Белла значит война

      Неприятная боль в спине мешала долго сидеть в одном положении. Старый стул постоянно скрипел из-за попыток уменьшить тянущее чувство в пояснице, а торчащие из дерева щепки оставляли на юбке затяжки, портя не только вещь, но и настроение. Неудобство всей сложившейся ситуации приходилось просто игнорировать, концентрируясь на горе неразобранных газет и уверенности в том, что приложенные усилия окупятся. Не было права на ошибку, ведь в случае провала нынешняя статья станет последней работой Илифии, выпущенной в «Ежедневном пророке». Другие издательства не представлялись такими же перспективными, поэтому приходилось практически ночевать в архиве и беспрерывно искать информацию, чтобы статья не стала крестом на собственном профессиональном будущем. Мистер Мандрэг мог легко и просто забить гвоздями своего предвзятого отношения крышку гроба, похоронив надежды и возможности Керр стать востребованным журналистом.       Бедствие положения ухудшалось ещё и непониманием, в какую конкретно сторону искать. Множество газет, датируемых шестидесятыми и восьмидесятыми годами, содержали в себе по большей части бесполезные новости. Например, какому-то защитнику шотландского вида спорта очень не нравился запрет в Англии на игру в Креаотчеанн, о которой Илифия даже никогда не слышала. Или выпуск скандальной по тем временам книги «Теории о том, почему маглы не замечают магию» некоего автора Мордикуса Эгга. Из всего многообразия информации полезным оказалось только то, что во время Первой магической войны сменилось аж четыре министра магии, пусть и не указывалось, по каким причинам. Приходилось сдерживать внутри подкрадывающуюся панику, выискивать цепким взглядом любое упоминание Пожирателей смерти и отчаянно верить в высокомерных аристократов, не упускавших шанса похвастаться своими достижениями на огромную публику. Пока что всё говорило об обратном.       Лиф запустила пальцы в волосы, сгорбившись над бумагами и вчитываясь по десять раз в одну и ту же строчку. Ёрзала на стуле в попытках принять наконец удобное положение, а потом морщилась из-за очередной загнанной занозы в одно место. Ситуация была прямо-таки ироничной, учитывая, как именно ощущалось дело в целом. Стоило всё же подумать головой, прежде чем браться за заведомо тяжёлую работу, но рассуждать, а тем более сожалеть уже не было никакого смысла. Прошлого не вернёшь.       Бесполезный выпуск отправился в стопку точно таких же ничем не примечательных. Илифия пододвинула к себе пожелтевшую и местами выцветшую бумагу, незаинтересованно скользя взглядом по тексту. Она чуть ли не подпрыгнула от счастья, когда обнаружила то, что хотя бы немного могло быть ей полезно. «Пир во время чумы?» — гласило название с огромными буквами, располагавшимися почти на всю страницу. В статье упоминалось свержение Волдеморта благодаря маленькому мальчику, который после убивающего заклинания остался жив. Правда, в большей степени журналисты «Пророка» обсуждали министра Миллисент Бэгнольд, закрывающую глаза на возмутительное поведение магов, что устроили празднование в честь победы. «Я заявляю о нашем неотъемлемом праве на пир», — цитировались её слова, не ставшие сильным оправданием огромных нарушений статута секретности.       Все выпуски с упоминанием войны или самого виновника кровопролитного события просто убрали из архива и спрятали подальше от подобных Илифии любознательных волшебников. Новое поколение, не заставшее диктатуры, получало порционно знания прошлых лет из учебников или слов преподавателей со скупыми выдержками самого основного: даты приблизительного начала и конца, формирование Ордена Феникса, ключевые военные операции и списки жертв. О тёмном периоде Великобритании должен был знать каждый, но только в тех рамках, которые возвело Министерство.       Историю всегда писали победители, но в случае нынешних реалий ту почему-то безвозвратно стирали. Илифия, рассуждая о подобном, не могла предположить причину. Даже профессор Бинс с неохотой рассказывал о пришествиях Тёмного мага, хотя военную тематику очень даже любил. Чего только стоили его часовые лекции о восстаниях гоблинов.       Закрадывалась мысль, что «Пророк» и сам был инициатором исчезновения всех новостных сводок. Вспоминая предисловия учебников, Керр предположила, что издательство хотело откреститься от порочной репутации, созданной во времена войны. «Не верьте всем источникам, ведь при падении Министерства пали также и связанные с ним информационные организации. Принимайте за истину только официальные данные, кои вы найдёте в этой книге» — указывалось на первой странице. После окончания войны «Ежедневный пророк» чуть не потерял своё влияние, но, как главная газета магической Британии, смог выкрутиться из шаткого положения. — Вот, — на стол упала огромная кипа бумаг, выдернувшая Илифию из размышлений. Она расфокусированным взглядом осмотрела предстоящую работу, сдерживая за зубами вымученный вздох. — Здесь ещё может быть что-то полезное. — Спасибо, Дел, — благодарность прозвучала безучастно, немного неискренне, хотя Лиф чувствовала признательность за оказываемую помощь. Просто мозг был переполнен информацией подобно столу, заваленному горой газет, поэтому выцепить оттуда хоть какие-то эмоции было проблематично. К тому же приближение к заветной цели даже не маячило на горизонте. — Бросила бы лучше это дело, — присела напротив Дел, удерживая одной рукой стопку, чтобы та не повалилась на пол. — Даже несмотря на все твои умения, подобная статья — заведомо проигрышный вариант. Есть ли смысл продолжать возиться с газетами? — Но ты же, несмотря на умение неутешительно утешать, всё равно продолжаешь это делать, — буркнула Лиф, наклоняя голову в разные стороны, чтобы размять затёкшую шею. Щемящая боль и покалывания стремительно нарастали.       Аделия вымученно выдохнула, разглядывая свою школьную подругу. Керр предположила, что её вид сейчас достаточно скверный, раз на лицо смотрели очень внимательно. Сон в машине не способствовал хорошему отдыху, а переживания из-за конфликта с отцом вынуждали не возвращаться домой и проводить выделенную неделю на работу подальше от уютной постели. Страх окончательно испортить отношения и угроза слома прочных семейных уз становились отвлекающими факторами, которые приходилось игнорировать, чтобы не потерять концентрацию. Всё в совокупности давило на собранность. — Просто… — замялась Дел. — Ты ведь всегда можешь уйти в другое издательство. Например, в «Придиру». Зачем так мучить себя, когда есть неплохие альтернативы? — Называя «Придиру» хорошей альтернативой, ты либо пытаешься пошутить, что совершенно не смешно, либо принимаешь меня за идиотку. Писать полоумные статейки — не то, чего я добиваюсь вот уже несколько лет, — хмуро заметила Илифия, отбрасывая очередной бесполезный выпуск. Тот, свесившись с краю, недолго пролежал на столе и в итоге полетел вниз к ногам девушек. — Но обратить внимание на него всё же стоит. «Придира» ведь вела военные новости? — Вела, а потом, как и «Пророк», прогнулась, — недолго поразмыслив, Аделия продолжила: — А про полоумные статейки ты правильно сказала. Твоя последняя как раз будет входить в разряд подобных.       Керр пропустила подкол мимо ушей, погружаясь в чтение. Не было времени отвлекаться и тем более доказывать что-то подруге, которая пусть и помогала, но всегда при этом пыталась уговорить бросить издательство. В её словах было зерно истины, но разве можно переубедить свято верящего в правильность собственного пути человека? Вот и сейчас Дел, понимая серьёзный настрой подруги, сдалась, села ровнее, притягивая к себе выпуск. — Почему бы не начать поиски с чего-то более простого? Например, Северус Снейп — Пожиратель смерти, выступающий двойным агентом во Второй магической войне. Он был хорошим зельеваром и наверняка имеет за своей душой хотя бы парочку добропорядочных дел. — История Снейпа всем известна. Она печальна, трагична, но не нова, — покачала головой Илифия. — Кто же тогда тебе нужен? — К примеру, Блэки, — смятый газетный лист приземлился прямо к Дел в руки, когда Лиф передала ей сводку новостей. Там, в самом углу, небольшим шрифтом было напечатано поздравление Беллатрисе Блэк и Рудольфусу Лестрейнджу, объявивших себя первого августа будущими мужем и женой. — Близкие сторонники Волдеморта, влиятельные маги. Разве такие не могут совершить что-то грандиозное? — Грандиозное — не равно хорошее, — скептическое замечание не произвело должного эффекта. Его полностью проигнорировали. — Нужны все газеты, связанные с Блэками, — уверенность била в Илифии ключом. — Если не удаётся выцепить информацию про Пожирателей смерти через события времён войны, будем это делать через список Священных двадцати восьми.

***

      Солнечный свет слепил, вынудил разлепить веки и бросить недовольный взгляд в окно, за которым постепенно из-за горизонта поднимался яркий оранжевый диск. Несмотря на приятное тепло, ласкающее кожу, хотелось злобно задёрнуть шторы и погрузить комнату во мрак. Для этого требовалось встать с постели, а Лиф готова была отдать сейчас всё, только бы остаться на мягком матрасе среди горы подушек и нежного шёлка. Она чувствовала неимоверную усталость, страдала от усиливающихся головных болей и слабости, прекращению которых никак не способствовали хлопоты по подготовке к помолвке. Те стали буквально самой настоящей пыткой по выдержке, гладиаторским испытанием, грозящимся провалиться на начальном этапе. Выбор подходящей сервировки, блюд или алкоголя, инструментальной музыки казался не таким уж сложным делом, но постоянно приводил к тому, что Илифия терялась в догадках, как ей следует лучше поступить. В арсенале было не так много знаний организации мероприятий, а тем более светских.       Последние утомительные два дня пролетели в мгновение ока. Наступило первое августа. Жаркий летний день официального объявления союза двух родов. Когда Керр читала об этом в газете, она даже предположить не могла, что будет непосредственным свидетелем и участником. Именно ей предстоит в будущем стоять перед Рудольфусом и произносить слова клятвы, ей терпеть все взгляды, обращённые на пару, и ей же выживать в доме мужа. Надеяться на то, что там дела обстояли лучше, чем у семьи Блэк, не приходилось. Радовала только возможность избавиться от разрушительного влияния Друэллы, но к тому времени оно вполне могло смениться Волдемортовским. Тогда уже будет неважно, чья рука причинит боль, хотя закрадывались подозрения, что испытывать терпение Тёмного мага, как это случайно выходило с матерью Беллы, — не самая лучшая идея.       «Ты слишком хорошо его понимаешь», — промелькнули слова Рудольфуса в голове, из-за чего Лиф недовольно начала отталкивать ногами от себя простынь, чувствуя негодование и острую потребность выплюнуть тому в лицо резкие слова в ответ на попытку поглумиться. «Для меня может быть чревато не понимать его хотя бы чуть-чуть, раз Беллатриса влюблена!»       К тому же тяжело не составить в голове образ тирана, основываясь на событиях будущего. Коварный, жестокий, злой — лишь малая часть прилагательных, используемых по отношению к магу. Даже если мир стремился игнорировать и стирать из истории случившееся, никто не забывал. Люди шептались, сплетничали и приводили множество теорий, обосновывающихся, скорее всего, выдуманными фактами. Будучи журналисткой, Керр находилась в самом эпицентре рождающихся слухов. И теперь ей становилось дурно от всех собранных в голове ложных знаний. Они только пугали, готовили к худшему, непрекращающимся эхом звучали в сознании, словно голосами всех погибших.       Как же в такое чудовище вообще можно влюбиться? Если бы только была доступна малая часть воспоминаний Беллатрисы, не пришлось бы разыгрывать в голове тысячу сценариев. Не давали покоя именно те, в которых Илифия за счёт своей неосведомлённости допускает грубые ошибки. Неверно брошенное слово — смерть, проявление эмоций — смерть, да даже молчание могло привести к гибели! Самое пугающее заключалось в том, что Керр не знала рамок, которых нужно будет придерживаться во время фальшивого проявления любви к Волдеморту. Её красноречивые взгляды раскроют с потрохами истинные чувства.       У кровати послышалась возня, прерывающая поток мыслей, и Лиф моментально поднялась с постели, выискивая причину нарушения тишины. Брю смотрел на неё испуганно, расширенными глазами, на которые наворачивались слёзы. Он так и замер на месте, не донеся букет чёрных роз до вазы. Внимание тут же переключилось на растения, удивляющие намного сильнее появления самого домовика. Выставленная для нападения палочка наконец опустилась, позволяя эльфу быстро поставить цветы, а потом упасть на колени и молить о прощении. Наверняка тот даже не понимал, за что конкретно, но это не мешало ему биться головой о пол до тех пор, пока просьбы прекратить не перешли в угрозы. По-другому в этом доме, похоже, никто просто не понимал, и единственным доступным для всех языком был язык жестокости. — Лучше потрудись объяснить, — Илифия взмахом руки указала на розы, пусть и знала, от кого их получила. Ей не требовалось подтверждение — нужна была лишь небольшая отсрочка времени, чтобы успеть сообразить, как стоит реагировать. Что скрывал за собой подобный жест? Вежливость, попытку задобрить или поиздеваться? — Брю отправили сегодня работать в сад, — начал рассказ эльф, так и не поднявшись с колен. — Рано утром обычно все спят, но мистер Лейстрендж откуда-то возвращался и наткнулся на Брю. Он спросил, растут ли в саду чёрные розы, — замешательство исказило лицо домовика. Керр же постепенно начала поддаваться охватывающему её раздражению. — А когда услышал отрицательный ответ, приказал нарвать букет красных и перекрасить их… Брю нарвал, перекрасил! Очень старался!       Пришлось сдержать желание выплюнуть что-то язвительное. Злобно посмотрев на откровенную насмешку над собой, Илифия пыталась сообразить, как лучше поступить. Запустить в цветы убивающее проклятие или выбросить вазу в окно? Точно пока не решила, но больше склонялась ко второму варианту из-за того, что розы уже давно мертвы. — Брю уберёт ужасные цветы, — донёсся голос домовика, остужающий пыл. Пальцы тем временем коснулись бархатных на ощупь лепестков, пока эльф недовольно бурчал. На подушечках, как и предполагалось, следов краски не осталось. — Они не достойны внимания хозяйки!       Лиф всё больше путалась, не знала, сможет ли игнорировать постепенно открывающегося с разных сторон Рудольфуса и при этом не ошибаться в собственных действиях. Потенциальные оплошности вынуждали каждый ход обдумывать по нескольку раз и с разных сторон, взвешивать плюсы и минусы. Желанием не совершать промахи Илифия отгораживала от себя те, что могли стать непоправимыми, грубыми погрешностями её существования. И теперь, рассматривая чёрные розы, Керр не могла точно понять, допустила ли в формуле её взаимоотношений с Рудольфусом ошибку. Ей чудилось, будто уравнение, которое она наспех сконструировала между ними, постепенно приобретало неправильные символы, рушились алгоритмы, происходил сбой личной системы восприятия.       «Какой толк сейчас переживать из-за Волдеморта, когда рядом и так много людей, чьи взаимоотношения могут меня раскрыть? Я просто ещё толком не успела столкнуться с ситуацией, когда личные узы любого из окружения станут для меня окончательным финишем. Ссоры, обиды, испуганные или полные надежды взгляды. Всё это — верхушки айсбергов, таящие на глубине воспоминания, доступ к которым был лишь у Беллы», — не приходилось задумывать, не было причин сильно переживать. Безликие фигуры и лишь отголоски прошлого приобретали плоть, черты. Их словно прямо на глазах лепили из мягкой глины. — Пусть стоят, — наконец последовал равнодушный ответ на предложение, а рука сжала бутон, вынуждая несколько лепестков приземлиться на поверхность прикроватной тумбочки. — Но впредь не исполняй приказы тех, кому не служишь, — переведя взгляд на Брю, Лиф заметила, как тот весь сжался, и тихо, чтобы не обрушить на себя гнев, шептал извинения.       Керр поднялась с постели и полностью распахнула шторы, впиваясь в них ногтями, но сдерживая себя, чтобы не начать истязать ткань. Просто застыла напротив окна, всматриваясь в верхушки деревьев, стремящихся к небу, на уходящее вдаль поле, будто вид безмолвной и спокойной равнины мог отвлечь от непрекращающих угнетать чувств. Светлое утро и безоблачная погода не приносили спокойствия, ощущение быстро приближающейся беды сейчас казалось намного острее. В такие мгновения закрадывалась мысль всё бросить, прекратить, наконец, порочный круг. Никто ведь не станет искать, если она сбежит? Правда, было ли хоть одно безопасное место в качестве укрытия? И что же тогда станет с её миром и близкими людьми?       Сейчас Илифия держала в руках опасное оружие — власть, ведь благодаря знанию можно переписать всю историю, перекроить тонкое полотно временных событий. «Пророк» и Министерство не смогут стереть кровавое прошлое так, как на это способна Керр, оказавшаяся на перекрёстке мира. Лишь благодаря принятому решению ничего не изменять ради собственного блага останется война, не пропадут жертвы и насилие, не исчезнет Волдеморт. Так было правильно. Как бы ужасно ни звучала подобная истина, нельзя игнорировать эти эпизоды, возможно, ставшие ключевыми в создании того настоящего, где Лиф жила.       Лёгкий путь — нарушить правила. Гораздо легче их соблюдения. Чем сильнее действуешь в разрез прошлому, тем больше меняешь будущее. Но когда цель заключается в обратном, как понять, в каком направлении двигаться? Поведёт ли узкая тропа времени в верном направлении, а не разветвится в один момент на миллион дорог, среди которых найти нужную невозможно? Вдруг Илифия уже давно свернула не в ту сторону, поменяв события хотя бы тем, что просто оказалась в теле Беллатрисы?       От охвативших мыслей кружило голову. Напомнила о себе сдавливающая боль, вынуждая наконец отпустить шторы, надавить пальцами на виски. Сегодня было слишком опасно проявлять слабость, как и в целом любые ненужные эмоции и чувства. Думая о мерзком лекарстве врача, Керр сдержала невесёлую ухмылку, когда появился домовик матери, будто прочитав её мысли. — Доброе утро, госпожа, — эльф поклонился, бросая на Брю слишком серьёзный и словно предупреждающий о чём-то взгляд. Помощник быстро растворился в воздухе, зато вместо него на столе появился поднос с зельем. — Мистер Лестрейндж ожидает вас в банкетном зале.       «Наверное, хочет провести последнюю проверку», — предположила Керр, глотая травянистую жидкость и ощущая, как перестают хмуриться брови. Медленно с лица пропадали любые признаки переживаний и страхов. «Или сообщить что-то ещё насчёт помолвки…» — одна мысль перебила другую. «Почему этот эльф до сих пор не ушёл?»       Домовик устремил взгляд на чёрные цветы у окна, а потом щёлкнул пальцами. Лиф чуть не выронила флакон из-за внезапно появившегося большого букета белых роз. Он так поразил, что не нашлось ни одного подходящего вопроса. — Этот букет попросил передать вам мистер Каркаров, — объяснение вводило в ступор. — Хотел поздравить с помолвкой.       «Скорее, привести меня в бешенство», — рассерженно подумала про себя Илифия, сильно стискивая цветы. Она судорожно выдохнула, когда острые шипы впились в ладони. Пальцы подцепили записку, на которой было выведено всего два слова: «С любовью, Игорь». — Что ж… — клочок бумаги превратился в смятый комочек и отправился прямиком в мусорное ведро. Хотелось сделать то же самое с цветами, но следовало сначала выпроводить эльфа. — Передайте Каркарову мою искреннюю благодарность, — в тоне на слове «искреннюю» слышались гневные нотки. Керр никогда не получала цветов от мужчин, но сегодняшний день зародил в ней желание больше не получать их вообще.       Стоило только комнате опустеть, как подарок оказался за окном. Лиф, больше не теряя времени, быстро привела себя в порядок и поспешила спуститься вниз. С каждой преодолённой ступенькой она отбрасывала все тревоги: мысли о Волдеморте и боязнь дуэли. Нужно было полностью очистить разум, концентрироваться на главном, но все попытки взять себя в руки разрушились, когда ноги переступили порог зала. Крепкая хватка страха у горла не позволяла дышать. Стук каблуков эхом разносился по помещению и неприятно бил по ушам, напоминая барабанную дробь похоронного марша. В центре зала стоял Лестрейндж.       «Старший», — испуганно закопошились мысли в голове. С каждым шагом во рту сильнее пересыхало, а по позвонкам медленно стекали капли холодного пота. Встреча не предвещала хороших новостей, в особенности потому, что Рейнхард ни разу со своего прибытия не обратил на Лиф внимания. «Причина должна быть как минимум веской».       По фигуре мужчины ластился свет от располагающегося позади окна, образуя тень перед ногами. Илифия не решалась подойти ближе, будто, наступив на тёмную часть пола, её тут же утянет во мрак. Непроглядная чернота души практически каждого обитателя поместья душила непредсказуемостью, а когда Лестрейндж подошёл ближе и его тень упала на Керр, то кислород полностью прекратил поступать в лёгкие. Мучили вопросы. Как много тёмная точная копия, располагающаяся на мраморе, видела тайн, убийств? И как много эта тень убивала такие же тени других людей? Немой свидетель всего происходящего ощущался на коже сдавливающим конечности неподъёмным грузом. Пришлось приложить много сил для того, чтобы просто улыбнуться. — Здравствуйте, мистер Лестрейндж, — обманчиво мягкий голос скрывал под собой нарастающую панику. — Здравствуй, Беллатриса, — он ответил спокойно, не одаривал слишком пристальным вниманием, по большей части концентрируясь на пёстрых декорациях помещения. — Не могу не отметить, что вы хорошо потрудились, — похвала прозвучала достаточно сухо.       «Неужели так обязательно начинать диалог со светской беседы?» — улыбка становилась всё шире и с каждой секундой выдавала фальшь. Наверное, она в целом выглядела инородно на полностью равнодушном лице. — Благодарю, — ответила Лиф, слегка сжимая в кулак рукав платья. Придерживаться правил вежливого тона ей сейчас не особо хотелось, но выбирать не приходилось. — Я посчитала розы подходящим для помолвки украшением. — Только в вашем представлении цветы с острыми шипами и ярким багровым оттенком могут подойти помолвке, — внезапно усмехнулся мужчина, наверное, не подразумевая под сказанными словами упрёка, но всё равно захотелось съёжиться. Уверять в том, что никакого скрытого подтекста нет, казалось бессмысленной тратой времени. Керр, переборов в себе страх, наконец спросила: — Вы хотели поговорить со мной о предстоящем мероприятии? — Нет. Я хотел сообщить, что ваша дуэль будет проводиться третьего августа, — Лестрейндж сцепил руки за спиной, внимательно следя за реакцией.       Кроме всепоглощающего ужаса Лиф больше ничего не чувствовала. Она отчаянно пыталась перекрыть внутри себя разрывающий на части страх, но как оставаться равнодушной, когда всего лишь через два дня придётся выкручиваться из слишком затруднительного положения? Наваливающиеся обязанности, подготовка, занятия с преподавателями убили всё свободное время. Придумать план за такой короткий срок просто нереально!       «Из-за чего спешка?» — Керр больно впилась ногтями в оставшиеся от роз царапины на ладонях, расковыряла кожу, не обращая внимания на зудящую боль. «Лестрейндж сам говорил: это событие не слишком важно. Тогда почему нельзя дождаться той же середины августа?» — взгляд перемещался от одного стола к другому, бегал по букетам цветов, словно среди них найдётся ответ. Внутри разрасталась огромная дыра безнадёжности, почти подбиралась к пику паника, сдерживаемая непрерывным анализом полученной информации. Лиф удерживала себя на плаву лишь благодаря попыткам нащупать причину. И, кажется, ей удалось понять, но пришедшее осознание отрезвило лишь на долю секунды, после чего тело словно прошибло разрядом тока. «Прибытие Долохова и моё возможное участие». — Противником останется Каркаров? — Да, но будет большой ошибкой считать бой простым. Игорь, конечно, не сильный воин, зато весьма хитрый и ловкий. Нет смысла пытаться победить его напором, который он может легко направить против вас же, — Рейнхард сделал шаг в сторону, но его собеседница не шевелилась, внимательно слушая. — Я бы советовал начать дуэль с Силенцио. — Чтобы лишить возможности использовать большую часть заклинаний? Он ведь может провернуть со мной то же самое, — нахмурилась Керр; по пальцам уже медленно стекали капли крови. — Не станет, ему слишком сильно хочется узнать предел ваших способностей, — постепенно Лестрейндж оказался за спиной, усугубляя и так нервное состояние. Приходилось напрягать всё тело, чтобы не выдать дрожь. — Не играйте по его правилам и не используйте сильную магию. Такому человеку не стоит демонстрировать весь спектр умений.       «Не пытаться сражаться в полную силу, но тем не менее победить — звучит невыполнимо», — правда, для Керр сражаться на износ значило бы бесконечный бег по корту от проклятий Каркарова. На этом все умения заканчивались. — Полагаете, при таком раскладе у меня есть шанс победить? — Если вы проявите смекалку и заманите Каркарова в ловушку… — рассуждал Лестрейндж. — Да, вполне. — Почему вы решили мне об этом рассказать? — Лиф обернулась, заметив очень красноречивый взгляд, так и говорящий: «Вы и сами прекрасно понимаете». Но ответ был совершенно другим. — Считайте мою помощь подарком…       Илифия истерично подумала, что где-то подобную формулировку уже слышала. Что в первом, что во втором случае совершенно не нравились ситуации, где одаривали. Стоило радоваться хотя бы тому, что в этот раз от её действий не зависела чья-то жизнь. Разве что собственная. — …на помолвку, — добавил Рейнхард, направляясь к выходу из банкетного зала. — С моей стороны было бы грубо не оказать услуги, учитывая ваши старания в подготовке, — окинув ещё раз розы равнодушным взглядом, мужчина скрылся за дверьми.       Выждав ещё несколько минут, Керр сорвалась с места, чтобы вернуться в комнату. В голову не приходило ни одной достойной идеи, как решить проблему, а страх рушил всю концентрацию. Словно сейчас велась погоня, но кто кого пытался догнать? Илифия свои стремительно расходящиеся в разные стороны мысли? Или неминуемо приближающаяся смерть хотела, наконец, поквитаться с вырвавшейся из её рук душой? Стоило только сделать несколько шагов в противоположную сторону от опасности, как она моментально била с удвоенной силой. Не давала расслабиться, не позволяла спокойно дышать. Просто топила, вынуждая захлёбываться собственной ничтожностью и всепоглощающим страхом.       Бег не прекращался. Преодолевать ступени по лестнице вверх стало настоящим испытанием из-за платья и сильно дрожащих ног. Дом вокруг словно приходил в движение, вертелся и переворачивался с ног на голову, постепенно сужаясь в размерах и давя своими старыми стенами. Высокие потолки уже не казались такими недостижимыми, до них ещё немного — и дотянется рука. Но Лиф не останавливалась, врезаясь в углы, отталкивалась от них и продолжала нестись со всех сил. Подобно кукле в игрушечном доме, она застряла в поместье и новом мире по велению чьей-то руки или даже случайности, не имея возможности выбраться. Безвольная марионетка времени, у которой есть власть, полностью бесполезная в нынешних реалиях.       Двери распахнулись, впуская в спальню. Лёгким сильно не хватало кислорода, поэтому пришлось опереться спиной на стену и очень глубоко дышать. Голова кружилась, или это по-прежнему не успокаивался дом, продолжая издеваться над его обитательницей? Было не так важно. Основной целью оставалось решить, как поступать дальше. Придумать выход, повертеть головоломку с разных сторон и надавить на нужные точки, чтобы выстроилась правильная картинка. Не доводить до боя, обойти его стороной или подстроить под себя обстоятельства так, чтобы срыв дуэли выглядел убедительно и правдоподобно. — Брю! — крик раздался на всю комнату, и домовик моментально переместился. — Достань для меня крыс. В поместье ведь водятся грызуны? — Да, но… — Принеси их мне так, чтобы никто не узнал, и не смей появляться до тех пор, пока я тебя не позову.       Брю ничего не понимал. Нервно переминался с ноги на ногу, наблюдая за равнодушием хозяйки, глаза которой словно объял пожар. Они сияли ненормальным блеском, каким-то безумным отчаянием. Вот-вот, и то отразится в перекошенных чертах, руки вновь начнут расцарапывать кожу щёк, прямо как в первый день пребывания Керр здесь. Видимо, домовик тоже вспомнил их встречу, потому что слёзы начали рекой течь по его лицу. От этого слегка защемило в груди. — Хоз-зяйка… — Убирайся прочь, — махнула она рукой, и эльф, повинуясь приказу, исчез.       До помолвки оставалось чуть меньше девяти часов. Лиф несколько минут покружила по комнате в попытках успокоиться, но взять себя в руки не получалось. В зеркале отражалось вроде и спокойное выражение, но в нём легко различалась паника. Слишком много чувств внутри просто разрывали на части, не находя выхода наружу. Закрадывался страх, что к моменту начала мероприятия эффект зелья ослабнет — и тогда дамбу пробьёт под сильным напором.       Керр встала в центр спальни, сцепляя руки в замок и поднося их к губам. Чтобы успокоиться, привести всё в голове к должному порядку, которого сильно не хватало. Каждая мысль внутри была пропитана отчаянной мольбой, ни к кому конкретно не направленной. Просто поток бессвязных просьб, чтобы на душе стало чуточку легче и спокойнее. Помогло не сильно, но сердце перестало больно сжиматься и бешено биться. Пульс успокаивался, намерения становились чётче, поэтому, больше ни в чём не сомневаясь, Илифия громко закричала, сопровождая свой наигранный до безобразия гнев треском разбивающейся вазы и грохотом упавшего зеркала.       Перемещаясь по комнате подобно неконтролируемому торнадо, Лиф разрушала всё, до чего доходили руки. Рвала письма, которые появлялись в комнате каждый день, медленно устилая собой поверхность стола. Вытряхивала из подушек перья, вынуждая те парить под потолком и путаться в её кудрях. Больше всего досталось розам. Они стали завершающим штрихом всей картины сумасшествия. Как тёмные капли крови, лепестки падали на пол, присоединяясь к стеклу и пуху.       Когда в комнату ворвались домовики в сопровождении самого главного, слуги Друэллы, сил для притворного безумия больше не осталось. Не то чтобы оно было полностью наигранным. В нём смешались истинные чувства, которые, вероятнее всего, больше никогда так громко выплеснуть не удастся. Но приходилось сдерживаться, чтобы в крике не было слышно мольбы о помощи, не удалось распознать страх или все те эмоции, которые должны были оставаться в пределах души и никак не отражаться физически.       Сколько в итоге было выпито склянок зелья, Керр не представляла. После третьей её разум покрылся прочной плёнкой и фокусировался на происходящем весьма дурно. Не сразу признал приведённую в порядок спальню, долго пытался сообразить, откуда на руках кровь. Из неглубоких ран сочилась тёмная жидкость, медленно преодолевая путь от ладони до запястья, чтобы сорваться вниз и запачкать ковёр. Наверное, Лиф не слишком аккуратно ломала стебли цветов или расковыряла царапины ещё раньше? Когда? При разговоре с Лестрейнджем? Возможно, но она не могла точно вспомнить, чем были заняты её руки в тот момент.       Домовик матери помог исцелить раны. Кожа стала идеально чистой, без единого рубца. Лениво и неохотно закопошились мысли. В кристально чистый разум, к сожалению, по большей части забирались бесполезные рассуждения.       «Когда лечил Трэверс, моментального эффекта не наблюдалось, что говорит о большем профессионализме эльфов. Или их магия разительно отличается от магии волшебников? Даже аппарация не выворачивает наизнанку, а более мягко перемещает, не вырывает из одного пространства в другое, а подобно путеводителю ведёт по самому короткому маршруту до нужного места. Из-за того, что те рабы без своей воли, они вполне могут стать опасным оружием в умелых руках», — Керр постаралась не думать о Волдеморте. Ей и так хватало переживаний. Следовало сосредоточиться на помолвке, потом — на дуэли, и только после решать, какой именно тактики придерживаться по отношению к лорду. «Если, конечно, доживу».       Друэлла не приходила, чтобы наказать за разочаровывающее поведение. Никто не тревожил своими визитами, позволяя Илифии неподвижно сидеть на краю кровати и бесконечно думать. Иногда её охватывала ярость, а глаза застилала пелена гнева. Беспомощность, так некстати являющаяся главным изъяном, доводила до бешенства. Эмоция злости смешалась со страхом, будто бы стала новым компонентом, трофеем на полке эмоционального диапазона Керр, который за прожитые две недели состоял лишь из тревоги, паники и ужаса. Теперь в распоряжении было чуть больше ярких чувств, но вместе они создавали смертоносную смесь для психики. Сочетание, пагубно влияющее на попытки быть равнодушной.       В такие моменты взгляд быстро находил стоящее восстановленное зеркало, чтобы убедиться, отражается ли на лице внутренний ураган. Но там, казалось, пропали не только эмоции, но и жизнь. В стеклянных глазах ничего не удавалось найти. Просто бездонные тёмные радужки, практически полностью перекрытые зрачком, походили на чёрные пропасти.       Лиф прекратила терзать себя размышлениями, только когда началась очередная суматоха, знаменовавшая приближение сборов. Домовики крутились рядом, тщательно выглаживая платье, примеряли разные украшения, предварительно ожидая приказов Нарциссы. У той лишь по одному взгляду становилось понятно, когда ожерелье не приходилось по вкусу или ужасно — в её понимании — сочеталось с нарядом. Керр в итоге большую часть времени стояла неподвижно подобно манекену.       Возникало дежавю, неприятно щекочущее нервы. Выйдет весьма забавно, если ноги вновь подведут и Илифия упадёт на лестнице, распластавшись перед Рудольфусом. Можно ли будет считать это традицией перед важными событиями?       Нарцисса усадила на стул, погружая пальцы в тёмные кудрявые волосы, чтобы сотворить из тех приемлемую причёску. Она использовала все попадающие под руку вещи: расчёску, волшебную палочку, множество лосьонов, но никак не могла добиться удовлетворительного для себя результата. Примерно через час Лиф совсем перестала понимать, чего младшая Блэк вообще стремилась добиться. Стряхивая со стола вырванные в порыве творчества волоски, она слегка прошипела, когда больно потянули за прядь. — Прости, просто… слишком непослушные волосы. — У тебя дрожат руки от волнения, — возразила Керр. — Словно не у меня помолвка. — Глупости, — пальцы снова дёрнули за локоны — случайно, очевидно. — Конечно я буду переживать, когда у моей сестры такой важный день. Он должен пройти идеально. — В нём нет ничего особенного, — это Нарциссу не особо убедило. От чего-то младшая Блэк, в отличие от самой Лиф или той же Андромеды, относилась к помолвке и свадьбе с особым трепетом. Возможно, она, как и любая тринадцатилетняя девочка, мечтала о пышном белом платье, красивом торжестве, трогательном и незабываемом миге жизни. Важный шаг, благодаря которому можно покинуть семью и строить собственную.       «Покинуть семью…» — задумалась Илифия, вертя в руках палочку. — Он особенен хотя бы тем, что сегодня ты будешь самой красивой, — недолго помолчав, Нарцисса в очередной раз вырвала волос. — Если, конечно, справлюсь с твоими своенравными волосами! — Может, мне их отстричь? — впрочем, Керр не стала бы подобное делать. Она помнила, что на фотографиях в Азкабане у Беллатрисы достаточно длинные волосы. Мало ли, даже эта деталь станет решающей в будущем? — Ни в коем случае, — недовольный голос за спиной вызвал внутреннюю усмешку. — За ними просто нужно следить и ухаживать. Такие красивые… тёмные кудри разве не жалко? — Не особо. — Смотри, как красиво их можно уложить при должном мастерстве, — Нарцисса наколдовала зеркало, в котором отражалась причёска. Роза была украшена серебряным ободком, а вьющиеся вокруг него локоны походили на извилистые ветви. Илифию передёрнуло. — Не нравится? — Нет, — она поднялась, бросая на своё отражение последний взгляд. — Тебе никогда невозможно угодить, — к счастью, тон был ничуть не обиженным. Девочка быстро разгладила складки, образовавшиеся на подоле, а потом поспешила к двери.       «Вряд ли Белле хоть когда-то угождали». — Идём, надеюсь, мы не сильно задержались, — бросив взгляд на часы, Нарцисса тут же вышла из комнаты. Керр последовала за ней.       В коридоре к ним молча присоединилась Андромеда. Почти ничем не выдавала своего присутствия. Лиф шла впереди всех, лишь иногда оборачиваясь, словно надеясь, что вот-вот выпадет шанс вернуться назад. Этого не происходило, и приходилось продолжать путь по длинным коридорам. Иногда портреты нарушали тишину своими поздравлениями, но в большей степени единственным сопровождающим девушек звуком был стук подошв о пол. Высокие каблуки, очень некстати ставшие дополнительным компонентом в образе, мешали идти уверенно. Длинный подол путался в ногах, поэтому пришлось его поднять чуть выше, когда впереди показалась лестница. Внизу стояли Лестрейнджи вместе с Друэллой и Вальбургой. Никто не обратил внимания на подошедших, разве что Рудольфус на пару секунд задержал взгляд на лице Илифии, а потом отвёл в сторону.       «А ведь мог хотя бы руку подать, просто из вежливости», — промелькнуло в голове.       Сразу вспомнилась мягкая ткань чёрной перчатки, внимательный взгляд в прорезях маски. Керр, не желая вновь испытывать на себе пристальное внимание, очень осторожно спускалась по ступенькам, контролируя каждый свой шаг. Не сразу поняла, что опора под ногами пропала. Она летела вниз без возможности ухватиться за перила. Те оказались слишком далеко. Вмиг тело прострелила острая боль, прошлась от макушки до пят, а потом начала разъедать кости. Казалось, со всех сторон очень настойчиво бьют по голове, вынуждая весь мир потемнеть, а потом полностью исчезнуть.