Мудрость обнимающая лотос

      Никто не стремился прервать молчание. Медленно опускалась ночь. Горели костры. Стояли заклинатели. Лишь мои хрипы и стоны рвались из груди. Я стояла, держалась. Изо всех сил контролировала тело, чтобы не допустить судороги. Глава Цзинь перевел взгляд с меня на своего сына. Едва заметная ухмылка тронула его губы. Он стремительно прошел к шатру командующего, окинул взглядом позорный столб, мертвого палача, закрывающих проход второму командующему А-Чэна и господина Лань. Отец подошел ближе. Я подняла на него взгляд. – Дитя… – тихое, едва слышное. Дрожащая ладонь у моей щеки. – Я... Исполнила... Долг... Ладонь, сжавшаяся в кулак. Он закрыл глаза, словно от страшной боли. – Все... хорошо… отец... Он резко и грозно зашагал прочь, едва сдерживал свою клокочущую ярость. Занял место по правую руку от Верховного Заклинателя, повернул голову в сторону мертвого палача, и одним пинком послал тело далеко за пределы освещаемого кострами круга.       Бася разрывалась от яростного вопля. Глава Цзинь проследил взглядом за главой Не, поджал губы и едва слышно хмыкнул. Не Минцзюэ прищурился, сурово посмотрел на главу Цзинь. Минутный поединок взглядами, и Верховный Заклинатель отвел взгляд, заложил руки за спину и обратился напрямую ко мне: – Десятник Фэн И! Я неловко, словно на ходулях, повернулась к Верховному Заклинателю всем телом. Поклонилась, поддерживаемая своими людьми. Как сумела. – Я! Госпо… дин… командующий... Цзинь! – Это лишнее, – он упредительно вскинул ладонь. – Доложить обстановку. Начните с дислокации, – он бросил взгляд в сторону Мен Яо. Второй командующий смотрел перед собой рассеянным, пустым взглядом, будто бы ничего не видел и не слышал. Словно рассудком и сердцем он был не здесь. – Вы считаете разумным спрашивать с дестяника Фэн? – Не Минцзюэ повернулся к Цзинь Гуаньшаню, смерил его холодным взглядом. – Я могу поведать все, что знаю. Не раз за все время боевых действий оказывался рядом с десятником Фэн И и его дестяком. И видел пример доблести, – сдержанно поклонился Лань Ванцзи, пряча за привычной вежливостью всю зимнюю ярость сына Облаков. – Благодарю, второй командующий Лань, позже, если позволите. Что до примера доблести… Глава Не, – продолжил глава Цзинь, – понимаю ваш гнев, но прошу заметить, я хочу услышать, по возможности, разумеется, – он перевел на меня внимательный взгляд, и снова обратился к главе Не, – одного из самых разумных командиров в этой сотне. Краем глаза я заметила, как дрогнул краешек губ Мен Яо в издевательской усмешке. Не Минцзюэ метнул молниями во взгляде и повернулся было к Верховному Заклинателю, но я опередила его, выдохнув в едином порыве: – Так точно, – я закашлялась, тяжело сглотнула. Цао и Лан крепче сжали мои предплечья, плотнее прижались к моим плечам, давая необходимую опору. – Господин Цзинь... – А-Чэн оказался впереди меня, закрыл меня плечом. Цзыдянь угрожающе зашипела на его руке. – Глава Цзян, понимаю, однако... Десятник, – голос Верховного Заклинателя потеплел, на лице промелькнуло истинное участие. – Вы сможете говорить? – Да, – я склонила голову, разом уничтожая попытки трех мужчин защитить меня собой. Недовольный возглас фуцзюня, яростное рычание отца, отведшего на миг взгляд. Отчаянный скрип белоснежных ножен в руках господина Лань. “Вот ведь, упрямица!” – и это самое мягкое, что думали они в этот миг. И мелькнувшая тень глубокого принятия во взгляде Верховного Заклинателя… Я встала устойчивее, с помощью своих бойцов не шаталась, как тряпичная кукла, и снова выдохнула: – Я смогу… говорить. Прошу у командующих… воды. Отец, не дожидаясь ответа, шагнул ко мне, протянул флягу, осторожно придерживая меня, дал мне напиться. Бросив разом все условности, другой рукой он мягко погладил меня по голове. Тихое, едва слышное, полное неизбывной тоски, что я подумала, будто бы померещилось: – Дочь моя. Кожей я почувствовала, как Мен Яо смотрит в упор, словно вбирал этот миг в себя с таким голодом и жаждой, будто бы рассудок снова вернулся к нему. Мне почудилось, что он дернулся словно от удара и попытался поймать взгляд Не Минцзюэ, когда он проходил мимо него.       Но у отца, видящего страдания дочери, не было для ее судьи ничего, кроме смерти. Я благодарно кивнула, потянулась утереть губы правой рукой. Цао помог мне: легко приподнял мой локоть, и так же мягко вернул руку в прежнее положение. А-Чэн встал справа от нас, господин Лань слева – они оба всем своим видом демонстрировали, что больше не подпустят никого. Не Минцзюэ одобрительно кивнул, Верховный Заклинатель сощурился и внимательно оглядел всю сотню за нашими спинами. "Тяньчжи..." "Так надо... Я расскажу. " – Благо... – Лишнее, десятник, – Цзинь Гуаньшань вскинул правую ладонь вверх. Почувствовав себя лучше, стремясь не терять времени, я быстро заговорила : – Наша дислокация волновала не только меня. С этой точки отсутствует возможность гибкого боевого построения, а также ландшафт позволял нашему противнику делать штурм затруднительным. Глава Цзинь и отец кивали каждому моему слову. А-Чэн покачал головой и посмотрел на меня, едва заметно улыбнулся. – Едва увидев это... я отправился к господину Цзинь. Делая свой опыт полезным… хотел сказать, что с этой точки мы не возьмем сотней Луаньцзань. Снова наклоны головы и одобрительный шепот за моей спиной: – Есть свидетели. – Есть! Как им не быть... всё так... Да только вот командующий десятника прогнал! – я слабо улыбнулась, узнав голос Цзин Мина. – И ударил ещё, – припечатал знакомый заклинатель в конце. Три суровых, колких взгляда на Мен Яо: отец, муж и господин Лань, смерили его с головы до ног. – Я допускаю… что мог… – через силу выдохнула я, перебрала в воздухе затекшими руками, подыскивая слова. – Продолжайте, десятник, – оборвал меня на полуслове глава Цзинь. – Первая вылазка была неудачной, пришлось отступить. Пожар, вызванный заклятьем на основе Темного железа. Я и... – Мы с десятником Фэн вместе нейтрализовали его, позже, – вступил в разговор господин Лань. – В основе заклятья было обращение силы заклинателя против него же самого. – Хм, действительно. Очень похоже. Дальше. – Было семь вылазок. Подвижки вперед были на рубеже у меня, второго командующего Лань и еще одного десятка. – Я, господин Цзинь! – раздался голос за спиной. Верховный Заклинатель кивнул говорящему. – Заслушаю доклад позже. – Есть!       А-Чэн бросил на меня взгляд: любовь, боль, страх и нежность. Я постаралась улыбнуться в ответ, чтобы придать ему сил, но прочла в любимых чертах восхищение, насмерть спаянное с горечью. “Моя воительница, моя гордая и грозная госпожа.” – За что к вам применено взыскание, десятник Фэн? – неожиданно-мягкий при таком количестве посторонних голос отца. – За... оставил рубеж… по приказу... Второго командующего Лань. Полагаю... Это не нарушает устав... В случае... Верховный Заклинатель и Не Минцзюэ снова кивнули. – В случае… внештатной… – Все верно, десятник Фэн, – согласился глава Цзинь. – На восточном подъеме Луаньцзань я и мой десяток столкнулись с… – меня прервал сухой и отчаянный кашель, вырвавшийся из горла, а следом я выгнулась от судороги. Как не вовремя! А-Чэн вскинул руку, придерживая меня, и метнул яростный взгляд в сторону Верховного Заклинателя. – Там был Сюэ Ян, господин Цзинь, господин Цзян, господин Не, – Второй Нефрит склонился в поклоне, привлекая внимание к себе.       Цзинь Гуаньшань лишь едва сощурил глаза, глядя на меня. Отец нахмурился, А-Чэн, все еще держа руку на моем плече, резко обернулся на Мен Яо. – Он... Сюэ Ян... Называл себя "Босяк и пакостник". Полагаю, это и есть главарь подражателей. Я послал людей в лагерь. Двоих, – я показала на Цао и Лана. Они, не переставая меня поддерживать, отрывисто кивнули. – Доложить командующему Цзинь... Запросить... Подкрепление...       Не Минцзюэ нахмурился, шагнул сначала к Мен Яо, оглядел его с головы до ног. Его никто не остановил, не проводил взглядом. Потом отец подошел ко мне, одним движением скинул с себя верх одеяния, осторожно, дрожащими ладонями накинул мне ткань на плечи, начертил на спине заклятье. Боль отступила.       "Отец... Ты будешь жить... Иначе было не остановить, иначе было не показать. Ты и братец в безопасности".       Глава Не вернулся на место, посмотрел на меня. В его глазах стояла неизбывная боль отца, что увидел страдание своего ребенка.       "Не страшно... Пусть взял бы всю мою кровь, саму бы душу взял. Что рядом с этим плеть? Мои раны? Лишь бы ты жил. Теперь ты понимаешь почему? Воинская интуиция, помнишь? Вспомни, отец..." Слезы полились по щекам.       "Другого пути нет. Фэн должны защищать. Облака помнят. Лотос помнит. Пион помнит. А Дракон – знает." Я улыбнулась, заглядывая ему в глаза. Грозный рык Бася сказал все за него. – Я продержался... до… до. – Увидев людей из десятка господина Фэн, выслушав их, я немедленно перегруппировался и отправился на его позицию. Когда я прибыл, застал ожесточенный бой, – голос господина Лань звенел от ярости, глаза метали молнии. Цзинь Гуаньшань внимательно посмотрел на меня, потом улыбнулся. Тепло и сострадательно, всем своим видом показывая мне, что сомнения его окончательно покинули. Я кивнула в ответ. "Я поняла вас, господин Цзинь. Будьте осторожны впредь", – сказал мой взгляд. "Ценю вашу верность и старание, госпожа Цзян", – в его глазах мелькнуло уважение. Отец и муж разом посмотрели на меня.       "Тяньчжи!" – кричали их взгляды, в которых селились воедино, на краткий и заметный только мне миг боль, любовь страх и гнев. Я не стала отводить глаз, смело встретила сначала взгляд мужа, потом взгляд отца. Не давая двусмысленности опасно затянуться, я перевела взгляд на главу Цзинь, продолжила: – Он, кха... простите, он делал все, чтобы… – начала было я, как тут вмешался Цзян Чэн: – Глава Цзинь... – угрожающее разлилось в воздухе, даже господин Лань отступил назад перед этой яростью. Цзян Чэн выступил вперед, закрыл меня собой. Цзыдянь опасно ожила на его руке. – Вам не кажется, что хватит на сегодня?! Хотите узнать, так спрашивайте с командира! – он указал пальцем на замершего Мен Яо. – Глава Цзинь, глава Цзян прав. Достаточно на сегодня с десятника Фэн, – тяжело, глухо прозвучал голос отца, а его взгляд, направленный на Верховного Заклинателя, был и того тяжелее. – Глава Цзинь, – тихо продолжил Цзян Чэн, постаравшись говорить так, чтобы его слышали только мы, – не кажется ли вам, что это перебор?! Не вы ли заверяли меня в абсолютной безопасности для десятника Фэн?! Хотелось бы вам напомнить, – прорычал он сквозь зубы, – раз кое-кто из Лань Лин Цзинь забыл, – А-Чэн скосил полный ненависти взгляд на Мен Яо и снова повернулся к Цзинь Гуаньшаню, – что Фэн были союзниками Цзян. И последняя из этого, в высшей степени добродетельного клана, погибшего героической смертью, является полновластной хозяйкой Юньмэн Цзян! И вся вина, что ранее была за десятником, давно искуплена! Такое поведение неприемлемо! Взыскание на пустом месте! – казалось, все прекратили дышать, те, кто слышали, и те, кто не слышали, но чувствовали энергию, разливающуюся вокруг. Чудовищная ярость и ненависть врывались в душу каждого из нас, гнули, ломали и крушили.       Перед главой Цзинь стоял не только глава Цзян, перед ним стоял разъяренный сюзерен, чьего вассала несправедливо подвергли наказанию. Полный праведного гнева муж, чью жену обесчестили без вины. Он будет думать так, сколько бы я ни пыталась переубедить его в том, что это мой выбор. – Глава Цзян… – выдохнул Не Минцзюэ, всем видом давая понять, что он на его стороне. Отца колотило от ярости и презрения одновременно. Нсли бы он мог уничтожить Мен Яо взглядом, то сделал бы это немедленно. Если бы он мог спросить с главы Цзинь, не медлил бы с расправой. Гордый воин все еще ценил братские узы и, видя гнев своего зятя, изо всех сил, как старший в семье, стремился сохранить здравомыслие. – Глава Не? – Цзыдянь пела, грозя развернуться. Они схлестнулись взглядами – к голосу плети присоединилось гневное пение Бася. – Присоединюсь к главе Цзян и главе Не, – пронеслась меж нами пурга господина Лань. – Я вполне мог бы ответить на ваши вопросы вместо дестяника Фэн. – Верность приказу стоила десятнику дорого, – процедил Не Минцзюэ, не сводя пристального взгляда с Мен Яо. – Рад, что вы это понимаете, глава Не. С минуту глава Цзян и глава Не буравили друг друга взглядами, а после разом посмотрели на Верховного Заклинателя. Господин Цзинь ответил им обоим пристальным и серьезным взглядом.       Я осмотрела их всех и обратила внимание на главу Цзинь, и на миг в моих глазах мелькнула сталь. Тень улыбки или блик факела лег на его лицо, было неясно. Он едва заметно кивнул мне. Мы поняли друг друга. Как все эти годы. Как всегда. Глава Цзинь на миг прикрыл глаза и в следующий момент отпустил меня властным жестом: – Ступайте, десятник. Благодарю за верную службу.       Я, поддерживаемая с обеих сторон, постаралась поклониться. Мы с Цао и Ланом осторожно попятились на положенные десять шагов и только тогда повернулись к собранию командиров спиной. – Десятник Фэн… – нагнал меня голос главы Цзинь. Мы замерли, встали в пол-оборота, как позволял устав в моем состоянии. – Теперь вы сотник, – Цзинь Гуаньшань важно кивнул.       Оглушительный рев поднялся со всех сторон: "Цзинь!" "Слава главе Цзинь!" "Честь!" "Фэн!" "Цзинь!" Кричали раненые, те, кто могли стоять, и те, кто приподнялись на биваках, кричали десятники, лекари. На миг мне показалось, что к их голосам присоединяются тени погибших. Цзинь Гуаньшань важно расправил плечи, вслушивался в громкие голоса своих людей. Отец не сводил с меня взгляда. Господин Лань чуть повернул голову, А-Чэн пристально оглядывал лагерь. Я знала, что это лишь начало – пирожное с османтусом перед главным блюдом. Мы поняли друг друга – владыка и советница. Верховный командующий и сотник. Глава Цзинь и госпожа Цзян.       Я стояла и улыбалась, искренне и широко, оглядывая своих боевых товарищей. “Сотник Фэн!” “Сотник Фэн!” – скандировали заклинатели, вскидывая руки, сжатые в кулаки вверх. Кто мог держать в руках меч, в радостном приветствии нового командира обнажили сталь. Я поклонилась на все три стороны, выражая свое почтение, поманила своих людей к себе. Белее мела, перепуганные, они замерли вокруг нас с Цао и Ланом кольцом. Мы все низко поклонились. Подождав, когда людское море сменит шторм на штиль, я выпрямилась и как можно громче сказала: – Благодарю... За… оказанное доверие… – я на миг перевела дух и громко воскликнула. – Лишь смиренно прошу включить в положенную мне сотню... Мой десяток...       Они все, разом посмотрели на меня. Я глядела в ответ. "Я обещала вам. Вы выживете... Все." В их душах смешалось все: страх, благодарность, доверие. – Я вас не брошу. Их тихое: – Госпожа.. Цзинь Гуаньшань кивнул: – По сему. Вольно, сотник Фэн. – Есть!       Мы медленно побрели по лагерю. Я остановилась, осторожно пошевелилась, раздраженно выдохнула: – Лан, поправь... Он помог удержать верхнее одеяние моего отца на плече.       "Смотрите в его лицо теперь. Теперь не отвертеться, не опустить взгляд. Те, кто хотел, и те, кто не хотел. Вот вам преданность. Никто больше не посмеет и близко подойти к Юньмэн Цзян."       Шаг. Ещё один. Я подняла взгляд от земли. Передо мной в десяти шагах стоял бледный Не Хуайсан. Он сжимал в руках свой веер до побелевших костяшек. На его лице плясал ужас. Взгляд метался от меня к моим бойцам в немом вопросе.       "Да, братец. Иногда игра бывает такой. Но тебе нечего больше бояться." – Сестра… – он шагнул вперёд. "Слишком громко", – недовольно поморщилась я.       Все обернулись. А-Сан оглядывал меня, протянул ко мне дрожащие руки, но так и не смог прикоснуться. Веер упал на землю. Кто-то из моего десятка ловко поднял его с земли. Замешательство и боль в его глазах. Искры гнева. Губы дрожали. – Да, брат. "А ведь это мог быть..." Быстрые, твердые шаги за спиной. Искры Цзыдянь в мучительной близости от меня. – Не Хуайсан. Позаботься о моей дочери. Уставший, тяжелый голос отца. – Присмотри за Лотосовой госпожой, молодой господин Не, – глухо проговорил А-Чэн. В его голосе прозвучала такая странная мольба, которую услышала только я. Я осторожно перевела на него взгляд – ненависть, гнев, неутоленная ярость и страх сделали его тонкие черты резкими. В глазах плескалось страдание, ладонь против его воли потянулась ко мне, но от тут же себя одернул. Так мы и застыли, глядя друг на друга, на долгие несколько мгновений – всего лишь несколько ударов сердца в этот момент казались нам вечностью. “Я тебя не уберег. Не смог. Снова ты. И плеть этой швали, этого выродка! Тяньчжи, Тяньчжи я… я… взгляни на меня, госпожа моя, умоляю. Если я все еще достоин, если только ты…” “А-Чэн..” “Моя госпожа, моя А-Чжи. Мой Ветер. Мой Небесный Закон… Мой дар Небес. Я буду наказан за такую дерзость Небом, я приму это.” “ А-Чэн, прошу, не надо. Долг. Честь. Месть. Бой.” “Это мужские слова, Тяньчжи!” Я осторожно подняла взгляд на Не Минцзюэ – отец едва контролировал свое бешенство. Впервые я так близко увидела в нем яростного Яцзы, дракона, что скор на расправу и суд Небес. И спросить он жаждал не с меня. В глазах блеснули искорки боли и … стыда? Прежде, чем я разлепила губы и попыталась заговорить, он покачал головой из стороны в сторону. “Я стыжусь не тебя, дитя мое”, – отец отвел глаза, резко развернулся, взмахнув рукавами, чеканным шагом отправился к шатру командующего. Не стал дожидаться ответа и Цзян Чэн. Напоследок оглядев всех нас, он глубоко вздохнул и отправился следом за главой Не. – Да-да. Все сделаю, – растерянно пробормотал им вслед А-Сан. Не Минцзюэ, словно услышав его слова, обернулся на полпути и кивнул, глядя на брата. Губы Не Хуайсана тронула слабая улыбка. Цзян Чэн повернул голову следом и едва заметно кивнул. – Господин Не… – Цао осторожным движением руки указал назад, – Глава Цзян приказал госпожу в его шатер. – Да, пойдемте отсюда. Покажу… – Господин Не, ваш веер, – один из моих заклинателей с поклоном вернул моему брату его любимую игрушку. – Да, да спасибо. Идемте…       Я чувствовала, как боль понемногу отступала. Ветер донес до меня щелчок пальцев и ледяной, яростный голос Верховного Заклинателя: – Под стражу, до конца разбирательства!       А следом послышался удар. Но кто может сказать наверняка? Я сделала свое дело: уничтожила на корню все подозрения. Теперь все пути открыты. А мне нужна была лишь дорога на Пристань.       Идти становилось все легче. Мы быстро добрались до шатра. Фиолетовый шелк с черными узорами, сверху грозно вздымающийся в небо посеребрённый символ клана. Лотос чернел в наступившей ночи, а отсветы костров, у которых расположились заклинатели, бросали на навершие шатра кровавые блики. Навстречу нам поднялись заклинатели Цзян. – Что? Госпожа! Госпожа! – Что с вами?! – Какая шваль посмела?! Посыпалось на нас со всех сторон. Заклинатели обступили нас кольцом, в растерянности смотрели на меня, искали ответа у Не Хуайсана, возмущенно оглядывали застывших рядом со мной бойцов в цветах Цзинь. – Тише, тише, пожалуйста, – я покачала головой и помахала рукой, разом приказав замолчать десятку голосов. – Потом. Пожалуйста. У Ян, подойди сюда. Я поманила к себе нашего мастера по мечу, в растерянности потерявшего весь свой запас брани. Он шагнул ближе ко мне, на одном выдохе промолвил: – Госпожа... Я покачала головой и указала на своих людей: –Это – мой десяток. Мой, понимаешь? У Ян быстро-быстро закивал, к нему присоединились восклицания и вздохи остальных. Подтверждая мои слова, мой десяток встал плотнее друг к другу. По лицам младших заклинателей скользнула тень понимания и уважения, недоверие и гнев постепенно сходили на нет. – Это Цао, – продолжила я, указав дрожащей ладонью на заклинателя рядом. Гуй в ответ отрывисто кивнул. – Он мой первый заместитель. Пожалуйста, приглядите за ними. Справитесь? – Да. Все сделаем! – Раз ваш десяток… – У Ян повернулся к ним, кивнул. – Садитесь к огню, разделите с нами вино и ужин. Мы как раз славно поохотились. Я посмотрела на своих людей: – Вам нечего бояться. Поешьте. Цао, Лан, потом зайдите ко мне, – я нагнулась ближе к ним. – Все остальное – позже.       Не Хуайсан крепко схватил меня за локоть и осторожно завел в шатер. Я добралась до лежанки, села, скинула одеяние отца, осторожно прикрыла глаза. Не успела сгореть палочка благовоний, как у полога появился У Ян: – Госпожа Цзян, вот… – он протянул тазик с водой, полотенца. Не Хуайсан подошел к нему, забрал. Я кивнула, поблагодарила. У Ян помялся на пороге, поклонился и вышел. – Закрой, пожалуйста, – я махнула рукой в сторону полога. – Да. Да. – Спасибо, – я кивнула и улыбнулась, и перевела просящий взгляд на бледного, как погребальный саван, А-Сана, хрипло пробормотала. – Сама не обработаю... Я прикусила губу, посмотрела на брата снизу вверх. Он раздраженно заткнул веер за пояс и махнул рукой: –Да сними ты эти тряпки уже! Разоблачвшись, я легла на живот, а присевший рядом А-Сан убрал мои волосы набок, обнажая чудовищные, свежие раны. – Ты как тут оказался? – я осторожно повеселилась, устраиваясь поудобнее, и мысленно запела “Песнь Исцеления”. Раны по рваным краям вспыхнули изумрудным, тихое, мелодичное пение духовной энергии наполнило пространство. Я пела медленно и осторожно, по капле распределяла жизненные силы, неторопливо – резкий выброс энергии мог лишить меня чувств. Обморок сейчас недопустим. – Дагэ послал за мной после зачистки Дафань, чтобы я собирался и выдвигался следом. Не переживай, госпожа Мюй и твоя служанка в безопасности. Они остались с частью клана Не в Башне. Дети тоже: я написал старшей госпоже Мюй в Пристань Лотоса, отправил к ней двоих. – Хорошо. Спасибо тебе. – Лежи, не шевелись. Я кивнула, расслабляясь.       Братец ополоснул руки, принялся осторожно обрабатывать раны. Он размачивал прилипшую ткань, осторожно промакивал кровь. Его пальцы мелко дрожали, но действовал он все же уверенно. – Где ты так научился? – По-разному. Сын клана Не должен многое уметь. Только не пойму, это... – Кнут был с солью. Повисла тишина. Нервный смешок брата. – Брат сказал, что мне полезно будет взглянуть на войну... Никогда бы не подумал, как придется на нее смотреть. Воцарившееся молчание, леск воды, аккуратные прикосновения. Я медленно дышала, восстанавливая бег Ци. – Сестра…. Скажи, ты защищала нас? Дагэ? Я кивнула: – Пойми, я не могу сказать тебе всего. Но я... – А не надо. Мне достаточно простого "Да", – Не Хуайсан, судя по голосу, улыбнулся. –Спасибо. Не думай, это просто так не оставят. – Нам сейчас только вражды не хватает. Не для этого я позволила пролить свою кровь. А-Сан, – я повернулась к нему. Брат в ответ качнулся, внимательно прислушался, – раздора надо не допустить всеми силами. Мен Яо здесь совсем умом тронулся. Иногда у защиты и чести цена бывает такая. – И у игры, – прошептал А-Сан. – И у игры. Командовал он и правда ужасно. Если бы не господин Лань... Я не знаю, сколько было бы жертв. А где глава Лань? – Полагаю, на подходе. – Его жаль… – я нахмурилась, тяжело вздохнула. – Кто о чем, а наша А-Чжи всегда жалеет другого. Сестра, нельзя же так. О себе когда думать будешь? – Фэн иначе не умеют. – Читал про вас, что в библиотеке нашел. Ты все в себя вобрала, что было у вас: и доброту, и мудрость, и честь, и умение лезть куда не просят, – я услышала, как он до скрипа выжал полотенце. – Не-сюн… – я осторожно повернулась к нему.       Он в ответ лишь яростней принялся отжимать ткань, потом встал, шагнул к пологу. Тихое, тяжелое: – Еще воды. – Есть, господин Не. – Господа заклинатели, господин Не, – раздался приятный голос, – я от второго командующего Лань. Он просил передать для госп… для сотника Фэн. – Передайте второму командующему Лань нашу искреннюю благодарность, – надломившимся голосом ответил Не Хуайсан. – Могу ли я поинтересоваться самочувствием сотника? – безупречно воспитанный заклинатель Лань без труда подбирал слова. Лишь легкая дрожь в голосе выдавала его истинное волнение. Не Хуайсан отошел на шаг назад, осмотрел меня пристальным взглядом и качнулся вперед: – Сотник Фэн являет стойкость и будет рад встретиться с вашим командиром позже. – Благодарю, господин Не. Не Хуайсан поклонился и вошел обратно в шатер, в руках он держал несколько серебряных баночек, которые тут же резким движением расставил на небольшом столике поодаль. – Не-сю-у-ун, – осторожно протянула я, наблюдая за этими взволнованными движениями. А-Сан в ответ лишь дернулся, яростно выругался, выстроил баночки в порядке и тут же переставил в обратном. – Ты меня отчитываешь?       Не Хуайсан резко развернулся, окинул меня испепеляющим взглядом, сжал и разжал кулаки. После резким движением он схватил одну из баночек и сел у изголовья, осмотрел раны, закрыл глаза. Пытаясь унять волну чувств, он покрутил в руке баночку с мазью, глубоко вдохнул и выдохнул. Потом посмотрел на меня: в глазах с золотистой поволокой плескался гнев. – А что, я права не имею?! Брат я или нет?! Кто тебя просил?! Под плеть! Ты подумала… – голос шипел и срывался, – о нас обо всех?! – Об этом я и думала! – Не только ты должна семье, но и семья дает в ответ! Не делай так... больше. Никогда! Поняла меня?! Я быстро-быстро закивала в растерянности. Он сменил свой гнев на милость, напоследок зыркнув. – Никогда, поняла? – Хоро-шо. – Вода, господин Не, – раздалось снаружи. Раздраженным движением он забрал свежие льняные полотенца и медный таз и яростно дернул ткань полога шатра., присел передо мной, уперся лбом в мои колени. – Я так испугался, когда твою спину увидел. – Прости, пожалуйста... – Нет, нет, А-Чжи, не плачь, не надо, – умоляюще воскликнул он, вытянул вперед дрожащую ладонь, большим пальцем утирая мои слезы. Мы замолчали, слушали ночь. Давали друг другу время. Он отстранился, улыбнулся: криво, ломано. – А что десяток? – Был его – стал мой. Теперь еще и сотня... – Потерпи, сейчас ещё раз промыть надо. Я кивнула и расслабленно выдохнула, повела плечами. – Пойми, я не привыкла прятаться, – попыталась снова объяснить я. – Если хочешь большего, будь готов нести ответственность, сам, не скрываясь ни за кем. – Сестричка… Надо думать, как твоему мужу и дагэ это все объяснять. Сейчас тут буря грянет. Я тебе верю, помнишь? – Не грянет. Наш Верховный Заклинатель не просто так Верховный. Он и не такие бури выдерживал. – Дагэ третьему брату снова не простит… Что? Позже расскажу, у твоего отца и Сюэ Яна давняя история, кхм… противостояния. А что теперь будет с этим выродком? – Не знаю. Если он ушел, то все зря. Полагаю, вопрос времени – когда появится снова. Если один раз собрал последователей, соберет еще раз. Тварь он, каких Небо не рождало. Но опасный. Я бы его со счетов так просто не сбрасывала. И все же, как я слышала, высота взята. Значит, война окончена. Теперь будут... Не-сюн, – я поморщилась, когда почувствовала мазь на ранах. Холодная. – Больно? – его голос отчаянно взлетел. – Очень. Я понемногу себя лечу. Так вот. Будь готов, пожалуйста, что увидишь еще не одну такую мерзость. Я не знаю, куда теперь заведет нас эта…       – А-Чжи! – фиолетовый шелк разлетелся: один вперед другого шагнули отец и муж. Брат поднялся, поклонился обоим. Я тепло улыбнулась, заозиралась в поисках одеяния и попыталась встать, показав, что чувствую себя лучше. – Лежи, лежи, дитя, – требовательно сказал отец, остановив меня резким взмахом ладони. – Что вы тут... как? – Не думай, ни о чем, не думай, дитя. Не думай, – Не Минцзюэ нагнулся, поцеловал меня в лоб, отошел назад, пропуская моего мужа. А-Чэн окинул взглядом раны, сжал и разжал кулаки, присел рядом, прижался лбом к моему лбу. – Скажи... У этого всего ведь есть цель, да? Ты бы не стала... – Не стала... Прошу, прежде решения выслушай. И десяток мой не гони, умоляю, не гони, – я сжала его руку. Он поцеловал меня в лоб. Отец посмотрел на нас, крепче сжал разрывающуюся от негодования Бася в ладони. От их проницательности не укрылась интрига: они легко складывали все части. – Ох, дитя... Даже сейчас. – Я... отец, они доверили мне свои жизни. Кем я буду, если не позабочусь о них? Не-сюн дрожащими руками заканчивал наносить мазь. – Даже шрамов не будет, – он накинул сверху белое полотно. Едва коснувшись кожи, запели начерченные на ткани заклятья. – Можно… вина? – осторожно поинтересовалась я. Три смешка. – Я погрею, сестра, – А-Сан улыбнулся и скрылся в глубине шатра.       Их обоих трясло. Они старались не смотреть на меня. Им, грозным главам кланов, воинам и защитникам, несущим на своих плечах груз ответственности перед Небом и предками, было стыдно, как может быть стыдно только мужу и отцу. Не Минцзюэ мерил шатер большими шагами. А-Чэн осторожно гладил меня по голове. – Посмотрите на меня, вы что… – начала было я, но тут же прервалась, не сумев подобрать нужные слова. – Оставил одну... И погляди… – Не Минцзюэ остановился, замер ко мне боком, пристальным взглядом скользил по фиолетовому шелку. Греющий вино неподалеку от него А-Сан кинул на своего дагэ робкий взгляд. Заметив это, отец покачал головой, устало прикрыл глаза. – А я чем лучше вас, глава Не?! – яростно бросил фуцзюнь, вскакивая на ноги. Его кулаки крепко сжались, из груди рвался тихий рык. Частое дыхание А-Чэна подсказывало мне, что мой Саньду Шеншоу изо всех сил борется со своими ядами, чтобы не расстроить, а, возможно, и напугать меня. Чтобы не усугубить и без того сложную ситуацию – побит по дурости командира был десятник Фэн. Да вот ведь незадача, этот же десятник – полноправная госпожа в одном из Великих кланов, и названая дочь для главы другого Великого клана. Мать его сына. Воспитательница его племянника. А-Чэн держался, изо всех сил держался. В нем боролись две стороны, и эта борьба отражалась в смятении Не Минцзюэ – поднять бунт, начать новое сражение. По их лицам я поняла: оба, наплевав на все, требовали казни Мен Яо и готовы были начать дуэль между собой за право снести ему голову.       А после этого с окровавленными клинками повернулись бы в сторону Верховного Заклинателя.       А-Чэн хотел принести правосудие и не мог. Ведь если вскроется вся правда, а Мен Яо перед смертью будет петь соловьем в саду весной, тогда уже не сносить нам обоим головы. Жертва. Еще одна. Его жертва. Моя жертва. Его неутоленный гнев. Моя кровь у позорного столба… Ему ли не знать, что один долг давно и прочно сплелся с другим – долг Фэн, защитников всего мира заклинателей от чужаков, долг тех, кто лучше иных знал все подводные камни власти, переплелся с долгом хранительницы знаний. И если для того, чтобы показать опасность, взрощенную заботливой рукой на золотом поле, опасность для всего нашего мира и порядка, настоящую угрозу для вековых устоев, нужно шагнуть под плеть, показав всем кланам истинное лицо претендента на власть – Фэн это сделает без промедления.       Оставляя решение за главами Великих кланов. Задача Ветра – защищать и показывать, но проявлять волю должны они. Никто не должен брать на свои плечи больше положенного, а чужое Дао на себя не примеришь, как ни пытайся. Не Минцзюэ скосил на него взгляд и развернулся, шагнул ближе к нему. Опустил тяжелую ладонь на плечо. А-Сан, подогревший наконец вино, замер поодаль с подносом, понимая, не время вмешиваться. – Да никто не хорош, – наконец выдохнул отец и похлопал по плечу А-Чэна, который тяжело вздохнул в ответ, покачал головой, быстро ушел влево, освобождая путь к моей лежанке. Подошел к А-Сану, и, махнув рукой, залпом осушил одну из чаш. Отец направился ко мне, покачал головой, присел передо мной, погладил по голове: – Дитя, ты лишь скажи, это для нашей защиты? Неужели ты позволила располосовать себе спину только ради этого? Зачем, дитя? Неужели ради меня? – Дагэ, я спросил. Она сказала "Да." Отец сжал кулаки, Бася, что он осторожно примостил у моего изголовья, гневно взрыкнула. Не Минцзюэ стремительно поднялся, шагнул вглубь шатра, увидел небольшой столик, с грохотом перевернул его. Статуэтки для средоточия, письменные принадлежности разлетелись по всему шатру. Я было подалась со своей лежанки. А-Сан вздрогнул и прикрыл глаза. – Глава Не… – А-Чэн опустошил еще одну чашу и шагнул к нему. – Я все возмещу, глава Цзян, – глухо проговорил в ответ Не Минцзюэ. – Отойдите. Цзыдянь расколола столик надвое. – Сестра, молчи, – заметив, как я пытаюсь встать, А-Сан быстро оказался рядом со мной и жарко зашептал, помогая мне выпить пиалу с теплым вином: – Пусть лучше тут, чем лишним глазам. Главное, чтобы шатер не снесли, – попытался он пошутить ради меня, осторожно поглаживая по затылку. Они метались по шатру, как раненые тигры, не задевая друг друга, старались не встречаться взглядами ни с кем из нас. – Надо... Надо было действовать решительно, – осторожно начала я, пытаясь удержать их обоих от падения в пучину ненависти. Шум за пологом привлек наше внимание. – Глава Цзинь прислал меня! Я знаю де… сотника Фэн! – Пустите, прошу. Это Цзинь Мин. Познакомились еще на марше, – сказала я отцу, посмотрела на мужа. – Зайти! – громко приказал Цзян Чэн. Перед нами застыл Цзинь Мин. Он оглядел меня, глав кланов, а потом низко поклонился. – Сотник Фэн, командующий Цзинь прислал вам мази и эту перевязь, – он протянул позолоченный поднос, на котором лежал золотом вышитый пояс сотника и стояли рядом с ним мелкие баночки с заживляющими мазями. Лицо А-Чэна на миг скривилось от презрения, но предусмотрительный А-Сан привлек к себе все внимание, с неловким кряхтением забрал подарки. "Ну, хоть подарки дарят." – Ответ будет, сотник Фэн? – Цзин Мин отводил глаза, смотрел в землю. Отец и муж кивнули, дозволяя мне говорить.       Я на миг закрыла глаза, борясь с дремой и собираясь с мыслями: "Сейчас главное, не выдать себя. Ничем. Никакого гнева, ярости и жажды мести. Это не поможет, а лишь обратит против нас... Все честно: звание невысокое, наказание допустимое. Справедливость наказания – вопрос другой. Отец и муж это понимают. Глава Цзинь это понимает... Буря не нужна никому. Держать себя в руках." – Поблагодарите за меня главу Цзинь. Скажите, что на войне бывает то, чего не предусмотреть на совете. – Есть! Цзинь Мин бросил напоследок взгляд, полный сострадания, и быстро покинул шатер. – И что теперь делать? – Не-сюн присел рядом со мной, осторожно приподнял заживляющую ткань. – Ждать. Фэн снова подняла Ветер, – отец криво ухмыльнулся. – А задача кланов… – подхватил всем известную присказку А-Сан. – Его обуздывать, – закончил А-Чэн уставшим голосом.