Белла значит война

      Приятная прохлада магии уменьшала боль от порезов. Яркие всполохи зелёных нитей обвивали ладонь, помогая стягиваться ранам быстрее обычного. Илифия с полным равнодушием наблюдала за своим лечением, пытаясь игнорировать частые вспышки дурноты из-за мигрени. Иногда она бросала взгляд на слоняющихся туда-сюда медиков и авроров, что были приглашены в качестве спонсоров. Хотя, если память не изменяла, те зарабатывали не такие уж крупные суммы, чтобы участвовать в подобном мероприятии. Скорее всего, они либо заядлые коррупционеры, либо изначально относились к богатому роду. Или мистер Гринграсс специально нанял охрану из-за происходящих убийств в Лондоне? Если так, то, увы, просчитался, ведь те оказались абсолютно бесполезными, раз Цереус всё-таки отравили, причём удалось это школьнику. Возникал вопрос: авроры настолько некомпетентны или Рудольфус оказался слишком хитрым?       Скривившись от накатывающей, словно лавина, слабости, Лиф старалась стоять на ногах ровно и ничем не показывать своего состояния. Не получалось понять, из-за чего болезнь решила проявиться внезапно, ведь сегодняшнее утро началось, как и всегда, с выпитого обезболивающего. Оно помогало достаточно долго, а если действие ослабевало, то возникали лишь незначительные, легко терпимые симптомы. Можно, конечно, предполагать, что всему виной алкоголь, пагубно действующий на организм, но тогда из-за чего обострение произошло так неожиданно?       Пока медик колдовал над ранами, Керр резкими движениями оттирала кровь со своей шеи. Кожа уже начинала гореть от тех усилий, что Илифия прикладывала. Ей хотелось избавиться от мерзкого чувства медленно стекающих капель, забыть, словно страшный сон, бледное лицо Цереус и её закатывающиеся красные глаза во время обморока. Чувств жалости не было, страха за чужую жизнь тоже, но сегодняшний инцидент медленно приближал к тому, что вскоре самой придётся угрожать чьей-то жизни, отнимать её и делать всё возможное для успешно проведённых пыток. — С вами всё хорошо, мисс? — неожиданно спросил доктор, выпуская ладонь из своих рук. Из-за отблеска света в очках не удавалось понять, куда направлен взгляд, но Лиф не сомневалась, что всё внимание сконцентрировано на её красной от трения шее. — Да… — с заминкой ответила та, наконец убирая платок, который ей предоставил Рудольфус. — Ваша рука в полном порядке, можете не переживать насчёт рубцов, они через несколько дней исчезнут, — то, как по-доброму говорил мужчина, заставило вымученно улыбнуться, ощутить теплоту внутри. Словно прошла вечность с последнего раза, когда с ней говорили без угроз или пассивной агрессии. Простое и открытое беспокойство очень напоминало об отце и его переживающем взгляде, когда Лиф возвращалась домой с небольшими ссадинами после весёлых прогулок с друзьями. — Благодарю, — искренне ответила она, но быстро помрачнела, стоило только Гринграсс вновь появиться в мыслях. Отыгрывать ли роль подруги и высказать своё беспокойство? Откровенно говоря, не хотелось знать, какая постигла девушку участь. — А с Цереус… — слова комом застряли в глотке, их с трудом пришлось выговаривать. — Всё хорошо? — Это будет известно, когда опытные врачи установят причину резкого ухудшения здоровья, — ответил кто-то другой.       Чужой голос, немного хрипловатый и с какими-то стальными нотками, вынудил мигом напрячься. Каждая клетка тела словно приготовилась к атаке. Вряд ли кому-то просто так сейчас захочется побеседовать, когда зал полнится аврорами, а в воздухе витает удушливая атмосфера произошедшего инцидента. Керр была готова забиться в угол и просто дождаться момента, когда гостям позволят уйти или наконец найдут виноватого, даже если им окажется и не Лестрейндж. Главное, чтобы угроза собственной безопасности исчезла… хотя бы на этом вечере.       Илифия настороженно оглянулась, случайно встречаясь с блеклыми глазами незнакомца. Он медленно, но уверенно подошёл к ней, показывая свой значок аврора. Лиф уже видела его лицо рядом с Рудольфусом и не без иронии подумала, что будущий муж нашёл себе неплохого собеседника. Проводя вечер с хранителем порядка, он смог хотя бы немного отвести от себя подозрения. Что тяжело сказать об Илифии, ведь она с самого начала находилась рядом с жертвой, и её отвратительный нрав мог играть сейчас далеко не на пользу.       «Хотя он никогда не будет приносить плюсов», — пришлось сдержаться, чтобы на свои же мысли не закатить глаза. — Не переживайте, мисс Блэк, — немного нахмурившись, ответил целитель, очевидно пребывая не в восторге от присоединившейся к ним компании. Он сцепил пальцы в замок за спиной, вставая в позу какой-то открытости, а вот Керр, наоборот, скрестила руки на груди, устремляя взгляд в сторону. — Я уверен, жизни Гринграсс ничего не угрожает. — Почему бы вам тогда лично не убедиться в своём предположении? — не самым вежливым образом мужчина попросил удалиться. В голове лишь успело промелькнуть: «Неприятный тип», хотя стоило больше беспокоиться о будущем разговоре, чем о скверном характере аврора. Да и, как оказалось, в этом мире если и существовали добрые и приятные люди, они явно не входили в окружение Беллатрисы. Рядом с ней вились ядовитые сорняки, проросшие корнями в жизнь Блэк достаточно сильно. — Позволите задать вам пару вопросов? — и это была далеко не просьба.       Тон звучал так, что отрицательный ответ не примется. Несмотря на то, что аврор не показывал каких-то своих подозрений насчёт Беллы, чувствовалось нагнетание обстановки. Вокруг много людей, и разговор с большой натяжкой можно считать приватным, что только сильнее нервировало, ведь почти все гости смотрели в их сторону. Словно ни у кого не было сомнений, что девушка из рода Блэк способна навредить даже своей подруге. Впрочем, сама Керр не исключала бы такой возможности, но чувство несправедливости постепенно наполняло чашу терпения до краёв. К тому же ужасно раздражала безнаказанность Рудольфуса. Будто он специально решил идти вместе на благотворительный вечер, чтобы не покрасоваться перед другими, а сделать из Лиф главную подозреваемую, тем самым создавая ещё одну линию собственной защиты.       От подобных мыслей кровь внутри закипала, но посмотреть в сторону Лестрейнджа решительности не хватало. Предстояло дать показания аврору и исключить себя из списка подозреваемых. Она ведь ни в чём не виновата, значит, проблем возникнуть не должно, но головная боль и страх быть разоблачённой пагубно действовали на спокойствие и невозмутимость. — Я готова ответить на любые ваши вопросы, мистер… — присмотревшись лучше к позолоченному значку на груди, Илифия продолжила: — Маккиннон. — Прекрасно, подскажите, вы не замечали ничего странного? Быть может, мисс Гринграсс брала бокал из чьих-то рук? — Она при мне ничего не пила, — покачала головой Керр, соскребая ногтем вышивку на платке. — Возможно, Цереус употребляла алкоголь до моего прихода. Её вид был уже достаточно бледным, когда мы встретились.       Ангус Маккиннон слегка прищурил глаза, внимательно всматриваясь в мимику Илифии, стараясь ухватиться за эмоции, которые в любой момент выдадут её с потрохами. От такого пристального наблюдения потели ладони и подрагивали пальцы. Ухудшало состояние ещё и то, что всем своим существом Лиф чувствовала, как её спину буравят взглядом, как к каждому слову прислушиваются люди. Ещё никогда ей не было так страшно от своих же действий или сказанного. Ведь чем больше свидетелей промаха, тем чудовищнее последствия. — Больше ничего? — продолжал наседать Маккиннон.       Илифия прикусила щеку, тщательно обдумывая идею, которая пришла ей на ум. Сейчас она в списке подозреваемых, возможно, даже занимает верхние строчки. И если целители докажут, что причина обморока в яде, первой, кого заключат под стражу, станет Белла. Вину наверняка доказать не смогут, если только по косвенным уликам не решат выдвинуть обвинения и отправить на суд, а там просто задавят вопросами, на большую часть из которых она даже не знала ответа. Молчание примут превратно. И раз есть человек, тянущий её на дно, почему бы не сделать того же в ответ? Перенаправить подозрения, выкроить себе время для убедительного алиби. — Мистер Каркаров весь вечер смотрел в нашу сторону, — горло немного першило, и ужасно захотелось пить. В такой душной обстановке это было неудивительно. — Я думаю, если вам хочется узнать больше о произошедшем, стоит спросить у него.       «Надеюсь, ему хватит сообразительности предположить, что тот намеренно следил за состоянием Цереус, словно ждал момента, когда яд подействует», — поморщилась Илифия, когда вспышка боли в очередной раз напомнила о себе. Неприятный шум в ушах походил на громкий шёпот толпы, сконцентрировавшейся вокруг них, голоса сливались в общий гул. Он нарастал, давил на череп, лишая способности сосредоточиться на окружающем мире.       Лицо Маккиннона, словно портрет, облитый водой, начало расплываться. Глазные яблоки лопнули и струйками побежали по щекам, губы уползали к подбородку, покосился профиль лица, преображая стоящего напротив человека в бесформенную массу. Как воск, стекающий по тающей свече, так и кожа аврора переставала иметь свою изначальную форму. И что поражало больше всего — жуткая гримаса продолжала походить на Маккиннона, имела собственные черты, пусть и искажённые воспалённым мозгом. — В вашу сторону смотрело много господ, мисс, — донёсся голос, но его обладатель вот-вот превратится в мутное пятно. — Вы всё-таки были самой обсуждаемой личностью на вечере.       Керр только благодаря последним крупицам воли не отводила взгляда, ощущая, как из-за накатывающих слёз окончательно дезориентируется. Она даже не сразу почувствовала прикосновение к руке, поздно осознала, что из пальцев вынимают платок, а потом бережным движением прикладывают его к глазам, окончательно лишая зрения. Стало темно и отчего-то совершенно тихо. Прекратились разговоры на периферии, пропал шум в ушах, и даже биение сердца в груди затихло, будто окончательно остановилось. Чужая рука опустилась на шею, медленно прижав голову к плечу. В нос ударил знакомый едкий запах одеколона, пронзивший, словно разряд высоковольтного тока, заново запустивший лихорадочный пульс. В объятиях Рудольфуса было небезопасно, но отстранись Керр сейчас, и все увидят непрошенные слёзы, которые впитывались в мягкую ткань и размазывались по лицу. — Почему бы тогда вам не опросить их всех, а не терзать бедную девочку вопросами? — Илифия не видела говорящего, но узнала по мягкому тембру вылечившего её порезы доктора. — Впрочем, как вы и советовали, я убедился в своих предположениях, но не могу взять в толк, с какой целью ведётся допрос, если всем аврорам почти сразу сообщили, что чьей-либо вины в плохом самочувствии мисс Гринграсс нет?       Дыхание перехватило от услышанного, но громкий вздох заглушился складками чужого костюма. Если бы не крепкая хватка, Лиф с полным шоком и раздражением в глазах посмотрела бы на Маккиннона, а может, и выплюнула бы в его сторону парочку не самых приличных слов. Керр повезло, что Рудольфус не намеревался отпускать её, хотя хотелось наконец выбраться из неудобного и нервирующего положения. К тому же лёгкое и успокаивающее поглаживание от лопаток до выпирающего шейного позвонка нисколько не помогало умерить бушующие внутри эмоции. Пожалуй, показывать сейчас другим своё состояние будет опасно, поэтому ничего иного не оставалось, кроме как стоять на месте и не предпринимать никаких попыток отстраниться. — Как и вы, я выполняю свою работу, — бесцветно ответил Ангус, видимо, ничуть не смущённый тем, что перед ним — а главное — из-за него — девушка плачет. — Дам вам приятельский совет, — Керр отметила про себя: тон, с которым были произнесены слова, пусть и звучал мягко, но с затаившейся угрозой. — Не стоит превышать полномочия только потому, что вас нанял сам организатор благотворительного вечера. Это не совсем профессионально. — Не преувеличивайте, Трэверс. В том, что мисс Блэк охватили эмоции, виноваты лишь нервы. Наша беседа не переходила грани дозволенного.       Нервы, бесспорно, играли значимую роль в состоянии Илифии, но она не совсем понимала, из-за чего слёзы не останавливаются. Уже весь платок промок и неприятно лип к коже, выровнялось дыхание, отступила паника, а влажных дорожек на щеках появлялось всё больше и больше. И пошевелиться не выходило из-за Лестрейнджа, который, к слову, наконец подал голос. — Надеюсь, теперь я могу вместе со своей невестой покинуть мероприятие, или у вас ещё остались вопросы? — Свободны, — безразличие Маккиннона, очевидно, было напускным. Его явно раздражал тот факт, что виноватого в случившемся нет. Вернее, он был и наверняка чувствовал сейчас несоизмеримое превосходство над аврором, сумев перехитрить даже целителей.       Керр не чувствовала радости от успешно выполненного задания. Ей просто хотелось наконец оказаться в своей комнате, запереться на ключ и никого больше не видеть. Восхищения от хорошо спланированного плана Рудольфуса не удавалось найти. Только злость, словно дворовая агрессивная шавка из будки, иногда подавала голос, но замолкала достаточно быстро. Все эмоции поочерёдно ставились на паузу и больше не имели влияния на ход мыслей, неспешно бегущих в голове. Правда, анализировать всё равно выходило скверно из-за Лестрейнджа, находящегося слишком близко и ведущего её к выходу. Он попросил опустить низко голову и никому не показывать заплаканного лица, поэтому приходилось концентрироваться на собственных быстрых шагах и попытках спрятаться за платком. Лишь когда мантия опустилась на плечи, Илифия решилась украдкой осмотреть холл из-под капюшона. Её поразила огромная толпа, выстроившаяся возле камина, а ещё больше — траектория пути будущего мужа, ведущая совершенно в противоположную сторону от людей. — Куда мы? — удержаться от вопроса не вышло. — Выйдем через главную дверь. — Зачем? — промокнув щеки от слёз и облизав влажные губы, Керр поморщилась из-за солоноватого и отчего-то ужасно мерзкого привкуса. — Тебя не должны видеть в таком состоянии.       Спрашивать: «А что с ним не так?» было уж слишком глупо. Всё-таки разрыдавшаяся Блэк — достаточно любопытное зрелище, а главное — редко случающееся. По крайней мере, если Беллатриса и проливала слёзы, то точно не из-за чужого давления. Её семья должна была приноровить к подобному, как самый главный фактор угнетения, выработать невосприимчивость. Поэтому Илифия шла за Рудольфусом молча, желая стать невидимкой или вообще исчезнуть. Он наверняка посчитал всплеск эмоций слишком нехарактерным явлением, мог заподозрить неладное, но продолжал сохранять тишину, даже когда массивные двери распахнулись, выпуская их на тёмную улицу Лондона.       «Мы в городе…» — от возникшего желания броситься прочь удержали завозившиеся в голове, словно черви в своей естественной среде обитания, мысли о смертельном исходе такого поступка. Мерзкие, прижившиеся и напоминающие о себе каждый раз, стоило только мельком подумать о побеге или прекращении игры по чужим правилам.       Жадно втягивая воздух в лёгкие, Илифия шла по брусчатой дороге, оглядываясь по сторонам в попытках понять, на какой улице они находятся. Далеко ли дом? Как он выглядит в этом времени? Ей всё было знакомо и чуждо одновременно. Словно красочный мир, пестрящий цветами, перевели в негатив, добавили новых и совершенно не сочетающихся друг с другом деталей на картину. Чистая аллея сейчас, под покровом сгустившихся сумерек, выглядела грязной, а тени, отбрасываемые на кирпичные стены, — бесформенными призраками живших некогда здесь людей. Они, единственные обитатели города, мелькали чаще, чем живые души. За всё то время, пока Керр следовала за Лестрейнджем, ей на глаза не попался ни один прохожий. Или дело заключалось не в вымирающем городе, а в Рудольфусе, намеренно ведущего её по наиболее пустым улицам? Возникло острое желание покрутить в руках дарующее спокойствие древко волшебной палочки, даже если та при попытке колдовать вместо щита сотворит шоу из огня.       Сбросив капюшон, Лиф ощутила лёгкое дуновение прохладного ветерка. Воздух пах приближающейся грозой, а небо, затянутое чёрными непроглядными тучами, иногда озарялось вдалеке вспышками молний. Они лишь на короткое время слегка освещали тёмные углы переулка и непоколебимо идущего вперёд Пожирателя смерти. Забавно, но именно в тот момент, когда Керр взглянула на платок, тишину наконец расколол пополам рокот грома, как знак приближающегося бедствия. — Ты отравил меня, — констатация факта никак не повлияла на Рудольфуса. Он всё так же не останавливался, но вынужденно начал осматриваться по сторонам. Убедившись, что вокруг только голые сырые стены, обернулся.       Чёрное пятно на ткани становилось багровым, когда молнии пытались пробиться через завесу облаков. Пугающее до глубины души осознание крепкой хваткой сжало горло. Ноги с каждой секундой всё хуже держали свою хозяйку ровно, из-за чего её водило из стороны в сторону, как тонкую веточку на ветру. Вот почему никто не должен был видеть лицо. По той же причине Лестрейндж отнёсся спокойно к внезапным слезам. Бегущую по щекам кровь назвать проявлением эмоциональной слабости весьма сложно. — Зачем? — но вопрос утонул в звуках непогоды, поэтому пришлось повысить голос. От нервов он звучал истерично и надрывно. — В моих планах ты не должна была стать изъяном, — неожиданно откровенно ответил Рудольфус, полностью поворачиваясь к Лиф. Теперь они стояли в нескольких метрах друг напротив друга, недоверчиво и настороженно ожидая действий, но никто не двигался с места. — То есть ты… отравил всех? — Керр не могла поверить, пыталась найти хотя бы что-то, подтверждающее или опровергающее подобную истину. Но лицо не удавалось разглядеть из-за падающей на него тени, скрывающей взгляд. С каким выражением на неё смотрела опасность? И как её избежать, если осведомлённость в случившемся будет известна Волдеморту? Насколько приемлемо быть в очередной раз втянутой в планы, секретность которых играла слишком большую роль? Она, как затесавшийся в стан врагов партизан, будет приговорена к смертной казни? — Почти, — кивок головы всё же удалось заметить сквозь тьму. — Как? — сорвалось с языка. Ей нельзя узнавать подробности. Чем сильнее она впутывается в дело, тем быстрее растёт шанс оказаться на личной встрече с кумиром Беллатрисы. Ей наверняка этого хотелось, но не в тех обстоятельствах, где придётся стоя на коленях вымаливать милость. Пока не заслужено хотя бы минимальное одобрение, рисковать шкурой опасно. — Лоза лорда грома, — Рудольфус, кажется, пожал плечами, но Керр не могла с точностью разглядеть его действий. Возможно, по отразившемуся непониманию на лице своей спутницы он решил объяснить действие яда и его специфику. — Она подавляет иммунитет. Для здорового не опасно, а у людей с прогрессирующими тяжёлыми болезнями вызывает все симптомы имеющихся у них заболеваний.       Пересиливая себя, чтобы удивлённо не раскрыть рот, Илифия только приподняла брови. Она не ожидала от Лестрейнджа таких глубоких познаний в медицине, а упомянутое растение наверняка не проходилось ни на базовом курсе зельеварения, ни на расширенном. Выходило даже забавно, что знания из лечащей области науки применили для вреда здоровью. Быть может, ему помогал кто-то, очень хорошо разбирающийся в свойствах веществ, но прокручивание фамилий Пожирателей не привело Лиф ни к одному магу-целителю или зельевару. Снейп, как достаточно известная фигура в данной области, не подходил в силу своего возраста.       «Он вроде обучался в один год с Сириусом», — беспорядочные мысли никак не хотели утрамбовываться в голове. Размышления прыгали с одной темы на другую, ещё больше запутывая. — Самое яркое из побочных действий — кровотечение, — дополнение вынудило сжать окровавленный платок со всей силы.       «Жертвой в этой шекспировской сцене отравления пытались вполне однозначно напугать кого-то. Как самый очевидный вариант — отец Цереус», — продолжая не сводить взгляда с тёмной фигуры, Илифия старалась обдумать услышанную информацию. «Если промах Каркарова всё-таки связан с Гринграсс, то таким образом главу рода вынуждают ничего не предпринимать против оппозиции. Дражайшая дочь, возможно, — хороший рычаг давления. Тогда не пришедшее Блэкам и Лестрейнджам приглашение на благотворительный вечер можно объяснить осведомлённостью Гринграсс в том, какую именно сторону заняла каждая из семей».       Ноготь большого пальца заскользил по рубцам на ладони. Он впивался в плоть, неторопливыми движениями вскрывал затянувшиеся раны. Керр не замечала, как её привычка, возникающая на фоне нервов, переросла в истязание самой себя.       «Игорь мог быть тем человеком, что случайно раскрыл факт существования Пожирателей смерти нежелательному лицу. Поэтому стоит надеяться на Маккиннона. Если он вцепится в него и поспособствует будущему заключению в Азкабан, я не нарушу временную цепочку слишком сильно», — злорадство практически исказило лицо. Пришлось сдержать проступающую на губах ухмылку. Понимание того, что все догадки могут быть ошибочны, никак не влияло на поднимающееся в душе ликование. Илифия шаг за шагом низвергнет Каркарова с его пьедестала, на который тот сам себя поставил, играя с её жизнью, словно в кукольном театре дёргая ниточки марионетки. «По крайней мере, теперь Игорь знает наверняка, что Лорд прекрасно осведомлён о всех его махинациях и впредь не потерпит ошибок. Может, даже на какое-то время заляжет на дно и перестанет меня трогать».       Илифия, погружённая в мысли, хотела уже в очередной раз промокнуть лицо платком, но, сморщившись от омерзения, начала размазывать кровь рукавом мантии. Рудольфус какое-то время после рассказа о яде тоже молчал, наверное, обдумывая следующие слова, и те, прозвучав слишком решительно, привели в замешательство. — Шампанское неплохо помогло осуществить задуманное, позволило не приближаться к цели. Правда, пришлось тщательно выбирать сорт, чтобы кисловатый привкус ощущался более естественным, — небольшой шаг вперёд, сокращение дистанции, словно расстояние между ними мешало разбирать, воспринимать и полностью осознавать информацию. Несмотря на грохот, временами оглушающий и вынуждающий от неожиданности дрожать, Илифия прекрасно слышала каждое слово. — Если бы я знал, что с твоим здоровьем всё настолько плохо, попросил бы ничего не пить.       Керр начала видеть картину произошедшего более отчётливо. Отправленное шампанское могло попасть в руки не всем, и Рудольфус должен был удостовериться, что Цереус его точно выпьет. Он ведь так и сказал перед вечером! Присматривать — его основное задание. Не только за Каркаровым, но и Гринграсс. Возможно, Лиф в силу своих нервов даже не заметила у девушки ядовитый напиток.  — Зачем ты всё это мне рассказываешь? — она отступила, неосознанно хотела отдалиться, а из-за того, что лица Лестрейнджа по-прежнему не было видно, не удавалось даже приблизительно понять настрой и причины происходящего сейчас разговора. Страх того, что в любой момент на неё набросятся или подойдут слишком близко и разглядят ненужные эмоции, заставлял на каждый шаг пятиться назад. Пришлось взять волю в кулак и замереть на месте, чтобы не оказаться прижатой к стенке без возможности побега или, ещё хуже, показаться напуганной. С чего бы Беллатрисе бояться Рудольфуса? — Тебе же это важно, — без тени сомнения ответил Лестрейндж. Теперь они стояли на расстоянии чуть больше вытянутой руки. Не так уж близко для начала паники, но и не слишком далеко, чтобы чувствовать себя спокойно. — Настолько же, как быть участником, а не свидетелем, как получить метку и признание. Разве не из-за этого тебя что-то связывает с Игорем?       Движение палочкой было настолько резким, что Илифия даже не успела никак отреагировать на него. Лишь сильно зажмурилась из-за вспыхнувшего яркого света от Люмоса. По щекам снова хлынули слёзы, но теперь причина была не в яде, а в собственных чувствах, пробившихся через слабую защиту в виде равнодушия. Она не хотела открывать глаза, боялась увидеть то, с каким выражением лица на неё сейчас смотрят, как быстро в её испуганном взгляде смогут найти ответ. — Я просил тебя, Белла… — Меня ничего с ним не связывает, — разомкнуть веки всё-таки пришлось. К счастью, Рудольфус не смотрел свирепо или со злостью, лишь предупреждающе, как и всегда, может, даже предостерегающе. Лиф не могла с точностью интерпретировать, потому что быстро повернула голову в сторону погружённого во тьму переулка, делая вид, будто яркий свет режет ей глаза и доставляет дискомфорт. Из-за него теперь казалось, что вокруг только непроглядный мрак, а они вдвоём — единственные в мире живые люди. — Не знаю, что послужило причиной такого настороженного обращения к нему, но я в любом случае не стала бы иметь каких-либо дел с этим человеком. Мне не нужна помощь в достижении цели. Ни твоя, ни Каркарова.       Лестрейндж приглушил свет, но Керр всё равно не намеревалась встречаться с ним взглядом. Очень хотелось, чтобы Рудольфус никак не упоминал её в отчёте по заданию, не рассказывал Волдеморту о странной связи своего провинившегося приспешника и ещё никак не участвующую в делах постороннюю девушку. Но вот станет ли тот выбирать молчание? — Тогда что от тебя нужно Игорю? — Я… не знаю, — пришлось придумывать причины на ходу. — Думаешь, Каркаров не станет проявлять особое внимание к замужней девушке? — Она, конечно, ещё не успела обручиться, но упускать возможность хоть как-то повысить лояльность и доверие не хотела. Самое главное сейчас — это перевести всё к наиболее безопасному выводу: Игорь ловелас и повеса. — Или просто хочет тебя позлить.       Рудольфус не успел ответить. Шорох сбоку вынудил Илифию быстро обернуться и отступить, врезавшись спиной в мужскую грудь. Волшебная палочка вмиг нацелилась в сторону шума, освещая укромный угол и огромную крысу. Та поднялась на задние лапы, намеревалась уже скрыться между развалившимися кирпичами дома, но повалилась замертво, приняв убивающее проклятие в мохнатое брюхо. Тельце моментально начало разлагаться. К горлу подступил ком омерзения, из-за поднимающейся желчи появился неприятный привкус во рту. Керр чувствовала, что ещё немного, и её просто вывернет наизнанку, поэтому хотела поскорее отойти в сторону, чтобы не выплюнуть скудное содержимое желудка прямо им на ноги. Только крепкая хватка руки на плече не позволяла двигаться, а мир поплыл перед глазами. Места с быстрой скоростью сменяли друг друга, пока магия перемещения не выплюнула две фигуры в пустынное и бескрайнее поле.       Рвотные звуки не было слышно из-за шумящего ливня. Вся одежда моментально промокла, а руки вязли в мягкой из-за воды грязи. Когда тошнота утихла, удалось наконец сделать нормальный вдох. От холодных капель голова прояснялась, отступала дурнота, и это чувство кратковременного облегчения оказалось настолько желанным, что Лиф была готова отдать всё, лишь бы больше ничего не ощущать. Словно дождь не только смыл кровь с лица, но и освободил от переживаний, страха и боли. Заставил раскрошиться на отдельные части, которые поодиночке ничего из себя не представляют, ни о чём не мыслят, ничего не осознают — лишь существуют. Из этого состояния достаточно быстро выдернули, собрали воедино, будто склеили разбитую вазу и поставили на полку. Вид её был испорчен, но свою функцию та выполняла исправно.       Керр была готова завыть от отчаяния, когда оказалась на ногах благодаря Рудольфусу и снова почувствовала неприятную пульсацию в висках. Теперь погода стала паршивой: быстро мокнущее платье притягивало к земле, а локоны вьющихся волос прилипли к лицу. Идти по пропитанной водой земле оказалось настоящим испытанием, потому что каблуки через каждый шаг проваливались, а подол цеплялся о высокую траву. Пару раз Илифия всё-таки падала, не удержав равновесия, но быстро поднималась, пока Лестрейндж этого не замечал. Впрочем, он всё равно не смог бы увидеть, как глупо распласталось тело из-за густой растительности. Да и волновало тогда далеко не это.       Проблема с Каркаровым, которая могла решиться хотя бы частично благодаря аврору, теперь предстала в совершенно ином свете. Если Рудольфус всё же посчитает интерес в сторону Лиф не обычным флиртом, а более серьёзной вещью, можно даже не пытаться дальше играть роль Беллатрисы. Её всё равно рассекретят, докопаются до правды. И надежда останется только на то, что найти истину у Тёмного лорда получится не сразу, а значит, будет хоть какое-то время для нейтрализации магии, отправившей сюда душу из другого времени. В короткие сроки миссия усложнялась в миллион раз, доходя практически до невыполнимой.       Керр раздражённо и агрессивно втаптывала траву, расчищая себе путь. Устремила взгляд вдаль, примерно прикидывая в голове, сколько ещё потребуется времени, чтобы дойти до виднеющейся крыши поместья Блэк. По её подсчётам, антиаппартационное поле находилось в двух милях, что равнялось тридцати минутам ходьбы в умеренном темпе, но с её скоростью она потратит около часа. Пришлось остановиться и под вопросительный взгляд Лестрейнджа снять каблуки и рвать подол платья. — Ты можешь поцарапать ноги, если будешь идти босиком.       «Смешно слышать это от отравившего меня человека», — не обращая внимания на предупреждение, Лиф продолжала портить костюм. Ей не хватало сил побороть прочную ткань, поэтому, наплевав на всё, она уже была готова задрать платье и достать привязанную к бедру палочку. Порыв остановил Рудольфус, наколдовав удобную обувь и укоротив подол чуть ниже колен. К тому же он высушил вещи и поставил отталкивающее воду заклинание, поразив подобными действиями.       Теперь идти стало гораздо легче, и внимание сосредоточилось не на том, что происходит под ногами, а на природе, окружающей с разных сторон. Правда, разглядеть что-то помимо бескрайнего поля получалось только во время вспышек молний, озаряющих мир белым, чистым светом. Лишь на короткий миг высокие деревья леса появлялись чуть в стороне от мэнора, а потом бесследно исчезали в темноте, будто их и не было вовсе. Извилистая тропа, ведущая от поместья к чаще, как змея, шевелилась в колыхающейся ветром траве. Илифия от подобной ассоциации опасливо опустила взгляд вниз, надеясь, что вся живность спряталась и не ожидает за ближайшим камнем свою жертву. Пожалуй, яда ей на сегодня было более чем достаточно.       Лестрейндж встал перед массивными железными воротами, а когда Керр с ним поравнялась, те впустили их внутрь, громко и с неприятным скрипом захлопнувшись за спиной. Вид высоких, упирающихся в небо острых на концах прутьев вновь напомнил о том, кем Лиф здесь является — пленницей. Но усталость оказалась настолько сильной, что переживать насчёт своей свободы выходило вяло. Это сейчас практически никак не волновало душу, а в некоторой степени даже радовало, ведь пока что внутри дома она не столкнётся с толпой, может без проблем добраться до своей комнаты и запереться в ней, погружаясь в долгожданное одиночество.       В холле, как и ожидалось, было пусто. Их даже не встретил домовик, чтобы помочь снять мантии, или тот же Каркаров, достаточно быстро исчезнувший после инцидента на благотворительном вечере. Впрочем, он просто мог затеряться среди толпы, да и Илифия в тот момент была сосредоточена совершенно на другом. Она вскользь подумала, что было бы неплохо, пропади Игорь навсегда с её глаз, ведь не пришлось бы сейчас теряться в догадках, как поступит Рудольфус в будущем. — Что ты намерен делать? — удержаться от вопроса оказалось слишком тяжело, а вид удаляющейся вверх по лестнице фигуры вызывал странное чувство чего-то незавершённого. Словно в предложении не поставлена логичная точка. Хотелось знать наверняка, к чему стоит готовиться.       Лестрейндж остановился, повернулся к ней боком, смотря сверху вниз на одинокую фигуру в центре большой прихожей. Он долго, наверное, даже слишком долго молчал, играя на нервах, как на струнном инструменте. Сердце громко отбивало ритм, рыдало небо за окном, и получалась напряжённая музыка, сопровождающаяся мерзким тиканьем часов. — А что ты хочешь, чтобы я сделал? — спокойно поинтересовался Рудольфус, устало проводя рукой по лицу. — Ничего.       Лестрейндж замер на пару секунд, потом приложил пальцы к переносице, усмехаясь, словно сейчас решался не важный вопрос, а прозвучала глупая шутка. Лиф не понимала, с чего вдруг появилась эта неестественная и не поддающаяся описанию улыбка. Как будто в ней сосредоточились злость вперемешку с бессилием. Какая-то странная, ужасно противоречивая эмоция весёлой обречённости. — Конечно, — он кивнул. — Какой толк вообще спрашивать, когда ответ неизменно остаётся одним?       Керр непонимающе нахмурилась, стараясь понять, о чём шла речь и в каком направлении ей нужно думать, чтобы уловить настрой разговора. Какие эмоции при подобной реплике стоит вообще показать? Громкий бой отвлёк от размышлений, перенаправляя всё внимание на себя. Часы указывали полночь, двенадцать раз оглушительным звоном оповестили присутствующих о наступлении нового дня, а потом затихли, погружая дом в тишину. Секундная стрелка на циферблате не двигалась, оставаясь наравне с другими. Словно остановилось время, зависло пространство и… прекратилась жизнь. Илифия не отрывала взгляда от указателя времени, надеясь, что вот-вот — и начнётся новый круг, бесконечное повторение, но никак не конец. Она не могла отвязаться от прочно въевшейся ассоциации, что часы — это её жизнь, и пока стрелки продолжают ход, ей позволено существовать. Если время навсегда зависнет, это будет значить лишь смерть. — Спокойной ночи, Белла, — приглушённо донеслось с лестницы, словно через толщу воды.       И как бы сильно ни хотелось верить, что жизнь продолжалась и не останавливалась подобно сломанным часам, ничего не выходило из-за мысли, что утро может не наступить.