Закон падисары

      Возможно, потратить почти полночи на изучение и анализ расследования было все же немного опрометчивым решением. Пробуждение выдалось невероятно сложным, как будто на веки приклеили несколько бетонных плит, а руки и ноги стали чугунными. Быть может, стоило бы поспать еще немного, но грохот на кухне не оставил на такую роскошь и шанса. — …Точно сможешь ходить? — гремя посудой, громко спросил Кавех, обращаясь явно не к соседу, пусть и кивнув тому, обернувшись. — Если тебе больно, то не двигайся, я помогу!       В ответ ему из глубины коридора донеслось неразличимое, но явно нечто уверенное. Значит, оба архитектора уже на ногах. Вздохнув, аль-Хайтам кое-как принял сидячее положение и уткнулся невидящим взглядом в пол. Наушники, пусть и выключенные, по-прежнему были на нем, и сначала секретарь даже подумывал включить музыку в противовес шуму Кавеха, но затем передумал. Не до классики сейчас.       К моменту, когда он наконец нашел в себе силы подойти к столу, завтрак уже во всю источал великолепный аромат, и аль-Хайтам все же нехотя признал — готовит Кавех тоже неплохо. Интересно, навык кулинарии встроен во всех архитекторов? Или же только эти двое всему друг у дружки учатся?       Каллисто появилась на кухне пару минут спустя, посвежевшая и довольная, несмотря на прихрамывание. В синих глазах вновь разгорелись огоньки с пляшущими в них чертями, и аль-Хайтам был одновременно и рад этому, и нет. Хорошо, что даже вчерашние события не сломили дух Каллисто, но в то же время это значило, что даже если аль-Хайтам сотню раз объяснит ей на всех двадцати известных ему языках, что всего лишь беспокоится о ее безопасности, то это лишь взбесит девушку, а то и вовсе сделает ее неуправляемой. Уж проще будет придерживаться изначального плана. Скорее всего, Каллисто потом обидится в сто раз сильнее, но по крайней мере останется в безопасности. Хотя бы на некоторое время. — Ты чего не ешь? Неужели не вкусно? — как-то совсем уж наивно спросила девушка, заметив, что секретарь замер, хмуро глядя куда-то в тарелку. — А? Нет, все в порядке… — отогнав лишние мысли, аль-Хайтам вновь принялся за еду. — Кстати, как ты себя чувствуешь? — Твоими стараниями уже лучше. — она улыбнулась слегка натянуто, будто нутром чуя в вопросе подвох. — Спасибо… что не бросил. Постараюсь побыстрее выздороветь, чтобы вернуться к расследованию.       Что-то внутри аль-Хайтама екнуло. Часть его проворчала, что лучше бы честно признаться во всем сейчас, лишь бы не отхватить потом еще и за ложь — но другая часть громко застонала, требуя отложить скандал на неопределенный срок. И сам не зная зачем, мужчина выбрал второй вариант, прекрасно осознавая, что он будет наиболее болезненным для них обоих.       В ответ аль-Хайтам только скупо кивнул и тут же поймал неопределенный взгляд соседа. Кавех, конечно, сначала повозмущался, когда секретарь выложил свой план, но все же согласился немного поотвлекать подругу ради «ее же безопасности». И все же парню явно было неприятно так обманывать ее. Что уж и говорить — когда все вскроется, достанется и ему, причем не слабо! — Кхм, я думаю, что несколько дней отдыха нам не повредит. — стараясь как можно осторожнее подбирать слова, начал аль-Хайтам. — За это время можно будет разложить по полочкам все, что мы узнали, и… — А может, нам подстраховаться и отослать письмо Сайно? — вдруг перебила девушка, озаренная своей идеей. — …Я не думаю, что это хорошая идея. — Почему? — Калли искренне удивилась. Кавех по-прежнему тактично не встревал в диалог. — Как минимум, он не сможет оценить ситуацию, находясь так далеко. А при худшем исходе — если письмо перехватят — мы только раскроем все карты преступникам. Лучше сохранить все, что нам известно, в тайне. Мы и так рискнули, когда высказали все Ситт вчера. — И что ты предлагаешь?       «Я собираюсь отнести нашу запачканную слизью тех тварей одежду на анализ к Кимии» — крутился ответ в голове, но аль-Хайтам упорно молчал, лишь неопределенно качнув головой. Тут Кавех не выдержал и больше попросил, чем предложил: — Ребят, может хватит? Мы же все-таки за столом. Я через час уйду на встречу с заказчиком, и хоть до смерти наобсуждайтесь тут. Только к обеду воскресните, пожалуйста.       Напарники пожали плечами. В остальном завтрак прошел спокойно, если не считать бытовой ругани соседей по поводу оплаты аренды. Но это дело настолько привычное, что Каллисто бы больше удивилась, если бы ее не было. Через час вынужденный клеврет аль-Хайтама действительно ушел, оставив дом в неуютной тишине. Девушка никогда не любила оставаться здесь в одиночестве или в присутствии секретаря. И даже если они теперь немного ближе… Комфортнее особо не стало.       Секретарь нашел себе занятие быстро — взял с полки начатую книгу и уселся на диван, сиюминутно погрузившись в чтение. Каллисто сначала подумала о том, чтобы последовать его примеру, но затем вспомнила, что вся литература в доме исключительно научная, да такая, что уже через десять минут чтения начинает клонить в сон. Затем пришла идея отправиться обратно в спальню, но тамошняя темная атмосфера напрочь отшибает всякое желание даже просто находиться в ней. А Кавех, увы, свою комнату запер по привычке на ключ — Калли слышала характерный щелчок.       Помаявшись некоторое время от скуки, в конце концов девушка вновь вернула взгляд к единственному более или менее интересному объекту. Аль-Хайтам сидел почти неподвижно, и у девушки появилась чудесная возможность хорошенько рассмотреть его в анфасе. Тело слаженное, будто выточенное из мрамора — да, такому красавчику определенно нельзя появляться на родине Каллисто — с руками оторвут все модные дома и студенты художественных училищ.       Губы девушки слегка разъехались, и она фыркнула не без веселья, представив черствого сухаря, именуемого аль-Хайтамом, в качестве модели или натурщика. От секретаря, правда, звук не укрылся, и он тут же поднял свой фирменный рассудительный взгляд, словно спрашивая — «Что тебя так рассмешило?». — Можно я тебя нарисую? — не желая вдаваться в подробности, в лоб спросила Каллисто. — …Зачем? — не понял он. — Мне скучно. — она повела плечами, будто оправдываясь. — Как считаешь, будет лучше, если я спокойненько почиркаю карандашом, или же буду страдать от безделья и действовать тебе на нервы?       Аль-Хайтам удивленно вскинул брови. Он ведь даже и слова против не сказал, а она уже за шантаж принялась. По привычке, что ли? Во всяком случае, ему с этого не убудет.       Кивнув в знак согласия, мужчина вновь окунулся в чтение. А девушке только это и надо. Дохромав за любезно приволоченным Кавехом этюдником, она со всеми удобствами устроилась на диванчике и принялась за наброски. Звук постукивающего по бумаге карандаша ничуть не раздражал, а даже немного успокаивал, ровно как и лицо Каллисто, внезапно разгладившееся до отстраненного выражения. Чаще всего по ней было видно, злится ли она, радуется или грустит, поэтому аль-Хайтам предпочитал находиться с ней в одном помещении именно во время ее работы — в такие моменты ей становилось не до раздражающего секретаря, и шансы на новый конфликт обычно снижались почти до нуля.       В какой-то момент аль-Хайтам поймал себя на мысли, что уже несколько минут смотрит не на книгу, а в упор на архитектора. Та, кажется, тоже это заметила, но никак не прокомментировала. Белые, неаккуратно уложенные волосы лезли ей в глаза, но она упорно игнорировала это, полностью сосредоточившись на работе. Аль-Хайтам еще с третьего курса помнил, что в такие моменты отвлекать ее (да и Кавеха, как оказалось, тоже) лучше не стоит. Определенно не стоит.       Несколько часов прошли незаметно. Кавех действительно вернулся к обеду; беглым взглядом окинул творения подруги и ехидно подметил, что знает местечко, где за портрет секретаря первокурсницы готовы отдать целое состояние. Аль-Хайтам, не поведя и бровью, вновь напомнил тому про плату за аренду, а в ответ услышал уже от Каллисто угрозу стать нарисованным в непотребной позе, и быть проданным все тем же первокурсницам. Так или иначе, перебранка не затянулась надолго, и оставив двух архитекторов наслаждаться компанией друг друга, аль-Хайтам в самом деле ускользнул к Кимии. Втайне от напарницы, разумеется. Намек на чувство вины гложил удивительно сильно, но усилием воли пришлось подавить его. Все ради успешного завершения дела.

***

— Кавех, куда опять ушел аль-Хайтам?       Парень вздрогнул. В голосе подруги накалено раздражение электрическим током — одно неверное слово, и ты погиб.       Этот чертов секретарь не предупреждал, что будет носиться со своими уликами так долго и часто, а отвлекать Калли становится все сложнее. Она уже не верила, что тот отлучается по личным делам, как и не верила в то, что ее нога за эту неделю зажила недостаточно хорошо, чтобы вернуться к расследованию. Чего только стоило уболтать ее остаться здесь и не возвращаться к себе домой! Кавеху все чаще казалось, что аль-Хайтам просто стал параноиком, думающим, что Калли — хрупенький цветочек, который чуть ли не в теплице следует держать. Чушь! — Ну? — девушка повторила жестче, требовательнее. Кавеху с каждой секундой все страшнее. — Он уже в который раз избегает со мной обсуждения планов. Неужели у него нашлись дела поважнее? — Я правда не знаю… — Кавех устало вздохнул и вернулся к чертежам. — Мне, знаешь ли, не отчитываются.       Это, в общем-то, правда. Чертов секретарь уходил и приходил когда хочет — как кот. Архитектор не знал, что такого тот успел нарыть, но мрачное выражение лица, с которым мужчина возвращался каждый вечер, совсем не радовало. Обстановка в доме становилась все неуравновешеннее, как если бы кто-то подкинул бомбу. Никогда не знаешь, когда взорвется.       Ситуация безвыходная. Как на поле боя, когда победишь-не победишь, а без ран не уйдешь. Вот только глубину этих ран определяет исключительно человеческий выбор.       Но, кажется, в этот раз столь жиденькое оправдание все же сработало. Калли недоверчиво буравила друга взглядом еще несколько секунд, а после закатила глаза и раздраженно отмахнулась. Выйдя в гостиную, она взяла в руки тряпку и в сотый раз смахнула с полок пыль, чтобы не казаться самой себе лишь бесполезным мешком с костями.       Понемногу получилось успокоиться, но только до тех пор, пока на глаза не попался странный пакет, которого еще вчера в углу точно не было.       За неделю интерьер стал привычным и чуть ли не родным, так что малейшие изменения бросались в глаза практически сразу. Например, та пурпурная орхидея на тумбочке. Ее, полуживую, откуда-то приволок вчера Кавех, и клятвенно пообещал воскресить. Каллисто к этой идее отнеслась скептически, но в итоге решила, что идеальнейшей помощью с ее стороны будет просто не подходить к несчастному цветку лишний раз.       Постояв минутку в ступоре, девушка все же наклонилась, чтобы посмотреть содержимое. На полпути, правда, остановилась. Зачем лезть в чужие сумки? Мало ли, что там может быть. Лекарства, например. Аптечка у них вечно полупустая, особенно после недавних событий. Одних только бинтов сколько ушло за эти дни! Да и запах соответствующий…       Нет. Так больше нельзя. Сколько еще придется закрывать на все это глаза? В конце концов, если это действительно обычные лекарства, то и ругаться никто не будет. А если нет… Что ж, это уже другой разговор.       Игнорируя последний писк совести, девушка быстрым и уверенным движением раскрыла пакет. Так… Спирт. Какие-то непонятные препараты и… Кровь? На склянке написано, что это кровь священного летучего зверя, но не то чтобы Каллисто могла подтвердить ее подлинность. Да и вообще… Что такие странные вещи делают дома у аль-Хайтама? Девушка сильно сомневалась, что набор столь специфических предметов принадлежит безобидному архитектору. Ну разве что спирт…       Разобрав все содержимое, на дне она нашла еще кое-что. Маленькую бумажечку, на которой чьим-то корявеньким почерком был наспех нацарапан список. Почти все оттуда сходилось с добром из пакета, разве что человеческая кровь отсутствовала. На бумажке, напротив этого пункта, стояли прочерк и знак вопроса, значение которых понятно разве что самому автору списка. И, возможно, еще кое-кому… — Калли? Ты чего тут шумишь? Все в порядке? — слегка недовольный Кавех, услышав вполне громкую возню, вышел в гостиную. И тут же умолк. Переводя взгляд с пакета на подругу и обратно, он лишь нервно облизнул губы, явно не зная, что сказать. Девушке, впрочем, никакие объяснения уже и не были нужны. — Эти вещи принадлежат аль-Хайтаму. — отчеканила она, и едва заметив вспышку в глазах Кавеха, лишь усилила напор: — А на этом листке какой-то состав, который он раздобыл без меня. Так?!       Кавех невольно съежился. Не от страха, а от невыносимой печали и стыда. Голос девушки с каждой секундой становился все злее, а в синих глазах уже плескался всеобъятный гнев. Предательство бьет под дых, и отчего-то даже больнее, чем когтями по ноге. Единственный вопрос, который повис в воздухе, но так и остался непроизнесенным — «почему?». Почему аль-Хайтам так поступил? Почему Кавех помог ему? Почему они скрывали всю информацию от нее? За что? — Прости. — парень попытался подобрать слова, но получилось откровенно плохо. Нервы натянулись до предела, и передавать информацию внятно стало буквально невозможно. — Ты не должна была увидеть этот пакет. Прости. — Кавех. — Аль-Хайтам попросил меня прятать все вещи, которые он приносит с расследования. — его речь стала быстрой, отрывистой. Не слушая сестру, он продолжил оправдываться. — Пойми, это ради твоей безопасности! — Кавех! — Если бы ты не узнала, то все было бы хорошо. Это просто… Недоразумение… — КАВЕХ!       Парень затих. Громкий крик Каллисто отрезвил его лучше всякой пощечины, вот только гнетущий камень на душе никуда не делся. Обида, вина и боль клубились в каждой частичке кислорода, удушая обе стороны. Ах, как хотелось бы, чтобы все это оказалось лишь глупым кошмаром, который забудется с пробуждением. Никаких интриг, никаких ссор. Никакого аль-Хайтама и его «гениальных и рациональных» идей.       Рвано выдохнув, Калли отшвырнула мерзкий список в сторону и с силой сжала переносицу, тайно унимая накатившие слезы гнева. — Послушай. Я просто хочу знать — зачем все это? — слова прозвучали почти жалобно. — Почему вы так рьяно ограждаете меня от этого дела? Почему всю неделю меня держат как домашнюю зверюшку? Что аль-Хайтам успел выяснить?       Архитектор собрался с силами. Ни один ответ Калли не понравится, но и соскочить с темы уже не выйдет. А ведь Кавех знал, чувствовал, что добром это не закончится…       Разговор выдался тяжелым. Неделя лжи отравила ядом каждое слово. Кавех рассказывает и о том, что согласился отвлекать подругу, и о том, что все это время секретарь самостоятельно выяснял информацию по поводу экспериментов, и о том, что в идеале Каллисто вообще должна была стать вычеркнутой из дела.       По окончанию рассказа в доме повисла тишина. Кавех окинул подругу взглядом, и сердце его опять сжалось — такой разбитой он не видел ее уже давно. Она явно злилась, и злилась совершенно справедливо. Не посоветовавшись с ней, ее просто выгнали из расследования, дурили голову и не пускали домой. Окажись Кавех на ее месте, просто взял бы и навсегда ушел, хлопнув дверью. Или влепил бы подзатыльник обоим «актерам». — Калли… — Не говори ничего, пожалуйста. — она предупреждающе подняла руку. Но через минуту, словно сломавшись, сама вернулась к теме диалога: — Я понимаю, что ты хотел меня защитить, но… Почему нельзя было просто поговорить? Без всего этого… перфоманса. — Аль-Хайтам был уверен в том, что ты не послушаешься и все равно продолжишь заниматься эти делом, чтобы не вылететь с работы. Или из принципа. — Тц… Вот значит как?       Не желая больше тратить время на пустую болтовню, девушка резко (насколько позволяет больная нога) поднялась и ушла в «свою» комнату. Кавех, вынужденный лишь беспомощно наблюдать, все же решился спросить: — Что ты будешь делать дальше? — Сначала напьюсь! — торжественно долетело из комнаты вперемешку со скрипом гардероба. — А потом прибью аль-Хайтама, если попадется на глаза! Ты со мной?       Парень вновь вздохнул и устало усмехнулся. Чтобы ни натворила Каллисто, он будет рядом с ней. И никакие секретари Академии не разрушат своими выходками их дружбу. — Ну разумеется!