Мудрость обнимающая лотос

       И потянулись долгие минуты моего заключения, безжалостно превращаясь в часы и грозили перетечь в дни.. Недовольный мною господин Цзинь прислал за мной двух самых лютых своих тюремщиков. Теперь он возжелал преподать мне урок. Они вели меня под руки по узким коридорам темницы, осыпая насмешками и проклятьями. Меня толкали друг другу, а на одном пролете узкой лестницы пнули вперёд. Я подтянула колени к подбородку, тихо напевая "Песнь защиты". Скорость моего падения скрыла голубо-изумрудные отблески энергии, смягчающие повреждения. – Ха, ты посмотри, хорошо катится! – Удавить бы гадину, жаль нельзя. "Я приду мстящим призраком", – промелькнуло в моей голове, когда я впечаталась в глухую стену на небольшой площадке. – Не сдохнет? Не сносить нам головы, если тут помрёт. – Да нет, шевелится. Встала, шлюха Вэй Усяня! – они застучали сапогами, спускаясь ко мне. Я лишь перекатилась на спину, сложила руки на животе, и уставилась в потолок, всем своим видом говоря: "Вам надо – вы и поднимайте". – Вставай, ты слышала? – первый потянул меня за руку, я безвольно обмякла, не отрывая взгляда от потолка. – Поднимайся, ты! – второй пнул меня под ребра. Я поморщилась, сжимаясь от удара. Открылась вторая рана... – Поднимай ее, братец. Это же надо так довести нашего господина своим поведением и притворством! Из-за тебя великий господин Цзинь утратил душевное равновесие! – Твоя правда, брат. Он был бледен, так что мне показалось, будто его хватит удар... – Что ты несёшь? Какой удар! Он Великий Заклинатель. Но ты, – он ткнул мне грязным пальцем в лицо, – заплатишь нам, заплатишь сейчас за такое оскорбление. Пшла! Они резко подняли меня на ноги и толкнули вперёд. Я медленно, шаг за шагом, спускалась все ниже, к самым глубоким камерам темницы. Здесь, по традиции, содержались самые опасные и злостные преступники. Не слушая своих стражников, – они вряд ли переживут эту ночь, брат сдержит слово – я осторожно прощупывала окружающее пространство. Искала маскирующие чары или другие магические ловушки: ведь речь шла о месте, где содержатся самые опасные злодеи. Оно должно быть особенно охраняемо. Разве можно полагаться только на толщу земли, спертый воздух и тяжелые камни стен? Да, конечно, побег из таких камер затруднителен, но все-таки чары и верная стража лучше, чем полагаться только на подчинённых. Однако, пространство молчало: застоявшийся воздух, давящие стены и потолок – больше ничего. "Откуда такая беспечность?" – Легко не отделается, шлюха Вэй Усяня! – Эй, господин не велел ее пытать. – Так зачем пытать, изобьем – и всего делов. Она ж, посмотри, едва на ногах держится, пальцем тронешь, уже полетит, а там и заскулит. – И все же... Демоница Илина как-никак. – Да где уж там? Бредни это все, ты посмотри на нее – обычная баба, только битая чутка. Ну, я, бывает, свою жену и крепче колочу, а тут так, господин Цзян ее еще пощадил. Я бы кожу с мясом сдирал, пусть костями бы светила... – А может мы ее... Того? Я внутренне напряглась, однако вида не подала. "Если вы рискнете такое со мной сделать, с госпожой более высокого происхождения, с заклинательницей кланов Фэн и Вэй, то четвертование вам покажется недостижимой мечтой. И вашим семьям тоже." Глумитесь над побежденным, чувствуете свою власть и ожидаете безнаказанности. Вы же на "правильной" стороне, вам ничего якобы не грозит, верно? – Да ну, ещё макать туда, где был Вэй Ин? Обойдется. Пшла, я сказал! "Так я и думала, пугают. Ничего нового". Мы спускались по бесконечным пролетам. Проходы становились все у́же, воздух все тяжелее. Полагаю, не владей я техниками дыхания своего урожденного клана, мне пришлось бы туго. А так, обойдусь только усталостью и болью от ран. – Заходи, собака! – они отворили тяжелую дверь камеры и с силой толкнули меня вперёд. Я пролетела несколько шагов и огляделась: усыпанный соломой пол, низкий потолок, стены с кандалами для рук, горла и ног. Небольшое ведро рядом, в углу – ворох тряпья, который при случае должен заменить мне постель. – Приковывай ее! – А был ли приказ. Послушай, брат... – Никто же не узнает. Мы на пару часов, а птичка эта петь не будет, ведь так? – второй толкнул меня к стене, сжав в ладони мое лицо: другой рукой он приковал сначала левую мою руку, затем правую. – И все же, брат... -- тот, что помоложе был еще и поумнее своего собрата, а быть может, был еще больше привязан к жизни, поэтому и лучше чувстовал возможную ей угрозу. – Она нанесла оскорбление главе Цзинь, ты слышал? Слышал, что ее наказание должно быть суровым? Или что, не хочешь повышения? Тебе сестру замуж отдавать, что, большое приданое уже скопил для семьи чиновника? -- старший тюремщик раздулся, как павлин, вызыв у меня злую иронию. Действительно, все здесь павлины -- и для чего только взяли себе в символы фениксов? Мои тюремщики уставились друг на друга:завели свою молчаливую беседу. Правда, короткую -- тот что помоложе быстро сдался под напором своего товарища. Он даже отступил в тень и покорно склонил голову, выдавив из себя едва слышное: -- Н-нет, -- и быстро закачал головой из стороны в сторону. Старший довольно хмыкнул, упер руки в бока: – Ну тогда слушай, что тебе старшие братья говорят. Чай ума больше, чем у тебя, – он сплюнул второму под ноги и с разворота, хорошо поставленным ударом, зарядил мне кулаком по щеке. Я дернула головой, сплюнула кровь. – Прикуй ее за горло, пусть не дергается, думать мешает! Железное кольцо тут же сдавило горло, а следом и мои запястья повисли на коротких цепях. Старший тюремщик отошел на пару шагов назад, оглядывая картину перед собой, презрительно хмыкнул: -- Как ее там звали, дочь Ветра? А теперь, посмотри, -- он толкнул младшего товарища в бок. Тот в ответ дернулся, будто бы через силу, но все же подался ближе к старшему товарищу. -- Как курица на разделочной доске, тепленькая! Бе-е-ри не хочу! -- издевательски растягивая слова закончил он. Я повисла на своих кандалах, глядя на двух стражников исподлобья, на губах моих расцвела издевательская улыбка. Тот что помоложе, высокий и худой побледнел еще больше, крепче стиснул вправой руке широкий кожаный пояс. А его страрший братец тут же решил продемонстрировать науку подчинения. Тюремщик схватил меня за волосы на затылке, с силой запрокинув мою голову и прошипел мне в лицо: -- Пора на свое место, сучка! -- в лицо мне дохнул запах жаренного лука и вина, если так подумать -- одно из самых мерзких сочетаний под этим небом. Я едва успела разлепить губы для вдоха, как получила звонкую оплеуху. Его удар был хорошо поставлен, это я, как воин поняла сразу. Смягчая для себя удар, я покорно дернулась в его руках, но взгляда не опустила. Боль терпеть я умела. Жизнь была моим самым лучшим учителем. Что мне издевательства палачей? Перед глазами вставали огни. Огни пожравшие когда-то давно Дом Поющего Ветра. Пристань Лотоса. Куда этим двоим до чудовищных теней моего прошлого? Я создавала убежище внутри своего разума, помогала своему телу пережить град ударов. Ударов, за которые они все равно заплатят самым дорогим что у них есть... Старший тюремщик ударил меня по другой щеке, крепче сжал волосы на моем затылке. Кровь полилась по моему подбородку, я дернулась в своих кандалах. Железо тут же крепче вцепилось в мои запястья, грозило разорвать кожу. Кровь... слишком уж ее много было отдано этой прожорливой Башне! Я перевела взгляд на молодого тюремщика -- он смотрел в ответ глазами полными ужаса. Еще бы -- не каждый день на твоих глазах женщина молчаливо терпит избиение. Его колотила нервная дрожь, он то и дело шумно сглатывал, косился на своего страшего собрата. С силой оттолкнув меня к стене, старший ударил меня в живот. Я немедленно согнулась пополам, правильным дыханием и усилием воли контролируяи без того израненное тело. С каждым вздохом это давалось мне все тяжелее. Ладонь со свистом разрезала воздух, ребром ударяя меня по горлу. Я выгнулась в своих кандалах, едва не издав крик, но вовремя прикусила губу. Ни звука. Я не издам ни звука. -- Держится, крепкая! -- нехотя, через силу признался старший тюремщик, и от злобы пнул меня под колени. Я немедленно бы рухнула на пол, если бы кандалы не держали меня -- железные кольца впились в горло и запястья. Перед глазами все поплыло, затанцевали разноцветные круги, судорога свела все тело. На краткий миг я не могла ни вдохнуть не выдохнуть. Но, мое тело вспомнило как дышать, когда я получила удар ребром ладони под грудь. Воздух тут же царапнул горло, врываясь в мою грудь. Вместе с вонью моего тюремщика. Я будто бы пропиталась этим мерзким запахом мужского пота, жаренного лука и вина. Еще один удар. В правое бедро, прямо в болевую точку. А перед моими глазами -- весна в Пристани Лотоса. Перед моими глазами небо раскрашенное фейрверками. Мы четверо, еще сущие дети, носимся по двору перед Залой Меча. Точнее бегаем друг за дружкой мы с А-Сянем, а Цзян Чэн пытался поймать нас обоих. А-Ли стояла на пороге залы, то хлопая в ладоши, наблюдая за нашей радостью, то мягко пыталась нас успокоить. Мы ждали прихода дракона, оттого-то у меня была его бумажная голова в ладони, а А-Сяню достался хвост... Удар, еще один. Тело покорно дергалось в ответ, но душой я была далеко. Я должна выжить, перетерпеть. Ради всего. Ради них. Старший тюремщик недовольно покосился в сторону младшего товарища: -- А ты чего ленишься? Я один отдуваться должен? -- Я... я не... -- закачал головой младшенький, изо всех сил отводя от меня взгляд. Страший тюремщик едва ли не с силой толкнул его вперед, злобно прошипев в спину: -- Ты нашего господина не уважаешь?! А ну, покажи свою верность господину Цзинь! Юноша замер за полшага от меня, его испуганный взгляд скользил по тому, что осталось от моего лица, по кандалам, что сдавливали мое тело в своих железных объятьях. Страший тюремщик замер за его спиной, пристально вглядываясь в своего ученика. Юноше нельзя было медлить -- отступать назад нельзя, а идти вперед страшно. Во мне было что-то такое, пугающее молодого ученика пыточных дел мастера до ужаса. И я знала, что возможно впервые в жизни, воочию, он видет так близко непоколебимость в женских чертах. Пусть и изуродованных в этот миг. -- Ну же! -- поторопил его старший, подтолкнул еще ближе ко мне. Рука юноши дернулась словно сама по себе, ладонь едва слышно хлопнула меня по щеке. Это было легкое прикосновение, словно от лепестка сливы, влекомого ветром, таким, что я едва не рассмеялась во весь голос. -- Еще! -- требовательно заявил старший. Он недовольно посмотрел на меня из-за плеча своего ученика, переступил с ноги на ногу. -- Сильнее! Что, ни разу женщину не бил?! Вопрос остался без ответа, а я дернулась еще от одного слабого удара. На ухищрения моих палачей не хватило. Закончив наносить мне удары руками и ногами, которые, не будь я заклинательницей, грозили бы оставить меня калекой, они разорвали на мне ханьфу и, плюнув под ноги, оставили в покое, сняв с меня кандалы. Я сползла по стене, прижимаясь к ней спиной. Они наградили меня плевками в лицо и пошли докладывать, раздуваясь от гордости... Я оглядывала камеру сосредоточенным взглядом, техникой дыхания восстанавливая бег Ци внутри тела. Тело нестерпимо болело, ныло – мстило мне за такое обращение к себе. "Медитируй, как научил, или спи", – вспомнила я слова брата и улыбнулась им. Но сейчас мне было не до сна – я должна была освободить Вэй Усяня от последнего, что держало его здесь, в этом мире. Слова, что он мне дал перед уходом. Я закрыла глаза, мысленно напевая "Мелодию Чэнцинь и Ветра" – так мы назвали это заклинание, призванное отразить всю нашу родственную любовь. А ещё она должна была быть криком о помощи, призывом одного, когда другой в беде. И я все ждала, когда спускалась с горы Луаньцзань, не раздастся ли эта Песнь, не призовет ли меня мой господин, моя молодая луна, в последний миг найдя новый путь к нашей общей цели? Ждала бесполезно, но все же отчаянно. Я останавливалась и прислушивалась, но мир вокруг молчал. А так хотелось обмануть себя... "Я знаю, ты меня услышишь, знаю, А-Сянь, -- на окровавленных губах появилась улыбка, а во мне горела смелость. Я безмолвно прошептала его имя, тоскливым взглядом изучая западную стену своей камеры. -- Мы победили, теперь осталась только роль А-Чэна. Он справится, братик, он возмужал, он теперь не тот вздорный юнец. Ты был прав, ты был так прав... Мы победили, А-Сянь, но не волос упал с моей головы – но капли крови из ран. А-Сянь, приди в их сны... Это была последняя мысль перед тем, как милосердная тьма глубокой медитации поглотила меня.