Мудрость обнимающая лотос

      – Прошу, десятник, – он замер в издевательском поклоне, чуть откинув полог. Я степенно кивнула в ответ.       "Ты все еще думаешь, что честь – это оковы? Думаешь, однажды всех нас передушить ими? Что раз ты ее не имеешь, так никто ей и не следует?! Так смотри же, Мен Яо. Слушай."       Первое, что мне бросилось в глаза – мой десяток. Они выстроились в две шеренги, одна впереди другой. Цао Гуй шагнул вперёд, но замер, увидев, как я вскинула ладонь, и вернулся в строй. Моих бойцов мелко трясло. Десять пар глаз жадно ловили каждый жест и вздох. Медленно, мучительно-медленно они осознавали прозвучавший приказ командующего Цзинь. “Высечь,” – короткое слово врывалось в умы моих заклинтелей, выбило своим значением всю почву из-под ног, повлекло за собой непонимание, ошарашило, как неожиданный удар под дых в драке стенка на стенку. Цао, Лан, Гоу… Их лица, побледневшие в один миг. Заслышав шум, поднимались со своих мест и стягивались в центр лагеря другие заклинатели, привлеченные быстро пронесшейся вестью о грядущей экзекуции. Десятники переглядывались между собой, хмурили брови, волна недовольства тут же поднялась среди них: "Десятника Фэн? Да за что же?" "Он же один из самых дисциплинированных!" "Десяток его видишь? И вот скажи что раньше… кхм." "Вот-вот". "Что, прям побьет? Не стращает?" "Вечереет..." – подумала я, оглядывая небосвод.       Я кинула взгляд на позорный столб – обязательную часть любого военного лагеря. Вспомнила, как он пылился без дела во время Низвержения Солнца. Еще бы – тогда без приказа главы Не волос не оставался в гребне. Я вскинула ладонь козырьком ко лбу, загляделась на пролетающую стайку птиц и не сдержала улыбки от промелькнувшей мысли: "Отец.” У столба, стоящего неподалеку от шатра, уже готовился палач: высокий, крепкий, откормленный. Он проверил кандалы, пропустил цепь через большое кольцо. Развернул кнут, судя по звуку, добротно вымоченный в солевом растворе. Я вздохнула, набираясь сил. Цао и Лан переглянулись, приготовились одновременно выйти из строя. Я покачала головой: "Стоять. Не дышать. Молчать." Цао свел брови, на его лице проступил гнев, верхняя губа дернулась. – Второй командующий Цзинь, разумно ли это, что вы делаете? Глава Цзян и глава Не на подходе. Верховный Заклинатель с ними! – глава Су вырос из-под земли, быстро зашептал на ему ухо. Я ухмыльнулась, едва заслышав этот громкий шепот, и покачала головой: "Твоего хозяина уже несет, Молин Су. И он не остановится. Я для него – олицетворение всего, что он боится и ненавидит. И раз уверен, что не сносить ему головы, так хочет и наследить напоследок. Что же… будет уроком. И твоему отцу, Мен Яо." – Я знаю, что делаю, прочь. Скройся подальше, чтоб не видел, – нечеловеческим голосом приказал Мен Яо. Я обернулась через плечо, оглядела своего командующего с головы до ног. Краски сошли с его мягких черт лица, а ненависть и безумие ожесточили прежде елейное выражение. Черные глаза горели яростным огнем. Поза и осанка источали уверенность и даже величие, да только я видела, что под всей этой бравадой Мен Яо напоминал скорее хрупкую вазу из фарфора. Одно неверное движение – его или со стороны, неважно, – и он разлетится на тысячи мелких осколков. “От него не останется следа, если он остановится,” – подумалось мне, когда мы встретились глазами. Промелькнула в небе ласточка.       Закончив свои дела, палач шагнул ко мне. "Действительно, Мясник", – подумалось мне, пока я оглядывала его фигуру. У клана Цзинь он очень сыто ел. На его лице застыло равнодушное выражение.       "Завидую тебе – ничего не мучает. Сказали сечь, значит сечь." Мясник Шу толкнул меня вперёд, развернул спиной к себе. Послышались недовольные возгласы.       Я закрыла глаза. Вдох-выдох. Правильное дыхание. Треск разрываемой на спине ткани: легкий ветерок пробежался по коже. Я повела плечами. Мен Яо показался передо мной, протянул мне кандалы.       "Ты не посмеешь, А-Чэн обещал." Мен Яо словно услышал меня, вырвал кандалы из кольца, отбросил назад, потом на миг задумался: придумал шутку посмешнее. Он рванул пояс на моей талии, крепко привязал меня им к столбу. Бляшка в виде пиона отлетела под его ноги. Он даже не заметил. Палач прошелся передо мной, проверяя свой кнут. Я слушала песню рассеченного воздуха.       – За злостное нарушение дисциплины и нарушение приказа, за оставление рубежа во время боевых действий десятник Фэн приговаривается к десяти ударам кнутом! – Мен Яо повернулся к палачу. – Приступать, немедленно! – Что, да вы… вы! – раздался возглас одного из моих заклинателей. И в следующую секунду мой десяток разом взвыл, нарушая приказ. Я подняла голову, всмотрелась в лицо Мен Яо – он получал истинное удовольствие, видя их смятение и растерянность. Я услышала, как с глухим стоном Цао рухнул на колени, а следом за ним рухнули все остальные. Они поползли вперёд, как были, разрывая пространство громкими криками. – Отпустите! Мы! Меня секите! – взлетел вверх голос Чжуна – Меня! – с надрывом воскликнул Лан.       "Цао, Гоу Лан... Нет, нет, пожалуйста! Стойте же! Я же обещала вас вывести живыми! " Я отвернулась, пряча выступившие горячие слезы и закусила губу, подавляя внутренний вой. Их боль, их страх отзывались во мне, как если бы мы были единым целым. Я слышала, как они ползли на коленях вперед, как безжалостно разрывали бело-золотую ткань о мелкий щебень и землю, как стирали кожу на коленях. Не сумевшие промолчать, едва увидев, что их командир в беде, оставаясь верными до последнего, они, нарушившие приказ, пытались остановить грядущий удар. Я слышала надсадный хрип, рвущийся из груди Цао, слышала, как он до хруста костей сжимает кулаки. Как трясет головой Лан, изо всех сил сдерживая поднимающийся внутри ледяной ужас.       Бессилие медленно сковывало моих бойцов, а то, чему они вот-вот станут свидетелями, вешало на их оковы пудовые грузы. Не каждый день на твоих глазах секут того, кому ты поклялся в вечной верности. А ты не волен ничего сделать. Все, что ты можешь – лишь молить остановиться, теплить слабую надежду быть услышанным. Выучка и муштра, что они успели впитать за это недолгое время, не давали им сделать большего. И они были правы – я бы не одобрила, бросься хоть кто из них под плеть вместо меня, прикрой своим телом мое и прими на себя удар. Мы в военном лагере и мы – воины. Мы должны об этом помнить, даже если командующий забыл. Тогда будет нарушено обещание, данное поздней ночью в шатре десятника. Но и молча смотреть на мои мучения они не могли. Я до крови прикусила губу, стараясь не думать о том, каково им, зажатым между двух жерновов, только получившим надежду на искупление и мирную жизнь. Изведавшим впервые за всю их жизнь отношение не только как к равному – просто как к человеку. Не как к вещи, не как к рабу для черных дел – как к полноправному существу. Им, узнавшим за столь короткое время, что власть предержащие, командир и госпожа, может относиться с уважением. К ним, людям от земли! К ним, к пыли под ногами! Незаконнорожденным! К ним, успевшим запачкать свои руки по локоть в крови и грязи, отнеслись с пониманием и участием. Их не разменяли на игровом столе, не прикрылись никем как живым щитом во время бойни. Перед ними впервые жизни кто-то из благородных господ сдержал данное слово. И вот теперь они вынуждены смотреть на мучение своего десятника. Своей госпожи, которой они недавно поклялись в вечной верности. Теперь они могут только наблюдать, задыхаясь от гнева и боли, как их бывший хозяин, брат будет праздновать победу раньше, чем убьет тигра на горе.       Мен Яо не смотрел на меня. Я задрожала, впиваясь пальцами в дерево, ломая ногти, оставляя на столбе глубокие борозды.       "Поменяли сторону? Перешли на ее? Смотрите же, кто хозяин, кто господин." Он смаковал их боль, откровенно издевался над ними. Я слышала – они все ползли вперёд. Спотыкались, падали навзничь, поднимались и снова ползли. Их дыхание, тихий, оборванный шепот и звуки готовящегося палача были единственными, что нарушали тяжелое молчание других заклинателей Цзинь... – В чем он нарушил, командующий Цзинь?! Десятник Фэн исполнял приказ! "Цао, прошу!" Удар рядом со мной. Проверка кнута. – Приступать, – Мен Яо шагнул ко мне, встал так, чтобы видеть мое лицо. Я на миг прикрыла глаза, вдыхая и медленно выдыхая. Слышала, как палач занес руку. Пение рассеченного воздуха. Приглушенные вскрики. Раз. Тело взорвалось болью: я дернулась, прикрыла глаза, медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы. – Не хотите извиниться, десятник? Я вскинула на него надменный взгляд: – Извиняются виноватые. А я исполнял свой долг. – Двадцать ударов! "Нет!", – хор десяти глоток мог поспорить с громом. Два. Чуть ниже, с оттягом, провел хвостом, раздирая кожу. "Жарко." Руки сжались в кулаки, я пошевелила пальцами. Вымоченный в соли кнут делал свое дело хорошо. "Закат, надо же..." Три. Выше всех двух, там, где лопатки. Снова оттяг. – Да прекратите же! Хватит! Нас секите нас! – Хочешь занять его место? Прямо сейчас? Он играл с ними, давал ложную надежду, что они могут спасти свою госпожу. – Да, отпустите господина Фэн! – голос Цао взлетел, надломился. Его трясло. – Меня, меня секите, – Лан повалился в пыль.       "Пошлите уже к господину Лань!" "Да, тихо только. " "Ох, что будет, когда глава Цзинь узнает..." "Скорее бы", – донес до меня Ветер. Мен Яо горестно вздохнул, покачал головой. "Ну как, Су, нравится господин? Спорю на свое наследство – ты там стоишь, трясешься. Больно, как же больно..." – За проступком всегда идёт наказание. А то что же это: сегодня мы простим нарушение устава, а завтра бунт? Ветер донес до меня то ли всхлип, то ли стон Цао. Он упал в пыль. Лан кричал рядом. "Да что же вы... Я же приказала! Приказала!" Мен Яо посмотрел на меня.       "У тебя бунт и так уже готов, кинь только спичку." – Вам как, удобно?       Я ухмыльнулась уголком губ, откинула движением головы прилипшие к щекам и лбу пряди, нагнула голову и яростно прошипела: – Даже вывались из меня все внутренности, я смогу засунуть их обратно и продолжу сражаться. Мен Яо снова растянул губы, знатно побледнел.        Кажется, две фигуры отступили в тень. Еще дальше. Я чувствовала: заклинатели Цзинь недобро смотрят, исподлобья. Я прижалась щекой к дереву. Сердце ровно стучало, в ушах шумела кровь. Я чувствовала, как капли текут по спине, падают на землю. "Не теряй концентрацию. Только так. Так." Четыре. Снова в с оттягом. Я вцепилась зубами в дерево, часто задышала, чувствовала как хвост медленно, мучительно полз по коже, разрывая ее в клочья.       "А-Чэн, любимый. Если вдруг я упаду... Не бойся. Одного кнута мало, чтобы меня убить. Мой грозный господин Лотосов. Где бы ты сейчас не был, мой гордый муж. Я принадлежу тебе всей душой. Мы связаны, связаны. Только пожалуйста, прежде чем ты решишь, послушай. Я это для... Я всегда жертвую собой. Ты же знаешь. Я сберегу тебя и А-Сяня. Мы семья, помнишь? А шицзе будет смотреть на нас и улыбаться."       "А-Сянь, я – трава на твоем Пути. Я это выбрала, этому не понять. Где бы ты сейчас ни шел... Я прорастаю по твоему Пути, берегу тебя от камней и змей. Возвращайся, как только проложишь его там. Каждая моя капля крови будет тебе огоньком, если вдруг заблудишься. Она прорастет тут цветами, маками по весне. Ты вернёшься весной, да? И мы потом будем все вместе снова рыбачить. И господина Лань возьмем с собой." Слезы заливали мое лицо. Я сжала онемевшими пальцами бревно. Кровь из-под ногтей струилась по пальцам, лилась по спине из разодранных ран. Заклинатели заволновались. Все чаще стали слышны крики: "Остановитесь, командующий!" "Хватит!" "Стойте, в действиях десятника не было нарушений! " "Я командовал отступление своему десятку, меня тоже к столбу?" "Высоту мы взяли!" Они, нарушая дисциплину, шагнули вперед. Мой десяток стоял на коленях: они все еще надеялись упросить Мен Яо остановиться. В каждом из десятерых в мучительной агонии умирала вера, спрятанная в самом уголке их душ. “Братство” – не просто слово, а узы, связывающие братьев, из кровных часто превращаются в кровавые. Мне ли не знать, мне ли не видеть… Братство иногда обоюдоострый меч, ранящий сердца сразу обоих, разрывающий на лоскуты душу. – Да остановитесь уже! Хватит! – раздался гневный окрик Цзинь Мина. Я услышала, как он решительным шагом отправился к нам. Пять...Что? – Второй командующий Лань! – Глава Цзян! Вскрикнули и замолкли десятки голосов.       Все случилось быстро: я услышала пение Цзыдянь, глухой удар об землю, слышала как она впилась в горло Мясника. Сдавленный хрип, переходящий на стон. Скрип ломаемых костей, треск разрываемой плоти. Фонтан крови залил шатер, попал на меня, несколько капель упало на лицо Мен Яо. Он утер их быстрым движением, застыл, рассматривая на подушечках пальцев. Голова палача покатилась к его ногам. Следом полетел кнут. – Отойти. Немедленно, – голос, в котором я едва узнала господина Лань. – Немедленно, – голос А-Чэна. Голос, которым он будет убивать.       Спину обдал ледяной порыв одежд господина Лань. Он встал слева от меня. Я увидела, как по одной из ладоней стекает кровь. Нефрит поймал кнут рукой...       Холод и снег. Второму Нефриту нет нужды кричать и топать ногами, чтобы устрашить. А сейчас он был страшен и неотвратим. Как метель в поле. Его взгляды – снег со льдом. Господин Цзинь смотрел на него спокойно, даже вежливо. Цао и Лан вскочили, ринулись ко мне: их лица заливали слезы. – Прочь, – А-Чэн оттолкнул обоих, потянулся к моим запястьям, в один миг, голыми руками разрывая кожаный широкий пояс. На его лице проступил гнев и ужас: он старался не смотреть мне в глаза. А когда все же не получилось... Там был океан боли. И страх. Ужас, имени которому не было.       Осторожно, мягко, он сжал мои онемевшие пальцы, едва касаясь дрожащими ладонями, отвел меня от столба. Цзыдянь пела на его руке. – В мой шатер, быстро, – кинул фуцзюнь через плечо. Цао и Лан выросли передо мной. Они взяли меня под руки, аккуратно, мягко. – Где шатер? Как найти? – Я по… ка... – Госпожа Цзян, тише, не тратьте силы... А-Чэн повернулся к господину Цзинь, встал плечом к плечу рядом с господином Лань. – Я требую объяснений, – голос фуцзюня был тихим, но разливался раскатами, сотрясал и сокрушал. Разил наповал. – Немедленно, командующий Цзинь, – следом пронеслась пурга господина Лань. Воцарилась тишина. Казалось, даже треск костра стал тише. Небо и Земля замолкли. – Глава Не и Верховный Заклинатель! – Что здесь происходит?! – я с трудом подняла голову, услышав грохот голоса отца. Гнев и ярость, боль и отчаяние на его лице. Гнев и непонимание на лице господина Цзинь... А-Чэн и господин Лань, стоящие плечом к плечу перед Мен Яо. Мой десяток, не успевший подняться с колен. Суровое молчание заклинателей Цзинь. Позорный столб со следами крови на земле. Труп палача. И рядом с ним я, не сделавшая еще и пяти шагов прочь. На руках своих верных людей. Вся в крови. Я подняла взгляд.       "Смотрите, Верховный Заклинатель, кого вы сотворили. И что ждет нас всех… Вы не услышали меня там, у озер Юньмэна. Смотрите теперь. Теперь это очевидно всем." "Отец... Ты будешь жить..."