Мудрость обнимающая лотос

      Когда тяжелые двери с шумом закрылись, пришлось ждать, пока главы кланов займут свои места. Я же, пользуясь заминкой, села на пол со вздохом наслаждения. Быстро оглядела залу – но здесь не было ни единого барьера, ни одно заклинание не отозвалось на мой безмолвный призыв. Пока все шло хорошо, поэтому я с наслаждением вытянула ноги, демонстративно постучала ступнями друг об друга. В Зале Беседы были лишь представители Великих орденов и кланов. Дело предстояло серьезное, но разве не стоило оставить двери открытыми? Я оглядела роскошные драпировки, резные колонны, цветы в высоких вазах с показным равнодушием. Роскошь залы совершенно не трогала меня, не рождала в моем сердце ни искры почтения. Цзян Чэн покосился на меня со смесью презрения и недоумения на лице. В ответ я с кривой ухмылкой протянула ему связанные запястья и пошевелила онемевшими пальцами. – Ты как Вэй Ин, веди себя прилично! – он дернул мои путы, и я подалась вперёд с шипением. Цзинь Гуаньшань позволил себе смешок, и тут же отозвался: – Глава Цзян, оставьте. Думаю, можно ее развязать. Среди нас, могучих заклинателей, она все же не рискнет творить злодеяния, - глава Цзинь поднял руку, подкрепляя свой мягкий приказ великодушным жестом. Он желал насладиться моим отчаянием, подталкивал меня продолжать свое сопротивление. Он хотел уничтожить меня одним махом руки, жаждал получить от меня малейший повод и намек. И я дала ему то что он так жаждал, но остановилась на границе дозволенного: – Вы в этом так уверены? А что если, освободив мне руки, вы совершите чудовищную ошибку? Я призову сюда сотни... Нет! Тысячи! Сонмы мертвецов и голодных духов? Они будут пировать вами – всеми вами, – мой голос звенел от ледяной ярости, пока я оглядывала присутствующих заклинателей. – К тому же, разумно ли? Ведь вы, Цзинь Гуаньшань, сами сказали, что, возможно, я марионетка, или сам переодетый Вэй Ин! – я высокомерно хмыкнула и отвернулась, двигая вперед очередную фишку на разлинованной доске. Но тут случилось неожиданное, в казалось бы продуманную до мелочей партию, вклинилась новая сила. – Господин Цзинь, – Лань Ванцзи поднялся со своего места. – Могу я осмотреть ее? Я вздрогнула, поздно осознав что мне следовало прикусить язык. Ведь в этой зале был он, тот чью скорбь и боль я ощущала всем своим телом. Чья горечь была едва ли не больше моей. Лань Ванзци поднял на главу Цзинь спокойный взгляд, замолчал в ожидании его ответа. Цзинь Гуаньшань в этот раз не позволил себе ни смешка, ни улыбки. Его лицо стало бесстрастным, словно бы он погрузился в медитацию. Но медлить с ответом он не стал: – Да, господин Лань, прошу, – глава клана Цзинь сделал приглашающее движение рукой и тут же принял от Мен Яо пиалу. Все остальные заклинатели поддержали его, подняв свои чаши вверх. "Никто, кажется, не обратил внимания на то, что Лань Ванцзи и его брат не прикоснулись к пиалам. Пусть в них даже не будет вина, тост можно было и поддержать.Что бы это значило? За столь короткий период в союзе появились разногласия? Наблюдаем дальше", – одернула я сама себя и приготовилась действовать. Второй господин Лань решительным шагом направился ко мне. Я зашевелилась, пытаясь встать. Каковы бы ни были мои раны, к нему я не могла позволить проявить себе неуважения. Этого же захотел Цзян Чэн, потянув мою плеть. – Нет нужды, господин Цзян, – кивнул ему Второй Нефрит. – Она ранена. Нет нужды беспокоить тело. Сидите, госпожа Фэн. Я слабо улыбнулась в ответ на его слова. Услышав такое обращение ко мне, господин Цзинь издал чуть слышный смешок. – Вы слишком милосердны, второй господин Лань. – Господин Лань всего лишь прагматичен, – сказал глава Не. – К чему причинять излишние страдания тому, кто и так уже повержен и смерть дышит ему в лицо. Не смотрите на меня так, глава Цзинь, мы все понимаем, что ее слова – лишь лепет побежденного. – Ваша правда, господин Не. Что ж, действуйте, господин Лань. Не Хуайсан кинул на меня жалостливый взгляд. И тут же спрятался за веером, подался ближе к своему дагэ. Не Минцзюэ, казалось, совсем не обратил на это внимание. Лань Ванзци пристально посмотрел на меня, словно бы он искал на моем лице свои ответы. В его спокойном и холодном взгляде на краткий миг промелькнуло сожаление. Это был столь краткий миг, что я решила, будто мне все-таки померещилось. Оно и не мудрено в момент, когда разум вот-вот грозил меня оставить. Несколько минут Второй Нефрит пристально вглядывался мне в лицо, обошел несколько раз по часовой стрелке. После этого одним движением извлек бумажный амулет, посылая его в мою сторону скупым, но не лишенным изящества движением. Я наблюдала за его действиями настолько спокойно, насколько могла в таком состоянии. Конечно, на мгновенье мое сердце сжала ледяная ладонь – что я буду делать? Брат велел мне сражаться, кто бы не попытался подойти ко мне, но как? Как мне вступить в это сражение, когда передо мной, страдающий Второй Нефрит? Ведь прежде чем действовать, стоит понаблюдать, один неверный шаг – и цена окажется высока. Все замерли, ожидая что будет дальше. Я смотрела в стену, поверх их голов, стараясь не выдавать своего страха. Амулет легко коснулся моего лба и тут же вспыхнул голубым. Раздался звук, напоминающий переборы струн – и на этом всё. "Что случилось? Амулет не заметил Скрывающее заклятье?" – пронеслось в моей голове. Это был большой риск, и риск непредвиденный, и все же... Я была наслышана об амулетах Лань, и это были последние артефакты, с которыми бы хотелось связываться. Исключено, что Второй Нефрит Гусу знал о наших планах. Да и с чего бы ему было их поддерживать? То, что я услышала краем уха о событиях в Безночном Городе, пока меня тащили сюда на аркане, разбило мое сердце вдребезги. Даже беря во внимание их тесную дружбу с моим братом и господином. Дружба-то их, я тут ни при чём.       Во времена моего обучения в клане Гусу нас нельзя было назвать друзьями. Если вообще тогда был хоть один заклинатель, кто мог назвать его другом. Конечно, я нарушала правила не так часто, как Вэй Ин, но все же. Да, я пропадала в библиотеке, пару раз господин Лань интересовался техникой моего клана, но на этом всё. Вэй Ину, бывало, меня в пример ставил Лань Цижэнь – он почему-то успел проникнуться мной. Может быть, сыграл талант, который расцвел пышным цветом на обучении, а быть может... Признаться, в то время я мало об этом думала. Меня захватывала сама возможность обучаться у такого могущественного клана как Лань. Ведь наши техники, в каком-то, пусть отдаленном смысле, но были схожи. Основа любой песни – мелодия, и даже когда человек не помнит слов, он помнит мелодию. И, зная это, я часто использовала напев.       Знал об этом и молодой господин Лань и однажды спросил меня о "Песни Упокоения", и даже попросил ее исполнить. Я была рада помочь, испытывая личную благодарность: несколькими днями ранее, Лань Цижэнь разрешил мне пользоваться библиотекой как уединенным местом, чтобы по памяти записать техники своего клана. Поэтому я, оставив все другие дела и заботы, после учебы со всех ног бежала в библиотеку, игнорируя призывы друзей и близких к приключениям.       Вэй Ин даже шутил, что воздух Гусу плохо на меня влияет, да и похвала Наставника не к добру: не ровен час у меня вырастет такая же борода и я превращусь в такую же ворчунью. Но я знала, что на самом деле он рад за меня. А еще видела, как горд был Цзян Чэн – его просто распирало, когда наставник ставил меня в пример. А Яньли даже освободила меня от необходимости помогать ей готовить.        За этим занятием нас и застал как-то Цзян Чэн и Вэй Ин: брата очередной раз сослали в библиотеку, а будущий глава решил его сопровождать, и там они наткнулись на нас. Разумеется, не было ничего предосудительного в том, что мы оба с Лань Ванцзи склонились над моими письменами. Я водила пальцам по строчкам, поясняя ему некоторые особенности техники, а он кивал, то и дело глядя на меня. Но по возвращении в наши покои... Шуму было... Цзян Чэн не разговаривал со мной неделю, а потом я узнала, что он старается держаться поближе к деве Вэнь... А Яньли тогда заметила, что, кажется, ее шиди ко мне неравнодушен... Его голос вывел меня из забытия, обернувшись к заклинателям, Второй Нефрит объявил свой вердикт: – Она – заклинательница, господин Цзинь. Это не марионетка, и не Вэй Ин, – его голос не дрогнул на этом имени, а остальное он будто бы оставлял на суд совести каждого из нас. На Цзян Чэна он даже не взглянул, да и тот не стремится к его вниманию. – Это действительно госпожа Фэн, – объяснил Лань Ванцзи, он резко развернулся и направился к своему месту. Цзинь Гуаньшань довольно кивнул в ответ, милостиво принял ответную вежливость от заклинателей Лань. – Благодарю, господин Лань. Господин Цзян, можете снять с нее путы и занять полагающееся герою место. Раз уж пленная змея изволила шипеть, пусть попробует укусить, – снисходительно согласился глава Цзинь. – Хватило смелости бросить нам вызов – теперь пусть найдет в себе смелость отвечать. Цзян Чэн кивнул, а я протянула ему руки, вынуждая наклониться к себе. Мучительно-медленно он развязывал мои путы, так, чтобы я успела почувствовать, как дрожат его руки.       Мимолетное прикосновение было громче любого крика... Развязав меня, он толкнул меня в грудь, резко развернулся и выпалил: – Эта плеть была создана по типу моей, в насмешку над кланом Цзян, – он продемонстрировал всем присутствующим мою плеть. Раздались негодующие возгласы. – Прежде чем мы примем решение, я хочу заявить о своих правах на жизнь и смерть правой руки Старейшины Илина! – он швырнул на пол мою погасшую плеть и широким шагом подошел к своему столу, резко сел и залпом осушил пиалу. На меня он даже не взглянул. Весь его облик пылал ненавистью и жаждой справедливости. Я придала своему лицу надменное выражение, и села, скрестив ноги, безучастным движением расправила черный шелк на коленях. Пальцы прикоснулись к запылённым алым узорам ветра. Я вспоминала, как Вэнь Цин и бабушка шили этот наряд – ведь Правой Руке следует подобающе выглядеть. Я словно на миг, спасаясь от своих собственных теней разума, на миг, оказалась там, в тех коротких счастливых днях. Но реальность не позволяла мне забыть о себе ни на миг. И голоса заклинателей грубо вернули меня в залу, вырвали из погружения в себя. – Действительно, глава Цзян, вы имеете на это полное право, – кивнул ему Не Минцзюэ. Он, словно не заметил, как сверкнул глазами в его сторону Цзинь Гуаньшань, как едва нахмурился Мен Яо от его слов. Все внимание главы Не было приковано к молодому герою напротив него. И Цзян Чэн поблагодарил его, ответил коротким вежливым поклоном, прижав одну ладонь к сердцу. Цзинь Гуаньшань быстро оглядел сидящих перед собой и тут же решительно прервал их молчаливую беседу. – Прежде чем принимать такое решение, необходимо все обдумать и взвесить. Ее казнь неминуема, – Цзинь Гуаньшань впился в меня тяжелым взглядом, Я ответила издевательской улыбкой, увидев отблески своей ледяной ярости в его глазах. – Обязательно, господа, – важно кивнул в ответ Цзян Чэн, обводя собрание взглядом. Я мысленно улыбнулась, наблюдая за ним, – истинный господин и хозяин Пристани Лотоса: гордый, сильный, властный и надменный. В моем сердце, минуя все горести, расцвела весна... – Однако, к чему такая поспешная жестокость? Откуда мы знаем, не использовал ли Вэй Усянь ее? Я видел госпожу Фэн в Гусу. Несмотря на ее непокорный нрав теперь, результаты ее обучения были впечатляющими. Как вы знаете, господа. Первый Нефрит обвел взглядом залу: – Она даже осталась на дополнительное обучение, занявшее, правда, не так много времени, как хотелось бы Наставнику... Цзинь Гуаньшань задумчиво покивал его словам и повернулся к Лань Сичэню: – Я слышал, ваш дядя занимался ею лично. Цзэу-цзюнь ответил на это вежливой улыбкой и наклоном головы. Он заговорил, глядя на меня, и его слова звенели чистым перебором нефритовых четок в руках праведника. Даже я заслушалась и залюбовалась им в этот миг. – Госпожа Фэн, несмотря на некоторые нарушения дисциплины, покорно сносила наказания и впредь не нарушала правила. Но запомнилась она исключительной верностью и состраданием. Все вы знаете, что когда клан Вэнь пришел к нашему порогу, мне потребовалось много усилий, чтобы убедить госпожу Фэн не вступать в сражение. Ее пришлось даже выдворять силой... – Лань Сичэнь опустил взгляд и грустно улыбнулся. Тень такой же улыбки расцвела на моих губах, а вздох, которым я хотела подавить смех в груди привлек внимание остальных. Вот уж не думала, что из всех событий что выпали нам, он вспомнит именно это! – И об этом мне также известно, – кивнул Цзинь Гуаньшань. Он отлично скрывал свое нетерепение и жажду крови. Действительно, истинный Верховный Заклинатель! – Все знают, что госпожа Фэн в юном возрасте лишилась родителей, что оставляет отпечаток на душе любого, – спокойно, словно не замечая настроения Верховного Заклинателя продолжал Лань Сичэнь. Вызов в его словах был, что озадачило меня, но вызов мягкий, скрытый состраданием и кротостью. Будто бы спеша на помощь главе Лань, Цзян Чэн тут же отозвался. Раздраженно поставив чашу на столик он воскликнул: – Тем горше и тяжелее ее предательство! Я требую ее передачи под мой надзор! Я хочу лично удушить ее перед алтарем предков! – голос главы Цзян звенел от гнева. А его взгляд, которым он одаривал каждого кто здесь присутствовал действительно мог устрашать. Цзинь Гуаньшань снисходительно посмотрел в его сторону, легонько тряхнул в воздухе ладонью: – Господин Цзян, мы учтем ваше желание, однако..., – он снова повернулся к главе Лань, – Первый господин Лань, я не возьму в толк, что вы хотите сказать? – спросил глава Цзинь. В этом вопросе прозвучала едва уловимая власть, власть, которую ему все не терпилось проявить прямо сейчас. Лань Сичэнь, не теряя достоинства, словно двинул фишку на разлинованной доске вперед. Надёжно скрывая свои чувства, он мягко ответил: – То, что она может быть жертвой зла. Цзинь Гуаньшань спрятал свое недовольство за чашей – если он и предвидел такой исход, то поступив подобным образом, Лань Сичэнь его не порадовал. Не Минцзюэ задумался над этой фразой, бросил в мою сторону пристальный взгляд. Я не отвела глаз, я смотрела ему прямо в глаза, дерзко вскинув голову. "Да, это я. Я, мой генерал. Я сделала то, что считала должным. Я пошла на поводу у того, что считала правильным и верным. Во мне хватит силы принять последствия" – беззвучно твердила я, пока мы смотрели друг другу в глаза. Тяжёлый вздох вырвался из груди главы Не, а я же отвела взгляд. Мне больше нечего было ему сказать. А Цзэу-цзюнь все продолжал говорить: – Вы все видели: Проявляющий амулет не нашел ни следа притворства на ее лице или теле, – Лань Сичень указал в мою сторону ладонью. У меня внутри все заледенело: "Проявляющий амулет? Не заметил заклятие? Что происходит? А-Ся-а-нь! Мы едва не попались, едва ли... Глупая, глупая!" – я забывшись постучала себя по голове. Тут же раздался смешок – Не Хуайсан прыснул и спрятался за веером, а я в ответ скорчила рожицу и развела руками. Не Минцзюэ, слишком поспешно потянулся к чаше вина, все, кто это видел, списали такой жест на его недовольство братом. Но я видела, прежде чем он отпил из нефритовой пиалы, на его лице все же мелькнула улыбка. На душе стало еще светлее. Я кинула взгляд на Цзян Чэна – он прожигал меня насквозь пылающим ненавистью взором. И только в уголках его глаз я видела боль и мольбу. Он говорил мне: "Моя родственная душа... Прости, прости меня, прости. Мы выдержим." "Выдержу. Все выдержу. Мы победим", – хотелось мне крикнуть, но я лишь сжала испачканный шелк ханьфу. Цзинь Гуаньшань, утомленный представлением, наконец, нашел повод прервать опасные речи Лань Сичэня. Воспользовавшись короткой паузой, он взмахнул рукавами, устраивая свои ладони на золотых подлокотниках. – Действительно, Проявляющий амулет клана Лань обмануть невозможно, – вынужденно признал он и снова повернулся ко мне. Я пожала плечами, позволяя ему делать свои собственные выводы, и отвела взгляд. "Или все-таки возможно? Возьми себя в руки, Тяньчжи, война еще не выиграна". Лань Сичэнь продолжил, словно бы не заметив, как Верховный Заклинатель открыл рот для следующей колкости. Умиротворяющий голос главы Лань снова поплыл по зале. – Да, она может оказаться жертвой зла. Безусловно, она должна ответить за свои злодеяния, но все же... Жить ей или умирать – имеет право решать лишь глава Цзян, – Лань Сичень поклонился в сторону Цзян Чэна. В Зале Беседы вдруг стало так светло и тихо, будто бы перед нами воплотился сам Амитабха. А все мы застыли в благоговении и почтении к высшему состраданию, чей пример явился нам в этот час. Не Минцзюэ наставительно покачал пальцем, будто бы приглашая прислушаться к словам главы Лань. Лань Ванзци лишь коротко кивнул Верховному Заклинателю и снова отвел взгляд. Мы с Цзян Чэном переглянулись – за взаимным перезрением мы прятали один-единственный вопрос. "Что происходит? Почему Первый Нефрит Гусу подкидывает нам козырные фишки? Хм, они все осторожно оспаривают могущество клана Цзинь. Осторожно, мягко, не привлекая внимания, перекидывают один другому конец веревки, образуя круг. А что если наложить игру на игру... Да, есть риск, но, кажется, и здесь есть что использовать" – я опустила горящий взгляд к полу, принялась изучать затейливую мозаику. Переплетения трав под моими ногами вдруг стало напоминать переплетение наших судеб. Моих обвинителей и моей – как ни крути, мы все были части одного целого. Но что же случилось за эти несколько дней – такой короткий промежуток от моего пленения до порога Залы Башни. "Думай, Тяньчжи, думай! Где твой хвалёный ум последней из Фэн?!" – подстегнула себя я. Внутри у меня ревела буря, мысли метались стаей воронов. Не выдавая волнения, я оглядывала залу, то и дело потирая кисти: кровь приливала к освобожденным рукам, причиняя боль. Цзян Чэн бросил на меня короткий взгляд: – И поделом тебе. Выдержав паузу, не встретив от меня возражения, он повернулся прямо к Цзинь Гуаньшаню: – Первый Нефрит Гусу говорит верно, глава Цзинь. Ее жизнь и смерть по праву и закону принадлежит мне. Не счесть ее преступлений, я знаю, – кивнул он, не позволяя главе Цзинь себя прервать. Цзинь Гуаньшань кинул на молодого героя пристальный взгляд, тут же скрывая недобрые мысли за вежливой улбыкой. Я видела, как покосился на молодого героя Не Минцзюэ, как едва заметно, одобрительно наклонил голову. Цзян Чэн не выдвая себя ничем проложил, он махнул в мою сторону рукой: – Но вдвойне больше эта собака задолжала Ляньхуа и Пристани Лотоса. У преступления есть преступник, у долга – должник. И все это она! – Цзян Чэн махнул в мою сторону рукой, не удостаивая меня даже взглядом. Мне в ответ лишь оставалось презрительно кривиться от такой суровой отповеди, игнорировать боль, поднявшуюся в моем сердце. Он словно бы случайно обронил эти слова, слова Вэй Усяня, которые, вместе с другими рассказами, из уст в уста передавали друг другу заклинатели. "У преступления есть преступник, у долга – должник" – разве становится эта истина менее правдивой от того, что слова эти произнес преступник? Вы мне очень задолжали, глава Цзинь! " – демонстративно я растирала запястья глядя ему прямо в глаза. – Позабыли вы мою дерзость, глава Цзинь! Смотрю, некому вас одернуть? Так я здесь! – расхохоталась я. – Совсем распустились, да? – Госпожа Фэн, я прошу вас держать себя в руках, – дрожащим голосом оскорбленной невинности отозвался Мен Яо. – Я держу, – тут же отозвалась я продемонстрировав ему то, как одна моя рука, сжимает запястье другой. Мен Яо резко отвел от меня взгляд, и вздрогнул, когда услышал голос своего отца: – Оставь, Мен Яо. Это совсем ничего не значит. Мен Яо покорно опустил голову и замер с правой стороны от своего отца. Глаза Цзинь Гуаньшаня пылали огнем Нижнего мира. – Госпожа Фэн пребывает не в себе, это очевидно. Мудро ли будет, если мы сорвем зло на обманутой женщине? – Не Минцзюэ пристально посмотрел сначала на меня, а потом перевел взгляд на хозяина Башни Золотого Карпа.       "Они хотят поступить мудро и благородно? Не желают на меня наступать. Или все же не желают поверить, что я способна на злодеяния? Потому что женщина, или потому что..." Глава Цзинь позволил себе смешок, и положил подбродок на кисть руки: – Господин Не, она правая рука Старейшины Илин! Третья голова Змея Темного Пути! А вы говорите: "обманутая женщина"! – глава Цзинь хмыкнул. Что-то странное было в его словах, словно они уязвили его лично... – Все так, – снова вступил Лань Сичэнь. – Но, ее вид красноречиво говорит собранию, что она уже заплатила за свои злодеяния. – Довольно будет, когда она испустит последний вздох перед алтарем моих родичей! – громыхнул голос Цзян Чэна, да так, что все, даже Цзинь Гуаньшань невольно вздрогнули. – Гнилые колосья следует вырвать с корнем, пока они не отравили все поле спорыньей, – поспешил добавить Верховный Заклинатель к гневу молодого героя. – Я согласен с первым господином Лань, – Не Минцзюэ поднял вверх пиалу. Все последовали его примеру, однако я заметила, что глава Цзинь не стал пить. Он буквально пожирал меня глазами. "Они играют! Все вместе! Против! Великие Небожители, что же происходит?!" – пронеслось в моей голове. – Мы должны ее пощадить только оттого, что она женщина? – презрительно поинтересовался у собрания глава Цзинь. – Господин Цзинь, женщины обладают другой природой сердца, нежели мы, мужчины. Оттого и разнятся порою наши техники совершенствования, – Лань Сичэнь оглядел залу, удовлетворённо кивнул, и, не встретив возражений, продолжил. – Их сердца более мягки и склонны к состраданию. Кто из вас, глав кланов, не видел, как свойственно женщинам из сострадания и умения видеть крупицу добра в последнем преступнике, бывает просить о снисхождении для него? Кто из вас не видел, как женщины, бывало, жертвовали последние фамильные украшения, чтобы выкупить у нерадивых чиновников своих братьев, попавших в застенки? Кто из вас не видел примеры, когда доброта и сострадание женщины спасали мужчину? – Природа сердца? Жалость? Мы говорим о преступлениях правой руки Старейшины Илин! Она безжалостна! Сколько бед она натворила! Вэй Усянь – воплощенное зло! – Вэй Усянь – да. А Фэн Тяньчжи? Виновна ли она хоть в половине деяний Старейшины Илин? На краткий миг воцарилась тишина.       "Братец, как жаль, что тебя нет рядом, ты такое пропускаешь! С такими подчинёнными, Цзинь Гуаньшань, тебе следует быть более осторожным."