Мудрость обнимающая лотос

      Мы опустились на границе лагеря, я обернулась – пылала вся Луаньцзань, занималась черно-алым пламенем. Дым поднимался высоко вверх, затмевая собой солнце. Воздух наполнен звоном мечей, пением заклятий, криками раненных, последними стонами умирающих. Сквозь пламя мелькали взрывы талисманов. Топот ног, бег, полёт. На моих глазах заклинателю в цветах Цзинь снесло голову и разорвало тело на десятки ошметков сетью. Подражатель, что метнул ее, довольно ухмыльнулся, опустился вниз, скрылся за стеной ревущего пламени. Я замерла, взгляд остекленел.       У этой войны была дрянная, фальшивая песня с самого начала... В чашу выдержки упала последняя капля. Миг тишины. Осознание.             И плеснулось через край, затопило все вокруг... "О, Небо, нет, нет... Тут же все... Все!" Безотчетно, не помня себя, я шагнула вперёд. В отчаянье я вглядывалась в огонь, сжала в руках ткань ханьфу. Судорога пробежалась по всему телу, я закрутила головой из стороны в сторону, пытаясь придумать, что делать.       Мысли в голове разлетались стаей бабочек, к горлу подступила тошнота, я покачнулась, перед глазами на миг все поплыло. Мотнув головой, я отошла назад на несколько шагов, отвела руку за спину для призыва Ветра и снова покачнулась, вздрогнула, ощутив спиной чужое плечо. Я перевела на помеху пустой и растерянный взгляд. – Госпожа Цзян, нет, – Цао подхватил меня, крепко сжал за плечи, осторожно встряхнул, и моя рука, так и не сложившаяся в жест призыва, безвольно опала вниз. – Стойте, не надо! – поддержал его Лан, в один миг оказавшийся рядом со мной с другой стороны. – Они же там... Они… – я мотнула головой в сторону пожарища, жалобно оглядела их с головы до ног. Дернулась. Еще раз. Цао в ответ покачнулся и лишь крепче обхватил мои плечи. Я забилась в его руках пойманной птицей, слезы хлынули из глаз. Я рванулась ещё, а его пальцы когтями впились в мои плечи. – Держи за ноги, рванет, – шикнул он подоспевшему Чжуну. Он кивнул и рухнул напротив меня, крепким хватом обеих рук сжал мои колени.       Я запрокинула голову, жадно ловила ртом воздух: крик душил меня, никак не мог сорваться с губ. Грудь рвано вздымалась, руки свела судорога, пальцы скрючились, не в силах сжаться в кулаки. Мое тело отказывалось мне служить. Я не ощущала себя, мира вокруг, я почти не слышала своего пульса и течения Ци. Из глубины сознания поднималась волна, мутная, страшная, которая вот-вот потопит меня под собой. – Тише, тише, госпожа, что же вы… – пробубнил Чжун, сжимая мои ноги еще крепче. – Насмотрелась чего-то, видел как выродок ее скрыл. Лан, тащи вина, – злобно процедил Цао. И тут раздался страшный крик…       Я кричала что было сил, я дергалась, я рвалась, пыталась ударить. Я пыталась выбраться из мертвой хватки моих бойцов.        Перед моими глазами стояла пылающая Луаньцзань. Там – погибают в чужой ненужной войне. Там. Туда. Я должна быть там. Там эта тварь, эта падаль. Я должна, я… я смогу. Смогу.       Долг. Честь. Месть. Бой. Я… Я должна! – Отпусти меня, отпусти! – с огромным трудом я облекла свой вопль в приказ, злобно рыкнула через плечо. Поймав контроль, я постаралась пнуть Чжуна – он тихо выругался от боли, но рук не разжал, навалился всем телом, обхватил меня не только ладонями но и ногами. – Не дам взлететь! Нечего вам там делать! Я лишь злобно рявкнула в ответ и тут же скривилась от боли: Цао Гуй впивался пальцами в мои свежие раны, раздирая их, желая напомнить о приказе, о цели. Кровь текла из-под его пальцев по бело-золотому шелку, орошала вышивку из белоснежных пионов. Алое на белом. Капли крови растекались по золотой нитью вышитому цветку, окрашивая его в красный.       Ненависть поднялась во мне, ярость придала сил, но как бы не так – их хватка стала еще крепче, да такой, что одно неосторожное движение – и они меня переломают. Перехватив меня спереди от плеча до плеча одной рукой, второй Цао крепко вцепился в мой ремень на спине, потянул на себя. Кожа впилась в тело, я рыкнула, тряхнула головой – боль лишь стегала меня. Гоу подпрыгивал на месте, терпел мои пинки, крутил головой в стороны, спасая лицо от моих коленей, но хватку держал. Остальные замерли поодаль, краем глаза я успела заметить, как кто-то из десятка побежал в сторону нашей ставки. И снова мой крик… Крик и рыдания дробили мне кости изнутри. Я кричала и вопль тонул в шуме сражения. В последний раз я попыталась отбиться, но мои бойцы твердо стояли на своем. Всхлипнув, я просто сползла вниз. Цао опустился следом, Чжун лишь на миг выпустил мои колени из рук и тут же схватил за щиколотки. Я попыталась сжаться в комок. И кричала. Вопила что было силы и голоса: рябь побежала по пространству, поднялась волна в неглубокой речушке. Ветер носился вокруг меня в растерянности, никак не мог разобрать мой приказ. Они оба отошли от меня на пару шагов, понимая, что я уже никуда не полечу, не оседлаю Ветер. Они давали мне время прокричаться, выпустить всю боль, выкричать ее, вернуть тем, кто ее причинил. И я воспользовалась этой возможностью, забыв обо всем, не думая о том, как я выгляжу со стороны, я каталась по земле, корчилась,выла, сжимала в руках комья земли и камешки, с хрустом перемалывая в труху. – Что... госпожа Цзян! – Стой, Лан. Далеко, не услышат, – голос Цао дрожал. – Дай прокричаться госпоже. Насмотрелась кошмаров, – поддержали его из толпы. Гоу встал надо мной, широко раскинул руки, готовился ловить. – Вода вот. Принес. Полотенце. – Хорошо, постой тут. Госпожа, госпожа Цзян, – Цао присел рядом, взял мою голову в ладони. – Тише, тише, госпожа. Выведут, выстоят. Нам... Думать надо как сейчас, – дрожащими ладонями он поглаживал меня по голове, рухнул рядом, потянул меня к себе. Я привалилась к нему всем телом, обмякла в его руках, повернула голову, уткнулась в него лбом и громко закричала ему в грудь. Он скривился от боли, зашипел, откинул голову назад, переводя дух. Он мотнул головой, одной своей волей собрался, одной своей преданностью подавил всю боль внутри себя: – Тише... Тише... Вышли... Господин Лань выведет еще кого сможет. Еще не всё, не всё, не кончилось, госпожа, не кончилось, – понимающе, спокойно говорил он, поглаживая меня по голове. – Не все, не все, госпожа. Надо, думать, нам всем, как же, что теперь. Мы с вами, с вами, – Гуй быстро закивал, когда я подняла на него залитое слезами лицо. “Мы с вами, с вами”, – раздалось в моей голове колоколом. Словно увидев во мне проблеск осознания, Цао продолжил, не давая мне снова потеряться в пучине боли: – Сейчас надо думать, госпожа. Я слышал, глава Цзян и глава Не на пути сюда. Уже скоро, нам бы продержаться, – шепнул он мне на ухо в стремлении придать мне сил. Едва услышав родные и близкие имена, я почувствовала, как волна боли снова поднялась внутри. Я сложилась пополам, закрывая грудь, словно она была пробита навылет. Сквозь пелену до меня доносились разговоры моих заклинателей. Взволнованный шепот метался между ними вместе с порывами ветра. – А с кем схватилась-то? Кто ее так? – Сюэ Ян, слышал, что заклинатели Лань говорили, пока командующий госпожу нашу из этого тумана тянул? Мразь, которой ещё не было равных, во как! – Прямо так и говорили, что ли? Я слышал что у них нельзя... – Да какая разница, так или по-другому, суть одна! Чего прицепился?! – А-а. – Командующий Лань Цао и Лана перехватил, и как услышал где наш десятник... Цао, скажи? Он кивнул в ответ, не отвлекаясь от меня. – Лан сказал – чуть все не заледенело вокруг, как услышал, что произошло. А видел, каким к нам пришел? Взял часть своих людей. Я как думаю: выродок утащил нашу госпожу к своим тварям, видал черный дым? Наши мертвяки страшно, а там... Да там, видать, страшнее было. – Как же вам досталось-то. Простите нас, вы же за нас... Нас, остолопов, прикрывали. Я задыхалась, меня колотила крупная дрожь. Лан Ван присел рядом, поставил кувшин с вином, подозвал того, кто стоял с водой и полотенцем. Он обмакнул ткань, принялся обтирать моё лицо. Я закачала головой, застонала, закрыла лицо руками и попыталась отползти прочь, закидывая голову. И снова крик в самое Небо... – Надо, а то увидят, увидят же… – растерянно пробормотал он, замерев. Огляделся вокруг. – Ты чего несёшь? Чего на ее плечи кидаешь? – крикнул на него один из заклинателей. – Госпожа, дайте же… – умоляюще посмотрел на меня Лан Ван, сжимающий в руках белую мокрую тряпицу. – Убери руки! – закричала я, приподнялась и снова опала. Потом я уперлась ладонями в землю, хрипло и судорожно задышала. Воздуха становилось все меньше, горло саднило от крика. Все тело болело и ныло. – Пр... прости, Лан, – просипела я, садясь. – Простите... Вы все, – я окинула взглядом свой десяток: бледные, как саван, тревога и страх на лицах, дрожащие ладони. – Цао, я тебя... Не... не?.. – я проследила взглядом за вставшим заклинателем. Он хлопнул себя по груди, качнул головой. Я села, положила руки на колени, наконец утирая слезы. – Простите... Я тут не по уста… а-аву-у-у... Разре… ре… – всхлипы вырывались из горла, – ве… велась.. – Да что вы, что вы, госпожа! – всплеснул кто-то руками. – Сама ва-а-ас... учила... А сижу реву как... как… – я всхлипнула, отвела взгляд. Волна стыда накрыла с головой.       Как им теперь в глаза смотреть, как приказывать, такой потоп устроила! Того гляди Юй-ши явится карать: всю работу у него по дождю забрала. Плечи дрожали. – Не думайте такого! Госпожа, мы все понимаем! – Не дураки, жизнь видели. – Это ты за себя говоришь? Как был дурак, таким и помрёшь! – раздались неуверенные смешки. Я попыталась улыбнуться, кивнула. – Вот, вина. Смотрите. – Спасибо, Лан, – я шумно вдыхала воздух, руки дрожали. – Вот, вот так, – он придерживал одной рукой меня, а другой кувшин. – Нагрел, вы говорили, для вашей Ци надо. Утвердительное бульканье было ему ответом. Он довольно улыбнулся, сунул кувшин подоспевшему заклинателю и тут же протянул мне тазик с водой: – Умыться, умыться, госпожа. Я вот, уж простите. Сами? Хорошо, хорошо. Я неловкими движениями приводила лицо в порядок. Вода смывала с моего лица слезы и скорбь. В груди было пусто, на свое отражение я старалась не смотреть. Приведя себя в более-менее приличный вид, я растерянно заозиралась, пытаясь сообразить, куда девать этот небольшой таз воды. – Сюда, сюда, госпожа. Возьму, – Лан подхватил его из моих рук, сунул кому-то из подоспевших заклинателей.       Я встала, покачнулась, оглядела их всех, неожиданно сильных и смелых, порывом воли уняла дрожь. Бледное лицо предателя перекосилось от ужаса. "Не... важно. Сейчас неважно." – Десятник Фэн И! – они вмиг выстроились, замерли по струнке.       Я вытянула руки вперёд и неловко, с грацией журавля, которому нерадивый охотник перебил крылья, сложила дрожащие ладони в почтительном жесте и поклонилась.       Гробовое молчание. Тишину нарушал лишь шум боя. Я – госпожа Цзян. Кланяюсь людям от земли. Я – десятник Фэн. Кланяюсь своему десятку. Своим преданным бойцам... Война, как часто бывает, стерла все границы. Деля один бивак, один костер, один котелок, как не сродниться, пока она гремит? Как не стать единым целым? Верность всегда опасна, потому что тянет за собой привязанность. Но верность невозможна без доверия; его не получить самой искусной интригой, ни самой крепкой паутиной слов. Для верности нужно доверие, а доверие возможно лишь там, где видят равных себе. Ни то ни другое не рождается от угроз и страха. "Главное условие победного исхода– заставить своих воинов погибать ликуя. Их надо любить как учеников, как детей, тогда не страшно и самое глубокое ущелье." – Вы же... Вы же... да что вы! – Мы, вас! Мы ж вас бить хотели! – А вы, вы, к нам! – Вы нам! Кланяетесь! – Вы! Вы к нам, как… как к людям. – А ну, помолчать! – гаркнул Цао. Следом воцарилось гробовое молчание. – Раскудахтались, как квочки! Строй держать, сукины дети! Вы заклинатели или дерьмо собачье?! Он сурово осмотрел их построение, довольно кивнул и тут же повернулся ко мне, быстрым шагом преодолел расстояние между нами. – Десятник Фэн И! Десяток построен, ожидаем приказаний! – громко отрапортовал Цао, опустился передо мной на колени. В вытянутых ладонях он держал мой меч. Он протянул мне “Рассекающий Ветер” и в этом жесте было все, что он не смог сказать ни за себя, ни за остальных. Глядя мне в глаза, передавая из рук в руки меч моих предков, он говорил душой. А следом вторили голоса их душ. Они говорили мне: “Мы теперь за вами. В жизнь и в смерть. В славу и честь. В изгнание и бесчестье. Куда вы – туда и мы. Вы по лотосовой тропе – мы по бокам от вас, беречь будем. Вы по шелку и золоту – мы в тени, караулим, ждем. Вы в Небо – а мы следом. Пожелаете в Диюй, да хоть в саму Нараку – и там вас не оставим! Защищать будем, пока наше число не сократится до одного, а один будет биться за десятерых! Мы – ваши, десятник Фэн. Каковы есть, примите, не побрезгуйте. Мы – ваши, госпожа Цзян, себя и свои семьи вам вверяем. Служить до последнего вздоха будем, и дальше.” – Благодарю, первый заместитель Цао Гуй, – хрипло ответила я, принимая клинок из его рук. Удар сердца. Вдох. Правильное дыхание. Выдох. Восстановить Ци внутри, как учила госпожа Мюй. "Еще не все. Еще не конец. Теперь... " – Сейчас быстро, идем к командующему. Сами, не будем ждать остальных. Только хуже сделаем – и им, и себе. Решит еще, что бунт готовим, – голос все еще сипел, – тогда сложнее будет. И я слово вам данное исполнить не смогу. Заместитель Цао, встань, – я пошевелила ладонью. Он мгновенно поднялся на ноги, согнул спину в поклоне, ожидая приказаний. – Вот что мне скажи, ты главарем был. – Так точно, десятник! – Вы перед уходом семьи прикрыли свои? Цао Гуй вскинул на меня горящий взгляд – тень благодарности метнулась по его изуродованному шрамом лицу. – Как смогли, гос... десятник. До нашего возвращения прикрытия хватит. – Сборы много времени займут? – Никак нет, десятник Фэн! – громко ответил мне мой заместитель, пряча за положенным по уставу поведением всю благодарность. – Хорошо, – я удовлетворенно кивнула, – сейчас, только одно. Стройся! – голос взлетел к Небу – Есть! – гаркнул десяток голосов в ответ.

***

      – Стать всем вместе. В самый центр. Молчать. Говорить буду я. За мной не идти. Что бы ни было, стоять, молчать,– бросила я через плечо и зашагала к шатру командующего. Их стройное "Есть!" мне в спину. Я улыбнулась: "Хороший у меня десяток." Тело еще ломало от недавней боли, судорога пробегала по рукам и ногам. Я дергалась, но все же шла.       "Господин Лань знал, что делал. Он не стал бы командовать отступление без нужды, он никогда не подставил бы меня под удар. Разумнее всего было держаться до его прихода поближе к его позиции, но иначе это никогда не кончится. Прости, сын Облаков, я сделаю это сама. Лишь выслушай меня потом, не оттолкни… Скорее всего, у всех командующих есть договоренность на случай внеуставных ситуаций, поэтому он и отдал мне приказ. Устав сам по себе это не запрещает..."       Шаг, еще шаг. Поступь становилась все увереннее и четче. Полог шатра командующего был распахнут. Он стоял в самой глубине, одна рука за спиной. Лицо скрывалось за навесом, но не сулило добра – я чувствовала издалека.       Неважно, что возвращались другие. Я видела вдалеке мелькание небесных одежд. Знакомые десятники кивали мне. В наших глазах читалось одно: "Мы вышли из лабиринта Диюя не своих грехов."       Многим это будет сниться, сейчас премазанным в саже, своей и чужой крови. Песни лекарских заклятий. Раненые, убитые... Я не отводила глаз, запоминала всё: узоры залитые кровью, растрепанные волосы, уродливые рваные раны, собранные и сложенные по кускам тела, сочащиеся сукровицей, вспоротые глотки и животы. Скупую скорбь над боевыми товарищами я пропускала через себя, укрепляла свою ненависть.       "Слишком долго ты прятался за чужими спинами. Слишком многие платят за ваши грехи. Их кровь, их смерти на тебе и твоей ручной твари. Но если ей плевать,то как ты посмеешь подойти к главе Лань с этим?! Как ты, после всего, что натворил, надеешься на его защиту?! О, он просто не хочет верить твоей мерзости! И не смей прятаться за спину отца, Мен Яо, слышишь?! Не смей верещать, что тебя заставили, не оставили тебе выбора! Даже в грязи Лотос остается незапятнанным, с заслугами преданности. Хватит, Мен Яо. Пришло время показать им твое лицо, вывернуть все ваши интриги наружу. Я иду не на смерть, но на плен. Небо, А-Чэн, отец... Братья. Судите меня потом, рядите в кандалы. Запирайте дома под пудовый замок. Но я еще и Фэн. Всегда Фэн. До конца Фэн. Верность и честь. Честь и верность. Защита и сохранение. В этом наше отличие – ты жертвуешь другими. Я – всегда собой." – Десятник Фэн И! Второй Командующий Цзинь, разрешите доложить! – гаркнула я, вытягиваясь по струнке у входа в шатер. – Проходите, десятник Фэн И, – презрительно кинул он, приглашающе повел ладонью в воздухе. Я вошла на три шага. Он неспешно прошелся передо мной, спрятав ладони в длинные рукава. Его безумие было лишь жалкой тенью перед Сюэ Яном, но все же ощутимым. Безумие самопровозглашенного ученика Старейшины Илина росло из уверенности в своих силах, но безумие моего командующего всходило на другой почве. Имя ей – страх. Плетя свою паутину из Башни, заманивая в нее других людей, он не ожидал, что попадется сам. Искусство интриги обернулось против игрока. Я не сомневалась ни на миг – он хотел не только услужить главе Цзинь, но и поймать свою выгоду в мутной воде. Хотел отсидеться подальше от гари и вони войны, руководить из тени, смотреть издалека, как наши заклинатели и те, кого они склонили на свою сторону, убедили стать подражателями, рвут друг друга, с удовольствием режут и уничтожают. В войне, которой они отводят от себя подозрения. В войне, которую начали не мы. Он хотел загребать жар чужими руками, будучи в безопасности – как все эти годы. Как всегда. Но воля главы Цзинь бросила его в самое пекло. Теперь я видела четко, складывала все кусочки мозаики. Это была месть – наша неудачная дислокация, самоубийственные атаки и вследствие их жертвы, которых можно было избежать. Отойди мы на несколько ли, займи изначальную позицию вместе с заклинателями Лань – вершина была бы уже в наших руках. Мен Яо не мог об этом не знать… Он мстил главе Цзинь, мстил всем нам, не замечая, как все больше обнажает свое нутро, все больше укрепляет меня в верности суждений. “Неужели Цзинь Гуаньшань в этот раз поставил вопрос ребром? Я или ты, Мен Яо? Так утомился от наветов, от твоего шепота, что решил обвязать твою шею тобой же выпряденной нитью?” Безумие. Страх. Тьма. Я читала их в его глазах. “Темный Путь не терпит слабаков, – подумалось мне. – Тьма сжирает их без остатка, даже косточек не остается. Подходить, пусть даже к искаженному, ошибочному, нашему наследию с трясущимися поджилками… Мен Яо, да ты смерти ищешь! Хотя кому же было объяснить… Сюэ Ян? Ох, нет. Этот секретов Тьмы даром не раскроет, а выгода из рук уплыла. Какая жалость, не взяло меня! Второй Нефрит вовремя подоспел. Мен Яо, за меня встают по своей воле, а не играми, как за тебя. Ты братьев разделить думаешь, не я. Ты – выживаешь. Я – живу.” Командующий скользил вокруг меня, пристально смотрел на раны, покрывавшие все тело. Он щелкнул пальцами по моему плечу, улыбнулся. Я смотрела вперёд, не дрогнула от его движения. – Не входить! – зашипел он, видимо, на главу Су. “Что ж, Тяньчжи, любуйся на своего врага. Он здесь. Перед тобой. А ты перед ним. За твоей спиной не только десяток – Пристань Лотоса. И то, что там, в самой глубине. Сохранить, оберечь, отвести подозрения. Ты мне бросил десять монет – я их сгребла в рукав.”       Не отлепляя от лица мерзкую, елейную улыбку, он скользнул к пологу, опустил его нарочито медленным движением. Ткань упала словно свиток со смертным приговором из рук обреченного, отрезая нас от всего мира. Раздались вкрадчивые шаги за спиной. Так умеет только он, ступать одновременно тишиной и криком. Легкий вдох и безмятежный выдох. Жестокая улыбка расцвела на моих губах, и я не скрыла ее, когда Мен Яо замер слева от меня, медленно убирая ладони в рукава. Он оглядел мое лицо, деланно изумленно ахнул, неодобрительно покачал головой. Продолжая плотоядно улыбаться, он наклонился ближе ко мне и с притворным участием, неформально поинтересовался: – Как бой? Я повернула голову к нему, продолжая широко и злобно улыбаться, отчеканила с положенной десятнику вежливостью: – Из вверенного мне десятка – все целы, второй командующий Цзинь. – Как чудно, чудно… – господин Цзинь прошелся передо мной, едва касаясь пальцами предметов на столе, любовно расставляя фигурки, поправил идеальный порядок из свитка и письменных принадлежностей, чему-то ухмыльнулся, повернулся ко мне спиной и замер. – Кто дал приказ отступить? Снова пожар? Или, быть может, кто-то подвернул ногу? – Никак нет. Второй командующий Лань скомандовал отступление. Его спина дернулась, будто бы его прибивали к дереву гвоздями, и тут же замерла.       Медленно, как кукла на шарнирах, он повернулся ко мне. Зловещая улыбка цвела на его губах. Помешанный взгляд. Я едва успела уловить его движение. Резкий, звонкий, сильный удар. Пощечина. Я покачнулась, но устояла, подняла голову, спокойно, не теряя достоинства, поклонилась. – Напомните-ка мне, десятник Фэн, под чье командование вас передал Верховный Заклинатель в Зале Беседы? "Хорошо. Разжигаем костер ярости." – Под командование второго командующего Цзинь! – громко отрапортовала я. Снова поклон и почтительный жест. – Так что же, десятник Фэн? – Полагаю, все командующие имеют договоренность на случай внеуставных ситуаций. Это было бы разумно и удобно. Поэтому я подчинился приказу, уверенный, что мой командующий знает об обстановке. Так как распоряжений от него не поступало, я отправился на доклад. "А еще подчеркнет единство. Мы все бьем одного врага, разве нет?" – И оставили участок рубежа открытым? – Никак нет! – Это как? – Мен Яо заложил руки за спиной и прошелся передо мной: – Вам был вверен участок рубежа, а вы отступили, покинув его и обнажив часть фронта… Как же так, десятник? – Второй командующий Лань подошел к нам с частью своих людей. Другие его заклинатели остались на своей позиции. Он приказал отступать, залатав нашу брешь в рубеже. Он размахнулся, снова зарядил пощечину. Быстрая улыбка скользнула по моим губам. – Что же случилось, десятник Фэн? Мен Яо уже не мог сдержать своих конвульсий: его колотило, словно одержимого. Он скользнул мне за спину, прошептал: – Отвечайте, десятник! – резкий удар по ногам. Я повалилась на колени, вытянула ладони, сложенные в почтительном жесте вперед. – Столкнулись на восточном подъеме Луаньцзань с Сюэ Яном. Я послал в лагерь Цао Гуя и Лан Вана с докладом, остался задержать до прихода подкрепления, – четко, быстро и звонко доложила я.       Мен Яо с приглушенным рычанием схватил меня за волосы, резко поднял мою голову. Я легко подалась на его движение, ослабив его напор. На моем лице застыл лишь заученный вежливый интерес. – Мне об этом доносили. Однако, разве вам разрешено запрашивать подкрепление? Встать! Я поднялась. – Это не запрещено уставом. – Устав... Слишком долго ты мне твердишь о нем, а сам исполняешь, только когда тебе выгодно. – Никак нет! Я следую строго букве и духу устава! Он замер рядом, схватил меня за лицо, крепко сжимал и сминал кожу, пытался уничтожить годы трудов шицзе. – Как же ты мне надоела, до смерти надоела.       "Пользуешься тем, что я в твоем подчинении? Пользуйся, теряй голову. Уже близко. Иди на песенку, не останавливаясь... Теряй контроль. Одно дело мужчины, да? С ними надо держать лицо. А другое дело я. Взбунтовавшаяся трава, по которой ходят." – Не вышло заткнуть пение Бася? Это вас так злит, а, командующий? – мой смешок. – Ты... Деся-а-атник Фэ-эн, – он покачал головой и криво ухмыльнулся, отнял руку от моего лица, похлопал по щекам. – Не докажешь. Ничего и никому. Не сможешь. Ты ничего не знаешь, ничего-о-о, – Мен Яо покрутил мою голову из стороны в сторону. – Не докажу...? – вежливый наклон головы в ответ. Он хотел содрать кожу с моего лица пальцами, грозил оставить свои отметины на моих щеках. Хватка чуть ослабла, и, почуяв это, я выплюнула в его лицо злобное: – Ветер полнится шепотом, нужно лишь уметь слушать. И вы слишком уж в себе уверены. – Считаешь, права не имею, а, десятник? – Имеете, второй командующий. Да только все учесть никак не можете. План больше трех ходов всегда обречен на провал. Мен Яо хмыкнул и оттолкнул меня от себя. Я отошла назад. – Слухи – не доказательства, десятник Фэн. А что до пиона... – Какого пиона? – я приподняла бровь, продолжая разыгрывать сцену. Мен Яо опустил голову, задумался. Я видела, как он строит планы, раскидывает новые сети. И как они рассыпаются в труху. Поймала! "Действительно, кровь Цзинь." Я видела, как он теряет равновесие, отчаянно пытается поймать баланс среди безжалостного Ветра.        "В открытую признаться мне, чьих рук дело война, он не может: это потащит за собой интригу с подражателями, которые потянулись к Юньмэн Цзян подслушать, подсмотреть, собрать доказательства о моей причастности к Темному Пути. Господин Цзинь решил проверить на деле то, что у вас получилось расшифровать. При должном умении найти людей, даже среди заклинателей, кто согласится на такое, нетрудно. Власть, золото и страх. Старые долги или вражда. Но мы оставили вам эти крохи на откуп не для войны, лишь для собственной безопасности. Вы же раздули из свечи пожар – это ваша вина, не наша. Не дам перевесить на нас весь этот ужас. Выбора не остается.” Я внутренне содрогнулась и, закрыв глаза, собралась. Мысль резво побежала дальше:       ”А вот их отправка к нашим границам... Убедил ручную тварь, что там добычи больше? Натолкнул на мысль? Или Сюэ Ян вызвался сам? Думаю, все вместе. Пока это выгодно, он на вашей стороне. Создание ручными подражателями гиблых мест в Юньмэн Цзян должно было заставить артефакты запеть, подать нужный сигнал. Также не может сказать наверняка, был ли у одного из нападавших пион вообще. Действительно, куда выгоднее оставить это домыслами. Подражатель мог выбросить этот платок, или не брать. Интересно, кто его... Сюэ Ян? Решил намекнуть, дать подсказку. Тебя-то мне и не хватало во всей этой мозайке! Навыки твои неоспоримы: опытный, безжалостный, хладнокровный. Не считаешься со средствами, что куда важнее в таком деле. Но ты сам по себе, всегда. Тебе какая в этом польза? Свитки Старейшины Илина, Правая Рука... Предложение дружбы? Указание на истинного врага? Но это известно с самого начала. Я знала, кто наш враг, провожая брата в Безночный Город. Но если твой временный союзник натолкнет на кусок побольше, то зачем же отказываться, если можно взять чужими руками. Ты сообразил, что для вместилища такой Тьмы понадобится артефакт. Сложил быстро: ведь владеющих искусством юйдяо в совершенстве не так много. Разумно полагать, что я буду искать ближайшего к нам. Потому что он, в отличии от тебя, Мен Яо, понимает, что такое Темный Путь. И поэтому А-Сянь приказывал держаться подальше. За нарушение его приказа я отвечу в свое время, но пока… Я обещала тебе, что лишу тебя покоя, выбью почву из-под ног… Пари в невесомости, Мен Яо, быть может, научишься полёту." – Всего лишь слухи… Однако вы их собираете со всей тщательностью. Вы никогда не думали, что пока вы изучаете нас, всегда найдется пара глаз, которая будет пристально смотреть в ответ?        Его глаза едва не вытекали от ненависти: ярость и безумие танцевали в них болотными огнями. – Не думали, понимаю, где уж вам. Что, в этот раз речь шла о вашей жизни, господин Цзинь? – выплюнула я в лицо и тут же расхохоталась. Он подскочил сильнее прежнего сжал мои скулы, потом резко толкнул меня от себя. Я покачнулась, отступила на несколько шагов назад. – Либо я, либо вы?! Так стоит вопрос? – Молчать, – тихо, угрожающе зашипел он. – Как жаль, да? Ни подражатели меня не берут, ни мелкие интриги в детской, ни ходов-выходов в Ляньхуа вам не знать… Он опустил руку, сжал в кулак. Тишина.       Черное море ненависти и злобы в шторм. Я была одним берегом: честь, верность, долг. Он был другим берегом: месть, ненависть, власть. – Ни победы вам не принесла, но и не поражения? Ни Сюэ Ян со своей поделкой? Ничего не взяло. Я перехватила меч, вытянула руку вперед, дала ему возможность оценить древний клинок клана Фэн в руках последней из детей Ветра. – Так может, не с тем воюете, второй командующий Цзинь? Война не ваша стихия: командуете из рук вон, мудрых советов не слушаете, с потерями не считаетесь не в дело. Не ваше это: сидеть за одним столом, пировать за одним столом и играть за одним столом с воинами. Не без удовольствия я вернула ему фразу, сказанную мне на прощание в камере. Не из мелкой мстительности – из четкой границы между нами.       Он резко обернулся, поднес руку к своему лицу, снова одарил меня улыбкой. Всем видом дал понять, что понял, узнал. Я поклонилась в ответ. – Не с тем, говоришь? Не так... Позовите Мясника Шу! – Мен Яо возвысил голос на последней фразе, потом взглянул на меня: – Пора преподать вам урок покорности.       "Как же ты права, моя А-Ян: все одно – мужчины..."