Мудрость обнимающая лотос

Небо уже начало отсчет отмеренных часов счастья. И мы были благодарны ему, как благодарны и теперь. В глубине души мы с фуцзюнем знали, что скоро тишина нарушится, расколется, как бронзовый колокол. Потому что долг не выбирает – он требует исполнения. И исполнив свой, как господин и госпожа Цзян, мы вернулись к иному долгу. Миновало веселое и шумное Любование луной, а вся Пристань, казалось, еще была пропитана духом праздника. Мне чудилось, что я все еще вижу фонарики, которые запускали все обитатели Ляньхуа, от мала до велика, что я все еще помню на вкус лунный пряник, который преподнес мне Цзян Чэн. Нехотя я оставляла праздник позади, а мой муж во всем следовал за мной. Мы оба чувствовали все нарастающую тоску, и словно оба обратились в единую мысль:"Оберечь. Выжить. Мы должны. Ради всего." Цзян Чэн не стал медлить:через несколько дней после Любования луной, он дождался проводов наших детей ко сну и лишь после того, как мы оба убедились, что наш Лун-эр и наш А-Лин закрыли глазки, по -особенному крепко сжал мою руку. Я на миг прикрыла глаза, ответила ему таким же крепким рукопожатием. Этот миг мы разделили вместе. Осторожно затворив двери в покои детей, мы стремительно вышли в коридор. – А-Чжи, – осторожно начал А-Чэн, снова переплетая наши руки, отчего узоры на наших рукавах словно бы соединились в один. – Ты должна кое о чем узнать, – осторожно выдохнул он, кивая головой в сторону своего кабинета. Я воровато огляделась, хотя и знала что в этот час во внутренних покоях и переходах Пристани нет никого постороннего. – Чтобы это ни было, я готова, – осторожно выдохнула я, и поднесла к своим губам переплетение наших рук. Цзян Чэн в ответ подарил мне легкую улыбку и увлек за собой. Мы почти что бежали по внутренним переходом, и с каждым ударом сердца я чувстововала что времени оставалось все меньше. Медные светильники в виде раскрытых лотосов горели по обитым темным деревом стенам, мягко освещали нам путь. Под нашими ногами не скрипнуло ни половицы – в этот час Пристань помогала своим хозяевам. Я смотрела на Цзян Чэна, бегущего впереди меня, выбирающего самый короткий из путей, и сердце мое заходилось от светлой грусти. Если бы я захотела, только прикрыв глаза на бегу, я могла бы увидеть внутренним взором его могучее и смелое сердце. Верное сердце, вернее которого едва ли можно было сыскать под этим Небом. Словно почувствовав меня, Цзян Чэн сильннее сжал мою ладонь: перед очередным поворотом, он повернулся ко мне и подарил мне сверкающий взгляд. В его глазах счастье смешалось с ноткой высокомерия: знаю, мол, госпожа Цзян, о чем вы тут думаете! Я не отвела взгляда лишь дерзко улыбнулась ему в ответ. Цзян Чэн резко отворил створчатые двери своего кабинета, стрелой влетел в комнату ученого мужа. Он одним махом зажег светильники, пока я осторожно закрывала створки. Я повернулась, было, наложить заклятье тишины на косяки дверей, но потупилась под его взглядом. Цзян Чэн медленно качнул головой из стороны в сторону и нахмурился. Я прикусила нижнюю губу и пожала плечами в ответ. Он тяжело вздохнул и поманил меня к своему письменному столу. Резко взмахнув рукавами сел сам и небрежно указал мне на место напротив самого себя. – Они стягиваются к Луаньцзань, – решительно заявил Цзян Чэн едва я села. – Ты уверен? – немедленно отозвалась я. – Да, смотри, – Цзян Чэн решительным движением выхватил из аккуратной стопки самодельную карту, круговым движением развернул изображение ко мне. Я скользнула взглядом по местности, прочла знакомые названия… Подражатели хотели взять Ляньхуа в кольцо, по всему выходило что двигались они с территории Цишань и Ланьлина. Цзян Чэн отмечал места схваток красными чернилами, и скоро у меня зарябило в глазах от этих меток. – Я опережал каждую группу на один шаг, - его голос звучал грубо и даже насмешливо. - Но и этого хватило, чтобы разобраться с ними. Они ни цзянши не знают Ляньхуа, – довольно сообщил мне Цзян Чэн откидываясь назад. - А я знаю тут каждую кочку на дороге, каждый поворот лесной тропинки.       -Твоя карта совпадает с разметкой гиблых мест, которую мы делали для тренировок, - с улыбкой ответила я.       -Верно, - все так же довольно кивнул он мне в ответ, - перед каждым нападением эти ублюдки в черном хотели, видимо, - он презрительно скривился, - подпитаться для своих ублюдочных дел, - красуясь, Цзян Чэн потер подушечки пальцев между собой. Зеленоватые огоньки, подобные болотным, вспыхнули, затанцевали на кончиках его пальцев, на миг бросили тень на его ожесточившиеся черты лица.        Я в этот миг залюбовалась им, почти что с детским восторгом наблюдала, как передо мной, на любимом лице мужа проступают черты Владеющего ядами.        -Им следовало внимательней вслушиваться в звучание моего титула. Саньду Шеншоу, - глава Цзян Чэна вспыхнули на миг: удар сердца, вздох, порыв ночного ветра, движение его рук и зеленоватый огонек развеялся без следа.        -Проклинали землю, - пробормотала я.        -Пытались, - с ледяной улыбкой кивнул Цзян Чэн. - а теперь, - он качнулся ко мне, резко провел пальцем по линии, обозначающую одну из речушек, – они стягиваются к Луанцзань, - снова повторил он, и дважды стукнул кончиком пальца по отметке.        – Ты… - на миг я потерялась в словах, в горле вдруг стало сухо, а сердце зачастило в груди, - сделал это… отбил их.. в одиночку? - сипло спросила я, понимая как глупо звучу этот миг.        На лице Цзян Чэна тут же мелькнуло понимание, он осторожно приблизил свою руку к моей и коротко бросил: - Да.        Это спокойное, уверенное, размеренное “Да” потрясло меня до глубины души. Все эти дни, все часы, покуда я была здесь, под крышей Пристани, надежно скрытая от внешнего мира могучими защитными барьерами, защенная десятками верных людей, мой муж крался в ночи. Шел по следу врагов, сливался с их тенью. Неузнанный, он лишал их жизни раньше, чем они того осознавали…        Цзян Чэн хорошо понимал, что остальные заклинатели от него требовали: он почти что с энтузиазмом поддерживал слухи палача всех заклинателей, которых могли только заподозрить в темном пути. Сжав зубы, я часто думала каково же ему: понимать, что многие судачат за его спиной, тихонько осуждая его за женитьбу на мне. А еще, что было вдвойне унизительней, втихомолку жалели меня, думая, что я едва ли не невольница в родной Пристани.        Я не знала, смеяться мне или плакать, когда впервые услышала этот шепот: Ветер любезно, время от времени, доносил до меня обрывки чужих разговоров. Так я могла знать что происходит в мире, чтобы решать: нужно ли мне применять свое умение плести обстоятельства, или стоит довериться естественному ходу вещей.               Осторожно посмотрев на него я поняла: не время для подобных мыслей.        – Но что они хотят там найти? – спросила я. - Все что можно уже вытряс наш дорогой Верховный…               – Не найти, А-Чжи, – почесал подбородок Цзян Чэн. – Призвать, – припечатал он, впиваясь в меня взглядом.              Я каркающе рассмеялась и смеялась от души: я запрокинула голову и прикрыла глаза на миг.        – Призвать? Его?! – выплюнула я и резко качнулась вперед. Все мое лицо отразило сжигающее меня изнутри презрение. – Силенок не хватит, – закончила я низким голосом, в нотках которых лишь на мгновение прозвучала Демоница Илина. – Он нас предупреждал, – парировал Цзян Чэн, так же на миг становясь Владеющим Ядами, – да и это само по себе ожидаемо. Власть двух с горы Луаньцзань…        – Трех, – перебила я и подарила Цзян Чэну ответный, тяжелый взгляд, – нас было трое. И пусть я не смогла удержать никого из них в мире живых, и пусть, сейчас на мне цвета Цзян -- я все еще помню Вэнь Нина. И буду помнить всегда. Я не смогу возвести для них с Вэнь Цин погребальных табличек, не смогу открыто читать сутры и зажигать благовония. Но я их никогда не забуду. А после меня их имена будет петь Ветер, как сейчас он поет имена всех тех, кого я потеряла...       Он в ответ поджал губы: – Трех с горы Луаньцзань, – покорно повторил Цзян Чэн, – не могла так легко забыться. Двое из вас мертвы, – безжалостно повторил он, – одна прилюдно покаялась. Я, – он небрежно махнул в воздухе ладонью, – вне подозрений и не у дел. Что остается?        – Копаться в руинах, – презрительно фыркнула я в ответ и скрестила руки на груди, – А-Чэн, это…        – Это для тебя позор, А-Чжи, – рассудительно начал мой муж. – А для них, после выходки А-Сяня, это единственный способ продлить свое существование. -- По мне так лучше смерть чем крохи с хозяйского стола! -- фыркнула я и разрубила воздух ладонью. Лицо Цзян Чэна изменилось: уголок губ дернулся от усмешки, а в глазах промелькнул отблеск клинка, покрывшегося инеем. - Это вас с Вэй Ином и сгубило, - мрачным тоном заявил он. - Раз вы всегда жили под девизом: "Все или ничего" так что же -- весь остальной мир так же должен жить? - Я этого не говорила, -- заявила я, гордо вскинув голову. - Вот она, проблема для природных талантов, - грустно усмехнулся Цзян Чэн. - Вы от рождения имели то, что взращивают иные целую жизнь, и так привыкли ко своей силе, что стали относиться к ней даже небрежно. - Инь благородна неменьше чем Ян, - парировала я, наблюдая как Цзян Чэн концентрирует на кончиках своих пальцев духовную силу и поигрывает с ней, как с монетой, перекатывая сформировавшийся шар меж костяшек. - Я и не спорю, фучжэнь. Я не шифу Лань, мне это доказывать не надо. Я лишь хочу подчеркнуть, - бросив играться, Цзян Чэн подался ближе ко мне, - что вы упустили из виду не только падальщиков от Цзинь, но и других мелких червей. И все хотят лишь одного - выжить, -- он замолчал, вперившись в меня тяжелым взглядом. -- И попытаться убежать от Цзыдянь, – закончил Цзян Чэн с кривой ухмылкой.              – Попытка неудачная, – закатила я глаза.       – Неудачная, – благодушно отозвался он, - но если не дать ее им, могут пойти ненужные сплетни.              Я тяжело вздохнула, скрестила ноги в позе лотоса: – Как я не хотела чтобы ты учился этим играм и в них же влезал, а! – от досады я даже саданула кулаком по колену.              Цзян Чэн лишь коротко рассмеялся: – А-Чжи! Я – глава ордена и клана, я с колыбели в этих играх. Как и ты, драгоценная моя, – с хитринкой в глазах он разлил нам обоим чаю. Я поежилась, будто бы стало холодно:        – Не люблю когда ты так меня называешь, – сердито сообщила ему я, почти что выхатив из его рук полную чашку чая. Он со смешком поинтересовался, покрутил в ладони чашку:        – Потому что я напоминаю тебе матушку?        – Да! – с жаром выпалила я, – матушка Юй всегда начинала свою выволочку со слов “Драгоценая моя!” – я всплеснула левой рукой, в правой все еще сжимала чашку с чаем.        – Все-о-о, – округлив глаза продолжала я, – стоило мне только заслышать это ” Драгоценная моя”, как мне хотелось провалиться прямо в Диюй, да-да, – я кивнула, словно хотела придать своим словам веса. Расправив складки подола, я села поудобнее, желая продемонстировать своему мужу всю свою актерскую игру. – В объятиях Янь-ло-вана, а упала бы я прямо ему на колени, во время его завтрака, и то было бы не так страшно! –        Цзян Чэн с напускной серьезностью следил за мной.        – Драгоценная моя, – начала я, пытаясь подражать властному голосу почившей, – а ну-ка, поди-ка сюда! Где ты была?! Снова бегала по полям, сверкая коленками?        Цзян Чэн прыснул: – Скажи кто другой, что моя мать страшнее Яньло, он был бы уже мертв. Но я знаю, что кроется за этими словами, поэтому ладно уж, живи, – великодушно позволил он мне.               – Какая честь, глава Цзян! - язвительно отозвалась я, – я приложу все силы чтобы оправдать ваши надежды, – и в конце своей отповеди я показала ему язык.        Цзян Чэн поморщился, шикнул как от ожога: – Избавь меня, ядом владею тут я. Прибереги лучше для Мэ Яо. Или Верховного Заклинателя, – он качнулся ближе, наклонился через разделявший нас столик, замер в нескольких цунях от меня, и закончил глухим, изменившимся голосом, – а то вдруг на них не хватит.        Я томно оглядела мужа, звонко щелкнула зубами, вскинула руку, и легко, медленно, провела кончиками пальцев от его лба, по скуле до подбородка:        – Мой господин Лотосов так печалится о наших врагах, – выдохнула я прямо в его губы.        – Конечно, – самодовольно отозвался он, наслаждаясь моей лаской, – ведь если их не будет, то моей госпоже Цзян станет совсем грустно, – Цзян Чэн прикрыл глаза и выдохнул, обжигая дыханием кончики моих пальцев. – А моей госпоже, – тихо закончил он, - нужно сражаться, – закончил Цзян Чэн и на его губах заиграла грустная улыбка. Он покачал головой и отстранился от меня.        В это мгновение мне стало холодно, словно меня лишили чего-то важного, а в груди стало тяжело.               Он понимал меня, понимал, принимал, не требуя взамен. И все же ожидая ответа. Такова уж природа моего Цзян Чэна, с этим ничего не поделаешь. Но это его понимание принятие продолжало корябать мне душу, царапать ее, оставлять на гладкой поверхнности свежие следы от когтей совести.        Проживи я хоть тысячу жизней под крышей Пристани Лотоса, мне никогда не отплатить Цзян Чэну…               – Эй, – с нежностью позвал меня фуцзюнь, он, как всегда, уловил перемену моего настроения, – посмотри на меня.        Я повиновалась его воле, постаралсь скрыть свои терзания за улыбкой.        – А-Чжи, – недовольно начал он, — жены готовы душу демонам продать за то, чтобы мужья их так понимали, а ты …               – Прости, – пробормотала я. – Ты прав, – качнула я головой, и стремясь разрушить неловкую паузу еще в самом ее начале вернула беседу в русло.               – Как ты понял, что они хотят призвать его?        Цзян Чэн недовольно дернул краешком губ, показал мне что мы еще вернемся к этому разговору и тут же выбосил руку вперед. Вмиг нас обоих окружил фиолетовый барьер, надежно скрывая стеной от всего мира. В левой же ладони Цзян Чэна на самых кончиках его пальцев танцевал знакомый, грязноватый черный дымок негативной энергии.        – Темное железо? – потрясенно выдохнула я, изучая слепок в его руке. – Но.. погоди, но как?Погоди, – я сглотнула, тряхнула головой, пытась собраться с мыслями. Цзян Чэн не убирал руку, не развеивал слепок энергии, давал мне время.        – Но как? – упрямо повторяла я. – Ведь они пытались отравить землю, чтобы пленники нашего подвала проявили себя. Тьма откликнется на тьму, и это было бы… ведь там… Как? – потрясенно повторила я. – А путевой амулет А-Фен? Она могла пользоваться заклинаниями лишь за пределами… А то, что мы создали…               Цзян Чэн улыбнулся мне, в его глазах зажегся юношеский задор: – Моя фучжэнь создала такой мощный барьер, который погасил все другие заклинания кроме практик Ветра и Лотоса?        Я простонала, прикрыла лицо руками, глухо, тяжело пробормотала: – Молодец, Тяньчжи, прекрасно, Тяньчжи.        – Ну правда же, прекрасно! Благодаря тебе, госпожа Цзян, у них не получилось скомпрометировать нас.        Я осторожно раздвинула пальцы, посмотрела сквозь них на Цзян Чэна:        – Неизвестно чем бы это могло обернуться…        – Не обернулось же, – беззрассудно отозвался он, – ты знала что делала. Даже если этого не осознавала.        В голове мелькнула странная, даже шальная мысль: “Что же ты хотела защитить больше, Тяньчжи? Ваше наследие или Пристань Лотоса?‘        От этой мысли стало не по себе: словно я снова упускаю нечто важное, нечто, что давно уже решила, но скрыла это решение так надежно, что приказала себе даже забыть об этом.               Решила, что самый верный способ сохранит эту тайну – забыть ее.               – Но погоди… кусок темного железа! Откуда?        Цзян Чэн с грустью поинтересовался: – Ты не вспомнила? Вспомни ты, было бы легче! Ни одного признака?        Я сокрушенно покачала головой, вслушалась в пение защитного барьера: – Нет. Хотя знаю, понимаю, это было так важно так… Слово, знаешь, - пробормотала я, осторожно прикасаясь к фиолетовому заклинанию, – я сфокусировалась на одном или двух признаках этого врага. И вспомню лишь тогда, когда увижу его перед собой.               Цзян Чэн недовольно выдохнул, покачал головой, я пристыженно вздохнула, понимая: такая верность, и снова А-Сяню.        – Я не нарушу своего слова, А-Чжи. Это не в моих правилах. Все что я могу лишь пытаться дать тебе намеки, помочь вспомнить. – Я понимаю, – неловко отозвалась я. – Не требую этого, – я, наконец отпила из чашки остывший чай и недовольно покосилась в сторону парящего в воздухе слепка энергии.               – Темное железо… мощный артефакт, и заклятья основанные на нем вполне могут избежать тех искажений, что уже царят во тьме. Но, надолго не хватит даже этой печатки, – я допила чай в один глоток, и двинула ее ближе к Цзян Чэну.        – Печатки? – осторожно, словно не желая меня спугнуть поинтересовался он у меня. Я кивнула, и пристально вгляделась в клубящуюся энергию.       – Это из праха какого-то артефакта основанного на куске темного железа, – уверенно ответила я, не глядя принимая из рук мужа новую чашку. – Такое чувство, что они наклепали как мошенники поддельных монет и раздали каждому отряду.        – Авось кому-то да повезет призвать то что у нас в подвале?        – Похоже на то, – задумчиво проговорила я. – но разброс слишком большой, да и риск.. У нас тут А-Фен, все что она могла сообщить Мэн Яо так только о странностях госпожи Цзян, больше она не смыслит.        – Не в А-Фен дело, – уверенно сообщил мне муж. – Если бы печатки сумели заставить отозваться ваши с ним заклинания этого было достаточно. Тьма внутри, – Цзян Чэн обвел широким жестом свой кабинет, – тьма снаружи, и этого хватило чтобы пасть.               – А уж подробности они как-нибудь скрыли бы, – злобно прошипела я, несводя глаз с черного дымка. – Подозрения бы отвели от себя, даже реши в такое дело вмешаться шифу Лань.        – Хороший барьер, Тяньчжи, – вдруг дрогнувшим голосом сказал Цзян Чэн. – Ты сделала хороший барьер.        В груди моей от этих слов заворочался одновременно ледяной и стальной ком.               *** Отговаривать меня от грядущей вылазки Цзян Чэн не стал. Возможно потому что не считал себя в праве, а быть может понимал – я все равно не усижу на месте. Мы договорились встретиться у черной беседки. Она стояла в отдалении от поместья, почти что в центре искусственого прудика. К этой беседке вела тропнка из поросших мхом врытых столбов. Удаленная, надежно скрытая от любопытных глаз, она была местом наших с Цзян Чэном встреч в далекой юности. Я осторожно кралась знакомыми тропками,вспоминая как мы решительно намерились поговорить друг с другом после той злополучной охоты на фазана. Условились в эту же ночь: получив знатную выволочку от матушки Юй, мы успели перед сном обменяться записками. Чудом об этом не узнала ни матушка, ни Иньчжу и Циньчжу, ее верные служанки. Осторожно раздвигая заросли, я вспоминала как мы оба , одновременно показались у берега. Как мы неловко мялись, одновременно заговаривали и тут же замолкали. В тот час все мое тело словно одервенело, я растеряла всю изящность, что еще недавно, несколькими часами наза, на банкете в Пристани была мне присуща. Я стояла перед ним и все мне казалось неправильным: и макияж, и легкие одежды воспитанницы клана Цзян. И тонкие нефритовые браслеты на руках, звенящие подвески на поясе. Мой макияж, моя прическа.. А он, он как всегда был самым красивым. И в этто понятие я вкладывала не только внешность, мой Цзян Чэн... Мой Цзян Чэн стоял напротив меня, изо всех сил пытался скрыть всю неловкость. Он боялся что я слышала его жестокие слова, которыми он оправдывался перед госпожой Юй, и не знал как первым заговорить. Картинка смазалась перед глазами, на воспоминание наложилась нынешняя ночь... Я подкралась к нему со спины, хотя и знала, что подойти незамеченной у меня не выйдет. Словно подтверждая мои слова, Цзян Чэн, все еще стоя ко мне спиной лениво вскинул руку вверх: – Я все равно тебя слышу, фучж... -- он резко обернулся ко мне, и радостная улыбка на его губах погасла в миг, стоило ему только увидеть меня. Набежавшее облако скрыло луну на небе, погасило всякий свет вокруг. В наступившей мгле, а следом и тишине раздался один вопрос: -Что? – Во все той же непроглядной тьме я слышала -- он схватился за эфес Саньду. Целая жизнь, казалось, прошла прежде чем ночной ветерок прогнал облака что скрыли луну. Когда скупой луч упал на землю, я увидела лицо Цзян Чэна и невольно выдохнула, прикусила губу. Столько ярости, столько ненависти смешанной с болью выступило в его чертах. Столько гнева сверкало в его глазах, а та сила с которой он вцепился в эфес своего меча, казалось, уничтожит его самого от неловкого движения или вздоха. Он смотрел на меня: меня, облаченную в черно-красный наряд. С высоким пучком и свободно падающими до пояса черными локонами, в которой медянкой змеилась красная лента. Он смотрел на меня: застывшую в неловком па, на меня, замершую от него всего лишь в нескольких шагах. Он смотрел на меня, и снова, снова и снова был обречен видеть его. Но в этот раз воочию. -- Стой, стой! -- выдохнула я и примирительно вскинула ладони, -- это всего лишь иллюзия на скорую руку. Это всего лишь я, стой, - проговорила я, приближаясь. Цзян Чэн недоверчиво сощурился, все еще не сводя с меня пристального взгляда, осторожными шагами пробрался мне за спину. Я кружащимся движением, все еще держа руки в воздухе встала спиной к воде. Лязгнула сталь: его побелевшие ладони вцепились в эфес и ножны меча, а лунный луч тускло подсветил кровосток на знаменитом клинке. В этот миг я успела уже пожалеть о своем маскараде: сожаление и обида царапнули меня изнутри, а стыд жаркой волной прокаттился по телу. Я медленно вскинула голову, зажгла в глазах яростный огонь: -- Они хотели Старейшину? -- спросила я словно у всего мира и сделала шаг вперед. Цзян Чэн отступил. -- Они получат его! Хотя бы и перед смертью! - объявила я всему миру. Цзян Чэн еще раз медленно,изучающе скользнул по моему облику взглядом и резким движением вернул клинок в ножны. Я вздрогнула от этого звука, но все же осталась стоять на месте, не отступила едва только увидев как он стремительно подошел ближе. Я не стала сопротивляться, когда Цзян Чэн потащил меня под тень ивы, и лишь вздохнула, когда заметила его быстрый и даже вороватый взгляд по сторонам. -- Похожа? -- только и смогла выдавить из себя я, когда наконец Цзян Чэн хмуро взглянул на меня. -- Фучжэнь! Ты! -- яростный шепот взлетел и опал. Теперь лицо Цзян Чэна побагровело, а Цзыдянь зашевелилась на руке, тихим и недовольным гулом перекрыла все ночные звуки. Я лишь улыбнулась в ответ, и, неглядя вытащила из-за пояса два алых платка. Один оставила в ладони, зажав тонкую ткань меж пальцев, а другой протянула Цзян Чэну. Цзян Чэн резко выхватил платок из моих рук и яростно уставился на меня: -- Ты неисправим, Старейшина Илина, -- злобно выплюнул он глядя мне в глаза. Сколько боли выступило на его лице, сколько скрытого прежде отчаяния проступило через прекрасные черты, уродуя и смазывая их в единое пятно. -- Цзян Чэн, я... -- я протянула к нему руку, но вместо этого крепко зажмурилась: мой муж одним движением скрыл свое лицо заплатком и потянулся прикрыть тканью мое лицо. Его руки дрожали, кожа была ледяной: я вздрогнула от этого прикосновения и пыталась снова хоть что-то из себя выдавить. Но Цзян Чэн крепко схватил меня за запястье и потянул за собой, во тьму. Я почувствовала как он концентрирует духовную силу для полета и, принялась за тоже самое, когда он резко повернулся ко мне. Его грудь бурно вздымалась, словно ему не хватало воздуха, кадык дернулся, а глаза впились в меня с яростью. -- Не делай так больше никогда! Ясно? -- каждое слово он сопровождал своим шагом, а я пятилась не в силах ему противостоять. Едва раздался его вопрос, я почустовала спиной ствол дерева. Отступать было некуда, но я не собиралась сдаваться. Я и в мыслях не имела задеть его: напротив, собираясь на скорую руку, применяя заклятье иллюзии что мы выдумали с А-Сянем я лишь предвкушала визг и мольбы о пощаде от подражателей. -- Не подумала-а-а, -- с кривой и злой усмешкой сообщил он мне, впечатывая обе ладони по сторонам от меня. -- В этом вся ты, Ветер, -- то ли простонал, то ли выплюнул он. Несколько ударов сердца он смотрел на меня не мигая, изучал иллюзию на моем лице, вглядывался в мои черты, скрытые за заклинанием. Смотрел в мои глаза, хоть и сейчас это были глаза А-Сяня. -- У меня кое-что есть для тебя, Старейшина, -- все тем же низким голосом объявил он мне. Не сводя с меня внимательного прищура, Цзян Чэн ловким движением выудил из-за спины Чэнцинь. Мои глаза вспыхнули: я застыла, замерла глядя на флейту в его руке. Ночной ветерок всколыхнул кроны деревьев, пронесся над озерной гладью. Колыхнул кисточку на Чэньцин, словно это был финальный аккорд мелодии Памяти и унесся в небеса. Рука сама потянулась за ней: только миг ладонь Цзян Чэна дрогнула, и, словно нехотя, он все же вложил в мою руку флейту нашего А-Сяня. Словно этим движением он одновременно что-то создал и что-то разбил в своей душе... -- Какой же Старейшина Илина, да без твоей флейты, -- все с той же усмешкой закончил Цзян Чэн и наконец-то отстранился от меня. Я сжала флейту в руке, плавно оторвалась от ствола дерева, теперь уже я своим шагом заставляла Цзян Чэна оступать. Он тяжело вздохнул, прикрыл глаза и вздрогнул, когда услышал мое щемящее: -- Прости, А-Чэн. Не говоря ни слова, в один миг он оказался рядом. Сила, с которон он сгреб меня в охапку казалось едва ли не медвежей. Я слышала как грохочет в груди его сердце, как стремительно течет по меридианам ци, с каким шумом кровь звенит в его ушах. "Прости, А-Чэн" -- кто из нас двоих это сказал? Кого из нас Цзян Чэн в этот миг обнимал. И лишь по той ответной силе, с которой я вцепилась в него я поняла -- в этот час, среди прибрежных зарослей, под светом луны обнимались трое. Трое из Юньмэн Цзян. И пусть А-Сянь стал призраком, миражом, он слишком крепко пророс в нас с Цзян Чэном, чтобы можно было забыть его хотя бы на миг. Мы оба -- я и мой муж чувствовали в этот миг его присутствие. Нас осталось трое, и так будет впредь. -- Фуцзю-юнь, ну не зли-и-ись, -- по-детски протянула я. На миг, на самый короткий, он снова превратился в недовольного Цзян Чэна, того самого который в юности взирал на меня и А-Сяня. Он недовольно топнул ногой, но вместо брани ( обычного для себя продолжения), он поднялся над землей и потянул меня за собой. *** Возвращение на Луаньцазань было сущей для меня пыткой. Я изо всех сил гасила внутри себя воспоминания, что рождались в моей душе при взгляде на безжизненную землю под ногами. Я хотела прикрыть глаза, когда на тропе меня встретил каменный страж: священный тигр выкрашенный в белый цвет так же как и свой старший сородич - Западный Тигр, стерег это злобное место, как его вожак стерег врата в мир теней. Я знала о том, что все Великие кланы водрузили по четырем сторонам света таких вот стражей: дабы негативная энергия Луаньцазнь не вырвалась наружу. Знать и видеть: не одно и то же. И в этот миг мое сердце сжала ледяная рука -- я заметила что у этого белоснежного тигра по каменной шкуре бежит фиолетовая, едва заметная глазу рябь. Я тут же обернулась на Цзян Чэна: он в ответ пожал плечами и закатил глаза. Все стало понятно без слов -- этого тигра воздвиг он. Я робко улыбнулась и прежде чем отправилась в верх по тропе пригляделась к каменному страу по-внимательней. Заклинание тут же вспыхнуло насыщенным пурпурным цветом и развернулось передо мной раскрывшимся лотосом. Пятясь, я вытянула руку за спиной, и тут же ощутила прикосновение ладони Цзян Чэна. -- Это.. это поможет месту, -- потрясенно выдохнула я, и с глазами полными слезы взглянула на него. Цзян Чэн лишь улыбнулся в ответ: -- Моя А-Чжи совсем растерялась, -- мягко поправил меня он. -- Это заклинание, -- Цзян Чэн погладил мою руку и обвел взглядом по сторонам, -- уравновесит все остальные заклятья от орденов. Оно не только сдержит, -- поморщился он, -- сколько направит темную ци в горе и пространстве по нужным потокам. Он ведь вернется, -- заявил Цзян Чэн. -- Вернется, -- прошептала я. Следом поднялся Ветер, моя покорная стихия пронеслась мимо нас. А следом раздался звук -- чужеродный, резко он вклинился в общую Песню Разлуки. Это напомнило мне вопли низших демонов, с той лишь разницей, что даже в голосах такой мелкой нечисти звучит какая-никакая гармония. Я покрутилась по сторонам, выискивая источник звука, и тут же, безотчетно подалась следом за Цзян Чэном, который указал на ближайшее укрытие. Я считала голоса, вслушваясь в их заунывные песни: и совсем скоро стало понятно, что поют они заклинания. В словах отстуствовали некоторые буквы, все это напоминало мне один из тайных шифров, которыми пользовались темные заклинатели. Я прислушалась к ритмике их песни, ощутила неприятное покалывание по рукам: до срока запертая Демоница Илина ворочалась внутри меня. Я быстро погасила внутри себя желание собрать темную ци на кончиках пальцев, одернула себя и призвала к спокойствию. Голоса неподалеку взлетели вверх: я почувствовала, а потом и по звуку поняла -- подражатели стояли по кругу. Пространство вокруг менялось, призванная подражателями темная энергия оживляла гору Мертвецов. -- Раз, два, три, четыре, -- шептала я пытаясь считать как в следующий же миг вздрогнула от неожиданности, больно прикусила кончик языка. -- Явись, Старейшина Илина! -- басом разнеслось по округе. Я уставилась на Цзян Чэна округлившимися глазами, он в ответ прыснул: - А-Чжи, видела бы ты себя сейчас! Вместо ответа я ткнула пальцем себе за плечо: -- Это что? -- тоненько поинтересовалась я, и, не дожидаясь ответа, осторожно выглянула из-за валуна. Не успев ничего разглядеть, я снова спряталась за камнем, настороженно вслушалась в их голоса. После я посмотрела на свои ладони, сверилась с со звуками. -- Шестеро, -- приглушенно фыркнул Цзян Чэн. Я растерянно посмотрела на него, он в ответ изо всех сил сдерживал смех. -- Как ты понял? -- недовольно шикнула я и хлопнула ладонью по его плечу. Подыгырвая мне, Цзян Чэн покачнулся и вместо ответа указал взглядом наверх. Шестеро. Над головами подражателей, в вышине танцевали шесть огоньков, напоминающих болотные. Язычки мертвого пламени танцевали полукругом: все указывало на то что в нижней половине знака призыва толпятся заклинатели, тогда как верхняя, верхняя... Ее должен был оживить и наполнить собой Старейшина Илина. Едва я прикрыла глаза, как увидела происходящее в этот самый миг перед пещерой Усмирения Демона. Шестеро фигур скрытых ночью и слабеньким барьером единоверменно выбросили вперед левую руку -- с их рук лентами струилась темная ци. Она была грязной, темно-серой, словно бы собранной на скорую руку. Энергия змеилась к центру знака, туда, где вывернутое наизнанку багуа плавно растекалось красными письменами по камню. Литургия Запада -- прочла я письмена. Внутри меня родился гнев, гнев такой силы, какой прежде не сотрясал мою душу. Это была не злость Демоницы Илина или госпожи Цзян. Это была ярость Ветра Перемен, дочери Фэн. Цзян Чэн знал -- это моя месть. Знал и не вмешивался. Я успела уловить его полет: он в миг оказался на безопасном расстоянии, но так чтобы в любой момент прийти мне на помощь. Ладонь моя легла на Чэнцинь: мне показалось что флейта раскалилась до бела, но руку мне не обожгла. Она узнала меня, пусть и скрытой за пеленой иллюзии. Она не могла обернуться в этот миг мечом, но отзвук силы в флейте доверительно сообщил мне -- она к моим услугам. Я кралась все ближе и шаг мой не примял травы, не потревожил песка и камешка на тропе. Лишь Ветер стал злее, холоднее -- он яростно вцепился в подражателей, с воем страмился раскидать их по сторонам. Нарушить порядок их заклинания. Никто не помешает ему в путешествии по Пустошам Скорби. Ни один червяк не посмеет тронуть его наследие. Ярости Фэн хватит исполнить задуманное. Я осторожно взымыла в небо, гармонично сливаясь с ночью. Теперь, беззвучно паря в тишине и тьме я воочию видела все происходящее. Видела, как мигает алым знак призыва, как все больше сил вливают в символ темные заклинатели. В этот же самый миг я почувствовала пристуствие,но е А-Сяня. Я почувствовала, как где-то по близости, так же скрытый тьмой и ночью есть еще один ребенок Тьмы. В груди заворочался змей с железной кожей, пристуствие сородича наполняло меня темным счастьем и при этом ранило как сотня игл. Я взметнула левую руку, беззвучно и волей создавая вокруг себя бесцветный, ничем не выдающий меня барьер: просто запретила усилием духа найти саму себя. Ощущение чужого пристуствия пропало, вместе с этим скрывая и меня от взгляда наблюдателя. Алые письмена вспыхнули, загудели. Медлить больше не стоило. Я крутанула флейту в руке, знаменитым его движением приложила к губам Чэнцинь. Я лишь дохнула на нее и она отозвалась. Ветер разогнал тучи на небосводе, и под светом бледной и больной луны, перед шестерыми ублюдками предстала тень. По округе поплыла мелодия, заставившая умолкнуть все: сама гора замолчала в благоговении. Даже Ветер остановил свой полет. Погас мигающий алым знак призыва, а темная ци, прежде наполнявшая его поднялась вверх язычками лесного пожара. Я плавно, неспешно опускалась вниз: я кружилась вокруг своей оси, и вдохновенно играла, отдавалась запертой прежде в флейте мелодии. Я слышала их радостные крики, их восторженые визги: -- У нас вышло! -- Он явился! Явился! -- Беги за мастером! -- хором воскликнули трое из шести заклинателей. И следом же раздался топот ног. Те, кто успел убежать спасутся, но не надолго. Только двое сегодня покинут Луаньцзань живыми... Мои губы лишь на миг дрогнули от презрения, но я все же не прерывала игру. Я медленно опустилась в самый центр круга, нарушая все правила для злобной потревоженной тени. Я видела на их лицах, скрытых за масками, в их глазах через прорези страх и благоговение. Двое немедленно упали на колени, а третий заметался сделав сначала влево, потом вправо по три шага и замер на месте, выпучив глаза. Я видела свое отражение в их взгляде: мигающие алым глаза, темные тени по всему моему ореолу. Красное и черное: исходящая от меня энергия медленно растекалась по пространству, ковром стелилась по камню дворика. С шипением вспыхнули и погасли надписи на печати призыва, словно на раскаленные камни плеснули холодной воды. Мы -- я и они, -- поняли одновременно: не уйдет никто. Я выбросила вперед ладонь, и флейта, медленно поднялась над моей головой ни на миг не прекращая играть чудовищную и прекрасную мелодию Тьмы. - Разбрусь с вами без всякой магии, - яростно пробормотала я, изо всех сил подражая голосу А-Сяня. На миг мне показалось что именно так звучал его голос, там, в Безночном Городе, где мой брат и мой муж отдали друг другу себя на заклание. А кланы заклинателей, поминальный пир были лишь декорацией, ничего не значащим актерским реквизитом. Они не двигались с места: так были впечатлены. А тянуть больше не следовало. Я выбросила руку вперед и заклинатель прямо передо мной повис в воздухе, болтал ногами в поиске опоры. Из его горла вырвался хрип и стон,и, немедля я со всей силы швырнула его себе за спину. Раздался треск, а следом журчание крови, и тело подражателя мешком опало на камень. С яростной ухмылкой я обратилась к другому заклинателю: выбросила обе ладони вперед и дернула руками перед собой, словно обеими ладонями разрывала лист бумаги. Его тело поддалось и кровавые ошметки разлетелись по сторонам. Я погрузилась в мрачное, злое забытие: а флейта все играла над моей головой. Я топнула и струйки темного дыма зазмеились в воздухе: схватили за горло подоспевших к своим товарищам подражателей. Хрип и звук сломанных позвонков грянули для меня торжественным гимном. Я знала, что в моем облике, в этом темном тумане вокруг меня им мерещатся неупокоенные души, им мерещатся призраки, что покорно пришли на мой зов. Нарочито медленно гасли свечи -- нет никакой надежды на спасение для таких ничтожных. Выбрали Путь Тьмы так принимайте объятия ночи без страха. Без страха... Эти жалкие червяки так не могли, глядя на по сторонам, видя смерть остальных больше всего сейчас они хотели жить. Их запоздалое раскаяние не тронуло мою душу. Не ушел никто... Никто... Одного я оставила напоследок: пригвоздив его к земле среди разодранных на клочки, искореженных и изломанных тел своих товарищей, я медленно воспарила вверх. Я вскинула руку, покружилась против солнца, и темные веревки из энергии еще туже вцепились в его руки и ноги. Подражатель вскрикнул, но этот звук наполнил меня лишь злым весельем. Я ловко схватила Чэнцинь, крутанула ее меж пальцев, таким простым, таким знакомым движением. Я -- это он. Я не спешила с новой мелодией, все тянула и тянула момент, зная что связанный там, внизу заклинатель следит за мной. Я в этот миг забыла обо всем: была только я и только этот червяк, там на земле. Мразь, недостойная даже следующего вздоха. Дерзновенный выродок, который протянул руку за тем, что ему не по плечу. Никто в мире заклинателей и подумать не мог, что та ярость с котрой Цзян Чэн уничтожал темных заклинателей росла не из приверженности Пути Меча. И не из вины перед всем остальным миром, и не из ненависти к Вэй Усяню. Мой муж выполнял ту работу, которую следовало выполнять лишь ему: он не давал создастся здесь, в подлунном мире хоть малейшему искажению темной энергии. Он хранил тебя, А-Сянь. Он берег тебя с такой яростью, с какой никогда бы не смогла защитить тебя я. Помни об этом, там, на своих призрачных тропинках... В тот миг я забыла о всяком милосердии, забыла обо всем: о любви и о жизни. Тьма и боль, та самая боль которую я спрятала с самого дня своего пленения, затолкала поглубже в свою душу, как поступают с ненужной вещью в мешке наконец-то выбралась наружу. Меня охватило безумие, безумие погребло под собой. Я упивалась страданиями этого несчастного, последнего из группы заклинателей. Из тех кто решил покорить,именно покорить и пленить душу Вэй Усяня. Эти мерзавцы не хотели договариваться, попытаться найти к призраку подход: грубо и нагло вторгнуться в его посмертный путь. Силой принудить его душу к повиновению. Когда этот слизняк окажется на другой стороне, в объятиях смерти, он, возможно узнает что покарал его не Вэй Ин. Но это знание он уже не сможет применить. Я глубоко вздохнула, решив наполнить мелодию Чэнцинь новой силой. Я уже представила, как будут трещать деревья, как сеточка трещин пойдет по камню и земле. Как вырвется запертая в горе тьма в ответ на мой призыв. С бешенно бьющимся сердцем я представила как вырвутся наружу все запертые твари. Я кружилась, будто бы танцевала, я упивалась ужасом заклинателя, который вот-вот вздохнет в последний раз. И лишь крепче сжала руку в кулак, в один миг забирая его жизнь, обрывая его вздох. -- А-Чжи! -- Фучжэнь! - грянуло вокруг. Я остановилась, покачнулась, словно налетела грудью на кулак, горло сдавил спазм, а рука с флейтой безвольно повисла вдоль тела. -- Не надо! -- Где ты? -- снова раздалось два родных и любимых голоса. Два голоса, двое мужчин звали меня - и я слышала их сквозь ярость и ненависть, что пожирали меня изнутри. Я слышала их обоих, слышала в этих коротких скупых фразах столько любви и нежности, что сердце защемило в груди. Они докричались до меня -- сквозь всю эту непроницаемую, казалось стену, они нашли меня. Они вместе. На миг, на короткий миг я превратилась в сущую девчонку, растеряв весь свой мрачный облкик: я вертелась волчком по сторонам. И я звала: -- А-Сянь! Фуцзюнь, где ты! А-Сянь, А... -- И все вокруг поглотила тьма... *** Здесь было пусто и холодно: словно в глубоком каменном мешке, где лютый тюремщик не зажег даже лучины. Я медленно и осторожно опустилась на землю. Вокруг клубился сплошной туман: такой густой и плотный, что казалось он поглощает все звуки. Я не слышала биения своего сердца. Я не слышала хора мертвецов. Я не слышала мужа и брата. Оглушающая тишина... Слева мелькнула черная тень – я проследила за ней взглядом. Мелькнула справа – я повернулась следом. Единственным звуком, нарушавшим эту тишину, был шелест одежды и ветер чужого полета. Я вслушивалась, ловила его, двигалась в такт. Вдруг над самым ухом раздалось вкрадчивое, змеиное, полное Тьмы и злобы: – Старейшине понравилась закуска? Внутри меня все заледенело: этот голос... Вот о чем говорил молодой мастер. Голос, который заставляет склоняться перед своим носителем, ломает волю в прах. Я криво усмехнулась, снова покрутила Чэнцинь. "Не говори, молчи. Не говори", – подсказывали, вопили мне инстинкты. Вдруг тишину прорезал вой: невесть откуда взявшиеся мертвецы, защищая меня, бросились на мелькнувшую передо мной тень. Я оторопело уставилась на нескольких призраков, что облепили заклинателя со всех сторон, заметила как в центре их груди вспыхнул и погас амулет подчинения. Они узнали меня -- даже находясь в услужении у другого темного заклинателя, находясь под мощными чарами дети тьмы узнали меня. И обернулись против своего прежнего хозяина. Медлить было нельзя, иначе их жертва окажется бесполезной. Я отсалютовала Чэнцинь в их сторону и мгновенно повернулась против часовой стрелки. Я резко взмыла вверх с грохотом, подняв пыль опустилась вниз, наклонилась, словно пропускала над собой несколько мечей, крутанулась на пятке, поднимая не только кучу пыли но и направляя повисшую в воздухе туманом энергию. Голубоватые сети сорвались с кончиков моих пальцев, легли по сторонам, подсвечивая защитный купол вокруг меня. -- Запер, ублюдок, -- шикнула я в сторону заклинателя, который тщетно пытался выбраться из водоворота облепивших его призраков. Послышались глухие удары: защитный барьер словно ломался снаружи. Я тряхнула головой, понимая, что придется мне объясняться перед Цзян Чэном, и жестом приказала сетям впиться в купол сильнее.. *** Я рухнула на колени, а потом и на четвереньки: меня душил кашель. Если бы я могла, я бы исторгнула из себя недавний ужин, однако лишь несколько капель слюны упало на камень передо мной. Уперев со шлепком ладони в камень, я тяжело закачалась, и тут же кто-то схватил меня, рывком поставил на ноги. Я подалась назад, пытаясь встать в стойку и тут же уронила руку, все еще сжимающую Чэнцинь. Передо меой стоял бледный как полотно и хмурый Цзян Чэн. Вместо объяснений и вопросв он рывком прижал меня к себе и я с такой же силой прижалась к нему в ответ. -- Что это было? -- тихо спросил он, все еще не разжимая кольца рук. -- Третий, кто-то третий, -- пробормотала я через силу. Его руки дрогнули и Цзян Чэн обнял меня еще крепче, так, что в моей груди закончился весь воздух. -- Я... я где-то, где-то уже... я знаю о нем. Он утащил меня... -- Не утащил, -- процедил Цзян Чэн и отстранился. Он быстро оглядел меня, и тут же схватился за колокольчик - мелодичный звон обволок меня проникая под кожу. Я огляделась вокруг: -- Ну надо же, рассвет, -- только и могла выдавить из себя я. И тут же поморщилась, наблюдая кровавое месиво из тел. Заметив что-то белое у ворота одного из изувеченных мною заклинателей я решительно обогнула Цзян Чэна и присела перед мертвецом. Не обращая внимания на кровь и грязь, на влажно поблескивающие в рассветных лучах внутренности, на мух, что уже ползали по разорванным конечностям я, под недовольный возглас Цзян Чэна выхватила белеющую ткань. -- Пион, -- протянула я, без всякой брезгливости демонстрируя символ моему мужу. Цзян Чэн покачался с пятки на носок, щелкнул языком: -- Сыночек постарался или... -- Не-ет, -- протянула я. -- На Мэн Яо это не похоже. -- Если запутать нас? Посмотреть как мы будем действовать? -- рассудительно начал Цзян Чэн. -- В близости от нас очаг темных заклинателей. Мы не можем не доложить в Ланьлин. -- Не можем, -- со вздохом согласилась я и снова обернулась на убитых мной заклинателей. -- Но о пионе умолчим, - я смяла в руке ткань, не замечая, как она пачкает мою кожу. -- Разыграем дурачков? Вот мол, смотрите, глава Цзинь: мы хорошие и поймали плохишей у своих границ? -- язвительно отозвался Цзян Чэн. -- Да, -- равнодушно я пожала плечами. -- Мы ничего не знаем, а вот клятвам господин и госпожа Цзян верны. -- Давай-ка здесь прибремся, А-Чжи, -- хохотнул Цзян Чэн. Пока мы зачищали наши следы, меня не оставлял в покое этот голос и бившееся следом: "Из всех змей, что ты встретишь на своем Пути, бойся лишь..." Я знала, что мы еще встретимся, но не могла предположить как же скоро. *** "Смотрю явился один? Осмелел?" "Мой отец действительно ничего не знает, вы правы." "Щеночек обзавелся зубками, да только они молочные. Ну, что тебе надо? Вы мне и так за расшифровку и половины свитков не заплатили." "Господин Сюэ, вы будете награждены большим, чем просто деньги. Но вам нужно будет потрудиться. Хорошо потрудиться, лучше, чем ваша недавняя выходка на Луаньцзань." "Моя? Выходка? Тю-ю, это всего лишь легкая прогулка." "Госпожа Цзян была хороша?" "Какая госпожа Цзян?" "Господин Сюэ, не увиливайте, мне все и обо всех известно." "Плохо вы знаете с чем и с кем имеете дело, пиончик. И кстати о нем, господи-и-н Цзинь. Ветерок увидела платочек. Не благодарите." "Господин Сюэ, стойте!" "И не подумаю. Связаться с вами было глупостью, а ошибок я не прощаю даже себе. Пшел вон, если хочешь вернуться в свою Башенку целым. Не путайся под ногами, Мэн Яо. И папашу своего своего за бороду прихвати." "Мой отец проведет кампанию. Зачистку." "И? Чисткой больше, чисткой меньше, две пережил и еще столько же пере..." "Речь не о вашем умении выживать, господин Сюэ. Я приведу вам ее." "Ее?" "Ветерок, как вы изволили выразиться. Я приведу вам Ветерок и делайте с ней что пожелаете..." "Госпожу Ветерок, Мэн Яо. Ох, пр-а-а-стите, господин Цзинь." "Вам лишь нужно будет ее поймать, убедить вернуться на Темный Путь. Мы разделим добычу: вы получите свитки, а мы -- Пристань Лотоса." "Не учи меня охотиться, черепашек. И не скрипи тут шелком, я все-о-о вижу, не дурень в отличие от твоих друзей." "Заставьте проснуться Демоницу Илина, господин Сюэ. И награда будет велика..."