Белла значит война

      Вокруг была сплошная пустота и очень противный высокочастотный писк. Ни руки, ни ноги не слушались. Они словно тоже пропали в непроглядной дымке постепенно нарастающей адской боли. Та быстро охватывала части тела, которые Илифия могла немного осознать и отнести к себе. Скорее, это были сгустки ощущений, сигналом попадающие в мозг. Он обрабатывал информацию и давал понять: разрывающее на части чувство концентрируется где-то ниже бедра. Правда, кратковременно происходил сбой, и агония полностью охватывала каждую клетку. Будто организм стал сосудом, и в него беспрерывно наливали раскалённое железо, из-за чего стенки постепенно накалялись и плавились. Кожа тоже будто бы медленно стекала с костей, мясо расходилось, оголяя нервы.       Писк перешёл в звон, а потом начали формироваться голоса и обрывки слов. Какофония, не давая чёткой информации о происходящем, вызывала лишь тошноту. Отдалённым внутренним чувством Керр понимала, что уже достаточно долго её горло сжимают спазмы, которые не позволяют дышать. Возвращалась ориентация в пространстве, постепенно прекратилось бесконечное падение разума в пропасть. Мысли тоже приобретали структурированность, со скрипом вынуждая анализировать произошедшее. — … она просто… сама… сбросилась…       Илифия поморщилась от неприятного слепящего света. Над ней склонились около пяти тёмных фигур, и одна из них не переставая водила палочкой, что источала из себя слишком яркие всполохи магии. Дурнота стала невыносимой, затмила собой все прочие чувства. Внутренности сворачивало в тугой узел, а напряжённые мышцы глотки сводило судорогами. — … сотрясение… врач… — Нет, — донёсся замораживающий душу голос Друэллы. Его легко можно было узнать из тысячи.       Наконец, картина прояснилась полностью. Лиф лежала на полу у подножия лестницы, Вальбурга использовала без остановки исцеляющую магию и, видно, удачно, раз сознание медленно прояснялось. К носу поднесли что-то ядовито пахнущее, а потом вынудили это выпить. Рвота тут же устремилась ко рту, но чужая рука перекрыла доступ, не давая выплюнуть содержимое желудка и противное зелье. Глаза слезились от непрекращающихся спазмов. — Проглоти, — спокойно попросил Рудольфус. Его выражение лица оказалось сложно понять. Не получалось в искривлённых чертах найти чёткую эмоцию. За счёт того, что чувства пытались скрыть, они искажались, проявлялись лишь в горящих глазах. Возможно, это так ярко пылала ненависть, но Керр, будучи дезориентированной, не могла точно интерпретировать пристальный взгляд. — Нельзя, Друэлла! — раздражённо пыталась что-то объяснить тётя Беллы. — Она только что свалилась с лестницы и просто чудо, что не переломала себе все кости! — Она будет до последнего на мероприятии, даже если в итоге упадёт в обморок, — непреклонно отвечала Друэлла. — Выведи её в стабильное состояние. Большего не нужно.       Илифия через силу проглотила мерзкую во рту смесь, тяжело дыша носом. Щёки немели и немного зудели от слёз. Головокружение постепенно прекращалось, но боль никуда не уходила. Из-за неё происходящее пока казалось эфемерным, а ускользающие мысли не могли никак собраться воедино. Эмоции вяло копошились, нерасторопно плыли в сознании, возможно, благодаря действию успокоительного, продолжающего работать даже после сильной травмы. Или виной всему сотрясение?       Взгляд устремился к Нарциссе, стоящей чуть в стороне. Она плакала, прикрывая руками лицо, чтобы не демонстрировать окружающим потрясение и страх, а Андромеда смотрела безучастно, изображая ужас.       «Изображая…» — мысли, словно неподъёмные валуны, приходилось вертеть в голове. «Я точно чувствовала… прикосновение», — медленно выдохнув, практически насильно вытолкнув из лёгких воздух, Керр старалась не шевелиться. Даже маленькое действие отдавало стреляющей болью в колено. «Меня толкнули… с лестницы».       Рука внезапно ощутила чужое прикосновение, крепче сжала запястье, чуть ли не впиваясь ногтями в кожу. Рудольфус наклонился ниже, распаковывая очередную порцию зелья зубами, ведь, как оказалось, именно его руку Лиф не отпускала, стремясь сбросить со своего рта, расцарапывая до крови. Она хотела сказать о случившемся, указать на истинного виновника, но приходилось снова давиться настойкой и сдерживать тошноту. — Вам не кажется это переходящим границы? — Лестрейндж-старший даже не смотрел в сторону пострадавшей. Выглядел напряжённым и недовольным сложившейся ситуацией. — Что ожидать от вашей дочери перед свадьбой, если она без сомнений готова себе навредить? Мы даже пересмотрели условия, ориентируясь на её каприз.       Илифия не отрывала взгляда от Нарциссы, терзая сдерживающую её руку. Не могла сказать, оправдаться, хоть как-то исправить бедствие собственного положения. Просто, подобно бездыханному телу, лежала на полу и слушала разговор. Разум кричал: «Ну же, Нарцисса! Скажи им! Ты ведь всё видела! Шла самой последней! Помоги мне!» Но девочка молчала, глотая слёзы и слова спасения. Тогда и дошла простая истина: никто не поверит. Идеально сложившаяся ситуация, безупречный пазл, в котором не нужно искать неточности.       Слёзы с новой силой побежали из глаз, нутро жгло от лекарств, а в голове, освобождаясь от оков успокоительного, просыпалось отчаяние. Лиф продолжала ещё некоторое время ждать помощи, а потом перевела уничтожающий и ненавистный взгляд на Андромеду. Та отступила, быстро отвернулась, наконец решаясь обратить внимание на сестру, лицемерно утешая её и уверяя, что всё будет хорошо.       Возможно, Беллатриса заслужила. Своим отношением, вечной грубостью и насилием она сама привела к тому, что происходило сейчас. Это месть за всё прожитое, доставшаяся случайным образом именно Керр. По закону данного мира придётся пожинать плоды совершённых Блэк поступков. Те, подобно лианам с шипами, опутывали со всех сторон, сковывали движения и убеждали в том, что сопротивляться нет никакого смысла — нужно только без конца терпеть. — Если вам нужны гарантии, она даст непреложный обет, — Друэлла сделала шаг по направлению к Рейнхарду. — Я не вижу смысла получать очередную малозначимую гарантию. Мисс Беллатриса, — мужчина лишь на секунду посмотрел в сторону той, о ком говорил, а потом перевёл взгляд обратно на Друэллу. — Очевидно, последним шагом предпримет смерть. — Она готова терпеть боль ради достижения своей цели, но, поверьте, свадьба не станет слишком веским поводом для самоубийства.       Лиф зажмурилась — медленно плывущий потолок перед глазами не способствовал обретению концентрации. Приходилось игнорировать дурноту и внимательно следить за ходом разговора. Рука Рудольфуса наконец пропала со рта, но язык не поворачивался сказать хоть что-то в своё оправдание. Сейчас уже бессмысленно встревать в накаляющийся между двумя родами спор. Вальбурга помогла подняться, аккуратно придерживая, чтобы ослабшее тело вновь не встретилось с холодным полом. — Мы всё равно пересмотрим союз, — непоколебимость тона и уверенность в полном разрыве договорённости вынудили содрогнуться. Если Илифия не предпримет мер, то может навсегда забыть о возвращении назад. Но какие слова не сделают ещё хуже и помогут исправить ситуацию? Как спасти бедствие положения, когда все вокруг уверены в том, что Белла сама сбросилась с лестницы? Никто не захочет слушать виновного. — Нет, не пересмотрим, — Рудольфус крепко схватил за предплечье, рывком притягивая Илифию к себе. От этого колено заныло нестерпимой болью, но вскрик пришлось сдержать, прикусывая до крови щеку. — Помолвка состоится, свадьба тоже. Если невеста всё же перед венчанием умрёт… — он лишь на секунду замолчал, просто чтобы Лиф наконец подняла на него взгляд. — Разве это будет нас хоть немного волновать?       «Нет… Не знаю… Не понимаю», — несмотря на риторический вопрос, найти на него правильный ответ совершенно не получалось. В нём будто пряталось нечто большее, глубокое чувство, не достигающее понимания Керр. Судя по холодному тону, смерть Беллы не будет волновать абсолютно, но навязчивая и скребущая по внутренним стенкам черепа мысль не давала правильно интерпретировать равнодушие Лестрейнджа. В этот абсолют не получалось искренне верить. «Он лжив и состроен для большей убедительности слов, оттого и выглядит неестественно». Хотелось надеяться, что из-за воспалённого мозга Илифия путается в собственных ощущениях и правда окажется поверхностной, возможно, даже банальной.       Рабастан засмеялся, и это веселье диссонировало на фоне сконцентрировавшегося вокруг напряжения. Своей инородностью то нервировало ещё больше, губило контроль над происходящим. Парень будто намеренно пытался усугубить положение вещей. Являясь равнодушным к поступку девушки человеком, с интересом подливал масла в огонь, ожидая, когда конфликт вспыхнет более разрушительным пламенем. — Пожалуй, Рудольфус, нас это и вправду волновать никак не будет, — спокойное произношение слов шло вразрез с контекстом. — Если вдруг и случится трагедия, разве Блэк не предоставят нам мисс Андромеду в качестве утешительного презента?       Лиф растерянно обернулась назад, замечая полное ужаса лицо девочки. Руки, сцепленные в замок, начали сильно дрожать, а на глаза наворачивались слёзы, но Андромеда успела вернуть самообладание, смогла состроить безэмоциональность, пусть та и выглядела очень неправдоподобно. Словно по волшебству, маски всех присутствующих спадали, обнажая настоящую и уродливую суть. Для этого потребовался лишь один безумный и выбивающий из равновесия поступок. — Пятнадцать лет, — рассуждал Рабастан. — Всего на два года младше или на десять, если мисс, как и её старшая сестра, добьётся права выбора.       Голова отказывалась анализировать, очевидные вещи никак не достигали понимания. Разум сейчас, подобно карусели, вращался в разные стороны, пропуская мимо важную для дальнейшего выживания информацию. Обратить внимание на Андромеду, смысл брошенных слов или подтекст? Всё это казалось необычайно важным, но достигало разума лишь в виде слишком навязчивого и раздражающего шума. Как если бы в успокаивающей тишине начал раздаваться мерзкий, непрекращающийся скрип по стеклу. — Но если достижение брачного возраста принимать за тринадцать лет, то… — Рабастан, — перебил Рейнхард, опуская на плечо сына руку. Лиф видела, как его пальцы сжались и лишь на мгновение скривилось лицо парня, а потом появилась лживая улыбка. — Прошу прощения. — Сделайте лучше одолжение — идите в зал. Сообщите Ориону и Сигнусу, что мы скоро подойдём — равнодушно ответила Вальбурга, пока мать Беллы глубоко дышала, чтобы сдерживать в себе гнев. — И вы тоже, — обратилась она к девочкам.       В итоге с Илифией осталась только тётя. Друэлла ушла объяснять гостям, в чём причина задержки, и следить за непосредственными свидетелями инцидента, чтобы те даже мельком не упомянули о произошедшем. Возможно, она также хотела оказаться как можно дальше от дочери, чтобы накопившаяся внутри злость не вырвалась раньше времени. Наказание было бы сейчас неуместно, и размышлять о том, когда то свершится, не нашлось сил. Керр приняла как данность своё скорое избиение и не хотела даже представлять, насколько оно будет болезненным. — Кричер.       Рядом появился домовик, низко склоняясь перед своей хозяйкой. Вальбурга усадила Керр на ступеньки, поднимая её платье и оголяя ноги. Одно колено сильно опухло и ужасно болело. Синюшная кожа и неправильное расположение чашечки вызывали приступ тошноты. Пришлось поднять глаза, чтобы не концентрироваться на повреждении собственного тела. — Сколько тебе потребуется времени для того, чтобы это вылечить?       Кричер внимательно осмотрел вывих, пару секунд поразмышлял, а потом выдал неутешительную цифру. Около трёх часов. Колено предстояло вправлять, а потом медленно наращивать новые связки. В отличие от кожи, кости срастались куда дольше и сложнее. А ещё это сопровождалось ужасной болью. Лиф помнила, как на третьем курсе сломала себе палец, случайно прищемив его дверью. Несколько ночей она мучилась от лечения, чувствуя нестерпимый жар, сменяющийся леденящим холодом — и так по кругу. — Белла, — рука женщины мягко легла на предплечье, вызывая неприятные мурашки по телу. — Ты сегодня принимала лекарства? — Да… — и очень-очень много, но об этом благоразумно было умолчено. — Значит, я не смогу дать тебе болеутоляющее, эти два лекарства ни в коем случае нельзя совмещать, они пагубно влияют на нервную систему. К тому же ты выпила сильные зелья против сотрясения, — вместе с объяснением Вальбурга крепко перевязывала колено для фиксации, пока Кричер крутился рядом и приводил в порядок платье и причёску.       «В таком случае от моей нервной системы уже давно ничего не осталось», — сомневаться в этом как-то не приходилось. «Придётся терпеть весь вечер», — возможно, подобный расклад — лишь малая часть проблем. Игнорировать боль входило в привычку. Вечный спутник, который сопровождает Илифию в этом времени, становился неотъемлемой частью тела. Волновали больше люди, то, какое каждый принял решение после увиденного, какое отношение и какие поступки в итоге предстоит испытать на себе. — Голова больше не кружится? Мучает тошнота?       Керр несколько секунд прислушивалась к внутренним ощущениям. Состояние вернулось к тому уровню, каким в целом было всегда. Разве что голова раскалывалась намного сильнее обычного. — Всё хорошо, — но, поднимаясь со ступенек, Лиф осознала, что очень преувеличила. Колено дрожало из-за судорог, ходить теперь казалось не просто сложно, а практически невозможно. Приходилось с трудом переставлять ноги, немного прихрамывая.       Когда впереди показалась дверь, ведущая в банкетный зал, выравнивать сбившееся дыхание перестало получаться. Сердце быстро гоняло кровь по жилам, беспорядочно металось в грудной клетке подобно запертой птице. Нервозность начала проявляться дрожью в руках и истязанием ладоней ногтями. Если бы конечности не парализовало, Илифия непременно начала бы грызть от нервов пальцы. Всё то количество зелья, которое пришлось выпить пару часов назад, вышибло падение и сотрясение. Старания и риск оказались совершенно бессмысленными. — Дыши глубже, — посоветовала Вальбурга, поправляя свои вьющиеся локоны. Её лицо вмиг стало равнодушным, не отражающим беспокойство и вообще какие-либо чувства.       Но как только отворились двери, дышать не получилось вообще. Представшая впереди толпа походила на однородную массу, а смердящий запах цветов, смешавшийся с резкими духами гостей, кружил голову даже сильнее, чем это делало сотрясение. Красные розы теперь выглядели пятнами крови, зарождали в голове жестокие картинки расправы, достаточно детально вырисовывая мерзкие подробности чужой смерти. Подошедший почти сразу Рудольфус несколько минут внимательно смотрел на потерянную Илифию, прежде чем положить на её талию руку и подвести к столу, за которым уже сидели Рейнхард с пустующим местом по левую руку, Друэлла и Сигнус. Отец Беллы поднялся, смеряя Керр строгим взглядом. Такое внимание отрезвило моментально, вернуло в реальность, прекращая фантазии. Громкий голос вынудил стихнуть всем ведущимся в зале разговорам. — Сегодня важный для двух родов день. Мы собрались здесь, чтобы отметить помолвку наших детей. Молодая кровь, крепкий союз будут служить во благо общества, станут важным, быть может, незаменимым компонентом для процветания мира.       «Слугами чужих амбиций, жадности и жестокости», — поправила Илифия, смотря куда угодно, но не на Сигнуса. «Да… мы несомненно внесём коррективы».       Речь затягивалась, навевала скуку и лёгкие подозрения в том, что завуалированными выражениями отец Беллы сообщает окружающим не о будущей свадьбе, а о том, что его дочь в скором времени примет метку. Мог ли брак быть выгоден не только с точки зрения чистоты крови, обычаев и старомодных устоев, а ещё и политической? Что Блэк, что Лестрейнджи — два очень древних рода, а предок Рудольфуса — на памяти Керр — являлся пятнадцатым министром магии. Тонкой спутанной нитью пролегала связь всех вышеупомянутых причин, но ухватиться за суть не получалось в силу нехватки знаний и нерасторопности мыслей.       Связи, деньги, влияние — это ресурсы для той войны, которая сейчас разворачивалась в Лондоне. Тихое, неспешное приближение к началу кровопролития. Захват власти можно вести путём грубой силы или ловким маневрированием, незаметным для чужих глаз поглощением важных стратегических точек. В восьмидесятых захват Министерства не состоялся из-за начавшегося сопротивления. То просто отсрочило неизбежное, выделило себе время свободы, которое легло в аккурат исчезновению Волдеморта. Не победа, а удачное стечение обстоятельств.       «Будь Орден Феникса хотя бы немного близок к успеху, Министерство бы не пало так быстро в девяностые годы. Пожиратели создали благоприятную почву для подобного расклада вещей», — Илифия вздрогнула от неожиданности, когда Рудольфус взял её руку, крепко сжимая пальцы в ладони.       Поток бессмысленной речи Сигнуса, кажется, приобрел серьёзный характер. Направленные палочки мужчин на своих детей вызывали лёгкую панику в душе. Керр не представляла, что именно нужно делать и как реагировать, поэтому впилась ногтями в кожу Лестрейнджа, сверля его взглядом. Чтобы не видеть происходящее, не теряться в догадках и домыслах. Миндального цвета глаза делали то же самое, пугая появившейся в них враждебностью. Теперь там отражалось не предупреждение, а подавляющая волю угроза. Как если бы рядом стоял хищник, готовый на любое, даже еле заметное движение наброситься. — Per verba de futuro, — произнёс Рейнхард, вырисовывая концом палочки знак.       Рудольфус поднёс девичью руку к губам, не прикасаясь к коже и не разрывая зрительного контакта. Маленькие рубины на помолвочном кольце вмиг вспыхнули красным цветом, освещая лицо парня, придавая ему ещё более опасный вид. В голову словно медленно пробиралось что-то инородное, и пришлось сдержать удивлённый вскрик за стиснутыми почти до скрипа зубами. — Per verba de prasenti, — донёсся голос Сигнуса, и сотворённая им магия проникала в самое нутро, извивалась подобно паразитам под кожей. Волшебство, как атласные ленты, сковывало две руки, напоминая непреложный обет по своему виду, но имеющее совершенно другую суть.       Лиф не чувствовала угрозы жизни из-за долга, но осознавала, что попадает в ловушку. Сей процесс напоминал ей подписание контракта, где привилегией разрыва и аннулирования обладали только отцы своих помолвленных детей. Это наказание за упрямство, лишение права выбора. Красные всполохи магии продолжали терзать оказавшуюся в клетке жертву. — Давайте поднимем бокалы, — знаменовала о прекращении небольшого ритуала Вальбурга. — И пусть магия всегда будет на их стороне!       Но Рудольфус не двигался. Зазвучала музыка, звоны стекла и шум оживившейся толпы, среди которого Илифия отчётливо услышала шёпот.       — Рer verba de sanguis, — губы наконец соприкоснулись с пальцами, но миг, и кожа ощутила смыкающиеся на костяшках зубы. Язык неприятно скользил по месту укуса, вызывая желание отдёрнуть руку. Только её держали слишком крепко. Прекратившееся в одну секунду неприятное вмешательство магии вернулось с удвоенной силой, и игнорировать его уже просто не вышло. Стон боли заглушило мужское плечо, которое Рудольфус предоставил практически сразу, крепко стискивая в грубых, похожих на захлопнувшийся капкан объятиях.       Он встрял в чужую магию, поставил свою личную подпись под договором, теперь имея ровно те же права, что и Сигнус с Рейнхардом. Илифия со всей силы стиснула ткань пиджака, ощущая своё бешеное сердцебиение и размеренное, едва различимое у Лестрейнджа. Для него всё это — попытка отомстить? Вернуть под контроль Беллатрису из-за осознания непрочности собственного положения в качестве будущего мужа? Пожалуй, уверенность была только в том, что Рудольфус сейчас пребывал в тихом бешенстве, ведь мужские пальцы на предплечье сжимали до синяков. Не отпускали, не давали убежать, поэтому пришлось с силой отстраниться, направляя гневный взгляд и сталкиваясь с точно таким же злым. Не нужны были слова — всё прекрасно понятно без них. Обоюдная ненависть кипела внутри каждого.       Керр чувствовала, что ещё немного — и она поддастся желанию сомкнуть руки на его горле. Ей хотелось задушить стоящего рядом человека, лишать его понемногу воздуха, точно так же ограничить доступ к кислороду, как он пытался перекрыть ей свободу. Кровожадный настрой, видимо, отразился в глазах, потому что Лестрейндж презрительно скривил губы. — Мерлин, кажется, скоро здесь будут искрить молнии, — неспешно подошёл Каркаров, махая рукой у лица, словно пытался развеять гнетущую атмосферу. Расстёгнутые верхние пуговицы рубашки и наброшенный на шею галстук буквально кричали о фривольности к важному и официальному торжеству. Красный размазанный отпечаток в уголке губ, впрочем, привлекал внимание куда больше, чем весь вид. — А ведь это только помолвка. Страшно представить количество жертв на свадьбе. — У вас насчёт меня сложилось странное мнение, — Лиф постаралась воспользоваться случаем и отойти, но ей этого не позволили, что не прошло мимо внимания Игоря. Улыбка не заставила себя долго ждать. — Думаю, погорячился, — согласился тот. — Жертва будет только одна во время консум… — не договорил. Лестрейндж взмахнул палочкой, и все пуговицы на рубашке застегнулись, а чёрный галстук затянулся петлёй на шее, пожалуй, лишая возможности ещё и дышать. Растерянное лицо Игоря оказалось необычайно забавным, пусть как такового веселья Керр не ощущала, но вполне позлорадствовала. — Лучше займи свой рот чем-то… — Рудольфус с полным отвращением посмотрел на собеседника. — Более практичным, — выплюнув последние слова, тот удалился, пропадая в окружившей в мгновение ока толпе. — Что бы это ещё значило… — озадаченно прохрипел Каркаров, приспуская рукой затянутый галстук. — Возможно, лёгкий намёк на консуммацию вашего весёлого времяпровождения, — скрестила руки на груди Илифия, медленно поглаживая места, где совсем недавно смыкались пальцы Лестрейнджа. — Рот у вас, не побоюсь грубо выразиться, очень грязный, — и указала на уголок своих губ, немного постукивая по нему ногтем.       Каркаров большим пальцем провёл по коже, растёр между подушечек помаду, слишком пристально всматриваясь в Илифию. Она тем временем непонимающе вздёрнула бровью. — Осмелюсь признаться, на меня совершили безжалостное нападение, — из кармана появился чёрный платок с красивыми серебристыми нитками, складывающимися в орнамент. — Не смог отбиться. — Избавьте меня от объяснений и вдобавок от своего общества, — но раздражение слегка угасло, когда Игорь передал ткань, похожим движением указал на красный отпечаток, как это сделала Лиф. Он постукивал по безымянному пальцу, где возле кольца располагались следы от зубов, из которых просачивались капли крови. — Спасибо, — без особой благодарности произнесла Керр, в мыслях проклиная Лестрейнджа всеми известными ей языками просто потому, что проклятий она знала куда меньше — и явно меньше, чем матов. — Вы сегодня с Рудольфусом успели друг друга чем-то обидеть, раз ваше настроение такое скверное? — без присущего ехидства спросил Каркаров. Ему, кажется, было искренне любопытно, и интерес не скрывал под собой желание соорудить очередную словесную ловушку. По крайней мере, в это хотелось верить. — Странная у вас интерпретация злости, — перевязывая руку, безучастно ответила Илифия в надежде, что разговор вот-вот закончится. — Насчёт ваших чувств мне судить действительно тяжело, но Рудольфус похож на побитую любимым хозяином дворнягу.       «С какой стороны и под каким ракурсом он умудрился это увидеть?» — но среди гостей Лиф так и не смогла обнаружить лицо Лестрейнджа. В отличие от Беллатрисы, того толпа предпочитала больше, ведь к Лиф никто не осмеливался подойти. Удобный расклад вещей, позволяющий не беспокоиться хотя бы насчёт разговора с незнакомыми людьми. — Кусается он прямо как подобает его роли. — А моя роль в вашем понимании… — Того, кто держит поводок, разумеется.       Лиф перевела полный скептицизма взгляд на своего собеседника. Сверлила его переносицу, стараясь сдержать за зубами саркастичный ответ. Кому-кому, но не Каркарову рассуждать о сковывающем глотку ошейнике. У самого тот ещё не натирал? — Забавно, ведь, судя по такой логике, у Рудольфуса переломит шею оттого, что два поводка тянут до удушья, — намекнула она на Волдеморта, красноречивостью глаз дала понять, что говорит ещё и о человеке напротив. Правда, Игорь либо проигнорировал выпад, либо совершенно его не понял. — Почему вы считаете, что это не цепь поводков? — ухмылка ввела в растерянность, как и сам вопрос. Керр кончиком языка провела по прикусанной ранее щеке, задумчиво размышляя, как ей поступить с полученной информацией. Отражала ли та хотя бы каплю реальных вещей, а не была надумана Игорем. — Не берите в голову, мисс Беллатриса. Я на самом деле решил обременить вас своей компанией по делу.       Тело вмиг напряглось, а вывихнутое колено от этого заныло с удвоенной силой. Илифия поражалась тому, что до сих пор умудряется стоять ровно и ничем не выдавать свою травму. Она проследила за лёгким взмахом руки Каркарова, подзывающего кого-то. Появившаяся мягкая улыбка стала завершающим штрихом полного непонимания происходящего. — Мальчики очень старались с подарком, поэтому, надеюсь, вы не поступите с ним так же, как с моим.       Керр нахмурилась, оборачиваясь на радостный голос и не понимая, кто мог доложить Игорю о том, что розы оказались за окном. — Белла, поздравляю, — Регулус, утягивая за собой Сириуса, протянул мятый и не совсем опрятный по виду букетик полевых цветов, украшенный разноцветной бумагой и приклеенным маленьким кусочком картона с поздравлением. — Дядя Каркаров сказал, что тебе понравится. — Спасибо, — неуверенно поблагодарила Лиф, опускаясь за ирисами, а потом поморщилась от охватившей ногу агонии. Руки так сильно задрожали, что пришлось со всей силы сжать стебли, чуть ли не переламывая их пополам. — Видимо, не понравилось, — недовольно пробурчал Сириус, замечая реакцию. — Зря только одежду утром пачкали, ещё и от мамы получили, — тон внезапно стал очень обвиняющим. — За всё… Пойдём лучше поедим сладости, а то Эван съест их один и будет каждую секунду жаловаться насчёт зубной боли. — Но… — Регулус обернулся на Илифию. Брат настойчиво уводил того к дальнему столу, возле которого крутились дети.       На душе образовался неприятный осадок. Именно эти цветы получать было приятно — они не несли под собой ничего, кроме детского желания порадовать и угодить. Керр, ощущая на себе осуждающий взгляд Каркарова, дошла до стула и медленно на него опустилась, вытягивая продолжающее доставлять дискомфорт колено. Не совсем уж грациозная поза для девушки из аристократичной семьи, но хотелось хотя бы немного дать и себе, и ногам отдохнуть. Пальцы аккуратно расправили лепестки ирисов, прежде чем букетик оказался в стакане. — Вы поистине бессердечны, — Игорь теперь перевёл внимание на заставленный закусками стол. Отлеветировал к себе бутылку вина и разлил его по двум бокалам, ставя один перед Лиф. От вида багровой жидкости захотелось скривиться. — Кажется, свой долг вы уже исполнили, так почему я до сих пор улавливаю ваш профиль в своём поле зрения? — раздражение подбиралось к пику. Ещё немного, и Керр без речевого этикета и завуалированных фраз пошлёт прицепившегося Пожирателя куда подальше. — И поистине остры на язык, — дополнение вынудило тяжело выдохнуть и полностью прекратить обращать внимание на Каркарова. Кажется, за счёт того, что во время подготовки у него не было возможности докучать, он решил в сто крат восполнить упущенное. — Не стройте такое выражение лица, я задам один интересующий вопрос и уйду.       Илифия не сразу заметила, как близко к ней наклонился Игорь. От неожиданности лопатки ударились о спинку стула, а руки вцепились в подлокотники. То, какое ей приходилось наблюдать выражение лица, вызывало медленно нарастающую панику. Нехорошее предчувствие моментально начало сигнализировать об опасности, а из-за того, что палочку пришлось оставить в комнате, в голову лезли не самые приятные мысли. В особенности из-за того, что чужое оружие находилось в паре сантиметров и могло с лёгкостью причинить боль. — Как же вы будете сражаться со своей травмой? — бокал в руках Каркарова звонко ударился о тот, что стоял рядом с Лиф. Довольная ухмылка исказила губы, тут же спрятавшись за стеклом фужера. На вопрос было отвечать нечем.       «Заметил… Он слишком внимателен к деталям. Его интерес в мою сторону опасен», — и тут до Илифии постепенно дошла вся критичность положения. Не кто иной, как Игорь сейчас мог быть гораздо ближе к скрываемой правде, которую приходилось надёжно замуровывать за разыгрываемой ролью. Семья, жених, друзья способны спокойно найти лично для себя оправдание всех поступков, совершаемых Керр руками Беллы, пока они не идут в сильный разрез с характером и сценарием. В то время как Каркаров просто наблюдал. Он не был близок к Блэк, не знал, чего от неё можно ожидать, поэтому просто восседал на зрительском месте подобно судье, следил за ходом дела. Ему определённо нравилось держать ситуацию под контролем, отчего только сильнее хотелось сбросить всю спесь с парня. Но один неверный шаг — и власть уже будет далеко не в руках Лиф. «Как мне от него избавиться?» — Я вроде просил тебя заняться делом, — Рудольфус положил руку на спинку стула. Илифия буквально затылком ощущала вмиг сгустившееся напряжение вокруг. Не нужно было видеть выражения лица — по голосу и воцарившейся атмосфере прекрасно распознавалось злое недовольство. Благополучнее для себя же было сейчас придерживаться молчания. Впрочем, как и всегда. Вот только подобный подход долго действовать не будет — он перестанет помогать, а вскоре начнёт лишь больше вызывать подозрений. — Каким конкретно? — усмехнулся Каркаров, приспуская галстук ещё ниже, оголяя шею с выступающими венами. — Которым ты себя самолично обременил.       Лиф заметила, как взгляд Игоря быстро переместился к толпе у дальней стены, а потом вернулся обратно. Среди гостей из незнакомых лиц узнать получилось только Трэверса и Руквуда. Не сразу пришло осознание, что добродушный по первому впечатлению медик тоже входил в ряды Пожирателей смерти. Вот только чем тот прославился и за что попал в Азкабан, голова вспоминать наотрез отказывалась. Лишь разрывалась большей болью каждый раз, когда приходилось поднимать из глубин своего разума вычитанную из документов и газет информацию.       «Кажется, Трэверс состоял в учёте по контролю маглорождённых во времена второй магической войны. Возможно, проводил врачебные исследования или… Не знаю. Велика вероятность, что Каркаров и его сдал на суде в первой», — череп буквально раскалывало на части. В итоге от размышлений Лиф прервал голос Лестрейнджа, настойчиво пытающийся вернуть в реальность. Игоря рядом уже не было, зато с вежливым интересом на неё смотрела пара серых глаз. — Мистер Малф-ой… — только из-за того, что от неожиданности Керр быстро подскочила со стула, с её губ не сорвался удивлённый возглас. Губы искривились в ужасно кривой улыбке, но она не до конца скрывала исказившиеся от боли черты. — Я хотел принести вам свои извинения за наше опоздание и поздравить, — спокойно проговорил Абраксас. Монотонно, сдержанно и до ужаса скупо. В его словах не отражалось и половины того смысла, о котором шла речь. Вдобавок Илифия не могла концентрироваться на разговоре, потому что сканировала глазами лицо мужчины, оказавшееся не совсем привлекательным, но очень притягивающим внимание. На фотографии в газете за счёт ракурса прослеживалась какая-то хищность натуры, но сейчас рядом стоял будто бы совершенно обычный человек, имеющий за своими плечами разве что огромные деньги и влияние, а не горы трупов. — Надеюсь, вам дошло письмо от моей жены с самыми наилучшими пожеланиями? К сожалению, она не смогла прибыть сегодня и обратиться к вам лично. — Конечно, — соврала Керр. Она не была уверена, попадалось ли ей вообще под руку послание в момент, когда большинство конвертов были разорваны в клочья. — Я напишу ответное письмо с благодарностью.       Абраксас слегка склонил голову, прикрывая глаза. Пышные белые ресницы и упавшие на лоб платиновые волосы на фоне тёмного освещения зала походили на яркое пятно, инородно смотрящееся среди красных и чёрных оттенков. Похожий цвет локонов был у Нарциссы, являющейся единственной и выбивающейся из всей четы темнокудрых Блэков. Вспоминая о девочке, Илифия опустила взгляд на Люциуса. Впрочем, мальчишка оказался не таким уж низким для своего возраста. Он достигал подбородка своей макушкой, а из-за поднятой головы создавалось впечатление, будто это не Лиф смотрит сверху вниз, а наоборот. Высокомерие сочилось с того, будто Малфой состоял не из плоти и крови, а гордыни и чувства собственной важности. — Люциус, — требовательно прозвучал голос Абраксаса, и мальчик лишь на мгновение скривился, но быстро скрыл свои истинные эмоции за фальшивой улыбкой. — Примите мои искренние поздравления, — вытянутая рука замерла, когда серые глаза увидели перевязанную платком кисть. Люциус не растерялся, быстро сориентировался и в итоге поцеловал тыльную сторону не скрытой тканью руки. — Мисс Блэк.       «Вау… какие до скрипа выдрессированные манеры», — появилась в голове сардоническая мысль.       Люциус среди прочих гостей выделялся не только белёсостью волос, а ещё и по той причине, что весь его образ был сродни золотому слитку. Новенький и тщательно отглаженный костюм с накрахмаленными манжетами. Взгляд так и приковывали украшения, которые мальчишка нацепил на себя, словно сорока, добравшаяся до шкатулки с драгоценностями. Камни перстней блестели от света, украшая детские пальцы, запонки с родовой эмблемой выставляли напоказ принадлежность к семье, хотя даже без них сразу становилось понятно, чей это отпрыск. Одним словом — лоск.       Даже Абраксас не так приковывал взгляд, отдавая всё внимание сыну, что тому определённо прельщало. И что-то подсказывало Лиф: дело не в отцовской любви. Мальчишку выставляли как самый лучший товар, за который нужно ещё побороться. Бесчеловечно, но, впрочем, очень показательно. Попасть в род Малфоев в качестве жены — задачка сложная, но, если добиться подобного статуса, девушка будет обеспечена всем: престижем, деньгами и роскошью. — Благодарю, — Керр легко смогла найти Нарциссу в гуще людей. Она стояла напротив незнакомого мужчины и о чём-то говорила с ним, опустив голову так низко, будто хотела таким образом скрыться от собеседника. Весь её вид говорил о нервозности и неудобстве. Нашлась причина поскорее завершить разговор. — Прошу прощения, мне нужно…       Но сдвинуться с места Илифия даже не успела, ведь Люциус достаточно быстро направился к сестре Беллы. Только и было видно его светлый короткий хвостик, размахивающий в разные стороны из-за ускоренного шага. Малфой таким же галантным жестом поприветствовал младшую Блэк, только чуть лучше контролируя свои эмоции и пряча нежелание, которое хорошо прослеживалось в жестах. Теперь Нарцисса не выглядела загнанной и уязвлённой, а с переполняющей её глаза надеждой смотрела на спасителя. — … ненадолго отлучиться, — пришлось импровизировать на ходу, чтобы скорее избавиться от компании. Ведь необходимости дальше поддерживать диалог с Малфоем больше не было, а находиться рядом с Рудольфусом — тем более. Вот только громкая музыка оркестра на мгновение оглушила, а попытку побега полностью пресекла предоставленная рука Лестрейнджа, вводящая в ступор.       Илифия растерянно наблюдала за ладонью, пока до неё не дошёл смысл происходящего. Она с ужасом осмотрела освобождённый в центре зал, куда постепенно направлялись пары для танца. Но ведь не мог этот вечер стать ещё хуже? Неужели весь сегодняшний день должен быть соткан из изнуряющей боли, переполнен событиями, во время которых разум не успевает перестраиваться для предоставления подходящей реакции и слов? Взгляд Рудольфуса уверял в том, что помолвка пройдёт для Керр настолько плохо, насколько она даже не могла представить. Действительно подходящих и правильных слов сейчас совершенно не нашлось. Была озвучена только угнетающая правда. — Мне больно. — Я знаю.       «Знаю, знаю, знаю», — эхом пронеслось по разуму. Отгородилась жалость к самой себе, пропали какие-либо сомнения насчёт того, что в этом доме и среди окружающих людей найдётся хоть кто-то, не желающий воздать Беллатрисе по заслугам. Проучить. Нет, скорее, сломать. — У тебя нет сейчас выбора.       Керр подняла озлобленный взгляд на Лестрейнджа, прекрасно понимая, что не сможет сейчас танцевать, но, несмотря на это убеждение, всё равно вложила кисть в руку. Потому что Друэлла наблюдала, следил Сигнус, Рейнхард, все прибывшие гости. Если бы она не приняла предложение, что бы тогда случилось? Как это повлияло бы на слишком запутанные события? Ведь Рудольфус не просто так пригласил на танец, он был уверен: отказа не последует. Играл на слабости Беллы перед матерью, предполагал манипулировать таким образом?       На талию опустилась ладонь, невесомо, её касание даже невозможно было толком прочувствовать. Шаг в сторону знаменовал начало танца, но вывихнутая нога отказывалась подчиняться как следует, норовила наступить то на подол, то на тщательно и до блеска вычищенные ботинки партнёра. Лиф порой намеренно путала движения, чтобы её туфля в очередной раз наступила не на пол, правда, в большей степени старалась сохранять лицо бесстрастным и не морщиться от боли. Она вытерпит, нужно просто пережить, преодолеть препятствие, которых на пути будет ещё очень много. Всего лишь танец, не убийство и не пытки, даже не откровенный разговор по душам.       Музыка уже не долетала до ушей. В голове стоял непрекращающийся шум, подобный помехам, которые слышно у сломанного радио. Возможно, с таким звуком Лиф слышала собственную кровь, разогнавшуюся в сосудах. Биение сердца, тяжёлое дыхание и скрежет костей. Ещё немного — и колено с характерным хрустом сломается. Рудольфус намеренно ускорял темп, вёл по залу слишком быстро для той, кто не способен даже нормально ходить.       «Хотя бы вывих хорошо скрывает моё неумение вальсировать», — но это не утешало. Очередной крутой разворот стал последним как для танца, так и для Керр. Она повисла в чужих руках, пока потолок перед глазами продолжал вращаться со стремительной скоростью. Если Лестрейндж сейчас отпустит, тело повалится на пол, и вряд ли найдутся силы встать самостоятельно.       Но тот продолжал держать до тех пор, пока Илифия сама не отстранилась. Грудь сильно вздымалась, лёгким нужно было больше кислорода, но в душном и переполненном людьми помещении того сильно не хватало. Платье давило на рёбра, приступ удушья постепенно вызывал панику, остановить которую удалось, лишь выбежав на небольшой балкончик и чуть ли свесившись с перил, чтобы сдержать вырывающуюся наружу желчь. Внизу располагались кусты красных роз, в которые Лиф незаметно плюнула, чтобы избавиться от мерзкого привкуса на языке.       Она опустила голову на деревянную поверхность, покрылась мурашками из-за ласкающего слегка вспотевшую кожу ветра. Пыталась не обращать внимания на то, что вместо боли её нога постепенно перестала чувствовать что-либо вообще. Та немела, больше не слушалась и казалась инородной, не принадлежащей телу. Пришлось медленно растирать рукой бедро, правда, толку подобное действие никакого не приносило. Лиф словно утешала себя, пыталась отыскать силы вернуться обратно и продолжить делать вид, будто всё хорошо.       С кисти упал платок, медленно опустившийся к ногам, под которыми тени танцующих гостей беспорядочно кружили, сливались в одну, доводящую до нового приступа тошноты массу. Пришлось в очередной раз сплюнуть и надеяться, что именно сейчас никому не захочется выйти, как ей, и подышать свежим воздухом. Язык просто не повернётся для начала беседы. Вместо слов, скорее всего, изо рта будет вырываться желчь.       Илифия пальцами зажала кольцо, чтобы снять и выбросить в цветы, но то как будто приросло к коже. Не сдвигалось ни на миллиметр, сколько бы усилий ни было приложено. Заключённый контракт не позволял нарушить уговор, поэтому придётся ходить с украшением до самой свадьбы. Наверное, это не такое уж страшное наказание за падение с лестницы. — Белла, — Нарцисса заглянула на балкончик. — Мама просит тебя вернуться к гостям.       «Самое страшное ещё впереди», — Керр бросила последний взгляд на розы.