Мудрость обнимающая лотос

Меня разбудил стук в окно повозки и звуки привала. Следом раздался голос: – Госпожа Фэн, у нас привал. Вас просит к себе господин Цзян. Я вздрогнула и открыла глаза: А–Ян мирно дремала напротив. Я откинула полог и увидела протянутую ладонь. Передо мной стоял коренасный мужчина средних лет в цветах старших слуг. – Давайте вашу руку, госпожа. Мы отъехали на приличное расстояние. Мы за границами земли клана Лань Линь Цзинь. Дорога гладкая, ветер попутный. Меня зовут Бао И. Вы, должно быть, не помните меня? Но это и неважно. Пойдемте, господин ждет вас.       Мы проходили мимо людей, деловито разбивающих скромный лагерь: они все кланялись мне, улыбались. Кого-то я помнила с детства, кого-то все же видела впервые. Страх, сжавший мое сердце, понемногу отступал.       На их лицах не было осуждения, ненависти – лишь скорбь. Никто не кидался на меня с криками и пожеланиями смерти, никто не грозился проклятьями... Они приветственно кивали, улыбались. Те, кто нес коням ведра, спешили убраться прочь, дабы не задеть меня. Я отвечала тем же.       Я вспомнила, как меня вели по улицам, как проклинали меня горожане, как летели вслед гниль и мусор. Сжала зубы, и поспешила вслед за Бао И. Мы вышли на живописный берег глубокой реки. По правую руку шумел водопад. Заросли колыхались теплым ветром.       Он стоял к нам спиной: гордый, прямой, изучал окружающий пейзаж спокойным взглядом. – Господин Цзян, госпожа Фэн прибыла. – Бао И указал на меня ладонью. – Хорошо, ступай, – он кивнул слуге и замер, глядя на меня. – Мы покинули земли клана Лань Линь Цзинь. Ты можешь...? – Да, – ответила я и вздрогнула. Немудрено забыть, как звучит твой голос, когда столько молчала. Его лицо расцвело. – Хорошо. Пойдем чуть выше? Я улыбнулась. Мы прошли вверх по течению, отдаляясь от лагеря. Вокруг царило лето буйством зелени, теплом и светом. Он уверенно вел меня к водопаду. – Дай, пожалуйста, руки. Я протянула ему закованные запястья – одним поворотом ключа он разомкнул кандалы, наматывая на свой кулак. – Спасибо, – я с наслаждением потерла запястья. – Постой тут, – мрачно бросил он в ответ. – Что? Что ты хочешь? Он хитро прищурился и вошел в реку. Я оглянулась: мы были достаточно далеко, чтобы не привлекать внимания. И все же, привычка оглядываться теперь навечно со мной. Я перевела робкий взгляд на А-Чэна и застыла. А-Чэн уверенными движениями разрезал гладь воды, пока не дошел до середины. После этого он на миг застыл, закрыл глаза. Его лицо выражало сосредоточение, он боролся со внутренним гневом. Потом резко, в один миг, содрал накладки и яростно бросил кандалы в воду. С шумным плеском они опустились на дно. В этот момент я почувствовала, что я больше не Демоница Илин. Эта моя часть словно спряталась внутри, скрылась за пологом. И все же я понимала – однажды ей придется вернуться.       Я прижала ладони к лицу, вскрикнув. Он возвращался ко мне, не сводя с меня глаз. – Это были последние кандалы в твоей жизни, А-Чжи. Больше никогда. Я не позволю больше этому случиться. – А-Чэн, я... Я... – Ты – моя родственная душа. И больше я тебя не потеряю. Есть что-то ещё? – он осторожно сжал мои плечи, повернул меня к себе. Я нашла в себе силы посмотреть на него: – Есть. Но, прошу, давай об этом поговорим в Зале предков. Цзян Чэн пристально посмотрел на меня, словно пытался разгадать заранее к чему ему готовиться. Когда я покачала головой, он отступил назад, понимая, что все попытки добиться правды раньше назначенного мной срока не приведут его к успеху. Я наслаждалась своей свободой, вслушивалась в звуки мира вокруг меня. Река, легие порыва ветра, аромат диких цветов и трав, журчание воды, что скрывало наши разговоры – немудреный пейзаж был для меня сейчас золотым дворцом. – Хорошо. Как скажешь, моя фучжэнь, – вывел меня из раздумий голос Цзян Чэна. Он прав – у меня будет достаточно времени насладиться нашей победой. Победа... Великие кланы проявили мудрость и справедливость, они пощадили жертву зла – несчастную женщину, что стала заложницей родственных уз и чести. Я знала, что теперь, ближайшие годы будут наполнены пристальными взглядами, что будут ловить каждый мой жест. Оценивать каждый мой поступок, проверять на прочность каждое мое слово. Милосердие, как всякий подарок, обязывает не только дарителя, одаряемый так же оказывается связан по рукам и ногам. Мне сохранили жизнь – и мне есть чем ответить. Теперь, пришло время дочери Фэн снова поднять Ветер. Мы немного прошлись по берегу, неловкими фразами пытаясь прощупать настроение друг друга. – Я рад снова слышать твой голос, – Цзян Чэн осторожно взял мою ладонь в свои руки, прикоснулся губами. – И я снова рада возможности говорить. Обет исполнен... Мне не верится. Нет ли погони? – я тут же огляделась по сторонам и нахмурилась. Цзян Чэн повернулся в сторону лагеря: – Не думаю. Но мои люди осматривают окрестности. У клана Цзинь слишком много забот, – он с улыбкой посмотрел на меня. – Мен Яо… – я отвела взгляд и нахмурилась. – Мен Яо? А что с ним ещё, кроме вечной услужливости? – Он далеко пойдет, А-Чэн. И высоко. Все как мы и думалт, – я тяжело вздохнула, отступила на шаг. Цзян Чэн в ответ покачал головой: – Это нас не касается. Он не повелевает в доме Цзинь. А даже если ему и представится шанс, к тому времени будет уже поздно. Я огляделась вокруг и снова улыбнулась: – Надолго мы тут? – На час, до заката преодолеем ещё столько же. Я кивнула его словам и тут же поинтересовалась: – Почему повозка? Не меч? Цзян Чэн хмыкнул, сложил руки на груди:– Захотелось. Должны же быть у главы клана причуды. Я недовольно цокнула языком, шлепнула его по запястью. Он со смешком качнулся в сторону, и упредительно вскинул ладонь: – Но на самом деле так попросил глава Не. Я застыла, нахмурилась. Дрожащие ладони потянулись к поясу, я вцепилась в ткань, будто бы она была моей последней надеждой. – Господин Не Минцзюэ? – Да. – А-Чэн, а что если он пожелает присутствовать на моей казни? Или лично ее провести? – я подалась ближе, вцепилась в его рукав. – Нет, – он обошел меня, лег прямо на нагретую гальку берега и прикрыл глаза. Я непонимающе уставилась на него, не зная как быть, растерявшись. А-Чэн приоткрыл один глаз, и улыбнулся. Я нахмурилась в ответ. – Что, дальше у тебя плана нет? – его теплый смешок. – Был план: выйти замуж за одного невыносимого господина и испортить ему жизнь, – я села неподалеку, с наслаждением вытягивая ноги. – Господин? Что за господин? – А-Чэн резко поднялся и гневно уставился на меня. – О, он сильный, властный и решительный. Неожиданно оказался мудрым, хоть и был известен крутым нравом, – я покрутила в руках камешек, улыбаясь. – Что же это за господин? Где же он живет? Я ему голову снесу. А потом ноги сломаю, – он окинул меня сердитым взглядом. – Не получится, – горестно вздохнула я, поправляя подол. – Это ещё почему? – Его зовут Цзян Чэн. – Хорошее имя, – он снова улегся на берег. – Слышал, он в свою очередь желает жениться на госпоже, что белее снега. Доброй, сильной, смелой, порядочной. Она полна идеалов и принципов, она верна и предана до конца. Я тяжело вздохнула: – Даже если она поругаема? Опозорена и разбита? Даже если ее имя проклинают и поливают грязью? Даже если… – мой голос предательски дрогнул, я крепко зажмурилась.       А-Чэн поднялся, сел ближе. Он взял меня за руку, переплел наши пальцы. – Даже если она поругаема, опозорена, даже если ее имя проклинают и поливают грязью, для него она – лотос, что даже в грязи остается таковым, потому что это грязь не его природы. Эта госпожа поверила в молодого господина. Однажды, перед тем как оставить его за порогом залы, она сказала ему: "Я в тебя верю. И верила всегда. Ты будешь хорошим главой. Ты приведешь свой клан к величию. Я бы хотела это видеть, А-Чэн."       Он поднял на меня свой взгляд: от такой любви у меня перехватило дух. Слезы полились потоком. А-Чэн потянулся ко мне, стирая их большим пальцем. Я обхватила его ладонь своей, поцеловала руку. Его лицо просияло. – Смешно, но для своего отца он был вечно вторым, братец А-Сянь стоял на первом месте. Милосердие отца к сироте заставляло его закрывать глаза на второго сына. За него заступалась только его мать. А она, эта молодая госпожа, верила. Потом, подумав, он понял, что верила с юности: когда спорила с ним, когда указывала на его порывистость. Она сумела понять в тот миг, что ему нужна эта вера... И тогда молодой господин подумал: а не оттолкнул ли он сам молодую госпожу? Не случилось ли так, что ее уход и решение... – А-Чэн, нет! – воскликнула я, резко поднимаясь. Он проследил за мной спокойным взглядом. – Это был мой выбор! Мое решение! А-Сянь мой брат, но всё… всё, что случилось… – А-Чэн повел ладонью, прося дать возможность договорить. Я кивнула и села обратно. – А-Сянь был и его братом. И тогда молодой господин решил, что непременно возьмет ее в жены. И исполнит ее желание – увидеть, как он приводит клан к вершине, не только ради своей сыновней почтительности и долга. Видишь ли, Тяньчжи, я никогда не отрицал твой ум, но все же есть кое-что, что нас отличает. Пойми, у Великих кланов полно своих тайн. Тайн не всегда приятных, потому что тропа совершенствования извилиста. И так уж сложилось, что мы держимся не только целью, не только практиками. Мы держимся еще и уступками друг другу, союзами, даже брачными. Мы все должны это делать друг для друга в той или иной степени. Это одинаково и для императорского дворца, и для мира Заклинателей. А иначе какой смысл заключать эти союзы? Я без труда признавала его правоту, ведь все это, пусть и в общих чертах мне было известно с детства. Мой первый учитель, наставник, Цзян Фенмянь приложил много сил для того, чтобы воспитать последнюю из Фэн. Только теперь, здесь, на берегу реки я задумалась – насколько тяжело ему было на этом пути. Никто не знал также, отчего мои предки выбрали своими союзниками именно Юньмэн Цзян. Каждый из Великих кланов с радостью бы выделил этому малому, но не по значению, клану любой участок земли и вступил с ними в союз… Но, дети Ветра были верны себе во всем и до конца. Мы внимали лишь своей чести и шепоту Неба, и отвечали только перед ним. Такое уважение и почтение среди заклинателей родилось не на пустом месте. Мы были не только самым древним кланом из всех, но и взяли на себя ношу хранителей и защитников их мира, великих и малых кланов, от вмешательства со стороны и от смуты, которая зарождается в любом обществе, где есть хоть капля личных интересов, изнутри. Веками мы, Фэн ,выступали судьями, что разрешали любые споры, мудрыми советниками, не делая разницы и выбирая всегда лишь сторону справедливости. От того-то, один из моих далеких предков, помня о необходимости защищать, взял в жены одну из самых прославленных воительниц того времени, даровав своей жене имя Фэн Мэй, со временем превратив его в клановое. С тех пор, если в клане Фэн вторым ребенком рождалась девочка, она непременно носила это имя. При любых других условиях это правило не соблюдалось. Так мы считали, что их таланты в равной степени распространяются между потомками: мужчины берут в себя мудрость и мощь заклинательства, тогда как женщины без страха и привычной скромности являют силу и мощь военного дела. Мы же, когда приходила пора обновления, поднимали Ветер, то есть создавали условия для проявления новой техники заклинательства. Техника проявлялась в мире путем эксперимента ли, или открывалась в медитации одному из наставников в кланах заклинателей. И тут же выносилась на общее голосование, разумеется с приглашенным для этого случая главой Фэн. На собрании кланов, что был предком всем известного теперь Совета, решали, является ли это техника тем самым Ветром Перемен или всего лишь одной из ловушек ума, которая неизбежно подстерегает совершенствующихся на этой извилистой тропе. И если глава Фэн говорил “Да”, Великие кланы общими усилиями приходили к решению, как воплощать и оттачивать эту технику. Дабы избежать зависти, Фэн всегда сами распределяли между кланами новые техники, лучше многих зная особенности тех или иных заклинателей. Веками соблюдался этот порядок, но Ветер не мог не знать, что однажды и этому устою придет конец. Конечно же, против такого положения вещей взбунтовались. И это были Цишань Вэнь, постепенно, по капле наращивающие свою мощь и силу. Разумеется, смерть к порогу Дома Поющего Ветра они принесли не сразу. Перед этим были долгие годы переговоров, полных разных дипломатических ухищрений, посулов и обещаний, на что главы Фэн лишь вежливо, с достоинством кланялись послам и отвечали одно-единственное “Нет.” Фэн, дети Неба. Фэн – Ветер. Фэн, сохранившие безумную верность до конца… – Я сестра предателя! Я... – я тут же осеклась, крепко зажмурилась, отстранилась от него. – Я живое, вечное напоминание твоего поражения, А-Чэн, твоей слабости. – А еще ты Фэн, – с лёгкостью парировал он. – Последняя из живущих, из тех, что не по приказу, не ради славы или золота сложили свои головы в битве с Вэнь. А ради чести и верности, ради того, чтобы дать нам время подготовиться. Вы были нашими союзниками, как такое забыть? Еще ты героиня Низвержения Солнца, которая не побоялась вызваться пойти с нами, не побоялась отстаивать свое право сражаться перед мужчинами, что не стремились ей уступать. Фэн Тяньчжи, которая пламенной речью зажгла к себе уважение. Которая убедила самого господина Не в своей пользе, откинув на добрую сотню шагов добровольцев из его младших заклинателей одним только куплетом. Убедила грозного Не Минцзюэ и в том, что она не капризная девчонка, которая ради забавы решила сходить на войну. Которая доказала свое право на месть, и взяла его. Фэн Тяньчжи, которая отвагой показала свою значимость. Ветром сносила укрепления. Устраивала обвалы, раздувала пламя горящих костров в лагерях неприятелей. Фэн, что не страшилась ходить на разведку и на охоту. Фэн, которая с яростью и ненавистью выбивала дух из заклинателей Вэнь и их марионеток. Фэн, которая показала всем, что кровь своего клана и принципы для нее важнее всего. А мы, Цзян, уважаем это. Слова лились полноводным, бурным потоком, рождались из самого его сердца. Цзян Чэн говорил искренне, я видела. Он не скрывал своих намерений, не желал отступать перед теми событиями, что грозили обернуться между нами выскокой крепостной стеной. Он не желал их строить, а я, все так же, по привычке носила кирпичик за кирпичиком. – Потому что… я боялась за тебя, за А-Сяня! А ещё, я, я не могла, не могла им, – я в бессилии закрыла лицо ладонями. – Да. Я понимаю. Но и потому, что не могла иначе. Знаешь, еще тогда начали поговаривать, что ты достойная партия, – с усмешкой обьявил мне он. – Помню, – такая же усмешка расцвела на моих губах, – но куда нам деть то что случилось, А-Чэн? Мы это так просто забудем?! – Первый Нефрит Гусу подкинул нам хорошие фишки. – Фишки! – выдавила я из себя и взмахнула рукой. – Фишки были для игры в зале, а не для нас с тобой. – Ты говорила, что мудрость приходит к нам разными путями. Так что же, Тяньчжи, теперь ты будешь возражать словам главы Лань? Не милосердие погнало тебя за братом? Не то, что царило между нами. – Нет, – уверенно выпалила я. – Да, Тяньчжи. Но тебе нужно времяч чтобы это понять. Правду можно говорить по-разному, но правдой она от этого быть не перестанет. – Это хитрость! – Стратагем, знаю, – с улыбкой отозвался Цзян Чэн. – Я тоже научился кой-чему, сиятельная госпожа, – он самодовольно расправил плечи. – Я не слепой, Тяньчжи, не глухой. – А-Чэн, ты знаешь, что это был мой выбор. Только мой. Потому что Перемены необходимы. Я не пряталась за А-Сянем от тебя, я... Он прервал меня взмахом руки: – Я знаю, что это не так, но я должен в это поверить. Поверю я – поверят все остальные. Другого пути нет. – Другого пути нет, – тихо повторила я за ним, вслушиваясь в обреченный колокол этих слов. Он придвинулся чуть ближе, осторожно очертил овал моего лица кончиками пальцев. – Я знаю, ты не хочешь покидать меня. Я не хочу, чтобы ты уходила. Мы связаны, А-Чжи. Я отвела взгляд, яростно сжимая в руках шелк ханьфу. – Связаны, А-Чэн. Но я связана и словом. А еще, а ещё… – я вскочила, заметалась рядом с ним, зарываясь ладонями в волосы. – Как я теперь, в цветах Цзян… – я грустно улыбнулась, раскидывая руки, покрутилась вокруг своей оси. – Госпожа Юй, господин Фенмянь... Цзинь Цзысюань, Я… Яньли... Это все моя вина... Но, но... Он резко поднялся, осторожно взял меня за запястье: – Ты их убила? Быть может, ты связалась с Вэнь? Быть может, ты приказала Призрачному Генералу убить молодого господина Цзинь? Ты направляла руку того мечника, что... – К этому привели и мои действия! А-Чэн, я бы хотела быть чудовищем, которым меня все считают! Так бы было не столь больно... Я готова платить собой, своей жизнью и честью, но как я теперь... Смогу? Им в глаза? Тебе? Не смотри на меня так – да, это все не я, не моя рука. Но я не просто давала советы, А-Чэн. Я... Я помогала ему в создании техники. Я приложила руку ко многим, но не всем его заклинаниям. Не для славы и власти, а для знания! Лишь для него! Он был поругаем, брошен, его никто не выслушал, не захотел... Ты видел, каким он вернулся... Что еще надо было сделать? Да, Темный Путь опасен, но нам не известны случаи, когда прежде он звучал с гармонией... – Кто должен был стать главой клана? – он гневно блеснул глазами. Я поджала губы, отвела взгляд: – Он. Долг, А-Чэн. – Ты исполнишь его. Мы вместе. Но пока не пришло это время, пока есть еще момент. Прошу. – Я – Ветер Перемен. Перемены необходимы, – припечтала я, скосив на него взгляд. Он раздраженно выдохнул, покрутил в руке Цзыдянь: – Необходимы, но не все же сразу! Но нет, вы с А-Сянем никогда меня не слушали! – процедил он сквозь зубы. Я тут же недовольно тряхнула головой. – О новых путях, знаешь ли, говорили давно. Да, да, откуда бы вам обоим это было знать? Вас обоих не готовили... Его не готовили в будущие главы. Но нет же... потом, – Цзян Чэн махнул ладонью, – не хочу сейчас говорить. Я недовольно замолкла, сложив руки на груди. Он совершенно не хотел меня слышать. На его губах расцвела довольная улыбка, несколько мгновений он наблюдал за моим недовольством, прежде чем я задала вопрос: – Так что с господином Не? – Он хотел поговорить с тобой. Мы встретимся по дороге. – Господин Цзян, госпожа Фэн. Мы оба обернулись – перед нами стояла А-Ян, замершая в поклоне. В руках у нее была стопка одежды. – Простите, я... Но вы, господин, сами приказали. – Все верно, – Цзян Чэн встал, посмотрел на меня. – Знаю, ты бы хотела прибрать себя после темницы. А-Ян, в прическе госпожи есть гребень. Поправь его как положено, но так, чтобы он не бросался в глаза. И прежде чем я возмутилась, он широким шагом отправился к разбитому лагерю. А-Ян не стала скрывать хитрой улбыки и потащила меня к водопаду.