Закон падисары

Тишина.       Такая, казалось бы, приятная и желанная, недостижимая, словно мечта. Именно ее аль-Хайтам постоянно так упорно добивается, желая отдаться в этой тишине своим размышлениям и мыслям. Именно в ней он может упорядочить всё в своей голове предельно просто и удобно. Именно её так каждый раз не хватает. И именно она постоянно от него ускользает.       Правда сейчас это было точно не то, чего он хотел бы услышать. То есть, тишины. Сразу стало ясно, что дома никого не было. Оставался только вопрос, насколько давно два архитектора покинули дом.       Едва осознав уровень катастрофы, аль-Хайтам моментально начал мысленно четвертовать своего соседа, параллельно думая о том, куда они могли бы подеваться. Неужели отправились в Академию? Идти туда сейчас было подобно самоубийству, и даже Каллисто не стала бы так легкомысленно подвергать себя опасности. Вряд ли она вообще добровольно сунется туда в ближайшее время. Впрочем… Нет, если секрет все же вскрылся, то она и вправду могла пойти туда. Только назло ему. В таком случае стоило бы и поволноваться.       Подумав еще немного, мужчина решил не делать поспешных выводов и начать с другой стороны. Сопоставить всю имеющуюся информацию, из которой можно было предположить место, куда парень с девушкой решили бы сходить вдвоём.       Вот только его мысли были прерваны, когда взгляд коснулся помятой записки и небрежно сложенных в пакет склянок. Положив вещи на стол, учёный поднял кусок бумаги, вновь вчитываясь в текст. Ответ был прямо перед его носом.       И все же, некоторые сомнения никак не хотели уняться. Собравшись с духом, аль-Хайтам осторожно заглянул в некогда свою комнату. Как он и подозревал, внутри никого не было. Лишь повседневные вещи валялись на кровати. Пристально взглянув на них, мужчина задумался. Чисто теоретически, если бы он был Каллисто, то что бы сделал, узнав шокирующую и совсем не приятную новость? Да, определенно бы приоделся понаряднее, схватил бы Кавеха за шкирку и потащил в таверну. Это вполне в духе девушки.       Аль-Хайтам устало выдохнул. Как минимум, вроде бы, этот побег не касался их расследования, что уже несказанно радовало. Решили успокоить свои нервы за бокалом эля или сидра? Ну и хиличурл с ними.       Секретарь вновь поднял пакет, поставив его рядом с тем, который принёс сегодня. Ещё не всё необходимое было собрано, но большая часть уже имелась. И пока эти двое отсутствовали, наступила прекрасная возможность попробовать для начала хотя бы разобраться во всём. Ему ведь совершенно нет дела до того, что сейчас было с Калли, всё ли у неё хорошо и точно ли они добрались до таверны в сохранности. Абсолютно безразлично, это их дело и он не станет проверять заведение…       …Стоя у двери таверны, секретарь ощущал себя предельно глупо. Зачем он вообще решил прийти? Он уже не мог отрицать того, что переживал за Каллисто, но настолько ли сильно, чтобы поступать так? Ответить на этот вопрос Аль-Хайтам не смог, да и сил не было сейчас разбираться в своих чувствах. Толкнув дверь, он вошёл внутрь.       Атмосфера расслабленности, веселья и стертых границ — то, чего так не хватало девушке. В таверне Ламбада собирались и ученые, и пустынники, и безработные — особо смелые даже брали с собой детей, которые уплетали рыбные рулетики от хозяина таверны где-нибудь в углу.       Началось все непримичательно — один бокал, слегка порозовевшие щечки, первое откровение Кавеху о прошедших днях. Тот слушал ее внимательно, лишь изредка с ужасом реагируя на некоторые подробности. Где-то к третьему бокалу, на моменте со шкафом, он не выдержал и засмеялся. Засмеялась и Каллисто — притупленные воспоминания вычеркнули весь ужас тех минут. Но вскоре девушке надоело просто болтать, и тогда она предложила: — Давай в правду или действие? — Давай.       Друг кивнул и залпом допил свою кружку. Торопыга. — Правда или действие? — слегка заплетающимся языком уточнила Калли. — Правда. — Сколько тебе еще выплачивать той стерве?       Кавех только вздохнул, вынул перо из своей прически, взял первую попавшуюся салфетку и написал на ней число. Каллисто, глянув на количество нулей, лишь с горечью покачала головой. — Понятно. Что ж, а я выберу действие. — Тогда… — парень задумался. Алкоголь к этому моменту ударил обоим в голову, и он, улыбнувшись своей идее, радостно заявил: — А вот так! Поцелуй первого, кто войдет в таверну! Или слабо?       Ухмылка на его лице лишь раззадоривала. Каллисто на секунду задумалась. Разумеется, она и раньше целовалась, но вот так сходу… А может, получится обхитрить его? — Только учти, не в лоб, не в щеку, а в губы. — уточнил Кавех, залпом допивая шестую по счету. — Издеваешься, да? — Ага! — расплывшись в улыбке, кивнул архитектор. — О, смотри, дверь как раз открыва… — и осекся. Только не это. Где прятаться? Что делать?       Сердце упало в пятки. Идея с поцелуем моментально перестала казаться такой гениальной, какой была несколько секунд. Зная Калли, она скорее плесенника поцелует, чем секретаря. Вот только не это главное.       За переживаниями всего дня, Кавех как-то совсем не подумал о последствиях их с подругой вылазки. Ее, пьяную, может и пощадят, а вот неудачливому тюремщику влетит однозначно. И смешно, и грустно.       Обернувшись, Каллисто сначала не поняла, почему так вытянулось лицо у Кави. Зал как зал, ничего необычного. Куча народу, смех и веселье, запах еды и алкоголя. Рутина, так сказать. Но все же взгляд наконец нашарил лишнюю деталь в мозаике прекрасного вечера. Секретарь собственной персоной.       Может, она бы и испугалась, отказалась, стала плеваться, но… Опьянение на то и опьянение, чтобы делать то, о чем пожалеешь. Какая к черту разница? — Гм? Ну, сойдет. — хмыкнула она, поднимаясь с места и направляясь к мужчине. — Смотри и учись, Кавех!       В два шага оказавшись перед удивленным аль-Хайтамом, не стыдясь никого и ничего, на глазах у всего зала, Каллисто сделала невероятное — резвым движением схватила того за ворот накидки и притянула к себе.       Мужчина оторопел. Он, конечно, понимал, что девушка будет явно не рада видеть лжеца в его лице, но все же не ожидал, что его пожелают так открыто поколотить. Захотелось отвернуться, отпрыгнуть, но усилием воли аль-Хайтам сдержался, оставшись на месте. Тело напряглось, а губы приоткрылись, чтобы выдавить хоть какое-то объяснение — или, быть может, задать вопрос? Он еще не решил. Близко. Слишком близко. Что происходит?       Внезапно сердце замерло. Все звуки разом смолкли, а звон разбившегося стакана Кавеха отозвался в сознании жалким эхом. Кровь застыла в жилах, а мышцы окаменели, просто отказывались подчиняться, оставшись в странном напряжении. У секретаря за мгновение пронеслось множество вариантов развития событий, но произошедшее не укладывалось ни в один из них. Просто нонсенс.       Вначале, когда Каллисто столь стремительно приблизилась к нему, он был готов к чему угодно: возмущениям, крикам, спорам, да даже пощёчине. Но никак не к… этому. По запаху стало ясно, что выпила девушка достаточно, но только ли это сподвигло её на это действие? Подробностей секретарь не знал. Да и вряд ли бы смог сделать разумный вывод в данный момент. Сейчас он был откровенно шокирован происходящим.       Губы аль-Хайтама были сухими, солоноватыми на вкус. Каллисто не смотрела в его глаза, предпочитая целоваться с сомкнутыми веками, но почему-то точно знала что они у него распахнуты от изумления. Девушка не ждала от него взаимного сплетания языками и прочей ерунды — ей просто нужно было выполнить условия спора и отпустить бедного напарника восвояси. И хотя Каллисто целовалась с ним от силы десяток секунд, для нее самой и для всех окружающих они казались вечностью. — Видал? — повернувшись к остолбеневшему мужчине спиной, засмеялась девушка. — Не слабо!       Кто-то из толпы восхищенно присвистнул. Конечно, такое в таверне далеко не редкость, однако каждый раз за подобным интересно наблюдать. К тому же, многие узнали спасителя Сумеру, и оттого восторг был куда слаще.       А Кавех так и застыл с открытым ртом и напряженными пальцами, которые с полминуты назад держали опустевший бокал. — Т-ты… Он… Как?.. — парень не мог вымолвить и слова, настолько уж был поражен произошедшим. — Ну а что? Он сам по себе вполне симпатичный, а я в хламину пьяна, мне простительно. — беззаботно хихикнула архитектор, возвращаясь к употреблению своего напитка. — Не волнуйся, я его обязательно отругаю. Завтра.       Сидя к секретарю спиной, она не видела убийственного выражения его лица, что очень зря. А Кавех видел. И не знал — смеяться ему? Оправдаться? Схватить Каллисто за руку и убежать? Все варианты казались абсурдными и совершенно провальными. Не было сомнений, что впоследствии бедного Кавеха ждало что-то страшное и крайне неприятное, а произнесённое аль-Хайтамом одними губами «пеняй на себя», говорило о том, что возвращаться домой ему явно не стоило.       Аль-Хайтам покинул таверну также быстро, как и вошёл в неё. Прохладный воздух смог немного отрезвить разум, а в голове невольно всплывали подробности происходящего, на которые он не заострял внимания из-за крайнего удивления в тот момент. Несмотря на явный запах алкоголя, что исходил от Каллисто, это вовсе не доставляло дискомфорта или отвращения. Её губы оказались на удивление мягкими и слегка влажными от вина. Специфический вкус до сих пор ощущался на кончике языка, отчего секретарь невольно облизнул губы и прикрыл глаза. О чём он только думал…?       Вернувшись домой, учёный всё ещё чувствовал некую растерянность сознания, но уже не в такой степени. Первым, что пришло на ум и что всегда помогало отвлечься — книги. Правда, вряд ли сейчас он сможет сосредоточиться на той информации, которую изучал последние нескольких дней. Нужно было что-то не тяжёлое для восприятия. Благо, на глаза тут же попались старые журналы, которые достались от родителей. То, что нужно.

***

— Он меня убьет. — в сотый раз за вечер повторил Кавех.       Удостоверившись, что источник опасности скрылся в недрах тьмы в стороне своего дома, парень наспех расплатился за стакан и выпивку, и почти силой потащил нетрезвую подругу к ней домой. Прекрасно осознавая, что дома его ждет казнь с предсмертными пытками, он категорически отказался возвращаться к аль-Хайтаму, сославшись на опьянение (которое на самом деле мигом исчезло после спектакля в таверне). Каллисто, впрочем, против ночевки не была. — С какой стати? — она пожала плечами. — Это же не ты полез к нему, а я.       Было ли ей стыдно? Ни капли. Забавляло ли ее все это? О, да. Знать реакцию аль-Хайтама она не хотела, предоставив возможность разбираться со всем этим будущей себе, трезвой и не такой довольной. Но если смотреть объективно, то ей понравилось. А если представить ситуацию, где он был бы вовлечен во все это с таким же энтузиазмом как и она… Губы сами собой распахнулись в ухмылке, и с них слетел ехидный смешок. — А ты ведь завтра об этом даже не вспомнишь… — обреченно бросил Кавех в след подруге, заменив этим привычное и ласковое «спокойной ночи». — Гм? Верно. — она оглянулась и подмигнула. — Но это будет завтра, не так ли?       Так и есть. Завтра будет лишь завтра. А до этого времени — сон, сладкий и спокойный. Сны в новинку для всех, кто вырос под влиянием Акаши. Но как можно отказаться от приятных фантазий, раз уже вкусив их? Разве что запоминать их совсем необязательно. Главное — проснуться с чистым разумом. Главное — проснуться.