Белла значит война

      Это был поистине ужасный день. Дождь колотил по крышам так громко, что заглушал любые звуки, которые царили в редакции «Ежедневного пророка». Ни шорохов за дверью или неугомонных разговоров работников, ни гудения печатных машин, которые, казалось, ни на миг не переставали выпускать новые газеты, чтобы те поскорее отправились в руки любопытных магов. В комнате, словно отрезанной от всего гудящего здания шумом капель, было тяжело находиться. Давил полумрак, воцарившийся из-за свинцовых туч, неприятно щекотала нос пыль, скопившаяся на старых выпусках и прочих папках с документами, разбросанных по всем углам. Высокими стопками они достигали самого потолка и не валились на пол только благодаря магии. В этом беспорядке не так уж сложно потеряться, но хозяина кабинета ничего не смущало.       Тот, к слову, был ещё одной причиной, почему в данную минуту Илифия ощущала себя не в своей тарелке. Она не любила приходить к своему начальнику, слушать его гнусавый голос, никогда не сообщающий чего-то хорошего. «Мисс, нам пришлось понизить вашу заработанную плату» или «Ваша статья никуда не годится, придумайте что-то более инновационное, вас нанимали не для заполнения пустых рабочих мест» — и так по кругу. Каждая новая статья писалась через непосильный труд, потому что постоянно не удовлетворяла якобы потребности читателей. До скучных исследований или исторических событий никому не было дела, а Клифтону Мандрэгу — и подавно.       Керр переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда начальник скажет уже хоть что-то насчёт её новой статьи. В этот раз она решила не лезть в политические дебри. Ухудшать отношение с отцом и доводить конфликт до той точки, когда домой будет возвращаться не то что стыдно, а невыносимо из-за неприятной тишины между ними, совершенно не хотелось. Илифия выбрала нейтральную тему — написала о семьях, чьи выходцы принесли много пользы магическому сообществу. Она желала показать, что любой маг в независимости от своего статуса способен совершить много достойных поступков, но по нахмуренным бровям Мандрэга становилось понятно: его абсолютно не устраивает текст. — Мисс Керр, всё это, конечно, познавательно, но… — отложив листы бумаги, он наконец поднял голову, впиваясь своими зелёными, словно болотная тина, глазками в Илифию. — Вы слишком узко освятили данную тему и, я бы даже сказал, сухо. Кому будет интересна биография и так известных волшебников? Проявите креативность, воображение, в конце концов.       Лиф молчала. Ответить ей было нечего, в частности из-за того, что она потратила все силы при написании этой работы. Перешарила архивы и старые газеты, побеседовала с членами семей, которые и так неохотно отвечали на её вопросы из-за скандального выпуска, где красовалось её имя как автора. Слова главного редактора воспринимались как «Сотвори невозможное», а каждая попытка прислушаться к наставлениям и быть креативной превращалась в то, что работа становилась на грани полного бреда или слишком провокационной. Илифию это не особо волновало, главное — хорошо уходит в массы, но чем больше от неё просили нового, тем меньше она понимала суть требований. — Вы же знаете, что так больше продолжаться не может? — неожиданно речь зашла далеко не о статьях. По коже пробежал мороз от осознания того, к чему собирается вести разговор Мандрэган.              Слухи о том, что Илифию намереваются уволить, ходили уже давно. Об этом сплетничал каждый журналист или репортёр, иногда бросая то сочувственные, то удовлетворённые происходящим взгляды. Сместить молоденькую волшебницу хотели многие, ещё больших прельщала мысль поставить кого-нибудь из знакомых или родственников на её место, полученное, как они полагали, лишь благодаря помощи отца и хорошей рекомендации директора Хогвартса, где Керр вела собственную газету. В те времена внутри ещё горел энтузиазм, желание не выделиться, а рассказать о чём-то захватывающем. Взрослый мир оказался менее радужен. Как минимум отличался аудиторией, которой не было дела до познавания мира магии, в отличие от любознательных студентов. Как максимум — одного рвения и желания оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить собственные амбиции. В редакции процветала конкуренция и сновали коллеги, считающие своим долгом указать должное место неопытной Илифии. Задетая гордость, потребность в чужом признании стали отправной точкой на пути к порой мерзким и скандальным новостям, рождающимся из-под пера Керр. — Если вы не напишите что-то достойное, мне придётся уволить вас, — с наигранной досадой покачал головой Мандрэган, чем вызвал приступ омерзения. Тот отчего-то невзлюбил новенькую сразу и всячески подавлял в ней поток энергии, что был направлен на статьи. Пожалуй, он — ещё одна причина, почему Лиф вгрызалась зубами в своё место, неготовая принять поражение так легко. — А это будет для нас большой потерей.       Насколько для «Пророка» Керр станет потерей, знать не хотелось, как и быть уволенной по непонятным и необъективным причинам. По её мнению, она одна из немногих, кто старается и проводит большинство своего времени за работой. Другое дело, что вложенные силы были несоизмеримо велики в сравнении с откликом читателей. Непопулярность держала её на планке последних мест среди востребованности прочих журналистов. Если дело заключалось в рейтинге, пора было проглотить и подавить в себе чувство стыда. — Что вы скажете о статье про вклад тёмных волшебников, участвующих в Первой и Второй магических войнах, сэр? — идея пришла спонтанно, и не было никаких гарантий, что те действительно привнесли что-то хорошее в мир, но эту попытку ухватиться за возможность проигнорировать было просто нельзя. Не сейчас, когда на кону работа.       Глаза Мандрэгана сверкнули любопытством и одобрением. Он редко демонстрировал подобную эмоцию, поэтому сейчас Керр знала наверняка, что попала с темой в самое яблочко. Впрочем, это её никак не радовало, только сильнее вынуждало потеть ладошки и прикидывать в голове, сколько понадобится времени, чтобы добраться хоть до какой-то информации о чистокровных волшебниках. Те были не самыми большими любителями выставлять напоказ свою жизнь, разве что кичились превосходством над другими, поэтому любые их достижения, скорее всего, были напичканы бахвальством, через тернии которых придётся пробираться ради сути. — Можете ведь, если хотите, — довольно кивнул Клифтон, оборачиваясь к календарю, висевшему за его спиной. — К следующему понедельнику жду от вас статью. И советую не задерживать. «Неделя — это ничтожно мало…»

***

      Чуть больше недели — столько осталось времени до помолвки, и эта мысль кружилась вместе с остальными в лихорадочно соображающем мозге. Илифия умела находить информацию, любила проводить время за интересными книгами, которые помогали ей написать статью, но сейчас большая стопка на столике вызывала только ужас от того, как много нужно успеть за короткие сроки. Ритуалы, тёмные искусства, артефакты и очень выбивающиеся из картины уроки этикета. Работы предстояло много, только единственная зацепка в виде Философского камня содержалась в одной книге, что прилетела в руки вяло и с неохотой, когда Керр после ухода Регулуса продолжила своё занятие. Сейчас она сидела в мягком кресле в библиотеке перед горой литературы и терзала ногтем обивку в попытках успокоиться и решить, что ей нужно взять в комнату в первую очередь.       Сфокусироваться на главном мешали крики на фоне, доносящиеся, казалось, отовсюду. Сколько уже пытали человека и как он не сорвал себе голосовые связки, Лиф не представляла. Она потерялась во времени, стараясь справиться то с приступом тошноты, то охватывающим удовлетворением. Для неё чужая агония стала таймером, отсчитывающим минуты до момента, когда Каркаров закончит свои дела и решит наведаться в библиотеку снова. Нужно было закругляться здесь поскорее и спрятаться в спальне, но Керр всё продолжала сидеть неподвижно, вслушиваться в вопль, стараясь найти хотя бы одну логическую причину своей странной реакции. Идей не было, объяснений — тоже.              Переведя взгляд на раскрытый свиток с планом поместья, Илифия сразу заметила, что под библиотекой располагалась темница, хотя её правильнее было бы назвать пыточной. Скорее всего, просто так там никого не держали. От этого ком подступал к горлу, а картинки того, как она окажется в холодном подвале, среди решёток и скрипящих кандалов, будет испытывать на себе всё то же, что испытывает кричащий снизу, трезвили, отбрасывая нехарактерную реакцию на пытки. Когда разум окончательно был взят под контроль, Керр поднялась с кресла, позвала Брю и вернулась в спальню, глубоко втягивая воздух и наслаждаясь долгожданной тишиной.       На столе, как было и приказано, стояли флаконы с зельями, что, несомненно, порадовало. Лиф обернулась к домовику, одаривая его лёгкой улыбкой. Та вызвала у Брю шок: он на пару секунд оцепенел, а когда услышал слова благодарности, полностью растерялся, не понимая, как реагировать. В итоге поклонился, выворачивая свои уши от стеснения, и исчез.       Теперь у Керр был запас на случай приступов головной боли или слабости, если, конечно, всё не решат отобрать к завтрашнему дню. Поэтому около пяти бутыльков она спрятала в самые разные места своей комнаты, а потом юркнула под одеяло и принялась читать учебник по выдающимся магам тысячелетия. Интересовал только Фламель, но ему было посвящено ничтожное количество строк. Любые исследования в области алхимии упоминались вскользь, а то и вовсе считались засекреченными Министерством. Из того, что уже Илифия знала, — это превращение металла в золото и приготовление эликсира жизни, делающее мага бессмертным. Ни о ритуалах, ни о переселении души не было сказано, даже не намекалось.       «Для чего вообще Волдеморту нужен сейчас камень?» — прикусив нижнюю губу, Керр откинула голову на подушки, устремляя взгляд в потолок. — «Даже если и существует нужное свойство артефакта, оно не даёт причины. Тёмный маг жив, здоров и даже войны ещё не начал, а только собирает вокруг себя сторонников. Он перестраховывается, понимая, что может умереть? Или его привлекает эликсир жизни с последующим бессмертием? Не знаю точно, когда умер Фламель, но прожил он шестьсот лет, а это немаленькая цифра. Сколько бы он ещё вёл беззаботную жизнь, не уничтожив камень?»       Мысли унесли Лиф к бессмертию — самой очевидной вещи, которая явно перевешивала материальное благополучие. Но к этой догадке могут прийти и Пожиратели, что как-то не вязалось с образом Валдеморта, скрывающего своё прошлое и личные планы, а вечная жизнь именно личным и являлась. «С другой стороны, камень — не бесконечный ресурс, что говорит не о вечной жизни, а, скорее, её продлении. Доподлинно неизвестно, сможет ли Фламель создать ещё один, но даже так держать при себе известного мага, не вызывая подозрений и не раскрывая своих планов… Значит, дело не в бессмертии?»       Впрочем, пытаясь распутать клубок ниток, Керр только увязнет в том, что ей совершенно неважно. Мотивы мага можно никогда и не понять, а разобраться со всеми свойствами артефакта, скорее всего, получится только заполучив его себе или наведавшись к Фламелю на чай. Оба варианта были невыполнимы. Отчасти… «Пожиратели ведут охоту и, судя по будущему, так и не доберутся к цели. Если память мне не изменяет, кажется, профессор по зельеварению, рассказывая об эликсире жизни, говорила, что камень хранили в сейфе повышенной секретности в Гринготтсе, а потом уничтожили, поэтому Фламель поведал миру рецепт, от которого толка стало немного. Создать новый артефакт никому так и не удалось».       Откладывая книгу на прикроватную тумбу, Илифия продолжала прикидывать в голове, как ей заполучить камень, не вызывая подозрений. Это казалось невыполнимой задачкой, хотя и Белле удалось сотворить невозможное, переместив её сюда. И никакой Философский камень для этого не пригодился. Расследование вынужденно придётся вести в двух направлениях: искать ритуал и свойства артефакта, что в целом означало бесконечно копаться во всевозможной литературе.       Была, конечно, ещё одна идея. Безумная, слишком опасная, если совершить ошибку или просчитаться, а Керр допускала очень много оплошностей. Перед Волдемортом они могут стать фатальными. Выведывать лично, чем же ему так приглянулся артефакт, нужно аккуратно, внедриться в круг самых приближённых лиц, что, к слову, не нарушало порядка вещей, ведь Беллатриса была, несомненно, близка к магу. Возможно, ей доверяли многое, пусть и не всё. Если Илифии удастся выяснить хотя бы крохи информации, это уже станет ориентиром, куда двигаться дальше.       «Потребуется слишком много времени», — тяжёлый вздох вырвался как раз в тот момент, когда в дверь постучали. Керр подскочила, засовывая учебник под подушку, а книги практически запинывая под кровать, иногда помогая палочкой, чтобы процесс шёл быстрее. Чары Левитации раскидали конспекты с так и непрочитанными письмами от других аристократов по комнате, но обращать на это внимание не было времени. Лиф, наконец, отворила дверь.       На пороге стоял Рудольфус, и его очередной визит вызвал внутри беспокойство. Вчера он приходил решать важные, по его мнению, вопросы, а сегодня для чего? От неизвестности и охватываемой тревоги неприятно зудели ладошки. Сжатая со всей силы палочка в руке привлекала внимание, поэтому Илифия постаралась расслабленно облокотиться на косяк, пряча оружие в складках платья. — Чем обязана? — напряжение не удавалось скрыть: оно прослеживалось в слишком серьёзном лице и сияющих испугом глазах. Лиф сколько угодно могла изображать из себя актрису, но тело всегда будет её подводить. Ещё с Каркаровым она поняла, что смотреть в глаза другому человеку для неё опасно, поэтому сфокусировала внимание на собственных пальцах, наматывающих выбившиеся из растрёпанного пучка пряди. — Пришёл проведать, — спокойно ответил Рудольфус, чем вызвал недоумение. — Как ты себя чувствуешь?       Пальцы застыли с намотанными на них волосами. Взгляд непроизвольно поднялся на Лестрейнджа, выпрашивая хоть какие-то объяснения такого неожиданного интереса. По вчерашнему событию слабо верилось, что тот может хоть немного волноваться о ней. Конечно же, на лице не отражалось ни единого ответа. Рудольфус лишь внимательно прошёлся по фигуре девушки сверху вниз, останавливаясь на напряжённо сжатых губах. Он ждал, когда те скажут уже хоть что-то. — Сносно, — соврала Керр. — Значит, готова наконец приступить к своим обязанностям, — Рудольфус кивнул, из-за чего пряди чёрных волос упали на его лоб, и достал палочку из внутреннего кармана пиджака, не отрывая взгляда от Лиф. Ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы не дёрнуться в сторону, когда вокруг засверкала магия.       В руки приземлилась огромная стопка бумаг, готовая вот-вот рассыпаться по полу, если Илифия хоть немного пошевелится. Ко всему прочему, она была отнюдь не лёгкой. Руки начали дрожать после первой же секунды, когда на них обрушилась тяжесть листов. Тело оказалось явно неготово к физической нагрузке, отчего дыхание сразу сбилось. — Чт… — Здесь список гостей, декорации и прочие вещи, которые могут быть тебе важны при подготовке к помолвке. — Ты же знаешь, что мне абсолютно всё равно!       Рудольфус положил свои руки поверх рук Илифии, облегчая тяжесть, но этот контакт кожа к коже сделал только хуже. Неприятные мурашки тут же побежали по телу, а от приблизившегося к ней чужого лица в голове стало пусто — лишь ожидание следующих действий. В нос ударил резковатый парфюм, вынуждая сморщиться. — Ты скоро станешь Лестрейндж, Беллатриса, и на твои плечи лягут обязанности содержания дома, проведения мероприятий и светских вечеров. Я хочу видеть достойный результат твоих стараний и быть уверенным, что ты не опозоришь род. Начинай взрослеть, — он не переходил на угрожающий шёпот, не стремился придать тону той окраски, при которой всё сказанное ощущалось бы как попытка уязвить или задеть, но слова всё равно вызывали негодование.       «Да пошёл ты!» — Керр прикусила язык.       Спасительный шаг назад, наконец, вернул между ними дистанцию. Пространство словно наэлектризовалось, стало гнетущим, и осознание Лиф, что именно с этим человеком ей придётся связать себя по рукам и ногам браком, теперь вызывало не безразличие, а быстро прорастающее корнями в душе раздражение. Сдерживать в себе эмоции удавалось с трудом, промолчать, а тем более согласиться чувствовалось неправильным. Все хотели контролировать Беллатрису, подавлять её вольную натуру, а Илифия, будучи такой же, ощущала эту несправедливость, примеряя чувство гнева и желание не повиноваться на себя.       Лишь через минуту удалось взять под контроль эмоции, но всё равно не получилось найти слова из-за начавшегося не вовремя потемнения мира перед глазами. Снова головная боль, выбивающая равновесие из-под ног. Лиф поспешно облокотилась обратно на дверной косяк, не обращая внимания на возникшую руку на её талии, удержавшую от падения. Воздуха в лёгких становилось всё меньше, грудь быстро вздымалась и опускалась, ещё немного, и руки опустятся вниз, неспособные больше держать весь груз так называемой ответственности, о которой говорил Рудольфус. — Хорошо, — только и смогла выдавить из себя Керр, сбрасывая с талии ладонь Лестрейнджа. Чужие прикосновения доставляли ей даже больший дискомфорта, чем накатывающая дурнота. — Принесёшь через два дня список гостей, — продолжал говорить Рудольфус, будто перед ним ничего и не произошло. — Я внесу туда тех, кто мне нужен. — Попрошу домовиков передать, — ведь желания видеться не было никакого. — Это всё? — руки были заняты, и пришлось медленно закрывать дверь ногой, надеясь, что этот жест прекрасно покажет, насколько сильно нежелание говорить дальше. Будущего мужа он ничуть не смутил: тот придержал дверь рукой, останавливая попытку Керр скорее спрятаться и остаться одной. А стоять ровно тем временем становилось всё труднее и труднее. Будто на плечи свалился груз, желающий придавить к полу, а стопка в руках вынуждала дрожать всё тело. — И ещё кое-что, — порывшись во внутреннем кармане пиджака, он извлёк оттуда письмо с ярким сургучом, переломленным пополам. — Гринграсс пригласили нас на благотворительный вечер, — Рудольфус мимолётно бросил взгляд на разбросанные на полу письма, а потом продолжил: — Ответь Цереус, что мы придём.       Илифия прищурилась, чтобы разглядеть родовую эмблему Гринграсс. Если ей не изменяла память, то на их гербе изображался белый подснежник, заключённый в ловушку крапивных кустов. «Нежность и невинность среди порочного мира» — это сравнение сейчас вызывало усмешку. Чистая кровь среди грязи звучало более правдоподобно, чем напыщенная фраза, которую преподносила данная семья. — Разве у нас нет дел поважнее, чем ублажать знать своей изысканной персоной? — не сдерживая иронии, отозвалась Керр.       Не ей ли пару минут назад пытались сказать, как важна помолвка и что нужно серьёзно к ней относиться? Тратить время ещё и на светский вечер и подготовку будет утомительнее и бессмысленнее, чем строить теории насчёт планов Волдеморта. И что более важно: тот пока не нёс непосредственной угрозы её жизни, в отличие от высокомерных аристократов, способных вывести собеседника на чистую воду простыми светскими речами. Они проницательны и хитры — это уж Илифия хорошо знала по отцу из чистокровного рода. От него редко можно было скрыть что-то существенное.       С другой стороны, приём у Гринграсс может стать неплохой практикой перед самой помолвкой. Приглядеться к магам, прощупать почву. — Твоей задачей будет просто находиться рядом и ослепительно улыбаться, — склонив голову, Рудольфус внимательно прошёлся по её недовольному лицу. — Или хотя бы не кривиться на каждого гостя. Отвлеки своей изысканной персоной внимание, пока я буду заниматься делом. — И что же за важное дело?       Лестрейндж не ответил, наконец отступая назад, чтобы дверь перед ним закрылась, но Илифия не спешила теперь отрезать себя от жениха, выжидая объяснений. Конечно, их не последовало. Рудольфус просто ушёл, вынуждая миллион мыслей зародиться в голове. Какое важное дело может быть у подростка на званом ужине? Стоило предположить о задании Волдеморта, может, вербовка в Пожиратели? Осквернить идеей молодое поколение, которое потом во Второй магической войне будет выступать на стороне Тёмного мага. Гринграсс придерживаются политики чистоты крови, но сейчас, возможно, не являются непосредственными участниками.       Силы окончательно покинули тело, и Илифия, не пройдя и пары шагов, упала на колени вместе со всеми выданными ей бумагами. Некоторые приземлились сразу, иные медленно плыли по воздуху вниз. В итоге всё пространство было просто устелено документами и письмами, скрывая все участки пола. Приходилось долго искать взглядом нужное письмо с зелёным сургучом. То валялось под столом, прикрытое конспектами по защите от тёмных искусств. Быстро подхватив его пальцами, Керр поднялась, попутно стукнувшись макушкой о деревянную поверхность. Недовольно шипя, она сломала печать, ощущая, как голова начинает болеть с ещё большей силой. «Дорогая Беллатриса, Моя семья устраивает благотворительный вечер, чтобы собрать средства для Святого Мунго. Отец считает, что нужно больше финансов для больных с серьёзными проклятиями. Как по мне, этому скучнейшему мероприятию будет не хватать тебя. Особенно после новости о твоей скорейшей помолвке! Весь высший свет только и твердит об этом, а мне хочется знать подробности из первых уст! Двадцать седьмого июля в восемь часов вечера буду тебя ждать в нашем поместье Гринграсс. Цереус».       Илифия скомкала письмо, превратив его в небольшой мячик, а потом раздражённо выбросила в корзину. У неё не было ни малейшего желания выступать в роли цирковой зверюшки на потеху зрителям. Теперь слова Рудольфуса приобрели больше смысла. Отвлечь на себя внимание публики, посплетничать о скорой помолвке, да ещё и в качестве Беллатрисы, позиционирующей себя свободной и вольной делать всё что вздумается. Это, конечно, были лишь теории насчёт характера девушки, но внутреннее чувство подсказывало: будь у Блэк больше возможностей, она ни за что не стала бы выходить замуж. По крайней мере, не за Рудольфуса, но о другом ей дано только грезить.       Скривившись от собственных мыслей, Керр медленно опустилась на стул, подпирая рукой щеку. Всматривалась в разноцветные флакончики зелий, стараясь отмахнуться от образа Волдеморта, который терзал её разум. Воображение вырисовывало чудовище с яркими, словно рубины, глазами и мертвецки бледной кожей. В такого разве что сумасшедший влюбится, что, к слову, очень подходило Белле. — Брю, — негромко позвала она домовика, и он тут же материализовался рядом, почтенно склонив корпус. — Мне нужны выпуски газет за прошедшие дни, пока я болела, — ноготь заскользил по неровной поверхности стола.       Эльф моментально передал газеты на красивом серебряном подносе, словно ей преподносили не пожелтевшую бумагу, а нечто ценное и дорогое. Да и само существо не прекращало взирать испуганными, но очень преданными глазами. Лиф было немного тяжело привыкать к такой подаче и отношению к себе, хотя это, несомненно, льстило. Мало существует людей в мире, которые не хотели бы, пусть и неосознанно, прогнуть под себя другого, быть выше… чувствовать власть. Керр очень резко выхватила с подноса газету, стискивая зубы так крепко, что те заскрипели. Она не могла поверить в то, что допустила подобные мысли. Ведь с такого и началось массовое убийство маглорождённых. Когда человек хочет власти, он найдёт тысячу причин для оправданий этому: грязная кровь, чужая слабость, тупость.       Брю сделал пару шагов назад, ожидая, когда его поразят проклятием или отвесят пару пинков для профилактики. Илифия только глубоко вздохнула, борясь с противоречивыми чувствами внутри. Пусть её не слушается тело, болит и ноет, когда ему вздумается, но контроль над собственным разумом она потерять не могла. Это значило, что любые рассуждения и поиск причин всех поступков Волдеморта нужно прекратить. Думать только о важном. — Спасибо, я позову тебя позже, чтобы ты отправил письмо Цереус Гринграсс.       И снова удивление на морщинистом лице домовика. Оно в какой-то степени даже забавляло, но не стоило слишком часто разбрасываться благодарностями. Простое вежливое общение со стороны Беллы было слишком нехарактерным, а чтобы преданность Брю стала исключительной, не распространяющейся на весь род, нужно придумать что-то посущественнее адекватного отношения. Но пока никаких идей на этот счёт не приходило, поэтому Керр развернула газету, тут же цепляясь взглядом за портрет Беллатрисы и Рудольфуса. В статье прямо-таки обглодали помолвку со всех сторон. И что более важно, писали полную чушь о всепоглощающей любви двух выходцев из богатой семьи. Брак хотели выставить в лучшем свете, словно волшебники не осведомлены о том, что заключающие союзы аристократы в первую очередь смотрят на деньги и авторитет, а не самого человека.       «Ну и чистоту крови, конечно же», — Керр перевела взгляд на другую страницу.       Там огромными буквами был напечатан заголовок: «Все смерти связаны, или Авроры просто неспособны защитить наш город?» Чуть ниже располагались фотографии с мест преступлений. Статья уверяла, что гражданам нечего бояться, ведь в основном убийства больше подходят под определение несчастных случаев, пусть их и было за последнее время достаточно для того, чтобы бить тревогу. Общество слепо к происходящему, не хотело выбираться из уютного кокона неосведомлённости. Ведь если происходит трагедия, она касается лишь непосредственного участника, для других это — мир на периферии, ничего не значащий кусок жизни.       Илифия опустила на стол выпуск, откидываясь на спинку стула и массируя пальцами виски. Сейчас она не видела ничего удивительного в том, почему Волдеморт достаточно быстро устроил полный хаос. Это произошло не сразу, медленно и незаметно, чтобы при наступлении момента, когда нужно совершить последний удар, никто этого не ожидал. Да и сами волшебники не проявляют особой внимательности, а Орден Феникса создадут слишком поздно, чтобы предотвратить большую часть трагедий. Во что бы превратилась Англия, не исчезни Тёмный маг? Ведь, судя по учебникам истории, он достаточно быстро после своего возрождения смог захватить Министерство. «Как же, чёрт возьми, он смог вернуться с того света?»       Мысли не позволяли сосредоточиться на письме, которое нужно было написать Цереус. Илифия даже не знала, с чего начать, и просто смотрела на пустой лист. Наконец, она обмакнула острый конец, а потом ещё пару минут пыталась приловчиться к пишущему инструменту. После выпуска Керр пользовалась только ручками, ведь те не пачкали бумагу пятнами чернил. Сейчас самопишущее перо было бы очень кстати. «Дорогая Цереус…»       Илифия сжала губами кончик, а потом перечеркнула написанное так быстро, словно кто-то стоял сзади неё и подсматривал. Её почерк не совпадал с почерком Беллы, и сейчас она могла сильно облажаться, если бы не подумала об этом. Их стиль письма слишком отличался. Керр привыкла выводить завитушки, красиво оформляла текст, выписывая буквы словно под копирку из прописи, по которой учила мама в детстве, а потом и до одиннадцати лет в магловской школе. У Блэк почерк размашист, резковат и не пестрит излишествами. К тому же все буквы были прописными, а Илифия порой заменяла печатными, когда слишком быстро выводила предложения.       Начался очередной поиск на полу. Керр собрала пару листов с конспектами, чтобы постараться скопировать почерк. Если он выйдет не таким идеальным, как должен, это не станет сильной проблемой. Ведь она могла писать кривовато из-за сильных эмоций или из-за нежелания писать вообще. Здесь оправдаться можно было без страха вызвать подозрения. «Дорогая Цереус…»       Вновь перечеркнула. Теперь перед ней стоял вопрос: «А в каких вообще отношениях эти две девушки?» Вернее было понять: как Беллатриса относится к Гринграсс? Ведь та могла и ненавидеть Цереус, но в силу обстоятельств приходилось общаться и бывать на приёмах друг у друга. К тому же текст в письме больше походил на издёвку, чем дружескую записку. Или Гринграсс просто была таким человеком? Немного легкомысленным и общительным. Илифия терялась в догадках. «Цереус, Благодарю за приглашение, мы с Рудольфусом с удовольствием посетим ваш мэнор в назначенную дату. Очень благородно со стороны мистера Гринграсс позаботиться о финансовом положении Святого Мунго, поэтому мы окажем свою помощь в данном деле. С уважением, Беллатриса».       Керр несколько раз перечитала написанное, сомневаясь в собственном выборе стиля. Официальное послание ей казалось самым выигрышным, но уверенности в правильном решении не было. И почему Рудольфус сам не может написать ответ, раз ему тоже отправили письмо? Илифия опустила голову на стол, зажмурив глаза. Ещё немного, и она проглотит штук двадцать обезболивающего, потому что думать и терпеть, оказывается, достаточно сложно совмещать. Откупорив первый флакон, Керр выпила зелье.       Нужно учиться привыкать и абстрагироваться от боли, не замечать её, иначе она станет зависимой. К тому же совмещать с мерзкой отравой медика, которую вынуждают пить, — нерационально. Неизвестно, как будут действовать компоненты друг с другом. Можно, конечно, не прибегать к успокоительному, но Илифия не могла себя лишить блокатора эмоций, особенно не зная, когда приступ безумия решит её накрыть.       «Просто блеск. Неуравновешенная психика с головными болями и слабостью тела», — угрюмо усмехнулась Керр. — «Что может быть хуже этого?»