Мудрость обнимающая лотос

      Мы распили приветственные чаши. Себе – чая, мне – вина. "Ох, господин Лань, как я соскучилась по "Улыбке императора!" Я не смогла сдержать мечтательного вдоха при взгляде на кувшин.       Лань Ванцзи чуть качнул головой. Он весь будто оттаивал, когда нам удавалось поговорить наедине. Нефрит хотел поддержать меня, несмотря ни на что.       В его глазах было то же принятие, что я видела в самом близком и родном взгляде под этим Небом. Как они похожи: два упертых, широко известных своим нравом. Словно две крепости Нерушимой Гордыни, которые сами открыли врата каждый своему завоевателю. Вынесли ключи на алой шелковой подушке своих сердец, расшитой золотом своей привязанности. Добровольно скинули каждый свой штандарт с высокой крепостной стены и заменили на наши с А-Сянем. – Прежде чем я начну рассказ, господин Лань… – я встала, замерла перед ним в поклоне, опустилась ниц, коснулась лбом пола. – Госпожа… – изумленно выдохнул он, растерявшись в один миг. – Подождите. Умерьте негодование, – выдохнула я, приподнимаясь, вытягивая ладони, сложенные в почтительном жесте. – Вы защищали меня в этой войне. Я хочу, чтобы между нами не осталось недомолвок. – Госпожа Цзян, встаньте! – воскликнул Лань Ванцзи, приподнимаясь сам. И следом тихое, едва слышное. – Я бы хотел того же. Я улыбнулась и снова опустилась в поклоне, словно нерадивый ученик перед наставником. – Вы никогда бы не подставили меня под удар. Я знаю, что после вашего приказа отступать должна была держаться ближе к вашей позиции. – Госпожа Цзян! – Подождите, прошу. Но я это сделала не для того, чтобы оскорбить вас. А для того, чтобы защитить, – я вскинула голову, но осталась на коленях.       Второй Нефрит был недоволен: он сердился и ему было неловко, он с трудом мог представить, что ему делать. "Тяньчжи, ты блестяще умеешь ставить достойных заклинателей в неловкое положение!" – Простите, господин Лань. Я веду опасную игру, я должна это делать. Иначе меня… нас не оставят в покое. Победа или смерть, и я предпочту смерть не свою, – Непокорная, яростная ухмылка расцвела на моем лице и стала шире от его сурового взгляда. Он встал из-за нефритового столика, всем собой говоря мне: "Если вы не встанете, я подниму вас силой." Я лишь покачала головой: – Подождите. Прошу. Послушайте. – Вы могли бы говорить, сидя напротив меня? – Я чувствую вину, господин Лань. Позвольте продолжить? Спасибо, – я кивнула, совершенно не собираясь дожидаться его одобрения.       "Братик, мне правда стыдно. Он так старался, и у него бы вышло при других обстоятельствах." – Я была груба с вами, когда вы пришли в положенный срок. От того, что моя игра не предполагает обычного для вас, и даже для моего фуцзюня, поединка. Апогей вы видели.       Он словно не слышал того, что я ему говорю. Его заботил лишь мой земной поклон. – Если вы сейчас же не встанете, я применю силу. И это будет неприятно нам обоим, – не угроза, а искреннее негодование звучало в его голосе. – Но… – выдохнула я, глядя на него снизу вверх. Лань Ванцзи наставительно покачал головой и указал на место напротив себя: – Извиняться можно и здесь. – Но мне стыдно! – воскликнула я. Голос раздраженно взлетел вверх, я нахмурилась и ударила кулаком по воздуху. – Стыдитесь тут, – требовательно сказал он, занимая свое место. Я недовольно повела плечами и закатила глаза.       "Вот уж воистину, правду говорят мудрецы: "Бесстрастное на вид не лишено глубоких чувств." Он на мне сейчас дыру прожжет. "       Я вздохнула: поняла бессмысленность дальнейших споров и присела напротив. Лань Ванцзи одобрительно кивнул: – Продолжайте, госпожа. – Я была с вами жестока, но, обдумав свои действия, пришла к выводу, что была не права. Сказать вам, что ожидание конечно, и не приоткрыть часть причины... – Что поменялось, госпожа Цзян?       Задай кто иной этот вопрос, я справедливо сочла бы его грубым. Ему была нужна не правда ради правды: он хотел знать, не стал ли мне случайно обузой. Не плеснул ли он невольно в мою чашу вина своей отравы, коей предпочитал травиться сам. Гордый и несгибаемый в своем решении... – Я сама. Моя семья изменила меня.Это было неизбежно. Дети... глядя на их лица, я поняла всю скоротечность важных моментов, когда надо говорить, а не молчать. Глядя на своего мужа, гордого и грозного господина Лотосов, я не могла не думать о том, справедливо ли мы решили с А-Сянем насчет вас? Это не жалость, господин Лань, – я с улыбкой покачала головой.       Весь его вид говорил мне: "Не знаю, для чего вы уточняете, госпожа Цзян." – Ошибки юности мы должны оставить за спиной, а не носить с собой всю жизнь. Вы достаточно расплатились за свой холод и грубость. Наши взгляды встретились: – Вы знаете?.. – поинтересовался он. Я покачала головой: – Не таков А-Сянь был, чтобы жаловаться. Но мне хватило того, что я видела. Вы имели на это право. Но будь на его месте я, разве вы бы смогли держать в неведении главу Цзян? Быть к нему жестоким все время? Разве вы бы не попытались поговорить, если, разумеется, он не встретил бы вас с порога Цзыдянь? И не попытались бы, если встретил? Он качнул головой, признавая мою правоту. – Нас, родственных душ, всегда немного. Поэтому нам проще понять друг друга. И поэтому я пришла к вам. Господин Лань, если только видеть меня, видеть нас с главой Цзян не будет вам мукой, – я запнулась, не сумев подобрать нужных слов.       Тихое, тяжелое, рваное, полное безумной надежды и острой, как тысяча ножей, удушающей нежности: – Продолжайте, госпожа Цзян. – Я могу поведать о своей части, она ближе всего к вам. В его глазах вспыхнула жизнь. – Раз уж вы сказали, что все равно пойдете следом, нравится мне это или нет, то придется за вами на этом Пути приглядеть, – я отвела взгляд и улыбнулась. Я знала, что мы с А-Сянем похожи, но если А-Чэн с этим давно смирился, то господин Лань...        Но в его глазах не было осуждения. Лишь благодарность, возможность на краткий миг увидеть знакомые черты, услышать близкий смех. – Что вы имеете ввиду? – Господин Лань, я не последовательница Темного Пути, хотя и была во тьме. Действительно, в самом ее сердце. Мою душу терзали и разрывали на мелкие куски. И путеводной нитью мне была мелодия Чэнцинь, – я гордо вскинула голову, в полном сознании своей силы и могущества. Пристальный изучающий взгляд собеседника скользнул по мне, искры, вспыхнувшие в его темных глазах, подсказали мне: он ищет знакомые изменения, которые неизбежно настигают любого, кто встал на кривую дорожку. По телу пробежала дрожь. Не найдя на мне ни следа разрушительной Ци, Лань Ванцзи повел ладонью перед собой, побуждая меня продолжать. – Не для силы или власти, но для познания. Мой путь пролегает на пограничье: мне почти что в равной степени послушны обе стороны. Однако, Темную часть я до поры, до того как он… – Я понял, – он взмахнул ладонью, жестом напоминая мне о пределе откровенности. – Я обязана держать в узде, – я покрутила в руке чашу, и решительно плеснула себе ещё. – А где все то, что вы унесли с Луанцзань? Я улыбнулась его проницательности: – Пристань Лотоса. Самое сердце. Самое глубокое подземелье. Всё это скрыто до своего часа. И вот как, – я, не заботясь о его разрешении, потянулась к письменным принадлежностям, быстро зарисовала схему и протянула листок господину Лань. Он задумался разглядывая мой рисунок. Повисло молчание. Я смотрела на него в упор, глаза мои горели почти детским восторгом в ожидании его слов. – Но, госпожа Цзян, – наконец заговорил Лань Ванцзи, едва нахмурившись. – Здесь нет ничего необычного или прежде неизвестного… Он перевел на меня взгляд в ожидании ответа и снова тень улыбки коснулась его лица, едва он заметил мою реакцию. – Все так, однако комбинация! – я радостно хлопнула ладонью по столу, задорно щелкнула пальцами. Лань Ванцзи едва вздрогнул от неожиданности, но я предложила. – На это и расчет! Две противоположности сдерживают друг друга: стражники четырех сторон света не дают выбраться Тьме. Тьма же внутри распределяется с помощью Багуа по стенкам, не давая заклятьям исказить темную Ци в неконтролируемую энергию! – Комбинация… – Лань Ванцзи качнул головой, признавая мою правоту и одновременно удивляясь простоте схемы.       "Мы тоже были оглушены тем, сколько лет решение было перед нами, пока наши предки ломали шеи... Кхм, углублялись в Лес Замысловатости с "Четырьмя канонами" подмышкой. Воистину, простота иногда сложнее любой изощренной концепции." Господин Лань бережно сложил листок пополам, спрятал его в один из ящиков стола и, наконец, задал мне самый главный вопрос: – Госпожа Цзян, прошу, лишь последнее... – его голос дрогнул, он снова приоткрыл мне свою боль. – Да? – Почему "Расспрос" не дает результата?       Я закрыла глаза, тяжело вздохнула, ведь уже знала, что он прозвучит. Резко налила себе снова, залпом выпила. Налила ещё и, осторожно покрутив чашку в ладони, начала: – Потому что он там, где нам его не достать. Потому что так надо. Потому что все древнее было когда-то внове, и ради этого нужна жертва. Самая большая, что способен принести заклинатель ради Совершенства. Учитывая наш Путь. Ради того, чтобы обуздать... — мой взгляд стал задумчивым, далеким, а слова медленными, тягучими. Лань Ванцзи сидел не шевелясь, казалось, что даже не дышал. Будто бы передо мной был не живой заклинатель, боевой товарищ и один из лучших заклинателей нашего мира, а статуя изо льда и нефрита. Он с алчностью вбирал в себя каждое слово, каждый мой вздох и жест, и мне показалось, что он отчаянно борется с желанием потребовать ответа незамедлительно. Столько чувств разом, при этом полностью противоположных: боль и радость, горечь и сладость, жаркое, обжигающее его самого пламя и внешний, почти что зимний холод. Мои губы тронула слабая улыбка, а голос дрожал. Преданность, восхищение, привычная тоска смешались в моих словах. Руки стали холодными, задрожали. Чтобы спрятать волнение, я отставила чашку и зажала в руках шелк рукавов, перевела на него взгляд: – Он там, куда не долетит ни "Расспрос", ни мои Песни. Даже мой Ветер останется обманутым. И ему сейчас хуже, чем нам – мы можем оставаться все вместе. И даже должны ради него и друг друга, придать ему этим сил, пока он прокладывает путь в одиночестве, объятый вихрями. Думаю, А-Сянь этого и хотел, и не хотел одновременно, понимал, что рано или поздно это случится. Он сейчас закаляется тем, что унёс с собой и оставил нам. Не только знаниями, но и событиями. Мы были горячи и молоды, господин Лань... И оба потеряли контроль. – Продолжайте, прошу, – только и смог выдавить из себя Второй Нефрит. Я одарила его робкой улыбкой. – Мы и правда с ним похожи: оба с трудом принимаем чужие жертвы ради себя. Мне приходится этому учиться, как и ему сейчас. Себя всегда проще кинуть на алтарь, но смотреть, принимать,, что то же самое делают твои любимые ради тебя... для нас всегда была невыносимой пыткой лишь одна подобная мысль. Думаю, мы оба признаем в этот самый миг, что как бы мы ни любили, мы не можем ограничивать выбор и свободу тех, кого любим. Потому что уже имеем общую судьбу, заслуженную награду. Всё-таки награду, господин Лань. Он – Вэй, я – Фэн. Нас обоих учили защищать, пусть и в разной степени. – Я... Сделал хуже? – наконец выдохнул он, и его голос был как треснувший вековой лед. Я покачала головой: –Только самому себе. Лань Ванцзи закрыл глаза, выдохнул. Так, словно снова разрешил себе жить, сердцу стучать, а воздуху наполнять свою грудь. – И на этом довольно о Тьме. Держать её под контролем не так сложно, пока я не встаю перед выбором или перед... – Сюэ Ян… – догадался Лань Ванцзи и сурово покачал головой, – госпожа, если вы знали, то отчего же позволили случиться схватке между вами? – вопрос можно было бы счесть оскорбительным, если бы я не знала, что господин Лань имел ввиду. Он говорил о том, что я должна себя беречь – ради самой себя, и лишь потом ради приказа, ради остальных близких. Порядок был не так важен – ведь все части были равны между собой. Он не ставил под вопрос мои боевые навыки, мое умение быстро принимать правильное решение. Это был единственный способ для Второго Нефрита выразить всю глубину своих переживаний. “Тяньчжи, у тебя появился непрошенный тобой хранитель.” – Это было испытание, господин Лань. Они – всего лишь инструмент в руках Неба, но думают, что управляют, дергают за ниточки. Да и как было отступить? А кровью я купила безопасность. Но как бы вы ни ценили его приказ, я его нарушила, – я бросила проникновенный взгляд на господина Лань и тихо проговорила. – А-Сянь предупреждал держаться от Сюэ Яна подальше, – я поднялась, обняла себя за плечи. – Приказал мне, как Старейшина Илина Правой Руке, но я не могла отступить… прикрыться десятком, в этом не повинными людьми. На их счету было достаточно сотворенных бед, но это не повод делать из них живой щит. Не для меня, господин Лань. Он видел, что я говорила от сердца. Улыбка на его лице стала чуть шире. После недолгой паузы Лань Ванцзи поинтересовался: – Вы полагаете, играли оба пиона? – Уверена. На его лице проступило презрение. – Он сейчас здесь. "Да, судя по всему, прием ты ему устроил, оглушающий морозом." Нефрит приподнял бровь, соглашаясь со мной. – Знаю. Надеюсь, Первый Нефрит справится с его укрощением. Остальное – моя задача. Я прошлась по приемной, окинула взглядом стены, украшенные пейзажными гравюрами, вдохнула запах дымящихся в курильнице благовоний. Прислушалась к Ветру, что донес звуки жизни из приоткрытого окна. – Госпожа Цзян, что значит "Пограничный Путь"? – вернул меня из раздумий голос Второго Нефрита. – Не Инь и не Ян, но то и другое вместе. В одном существе, – отвечала я, присаживаясь напротив. Он окинул меня взглядом: пристальным, изучающим. – Но как? Ведь прежде... Все, кто касались Темного Пути... Никто... – Природа, господин Лань. Я женщина, и не простая. Я – дочь Ветра и Войны одновременно. Я полна ян, и полна инь. Я жестока и я милосердна. Я люблю и ненавижу. С полной отдачей я позволяю себе то, что прежде считалось запретным для заклинательниц: я полна страстей, что принято считать оковами, и я сдержана, как полагается совершенствующейся. Я нарушаю правила, и я их чту. – Вы обманули Темный путь? Я искренне рассмеялась: – А-Сяню понравится ваша мысль. Я имею другую природу сердца, можно сказать, что ее ковали поколения моих предков. И во мне, как в последней из своего клана, проявились все сокровища Фэн. Это как огненная стрела в небо, когда попал в окружение. Вспышка. Всплеск, – я развела руками. – Этим я уравновешиваю себя, спасаю от закономерного падения. Именно поэтому, полагаю, Проявляющий Амулет не нашел на мне ни следа притворства. Потому что я действительно верю в то, что делаю. Лань Ванцзи покачал головой. – Это был не Проявляющий Амулет, госпожа. В противном случае, мы бы с вами не разговаривали. – Простите? – я отшатнулась от него, на моем лице выступило недоумение столь явственно, что господин Лань не мог не улыбнуться: – Помните, я говорил, что дядя просил защитить вас? Это была небольшая уловка для собрания. Он хотел, чтобы я забрал вас в Гусу, если все будет совсем... Мои глаза полезли на лоб: – Хитрость от клана Лань? А вы полны неожиданностей! – я хлопнула по столу ладонью и погрозила пальцем. Лань Ванцзи тяжело вздохнул и покачал головой, возвращаясь к тяжелой теме: – Я не мог дать вам умереть, если это не нарушило бы правил. Так я себя оправдывал, когда отправился вслед за главой Цзян. "Точнее, пока мы не поговорим, Второй Нефрит. Я не виню вас." – Но потом, сложив всё… – он потянулся к чайнику. Я подалась было следом, желая наполнить его пиалу из вежливости и почтения, но он коротко покачал головой. Я убрала руку, наблюдая за тем, как чай льется в его пиалу. А он все говорил, говорил, будто бы за один раз решил сказать все то, что носил в себе эти годы. – Увидев вашу боль и ярость, с которой вы огрызались, как вы себя вели. Как себя вел глава Цзян, – Лань Ванцзи пригубил чай. Не медля, я плеснула любимой “Улыбки Императора” себе в чашку и, смакуя вино, сделала первый глоток. Он кивнул, и отставил пиалу. Взмах белоснежных рукавов… – С какой свирепостью глава Цзян требовал вашей передачи под свой суд... – тень тоски скользнула по его лицу. Тоски и понимания. – Как он привстал, отводя руку, когда вы подошли к Верховному Заклинателю. От меня не укрылось, госпожа Цзян, что Цзян Ваньинь прятал за маской гнева. – Да, действительно. Я тогда… слегка не сдержалась. Тень улыбки, говорящая мне: "Вы оба." – И раньше, в лагере. Как он отгонял от своего шатра любого, кто решил справиться о вашем самочувствии. Я слышал, как ломался его голос, когда он приносил вам еду, – он чуть покачал головой и повел плечами. – Цзян Ваньинь приказывал или требовал замолчать, едва раздавались вопросы о вашем с ним бое и вашей судьбе. Многие поверили в его гнев.       "Длинная речь значит доверие. Спасибо. Я осыплю тебя тысячами тысяч лепестков." – Но не вы? Он кивнул: – Я понял, что вы оба что-то защищаете, не только друг друга. Явление карающего призрака... А потом, в камере. Ваше сострадание, ваш гребень, – его взгляд скользнул по моей прическе, нашел красный проблеск в темных волосах.       "Спасибо, что сказал. Мы с А-Чэном так и не нашли в себе силы поговорить о побеге с Луаньцзань. Он не может простить себя. Не меня, и даже уже не А-Сяня, хоть последнее ему было непросто. Владеющий тремя ядами должен прежде принять противоядия, ими пропитаться и лишь потом создать лекарство. Мы договорились молчать. Поэтому он почти убил голосом Мен Яо, вверг его в такое молчание, что вашему брату пришлось использовать техники клана Лань. Потому что все, что касается плетей и меня рядом с ними, для него все равно, что остаться в окружении тысячи врагов без меча, с отрубленными руками. В таком положении много не навоюешь." – Поэтому и решил применить к вам подделку, будучи почти уверенным в успехе. Я покачала головой: – Всегда остается риск, всё так. Я не прошу вас помогать мне – я справлюсь. Меня поддерживает Цзян Чэн. Но есть то, что я оттачиваю до совершенства. Обязана это сделать до его возвращения. Свою часть знаний, которую мы создали вместе – его Чэнцинь и мой гуфэн – которую обуздали мы, и которая тесно связана с Путем Меча через меня. Эта часть ближе всего к вам, к вашим белым одеждам, и не оскорбит ваши принципы, господин Лань. И поверьте, я ее уже показала… – дерзкая ухмылка на моих губах, вызов в моем голосе. Тень восхищения в глазах моего собеседника напротив. – Фэнбьян, – Догадался он. – Не только, – я довольно взмахнула рукавами и горделиво выпрямилась. Лань Ванцзи окинул мою фигуру внимательным взглядом и спросил: – Вам больно? Простой вопрос как всегда таил больше, чем он мог позволить себе сказать.       "Ты сам страдаешь, думаешь, я не чувствую, что висит в воздухе, сыне Ветра? Думаешь я не слышу, как хрустят льдинки на твоих губах? И спрашиваешь обо мне? Позабыв о себе?" Я разом поникла, пытаясь понять, где же треснула маска уверенной и горделивой госпожи.       После войны действительно стало непросто. Да что это я – все стало намного хуже. Разбуженная Сюэ Яном Тьма не хотела возвращаться обратно, в положенные ей до срока кандалы.        Неутоленный кровью отступника голод, желание мести, жажда выпустить и проявить, явить Тьму вовне – все это причиняло чудовищную боль почти каждую минуту. – Я справляюсь, – я постаралась улыбнуться и потерялась в его глазах.       "Как мне тебе рассказать, что не проходит и дня, чтобы я не терзалась? Как тебе рассказать, что быть первым на дороге всегда сложно? Как тебе рассказать об А-Чэне, что отводит глаза и прилагает все силы, чтобы облегчить мне, нам Путь? Как рассказать о том, что он сжимает кулаки, а я хочу, чтобы так сжималось мое сердце, когда в очередной раз я просыпаюсь от тяжелых видений, потому что сейчас переломный момент? Как рассказать о том, что я со страхом вглядываюсь в личико своего Лун-эра, раз за разом думаю, что бежать было бы лучшим выбором?! Как тебе рассказать об этом? Как переложить на твои плечи?!" – Прямо, госпожа Цзян. Я грустно улыбнулась. – Вы говорили, что все равно отправитесь следом. Тогда я пригляжу за вами. Лань Ванцзи покачал головой: – Мы приглядим друг за другом. Что от меня требуется, госпожа Цзян? – А вам не будет... – Нет. Я смогу помочь ему. Через вас. И я благодарен вам, что вы все же нашли в себе силы. И спасибо за вопрос. Для меня это честь.       Весеннее солнце взошло над глыбой льда: еще не растопить его, но осветить лучами изнутри, наполнить светом, дохнуть теплом... Он давно уже не думал, что мы с А-Сянем были глупы и заносчивы. Он уже давно не думал, что жизнь – это только бесконечное следование правилам. – Останетесь? На пару дней. – Да. На пару дней глава Цзян, так уж и быть, готов меня потерять, – я округлила глаза, скорчила рожицу, давая понять, какая буря недовольства металась на лице фуцзюня перед моим отбытием. Понимающая жадность мелькнула на его лице. – Раз уж вы согласны, нам нужно хорошенько поработать. Скажите, а нас пустят в библиотеку? – мой хитрый прищур. Его смешок.       "А-Сянь, я очень хочу верить, что ты не будешь браниться по возвращении. Если что, братик, меня вынудили."

***

– Нет, господин Лань, – я покачала головой и показала пальцем на строчку. – Здесь на полтона я беру выше, следовательно вы – две нижние струны. Ниже звук, иначе будет дисгармония. Он кивнул: – Проверим.       Я снова запела. Изумрудно-голубые волны разлились по библиотеке, поглотили на краткий миг шкафы со свитками, затопили и закрыли собой все пространство, отражались от стен, пропитанных мудростью и покоем, возвращались накатом к нам. Следом вступил гуцинь. Первая, третья струна.       Я, не отвлекаясь, повела пальцами в воздухе. Господин Лань кивнул. Мы меняли привычную ему технику на ходу, гармонично, почти с первого раза, подстраивая одно под другое. Под его пальцами и моим голосом рождалась новая практика. Лань Цижэнь мог бы нами гордиться, если бы только захотел выслушать.       Я заметила, как мы оба часто поднимали ищущий взгляд на проем двери, потому что помнили, как однажды к нам двоим при схожих обстоятельствах заглянули А-Сянь и А-Чэн. Наши сердца словно замирали в надежде, что против рассудка и воли. Два понимающих взгляда. Наклоны головы. Тени улыбок.       Белоснежные волны с голубым сплетались с изумрудными, порождая звонкий, чистейший звук. Вспыхнувший в воздухе барьер был прекрасен – Ветер Фэн в Облаках Лань. Наши символы переплетались, рождая идеал.       Он по привычке зажал первые две струны, в этот же миг я отрицательно качнула головой. В мелодию вклинилось искажение. Нам обоим резануло слух, я поморщилась. Лань Ванцзи кивнул, перешёл на средние: звук вернулся в гармонию. Я прервала пение и указала на строчку в сборнике Фэн, потом в сборнике Лань: – Я иду выше, вы ниже. Я беру ноту ниже, вы поднимаетесь. Вначале и в конце мы держимся одного уровня. – Давайте я поправлю, – он отложил гуцинь, взял чистый лист и, водя кисточкой по бумаге, переносил наши с ним изменения с источника, упорядочивал ворох заметок, разбросанных вокруг нас то спелыми плодами праздника урожая, то пожухлой листвой.       Я залюбовалась его движениями: уверенные, точные штрихи и росчерки, словно выпады Бичэня. Сосредоточенный взгляд скользил от сборника Лань к сборнику Фэн, возвращался к записям, перепроверял. Я улыбнулась. Но шаги действительно прозвучали. Двери распахнулись. – Слышу гуфэн госпожи Цзян и игру моего брата. Мы подняли головы: в проеме стоял Лань Сичэнь, а за его спиной Гуанъяо. Всячески покорный, в скромных одеяниях, всем видом являя воплощенную кротость. Находясь за спиной Первого Нефрита, он чувствовал себя куда увереннее. – Все так, приветствую, глава. Господин Цзинь. Мы вчетвером раскланялись между собой. – "Песнь Укрощения Обиды", – продолжила я с милой улыбкой. – Занимаясь духовной практикой, я столкнулась с трудностями и решила обратиться за помощью к господину Лань. Мы с Лань Ванцзи замерли так, что закрывали спинами свои записи, не сговариваясь.       Гуанъяо кинул взгляд исподлобья и тут же опустил глаза. "Не по душе, понимаю. Но выведать ничего не выйдет." – Я рад помочь госпоже Цзян, – поддержал меня господин Лань. – Шифу и меня радует ваша дружба, – кивнул Лань Сичэнь. – Достойное занятие для двух бывших учеников Гусу Лань. Занимайтесь, не будем вам мешать. Благодарные поклоны. Лань Сичэнь шагнул к Второму Нефриту, они отошли влево. Мы с Гуанъяо переглянулись – моя холодная вежливость и его внешнее смирение, под которым пряталась сталь. Злоба вспыхнула и погасла в нас обоих, и до меня донеслось: – Брат, я отправляюсь в Запретный сектор библиотеки, возможно, позже мне будет нужен твой совет. Нефриты кивнули друг другу и разошлись.       Лань Сичэнь кинул на меня благодарный взгляд: он весь был окрылён, светился изнутри, как горный хрусталь, вбирающий в себя золотые лучи. "Да сплетется же наша с вами вера и надежда, господин Первый Нефрит." "Да сплетется, госпожа Цзян."

***

       В этот же вечер господин Лань принес мне вина, целых два кувшина. – Можем выйти на воздух, нас тут не заметят. Я поднялась из позы лотоса, прерывая свою медитацию, и кивнула. Поискала глазами верхнее одеяние, ловким движением набросила фиолетовый шелк на плечи и вскочила, не заставив господина Лань долго топтаться в дверях.       Мы любовались спустившейся ночью, россыпью звезд на темном небосклоне. Приятный ветерок дохнул свежестью. Напряжение между нами спало. Я с наслаждением прошлась по веранде и со вздохом присела на перила, покачала ногами в воздухе, одним глотком лишая кувшин четверти содержимого. Лань Ванцзи проследил за мной взглядом: он знал, что я не играю ради него. Я такова и есть. – Скоро месяц Голодных духов, госпожа Цзян. Вы поэтому пришли сейчас? – Все так. Это лучший момент показать вам в деле. – Глава Цзян вам помогает, – не вопрос. – Во всем, господин Лань. Понимаю вас, кто бы мог подумать. Улыбка его на лице. – А его гнев, когда я попробовал поговорить с ним? – Даже для вас это часть уговора. У них был свой, в котором места не нашлось нам с вами. За моей спиной, представляете себе? Хотя я глаз с А-Сяня не спускала, но вот посмотрите, все равно умудрились! – я всплеснула руками. – Поверьте, Цзян-фуцзюнь был не в восторге от моего решения привлечь вас. Рано или поздно это все равно случилось бы. Так зачем ждать и рождать ошибки? – Он стал другим, – задумчиво проговорил Лань Ванцзи, окидывая взглядом чернеющий небосвод. – Он борется со своими ядами, господин Лань. Не только ради нас с детьми, – я тяжело вздохнула, поиграла в руке кувшином. – Все куда сложнее. Это его путь совершенства. Мне пришлось непросто на пути принятия. Лишь он сам может смирить свое сердце, свой гнев, свою ревность. Я могу лишь создать условия, но выбор всегда за ним. – И он выбирает, госпожа Цзян. Мой тяжелый вздох: – Выбирает. Остальное позже, увидите все сами. Сотни слов не заменят одного взгляда. Я с наслаждением вдохнула аромат вина, закрыла глаза от удовольствия. – Вы сказали, для него и ради него объединиться, – господин Лань все никак не мог или не хотел отвести взгляда от полной луны. – Да. – Вы наш узел, как в Зале Беседы? – наконец он повернулся ко мне, одарил теплым и проницательным взглядом вместе с легкой улыбкой. – Поэтому он разорвал во всеуслышание все отношения с ним, но не с вами? Моя широкая улыбка в ответ. Вкус вина на губах. – Верно. Поэтому мне больше всех вас нужно милосердие и сострадание. Как же еще удержать в одной связке таких непоколебимых заклинателей, как вы все, и с самомнением, – я с ворчанием закатила глаза. – Я и не сомневался, госпожа.       Мы замолчали, вслушиваясь в безмятежную полночь, такую какой она бывает только в Облачных Глубинах.