Белла значит война

      Платье грязным и смятым комком полетело к ногам, потом было отброшено ногой в угол. Голые ступни соприкоснулись с холодным ковром, а по голеням заскользил ветер, ворвавшийся в комнату из приоткрытого окна. Он колыхал серые занавески, что иногда ярко освещались от вспышек молнии и не пропускали достаточно света в саму комнату. Та оставалась тёмной и мрачной, ещё более пустынной из-за пожирающей все предметы тьмы.       Илифия медленно отодвинула шторы под громкий раскат грома, захлопнула окно, пребывая в каком-то полусонном, полубредовом состоянии. Она чувствовала себя призраком, вглядывающимся в окружение на улице и ждущим, пока его заметит хоть кто-то. Но за пределами дома было пустынно. Лишь покачивались деревья, стремясь достать до каменных стен и постучать по стеклу тонкими ветками с мокрыми листьями.       Погода в этом мире словно никогда не менялась. Всегда плакала и кричала, олицетворяя внутренние чувства Керр. Только сейчас та ощущала лишь зияющую пропасть и даже не могла найти в себе хотя бы немного сил позлиться или погрустить. Её эмоционально вымотал вечер приёма, и здесь, в наглухо закрытой комнате, она под стать необжитой спальне была такой же опустошённой.       Илифия неспешными движениями вынимала шпильки из волос, а потом просто выпускала их из пальцев на пол. Подошла к зеркалу, оставляя дорожку из заколок за собой. Наконец кудрявые волосы рассыпались по голым плечам и шее, закрывая грудь. Руки утонули во вьющихся локонах, массировали голову, чтобы избавиться от неприятного тянущего чувства. К неподатливой и очень быстро путающейся копне привыкнуть до сих пор не получалось, но Лиф уже более спокойно воспринимала своё-чужое отражение и не кривилась от отталкивающих и острых черт лица. Просто смирилась.       Большой палец стёр разводы крови на щеках, губы скривились в отвращении. Илифия опустила руку на бедро, схватилась за рукоятку палочки, а потом направила её на зеркало, будто стояла напротив противника, готовая в любой момент выпустить заклинание. Лицом к лицу с главной проблемой всего происходящего, всего лишь два слова, чтобы образ распался на осколки и наконец бесследно исчез. Если она бросит Аваду в отражающееся бедствие, отрикошетит ли то в неё?       В итоге Керр лишь глубоко вздохнула, поворачиваясь к столу. Наколдовала огонь, что яркими искрами окружил фитильки свечей, загоняя темноту в углы. Пламя мирно взмывалось вверх, создавало тени на стенах, представляющиеся воображению угрожающими чёрными фигурами. Их приходилось всеми силами игнорировать и не вздрагивать, когда личная тень начинала двигаться, повторяя движения своей хозяйки.       Голова отказывалась даже немного соображать, а Лиф сейчас было необходимо хотя бы немного структурировать всё произошедшее и сделать выводы. Но стерильность разума никак не способствовала появлению идей о том, как действовать дальше. Просто белый чистый лист без каких-либо предложений-мыслей. Керр села за стол, доставая из внутреннего ящика бумагу. Провела пальцем по шероховатой поверхности, долго решаясь приступить к делу. Наконец, обмакнула перо в чернила, потом вывела дрожащей рукой: «Волдеморт». От него в разные стороны, словно извилистые ветви ивы, шли линии, окольцовывали имена всех известных Илифии Пожирателей смерти. Лестрейнджи и Каркаров — как самые очевидные, а остальные шли под большими вопросами.       «Про Малфоев мне известно лишь то, что Люциус точно имел метку, но сейчас ему нет семнадцати лет», — кончик пера нервно зажали меж губ. «О его отце, кроме выдающейся работы дипломата, ничего не известно. Смею предположить: он счастливый обладатель клейма».       На лист упала большая чёрная капля, расплываясь в разные стороны и перекрывая собой половину имени Тёмного мага. Илифия не стала его убирать, а продолжила выписывать личности. Она хотела добиться структуры, чёткости своих знаний, пока голова не забилась очередными переживаниями и страхом. Завтра всё внутри вновь может превратиться в запутанный клубок и вспомнить что-то важное не получится.       «Руквуд, возможно, в ближайшем будущем пополнит ряды убийц. С его тайной нужно быть аккуратнее, чтобы в очередной раз не облажаться перед Каркаровым», — от воспоминаний тело охватила дрожь. Лиф обернулась на закрытое окно, пытаясь убедить себя, что причина заключалась в слишком холодной температуре комнаты. «С Кэрроу тоже не совсем уж всё очевидно. А её угроза поквитаться — очередная проблема среди огромной горы других. Долохов, Нотт, Эйвери, Розье».       Керр опёрлась щекой на руку, продолжая выводить имена. Иногда она просто зависала с поднятым пером, словно робот, на мгновение отключалась, уходила в спящий режим. В такие моменты из оцепенения её выводила головная боль. Массирование висков не помогало, пить обезболивающее было страшно. Вдруг ещё не вышедший из организма яд смешается с другим зельем и сделает только хуже, а вместо кровавых слёз побочные действия будут гораздо серьёзнее?       Раздражение лишь на короткий миг вспыхнуло и достаточно быстро погасло. Вспоминая Рудольфуса, Илифия даже примерно не могла понять, какие у него отношения с Беллатрисой. По первому впечатлению будто ничего, кроме вынужденного брака, не было, но последний разговор слегка приоткрыл завесу какой-то личной связи. И ведь лишь вопрос времени, когда чужие узы станут камнем преткновения. Отношение Друэллы, Андромеды и других жителей дома, может, и многогранно по своей сути, но хотя бы понятно. Не возникало острых вопросов, как стоит себя вести и что лучше ответить. Роль послушной дочери, жестокой старшей сестры не требовали слишком глубокого копания в причинах. Им можно было следовать по наитию, как в итоге и выходило. С Лестрейнджем всё оказалось слишком сложно. За равнодушием могло скрываться что угодно.       Илифия подняла исписанный лист, долго всматривалась в схему, запоминая эту картинку, отпечатывая её у себя на подкорке. Капля чернил, что так и не была убрана, медленно сползла вниз, а потом сорвалась с края, запачкала стол. Керр рассеянно постаралась её убрать, но лишь больше измазала деревянную поверхность и свои руки. Тёмные брови нахмурились, когда кожа ощутила небольшие засечки. Если в них не всматриваться, то тяжело заметить, но теперь Лиф отчётливо видела узоры, местами встречающиеся на покрытии. Или это были символы?       Пришлось буквально уткнуться носом в стол и сильно щуриться, чтобы хорошенько разглядеть знаки. Незнакомые письмена всё-таки оказались рунами. Об их назначении оставалось только гадать. Мало ли, сумасшедшая Беллатриса таким образом учила домашнее задание, раз за разом вонзала острый конец ножа в дерево, запоминая таким образом пройденный материал.       Рука рефлекторно легла на грудь, словно её пронзила острая боль. Илифия потёрла кожу, стараясь избавиться от фантомного чувства. Отчего-то представилось, что именно ей бесчисленное количество раз наносят лезвием удары в самое сердце. Она поздно вспомнила, что пальцы испачканы чернилами, и теперь от ребра до ребра красовалась тёмная рваная полоса. Прекратив, наконец, поддаваться влиянию собственной фантазии, Керр поднесла листок бумаги к свече. Пламя быстро охватило пергамент, лизало её своим разрушительным огнём, оставляя запах гари и крупицы пепла. Вещественная улика осведомлённости Лиф исчезла бесследно, а свеча резко потухла, словно давала обещание сохранить тайну, которую уничтожила.       Тонкая струйка дыма поплыла вверх к потолку, и Илифия проследила за ней, запрокидывая голову. Она заметила краем глаза мельтешение своей тени. Быстро повернулась к ней, а потом с ужасом подскочила, понимая, что та не повторяет за ней движения. Стул громко упал на пол, уши будто заложило, и ничего, кроме громко бьющегося сердца, не получалось услышать. Тень подобно привидению двигалась плавно, готовая вот-вот материализоваться. Она перемещалась с одной стены на другую, кружила около Керр точно коршун, летающий над жертвой. В одно мгновение тень бросилась на свою хозяйку, вынуждая ту с громким криком резко отскочить назад. Запнувшись о ножки стула, Лиф упала на ковёр, а в комнате разом погасли все свечи. Наступила кромешная темнота.       Непонимание происходящего поднимало внутри бурю страха. Он вынуждал тело коченеть, руки лихорадочно дрожать, а разум переполниться тревогой. Если в этом мире даже собственная тень настроена враждебно, как тогда вообще выжить? Илифия быстро доползла до стола, схватила палочку, а потом выпрямилась, шепча заклинание света. Спальня озарилась, стало так ярко, что пришлось слегка прищурить глаза. Тень была на своём законном месте, а окно оказалось распахнуто, из-за чего ветер гулял по комнате, своевольно сбрасывая со стола все лёгкие вещи: перья, письма, пергамент. Наверное, Лиф плохо его закрыла.       Керр схватилась за волосы и с чистой нескрываемой злостью посмотрела на отражение в зеркале. Она предположила, что действие яда обострило безумие, иначе как по-другому можно объяснить произошедшее? — Сумасшедшая сука.       К счастью, ответом была тишина.

***

      Илифия с трудом переставляла ноги. Всю ночь она пребывала в тревожных чувствах. Сначала каждые пять минут выблёвывала из себя содержимое желудка, искренне надеясь избавить своё тело от отравы, потом около часа бесцельно ходила по комнате, пока наконец не взяла в руки книгу по тёмным ритуалам. Продолжить своё расследование не получилось из-за быстро захватившей усталости. В итоге Керр уснула к четырём часам ночи, а проснулась от неприятного скрипучего голоса домовика матери. Он принёс очередную порцию зелья, только флакон отличался. В этот раз тот оказался несколько больше предыдущих. Возможно, ночной крик всё-таки кто-то услышал.       Успокоительное пришлось выпить. Недостаток сна сильно сказывался на мыслительном процессе, и большую часть действий Керр выполняла по наитию, не осмысливая их в должной мере. Безучастно приняла холодный душ, натянула на слегка влажное тело платье и заплела косу. Пучок или хвостик у неё получались слишком растрёпанными. Собрала всю свою домашнюю работу в аккуратную стопку, чтобы после завтрака легко её найти и поспешить на занятия.       Из окон светило рассветное солнце, пахло свежестью и чем-то таким приятным, что до боли сжималось сердце. Щебетали птицы, купаясь в лучах и каплях прошедшего ночного дождя. Необычный уют слишком диссонировал с внутренними ощущениями. Освещённый коридор словно вырвали из другой, более светлой реальности. Илифия никогда не жила в загородных домах, но вид тонущей в тумане опушки за окном, запах сырой земли и ещё не до конца проснувшаяся природа навевали что-то родное. Весь вид погружал в долгожданное спокойствие, хотя Керр сомневалась, что дело заключалось не в бо́льшей дозе успокоительного и собственном потерянном состоянии.       Лиф просто смотрела, глубоко втягивала воздух, отдаваясь этой минуте умиротворённости. Будто никакой грозы не было, ни одного признака той разрушительной стихии, что пронеслась над домом и в душе Керр. Она не ощущала тревожащей её действительности. — Доброе утро, Беллатриса, — послышался голос Рудольфуса. Тот достаточно быстрым шагом приближался к ней.       Лёгкость вмиг спала, а на плечи вновь упал невидимый груз, утягивая к земле. Илифия чувствовала себя мертвецом, поднявшимся из собственного гроба, которого каждую секунду пытаются вернуть обратно под почву, туда, где всему неживому самое место.       Когда Лестрейндж подошёл и протянул свою ладонь, это вынудило свести тёмные брови к переносице. Керр непонимающе разглядывала мужские пальцы, бледную кожу с рельефными линиями, которые местами прерывались или обвивали друг друга. Любопытство вынудило её поднять глаза выше, на запястье, а от него проскользить к предплечью, спрятанному за белым рукавом. Через него метку рассмотреть было невозможно. — Руку, пожалуйста, — несмотря на просьбу, тон совершенно Илифии не понравился.       Ещё больше её нервировала вся ситуация и невозможность понять происходящее. Она боялась сказать лишнее слово, совершенно терялась в догадках, как лучше вести себя с Рудольфусом. Продолжать равнодушно взаимодействовать с ним, лишь иногда вставляя колкие комментарии, или не противостоять течению и поддаться воле случая? По крайней мере сейчас Керр решила не испытывать судьбу, поэтому вложила кисть в ладонь.       Кожи безымянного пальца коснулось что-то холодное. Помолвочное кольцо медленно, но верно продвигалось к самой костяшке. Лиф смотрела на действия будущего мужа с наигранным равнодушием. Даже несмотря на то, что во всём происходящем не было никакой романтики, ничего личного или хоть немного трогающего душу, чувствовалось, как каждая клетка тела медленно напрягается. Простое светлое утро, яркие лучи солнца, падающие на фигуру Лестрейнджа и придающие его профилю совсем уж юношеский и безобидный вид, — всё это доводило до нервной дрожи. Керр не грел свет, не радовала безмятежность Рудольфуса, с которой он вот так просто добавил в весь вольный вид Беллатрисы новую деталь.       Казалось, сей процесс должен был проходить в более угрюмой и подавляющей обстановке. Тогда он хотя бы чуть-чуть ощущался неправильным.       Илифия буравила взглядом кольцо, но так сильно погрузилась в мысли, что не смогла бы в итоге сказать, какое то на вид. Она всеми силами старалась найти в себе хоть чуть-чуть протеста, чтобы продемонстрировать его, отразить на лице перекошенными губами и недовольным взглядом. Только отчаянное стремление идти на поводу уже прописанного сюжета не позволяло ей играть свою роль как полагается. Что же тогда делать, если придёт час более тяжёлых ситуаций, в которых всё существо согласно с происходящим, но нужно делать вид, будто это далеко не так? Конечно, выходить замуж не хотелось, но Керр для себя поняла, что пришла бы в ужас, если бы Рудольфус решил отказаться от Беллы. Это нарушило бы всю цепочку дальнейших событий.       Рука, будто повинуясь чужой воле, сжала запястье Лестрейнджа. Палец от нервов начал водить по ладони, хотя уже давно прошёл тот промежуток, когда контакт кожа к коже ещё нужно поддерживать ради приличия или ещё по какой-то причине. Но Лиф настолько в себе потерялась, что ей чудились прошедшие секунды минутами, словно время перевели на замедленный режим. И лишь только ощутив мягкое прикосновение подушечек пальцев к своей ладони, она поняла, как быстро мир и все его обитатели убежали вперёд.       Прикосновение было лёгким, но удавалось в полной мере отследить траекторию. Чёткие и размеренные движения по оставшимся после разбитого бокала ранам. Рудольфус перевернул кисть, чтобы рассмотреть белые линии, украшающие места на ладони в разных местах, но Илифия поскорее убрала руку, наконец избавляясь от касания в надежде, что медленно наползающая, слишком странная атмосфера исчезнет. Теперь же ощущение правильности пропало, всё больше расплывался образ Лестрейнджа. Керр хотелось видеть его картонной картинкой, простым Пожирателем смерти и вынужденным женихом. Не было желания не то что знать о внутреннем мире, а даже примерно принимать его существование. Всё складывалось бы гораздо проще, будь они друг другу никем. В итоге Лиф придётся продираться через спутанные нити их взаимоотношений, искать в касаниях причины, ловить красноречивые взгляды и переводить на понятный для себя язык.       Сказать сейчас, что Рудольфусом двигали тёплые чувства — или, не дай Бог, любовь, — Керр не могла. Слишком неправильным складывался пазл. Не сходились детали. — Это… — Лиф постаралась состроить омерзение, но вышла какая-то обречённость. — Могло и подождать, — выдохнула она, опуская взгляд на кольцо. — Осталось два дня, — напомнил Лестрейндж, словно о таком вообще можно забыть. — Ждать нет никакого смысла. Или тебя больше прельщает мысль получить кольцо в день помолвки на глазах у гостей? — он протянул руку, намереваясь вернуть знак их договорённости, на что Лиф прижала запястье к груди, хмуро сверля его переносицу взглядом. — Пожалуй, меня и так всё устраивает. — Рудольфус.       Илифия не видела подходящих к ним людей из-за закрывающего обзор профиля Лестрейнджа, но когда тот сделал шаг в сторону, чтобы обернуться, взгляды Рабастана и Керр случайно пересеклись. Возникла именно та ситуация, когда отвернуться сразу нельзя, иначе станет понятно о желании Керр поскорее разорвать зрительный контакт, спрятать плескающееся в глазах беспокойство. Пришлось стойко терпеть проявленное к своей персоне любопытство, но, к счастью, Рабастан достаточно быстро опустил взгляд на запястье. Его губы вмиг расплылись в какой-то добродушной улыбке — то ли наигранной, то ли скрывающей под собой нехорошее веселье.       Каркаров, что стоял по правую сторону, убрал руки в карманы брюк. На него смотреть никакого желания не было, но Илифия мимолётно заметила, что у того, как всегда, надета на лицо маска задорного настроения. Он выглядел чрезмерно воодушевлённым, тревожа душу плохим предчувствием. Правда, понять, чем продиктовано ощущение, пока не получалось, но своему шестому чувству Керр в последнее время решила всецело доверять. — Тебе очень идёт быть окольцованной.       Потребовалось больше пары секунд, чтобы осознать, кто именно это сказал. Удивление вынудило поднять вверх брови, а потом быстро нахмуриться. Рабастан не отрывал взгляда от кольца, задумчиво скользил по руке, вынуждая пальцы задрожать. Пришлось сжать кулак, прокрутить комплимент, который таковым совершенно не воспринимался, ещё раз, а потом прийти к закономерному вопросу: почему Беллатриса выходит замуж за Рудольфуса, а не старшего отпрыска семьи? Ведь, судя по маниакальному желанию Друэллы заключить удачный союз, весьма странно видеть выбранного претендента на роль мужа не будущего главу рода. Рабастан подходил куда удачнее своего младшего брата. И старше он всего лишь на восемь лет, если память не изменяла, да и возраст вряд ли играл хотя бы какую-то значимую роль. — Не могу принять это за комплимент, — Керр спрятала руку в складках платья. Неприятное давление на палец кольцом вызывало в ней смешанные чувства. К этому либо предстояло привыкнуть, либо найти подходящий момент, когда удастся снять с себя оковы. — Я заметил, вы в целом их редко принимаете, — Каркаров слегка наклонился вперёд, склоняя голову к плечу. — Особенно мои. А ведь они от чистого сердца! — Не сомневаюсь в чистоте вашего сердца, но не могу сказать того же о чистоте помыслов, — наверное, она это сболтнула зря, ведь теперь Рудольфус полностью обратил своё внимание на Игоря. Их ночной разговор, точно назойливая муха, начал жужжать в голове. — Знаете… они как-то сильно фальшивят.       Рабастан рассмеялся. Смех звучал приятно и бархатно. Он ничуть не отталкивал, а спокойный голос и добродушный взгляд неким бальзамом действовали на душу. Братья кардинально отличались друг от друга своим первым впечатлением, и было необычайно сложно представить, чем поразит Керр раскрывшийся внутренний мир ещё одного Пожирателя смерти. Каким же сильным потрясением для разума станет очередное открытие дверей в чужую жизнь, мотивы и цели? Или удастся оставить эту тайну для себя навсегда закрытой?       «Вряд ли, думаю, Беллатриса и Лестрейнджи были достаточно близки», — Лиф постаралась сдержать кривую ухмылку. «Как минимум в своей безумной преданности». — Тебе в самом деле не стоит слишком часто сотрясать воздух своими бессмысленными речами, Игорь, — наконец заговорил Рудольфус. Каркаров лишь приподнял уголки губ в вежливой улыбке, точно так же, как Илифия, чувствуя скрывающуюся за словами угрозу. А может, дружеское наставление. Из-за равнодушного тона точно определить не получалось.       Керр украдкой постаралась рассмотреть Рабастана. Найти какие-то черты, позволившие ей хотя бы немного определить для себя, что скрывается внутри и может представлять опасность. Например, сияющие ненормальным блеском глаза или проскакивающая сумасшедшая улыбка, но эмоция хорошего расположения духа и прекрасного настроения не выглядела наигранной. Словно Лиф просто встретила наслаждающегося ясным утром прохожего, которого ничуть не трогала её жизнь, была совершенно ему безразлична. В сравнении с Рудольфусом или тем же Каркаровым, тот даже не стремился задержать своё внимание на профиле Беллатрисы чуть дольше положенного. — Не хотелось бы прерывать утренний рандеву, но… — взгляд Игоря наконец отлип от Илифии. — Верно, нам нужно идти, — перешёл на рабочий тон Рабастан. Ему так быстро удалось придавать голосу серьёзности, что Лиф могла только позавидовать такому удобному навыку. Самой же приходилось всем существом контролировать заплетающийся от нервов язык. — Что-то срочное? — незаинтересованно спросила Керр. Лично ей было совершенно всё равно, куда и по какому поводу собирается идти эта сомнительная компания парней. Явно не на утренний променад. — А почему бы мисс Беллатрисе к нам не присоединиться? — озвучил свою идею Игорь, чем вынудил дыхание моментально сбиться. Кончики пальцев заледенели, а ладошки вмиг вспотели от резко охватившей тревоги.       Рабастан медленно повернулся к Каркарову, смиряя его пристальным взглядом. Недоверчивым и подозрительным, будто перед ним возник неопознанный объект. Такое неожиданное предложение никто не мог расшифровать, найти ему подходящую причину, но это, несомненно, заставило Лестрейнджей насторожиться. Вот только о чём каждый из них рассуждал, Лиф боялась предполагать. — Это будет неплохой опыт для неё, — согласился Рудольфус спустя долгую минуту молчания.       По коже Илифии пробежали мурашки, словно маленькие насекомые начали бегать по телу. Она стиснула зубы, подавляя в себе желание сразу возразить. — Опыт в чём? — слегка притихшим голосом из-за опасений спросила та. — В пытках, — весело ответил Каркаров, будто это занятие было из разряда увеселительных, чем жестоких. Парень выглядел так, словно собирается идти на очень занимательное представление, какую-нибудь юмористическую оперу, где вместо высоких нот песни его будут развлекать громкие крики боли и агонии.       «Неужели очередная пойманная жертва для разгадки секрета Философского камня? Или всё тот же узник, которого я слышала в библиотеке?» — Илифия дёрнула головой, словно начался нервный тик. «Каркаров снова пытается меня заманить в ловушку. Прекрасно знает, что я пряталась меж книжных стеллажей и слышала его разговор с Рабастаном. Он хочет продолжить ту игру, которую начал, убив первого заключённого?»       Палец, ковыряющий пока незажившие рубцы, неприятно заскользил по влажной коже ладони. Карие глаза быстро переместились на Рабастана — единственного, кто пока не принял решение, но Керр по затянувшейся тишине поняла: его слово будет последним. Возможно, именно старший брат Рудольфуса имел главенство в сформировавшемся трио. Сейчас по слишком задумчивому взгляду было неимоверно тяжело определить, какой именно прозвучит вердикт.       Мысли слишком путались. Голова из-за творившегося в ней хаоса размышлений начинала болеть, как если бы кто-то пытался просверлить висок дрелью. Недостаток сна и добрая порция успокоительного зелья продолжали пагубно влиять на мыслительный процесс, мешали анализировать. Только один достаточно очевидный довод смог сформироваться чётко и ясно: для Беллатрисы свалившаяся на голову возможность поучаствовать в делах Пожирателей будет лишь в радость. Другими словами, ни при каких обстоятельствах нельзя показывать отвращение. — Хорошо, пусть идёт с нами. — А как же завтрак? — возник закономерный вопрос, стоило только образу Друэллы с палочкой в руках проскочить перед глазами. — Думаю, у вас проснётся более зверский аппетит, трапеза потом пройдёт ещё приятнее, — беззаботно ответил Игорь, направляясь вдоль по коридору. Он не понимал, какими болезненными последствиями может отозваться пропуск еды.       «Скорее, меня вырвет сразу на дорогой сервиз», — промелькнуло в мыслях, но Керр всё равно направилась за Пожирателями, отбрасывая всякие сомнения. Сейчас самое главное — держать себя в руках, потерпеть, сглатывать мерзкую желчь обратно и надолго задерживать дыхание, чтобы нос не улавливал запах крови, вызывающий ещё больше тошноты.       Дверь, которая вела вниз в темницу, оказалась непримечательной и располагалась рядом со входом в библиотеку. Петли неприятно скрипнули, а потом открылся вид на длинный спуск, утопающий в непроглядной темноте. Каждый шаг по ступенькам отдавался эхом, словно внизу скрывалась огромная пещера. Лишь через мгновение до Илифии дошло, что маскирующие чары начали расползаться, открывать вид на истинную картину. Теперь стены были каменными и не скрывались под выцветшими обоями, а на ступеньках под ногами проглядывались тёмные пятна. Те, видно, настолько въелись в покрытие, что даже не оттирались магией чистоты.       Мерзкий запах тут же вынудил сморщиться. Лиф отчётливо ощущала вонь мочи и трупного гниения. Приходилось идти с высоко поднятой головой, задерживать подолгу дыхание и концентрироваться на спине Рабастана, на его лёгкой походке и полностью расслабленным плечам.       В тюрьме оказалось очень сыро и душно, но освещено гораздо лучше. Удалось рассмотреть каждый прут клетки и неровно лежащие камни пола. Именно из-за яркого света магии Лиф видела подвешенное тело узника в мельчайших деталях. С его запястий медленно стекала кровь и пачкала оголенные руки, на груди красовалось просто ужасающее количество глубоких ран и ушибов. Не было ни одного чистого участка кожи. От растерянности даже не сразу пришло осознание: перед Илифией находится далеко не взрослый маг. По телосложению он напоминал четырнадцатилетнего юношу. — Это ребёнок? — сдерживала в себе охватывающий ужас Керр. Она понимала, что её решительность начинает трещать по швам.       Узник тут же вскинул голову, демонстрируя истощённое лицо. Глаза превратились в узкие щёлочки из-за гематом, а губы были порваны в уголках. Настолько безжизненный взгляд поразил до глубины души. Словно перед Илифией висел живой труп, обычная оболочка, душа которой давно покинула тело.       Никто долго не отвечал, вынуждая ещё сильнее беспокоиться. Пришлось обратить внимание на Каркарова. Он задумчиво постукивал указательным пальцем по губам, размышляя о чём-то, а когда пазл в его голове сложился, на губах появилась вновь ничего хорошего не предвещающая улыбка. — Вас это смущает? Он ведь всего лишь очередной смертник. — Меня это слегка настораживает, — план строить незаинтересованность разбивался о понимание, что быть равнодушной удастся только благодаря чуду. Пол под ногами словно дрожал, стены тюрьмы постепенно смыкались вокруг. Керр чувствовала, как её отрезает от реальности, как мир расплывается и перестаёт иметь чёткие контуры. — Он здесь… уже давно? — осечка, просто катастрофическая ошибка! Подобный вопрос ни в коем случае нельзя было задавать. Он сорвался случайно, словно язык намеренно хотел подставить свою же хозяйку. — Уже несколько недель, — довольно промурлыкал Игорь практически возле самого уха. Намекал, что именно о подвешенном мальчишке шла речь в библиотеке. — Очевидно, вы слишком плохо стараетесь, раз не можете добиться от ребёнка информации так долго, — состроить ухмылку вышло с трудом, а слова, словно болотная тина, вязли в горле, вызывали сильный зуд и першение. — Это всё лирика, — Рабастан подошёл с другой стороны, а потом протянул Лиф свою волшебную палочку. Керр почувствовала, как каждая мышца в теле напрягается. Всё внутри затрубило тревогу. — Ты ведь никогда раньше не участвовала в пытках. — Я думала, что буду просто наблюдать и набираться опыта, — растерянно прошептала Керр. — Практика лучше теории, — с какой-то странной интонацией ответил Рабастан, выпрямляясь, но не убирая руку с палочкой. — Я ведь всегда тебе об этом говорил.       На языке появился мерзкий вкус желчи и металла. Илифия сильно прикусила язык, плотно сжала губы, чтобы не начать глубоко дышать через рот, показывая тем самым свою нервозность. Возможно, Рабастан обучал какое-то время Беллатрису боевым заклинаниям, что только больше ухудшало ситуацию с предстоящей дуэлью. Значит, Лестрейндж прекрасно знал уровень боевой подготовки Блэк, был хорошо осведомлён о том, как та защищается и какими чарами в большей степени пользуется. Обхитрить его на тренировочном корте не получится. Даже сейчас всё складывалось слишком опасно. Керр могли раскрыть просто по тому, как именно она держит оружие в руках.       Лиф аккуратно и нерешительно взяла палочку, ощутила её вес в ладони, подмечая, насколько грубый у той материал дерева. Приходилось просто не думать, сколько жизней отняло это оружие, много ли людей подверглись ею пыткам. Много ли детей… «Ладно… с чужим оружием велик шанс оправдать нехарактерные для Блэк движения при сотворении магии».       Рабастан схватил Керр за предплечье, поднимая руку выше. Слегка пнул носком ботинка по каблуку, вынуждая ноги принять более устойчивое положение, словно тот готовил свою ученицу не к пыткам, а самой настоящей схватке. Место, за которое парень держался, было в аккурат там, где в будущем уродливым пятном чёрной краски расползётся метка Волдеморта. От этого осознания желчь только выше поднималась по глотке, а мужские пальцы обжигали даже через ткань платья.       Каркаров усмехнулся, вальяжно встал спиной к узнику, практически напротив самой Илифии. Чтобы смотреть, запоминать каждую деталь и эмоцию. Спиной облокотился на прутья решётки, принимая расслабленный вид. Он, как зритель на трибуне, ждал занимательного зрелища.       Все мысли о том, как выкрутиться из чудовищного положения, приходилось убивать на стадии зародыша. Не было иного выхода — только собственными руками мучить и истязать. Приходилось убеждать себя, что так нужно. Это лишь маленькая преграда на пути к цели, ведь если сейчас перебороть страх и отвращение, дальше пытать людей будет проще. Вот только Керр не предполагала, насколько сильно её не любит жизнь, раз первым испытанием на прочность собственных намерений решит столкнуть лицом к лицу с насилием над детьми. Слишком жестоко.       Мальчик жалобно заскулил, дёргаясь из стороны в сторону, но его ноги лишь слегка доставали до пола, поэтому ребёнок просто барахтался как рыба, подвешенная на крюк. Воображение очень некстати подкинуло яркую картинку мертвеца, у которого изо рта торчал острый наконечник, а по шее хлестала кровь. Рудольфус бросил заклинание. Весьма безобидное, как удалось определить Илифии, всего лишь жалящее, но из-за ран по всему телу оно причинило достаточно боли, и заключённый сквозь стиснутые зубы закричал.       У Керр начали подкашиваться ноги. Волна непередаваемого словами удовольствия накрыла так резко и внезапно, что реагировать на подобное адекватно не получалось. Ситуация в библиотеке повторялась: по всему телу шла лёгкая дрожь от распирающего желания услышать жалобные крики и мольбу ещё. Илифия зажмурила глаза, чувствуя к себе отвращение. Беспомощность, липнущую к телу грязь всего происходящего. И даже не приходила на ум ни одна причина такого поведения, не находилось веских аргументов, которые объяснили бы возникающую ломку по чужой боли и помогли бы прекратить это мучение. Душа просто разрывалась на две части, а тело отказывалось подчиняться собственной воле, действовало по замыслу того, кому изначально принадлежало — убийце.       Лиф точно знала: на неё смотрят как минимум два человека. Каркаров и Рудольфус. Они прекрасно видели проскакивающее удовлетворение, которое даже выпитая бочка успокоительного не смогла скрыть. На плечи аккуратно и как-то слишком нежно легли чужие ладони. — Выпрями спину, Беллатриса, — и руки вмиг с силой вынудили расправить плечи.       Керр посмотрела на Рудольфуса с отчаянной злостью, хотя точно не могла сказать, что отражалось у неё на лице. Казалось, там творился настоящий хаос из чувств. Она выдернула руку из чужой крепкой хватки. Повела плечами, но это никак на будущего мужа не подействовало. — Ты медлишь, — нетерпеливо заметил Рабастан, делая шаг в сторону. Теперь оба Лестрейнджа находились у неё за спиной. Внутреннее чутьё затрубило об опасности, неприятно сводило мышцы спины из-за попыток держать осанку ровной и не горбиться. — И правда, — Илифия бросила жалящее заклинание. То пролетело слишком близко к лицу Каркарова, а потом ударилось в стену, так и не достигнув узника. Можно было всецело гордиться своей точностью, если, конечно, не учитывать, что расстояние было не таким уж большим. — Просто даже не знаю, какую цель мне стоит выбрать.       Игорь опустил взгляд на палочку, а потом тут же его поднял. Улыбка у того быстро померкла, зато Лиф растянула уголки своих губ настолько сильно, что у неё начало сводить скулы. Быть может, стоило в него бросить ещё одно заклинание: тогда контролировать ситуацию уже будет не кто иной, как Илифия? Вот только что этот контроль мог кардинально поменять? — У вас в отношении меня есть какие-то личные счёты, мисс Блэк? — Вы мне абсолютно безразличны, но когда вот так крутитесь перед носом, вынуждаете возникнуть закономерному желанию избавиться от мешающего фактора, — гордость за собственный стальной и пробирающий до мурашек тон расплылась негой по всему телу. — Отойди, Игорь, ты только мешаешь ей, — донёсся голос Рабастана. — Пусть стоит, он вполне сгодится в роли живой мишени, — Лиф облизнула губы, задержав язык на верхней и кровожадно улыбнувшись. Она сама не совсем понимала, чего именно добивается. Отсрочка пыток только сильнее пробуждала в душе панику. В ней смешался чудовищный коктейль непонимания, частичного отторжения и принятия. Ничего другого не оставалось, кроме как поддаться хаосу собственного разума. Сегодня Керр выбрала путь безумия Беллатрисы, которое до этого всячески старалась избегать, хотя то оказалось очень полезным в слишком спутанных ситуациях.       Скривившись из-за внезапно впившихся в плечи пальцев, Керр отпустила Каркарова с прицела, поворачивая голову к Рудольфусу. Тот всем своим видом говорил перестать, не накалять и так слишком горячее железо раздора. Весь запал моментально схлынул. Органы будто в узел стянуло от напряжения. Ко всему прочему, слишком задумчивое лицо Рудольфуса не предвещало ничего хорошего. Лиф сейчас пусть своими словами и перебросила себя с Каркаровым на разные стороны баррикад, но очень недвусмысленно показала разгорающийся между ними конфликт. На почве чего он возник, может стать интересно Волдеморту, который держит Игоря на коротком поводке, чтобы шавка не предпринимала попыток побега, а главное — не укусила руку своего хозяина. — Белла, убей заключённого.       Илифия успела заметить проскочившее у Каркарова замешательство, но оно быстро скрылось. Даже Рудольфус наконец отступил и повернулся к брату. — Разве его не нужно пытать, чтобы узнать нужную информацию? — пришлось тоже обернуться, чтобы увидеть собеседника, но по спокойной улыбке не получалось понять мотивов. — Мы уже узнали всё, что хотели, — глаза Рабастана лишь на долю секунды метнулись за спину, как раз туда, где стоял Каркаров. — Я решил сделать тебе подарок в виде такой услуги.       «Видимо, узнали что-то важное здесь далеко не все. Лестрейндж завёл Игоря в похожую ситуацию, произошедшую со мной. Возможно, он хочет проверить Каркарова. Станет ли тот сейчас сопротивляться? Ведь смерть узника означает упущение важной информации, и что-то мне подсказывает: Рабастан не намерен делиться полученными сведениями», — Илифия тяжело сглотнула, понимая, что именно она станет убийцей в этот роковой день, — и намного раньше, чем можно было бы представить. Ещё более чудовищней делало ситуацию то, что погибнет ни в чём не повинный ребёнок. Тот, явно услышав приказ на свой счёт, начал извиваться. Неприятный скрип кандалов и цепей больно бил по ушам. — Как великодушно, — усмехнулся Игорь. — Прошу, — и отошёл в сторону.       «Конечно, он определённо не станет рисковать сейчас собственной шкурой. Придумает другой способ вытянуть сведения», — Лиф вновь обратила своё внимание на ребёнка, и разум отчаянно закричал, стоило только увидеть падающие на каменный пол слёзы. Её руки стали так сильно дрожать, что она вцепилась в платье. «Нет, не смогу! Мне не хватит духу! Я лишь вызову подозрения своими слабыми чарами!» — Раз уж мне выпала такая честь, хотелось бы узнать, для чего вы пытали пленника? — голос вот-вот перейдёт в жалобный писк. Илифия понимала, что своими словами загоняет себя в ловушку, но иного выхода просто не было! Либо она подставит себя прямо сейчас, либо столкнётся с проблемами потом. Пусть перспектива «потом» была ненамного лучше, но избавляла от опасности. — Честь? — Рабастан усмехнулся. — Не преувеличивай значимость события. — Для тебя не должно иметь значения, Белла, — неожиданно сказал Рудольфус. Предупреждал, но о чём? — Есть конкретная цель, а причины оставь тому, кто отдаёт приказы. — Но здесь нет того, кто мог бы отдавать мне приказы, а значит, я вольна делать всё, что…       Лиф не успела даже отшатнуться, когда мимо неё пролетело убивающее заклинание, угодив прямо в мальчика. Сердце заколотилось словно бешеное, а ноги, казалось, намертво приросли к полу. Керр посмотрела на Рабастана полными шока и страха глазами, правда, тот старался сохранять лицо бесстрастным и наблюдал за раскачивающимся из стороны в сторону телом, чтобы заметить реакцию на свои действия.       «Вот так просто… убил», — ещё немного, и тошноту со слезами сдерживать больше не получится. Илифия терпела только из-за страха быть раскрытой. Внимательно следила за тем, как Лестрейндж передаёт палочку обратно своему брату. — Понимаешь, Белла, — наконец на неё посмотрела пара карих глаз — ярких, как у Рудольфуса, но отливающих каким-то серебристым, словно остриё ножа, блеском. — Твоя строптивость не является плюсом, — он сделал достаточно большой шаг вперёд. Холодные пальцы обхватили лицо, сжали скулы до боли.       Рабастан в голове Керр неожиданно предстал маятником, который раскачивается из стороны в сторону. Он менял ситуацию по щелчку пальца, своей внезапностью пытался чего-то добиться. Не получалось даже примерно предположить, что именно стало спусковым крючком для Лестрейнджа. Какое слово? А может, это была проскочившая догадка в голове, а своей речью Лиф просто создала благоприятную почву для происходящего?       Глаза Рабастана внезапно поднялись выше макушки. Он продолжал говорить, наблюдая за другим человеком. — Непокорный солдат — мёртвый солдат. И чтобы хоть немного продлить свою жизнь, научись делать то, что тебе говорят, — и вновь взгляд на неё. — Будь умницей, Белла, ты ведь хочешь обзавестись меткой? — большой палец погладил её по щеке, но боль от сильной хватки глушила абсолютно все телесные ощущения.       Лиф кивнула, опуская взгляд на предплечье парня. Рукав его рубашки слегка съехал вниз, открыл вид на метку. Изо рта черепа выползала опасная змея, демонстрируя свои острые зубы. Чудилось, что ещё немного — и та материализуется, вопьётся в плоть клыками, обовьёт шею Керр до онемения. Пустит в кровь разрушительный яд. — Да, — пришлось говорить через стиснутые зубы, практически шипеть. Очень хотелось верить, что это звучало злобно, а не отчаянно. — Прекрасно, — он наконец отпустил, и Илифия сделала долгожданный вдох. Лёгкие раздирало от нехватки кислорода. — А я считал, в вас больше рвения к нашему общему делу, — весело заметил Каркаров слегка хриплым голосом. — Боюсь, ничего кроме «неуд» поставить не могу. — Что?.. — Керр от переизбытка эмоций не сразу сообразила. Пришлось подавить в себе отчаянный смешок, чуть ли не сорвавшийся с губ из-за пришедшего осознания.       Её хотели проверить? Смотрели, насколько она будет готова переступить нормы морали? Как и проверка навыков в дуэли, здесь проходил экзамен приверженности. Промежуточный контроль, который Лиф с треском провалила. — О, и ещё кое-что, — опомнился Рабастан, когда уже сделал несколько шагов к выходу из тюрьмы. Илифия сжалась, готовясь получить проклятие в грудь. Несмотря на палочку в руке, та совсем не внушала уверенности. — Отвечаю на твой первый вопрос — это не ребёнок.       «Это не умаляет того факта, что вы такие же конченные, как Беллатриса», — разгорающийся гнев быстро перешёл в отчаяние. «Неужели… он понял, что я не хотела пытать дитя?..»