Мудрость обнимающая лотос

      Долог, извилист и сложен путь к Совершенству. Разделяется он на многие тропы, как великая Хуанхэ разливается на множество устий. А наш лежал через Озера Слёз, густые леса Потерь, где листья – острые, ядовитые лезвия. Мы были юны, но стары душами, когда отринули хоженные дорожки. Я прорубала дорогу закаленным мечом из наших сердец, пока он играл на Чэнцинь. Мы проплыли через Озера Слёз на лодке из отчаяния и надежды, в густых лесах Потерь мы защищали друг друга от ран и порезов своими телами. Мы освещали себе путь в сумрачных пещерах огнем Знания, что бликами выхватывал из темноты секреты. Каждый раз заходя все глубже, оставляли новые зарубки на стенах. И однажды у выхода нас встретил разъяренный господин Лотосов. Алое с черным, голубое с изумрудным. Кровь и клятва.       Мы, как и прежде, взяли в свидетельницы луну. На уединенном, горном плато, где на многие ли во всех направлениях не было ни единой души. Я махнула рукой, создавая вокруг нас гудящую сферу из ветра и пепельного тумана. Могучая стихия загудела, как и прежде защищая нас. Я сидела на самом краю, повернувшись к бездне спиной, находилась в глубокой медитации. Напротив, но в отдалении, стоял фуцзюнь. В его руке звенел серебряный колокольчик клана Цзян, что помогал очистить разум и сконцентрировать дух. Мне предстояло оттачивать свой Пограничный Путь. У его ног – круглая шкатулка из окислившейся меди. Она дрожала, подпрыгивала, оттуда раздавались стоны и плач, проклятье и шипение, поднимался вверх ядовитый дымок. Звон нарастал, смешивался с гудением сферы, подавлял яростные вопли связанных, неупокоенных душ. Когда рев превратился в визг, я резко открыла глаза: А-Чэн подкинул шкатулку в воздух ногой, кружащимся, плавным движением ушел в бок, выставляя перед собой блокирующее заклятье. Призыв. С моих пальцев сорвались грязно-синие нити, плотно оплели и связали между собой потерянные души, что потянули к нему худые, узловатые руки с длинными когтями. Найдя опору, я присела, рванула нити на себя – они слегка посветлели. Подчинение. Духи слабо шевельнулись в ответ, медленно поворачиваясь ко мне. Я повернула левую кисть в воздухе – нити посветлели еще на оттенок. Потерянные, застрявшие между мирами, умершие в дороге или без должного погребения, жертвы моровых поветрий... Они все как один повалились на колени. Натянутые нити завибрировали и вспыхнули. Я пошевелила рукой, проверяя покорность. Они поднялись, качнулись влево, вправо. Я стукнула кулаком о кулак – вспыхнул ярко-бирюзовый свет. Они медленно двинулись ко мне. Направление. Они пылали яростью, в которую я превращала их обиду, они жаждали справедливости, в которую я превращала их боль и стыд. Самоубийцы, жертвы людской жадности и жестокости, все как один в этот миг видели во мне причину своего страдания. Менялся и их облик – ореол силуэтов становился светлее. Они надвигались на меня, вытянув вперед руки, оглашая пространство воплями. "Возмездия! Правосудия!" – читалось на их все светлеющих лицах, а глаза, прежде черные от негативных чувств, становились белесыми. Когда до меня оставался всего десяток шагов, я переплела пальцы и взлетела. Упокоение. Бирюзовый цвет нитей становился все светлее, свет и мелодия исходящая от них – все чище и сильнее. Каждый из связанных приобретал теперь тот облик, что имел при жизни. Вот юная девушка, почти девочка, в скромном платье и с цветком сливы в волосах, машет мне рукой. Старый рыбак проверяет свою сеть. Мелкий торговец растерянно хлопает себя по поясу в поиске скромного кошеля. Я видела, как зарастают их раны, как уходит печаль и тоска из их сердец. Я раскалила нити добела, до цвета первого снега. Души обращались светлым туманом, медленно растворяясь. Каждый на прощание кланялся, благодарил меня.       Подарить покой, а не пленить, не превратить в раба. Обратить обиду в жажду справедливости, а не всепоглощающего, разрушающего мщения – вот наши различия с тем, что несет обычно с собой Темный Путь. И упокоить, как только они исполнят волю. Не обмануть, а предложить. Лань Цижэнь, вы как-то сказали, что никто не знает другого пути, что нельзя использовать обиду во благо. Но можно договориться и сдержать условие сделки. Иногда можно не уничтожать… Из шкатулки раздался новый вой. И снова: "Призыв. Подчинение. Направление. Упокоение." "Плохо! Очень плохо! Цвета меняются слишком медленно!". Я взволнованно утерла лоб и перевела дух, давая пойманным душам Направление. "Что сегодня со мной?" Я качала головой, призывая "Успокоение". Призвать. Подчинить. Направить.       Я слегка качнулась. В этот миг один из духов поднял голову, издал протяжный вой, рванул ко мне. Глаза его налились кровью. Я выкинула ладонь вперёд, поднимая его в воздух, с силой швыряя в петлю, из которой он выполз. А-Чэн резко шагнул ко мне, но я покачала головой: нет. Опасно. Нестабильно. Он, в волнении сжимая кулаки, отступил назад. Мертвец, перед тем как аркан сдавил его горло, выбросил руку вперёд, посылая в мою сторону черный туман. Я едва успела увернуться и движением руки провела "Упокоение". Я сложилась пополам, упала, опираясь руками на камень. Изо рта хлынула кровь, горло свело кашлем. – Фучжэнь! – он рванул ко мне. "Что же случилось? Почему такая плохая концентрация?" Я приходила в себя, качая головой, словно меня оглушили. – Что? Что случилось? – он сел, потянул меня на себя, сжал в объятиях. Я привалилась к его груди, хватая ртом воздух. – Не знаю... Сегодня я почему-то… – я закашлялась. – Вэй Усянь! Ты... – Все... Просто... думаю, тревоги за отца. За… Он прижал меня крепче, достал платок, утирая мои губы. Я кивнула и слабо улыбнулась: – Заклятье слишком медленно менялось в этот раз, слишком... А этот, который напал, похоже, при жизни был самоучкой, и заклинания его погубили. Скорее всего, покупал их с лотка. Почувствовал силу, решил взбунтоваться. Надо... Надо будет, будет переписать, добавить, – меня начала колотить крупная дрожь. – Да, обычно ты работаешь быстрее. Я чуть привстала, огляделась: – Место чистое. Тут не было никого прежде... – Знаю, – он забрал из моих рук платок, убирая в рукав. – Идем сейчас домой, – А-Чэн мягко сжал мою руку, осторожно поднимая меня. – Нет, надо еще! "Заклятье Четырех Действий" моя забота. Оно... оно должно быть совершенным. Я улыбнулась ему, с болью в сердце заметив мелькнувшую тревогу. Я прикоснулась ладонью к его щеке. – Все хорошо. Это... Ожидаемый риск... Неизвестно когда еще придётся... Я через день отбываю в дом отца... А потом... – Фучжэнь, мы идём домой! И никаких разговоров! Я сердито посмотрела на него: на его лице гнев смешался с тревогой. – Нужно доводить? Доведешь! Но не через кровь, не так. Время еще есть. – Есть, но заклятий так много, фуцзюнь. Он закатил глаза: – Еще успеешь. Пойдем. – Хорошо. – Подожди, – я мягко высвободилась из его объятий и призвала ветер. Он легко поднял меня, закружил, играя с колокольчиками на поясе. Я почувствовала себя прекрасно – на лицо вернулся румянец, сила наполняла своим пением все тело. Я взмыла вверх и плавно опустилась вниз. А-Чэн проводил меня недовольным взглядом. – Видишь? Привычные практики даются легко. Но что тогда с… – я потянула руку к старинной шкатулке, но он отстранил меня своим плечом. – Не будем рисковать. – Но почему? Надо понять, в чем причина, она может быть решающей... – Фучжэнь. Пожалуйста. Пойдем домой. В голосе моего фуцзюня звучала тревога. Он отводил взгляд, сжимал кулаки. – Да что с тобой? Эй? Что? – Пожалуйста, просто идем домой, – его ладонь дрожала, когда он прикоснулся к моей щеке. Я быстро закивала, становясь на меч позади него. – Держись крепче.

***

Дальше происходило все больше непонятного: как только мы влетели в Пристань Лотоса, фуцзюнь подхватил меня на руки. – Ты чего, что случилось? Я могу сама! Служанки, что видели это, опускали глаза, тихо, по-доброму смеясь. Заклинатели и ученики, попадавшиеся нам, не смели поднять глаз от земли. – Не спорь со мной сейчас! – рыкнул он. – Отпусти, дойду сама, – я заболтала ногами в воздухе, зашипела кошкой. – А-Ян! Принеси госпоже больше подушек! – Да, господин, – кивнула моя служанка, вышедшая нас встречать. – Да что происходит, ты можешь мне сказать? Он лишь поцеловал меня в лоб дрожащими губами. Я с глухим стоном откинулась в его руках, качаясь в такт его шагам. – Ну что это такое, а... А-Чэн, ты невыносим, – прошипела я. – Знаю. Потерпи. Я снова издала глухой звук. Он осторожно внес меня в комнату, положил на кровать. – Да что с тобой? Его колотила крупная дрожь, на лбу блестели бисеринки пота. А-Чэн резко закрыл дверь, тяжело вздохнул. Я попыталась сесть на кровати, но он резко воскликнул: "Лежи!" Оторопев, я легла, косясь на него. Он стоял вполоборота, тяжело дышал. Его плечи подрагивали.       "Что случилось? Неужели это он так из-за заклятья? Ну да, проявилось искажение, но это же поправимо. И так уже было. Просто в следующий раз я учту факт того, что могут быть мертвые заклинатели-самоучки. Ведь как мы скажем людям не стремиться к знанию? И уж тем более – не торговать им? Хоть смертную казнь вводи, а человеческое любопытство никуда не денешь. Да, и, говорят, многие заклинатели так начинали. Мои предки из монастыря были, одного из первейших." А-Чэн повернулся ко мне: он все еще тяжело дышал. – Господин! Я принесла подушки! – Да, давай. И принеси госпоже еды: рис с овощами. И подогрей чай. Я не нашлась что сказать, поэтому пожала плечами и кивнула, когда А-Ян посмотрела на меня. Он кинулся ко мне, осторожно приподнял, обложил подушками, словно драгоценную вазу. Увидев мое лицо, усмехнулся: – Ты думаешь я сержусь из-за заклятья? – Ну да, это же очевидно. Он прижался губами к моему лбу. – Фучжэнь... Скажи, что ты чувствуешь? – Ну... Если убрать тревогу и непонимание, то… – я прислушалась к ощущениям – каналы пели как обычно, все порядке. – Ничего, – я пожала плечами и нахмурилась. Он покачал головой. – Я завтра сам доставлю тебя в Цинхэ Не. – Да что происходит, ты можешь сказать? – Господин, еда для госпожи. – Хорошо, А-Ян, я тебя отпускаю на сегодня, мне твои услуги не понадобятся. Я кивнула ей и улыбнулась. Она хитро посмотрела на меня, поклонилась нам обоим и ушла. На подносе стояла огромная порция риса с овощами, и дымился чайник. – Я столько не съем. – Ешь. Тебе надо. – Так, ну если рассуждать... – я сложила руки на груди, наблюдая как он присаживается рядом, осторожно ставит поднос. – Рассуждай. Мне интересно. – Фактически, возможно, ты считаешь что мои каналы повреждены, а я просто этого не чувствую. А-Чэн хохотнул, протягивая мне миску риса. – Не повреждены, скорее... Напряжены. – Хорошо. Напряжены. Ты уверен, что не хочешь? – Нет. – Итак, каналы напряжены. Но погоди, фуцзюнь. Ты же звонил в серебряный колокольчик клана Цзян. Я не могла потерять концентрацию! Все прошлые месяцы... Он присел рядом, смотря на меня со счастливой улыбкой. Кажется, его это искренне радовало. – Так, хорошо. Продолжай. – Я потеряла концентрацию из-за тревог за отца и грядущей свадьбы? Он широко улыбнулся, сжал мою руку. – Ну, я так не могу. Скажи, не томи! – Прости, что был резким, – он снова поцеловал меня в лоб и присел рядом. – Фуцзюнь, я не понимаю... Ты, конечно, ещё на Луаньцзань говорил, что если вдруг мы поженимся, то будешь необычным мужем, но тут уже выше моего понимания, – на удивление, аппетит был зверским. А-Чэн с улыбкой наблюдал, как я с жадностью поглощаю еду и запиваю ее чаем. – Ты правда ничего не чувствуешь? – Кроме того, что начинаю злиться и готова устроить тут Ветер, нет. А еще, если ты не прекратишь так улыбаться, я точно тебе что-нибудь сломаю. Он расхохотался: – Отлично, ярость от меня! – он убрал поднос, лег рядом. Меня резко потянуло в сон. Я прижалась к нему и, проваливаясь в его объятия, услышала тихий, счастливый шепот. – Мое хси-хси. "Двойное счастье?" – было последней мыслью.