верх. Вспыхнуло и погасло фиолетово-алое заклятье. Он резко спустился вниз, я же вернулась к Нефриту. – Путь покорения, – я указала подбородком на моего господина Лотосов. Ханьгуань-цзюнь наблюдал, решив отложить до срока все вопросы.       Фуцзюнь весь пылал яростью и злобой, стоял широко расставив ноги, Цзыдянь угрожающе сверкала и пела. Искры бежали по руке до плеча, придавая ему жуткий вид. Лицо побледнело, в глазах отразились ярко-красные всполохи, сменившиеся на фиолетовые. – Взял под контроль, господин Лань, – прошептала я дрожащим от восторга и восхищения голосом. А-Чэн, присев, резко ударил правой ладонью о землю. Другой рукой он разом натягивал сотню фиолетово-алых нитей.       И они полезли, собираясь в воздухе, в считанные мгновения: кости закопанных кое-как несчастных обрастали остатками плоти, в глазах горела лютая ненависть. В обрывках одеяний младших кланов, уничтоженных чужой волей, не нашедших покоя, не принятых землей, не ушедших за грань... Боль и жажда мести, обида и ненависть. Души, разрушенные Плавящей ядра рукой и Темным железом.       А-Чэн призвал не меньше сотни и взмыл под верх сферы, кинул на меня взгляд, кивнул. Он натягивал контролирующие марионеток нити до предела. Я ухмыльнулась, взлетела, раскинула руки в стороны, застыла, опираясь носком ботинка на эфес меча. – Заклятье Четырех Действий, господин Лань! – громко объявила я. Он отошел так, чтобы лучше меня видеть, не переступал через границу, что я прочертила для него.       Призыв. Снова темно-сапфировые нити опутали каждого из восставших.       Подчинение. Полудара сердца – и они все стоят на коленях, встают, прыгают, попеременно шипят, качаются из стороны в сторону – покорно делают все, что я им приказываю.       Направление. Они резко двинулись на меня, с каждым шагом возвращая себе человеческий облик. Я меняла их обиду на жажду справедливости, боль от неосознанной, мучительной смерти заменяла правом на воздаяние своим мучителям. Восставшие снова, как и было задумано, видели во мне причину своих несчастий.       Упокоение. Когда до меня осталось пятьдесят шагов, нити стали белее снега. Я окинула их всех взглядом, в ужасе боясь увидеть знакомые цвета или знакомые лица, вглядывалась в мужчин и женщин. Но среди этих несчастных не было никого из тех, что я знала, Небо все еще не лишило меня своей милости... Их силуэты развеивались белесой дымкой, а лица были преисполнены покоя и благодарности.       А-Чэн кивнул, спустился вниз. Мы оба повернулись к господину Лань. – Примерно так выглядит то, над чем мы работаем, – я обвела широким жестом защитную сферу. – Как видите, я заменяю обиду на чувство справедливости, такое, каким оно должно быть, без искажений неосознанной смерти. А в моем подчинении не алчность, а обещание покоя. И я его держу. Лань Ванцзи в ответ кивнул, потом перевел взгляд на А-Чэна: – Господин Цзян, что значит "Путь покорения?" Он в ответ хохотнул, прошелся перед нами, остановился у стены защитного барьера, звонко щелкнул пальцами по заклятью. Оно отозвалось мелодичным пением. Цзн Чэн медленно, с чувством проговорил, изучая мутное отражение: – То, что позволяет собрать эту нечисть в одну кучу. Как именно, спрашиваете вы меня? – он хмынкул, и пнул камешек у себя под ногой, потом медленно повернулся к Лань Ванцзи и строго поинтересовался. – Как звучит мой титул, господин Лань? – Саньду Шеньшоу, – тут же отозвался Второй Нефрит. – Поэтому я знаю всё о ревности, мести, злости. Обиде. И хорошо знаю, что им нужно, и на что эти твари с радостью откликнутся. И как ими управлять, пока Цзян-фучжэнь не приступит к "Заклятью Четырех Действий", – он пошевелил ладонью и прошелся вдоль полусферы. – Так я их призываю. Мы с ... – А-Чэн на мгновение запнулся, словно размышляя, и все же назвал это имя, – Вэй Ином не могли позволить нашей госпоже самой возиться с этой мерзостью и ловить их. Второй Нефрит благодарно поклонился и задал следующий вопрос: – Как вы его создали? Цзян Чэн со смехом покачал головой, с нежностью и теплотой посмотрел на меня, продолжая отвечать господину Лань. Мое сердце радостно подпрыгнуло в груди, а лицо осветилось счастьем. – Однажды, в один из моих визитов на Луаньзань, я застал их эксперимент, смотрел, слушал и не выдержал. Я недовольно цокнула языком и уперла руки в бока, резко взмахнув волосами, повернулась к господину Лань и указала пальцем через плечо. Мой голос звенел от веселья и негодования одновременно: – Господин Лань! Цзян-фуцзюнь в гневе и ярости влетел в Пещеру и назвал нас олухами, которые решили, что они самые умные, и решили сами изобретать квадратное колесо, вместо того, чтобы обратиться к нему." А-Чэн закатил глаза и сложил руки на груди, привлекая к себе внимание: – Все было не так! – Да-а? – протянула я, оглядывая мужа округлившимися от удвиления глазами. – А как же? Ну, давай, поведай! А-Чэн прыснул и покачал головой: – Я просто сказал, что вы оба – олухи и говорящие ящики, у которых самомнения на двоих больше, чем у меня. Я, больше не сдерживаясь, хлопнула его по плечу и топнула ногой.       Я видела, лед господина Лань понемногу таял. Мир, царящий в доме его родственной души, теплые воспоминания, пусть в них не было самого Нефрита, но был он… И это хоть и придавало нашей радости привкус печали, но служило добрым знаком. Боль не становилась меньше, мы лишь научились с ней жить, видеть счастье в глубокой печали, и глубокую печаль в счастье и давали друг другу стойкости пройти через это.       "Ты все же этого хотел. Чтобы мы не бросали друг друга, приглядывали друг за другом, не дали натворить глупостей. А-Сянь, когда ты вернешься, тебя здесь ждёт большая семья. Луна без тебя светит по-прежнему, но не так ярко." – Простите, господин Лань, – мы покаяно склонили головы перед Лань Ванцзи. Я спрятала улыбку за ладонью, а А-Чэн вмиг стал серьезным. – Мы объединили с Вэй Ином силы. Саму технику, простите, раскрыть не могу. Но она проста, вы точно поймете, когда приглядитесь. О новых путях говорили давно, верно господин Лань? Лань Ванцзи, не обратив внимания на тонкую иронию, задумчиво кивнул: – Да. Но никто не ожидал, даже я. – Ох-хо, господин Лань, это вы ещё мою нефритовую госпожу не видели! Посмотрим же вместе, – в голосе А-Чэна вызов сплетался с гордостью и восхищением. – А дальше… – подхватила я и повернулась к фуцзюню. – Ты готов?        Мы посмотрели друг на друга, сжали наши ладони. Свободной рукой он начертил на моей груди заклятье, раскрывшееся лотосом. Затем он легко взмыл вверх, опустившись почти вплотную к господину Лань, и скользнул вбок. Я поднялась в воздух над самым центром, повисла над землёй на расстоянии чжаня. – Господин Лань. Истинный талисман призыва нечисти, – я криво ухмыльнулась, щелкнула пальцами. По четырем сторонам света письменами заклятья снаружи повисли флаги. – Часто бывает, что самоучки-заклинатели используют некачественные амулеты и артефакты в своей работе. Также создают сами, – пояснила я, все еще паря в воздухе. – Все это порождает не только искажения, господин Лань, но и тварей, которых мы потом отлавливаем, в том числе на Ночной охоте, – подхватил А-Чэн. Второй Нефрит кивнул. Было сложно понять мысли по его сосредоточенному лицу. – Так почему бы не собрать их всех в одном месте и не устроить веселье? – в моих глазах зажегся огонек злого веселья. – Ра-а-аз. Два-а-а, – А-Чэн принялся загибать пальцы. Мы не отводили горящих глаз друг от друга, наши губы изломили одинаковые, задорные и злые ухмылки. – Три! – выкрикнули мы одновременно, и наш крик потонул в грохоте защитного барьера: со всех сторон мы были окружены мертвецами и тварями. Привлеченные заклятьем со всей округи, они в едином порыве атаковали защитную сферу.       Я огляделась – они толпились, лезли друг на друга, карабкались по барьеру, били лапами, обжигались, отползали назад. Поднявшийся вокруг вой, хрип и визг на миг заглушили все остальные звуки, ударили по ушам, попытались сбить ритм сердца. А-Чэн позвонил в колокольчик Цзян, приводя в необходимую гармонию пространство, и обратился к господину Лань: – Видите эту вот харю? – А-Чэн указал на голову то ли быка, то ли оленя, которая кусала защитный барьер в надежде добраться до свежего мяса и вкусной заклинательной Ци. – Вижу, – ровным голосом ответил тот. – Это какая-то форма Фэя? – Сотворенная, господин Лань, – вмешалась я. – Кто-то решил поиграться с моровыми поветриями! – мой голос взлетел от презрения. – А там нам улыбается голодный висельник. Посмотрите, какая шваль! – предложил А-Чэн. – А вот даолаогуй, – указала я направо, на горбатую тварь, вставшую на четвереньки. Чудовище билось головой в барьер, раз за разом все сильнее. – Горы недалеко, господин Лань, вот и явился. Второй Нефрит все же поморщился, повел плечами, словно ему было немного неуютно от такого близкого соседства с разного рода тварями, и обратился ко мне: – И что дальше делать, госпожа Цзян? – Можно уничтожить – это моя забота. Талисман позволяет вытрясти из места всю нечисть, очищая его на долгие годы, пока людская природа или другие события снова не наполнят их. Ведь пространство не терпит пустоты. – Вы правы, госпожа Цзян, – согласился он со мной. – Его отличие от уже привычного заклинателям талисмана – в радиусе действия и защите пространства, пусть и временной. А насчет тварей... Есть и другой способ, но увы, господин Лань, я пока не вправе его применять. – Я понял. Значит уничтожайте, госпожа Цзян. Дадим этой земле мир и покой.       Я вздохнула, резко выдохнула, закружилась волчком, подняла Ветер, на один миг заглушая его порывами все звуки.       Талисманы загорелись красным и зеленым, следом завибрировал наш барьер. Я кружилась все быстрее, концентрируя между ладонями тонкую, едва видимую глазу сеть. Когда я почти превратилась в вихрь, резко раскинула руки по сторонам. Сеть накрыла не только сферу, но и столпившуюся вокруг нас нечисть. Раздался взрыв, я видела, как А-Чэн и господин Лань прикрыли ладонями глаза от вспышки. Потом наступила тишина. Я плавно спустилась в центр и замерла. – Как ты прекрасна… – донесся до меня тихий шепот А-Чэна. – Вот, господин Лань, примерно так, – я замерла перед ними, качнулась с пятки на носок.       Мы переглянулись с А-Чэном. Господин Лань молчал, одной рукой сжимая Бичень. Он посмотрел на нас, потом под ноги, окинул взглядом сферу и повернулся ко мне: – Вот почему мы работали над "Песнью Усмирения Обиды." – Да. Я привожу в равновесие технику своим умением работать с чувствами и живых, и мертвых. Ради последних, в том числе, я спустилась во Тьму. Очень редко встречаются существа, – я заложила руки за спиной, прошлась перед ними, сама себе волей-неволей напоминая учителя. Пальцы, против воли пошевелились, будто бы я крутила в руке флейту. Я не испугалась этого жеста, не спрятала руку, и продолжила, – напрочь лишенные и капли света. С такими работал Старейшина. Он их подчинял и направлял. Я же занималась всеми остальными, – я дошла до барьера, прикоснулась к заклятию рукой и резко развернулась. Я говорила обо всем известных истинах. Истинах, на которые лишь мы с А-Сянем смогли взглянуть по-новому, вдохнули свежий Ветер во всем известные постулаты. – В основе всего сущего лежит Договор, – продолжила я, – между Небом и Землей, Ци и ее носителями. Искусством заклинательства и заклинателями. Между нашими кланами в том числе. Я обратила внимание, как А-Чэн с самодовольной ухмылкой разглядывает господина Лань, и покачала головой: – Поэтому вместо того, чтобы подчинять, приказывать, ломать и обращать в рабство, я предлагаю покой в обмен на выполнение работы. Хоть и приходится идти на хитрость, разумеется, нечасто можно найти именно того, кто причинил духам такое страдание, но, – я подняла палец вверх и улыбнулась, – можно придать нашим врагам облик, который заставит призванных мертвецов работать. – Кратковременная иллюзия, – прокомментировал Ванцзи. – Да. И сразу же, после исполнения задачи, Упокоение. Держать слово в равной степени надо перед живыми и перед мертвыми. Второй Нефрит поклонился в мою сторону, признавая правоту моих слов. Он умело скрывал от нас свое смятение, и все же его можно было заметить, если знать куда и как смотреть. Дав время господину Лань все обдумать, через несколько мгновений А-Чэн осторожно и вежливо спросил: – Что скажете, господин Лань?       Лань Ванцзи долго молчал, прошелся несколько раз мимо нас, обошел защитную сферу по периметру, настороженно прислушиваясь к барьеру и местности одновременно. Взмахом руки по обрывкам Ци он воссоздал техники, повисшие перед ним обрывками нитей, и долго, пристально разглядывал следы заклятий. – У вас, госпожа Цзян, – наконец обратился он ко мне, – слишком напрягаются каналы. Вы, господин Цзян, – он указал ладонью на А-Чэна, – ходите совсем по грани контроля. Госпожа Цзян, кажется, вы назвали себя "Ветер Перемен".       Мы с фуцзюнем переглянулись, обменялись довольными улыбками. – Вы быстро все сложили. Я рад, – качнул головой А-Чэн, беззлобно ухмыляясь. – Все так, господин Лань, – поддержала я мужа. – Фэн поднимали Ветер, а Великие кланы его обуздывали. Без Перемен мы вынуждены слабеть и костенеть, преграждать самим себе путь к Совершенству. В этом было наше единство, всегда. – Вы подняли и в этот раз… – догадался Лань Ванцзи, но я пошевелила ладонью в воздухе, прерывая его – Точнее будет сказать так: начал Вэй Усянь, а я лишь подхватила, облекла в форму отсутствие формы, – я, мало заботясь о приличиях, уселась прямо на землю, скрестила ноги. Какая уж тут вежливость: мужская одежда, Пограничный Путь перед ликом праведного сына Облаков. – Для того, чтобы обуздать, – продолжила я после недолгой паузы, – прежде требовалось вмешательство всех пятерых Великих кланов. Но один, как вы знаете, решил пойти по другому Пути. И нам осталось четыре. – Цзян! – хлопнул себя по груди А-Чэн и выступил на один шаг вперед. – Лань… – кивнул Второй Нефрит. – На Цзинь, как вы понимаете, рассчитывать не приходится в полной мере – они хотят лишь ловить выгоду в темной воде. Разумеется, от этой энергии тоже есть толк, но, увы, пока не для меня. Не для нас, – я обвела наше собрание ладонью и положила кисти рук на колени, и медленно перевела взгляд на Лань Ванцзи, сразу же отвечая на его немой вопрос. – Как и прежде, от вас требуется лишь соблюдение принципов. У нас есть – "Стремись достичь невозможного", "Честь и верность. Верность и честь." Да, приходится поиграть в "Великий клан", благо мои предки наделили меня множеством талантов. Я прислушалась к земле, к мерному пению защитного барьера, в задумчивости провела рукой по горячей поверхности рядом со мной. Схватив горсть песка, медленно пересыпала его из одной ладони в другую. – Благодаря вам, господин Лань, теперь – "Будь праведен". Для полной картины наших достоинств, для создания почвы, на которой прорастут его семена, нам нужен ум. Ум великого мастера и полководца, не считающегося со средствами, оттачивающий его так же, как мы свои техники. Как вы оба понимаете, это не Гуанъяо, увы. Я испытывала его в течении нескольких лет и пришла к этому неутешительному выводу. Не во всем Небо облегчило нам путь, хоть и приняло наши жертвы… – я втянула воздух и покачала головой. – И вопрос не в его рождении, о нет. Вопрос в природе сердца и душе. – Не Хуайсан, – тихо проговорил господин Лань. Я ухмыльнулась: – А вы крайне наблюдательны, Ханьгуань-цзюнь. Все так, Не-сюн умен, но...Он мой брат, а глава Не мой отец. Конечно, мы оба принимаем так или иначе участие в его воспитании, но я не вправе тащить его сюда. Отец снесет мне голову Бася, – я отвернулась, пряча выступившие слезы. – Моей дочерней почтительности будет мало, чтобы он захотел меня слушать в этот раз. А-Чэн шагнул ближе, крепко сжал мою ладонь в своей, ободряюще улыбнулся. Я кивнула в ответ на ласку и судорожно выдохнула, разом показывая всю усталость, вскидывая взгляд на господина Лань. Взмах руки, едва слышный звон заклинания иллюзии – и с меня словно спала маска, обнажила для него нездоровый цвет лица, залегшие под глазами тени, сухие потрескавшиеся губы. Заметив, как я раскрыла перед Вторым Нефритом свое состояние, А-Чэн едва слышно рыкнул, поспешно закрыл меня собой, но было уже поздно. Лань Ванцзи обошел моего мужа, замер рядом. Сурово и пристально он изучал мой уставший облик, видел потухший взгляд, дрожащие от напряжения плечи. – Поэтому дочери Фэн остается играть роли всех остальных, чтобы удержать Равновесие, – хрипло продолжила я. – Для дочери Ветра баланс – залог жизни. Да, это непросто. Да, вы правы, мы ходим по грани, – я поднялась, опираясь на руку фуцзюня, чуть покачнулась от усталости. А-Чэн приобнял меня за плечи, помог встать устойчивее. Я разомкнула ссохшиеся губы и продолжила, глядя Второму Нефриту прямо в глаза. – Я веду тонкую игру в Совете Заклинателей, мой фуцзюнь ведёт себя так, как от него и ожидают, когда дело касается Старейшины Илина. Проявлением своих качеств мы стараемся заполнить бреши, – я развела руками, словно извинялась за это перед ними. – Но почему... Главы кланов не поняли в этот раз, госпожа Цзян? – Посмотрите на меня, господин Лань, и ответьте на этот вопрос сами. Вашему клану, возглавляемому когда-то госпожой Лань И, думаю, будет яснее многих. Я молчу уже о том, что нынешний Ветер Перемен пропитан Тьмой. – Понимаю. От того, что нагрузка распределяется неравномерно, у вас возникают сложности. – Нам не приходится выбирать. Долг требует исполнения, – убедившись, что я крепко стою на ногах, А-Чэн шагнул к своему мечу, одним движением вырвал ножны из проклятой земли. Я пошевелила ладонью, призывая свой “Рассекющий Ветер” к себе. Когда знакомые ножны оказались в руке, мне словно стало легче. Я провела кончиком пальцев по узорам из яшмы и нефрита, словно хотела напитаться их силой. – Поэтому мы и решили поговорить с вами. Как вы понимаете, из нас двоих в клане Цзян деликатностью обладает только моя госпожа, – А-Чэн снова замер рядом со мной. Господин Лань кивнул: – Целое всегда наполнено частями. – Рано или поздно настал бы момент, когда нам пришлось бы это обсудить, – уклончиво ответила я. – Наблюдая за вами, я пришел к выводу, что могу поддерживать равновесие игрой мелодии Ясности, тем самым не давая вам подойти близко к границе ваших возможностей и не создать искажения.       Он снял с плеч гуцинь, сел прямо на землю, скрестил ноги, положил инструмент себе на колени. – Начнем с "Четырех Действий."       И снова пение заклятий, снова восставшие, замученные. Путь Покорения и Пограничный Путь. Но теперь в общую песнь на много куплетов вперед влился гуцинь, прочно укореняясь в ней, выводя мелодию на новый уровень, очищая праведными звуками все части слияния Совершенной Алхимии. Соединяя воедино. И так раз за разом, год за годом, пока...       Как мне снова не вспомнить вас, Цзэу-цзюнь? Как не поблагодарить снова и снова? Вы дали нам возможность, дар, на который никто не смел и рассчитывать. Ваша щедрость равна щедрости Неба. Без вашей милости и отваги, без вашей надежды и веры на этом Пути нам бы пришлось тяжелее. Заклинатель, перенесший гору с места на место, начинал с мелких камешков. И вы позволили нам вернуться к малому ради большего.       Вы позволили нам испить сладкую чашу семейной привязанности. Благодаря вам, лишь вам, он успел увидеть, как я подарила клану Цзян еще одного сына. Успел покачать своих внуков, научить, передать им своего бесстрашия. Он держал их на руках, под пение Бася важно рассказывал об искусстве стратегам. Гладил А-Иня и А-Шэна по голове, пока они завороженно разглядывали грозного Чифэнь-цзуня. Даже А-Лин сидел у его ног и слушал раскрыв рот... а позади них раскинулось озеро с лотосами. Погожий день, солнце заливало светом все вокруг. Теплый ветерок трепал его волосы, гладил его по щеке за меня. Я помню его счастливый взгляд. Эта картина останется перед моими глазами навсегда. Не всем усилиям предстоит дать плоды – и Небо приготовилось научить этому своих детей.