Белла значит война

Бог любит Троицу.

      «Убить Игоря».       Нож звонко ударил один раз по разделочной доске.       «Убить Рабастана».       Второй удар.       «Убить Рудольфуса».       Лезвие громко врезалось в дерево. Илифия смотрела на язык гадюки, превратившийся в сплошную массу из-за импульсивных действий. По доске растекалась небольшая лужица крови, от которой нужно было предварительно вымыть ингредиент, но, поглощённая ненавистью, Керр допускала ошибки. Она упёрлась руками в стол, склоняясь над котлом и совершенно не замечая, с какой опаской на неё смотрят сёстры. Внутри кипела такая жгучая ненависть из-за произошедшего пару часов назад в темнице, что прямо руки чесались что-нибудь ударить или сломать. Ситуация в целом очень злила и раздражала, а в большей степени нервировал факт плохо сыгранной роли. И то, чем это обернётся в дальнейшем, пугало своей непредсказуемостью. Казалось, что трос, по которому нужно идти к цели, вот-вот порвётся, а тело провалится в пропасть, его поглотит зыбучая тьма целиком. Может, Лестрейнджи пока ни о чём не догадались, но вряд ли станут игнорировать странное поведение Беллы.       «Если только не оправдают всё неопытностью. Но это звучит совсем не убедительно. Мне остаётся лишь надеяться, что Каркаров для них сейчас представляет бо́льший интерес, чем я. И задание Волдеморта…» — пальцы зачесали выбившиеся из косы пряди, слегка сжали волосы, словно это могло привести в чувство.       Не было времени паниковать или долго зацикливаться на произошедшем, а анализ каждого действия или брошенного слова сейчас только больше мешал концентрироваться на главном.       «Я ни на миллиметр не продвинулась к Философскому камню. Только подставлю себя, если буду интересоваться им у Пожирателей», — пришлось принять решение не испытывать судьбу и уделить больше внимания тёмной магии. К тому же будет весьма трудно в итоге заполучить реликвию так, чтобы это не нарушило основных событий. Лиф с отчаянием осознавала: даже если камень и поможет вернуться, добыть его будет гораздо сложнее, чем выведать информацию у Тёмного мага.       «Возможно, Волдеморт не успел вовремя достать артефакт, так как исчез. Наверняка долгие поиски позволили Пожирателям через какое-то время достаточно приблизиться к камню, поэтому его спрятали в Гринготтсе. В таком случае мне нужно украсть хотя бы малую часть и не позволить никому об этом узнать», — но план звучал паршиво и трудновыполнимо, на его реализацию уйдёт слишком много времени. А книги поражали изобилием информации и тоже не давали шансов на быстрое расследование. «Такими темпами высок риск дотянуть до заключения в Азкабан и не узнать ничего стоящего. Нужно искать по деталям. Может, место имеет важную роль, утопление? Что было ещё? Рисунок на полу, очевидно, относился к ловушке…» — Лиф бегала взглядом по столу, ни за что особо не цепляясь. Будто вокруг была сплошная пустота. «Она поставила её, значит, предполагала провал? Или моя смерть должна была завершить ритуал? Как в таком случае вернуться обратно, если перемещение не результат, а ошибка?!»       Нервный тихий вздох, увы, было слышно на весь кабинет. Его не смогли заглушить ни бурление варева, ни методичное постукивание ложек по котлу. В целом в кабинете стояла удушающая тишина, лишь иногда прерываемая наставлениями преподавателя. — Мисс Беллатриса.       Илифия только через пару секунд подняла взгляд на мужчину. Она всеми силами старалась прогнать рассуждения прочь из головы, но те накатывали, не давали сосредоточиться на реальности. Ей в целом находиться в окружающей действительности не хотелось. — Да? — неуверенно спросила Керр. — Ваше зелье грозит испортиться, если вы не продолжите его готовить, — мистер Джунберри недовольно скривил губы, говорил с еле уловимыми нотками раздражения в голосе. После взорванного котла тот перестал подходить к столу Лиф и начал чаще придираться, даже когда для замечаний не было никаких оснований. — Ох… — пришлось быстро высыпать содержимое подноса.       Резкие движения снесли нож и пару склянок со стола. Всё слишком сильно начало валиться из рук, одновременно думать и делать не получалось, поэтому Керр сосредоточилась на готовке. «Помешать два круга по часовой стрелке, три против, дождаться, пока зелье начнёт приобретать болотный оттенок, а потом высыпать сушёные лепестки огуречника и кипятить около десяти минут». Так было написано в инструкции, но мозг отказывался хотя бы немного вникать в процесс. Не приходило даже малейшего понимания того, что именно делают руки. Те действовали на автомате и, судя по цвету густой жидкости, весьма плохо. Испорченное зелье грозилось стать ещё одним пунктом, из-за которого Друэлла могла навестить вечером свою дочь для серьёзного разговора. К слову, сегодня её весь день не было видно.       Осмотрев внимательно флаконы на столе, Лиф раздражённо опустилась на корточки, чтобы поднять сброшенную склянку и наконец добавить лепестки. Поднимая с пола нож, она задрала длинную узорчатую скатерть, чтобы достать закатившийся ингредиент, но обнаружила два удивлённых лица и расширенные в испуге ореховые глаза. Регулус быстро закрыл рукой рот брату, чтобы тот не издал ни единого звука. Кажется, вид Беллатрисы с холодным окровавленным оружием произвёл на того слишком сильное впечатление. Сириус побледнел в считанные секунды.       Керр растерянно смотрела на мальчишек, не понимая, как им вообще взбрело в голову спрятаться здесь. Их детская шалость грозила перерасти в серьёзный проступок, который обычным замечанием не обойдётся. На уроке ведь мог взорваться котёл, пролиться какая-нибудь вредная для организма жидкость, за счёт чего детей на первом курсе учили более безобидным зельям. Вырабатывали в них дисциплину, чтобы минимизировать риск того же отравления или сильного ожога. По крайней мере так было во времени Лиф. Здесь ключевой причиной для наказания, скорее всего, послужит не беспокойство о чужой жизни, а нарушение правил, которые Блэки воздвигли вокруг своих детей.       Сириус метался взглядом от ножа к лицу Илифии, злобно сверкая тёмными глазами, словно предупреждая: «Я в любой момент могу наброситься». Своими маленькими ручками он прикрывал младшего брата, только больше удивляя подобным поведением. Отчего Беллатриса вызывала опаску у одного и любопытство у другого? А ведь нечто подобное происходило и с младшими сёстрами. Нарцисса вполне спокойно реагировала на Беллу, в то время как Андромеда на любое своё неверное слово тряслась от страха. Почему же распределение произошло именно таким образом?       Пришлось отложить оружие, а потом медленно дотянуться до склянки. Вытянув указательный палец, Лиф приложила его к губам. Замечая неуверенные кивки, она вернула скатерть на место, скрывая двух непосед. Наверное, стоило их отчитать, выпроводить из кабинета или постараться воспользоваться присутствием детей, чтобы как-то отвлечь Джунберри от очередного плохо приготовленного зелья. Но всё существо Илифии противилось, не хотело становиться причиной наказания мальчиков. Не было гарантий, что физическое насилие присуще только Друэлле, а не всей семье в целом.       Керр тяжело выдохнула, а потом поморщилась, когда лепестки, медленно погружаясь в вязкую жидкость, придали той зловонный запах. Пришлось прикрыть рукой нос, чтобы вонь не стала причиной выходящей наружу желчи. — Фу-у, — донеслось из-под стола, поэтому Лиф наигранно громко закашляла, подхватывая пальцами палочку, чтобы опустошить котёл. Плохо пахнущее зелье мигом исчезло, как и надежда на то, что хотя бы сегодня удастся справиться с работой. Сколько бы ни было приложено усилий, выходило паршиво, неправильно, словно кто-то намеренно пытался всё испортить.       Керр резко подняла глаза на Андромеду, но та была слишком увлечена процессом, чтобы заметить на себе пристальный взгляд. Подозрения моментально заполнили голову, а полностью их удалось подтвердить, когда пальцы растёрли по подушечкам остатки содержимого склянки. Не осталось никаких сомнений, что лепестки огуречника подменили на другой похожий цветок. Илифия посчитала бы это небольшой местью за свой точно такой же поступок, но из-за угрозы смерти не могла равнодушно воспринимать чужое вмешательство. Она и так ходила по грани — и любой неверный шаг приведёт к проблемам. Постоянные ошибки вызовут внимание, начнётся наблюдение, будут обнаруживаться несоответствия. Эту цепочку можно составлять по-разному, но так или иначе последним звеном станет прекращение жизни.       Злость вновь начала оттеснять другие эмоции в сторону, вынуждала сжать в руке флакон чуть ли не до хруста. Андромеде очень не повезло в выборе дня, чтобы насолить.       «Терпения у Беллатрисы явно меньше, чем у меня», — Лиф повела плечами, стараясь снять напряжение с тела, но накатывающее раздражение не отступало. «К тому же всплеск эмоций после произошедшего в темнице будет выглядеть правдоподобно. Не удивлюсь, если Андромеда очень часто попадала Белле под руку именно в подобные моменты».       Керр со всей силы бросила сосуд в котёл сестры, из-за чего тот опрокинулся, расплёскивая жидкость по всему столу и попадая каплями на тёмно-фиолетовое платье. Андромеда с криком отскочила, прижимая к груди руку, на которую попало зелье. Испуганное лицо быстро заставило пожалеть о содеянном, но отступать теперь было поздно. Если уж не получилось при Рудольфусе и остальных как полагается отыграть свою роль, то стоит постараться хотя бы здесь. — Мисс Беллатриса! — взвизгнул преподаватель, но его уже никто не замечал. Девочки смотрели только на свою старшую сестру.       Для пущей убедительности было бы неплохо ещё снести со стола все предметы, но Лиф быстро откинула подобную мысль из-за прячущихся мальчишек. Пришлось просто направить злой взгляд. Правда, не было уверенности, что в нём не отражается сожаление. Керр приложила пальцы к переносице, будто пытаясь обуздать свой гнев, хотя в большей степени пряча истинные чувства. Она определённо плохая актриса. — Андромеда… — прогремел голос в тишине комнаты. — Прости! — тут же сорвалось извинение с уст.       Лиф не в первый раз сталкивалась с этими сузившимися зрачками и побледневшей кожей, будто от лица вмиг отлила вся кровь. Единственное, что Андромеда не могла скрыть за своим равнодушием, — это страх перед старшей сестрой. Он вынуждал её тело трястись от предстоящего наказания, обволакивал со всех сторон прочной плёнкой, медленно погружая душу в отчаяние. Не было ничего хуже ожидания боли, и Илифия прекрасно понимала, какой ураган чувств проносился сейчас в голове сестры Беллы. То же самое она ощущала перед Друэллой.       В этом и заключался смысл насилия. Он обнажал душу человека, срывал все маски, позволяя дотянуться до сути, правды и важной информации. Керр не была готова мириться с подобной истиной просто потому, что ей могло не хватить сил для кровавого метода. Желания, выдержки — да практически всего не доставало для того, чтобы взрастить в себе личность палача! Пытки ребёнка или взрослого человека — совершенно неважно. Когда всё существо противится делать другим больно, как ему противостоять?       «Мне нужна практика… Она ведь гораздо лучше теории», — не без иронии подметила Лиф. «Получится ли использовать эйфорию, что я испытываю при виде чужих мучений? Может, она поспособствует мне при убийствах…»       Думать о подобном оказалось тяжело. Окружающий мир Беллатрисы просто убивал в Илифии все моральные устои, которых она придерживалась. В ней самыми плохими качествами по большей степени были эгоизм, гордыня, капелька зависти, но не жестокость и беспощадность, коими придётся обзавестись. Даже сейчас, глядя на испуганную Андромеду, Керр не смогла бы использовать что-то помимо криков и пустых угроз. — Может, стоит думать головой, чтобы потом постоянно не просить прощения? — наконец заговорила Илифия, понимая, что её молчание слегка затянулось. За этот промежуток времени Джунберри мог бы спокойно вмешаться, но он, очевидно, решил не встревать в дела Блэк. — Или она дана тебе лишь для красоты? — Я…       Пожалуй, происходящее было не совсем уж справедливо, ведь именно Лиф первой затеяла подмену ингредиентов, пусть и двигала ею исключительно нужда. Но какое Беллатрисе дело до подобного? В особенности когда настроение должно быть самым поганым, которое только можно представить. Проваленное испытание, издёвки парней и их давление явно не привели бы к хорошему расположению духа. Как бы ни было сейчас жалко девочку, этого ни за что нельзя показывать. — А впрочем, разве это даже не выгодно? — усмехнулась Керр, понимая, что положение девушек из рода Блэк совершенно незавидное. — Привлекательное лицо, отсутствие мозгов и присущая тебе покорность прекрасно подходят будущей супруге какого-нибудь знатного аристократа.       Андромеда скривилась, будто ей не просто насыпали на рану соль, а ещё и со всей силы на неё надавили. Она словно хотела что-то сказать, но достаточно вовремя взяла себя в руки, принимая вид всё той же безэмоциональной скульптуры, коей была большую часть времени. Илифия только непонимающе нахмурилась, ожидая большей реакции на свои слова. — Простите, мистер Джунберри, — спокойно заговорила Нарцисса, воспользовавшись минутой тишины. — Белла просто сильно взволнована предстоящей помолвкой. — Да… я… — мужчина выглядел растерянным, не понимал, что должен в подобной ситуации говорить. Это немного обеспокоило Керр, считающую подобные выходки частым явлением, но, видимо, свой скверный нрав Белла скрывала от посторонних и не позволяла себе быть грубой с сёстрами в присутствии преподавателей.       Крепко стиснутые зубы не позволяли вымолвить слова. Нужно было найти подходящее оправдание, возможно, даже попросить прощения, но внезапное появление домовика избавило от необходимости пытаться исправить шаткую ситуацию. — Прибыли Альфард Блэк и Арвид Розье, они попросили закончить ваше занятие раньше, чтобы… — Дядя приехал! — восторженно выглянул из-под скатерти Сириус, а потом промчался мимо домовика, чуть не снося его с ног.       Нарцисса удивлённо уставилась на Регулуса, что сжимал край ткани, прекрасно понимая, какую чудовищную ошибку допустил его брат из-за своей непоседливости. Впрочем, Андромеда так же резво побежала следом, скорее всего, стремясь поскорее избавиться от хмурого взгляда старшей сестры. — И за это тоже простите, — спокойно заговорила Нарцисса, хотя по немного дрожащим пальцам было видно, как сильно беспокоится девочка. — Думаю, продолжать урок уже всё равно бессмысленно, — устало выдохнул Джунберри, прикладывая платок ко лбу. — А вы, молодой человек, постарайтесь объяснить, что вас привело на урок?       Регулус растерянно начал бегать глазами по помещению в надежде найти хотя бы одну убедительную причину. Этот детский страх перед взрослым, когда за шалость приходил час расплаты, будоражил внутри Илифии какие-то чувства. Тёмные распахнутые глаза, слегка поблёскивающие то ли от медленно наворачивающихся слёз, то ли от яркого пламени, обволакивающего дно котелков, вынудили заступиться. — Сэр, я сама поговорю с мальчиками и выясню причину. Такого больше не повторится, — свои слова она подкрепила очень строгим взглядом на Регулуса, но тот в ответ лишь быстро закивал, радуясь, что не нужно оправдываться перед преподавателем. — К тому же стремление к знаниям не стоит губить в молодых умах, но я объясню, для чего существуют правила, которых нужно придерживаться. — Что ж… ваши объяснения будут и вправду более действенны.       На это Илифия только улыбнулась, хотя уголок её губ слегка нервно подрагивал. Регулус аккуратно приблизился, обхватывая своей маленькой ручкой ладонь и внимательно следя за диалогом. Тот закончился достаточно быстро, и Джунберри покинул класс, пожелав хорошего дня и напомнив, чтобы Керр к следующему занятию принесла зелье, которое сегодня у неё вышло паршиво. Сил осталось только на то, чтобы вымученно вздохнуть в ответ. Хотелось, чтобы этот чёртов день скорее закончился. — Пойдёмте, а то нас, наверное, уже заждались, — еле слышно пробормотала Нарцисса, и их небольшая компания вышла из класса.       Регулус не отпускал руки Лиф, то и дело поглядывая на неё, но не намереваясь задавать вопросов. Он ждал выговора, а может, даже полноценного наказания. Когда тишина начала уж совсем сильно на него давить, он крепче сжал пальцы, обращая на себя внимание. — Ты не будешь ругаться?       Нарцисса обернулась. Намеренно замедлила шаг, что не укрылось от глаз Илифии. Даже если младшая сестра не боялась Беллу, она не отрицала факта насилия с её стороны. Видимо, принимала как данность, неотъемлемую часть. Было бы даже забавно, если та передавалась в их роду по крови. — Не буду. — Почему? — Регулус ссутулился, но, опомнившись, быстро выпрямил спину и постарался идти более уверенно. — Потому что не ты был инициатором всей задумки, — уверенно ответила Лиф. Не зря ведь она старательно наблюдала за всеми Блэками на трапезах. Достаточно очевидный факт — Регулус в полной мере осознаёт все порядки, заведённые в их семье. Слишком частые взгляды на Вальбургу, неуверенные движения и покорность красноречиво указывали на боязнь мальчика совершить ошибки. Он делал только то, что позволительно, а в остальное был вынужденно втянут.       «Или лишь делал вид, чтобы потом иметь оправдание в виде Сириуса, но… не слишком ли это для ребёнка?» — Илифия посмотрела на Регулуса. — Верно, — кивнул тот. — Но брат никогда меня не слушает.       Оттого, как мальчик постарался сделать тон равнодушным, всякие сомнения исчезли. Керр не успела даже удивиться, ведь они подошли к подножью лестницы, и всё внимание сконцентрировалось на стоящих внизу людях. Альфарда удалось определить сразу по тёмной шевелюре и характерным чертам лица, присущим Блэкам. Мужчина держал на руках Сириуса, а тот звонко смеялся, заглушая не менее громкий смех взрослого. Картина из какой-то потусторонней реальности или даже навеянная разыгравшимся воображением, ведь Лиф успела привыкнуть к тому, что в поместье, если и появляется веселье, оно обезображено. Опорочено жестокостью и искажено подобно испорченному кривому зеркалу, где отображается уродливое чудовище, отчего-то вызывающее усмешки.       Розье же стоял чуть дальше с Андромедой и вёл тихую беседу. Он был сдержан, и это прослеживалось не только в мимике лица, не выражающей ничего, кроме спокойствия, но и одежде, доведённой до какого-то тошнотворного совершенства. Каждая прядка светлых волос была идеально уложена, дорогой костюм без единой складки или лишней детали, способной разрушить весь старательно выстроенный строгий образ. Безупречность вида поразительным образом не притягивала, а отталкивала, словно под всей дорогой обёрткой скрывалась ядовитая конфета. С другой стороны, с чего бы ей быть хотя бы чуть-чуть сладкой?       «Друэлла ведь урождённая Розье, значит, не стоит ждать многого от её брата», — медленно спускаясь по лестнице, Лиф поправила себя. «Нет, скорее, ожидать нужно чего угодно». — Регулус! Дяди привезли нам подарки! — Сириус ловко соскочил с рук Альфарда, а потом схватил брата, утягивая его в зал. Тот даже не успел толком поговорить с прибывшими, но по смущённому выражению лица Керр поняла: Регулус не стал бы так ярко выражать свои эмоции от встречи. — Пошли скорее смотреть. — Вы их слишком балуете, — улыбнулась Нарцисса. Она явно говорила это просто потому, что так нужно. — Я вас тоже баловал — и вот, — он развёл руки в стороны. — Вы выросли прекрасными, благоразумными девушками.       Илифия могла бы с этим поспорить, но решила лишь молча ещё раз окинуть взглядом Альфарда, чтобы найти в нём тревожные детали. К сожалению, ничего, кроме наспех натянутого костюма и слегка небритой щетины, больше не цепляло глаз. Как показывала практика, доверять человеку с натянутой улыбчивой маской совершенно не стоило. А впрочем, лучше вообще никого из этого времени близко к себе не подпускать. — Благоразумным мужчине вырасти сложнее, — внезапно подал голос Розье, а Андромеда только кивнула на его слова, немного прячась за невысокой фигурой. Керр отметила, что в противовес идеальному образу у Арвида был весьма грубый, словно прокуренный, голос. — Пожалуй, так оно и есть, — Альфард подмигнул Илифии, а она в свою очередь постаралась сдержать смешок, грозящий сорваться с губ. Благо Розье ничего не заподозрил, ведь, кроме скрытой насмешки, слова никак по-другому не воспринимались.       Удивительно, что дядя Беллы вёл себя не совсем уж характерно для Блэков. Слишком открыто, без присущего всем высокомерия, которое, может, и не прослеживалось в отношениях с семьёй, но хорошо ощущалось на интуитивном уровне. Наверное, именно отсутствие серьёзного вида подкупало, располагало к Альфарду. Керр, будучи заключённой среди постоянного гнёта окружающих, против воли тянулась к тем, кто этим давлением не стремился подавить. Если бы не внимательный взгляд карих глаз, сфокусировавшийся на помолвочном кольце, Лиф смогла бы спокойно поддаться беззаботности новой встречи и расслабиться, когда этого делать ни в коем случае нельзя. Наверное, даже хорошо, что влияние момента разрушено.       Слегка сжав пальцы, Илифия постаралась как можно незаметнее спрятать руку за складками платья. Она утешала себя той мыслью, что, как только пройдёт помолвка, это украшение будет заброшено в самый пыльный и тёмный уголок спальни, ведь тогда не придётся чувствовать по отношению к себе любопытства и замечать оценивающий, скользящий по кисти взгляд. Слишком много внимания, которого и так вполне хватало. — Поздравляю, — Альфард тут же поднял глаза. Слегка смущённо улыбнулся, будто стал свидетелем чего-то личного. — Не стоит, — скривилась Илифия. Она не хотела, чтобы теперь каждый в доме нервировал её напоминанием о скорой помолвке. — А в тебе энтузиазма не так много, как я погляжу. — С большим удовольствием я бы сбросилась с лестницы, чем вышла замуж.       Андромеда слегка приподняла брови, а Розье молча слушал, не встревая в этот раз в диалог. Пожалуй, только по виду Нарциссы можно было сказать, что ей хотелось возмутиться такому радикальному подходу. — Я, конечно, мог бы устроить тебе, юная леди, длинную лекцию о том, как важен брак, — Альфард скрестил руки, но не выглядел угрожающе. Этот жест показался каким-то наигранным, без должного недовольства. — Но из уст холостяка она будет звучать странно. — Интересно послушать, как вам это удаётся, — выдохнула Керр. — Что именно? — непонимающе нахмурился мужчина. — Избегать брака. — Полагаю… — как-то неожиданно серьёзно начал говорить тот, чем вынудил Илифию всецело обратить на себя внимание. — Нужно научиться избегать всего.       Чувство зависти возникло внезапно и очень удивило. В большей степени оно поражало тем, что к Керр конкретно не относилось. Откликалось в душе, но не затрагивало её важных компонентов. Словно какая-то внутренняя часть ревностно реагировала на подобную привилегию Альфарда, которой он обладал и которой никто из девушек Блэк никогда не сможет воспользоваться. Каждая из них должна нести бремя семейных правил, быть звеном длинной цепочки, даже если то в итоге станет продолжением чужого рода. Альфард, будучи пусть и не старшим Блэком, но мужчиной, мог создать ветвь, узаконить в ней свои порядки. Вот только…       «Видимо, не желал со своей стороны взращивать заведомо гниющее дерево», — подумала Илифия, переставая смотреть на дядю и поднимая расфокусированный взгляд куда-то вверх по лестнице. «Удобная позиция. Принять сторону бездействия, таким образом избегать всё связанное с семьей, но продолжать оставаться её бесполезной составляющей. Альфард — не актёр и даже не зритель, скорее… декорация?»              Наверху стоял Рудольфус, опираясь локтями на перила и внимательно исследуя людей внизу. Лиф не успела отвернуться, когда их глаза встретились. Они словно столкнулись в ожесточённой битве за победу, но что именно та приносила, каждый понимал по-своему. Для Илифии это была возможность показать весь гнев Беллатрисы после прошедшего испытания, сконцентрировав всё недовольство в одном лишь взгляде, красноречивостью глаз уничтожая стоящую сверху фигуру. Для Лестрейнджа — можно только гадать. Пришлось всё равно разорвать контакт, потому что свет от камина отвлёк, чужие голоса заставили сосредоточиться на тех, кто медленно приближался. — …быть трусом непозволительно для любого выходца из семьи Блэк, — послышался строгий тон Сигнуса. Он небрежно снял мантию, отбрасывая её в сторону, и та враз исчезла, растворившись в воздухе. — Моя дочь — не исключение.       Не понимая контекста разговора, Лиф напряглась. Говорили, очевидно, именно о ней. — Ваша дочь пока единственная… — незнакомый мужчина рядом с отцом Беллы вмиг нашёл ту, о ком сейчас шёл разговор. Керр ощутила сильную дрожь из-за моментально охватившего страха, — кто из всей семьи стремится получить метку. В отношении её смелости у меня сомнений нет.       Илифия узнала в высокой фигуре Долохова. В чёрном плаще он походил на смерть, угрожающе возвышаясь над всеми присутствующими. Вытянутое угловатое лицо с небольшими прищуривающимися глазами придавало мужчине опасный вид. По сравнению с красивыми чертами Каркарова или Лестрейнджей, Долохов симпатичностью не обладал. Ему бы подошло слово «обычный» или даже «посредственный», но чувство тревоги он внушал в разы сильнее. Будто олицетворял ещё одну ступень на пути к Волдеморту, приближал своим присутствием момент встречи. К тому же очередной Пожиратель смерти, чьё отношение к Беллатрисе придётся определять путём проб и ошибок, вынуждал паниковать. Какой тактики разговора придерживаться? Знакомы ли они были прежде? В голове Лиф возникало слишком много вопросов. — По-вашему, принятие метки требует очень много мужества? — усмехнулся Орион, бросая мимолётный взгляд на Розье, а потом переводя его обратно на собеседника. Сегодня он впервые — на памяти Керр — говорил так много. — Ответственности, мистер Блэк, а трусы стремятся её избежать.       Керр снова посмотрела на Рудольфуса. Теперь рядом с ним стояли Рабастан и Игорь. Оба выглядели более бесстрастно, чем будущий муж. Образовавшаяся складка меж нахмуренных бровей говорила о задумчивости и некоем напряжении. Это состояние легко прослеживалось благодаря чужому равнодушию, на фоне которого Лестрейндж-младший выглядел обеспокоенным. Даже несмотря на отсутствие яркого проявления эмоций, Керр смогла выцепить хоть что-то. И это «что-то» ей совсем не нравилось, заставляло теряться в тревожных чувствах. — Мы спонсоры, Долохов, — подала голос Вальбурга, обманчиво мягким тоном проговаривая каждое слово. — Даём возможности и деньги. Каким бы преданным сторонником ты ни был, не отрицай, что вложенный нами капитал намного больше, чем у других, и даже ценнее сильного воина в отряде. — Это спорное утверждение, — покачал бритой головой Антонин. — Для марионетки и не будет других верных, кроме тех, что высказывает господин.       «Опасно», — Илифия почувствовала, как из-за возникшей тишины удушающая хватка сомкнулась на её горле. Та была напряжённой, слишком взрывоопасной, и если бросить хотя бы одно провокационное слово, прихожая вмиг превратится в место настоящего кровавого побоища. Даже на трапезах с Лестрейнджами не ощущалось такого давления. — Полагаю, если бы мой господин придерживался неверных суждений, вы бы не стали его поддерживать.       Вальбурга лучезарно улыбнулась, но веселье не отразилось в её глазах — те оставались равнодушными. Она не стала ничего отвечать, возможно, прекрасно осознавая огромный вес слов, которые могли сыграть с ней в будущем злую шутку. Благодаря возникшей ситуации можно было сказать со стопроцентной уверенностью, что женщина любила провоцировать. Уже не в первый раз доводилось слышать остроту её высказываний, действующих на собеседника подобно отравляющему нутро яду, внушающему потерю контроля над собранностью. Впрочем, Долохов ничем не выдал своего раздражения или беспокойства. Находясь в окружении Блэков, которые, подобно коршунам, в любой миг могли наброситься, он оставался спокойным.       Илифия поздно заметила приближение Друэллы. Лишь благодаря сильному погружению в мысли смогла спокойно отреагировать на слишком резкое движение в свою сторону. Руки, поддаваясь рефлексам, крепко обхватили крафтовый пакет, который достаточно грубо всучили. Материал громко захрустел подобно ломающимся костям, вызывая табун неприятных мурашек по коже. — Это твоё платье на помолвку, — спокойно сказала женщина. — И чтобы больше не смела позорить нашу семью своими эксцентричными тряпками. Ты — Блэк, а не блудница с подворотни. — Хорошо, — изобразила покорность Керр, вовремя подхватывая сползающий вниз большой конверт. Ещё немного, и он повалился бы на пол. Сургуч с печатью Министерства застыл перед глазами расплывающейся кляксой и подбрасывал разуму не самые приятные мысли насчёт содержимого.       Друэлла, конечно же, не стала объяснять, что скрывается за пожелтевшей бумагой конверта. Просто отошла в сторону, испепеляя свою дочь неодобрительным взглядом. Не стала применять насилие из-за лишних глаз? Показывая уязвимость дочери перед собственной матерью, она могла раскрошить образ сильной и непоколебимой Беллатрисы, чем только помешала бы девушке получить метку. — Альфард, — позвал Сигнус, когда почти все взрослые направились вверх по лестнице и только один дядя остался стоять рядом с Нарциссой и Лиф. — Идём, есть дело для обсуждения.       Окинув взглядом всех собравшихся последователей Волдеморта, Керр заметила, как Лестрейндж-старший что-то говорит Рудольфусу, а потом направляется вслед за толпой, ведомой Орионом. — Не могу же я бросить своих племянников, к тому же… — Альфард! — раздражённо повысил голос Сигнус. То, как заволокло гневом глаза, заставило Илифию сделать один, совсем маленький шажок назад. — …буду абсолютно бесполезен, — довольно улыбнулся мужчина, заканчивая прерванное предложение. Его тактика избегания в некотором смысле была косной, без особой хитрости в действиях и словах. — Оставь его, — вмешалась Вальбурга. В отличие от своего младшего брата, она не бросала презрительные и испепеляющие взгляды. Давала возможность уйти.       Когда прихожая, наконец, перестала быть местом сбора взрослых, Лиф удалось вздохнуть полной грудью. Будто те отравляли воздух своим присутствием, становились причиной осаждающегося на каждую клетку тела страха, сковывающего разум. Только сейчас удалось сопоставить все сказанные слова, сложить вместе два, казалось бы, несопоставимых диалога. Ведь речь шла изначально о Беллатрисе, а теперь все направились для обсуждения происходящего, где девушка могла оказаться решающим фактором для устранения проблемы. Подобные выводы, навеянные паранойей, ничем весомым не подкреплялись, но чувство причастности никак не отпускало, сколько бы Керр ни пыталась её отогнать.       Нарцисса и Андромеда, кажется, только сейчас отошли от оцепенения. Всё это время они молча наблюдали за происходящим, не подавая никаких признаков присутствия. Альфард потрепал по головам слишком задумчивых девочек, будто подобным действием хотел выдернуть их из мыслей. На Илифию бросил лишь тяжело читаемый взгляд, а потом перевёл его куда-то за спину. Настороженно следил за приближающимся человеком, чем расшатывал и так пострадавшие нервы. Пришлось обернуться, чтобы не теряться в догадках и быстро состроить линию поведения. — Беллатриса, у нас сегодня обед в ротонде, — Рудольфус только кивнул Альфарду, не высказывая ему особого почтения даже словами или чуть большим вниманием. Возможно, то, какое именно отношение вызывал мужчина у своей семьи, распространялось и на остальных. Или будущий муж придерживался норм этикета только в отношении Блэков по линии Беллы, ведь в скором времени примет её в свой род? — В моём расписании такого пункта нет, — повела плечами Керр, будто вновь ощутила вес чужих рук. На коже чувствовалось фантомное, медленное скольжение пальцев, забирающихся всё глубже под ворот платья, очерчивающих ключицы и всё ближе подбирающихся к горлу, чтобы крепко сомкнуться вокруг. — Придётся добавить, — с нажимом проговорил Лестрейндж, не сводя своих миндалевидных глаз с Илифии. Та сверлила его переносицу взглядом, высказывая перекошенным лицом всё своё отношение к подобному тону. — Есть ещё пара моментов для обсуждения скорого мероприятия.       «Очевидно же, что дело далеко не в этом, но ты намеренно решаешь не оставлять мне выбора», — Лиф мысленно убивала Рудольфуса, сжимая пакет с платьем всё крепче и крепче. Желание вонзить в того острый нож ощущалось теперь более ярко, чем на уроке зельеварения. — Иди, Белла, это ведь очень важно, — Нарцисса смотрела обеспокоенно, иногда тревожно переключая внимание на лестничный пролёт. — А мы пока присмотрим за Сириусом и Регулусом, чтобы они опять не набедокурили. — А что, сегодня уже был прецедент? — усмехнулся Альфард, а девочка сжала губы, осознавая свою оплошность. Кажется, и у Андромеды, и у Нарциссы была одна неприятная черта: они не всегда следили за языком. — Они… — Ничего особенного, — перебила Илифия, одаривая Андромеду предупреждающим взглядом. Хотелось верить, что тот хотя бы наполовину был таким же, каким представлялся в голове. — Просто чуть не сбили домовика, когда услышали о вашем прибытии. — Что ж, это дети, — и вновь никакого признака недовольства. — Помню, я в детстве ходил весь в синяках, потому что любил бегать от Вальбурги, когда она сильно злилась из-за испорченного мною зелья. Лестницы на Гримо справлялись с наказанием даже лучше сестры.       Илифия и Андромеда одновременно посмотрели друг на друга, а потом так же резко отвернулись в разные стороны, стараясь не выдавать своего недовольства от постоянной подмены ингредиентов на уроках. Девочка даже рефлекторно притянула слегка ошпаренную руку к груди, вспоминая о слишком высокой цене своей мести. — Идём, Белла, — напомнил о себе Рудольфус.       Ничего больше не осталось, кроме как выйти на улицу следом за женихом.       Керр сразу подняла голову, чтобы понаблюдать за проплывающими облаками, которые прошедшей ночью, сталкиваясь друг с другом, метали молнии на землю. Небеса тогда разверзлись, а сегодня, после прошедшего шторма, остались лишь небольшие лужи на каменной дорожке и запах мокрой земли. У того не получалось перебить противный аромат цветов, мимо которых пришлось идти, чтобы добраться, наконец, до ротонды. В попытках чем-то отвлечённым занять мысли, не касающиеся ни Рудольфуса, ни нервирующего конверта из Министерства, Керр тут же вспомнила о букетах для украшения зала. Знания во флористике сейчас, подобно знаниям этикета, ставили в тупик. Язык цветов был даже более далёк, чем язык правильных манер.       «Орхидеи, лилии, хризантемы», — Лиф исследовала клумбы, стараясь подобрать подходящие декорации, основываясь просто на собственном чутье. «Красные розы… Красиво, ярко и примитивно».       Рудольфус прошёл мимо, но сразу обратил внимание на заминку Илифии, поэтому, развернувшись полубоком, попытался найти причину, по которой его спутница остановилась. Он легко проследил за её взглядом, что прилип к кусту колючих цветов. — Розы? — приподнял Лестрейндж одну бровь, возможно, не в силах понять, чем именно те зацепили Керр. Видимо, Беллатриса тоже равнодушно относилась к цветам. — Прикажу домовикам украсить ими банкетный зал. — Банально.       Лиф повернулась к Рудольфусу, чувствуя, как уголки губ поднимаются сами по себе. — Скорое мероприятие именно таким и является. Нет смысла выставлять его значимым событием. — Верно, значимым событием станет момент, когда я поведу тебя под венец.       На пару секунд воцарилась тишина. Керр слегка растерялась, не зная, как именно ей стоит ответить, боясь подобрать неверные слова. Что же всё-таки значил для Рудольфуса их союз? Исключительно деловое партнёрство или личная тяга присвоить Беллатрису себе? Неизвестность мотивов стопорила понимание Лестрейнджа. К счастью, отношение самой Блэк было понятным. — Тогда в этот день стоит разместить по всей округе чёрные розы. — Чёрные… — парень слегка наклонил голову вбок. Не поддавался на провокации, оставаясь равнодушным, но не упускал возможности ответить на колкость. — Не видел в вашем саду таких. — Значит, домовикам придётся день и ночь перекрашивать белые, — Лиф быстрым шагом направилась к ротонде, объявляя точку в разговоре. Без единого слова села за стол, концентрируясь на столовом сервизе и внутренних ощущениях.       Неожиданно почудилось, что момент с первой совместной трапезы повторялся. Тогда Илифия боялась даже слово сказать, не могла нормально поесть и чувствовала себя словно на пороховой бочке. Сейчас изменилось немногое. Разве что получилось наконец-то попробовать салат и не терзать ногтями скатерть. Пальцы были заняты тем, чтобы крепко держать столовый прибор.       Не успев толком поднести вилку ко рту, Керр заметила свежий выпуск газеты. Фотография потерявшей сознание Цереус на руках своего отца слегка двигалась, из-за чего возникал эффект размытия. Не получалось чётко рассмотреть лица, выцепить эмоции или хоть какие-то детали. Заголовок статьи и самое её содержимое восполняли эту нехватку.       «Не помню, чтобы этот выпуск попадался мне на глаза в архиве. Возможно, мистер Гринграсс позаботился об исчезновении статьи через какое-то время…» — догадка неприятно защекотала нервы. «Может, он намеренно позволил той выйти, чтобы всколыхнуть общество новостью?»       Вилка звонко ударилась о посуду. Лиф достаточно быстро притянула к себе бумагу, вчитываясь в каждую строчку и всем сердцем надеясь, что её нигде не упоминают даже мельком. К счастью, ничего, кроме слов соболезнования и небольших намёков на отравление, не было. Слова в газете не считаются уликой, чтобы их можно было выдвинуть в суде. — Ты это хотел обсудить? — Нет, посмотри на третьей странице.       Керр, нахмурившись, вновь склонилась над газетой. Изображение светловолосого мужчины, медленно поднимающего взгляд на объектив, располагалось в самом углу и в сравнении с огромным количеством текста было ничтожно маленьким. Жаль, ведь незнакомец приковывал внимание внезапно появляющейся ухмылкой на губах и мог увеличить продажи выпуска своим лицом. Женщины любят пускать на таких слюнки.       «Или ещё чего похуже», — переборов взыгравшую внутри себя журналистку, Илифия приступила к чтению. «Над Лондоном сгущаются мрачные тучи. Беспорядки продолжают терзать город и беспокоить мирных жителей, разрушая спокойный уклад вещей. Бунты сквибов приобретают больший масштаб: их желание вернуть себе социальную значимость в нашем волшебном мире переходит границы не только нормы, но и законов. Нет никаких сомнений в том, что вина преступлений лежит по большей части на участниках бунтов, избавляющихся от министерских работников, тем самым обеспечивая себе свободные места. Недавно вступившая на пост министра Юджиния Дженкинс никак не комментирует происходящее, очевидно, боясь признать свою ошибку, ведь сочувствие сквибам и обещание сделать их жизнь лучше развязало многим руки. Все помнят о подобном отношении Нобби Линча, что оставил свою должность по неизвестным причинам, о которых даже сам советник Абраксас Малфой умалчивает, отрицая отравление и собственную причастность. Но даже под началом Линча сквибы не позволяли себе ничего больше, кроме тщетных попыток выбить своё место в мире магии».       Остальная часть статьи была переполнена негативными словами в сторону сквибов. Пожалуй, даже Илифия не позволяла себе настолько грубо и негативно выражаться в адрес кого-то, распаляя при этом толпу, подогревая в ней гнев и интерес. С другой стороны, она не могла не отметить, как превосходно сработала пресса, перетягивая внимание в сторону бедной ячейки общества, которая не была даже близко причастна ко всем тем убийствам, совершавшимся благодаря Волдеморту. Если Пожиратели смерти хоть как-то приложили руку к данной статье, оставалось непонятным лишь то, зачем Абраксасу Малфою решили подпортить репутацию слухами и беспочвенными обвинениями.       Взгляд ещё раз сконцентрировался на фотографии мужчины. Чарующая ухмылка теперь казалась хитрой и угрожающей. Илифии доводилось сталкиваться с четой Малфоев. Много газетных выпусков было посвящено некогда авторитетному роду, что собственными руками испортил своё мирное существование из-за причастности к Пожирателям смерти. Для чего обращать на своего человека лишнее внимание, когда то может стать угрозой раскрытия? Керр не чувствовала сильного беспокойства за чужую жизнь, да и прекрасно знала, что Малфои в Первой магической войне выйдут сухими из воды. Больше нервировали сами причины вышедших статей. Их роль во всей происходящей неразберихе мира была непонятна. — В чём подвох? — газета была отложена в сторону. Лиф не имела ни одной мысли, насчёт чего Рудольфус хочет поговорить. — Отравление, фигурирующее мельком в двух новостях, — не просто совпадение, — Лестрейндж постукивал пальцем по поверхности стола. Отбивал чёткий ритм, похожий на тиканье часов. От подобного звука все внутренности скрутило в тугой узел. Руки сами по себе опустились вниз, пальцы схватили край скатерти, методичными движениями скользя ногтями по ткани.       Лиф прикрыла глаза, глубоко втягивая воздух через нос, чтобы немного успокоиться. Возникающие догадки вызывали головную боль. — Нобби Линч страдал от заболевания. Не самого приятного, но не смертельного. Об этом было известно Малфою, как приближённому лицу, — объяснял Рудольфус, не сводя взгляда со своей собеседницы. — Ты использовал яд, которым советник отравил министра? — но на вопрос не ответили. Всё было и так достаточно очевидно, что только сильнее приводило в отчаяние. — Если под Малфоя начнут копать и докажут виновность, то потом переключатся на Блэк, потому что всем прекрасно известна связь обеих семей. Через такую же могут добраться и до нас.       «Скорее всего, речь о союзе Люциуса и Нарциссы», — голова трещала и начинала пульсировать от нарастающей боли. Та любила себя проявлять в моменты, когда нужно здраво мыслить и не отвлекаться. — Красноречивые намёки — дело рук Гринграсс? Ответ на угрозу? — Нет, в этом участвует аврор Маккиннон. Гринграсс не станет так сильно рисковать жизнью дочери.       «Он должен был обратить внимание на Каркарова, а не усложнять жизнь мне!» — нарастал гнев, но быстро перебивался страхом и разочарованием в себе. Было слишком уж самоуверенно считать, что простой намёк о причастности Игоря полностью перенаправит подозрения.       Внезапно взгляд сфокусировался на лежащем конверте из Министерства. Илифия нервно начала рвать бумагу, добираясь до содержимого и молясь Богу, чтобы там не оказалось приглашения на разговор с аврорами. Облегчённый вздох сорвался с губ, когда на стол легли официальные бумаги о скором заключении брака. В июне тысяча девятьсот шестьдесят девятого Беллатриса официально станет Лестрейндж. От переизбытка эмоций Керр опёрлась лбом на руку, продолжая исследовать документ, но особо не вчитываясь в постепенно расплывающиеся строчки. — Если бы не подорванное здоровье, ты даже не допустила бы мысли о моём участии, — спорить с этим было бессмысленно. А размышлять, как сложилась бы ситуация, присутствуй Беллатриса на благотворительном вечере, а не Илифия, уже поздно. Может, та смогла бы лучше оправдать себя в чужих глазах. — Поэтому я предлагаю подправить твои воспоминания, — спокойный тон и смысл сказанных слов заставил Керр резко выпрямиться. Изумлённо всматриваться в лицо Рудольфуса и надеяться, что последнее предложение — не что иное, как простое воображение, разыгравшееся от тревоги и всего пережитого за сегодняшний слишком долгий день.       Изменение памяти подразумевало под собой проникновение в мысли, чего нельзя позволить даже под предлогом смерти. Поражал ещё и беззаботный вид Лестрейнджа, выглядящего нехарактерно для того, кому стали известны не самые приятные новости.       «А… ну конечно», — посетила неутешительная догадка. «Если сейчас я откажусь, то подтвержу подозрения. Станет ясно: сокрытие собственных тайн намного важнее, чем будущие проблемы. Рудольфус хочет убедиться, стоит ли мой конфликт с Игорем внимания Волдеморта». — Это ничего не изменит, — покачала Илифия головой, стараясь состроить невозмутимость. — Под сывороткой правды ты не скомпрометируешь меня, — теперь Лестрейндж скрестил руки в замок, опираясь на него подбородком и подаваясь чуть ближе, будто стремясь нависнуть над Керр и давить такой позой. — Твоя причастность никому уже не будет интересна, когда Малфой расскажет о милорде, — приходилось соображать на ходу. — Сам ведь понимаешь, он не станет допускать разоблачения, если только не посчитает подобный расклад вещей выгодным. Остаётся лишь посочувствовать Малфою. Вряд ли наш лорд будет просто наблюдать за совершением ошибки, — речь вышла убедительной. По крайней мере, голос ни разу не дрогнул. — Удивительно, что ты хорошо понимаешь лорда, — Рудольфус медленно опёрся на спинку стула, хмуря брови и теряя равнодушие. Не удавалось точно определить, что именно стало причиной подобной реакции. — Будь не так, как я думаю, ситуацию не пытались бы исправить прямо сейчас. Долохов ведь не просто так прибыл в наше поместье.       Рудольфус больше ничего говорить не стал. Возможно, его основной целью было согласие Беллатрисы на легилименцию, а не предупреждение о Маккинноне. Тупик рассуждений не позволял двигаться дальше, вынуждал ждать следующих подсказок, которые помогли бы привести к решению будущих проблем. Лиф покинула ротонду, чувствуя накатывающие тревожные события.       Помолвка. Дуэль. Последствия из-за вышедших статей.