Мудрость обнимающая лотос

      С каждым плеском весел, что приближал нас к Пристани Лотоса, я понимала, что теряю равновесие. Как примут меня? Как это отразится на Цзян Чэне? Что он будет делать, если его люди потребуют мою голову? Увидев мое смятение, он сжал мою ладонь: — Доверься мне. Однако, Пристань встретила нас радушно. Я видела, как толпа окружила его, как они ему кланялись, как были счастливы его возвращению. Я, отойдя в сторону, наблюдала. В этот момент я гордилась им: я увидела, как люди принимают его, как они о нем заботятся. Он рожден был для этого — я ясно видела в этот миг. Ему просто нужна была вера в него. Если это всё, что я могу ему дать, пусть заберёт и мою, всю без остатка. Его свита обступила нас, и мы двинулись к поместью. Он шел впереди, кивая каждому, кто вышел его встречать. Для каждого он находил слово: рыбака ли, гончара, заклинателя. Мы с А-Ян неспешно шли следом. Мой прием был противоречив: те, кто помоложе, радовались, ну а те, что постарше, молча отводили взгляд. Если для А-Чэна у них был низкий поклон, то для меня — кивок головы. Если для него — радостные возгласы приветствия, то для меня — скупые фразы. И все же… Могло быть хуже. Могли быть крики, пожелания мести, казни, кары. Что сказали прибывшие ветераны? Что повелел сказать им глава Цзян? Но многое решало и его поведение — люди видели, что я не в кандалах, не под стражей. На мне — ханьфу Цзян. А это значило, что объедками кидаться нельзя, а шептаться кто пока запретит? Вслед, вокруг меня тут же зазвучали голоса: «Вернулась. Посмотри, на лице раны еще». «Дралась, видимо». «А почему она в одежде клана Цзян?». «Говорят господин собирается ее казнить». «Да и поделом, связалась с Темным Путем». Я медленно шествовала за Цзян Чэном, в окружении заклинтелей. На моем лице застыла вежливая маска. Я не могла их винить. Не имела права. Им было за что меня осуждать. Я принимала их осуждение, я и не думала просить их остановиться. А-Ян, шедшая чуть позади, яростно зашипела. Я повернулась в ее сторону, качнула головой. — Не надо. Пусть пока так. — Но, госпожа, как они смеют? – А-Ян махнула ладонью через плечо, и тут же гневно посмотрела в сторону, на шепчущихся кумушек. Я мягко ее одернула, заставила на себя посмотреть. — Смеют. Потому что переживают за главу Цзян. Это все очень сложно, А-Ян. Не стоит тебе забивать этим голову. — Как прикажете, госпожа, – покорно ответила А-Ян. – Идём, – строго кивнула я и продолжила свой путь. Пока обитатели Пристани шептались между собой, решали, как им меня принимать, я вслушалась в пространство. Я вслушалась в землю, по коротой ступала, я слушала мерный плеск озёрной рыбы, что тревожила покой цветущих лотосов. Я слушала ветер, что колыхал прибрежный тростник. Я слушала и боялась услышать – "Нет". Я не знала что стала бы делать, отвергай меня земля, озера и лотосы, и как бы мне, только испытавшей надежду, дался бы этот отказ. Но сердце мое напрасно замирало в страхе перед неизвестностью – Ляньхуа приветствовал меня. Мы остановились перед воротами в поместье. Я с трудом могла заставить себя поднять взгляд. Сколько всего произошло здесь, в этих стенах. Сколько же они помнят. Если бы я задалась вопросом, — слез или счастья — то не смогла бы найти однозначного ответа. Всего здесь было поровну. Цзян Чэн обернулся и увидел как я смотрю на лотос, раскинувшийся на двери поместья, как взгляд скользит дальше по стене. Я улыбалась, оглядывая пруд, беседки, натолкнулась на его взгляд — А-Чэн был счастлив. И все же мое сердце преисполнилось покоя, умиротворения. Не смотря на то, что я задумала… Мы вошли в широкий, круглый двор. Ученики, совершенствующие свои навыки, выстроились в две шеренги, образуя проход. Цзян Чэн приказал не закрывать ворота: за ними понемногу, но на почтительном расстоянии, собиралась толпа. — Приветствуем главу Цзян! – грянул дружный хор двух десятков голос. Двадцать заклинталей подарили Цзян Чэну глубокие поклоны. Он шел впереди, кивая каждому, отвечал на вопросы, справлялся о самочувствии у раненых и успехах учеников. Я медленно шла следом, давая каждому из них рассмотреть себя, сделать свой вывод и выбор. «Ненавидьте меня, принимайте меня — вы вольны делать и выбирать», — говорила я им через свой неспешный шаг, спокойное лицо. Ученики и заклинатели тут же зашептались. Я шла мимо них, а в спину мне летело: — Госпожа Фэн, – начал было один из заклинателей, выступил навстречу, но я лишь подняла руку и он вернулся в сторой. Я подарила ему легкую, благодарную улыбку. — Госпожа Фэн, что с ней? – спросил у него его сосед. — Госпожа, вы вернулись? – я услышала за спиной знакомый голос, но не могла позвонить себе на него обернуться. — Госпожа в цветах Цзян… – раздалось слева, я кивнула говорящему на ходу. Цзян Чэн взошел на возвышение, повернулся спиной к входным дверям, ведущим в Зал Меча. Весь его облик источал власть, силу, порядок. Он дождался, пока я остановлюсь у ступеньки. Едва только я остановилась, развернулась к ним лицом, ученики и заклинатели загудели, посыпались вопросы: «Господин Цзян, что происходит?», " Что вы будете делать с госпожой Фэн?», «Почему она здесь?», «Мы слышали, она пленная в тюрьме Башни Золотого Карпа», «Господин Цзян, вы пощадите ее?» <Он властным жестом пресек этот поток, заложил руки за спину. Я стояла, всикнув взгляд на небо. — Я глава клана Цзян. Мое имя — Цзян Ваньин. Я сын Юй Цзыюань и Цзян Феньмяня. Я — сразивший главу Темного Пути. Раздался дружный рев — молодые заклинатели и ученики клана дружно оглашали воздух криками: «Слава главе Цзян! «, «Слава Юньмэн Цзян!». Цзян Чэн снова вскинул руку во властном жесте. Ликование стихло. — Это госпожа Фэн. Многие знают ее с детства. Многие из вас сражались с ней бок о бок во время Низвержения Солнца, — он заложил руки за спину, горделиво распрямляя плечи. Послышались вздохи — ученики и заклинатели кивали, слушая своего главу. — И вы знаете, что она именуется Третьей головой змея Темного Пути. Я лично схватил ее в сражении у горы Луаньцзань. Многие из вас видели — это был сложный бой, отчаянный, но честный. Когда некуда отступать, все что остается — принять сражение. Те, кто участвовали вместе с ним в зачистке Илина, кивали, шепотом подтверждая его слова. Все взгляды обратились на меня. Я знала, что они искали во мне ярость, жажду мести, ненависть. Они столько слышали обо мне с той поры, как я ушла за Старейшиной Илин, и пытались рассмотреть во мне сейчас ту самую Демоницу Ветра. Пытались, но не видели, ибо она погребена до своего возвращения у подножия безымянного водопада, вместе с кандалами. Скрыта внутри меня за тяжелой занавесью. До своего часа… Но я — в Пристани Лотоса. Я больше не должна скрываться… Мое лицо выражало скорбь и смирение, и тоску. Это то, что я чувствовала по-настоящему. Найдя умиротворение в этих стенах, среди сотни воспоминаний полных радости, счастья, отчаяния и горя я поняла в один миг, сколь самолюбивым было мое желание покинуть его. Я видела, что делает Цзян Чэн — без капли лжи и фальши. Все это сейчас разносилось слухами, вестями среди младших кланов и не только. Все видели и сражение, и пленение, и аркан. Все слышали о мудром суде глав кланов. Я хотела заглянуть в глаза каждому из них и каждому сказать: " Все так. Я проиграла и была пленена. Глава Цзян решает мою судьбу". Выдержав паузу, Цзян Чэн объявил: — После этого я привел госпожу Фэн на суд глав кланов и Верховного Заклинателя в Башню Золотого Карпа. Против воли я судорожно вздохнула, сжала кулаки, закрыла глаза. Почувствовала, что слёзы вот-вот готовы хлынуть. Сказывалось напряжение последних дней. Хоть господин Лань и исполнил для меня «Очищения сердца», все же тревог, терзавших меня, оставалось слишком много. Цзян Чэн оглядывал своих подчиненных и учеников, легким наклоном головы разрешая им заговорить. Люди заволновались, начали переглядываться между собой, а потом и в голос говорить: — Мы видели, господин! — Вы тащили ее на аркане из плети. — Не похожа она сейчас на Демоницу… — Действительно, посмотри… Смирение, скорбь. Раны, видимо, руки перевязаны. Он снова вскинул руку: — Вы знаете, что превыше всего клан Юньмэн Цзян ценит честь, верность, принципы и свободу. Свободу выбирать и свободу идти согласно своей совести. Заклинатели немедленно отозвались на его слова: — Все так, господин! — Да, да! Так! — Господин с нами честен! Из толпы заклинателей, вышел невысокий и худой мужчина, одетый в ханьфу младших заклинателей. — Могу я сказать, глава Цзян? – обратился он к Цзян Чэну, едва только остановился. На меня он не смотрел, но я успела заметить волнение в его глазах. Цзян Чэн в ответ кивнул. Заклинатель замер, набираясь смелости, и в следущий же миг громко объявил: — Я помню госпожу Фэн по Низвержению. Мой отряд тогда был в одном из ущелий на подходе к цитадели Вэнь. Я подставился. Меня камнем придавило так, что весь дух чуть не вышел. Поэтому я отстал от отряда. Тогда марионетки Вэнь устроили обвал. Крови было много, боль мешала сконцентрировать духовные силы. Госпожа Фэн тогда с отрядом своим местность прочесывала — искала раненых и выживших. Она меня своей песней гуфэн на ноги поставила. Помните, госпожа? Я печально улыбнулась его словам:— Помню, Ю Ши. Подчиненные и младшие заклинатели заволновались: — Какая же она Демоница, если помнит? — А меня, меня госпожа? — с заднего ряда пробирался коренастый молодой заклинатель. — Я с вами в разведку ходил, мы тогда чуть не напоролись на мертвецкую сеть. Вы еще толкнули меня назад, я долго возмущался, пока вы не пояснили, что эта сеть бы мне голову снесла. — У Ян, я помню. Тебя сложно забыть. Мне кажется, если бы марионетки Вэнь браниться могли, то попросились бы к тебе в ученики, – я широко улыбнулась и тепло рассмеялась. Раздался смех, несколько других заклинателей хлопнули его по спине и плечам: «Что верно, то верно», «Ваша правда, госпожа Фэн!» — Да, бранюсь… Бывает, — признал он. Я уже не сдержала смеха, прикрыв рот ладонью. — Вы тогда мне выговор сделали, и сказали что доложите командиру. Доложили. Спасибо за то, что спасли мне жизнь, — с поклоном закончил У Ян. Я кивнула в ответ, чувствуя, как глава Цзян смотрит на меня. — Вы знаете ее добродетельность и сострадательность, — продолжил Цзян Чэн. — Да, господин, уж это мы знаем, с детства, — раздался голос одного из подчиненных. — Она Озеро Лотосов любила, а мой отец там рыбачил часто, вы знаете, господин. Уж как она его уговаривала рыбок отпустить, как плакала. Я улыбнулась сыну рыбака, благодарно кивнула в его сторону. Он в ответ низко поклонился. Заклинатели проследили за моим жестом взглядами, и снова обратились к своему главе: — Так это что… Глава Цзян, она из сострадания? — спросили из толпы. Следущий вопрос предназначался мне: — Так вы, госпожа… Из сестринской любви пошли? — А что же тогда… Демоница Илина? — И всё же, сестра-то предателя, – зашептались двое заклинателей в первом ряду, недовольно посматривая в мою сторону. Я покорно приняла их реакцию, не теряя достоинства, вежливо кивнула им обоим. — Да много ли ты знаешь! Он ее и запутать мог, долго ли? Надавить на узы эти — она и пошла! А перед главой говорить об этом стыдно, женщина всё же! – обратился к ним третий заклинатель, всем своим видом показывая, что он лучший знаток женских сердец, чем двое его товарищей. Поздно было кричать: "Все было не так!" Нас с А-Сянем не услышали тогда, подавно не услышат и теперь. Потребуются годы, долгие годы, чтобы подготовить каждого в нашем мире: от ученика до полноправного заклинателя к той мысли, что наш Путь окончательно принесет в наш мир покой. И путь по этому Пути проследуют лишь самые стойкие и верные, но никогда больше наш мир не познает той горечи, что выпало на долю нашего поколения. Мне оставалось лишь покорно принимать происходящее, и быть благодарной. — Госпожи Фэн не было в Безночном Городе, — Цзян Чэн оглядел вмиг присмиревших подчиненных. Те, кто был с ним и стал свидетелем моего пленения, кивали и поддерживали. — А ведь действительно, видел ли ее кто хоть раз сражающейся на стороне Вэй Ина? Даже когда, говорят, Призрачный Генерал напал на Цзинь Цзысюаня, она крик подняла такой, что горы чуть не обвалились, – У Ян с важным видом обвел взглядом двор. — Я слышал ещё, что она пыталась до последнего раны молодого господина Цзинь закрыть, оттого и руки все в крови были! – поддержал его другой заклинатель. Я закрыла глаза, отвернулась. Ещё один мой позор как заклинательницы клана Фэн. Когда Вэнь Нин поразил молодого господина Цзинь, я стояла далеко и даже с помощью «Песни Ветра» не успела. Ранение, нанесенное Призрачным Генералом, оказалось смертельным. Мы создавали его таким — грозным защитником, и это же оружие повернулось против нас… Вопросы продолжали сыпаться: — Но как же, Демоница Илина что, по-твоему выдумки? — Да мало ли что говорят: я вот тебе сейчас скажу, что, мол, корова курицу родила, и что, поверишь? Цзян Чэн ухмыльнулся простоватой шутке одного из своих подчиненных. Мы переглянулись — я не стала скрывать своей гордости за него, хотела было протянуть ладонь, но вовремя вспомнила. Он легким наклоном головы показал, что заметил, а блеск в глазах — что счастлив. Красота и изящность, а вместе с ними и простота его хода, признаться, поразила меня. Все, что он говорил, являлось правдой. Как не крути, она таковой и останется. Ко мне на полшага выступил один из заклинтелей. Он покрепче перехватил ножны меча в своей ладони, и со вздохом, будто бы этот вопрос ему сам был неприятен, обратился ко мне: — Скажите, госпожа, Фэн, – он запнулся на миг, осторожно покосился в сторону главы Цзян, и все же продолжил говорить, наконец, определвишись с именем, – вы… Зачем вы пошли за Вэй Ином? Я посмотрела прямо на говорившего: — Он был моим братом. Я хотела ему помочь. Он был отвергнут целым миром. И… И ради главы Цзян, — я кинула на него долгий и нежный взгляд. — Это как, госпожа? – тут же нахмурился вопрошающий. — Тогда мы все, в том числе и глава Цзян, не могли оставить надежду на возвращение на путь истинный нашего родича. Все мы, мы четверо, – мой голос не дрогнул, зато сердце оборвалось в груди, – глава Цзян, почившая госпожа Цзинь Яньли, я, Вэй Ин, – все мы росли под одной крышей. И тогда, – мой голос не дрогнул, – все ещё считали друг друга одной семьёй. — Так вы собой так пожертвовали? – голос заклинателя вдруг стал глухим, брови удивленно взлетели. По его виду я поняла – он был один из тех, кто требовал моей казни. Но теперь, видя и слыша меня перед собой, слыша своего главу он больше не мог думать по-прежнему. — Да, – коротко ответила я. И это было правдой. Я знала, что Яньли и А-Чэну так будет спокойнее, если с ним будет кто-то из Пристани. Кто-то из семьи. Как же все переплелось в единый клубок — не распутать, не разрубить. — Так, госпожа, скажите, а сражались зачем с господином Цзян? – обратились ко мне со вторых рядов. — Вы знаете, что в моих жилах течет кровь воинов. Я не могла поступить иначе. Я не могла сдаться и просить пощады. Все, что я сделала — из своих побуждений, из сердца, – я прижала ладонь к груди, а губы дрогнули в печальной улыбке. Я бросила взгляд на запад, и пусть мне надо было смотреть на вместилище тьмы, но я упорно шептала в небо: «А–Сянь, прости, я не могу. Ты требовал от меня порочить твое имя, но я не могу». Солнечный блик скользнул по моему рукаву, потерялся в нитях вышивки. Я не знала, было ли это ответом, но я любовно погладила вышитый на рукаве лотос. Жест был столь естественным и простым, что только сочувственные вздохи вокруг меня вывели меня из забытья. Я почувствовала, как румянец смущения заливает щеки и опустила взгляд.       В голове промелькнуло воспоминание: Дождь лил стеной. Мы снова укрылись в пещере Усмирения демона. Он стоял ко мне вполоборота, заложив руки за спину, в одной из ладоней до побелевших костяшек он сжимал Чэнцинь. — Зачем? — Чтобы ты был не один, — я встала с небольшого уступа, шагнула к нему. Подвеска Цзян на поясе мелодично звякнула. Он посмотрел на меня пустым взглядом — пепельное лицо, ужас, боль, страх. Мы тогда только нашли приют на горе Луаньцзань, и провели здесь первую тревожную ночь. Мы с А-Сянем дежурили по очереди, все проверяли сон наших людей. Место было гиблое, да и пережитый ужас давал о себе знать – то и дело в ночи раздавались крики запутавшихся в своих кошмарах, уже наших людей. Мы бросались на их голоса, шептали слова утешения, я творила заклинания, погружая каждого в глубокий и спокойный сон. Но напряжение давало о себе знать: я никак не могла сконцентрироваться, поэтому заклинания требовалось обновлять каждый час. Тяжелая ночь привела с собой тяжелый день. И вот теперь, здесь мы нашли время поговорить. Вэй Ин опустил глаза в пол и грустно улыбнулся: — Сестрица, что я тебе сейчас могу предложить? Уходи. Ты женщина, ты героиня Низвержения. Тебе о себе думать надо! — Нет. Ради тебя, ради А-Ли и А-Чэна. Мы все одна семья, помнишь? — А-Чжи, это сложный Путь. Я знаю, ты сильна и можешь стать могущественной. Я не могу… — А тебе и не нужно. Просто знай, что ты не один. Во дворе и за воротами воцарилось молчание. Казалось, примолк не только Ветер, сами лотосы замерли в тишине. Молчали озера, молчала земля, безмятежной оставалась вода рек и озер. Ляньхуа замерло, всё здесь, каждый камешек, каждая травинка каждая доска ожидали слова своего главы. — А теперь… — голос А-Чэна стал глухим и тяжелым. Он медленно спустился с возвышения. Ученики и заклинатели снова выстроились в две шеренги. Он проходил мимо них, заглядывая каждому из них в глаза. Они склоняли свои головы. — Многие из вас слышали, как я грозился казнить госпожу Фэн. Я считал это правильным и верным. Господин Лань, Первый Нефрит Гусу, и господин Не Минцзюэ на совете сказали мне: «В ней говорит милосердие и верность».       Цзян Чен развернулся, пошел обратно. — Она молчала, когда я к ней приходил, пытался узнать, что же произошло. Я был жесток и беспощаден. Но по пути, перед лицом смерти, она облегчила свое сердце. Не из страха — из благодарности перед кланом Цзян. Он резким шагом вернулся на возвышение и громко воскликнул: — Скажите, после всего, что вы услышали, будет ли справделивым решение о казни госпожи Фэн?