Мудрость обнимающая лотос

Мы снова застыли друг напротив друга. Мы оба поймали этот краткий миг передышки. И использовали его для того, чтобы укрепить решимость друг в друге. Я знала, как мы оба боимся, каким ножом в груди оборачиваются для нас раны, что мы наносим друг другу. Напрасно его взгляд убеждал меня что этот бой останется здесь, никогда в дальнейшем не встанет между нами стеной. Это все было ложью, ложью которую шепчут на ухо безнадежно больному, в попытке его успокоить. С такой ложью в сердце матери закрывают глаза своим умирающим детям. С такой же ложью он шепчет мне:– Мы победим, мы все преодолеем. Легко сказать, что может быть проще, чем бросить слово Ветру? А сделать… сделать будет труднее. Любовь, что робко заговорила внутри нас обоих была заглушена, подавлена в этот же миг. “Никакой надежды” – отвечал ему мой взгляд. “Никогда” – шептали синие от потери крови губы. Слезы высохли. Осталась лишь боль и ярость. Специально оступившись, я снова подставилась под его плеть, незаметным движением руки погасила свое оружие, обставив все так, что Цзыдянь лишила мою плеть силы. Цзыдянь с утробным рыком вцепилась в мою плоть, раздирая мое тело на лоскуты. Она радостно мигала ручейкам крови, ято заливали ее искрящийся хвост. Цзян Чэн рванул свою добычу на себя и крик боли пронесся над ущельем. Я рухнула перед ним на колени, низко опустила голову и вздрогнула, когда над самым ухом прозвучало: – Ты, ты... Справишься? - едва слышно выдохнул он. – Ты меня недооцениваешь, – посмотрела я на него снизу вверх. Я криво усмехнулась, заметив в его глазах искры недовольства. И тут же снова вцепилась обеими ладонями в Цзыдянь, отталкивая от себя плеть вместе с ее хозяином. Цзян Чэн поддался, отошёл назад, призывая к себе фиолетовый хвост, что напоследок подарила мне еще несколько рваных ран. Пошатываясь я встала на ноги, и тут же подпрыгнула высоко вверх, уходя от очередного удара по ногам. Но аркан тут же обвился вокруг моей лодыжки и со всего размаху приложил меня спиной о землю. Стало больно дышать, перед глазами вновь затанцевали цветные пятна, я была бессильна сделать хотя бы вздох, судорожно пыталась сопротивляться. Но моя плеть молчала, как ей и полагалось. Вцепившись в левую руку пальцами правой, я тут же оживила наложенное на мое оружие заклятье – сеточка трещин побежала по витому браслету, такая правдоподобная, что никто не засомневается в моем поражении. Я замерла, глядя на своего победителя снизу вверх. Я покорно лежала, сражаясь теперь с чудовищной болью, я вслушивалась в напряженные до предела меридианы внутри моего тела. Я собирала Ци, для последнего удара. – Идёшь со мной, мерзкая тварь, – заявил мне Цзян Чэн и одним рывком поставил меня на ноги. Он с силой толкнул меня вперёд – я пролетела несколько десятков чжаней и вовремя выставила руки. Оседлав Ветер, я избежала столкновения со скалой и под углом побежала вверх. Капли крови оросили камень и землю подо мной, ручейки из разорванных ран пропитывали порванную ткань ханьфу. Я снова оказалась вне досягаемости Цзыдянь, хотя бы на краткий миг. Но и мой враг не собирался отпускать меня так легко – Цзян Чэн сердито хлестнул плетью мне вслед, в ту же секунду он взмыл следом за мной. Я вновь оседлала Ветер, оказалась дальше на чжань от его размаха. Я кинула короткий взгляд вниз: отлично, зрители подоспели. Я видела как ущелье с обеих сторон заполняется заклинателями, их фигурки рябили у меня перед глазами. Ветер донес до меня обрывки их слов – я была рада услышать, что потерь среди них нет. Это станет поводом задуматься над странностями, что встречали их на каждом шагу. В свое время они вспомнят – и покорные их заклинаниям защитные темные барьеры, что опадали к их ногам в один миг. Мертвецов и тварей, что бросались на них в ярости, но словно не желали никому смерти. Они вспомнят эту песнь, что я сейчас подарю миру. Боль гнула меня к земле, тело отзывалось страданием на каждый мой вздох. Да, теперь ран достаточно чтобы нам поверили. Я знала – среди тех кто сейчас замер у моих ног, уже есть те, кто невольно мной восхищается в этот миг. Чье сердце сжимается от трагедии, разворачивающейся на их глазах. Что ж, господа и главы кланов, вам теперь дается лучшее из всех представлений, что вы видели! Смотрите, и не говорите, что не видели! Из-за облака показалась луна. Она осветила мой силуэт, в ее неверных бликах я была истинным демоном. Волосы растрепались, по бокам текла кровь, слезы заливали лицо. Я расхохоталась, раскидывая руки в стороны, закружилась вокруг своей оси, объятая черным дымом, на мгновение скрылась с глаз. Последнее что я услышала, прежде чем тьма меня сокрыла с ног до головы была мелодия гуциня. Подоспел кто-то из Гусу Лань… На краткий миг, оставшись наедине с собой, скрытая от них всех черной завесой тумана, я дала волю слезам; они полились полноводной рекой. Я посмотрела на луну и едва слышно проговорила в прощании: – А-Ли, А-Сянь. На миг, на один только вдох, мне показалось что я вижу их облики на белоснежном нефритовом диске светила. Будто бы они оба просят меня остановиться. Будто бы они оба страдают от бессилия в этот миг унять все наше страдание. Они смотрят на нас с Цзян Чэном, по ту сторону мощной и вечной преграды, одолеть которую ещё не было ни в чьей власти. А я смотрела в ответ на них и не знала что говорить: вокруг шумел бой, царил хаос штурма. Во мне не осталось ни слов, ни чувств – боль, страх, сожаления словно бы растворились в тумане. Канули в вечность, вслед за ними. Ветер вокруг меня взвыл, он призывал свою хозяйку к жизни сердитым плачем. Ветер не хотел со мной расставаться, заметавшись вокруг меня, он наконец донес до меня грозное пение Цзыдянь. Цзян Чэн близко, он уже совсем рядом. Значит, пора на новый круг. Сегодня не просто битва двух врагов, сегодня сражается не просто мужчина и женщина. Заклинатель и заклинательница. Сегодня победу одержит порядок над хаосом, правильное над неправильным. Воплощенный в Цзян Чэне Путь Меча низвергнет извечного врага своего под ликующие крики заклинателей. Он восстановит порядок и мир. – Довольно! – приказала я сама себе, сжала израненные ладони в кулаки, желая подстегнуть сама себя болью. И тут же вскинулась на звук, ушла вправо, так и повисла над обрывом, подхваченная своей стихией. Ветер подставил мне свое призрачное плечо, позволил оттолкнуться от камня, легко поставил меня на уступ напротив Цзян Чэна. Я осталась почти что безоружной перед его криком: – Сдавайся, Демоница Илина! Я бросила взгляд вниз и снова довольно ухмыльнулась: повсюду былр стяги Цзян и Лань Лин Цзинь, издалека показался стяг Не. Как хорошо: все пришли... А где же? Ах. Вереницу наступающих замыкали знамёна Гусу. Я расхохоталась, привлекая к себе всеобщее внимание, я воспарила над камнем, и громко завопила: – Никогда! Не перед тобой, свинья! Что, думаешь, если выслужишься перед хозяевами, признают тебя, юнца, равным? Ха-ха, никогда! Ты всегда был вторым, и ты останешься вторым! Он нападал: хлестал воздух рядом со мной, я ловко уворачивалась, будто танцуя. Я снова оседлала ветер, плавно качалась влево и вправо. Я насмешливо отводила удары плети своими рукавами, а послушный Ветер стремился сбросить с уступа Цзян Чэна, он противостоял ему изо всех сил. Ветер подхватил и крики заклинателей в ущелье: – Это глава Цзян! – Он борется с Демоницей Ветра! – Да помогите же ему, она его сейчас… Разносились по всей округе голоса. Я не узнавала их, мой взгляд остекленел, механическими движениями я все еще отбрасывала прочь от себя звенящую от гнева Цзыдянь. И усмехнулась следующей фразе, что подхватил мой Ветер: – Нет, пусть никто не вмешивается! Это его бой! – по чванству в голосе я тут же признала одного из заклинателей Цзинь. Вот уж кому в радость сражение между нами! Словно подтверждая мои мысли, все тот же заклинатель бросил кому-то через плечо: – И поделом им – половина его семьи предатели! – Да что ты несешь, уймись! Глава Цзян на нашей стороне! – ответил кто-то на такую дерзость, и продолжил: – До чего мерзкая тварь, вся в своего хозяина. Действительно, погань с поганью сдружились! Моя плеть ожила, вцепилась в хвост Цзыдянь со всей силы. Браслет жалобно скрипнул, трещины на его черной поверхности пылали красным. Это было сигналом всем кто видел этот бой на фоне ночного неба – еще немного и я совсем останусь без оружия. Ветер донес до меня разговоры: – А каково ему? Он потерял сестру, а другая его предала. Укусила руку, которая ее кормила. – А что это у нее в руках? – Плеть. – Какая насмешка над кланом Цзян! Глава ордена не стерпит такого! Заклинатели Цзян поддержали своего главу дружным ревом, они желали ему победы. Они желали мне немедленной смерти. Цзян Чэн так быстро оказался рядом со мной, что я невольно охнула, уставилась на него, словно видела перед собой незнакомца. Я хотела отвернуться, столько в его глазах плескалось горя в этот момент, столько внутренней борьбы и боли отражалось на лице, словно узоры на фонаре, что были освещены изнутри язычком пламени. – Мне больно, – вдруг выдохнула я глядя на него. В нем что-то треснуло от этой фразы, словно забывшись он подался вперёд, желая утолить, унять мою боль. Прикрыть меня своим телом, остановить этот безумный бой. Медлить дальше было нельзя, я демонстративно, медленно развела в разные стороны руки. Прежде роскошные рукава повисли лохмотьями. Резко хлопнув в ладони я сложила руки на груди молитвенным жестом. Энергия заструилась по моим ладоням, голубоватые ленты духовной силы оплетали мои пальцы, мои руки до локтя. Я закрыла глаза и открыла рот, воздух вырвался из моей груди, наполнил пространство звучанием низкой ноты. Заклинатели тут же закричали, тыкая в меня пальцами: – Она будет петь! – Берегись! Спасайся! Изначально мы планировали "Песню Ярости", чтобы содрогнулись горы. Устроить обвалы, оторвать отряды друг от друга, перекрыть им путь к отступлению и на время пресечь связь между ними. Испугать заклинателей нежданной ловушкой. Но так, чтобы никто не пострадал – для такого контроля у меня хватало знаний и сил. Но теперь, рискуя всем, в эту песню я вплетала "Песнь Упокоения" – я не пела ее с момента смерти родителей. Тогда мой тонкий, детский голосок постоянно срывался. Я с безопасного расстояния, вырвавшись из объятий старой кормилицы, смотрела, как пожар пожирает мой дом. Теперь же он звучал болью взрослой женщины: громко, сильно, уверенно. Я рисковала, сплетая Песни в состоянии расстроенной гармонии души, но знала, что техника, тренированная тысячами часов, меня не подведет. Вэй Ин помог мне поверить в свой талант. Вэй Ин и... Глава Цзян. Тот, с кем мы сейчас играли врагов, и играли столь хорошо, столь убедительно, что даже я поверила на миг. Я позволяла ему ненавидеть себя, а он мне – себя. Все, что мы могли сделать сейчас, снова двое брошенных и одиноких, – это следовать плану. Ради всего... Ради будущего. Я должна жить, но как? Быть может, мы ошиблись? Быть может... По ущелью пронесся вихрь, словно одновременно завыли тысячи неупокоенных, голодных духов. Содрогнулась земля, луна в ужасе скрылась за набежавшим облаком. Я пела... Пела, вкладывая всю свою боль, всю горечь, поднимая вихри, обрушивая камни сверху. Никто не погибнет, никто не пострадает, потому что я обещала. Но мир должен слышать, должен знать, как много я потеряла. Кого проклинать? Кого славить? Где мой молодой господин? О, где моя молодая луна? Где дом мой и приют? Я пела и пела, вокруг меня клубился черный дым, волосы яростно трепал поднявшийся ветер. Цзян Чэн прикрыл лицо рукой от поднявшейся столбом пыли – порывы воздуха ломали не только горы, вырывали с корнем чахлые деревца, кидали в заклинателей комья земли. В этой песне звучали отчаяние и тоска. Я призывала смерть. Я не хотела жить. Даже лик Цзян Чена напротив больше не мог заставить меня в этот миг передумать. Пусть. Сейчас. Столько смертей! Так что же дурного в том, что к их веренице присоединится и моя? Столько потерь – матушка, отец. Госпожа Юй, господин Фенмянь. Шицзе, А-Сянь. “ Так убейте же меня прямо сейчас, я готова! Приди же ко мне, о милосердная смерть” – вот то, что скрывалось под моей песней в этот миг. Эти слова придавали энергии что разливалась вокруг меня небывалую прежде силу. Я склонилась под грузом отчаяния и вины, в этот самый миг я хотела лишь одного – холодных и вечных смерти, что заберет меня с собой, во Тьму. Туда, где уже начал свой Путь А-Сянь. В Диюй наши планы, к Янь-ло-вану все наши попытки – мы двое всегда были лишними в этом мире, полном строгих правил и безжизненных лиц. Мое отчаяние сотрясало горы, наполняло каждого кто слышал мое пение той пустотой. Я давно уже потеряла границу между правдой и ролью, я просто звучала как может петь та, кто в одночасье потерял всё. – Тяньчжи, – Ветер бросил мне в лицо его зов, я вскинулась на звук и в этот же миг сложилась от боли. Песнь прервалась от мелодичного удара по струнам гуциня. – И ты здесь, Второй Нефрит, – закричала я что было во мне сил, и тут же опала вниз с обрыва. Два яростных вопля потонули в шуме моего Ветра. А милосердная Тьма наконец-то прекратила страдания своего ребенка, прикрыв мне глаза.