Мудрость обнимающая лотос

55.

      Война – это путь. Это смысл и суть жизни. Ростки, пробиваясь через толщу земли, сражаются с непогодой. Цветы на полях совершают подвиг своим особенным цветением. Совершенство сражается с Несовершенством. Правда насмерть бьется с Ложью. Предательство – с Верностью. Отчаянье – с Надеждой. Что черное, а что белое – не всегда различить в мельтешениях борьбы.             "Их становится все больше, отец." "Да, я обратил внимание. Может вызвать подозрение, особенно после его выходки на Луаньцзань. Да и господин Цзян передавал донесения. Промедление опасно." "Вы что-то придумали?" "Конечно, Гуанъяо. Нужно провести кампанию. Заодно избавимся от первой волны. Признаться, я ожидал большего, с твоим-то помощником." "Не усмехайтесь, господин Верховный Заклинатель, это только первая страница. А что насчет госпожи Цзян?" "Ох, Гуанъяо, когда ты уже успокоишься? Столько лет ты мне твердишь про неё. И все же... Я заметил, что господин Цзян стал куда сильнее. Да и ее Фэнбьян интересное... Изобретение. Но ты сам видел – на ней и в ней ни следа Темного Пути ". "И все же, поговаривают, что госпожа Цзян тренирует учеников клана вместе с главой." "Это их дело." "И все же, на мой взгляд, некоторые практики... Специфичны." "Хм, полагаешь нас провели? Они вместе?" "Совершенно необязательно, но госпожа Цзян может, пользуясь своим влиянием на мужа, вплетать то, что знает. Таланты ее неоспоримы. К тому же... В том отряде, с которым они схлестнулись, один из них... Случайно... " "У них была наша метка?" "Да. И молчание господина и госпожи Цзян... " "Не продолжай, я понял. И что ты предлагаешь?" "Сведем их в ближайшей кампании." "Хм, ты полагаешь?" "Тьма всегда откликнется на тьму. Вы же знаете, глава Цзинь." "Так-то оно так. Ты много лет уже поешь мне о госпоже Цзян. И все это время не допускал ошибок. Что ж, так и решим. " "И тогда... Если предательство так проросло... Сможем ли мы говорить о Низвержении Лотоса?" "Осторожнее, Гуанъяо, это слишком серьезное заявление. Господин Цзян не похож на предателя. И все же, он стал сильнее... " "В разы, господин Цзинь, что странно от весьма посредственного ученика прежде." "Осторожнее." "Я лишь отметил, что и так всем было известно." "Что ж, тогда так и поступим. Объяви общий сбор кланам. И помни, если не выйдет – ответишь своей головой. Я не позволю попусту клеветать на свою семью." "Увидите, господин Цзинь, в этот раз все тайное станет явным." *** В месте радости ученого мужа главы Цзян царил полумрак -- мы словно стремились спрятаться здесь от погожего летнего денька. Цзян Чэн стоял понурив голову: глаза прикрыты, черты лица искажены от тревоги. На его руке искрилась Цзыдянь, бросала вокруг свои блики. Никто из нас не думал, там, на Луаньцзань, что грянет новая война. Мы просчитались, мы трое, и теперь мы будто бы вслушивались в окружащий мир, желая почувствовать хотя бы намек на пристутсвие от нашего третьего сообщника. Третьего игрока. Но напрасно мы искали его тень в бликах Цзыдянь, в неверном свете фонариков, в солнечных зайчиках, что прорывались время от времени в наше убежище. Вэй Усянь молчал. Молчал так, будто бы его никогда и не было на свете. Будто бы мы с Цзян Чэном придумали его: он нам приснился в горячечном бреду. Вэй Усянь молчал. Он предпочитал уступить нам с Владеющим Ядами возможность самим решать. Ведь он, Старейшина Илина, предупреждал о тяжести, что ляжет на наши с Цзян Чэном плечи. И теперь словно хотел проверить как мы усвоили этот урок. Я с усталым вздохом потерла шею, запрокинула голову к потолку, не открывая глаз сообщила: -- Я должна явиться, фуцзюнь. Мне показалось, что горькая, как полынь усмешка, расцветшая после этих слов на моих губах появилась и на его лице. -- Именно этого они все от меня и ждут. Не на тебя смотрят пристально. На меня. Скрыться сейчас в Пристани, избежать... Нет. Опасно. Если я не внемлю барабанам войны, не перехвачу инциативу... Мне не было нужды договаривать -- в наших глазах одновременно вспыхнуло пламя. Пламя, так похожее на то, что однажды уже пожрало Пристань Лотоса дотла. Ветер, ворвавшийся в его кабинет раздул занавеси, принес с собой аромат цветущих на жаре лотосов. Но даже этот запах не мог перебить смрада, царившего между мной и Цзян Чэном. Впервые после стольких лет сомнение подняло голову в моей душе. Пока еще смутно, неоформлено, кольнув грудь острой иглой изнутри. На самый краткий миг, короче вздоха, ледяной ужас овладел мной, сжал меня в тисках. Вместе с Ветром, что продолжал кружить по покоям, желая успокоить меня, свою госпожу, легкими касаниями, я почувствовала опасность. Большую,чем та которой я смотрела в глаза спускаясь с Луаньцзань. Тогда я была -- безродная, оступившаяся, глупая женщина, пойманная в сети мужской гордыни вечного противостояния двух братьев. Заблудившаяся в собственых чувствах юная девушка, обманутая и преданная, невольно предавшая сама. Но теперь... Теперь я госпожа, и мое грехопадение утащит в пучину позора весь орден Юньмэн Цзян. -- Нет, не останавливай меня, -- я вскинула ладонь, едва только заметив тень решимости на лице Цзян Чэна. -- Должен же кто-то присмотреть за Верховным Заклинателем! Кто же кроме меня разберет что у него в голове. Шутка получилась неловкой, глупой. – Тяньчжи, – он шагнул ближе, крепко обнял меня. Я прижалась к нему, не скрывая дрожи. Мы застыли в объятиях друг друга, слушая биение наших сердец. Ветер доносил счастливые крики наших детей, которых няни повели купаться на мелководье. "Шицзе, смотри, они счастливы. Я хорошо за ними слежу. За всеми тремя... А-Лин ни в чем не нуждается" -- думала я, вслушиваясь в биение сердца Цзян Чэна. -- Ничего, пойдешь под моим командованием, -- горячим шепотом заверил меня Цзян Чэн. Я лишь покачала головой, решительно отстранилась от него: -- Нет. Если я пойду с нашими людьми, подзрения только укрепятся. Я должна быть одна. Один на один с ними. -- Тяньчжи! -- голос Цзян Чэна зазвенел от угрозы. -- Ты моя жена! Ты не заставишь меня смотреть... -- Цзян Чэн все продолжал говорить, убеждать меня. Его словам вторила Цзыдянь: ее сердитое ворчание превратилось в громогласную песнь. Я видела -- гнев и любовь снова застилали ему разум. Его слова и отчаянную песню его божественного оружия я слышала словно бы через пелену, как рокот далекого грома, как журчание водопада. Ледяной ужас, не выпускающий меня из своих объятий ни на миг приглушал все звуки окружающего мира. Я видела лицо моего господина Лотосов, как смазываются его черты от внутреннего страха. Оставить меня одну -- он снова должен это сделать! Одну под пристальными, чужими взглядами заклинателей в бело-золотом. -- Если я пойду с тобой, они могут выдумать что-то по-страшнее. А так, все честно -- ты дал клятву уничтожать темных заклинателей. Я к ней присоединилась. Война ляжет грузом на их плечи, -- произнесла я и сама поразилась той уверенности и силе, позвучавшие в моем голосе. Цзян Чэн отступил на полшага, с кривой ухмылкой доверительно шепнул: -- Тень Демоницы еще здесь. -- Всего лишь тень, глава Цзян. Но и этой тени хватит, чтобы держать их всех под контролем. Я должна быть там. Без тебя. " Да и посмотреть на этого с Луаньцазнь стоит. И для этого я должна быть одна -- Цзян Чэну не надо этого видеть. Такая встреча, конечно, не накренит Небеса, но все же... Едва ли такой темный заклинатель пропустит большую заварушку. Я не я если окажется иначе! Но не бойтесь, темные заклинатели, я даже со связанными руками способна о вас позаботиться! -- так думала я, обращая липкий ужас в гнев. -- Кто же ты такой, а, мастер? " Мастер. В том что он именно такой я не сомневалась, в том, что он достоин зваться таковым. Что-то знакомое снова поднялось изнутри, тень, намек блик, картинка встала перед глазами. Разговор между мной и А-Сянем, рисунок на дешевой бумаге. Меч? Меч со странным лезвием... Образы вспыхнули в один миг, лишь для того чтобы погаснуть. -- Тяньчжи, ты идешь со мной! -- не желая сдаваться, упрямо выпалил фуцзюнь. Он знал что это бесполезно, знал и продолжал свое сражение. -- Не в этот раз. Я -- десятник, -- промолвила я, отступив на шаг. -- Десятник Фэн И! Не больше и не меньше. Мною должен распоряжаться Верховный Заклинатель. -- Твой отец этого так просто не оставит! -- процедил фуцзюнь. Я постаралась улыбнуться мягко и нежно, что не вязалось с безжалостными словами, которыми я уничтожала его и нашу надежду как грубая рука растирает меж пальцев нежный цветок: -- Прежде над нами не было Верховного Заклинателя, от того и десятник Фэн И всецело подчинялся генералу Не. Но теперь и генерал Не и десятник Фэн И полностью принадлежит Верховному Заклинателю. Как и вы, командующий Цзян, -- я низко, со всем почтением поклонилась ему. -- Иное недопустимо, -- с неуступающим ему упрямством повторила я. Цзян Чэн все хорошо знал и понимал без моих подсказок, И, мне показалось, что он благодарен мне за то, что я не утратила холодный разум, не смотря на вихри чувств, трезавших нас двоих. Родственные души всегда чувствуют друг друга, их сердца умножают боль ли, радость ли, делают их ярче, острее. Алая нить не позволяет нам отстраниться друг от друга, скрыться за пологом из воли и медитации на Пустоту. Находясь на пике своих и общих переживаний мы оба связаны друг с другом едва ли не крепче чем обычно. – Нас хотят зажать, но мы ещё способны выиграть, -- я дерзко вскинула голову и в этот раз не стала отступать. Цзян Чэн снова оказался рядом, бережно взял мое лицо в свои ладони: – Ты... Снова ты... -- выдохнул он и резко отвернулся, переводя дух. -- Ветер, -- прошептал он, все еще не глядя на меня. -- Ветер, -- с улыбкой подхватила я. -- Береги себя. И езжай первым. Цзян Чэн повернулся в мою сторону, довольно хмыкнул: -- Снова заставляешь их себя ждать? -- Почему нет? Другого они и не заслуживают, -- я с показным равнодушием пожала плечами. -- Пусть потомятся на медленном огне. -- Фучж-э-энь, -- покачал он головой и привлек меня к себе. Поцелуй был жадным, горячим и яростным, объятия требовательными, хватка наших рук -- безжалостной. Прикосновения снова оставят синяки на наших телах, но нам было все равно -- лишь бы еще сильнее, еще глубже мы проросли бы один в другом. Навсегда. Горячий шепот разорвал торжественную тишину, два голоса прозвучали одновременно: – Мы справимся, Тяньчжи. – Иначе и быть не может. *** Война... Ее рокот широко разносился по миру, эхо ударялось об землю, о горы и возносилось с порывами Ветра к небесам. Война. Нам снова было суждено смотреть на это проявление власти. Смотреть на то, как искажается от чужой воли священное сражение праведного и неправедного, ибо одно не существует без другого. Кто хочет вкушать лишь сладкое, отказываясь от горького, кто хочет лишь любоваться красивыми цветами и избегать взгляда на сорняки... может ли такой человек зваться достойным? Разумным? Добродетельным? Власть. О, ее напев я слышала так же хорошо, вместе с барабанами войны. Верховный Заклинатель был непривзойденным ее, власти, музыкантом. И я не была бы собой, если бы усидела на месте, удержала себя от танца, где за мягкой, выученной покорности я прятала холодную сталь. Война. Ее я почувстовала всей собой, едва только спустилась со своего клинка на плиты двора Башни. Я оглядела стены, бело-золотые вымпелы, гордо реющие на ветру, стражников и заклинателей, снующих повсюду, совершающих последние приготовления к маршу. Я заметила -- прибыли все Великие кланы, и перевела взгляд с заклинателей каждого из больших орденов в сторону золотой лестницы. Там, на вершине, он уже ждал меня. Я заметила фигуру Мэн Яо в тяжелых, парчовых, парадных одеяниях старшего сына и едва ли не наследника. Напрасно он желал вызвать в моем сердце тревогу или досаду! Даже солнце, что на миг выхватило его фигуру, стоящую в тени, не смогло внушить мне должного почтения. Мэн Яо ждал меня, хотел сопроводить лично на совет. Я и была уверенна -- он до последнего надеялся что я не появлюсь. Что я испугаюсь возможной своей отправки туда. Что я, обзаведясь мужем и сыном теперь стану другой -- покороной и удобной. Он ошибался, как ошибается всякий мужчина, решивший что знает всю глубину женской души и мне, как всякой женщине, было приятно стать для него устраняющей всякое невежество. Но в этот миг я все еще позволяла ему думать так: у всех есть слабости, в любой броне есть бреши -- так должны же быть они и у меня? Я не остановилась, на ходу раскланиваясь с обитателями Башни и прибывшими союзниками. Наша вежливость была короткой и скупой -- иное не подразумевалось. Иное мы оставим победному пиру... И все же, Мэн Яо взирал на меня с вершины, я знала, что его взгляд найдет меня везде, реши я вдруг уклониться от прямого маршрута. Я смотрела на него в ответ, мы оба, казались не моргали и не дышали. Шаг еще один. Он медленно ступал мне на встречу. Его шаг из спасительной полутьмы каменного коридора. Мой шаг по раскаленным от жары плитам двора. Его медленные, даже ленивые движения и мои -- резкие четкие удары подошв о мостовую. Шелест наших одежд, даже дыхание -- мы звучали в одном ритме. Я не замерла даже у подножия лестницы, когда он весь вышел на свет, показался мне и заклинателям Цзинь. Я не сбавила шага, когда услышала вежливые и даже радостные привествия от стражников и некоторых заклинателей ордена. Мой взгляд был устремлен лишь на него: Мэн Яо, вежливо раскланивавшегося в ответ с каждым, кто поздоровался с ним, пожелал ему удачи и сил. И как бы он не отвечал на внимание своих людей, его взгляд не отрывался от моего лица. Я тихонько рассмеялась, удивляясь -- как до сих пор все остальные не видят тумана нашей ненависти, что стелится ковром прямо здесь и сейчас? Мне казалось, что он вот-вот вскинет ладонь, надушенный шелк соскользнет с его запястия, обнажая руку, и он властно щелкнет пальцами. Прикажет подлетевшим на этот звук заклинателям взять меня под стражу. И вот, кажется я была права, его ладонь вскинутая было в жесте приветствия почти что сложилась в условный знак... Ненависть. Ненависть двух противоположностей, двух основ, двух мировоззрений боролись между собой воплощенные в наши тела. Ненависть того, кто пришел гнуть, ломать, травить и уничтожать, менять мир под себя. Ненависть огня, вышедшего из-под контроля в своем, казалось бы, прежде прочном и надежном очаге. Огня, что обратит в пепел своей гордыни все вокруг. Наш мир. Мой мир. И вторящая ему ненависть защитницы, ненависть раскаленного металла, из которого сделан белый клинок. Пусть и темной вязью по кровостоку... Ненависть того, кто пришел рушить наш священный закон, отзвук которого звучал в моем имени. Ненависть того, кто не считал нужным думать ни о чьем благе, кроме собственного. Ненависть того, кого интересовала лишь месть... Ненависть того, кто сделал из своего унижения вечную, незаживающую рану, того, кто подстегивал себя этой болью. Ответная ненависть той, кто охраняла закон, кто знала границы дозволенного лучше всех. Инь и Ян сливаются между собой, но в нашем с ним случае -- вступили в противоборство. Мы не спрячемся от себя и друг от друга ни за чьими цветами, громкими именами и пышными титулами. Мы обречены -- разрушать и защищать, ломать и строить. Стоять на пути друг у друга. Но сейчас Мэн Яо предстоит принять свое поражение. И приготовиться к своему окончательному падению. Я поднималась быстро, уверенно, не заботясь об обычной грации шагов. В моей поступи звенела война – вторая родная стихия дочерей Фэн. Мэн Яо, кажется, тоже уловил эти звуки: на его высокомерном лице мельнула тень презрительной усмешки, а в глазах полыхнули отсветы адского пламени. Он стоял и ждал меня, лениво перебирал пальцами в воздухе, будто бы наигрывал мелодию на струнах. Или наматывал на кончики пальцев нити. Мэн Яо в тот миг гордился собой: это от мужчин он мог спрятать свой сверкающий взгляд, опустив глаза долу. От меня он прятаться невозжелал. Мы замерли друг напротив друга: и мгновение которое нужно чтобы остановить человеку свой быстрый шаг для нас растянулось на целую вечность. Мы вглядывались в друг друга с хищным азартом, с обжигающим изнутри голодом. "Высо'ко нынче летаешь, пташка, " -- прочел он в моих глазах. "И все еще не выше вашего, госпожа Цзян," -- прочла я в его елейной усмешке. Удар сердца, еще один -- и на третий нам бы нужно расходиться. Занимать свои места на разлинованной доске. Черное и белое. Белое и черное. Еще один миг, один вздох, и заклинатели: рядом с нами, за нашими спинами, перед нами - несущие караул, следящие за приготовлениями к маршу зададутся вопросом: "Что же это так долго стоят друг напротив друга госпожа Цзян и господин Цзинь?" А мы слушали: металл и огонь. Мы слушали рев пламени и шипение растворяющегося в нем металла. О приличиях, как и полагается, благородная госпожа вспомнила первой... – Господин Цзинь. Прошу прощения за опоздание, -- холодно обратилась к нему я, соверешенно незаботясь о своем тоне. Вокруг не было никого, кто мог бы упрекнуть нас обоих в нарушении приличий. Мэн Яо проследил взглядом за мной, все же склонившейся в приветственном поклоне и медленно, нехотя поклонился в ответ. – Госпожа Цзян. Проходите, -- по-хозяйски, властно он махнул ладонью в сторону дверей Залы Беседы, и решительно пошел первым. Мой тихий смешок полетел ему в спину, Мэн Яо едва дернул головой на звук. На миг, короче вдоха, ядовитая улыбка осветила его лицо. Улыбка, потерявшаяся в тени, легшей на наши лица от тяжелых, золотых дверей Залы... *** Зала встретила нас обоих торжественной тишиной, хотя я и слышала в воздухе еще не затихшее эхо голосов. На военный совет, как и полагалось, собрались только старшие. Мэн Яо замер в трех шагах впереди, я остановилась следом. И в следующий же миг решительно вышла из-за его спины, подарила поклон присутвующим заклинателям. Наградой за подобное поведение мне был легкий смешок, сорвавшийся с губ главы Цзинь. Такой тихий, от которого разве что дрогнули невидимые, золотые нити, прокинутые между мной и Цзинь Гуаньшанем. "-- И не надоело вам играться, госпожа Цзян? -- прочла я иронию в глазах Цзинь Гуаньшаня. Я едва не позволила ироничному: -- А вам, глава Цзинь? -- блеснуть в моих глазах и с большим трудом подавила эту дерзость внутри себя. Вместо этого Верховный Заклинатель увидел другое. -- Что вы, глава Цзинь, -- прочитал он в моем взгляде, -- разве может приесться такая забава? Глава Цзинь в ответ скривился: -- Играйтесь, да не забывайтесь,госпожа Цзян! Я в ответ равнодушно перехватила ножны меча: -- Не мне следует помнить о границах!" Верховный Заклинатель, стоящий в центре стола с картами и планами, окруженый полукругом -- с одной стороны братьями Лань, с другой -- моим мужем и отцом, напоследок сверкнул глазами, жестом пригласил меня и своего сына занять свои места. Паутина, что мне приготовили, была столь ощутимой, что протяни я вперёд руку, она бы с радостью оплела ее. Я не сопротивляюсь. Я принимаю игру. – Что известно? – я решительно подошла к столу, заняла свое место между мужем и отцом, быстрым взглядом окинула черные метки на карте. С радостью я отметила, что мы выбили подражателей с нашей территории, заставили рассыпаться по Цишань и Ланьлин. "Вызвали, создали? Вот вам," -- пронеслось самодовольное в моей голове. Зная, что нахожусь под пристальным вниманием двух царственных пионов, я бросила взгляд на одну из точек. Все еще, словно по привычке, а быть может быть и намеренно отмеченной на плотной ткани черно-красным. Я скользнула по надписи " Луаньцзань " равнодушным взглядом и повернулась на голос главы Лань, который взял на себя труд ввести меня в курс дела. Я встретилась глазами с Не Минзцюэ: отец быстро оглядел меня с ног до головы и удовлетворенно кивнул. На миг мы застыли, глядя друг другу в глаза. Я видела -- Не Минцзюэ только и ждал возможности объявить: его дитя, его десятник будет сражаться под его знаменами. Я улыбнулась еще шире, представляя какой я была бы, действительно отправляясь в бой под черно-серым стягом. Окруженная верными товарищами, что бросаются в бой едва ли не вперед меня. Перед глазами замелькали картинки: боевые черно-серые шатры сколько видно глазу: от горизонта до горизонта. Играет музыка: кто-то из соратников прихватил немудреные инструменты. Повсюду стоит хохот: заклинатели радуются удачному бою, шутят, пьют. Походный костер, один из многих, за которым буду сидеть я. Мой "Рассекающий Ветер" займет свое место в кругу сабель Не. Мне казалось что я уже вижу: вот Ли Фу нагрел вина, а старина Вэйчжоу, повернул вертел с подсвинком. Я сижу среди них: я весела и беззаботна. Черное мужское платье с серой накидкой без рукавов поверх. Я свободна: я громко пою, я смеюсь так что мой голос звучит громче всех остальных. Я так размечталась, что представила будто бы в моей прическе, помимо красного гребня есть стальная заколка. Скромная, небольшая, с навершием, покрытым чернением. Ни на миг я не прекращала мечтать о том, чтобы стать его дочерью. В полной мере. Ни на миг. Когда мы не виделись, это желание уходило в тень моего разума. Когда же виделись... Мне оставалось лишь думать, что веселый прищур глаз Не Минцзюэ вызван не тем, что он все понимает. Прошло так мало времени, а я уже начала мечтать о другой жизни. О другой себе. В походном лагере, в этй жизни среди хаоса войны всегда звучит своя музыка. Особая музыка. Ни высокие залы, ни утонченный покой библиотеки -- ничто так не поет славу самой жизни, не воплощая ее в событие скорби или радости, как военный лагерь Я даже мысленно посетовала на то, что здесь еще не было Не Хуайсана -- и не будет с нами. Братик не захочет переносить тягости похода и уж тем более марша. Мое лицо, видимо, приняло мечтательное выражение, я словно пришла в себя, смущенно опустила взгляд, едва ощутила похлопывание руки Не Минцзюэ по плечу. -- Дитя мыслит о подвигах, -- довольно выпятив грудь сообщил он остальным. Я, краснея, опустила взгляд. Только миг мы с отцом смотрели друг на друга, и оба обратились на голос Цзэу-цзюня. И все же я успела заметить, как по лицу Гуанъяо скользнула недобрая тень, как дрогнули кончики его пальцев, вцепившихся в парчовую ленту рукава. Видимо, отец что-то почувствовал в своем сыне: Цзинь Гуаньшань чуть повернул голову в сторону своего Мэн Яо, и этого жеста было достаточно, чтобы усмирить его. Голос Лань Хуаня наполнил Залу, – Они рассредоточены, госпожа Цзян, – глава Лань провел мечом вдоль линии из черных меток. Она была пунктирной, прерывистой, извивалась и загибалась, как русло реки. Я видела -- они были рассосредоточены по всем землям Цзинь. Где-то кучнее, где-то и вовсе только намеками на пристуствие. Я представила как они топчут все на своем пути, как выпивают всю силу что есть из природы, пытаясь совладать, подчинить ставшую непокорной тьму своих заклинаний... – После ваших с главой Цзян донесений, мы предполагаем что основные форпосты здесь, – он указал рукоятью меча на гору Дафань, – и здесь, – белый нефрит эфеса замер рядом с отметкой "Луаньцзань". Теперь уже я вгляделась в эту отметку жадно, словно получив дозволение. Я ощутила на себе пристальные, тяжелые взгляды Цзинь Гуаньшаня и его сына, позволяла в этот миг видеть в своем облике то, чего они хотят. Луаньцзань... в этот раз наш убогий приют не станет для меня местом мучений. Я знала -- камни все еще твердят, повторяют наши с Вэй Усянем имена. Им вторит шепот каменных стражей, стражей что ни на миг не прекращали звать нас обоих. Их призыв сливался с траурной песней отпечатков душ, поселившихся в искривленных от чужой воли деревьях. Но в этот раз я не откликнусь на ее зов, не уйму плач теней. А так щемит сердце от мысли о тихом, тоскливом вое горы Мертвецов... это всего лишь мираж. Горькое воспоминание, часть жизни. Вслух я сказала: – Основная точка, возможно, база – это Дафань. Неплохое место для подготовки, обучения, -- я оглядела всех, по очереди, ловила настроение каждого. Согласие было единодушным. -- Гора Мертвецов же… – я покачала головой, оборвала себя на полуслове. – Вы так считаете? Почему? – господин Верховный Заклинатель пристально вгляделся в мое лицо. Я могла по праву собой гордиться: ведь всегда и без труда, четко улавливала момент преображения Цзинь Гуаньшаня. Сейчас, под золотой крышей Башни на меня взирал истинный Верховный Заклинатель: в его позе читалась стать, от которой становилось слегка неуютно. Его лицо было непроницаемым, лишь глаза, -- о, эти хитрые и мудрые глаза! -- время от времени сверкали огнем праведного гнева. Верховный Заклинатель почувствовал угрозу нашему миру -- и не мог на нее не отозваться. Верховный Заклинатель призвал нас -- по праву считающихся героями современности заклинателей, дабы разделить с нами поровну долг по защите нашего мира. И мы вняли этому призыву, не могли не ответить на него. Я скользнула взглядом по братьям Лань: Лань Сичэнь чуть приподнял краешки губ в улыбке, словно давно ждал что я на него посмотрю. На миг, он странно перехватил меч: так, будто бы собирался поменять позу. Лишь миг -- и я увдела нефритовое облако, украшающее его белоснежные ножны. Нам не нужны были договоренности на порогах залы, в темных углах или нишах за протрьерами -- мы были и оставались детьми Неба, и понимали друг друга без труда. Свсем скоро и я переложила свой меч из ладони в ладонь, -- ничего не значащий жест, -- лишь большим пальцем руки любовно погладила застывший в яшме узор ветра. "Облака всегда поддержат Ветер, а Ветер -- Облака" -- всего лишь вежливоое напоминание об этом. Друг другу. И нашему Верховному Заклинателю. Цзинь Гуаньшань следил за нашей беседой внимательно и жадно: это был еще не взгляд хищника, но уже взор стратега. Я готова была поклястся, что снова вижу -- он переписывает иероглифы в столбцах. Предугадывает, чем может обернуться для него такое единство детей Неба. Но был и еще один зритель -- его сын. Мэн Яо долгий вздох буравил меня глазами, на что я лишь взглянула в ответ, позволив гневу промелькнуть на лице: "Как бы глаза не сломал! Сколько на цине перед коровой не играй -- все равно ничего не поймешь! " -- читал он на моем лице. "Не грозитесь, госпожа Цзян, не грозитесь," -- сверкнул он взглядом. Цзин Гуаньшань сурово наблюдал за нами, в следюущий же миг он подался ближе к карте. Словно бы случайно бело-золотой рукав в полете лег на карту, накрыл отметку "Луаньцзан". На миг дольше вздоха, дольше положеного золотой пион на белоснежном поле скрывал от меня изображение горы. Конечно же -- совершенная случайность, ничего не значащий жест. Я не задержала дольше положеного взгляда на вышивке ханьфу Верховного Заклинателя, и отвечала глядя ему в глаза: – Луаньцзан – это символ, вызов, насмешка. После зачистки Великих кланов, после моего пленения и справедливого суда надо мной, -- мой голос не дрогнул, как не дрогнула моя ладонь, которой я обвела всех присуствтующих, -- Это не более чем попытка угрожать. Маска из черного нефрита, маска правителя не треснула на его лице, лишь глаза Цзинь Гуаньшаня полыхнули адским огнем. "На чьей же ты стороне, госпожа Цзян?" Я едва сдержалась от поклона: глубокого, где за почтительным жестом ладоней у самого моего лба Верховный Заклинатель не увидел бы моих глаз... Я телом чувствовала взгляды: Лань Ванцзи и Мэн Яо, -- оба смотрели на меня. -- Считаете, нынешний главарь темных заклинателей пытается играть на славе Старейшины Илина? -- поинтересовался у меня глава Цзинь. Вопрос был простым и очевидным, но мне ли не знать сколько камней обычно скрывается в чужом русле реки? Я выдержала пристальный взгляд главы Цзинь и пожала плечами: -- Или убедить что он уж точно не слабее поверженного Старейшины Илина. А как знать, быть может и он сам, -- я поразилась своему спокойствию, прозвучавшему в моем голосе. Я говорила о минувших событиях как о само собой разумеющимся. Я оставляла голодными и отца и сына -- ни покорности, ни стыда, ни тоски и не позора они не нашли во мне. -- Я рад, госпожа Цзян, что живу в счастливую пору, -- вдруг заговорил Лань Сичэнь, -- и могу видеть вашу самоотверженность. -- Глава Лань, я рада вознаградить вас за ваши старания ради меня, -- ответила я. Мы церемонно раскланились, но улыбки, что осветили наши с Лань Сичэнем лица, совсем легкие, но от этого бесконечно-теплые не остались без внимания остальных. Лань Сичэнь кивнул мне и тут же его лицо словно вытянулось, посерело. Мне не нужны были подсказки чтобы понимать: он натолкнулся на взгляд Мэн Яо. В глазах Лань Сичэня мелькнуло легкое замешательство, но дальше я глядеть не стала. Не хотела вмешиваться. Но в игру вступил Цзян Чэн. -- Глупец он и есть, и собачью смерть получит! -- выругался Цзян Чэн, щелкнул пальцами руки с заискрившейся Цзыдянь. Не изменяя себе, мой муж отвлекал внимание на себя. По лицу Цзинь Гуаньшаня скользнула снисходительная улыбка, которую он тут же спрятал за вежливостью. Верховный Заклинатель время от времени поглядывал на нас с мужем: словно пытался разгадать, кто же ведет в нашей паре. Кто дергает за ниточки, а кто поднимает следом руки, открывает рот и говорит слова, которые вложил ему в разум другой. "Жаль, господин Цзинь, -- думала я с едва слышным горестным вздохом расправляя высокие манжеты рукавов лучника, расшитых лотосами, -- что вам доступна лишь эта форма любви, -- закончила я и уставилась на него в упор." Цзинь Гуаньшань коротко хохотнул и покачал головой: решительно отстранил сына, который, было, протянул ему чашу вина. Все еще не глядя, не боясь ни за карту, ни за донесения, Цзинь Гуаньшань не сводя с меня взгляда наполнил две чаши вина: одну выдвинул в мою сторону. Мэн Яо так и замер с чашкой в руке: на его лице показалось искреннее недоумение. Он замер с чашкой в руке, его взгляд слово застекленел. Но Цзинь Гуаньшань смотрел лишь на меня, и я, дерзко придерживая полы мужской накидики, одним махом подхватила со стола чашу с вином. За моей спиной раздался недвольный вздох: обходя служанок, которые поспешили наполнить чаши для остальных, Не Минцзюэ подошел к Мэн Яо. Я с тервогой проводила взглядом отца. Мэн Яо смотрел на него снизу вверх, и,хотел было что-то сказать. Сколько боли и надежды промелькнуло на его лице в тот миг! Но Не Минцзюэ с наклоном головы забрал у него из руку чашку и снова встал рядом со мной. Цзинь Гуаньшань лишь усмехнулся, глядя на эту сцену и провозгласил тост. -- "Ветер в Лотосах!" -- объявил он название вина. Эту фразу можно было считать двусмысленной, но война, уже подбирающаяся к нашему порогу уничтожала в своем пламени все кривотолки. Лишь Мэн Яо, бедный Мэн Яо медлил долгий вздох, глядя в свое отражение на вине. -- Благодарю вас за службу, глава Цзян. Ваши донесения вместе с госпожой Цзян пришли как нельзя вовремя, -- отметил наше старание Цзинь Гуаньшань после распития вина. -- Рады служить, господин Верховный Заклинатель, -- с достоинством отозвался мой муж, не забыв скользнуть взглядом и по лицу Мэн Яо.        – Согласен с госпожой Цзян, – кивнул отец. Я склонилась в ответ, поправила перстень на указательном пальце. Отец едва ли не раздулся от гордости, когда заметил свой подарок на моей руке, важно кивнул в ответ. Отчаянный скрип парчовой ленты под пальцами Мэн Яо задорил меня. Я дразнила его, травила как приблудного пса, потому что видела и, казалось, чувствовала как наша радость с Не Минцзюэ, то тепло растекавшееся в воздухе между нами корябает его душу. Дергает за нужные струны. И пусть он снова принимается в Нечистой Юдоли, пусть он снова сидит изредка за столом моего отца -- для меня все это ничего не значило. Отец, стал добрее, отец нашел в себе силы протянуть ему руку. И пусть мне это было не по душе, в то время я была уверена в себе и своих силах. Я все еще смотрела на Мэн Яо, в то время как мои губы произносили слова: – Как вы знаете, мы с главой Цзян провели зачистку на своих территориях, столкнувшись с отчаянным сопротивлением. До того, как наши пути ни привели нас к подножию Горы Мертвецов, мы не хотели попусту тревожить Великие кланы. – Сообщай лишь тогда, когда уверен, – важно кивнул моим словам Чифэнь-цзунь. Я робко улыбнулась в ответ: – Да. К сожалению, они ушли в сторону Ланьлина. Цзян Чэн немедленно вмешался: -- Остальное было в донесениях, -- он качнул подбородком в сторону стопки из писем. Цзинь Гуаньшань кивнул в ответ. -- Я продолжаю утверждать, то, что говорил и до прихода Цзян-фучжэнь. Мы имеем дело с осколком Темного железа в руках отборного ублюдка. Цзинь Гуаньшань в ответ закатил глаза, братья Лань сделали вид, что ничего не слышали. Лишь взыркнувшая Бася, притороченная за спиной Не Минцзюэ поддержала оценку главы Цзян. Мэн Яо, изо всех сил разыгрывая вежливость даже подался ближе к Цзян Чэну, мягко, но настойчиво поинтересовался, решив, что мой муж куда более легкая мишень. – Вы так считаете? Но кто может его использовать? Почему? Я спрятала улыбку, наблюдая за тем, как Мэн Яо ожидает ответа от Цзян Чэна. Мой муж тяжело вздохнул, покрутил на руке Цзыдянь, посмотрел в сторону Мэн Яо, словно тот был неразумным ребенком. И четко, уверенно сказал: – Отравленная земля, поднятые мертвецы – все говорило об этом. -- Я повернула свой опыт на пользу делу совершенных, -- немедленно вставила я. -- Разделила клятву моего мужа. -- Да и я не слепой, господа заклинатели! -- фыркнул Цзян Чэн. Они схлестнулись взглядами: и скоро стало ясно -- Мэн Яо не по себе. Он очень хотел куда-то деться от пристального взгляда моего мужа. Цзинь Гуаньшань позволил себе тень презрения, всего лишь тень. Повисла тишина, но я решительно ее прервала, перехватив меч: – Кто их предводитель, нам и предстоит выяснить. Там, где армия, там и лидер. Полагаю, он занимает Луаньцзань. Раз уж мы говорим о подражании Старейшине Илин, тогда лидера стоит искать там. – Таким образом, они теперь угрожают вам, Верховный Заклинатель, – полупоклонился глава Лань. Мы переглянулись со Вторым Нефритом.                         ***       "– Мой ответ "да." Он сжал пальцы на ножнах Бичэня, шагнул ближе. Я спокойно встретила его пристальный взгляд. – Как? – из всех вопросов и мыслей, что пронеслись в его голове, он задал самый простой. Я покачала головой, прошлась вдоль стены, потом повернулась спиной. – Позвольте оставить это при себе... Господин Лань. Это слишком темно для ваших одежд. После того, что вы пережили, едва ли я могу одарить вас таким грузом. – Госпожа Цзян, – он шагнул ближе. – Этот способ не для слуха ученика Лань Цижэня.       "Признаться, я едва представляю, как мы его провернем. А-Сянь, а может тело Мен Яо, а? То-то смеха будет. Кхм... Первый Нефрит, да. Извини." – Госпожа Цзян. – Не скажу ни слова, хоть запытайте. – Когда? Я грустно усмехнулась: – Точно не известно даже мне, – я обернулась. – Не смотрите на меня так. Я вам не лгу. Наши расчеты говорили об одном завершенном числе или о двух завершенных числах. – Что... Что я могу сделать? – У меня приказ, господин Лань. Он снимет с меня голову, как вернется.       "Да, перегнула, слегка. Но, А-Сянь, ты так топал ногами, что я могу еще сделать?" – Госпожа Цзян, вам же известно, что это за связь. Я резко обернулась. – Из-за нее я и молчу. Из-за нее я говорю с вами. Он вгляделся в меня. – Ожидание не будет легким, господин Лань. Что еще я должна сказать? – Позвольте... Разделить... Что бы вы ни задумали. Я имею на это право. Я возмущённо цыкнула, тряхнула рукавами. – Имеете право? Да неужели?! Вы имеете право жить, господин Лань! Вы только недавно... Он прожигал меня взглядом. – Вот и что мне с вами делать, господин Лань?! Вы известны своими манерами, а теперь, как я погляжу, совсем от них отошли. – Я не отступлю. Ради...       "Ну не смотри ты на меня так, не вынимай мне сердце! Я должна, обязана!" – Господин Лань, то, что знают двое, можно сохранить. То что знают трое... Посмотрите на нас: на фуцзюня, на меня. Наша жизнь так уж хороша? Вы хотите себе такую?! Ходить по тонкой грани, пока не придет время?! – не заботясь об этикете, я шагнула к нему вплотную, зашипела. – Вы себе такого хотите? Игр, что запятнают ваше имя?! Я была во Тьме, господин Лань, в самом ее сердце. Вам же это не нужно. Не мешайте мне защищать вас! Защищать то... Вы задали вопрос, я дала ответ. Уходите. – И все же, вы вместе. А-Чэн поднялся, скользнул ко мне: мы безотчетно переплели наши руки, в яростном, отчаянном порыве. – Все так, вместе. Но какой ценой?! И тащить еще вас?! Когда он приказал вас оберегать?! Я не смогла защитить вас от Ханьтань, но могу защитить от этих интриг, от Тьмы, от...       "И ты хочешь, хотя бы так. Не могу, не смею. Я дала тебе факел. Иного же..." Он закрыл глаза, вздохнул: – Не надо меня защищать, госпожа Цзян. – Надо. Ради него. Пускай они болтают за моей спиной – плевать. Что? Позор? Да к голодным духам! Это все лишь с нашего позволения! Я пошла до конца и все ещё иду, господин Лань! И на этом Пути мне не суждены попутчики. Не смотрите на господина Цзян. И если придется падать, я никого не потяну с собой. Жертва, господин Лань. Этим я живу. Этим я дышу. Там, на Луаньцзань, я сказала "Я – Ветер Перемен". Ваша задача как Великих кланов их обуздывать, а не лезть под руку! Но вы же... – Госпожа Цзян... У меня было время все обдумать... А-Чэн скользнул к столу.       Я зарычала, затопала ногами. Фуцзюнь спрятал улыбку за чашкой чая. Похожая улыбка легким крылом коснулась губ Второго Нефрита. – У меня приказ, господин Лань. При-каз. – Я не заставлю вас нарушить приказ. Лишь позвольте помогать вам, что бы вы ни задумали. Я все равно пойду, следом. Нравится вам это или нет. Примите вы это или нет, госпожа Цзян. Я тяжело вздохнула, закрыла глаза. "Небо, какой же ты упёртый! А-Сянь, как ты его выносил?!" – Вам известно, глава Цзян? Муж покрутил в руках чашку, тяжело вздохнул: – Своя часть. Основная у... – он кивнул на меня. Второй Нефрит шагнул ближе, прожигая изучающим взглядом. Надежда, гнев, боль – все сплелось в его глазах. – Понимаю, я... Вы имеете на это право. Я действительно был не... – Мы вам не судьи и не палачи, господин Лань. Ради чего, хотите знать? – Цзян Чэн оставался совершенно невозмутимым. – Да. – Чтобы больше никогда не было Вэнь, - вскинув голову, подытожила я с гордостью в голосе. Господин Лань посмотрел на меня, потом на А-Чэна.                         ***       Я видела, знала: мы вспомнили в один миг. Легким движением он прикоснулся к левому рукаву. Я позволила себе тень улыбки: "Спасибо. Я тоже прячу красные нити в волосах и вышивке." – А вот вторым постом служит Дафань. Тем самым они пытаются сбить нас со следа. – Полагаю, госпожа Цзян, это имеет и другую причину. – Я вас слушаю, глава Лань. – Они пытаются отработать свои заклинания на гиблых местах. – Соглашусь с вами. Мы поклонились друг другу. – И все же, господин Цзинь, пока рано говорить о полномасштабной кампании. Передушить их в зародыше, рассредоточившись – вот лучший исход, – Чифэнь-цзунь подвинул черные точки на территорию Ланьлин. – Зачистить Дафань и Луаньцзань. – Поддержу главу Не. Полномасштабная кампания может оказаться лишней тратой сил. А также заставить их затаиться, особенно лидера, – поддержала я. "Теперь то, ради чего ты здесь." – Готова идти на зачистку Луаньцзань! – я замерла в глубоком поклоне. "Что так смотришь? Ждал другого? А вы, глава Цзинь? О, вижу по вашим глазам, это вам и нужно. Я попалась. Я здесь." – Скажите, госпожа Цзян: в каком звании вы закончили Низвержение Солнца? – поинтересовался Цзинь Гуаньшань. Я вся затрепетала в этот миг, моей голове промелькнуло: "Отец Ксинг! вечный Ветер! Ты был прав!" -- я едва не улыбнулась от торжественности момента. Я почувстововала недоумение Мэн Яо, но отмахнулась от этого чувства как от назойливой мухи. Никто из тех, кто из моих родных и близких в этот миг превратился для мне в зрителей, не поймет происходящего. Вот он, мой правитель, мой Верховный Заклинатель. Я преисполненная восторга, с легкой дрожью в теле, медленно попятилась от стола. Я знала -- все кто был здесь: от великих заклинателей, до последней служанки, от стражников до Мэн Яо смотрят на меня. А надо было смотреть на нас. На меня и Цзинь Гуаньшаня. Я оказалась на положеном расстоянии, на котором мне, будучи в невысоком чине и полагалось быть среди остальных, и плавно, со всей грацией опустилась на колени. Я дважды приложила разгоряченный лоб к прохладным каменым плитам пола. Ладони мои лежали на мозайке из лепестков пиона. А после я сложила ладони в жесте почтения и бодро отрапортовала: – Десятник Фэн И. Не Минцзюэ дернул щекой, и перевел тяжелый взгляд с меня на Цзинь Гуаньшаня. Бася безмолвно дрогнула рядом с ним, но успокоилась, едва почувстовала ладонь своего хозяина на себе. Мой отец был сметлив, но разумно предпочитал наблюдать. Хмуро, исподлобья, наблюдал за происходящим и Цзян Чэн. – Фэн И? – с легкой иронией и ноткой презрения переспросил Мэн Яо. Я сделала вид, что не заметила ни иронии сына, ни одергивания его отца: ибо взгляд которым Цзинь Гуаньшань наградил своего сына был явно лишним на людях, и не стала затягивать с ответом: – Как вы знаете, женщинам запрещено находиться в военном лагере, поэтому, дабы не нарушать вековые традиции, глава клана Не нарек меня мужским именем, – я снова поклонилась и замерла, нашла чрезвычайно интересной кладку нескольких ступеней, ведущих к возвышению. Отец приосанился, заложил руки за спину, гордо вскинул голову. Я мысленно улыбнулась. – Стрелок И... Поражающий Солнце. Что ж, глава Не, вам не откажешь в лёгкой иносказательности, – обратился к Не Минцзюэ Цзинь Гуаньшань. – На войне все средства хороши. Они поклонились друг другу. Я не шевелилась, и, казалось, даже не дышала, стояла на коленях и смотрела перед собой. "Я ничего не вижу и не слышу. Я – десятник Фэн И. " – Встаньте, десятник Фэн И, - распорядился глава Цзинь. – Есть. Разрешите перейти под командование господина Не?       Краем глаза я заметила, как отец выпятил грудь, как довольная улыбка расцвела на его губах. Еще бы: теперь он будет биться бок о бок с дочерью. "Жаль, что нам не позволят. Была бы славная Песнь Войны." Я было шагнула к нему, как вдруг глава Цзинь поднял ладонь: – Не спешите, десятник Фэн И. – Командующий Цзинь! Он выдержал паузу и оглушительно приказал: – С этого дня и до окончания действий вы переходите под командование господина Цзинь! – он сделал широкий жест в сторону своего сына. На моем лице не дрогнул ни один мускул, когда я снова опустилась на колени: – Есть перейти под командование господина Цзинь! – громко выпалила я, отбивая земной поклон. "Я дала себя поймать. Ловушка захлопнулась." Я старалась не слушать, как муж выдохнул, как сжались кулаки главы Не. Я старалась не смотреть, как переглянулись братья Лань. Я не видела торжества на лице Гуанъяо. Я не видела лица Верховного Заклинателя. – Поднимись, десятник, – пошевелил ладонью Цзинь Гуанъяо. Я поднялась, кивнула. – Жду приказаний! – Даю тебе три дня на решение личных вопросов. – Есть. Второй командующий Цзинь, разрешите доложить! – я смотрела поверх его головы. – Слушаю, десятник Фэн. – Все личные вопросы улажены. Десятник готов поступить в ваше расположение немедленно. – Предусмотрительно. Что ж., подожди меня снаружи. – Есть. Разрешите идти? – Идите. – Командующие. Командующий Цзинь, – я низко поклонилась каждому, не замечая их лиц, не взглянув на мужа, попятилась на положеные десять шагов, развернулась и, чеканя шаг, вышла из залы. Двери задохнулись за моей спиной. "Не надейся, не крышкой гробницы".