Сквозь дождь и тьму

      Они уже находились в Риме. Беллатрикс вела Гермиону по извилистым улочкам, обрамлённым высокими зданиями из охристого камня. Воздух был насыщен запахами кофе, свежей выпечки и чуть уловимым ароматом лаванды. Люди вокруг улыбались, разговаривали, наслаждаясь своим днём.       Беллатрикс, казалось, стремилась отвлечь её от разных ненужных мыслей. Она рассказывала о древних римских магических семьях, о заклинаниях, которые использовались в строительстве Колизея, о том, как маги когда-то тайно влияли на ход истории.       Но Гермиона смотрела вперёд, едва кивая, её губы были плотно сжаты, а брови нахмурены. Её недовольное лицо было как открытая книга. Беллатрикс пыталась сохранять спокойствие, продолжая говорить, но её слова словно уходили в пустоту. Гермиона резко остановилась, перебивая её.       — Почему я должна была уезжать с тобой? — начала девушка.       Беллатрикс обернулась к ней, её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло раздражение.       — Почему, когда я проснулась без памяти, ты была первой, кого я увидела, а не моих друзей? — продолжила Гермиона, игнорируя попытку Беллатрикс ответить. — Почему нельзя попросить у них помощи? Они бы поняли, они бы помогли.       — И что ты скрываешь от меня настолько сильно? — Гермиона будто размышляла       Беллатрикс чуть прищурилась, её губы сжались. Женщина молчала несколько мгновений, её взгляд будто обжигал.       — Я делаю всё, чтобы защитить тебя, — наконец сказала она, но её тон был уклончивым, а слова — такими же бесполезными, как и раньше.       — Ты всё время говоришь это, но от чего ты защищаешь меня? — её голос повысился, но потом снова стал тише. Гермиона смотрела на неё, ощущая, как её терпение истощается. — Я не понимаю, я пыталась тебя понять, но каждый раз становится всё сложнее.       — Если это из-за того, что я сказала, что люблю тебя, — никак не унималась Гермиона, — то извини. Это было на эмоциях.       Беллатрикс вздрогнула, как будто эти слова были для неё пощёчиной. Где-то глубоко внутри разлилась странная боль. Она не позволила этой боли проявиться на её лице, но в груди зашевелилась тяжесть, которую она давно привыкла подавлять.       — Пф. Ладно, я даже не знала, что ты мне это говорила, — бросила Беллатрикс, её голос прозвучал с нарочитой небрежностью, но лёгкая хрипотца в интонации выдала её с головой. Она солгала, и это было очевидно, но именно эта ложь, столь абсурдная в своей простоте, заставила Гермиону на мгновение замереть.       Бывший Пожиратель смерти, стоящая перед ней, держалась так, словно это она контролировала ситуацию. Её худощавое лицо оставалось холодным, а глубокий взгляд чёрных глаз, которым она скользнула по Гермионе, был лишён каких-либо эмоций.       Кареглазая волшебница, всё ещё стоявшая в шаге от неё, нахмурилась. Она заметила, как темноволосая женщина чуть качнула головой, отводя взгляд в сторону, словно стремясь закрыться от продолжения разговора.       — Правда? — прошептала Гермиона, её голос прозвучал разочарованно, но больше для самой себя, чем для Беллатрикс.       Магглорожденная, так старательно пытавшаяся справиться с эмоциями, вдруг почувствовала, как её пальцы чуть дрожат. Она стиснула кулаки, чтобы скрыть это, но взгляд её оставался устремлён на женщину перед ней.       Блэк повернулась обратно к ней, её волосы тёмной волной упали на плечо, а тонкие пальцы привычным жестом заправили одну прядь за ухо.       — Неужели так трудно быть честной? — вдруг выдохнула она.       Между ними повисла тишина. Лёгкий ветерок пронёсся по улочке, шевеля края лёгкой рубашки Гермионы и полы тёмного плаща её спутницы. Беллатрикс, избегая встречаться с ней взглядом, словно потеряла всю ту уверенность.       — Ладно, буду честной, — начала бывшая Пожиратель смерти, её тон был резким. — Я оказалась рядом, потому что… — она замялась на миг, затем продолжила: — Потому что ты была у меня в плену какое-то время. Можешь называть это пленом, но я считаю, что ты была в гостях. Пленницей тебя назвать сложно было.       Блэк выпрямилась, словно намеренно демонстрируя спокойствие, но её руки слегка подрагивали, пока она убирала с лица длинную прядь чёрных волос. Она попыталась смягчить свои слова, добавив нотку сарказма, но её взгляд выдавал осторожность.       Кареглазая волшебница напряглась. Она внимательно слушала женщину, стоящую перед ней, с каждым словом чувствуя, как её гнев и разочарование сменяются непониманием и лёгкой растерянностью.       — Я хотела тебя отпустить, — продолжила темноволосая, её голос стал чуть тише, почти уговаривающим. — Потому что смысла держать тебя рядом не было. И в целом, знаешь… — она вздохнула, проводя пальцами по виску. — Я не буду тебе чесать всю эту чушь про изменения меня и бла-бла-бла.       — Что касается твоих друзей, — она сделала небольшой шаг вперёд, убирая преграду из воздуха между ними, — если бы я пришла к ним, то не успев объяснить, что с тобой случилось, меня бы, во-первых, не послушали. Во-вторых, убили бы. Или бы отдали дементорам. Не важно.       Её голос зазвенел нотками раздражения, но Гермиона уловила в нём нечто большее — болезненную честность.       — Как мы с тобой выяснили, я не хороший человек, — добавила Блэк, её взгляд опустился на землю, но лишь на мгновение, прежде чем снова встретиться с глазами магглорожденной девушки. — И никогда не пыталась им казаться.       Блэк замолчала, стиснув губы, словно взвешивала, стоит ли произносить следующее. Наконец, она позволила себе тихий вздох, её плечи расслабились, и тон изменился, став мягче:       — Но я пытаюсь сейчас. Не казаться, а действительно быть им. Для тебя.       Гермиона замерла, её взгляд, ещё недавно полный возмущения, теперь скользил по лицу женщины. Блэк чуть поджала губы, её глаза сузились, будто она пыталась выдержать шквал эмоций, обрушившийся на неё вместе с этими словами.       Дыхание Гермионы сбивалось от возмущения, эмоции бурлили внутри, не находя выхода.       — Что? В плену? — её голос дрогнул. — Что следующее я узнаю? Когда я думаю, что это максимум херового, что ты могла сделать, я узнаю, что оказывается, есть куда двигаться!       — Что дальше я узнаю? — продолжала она, её голос стал чуть тише, но не менее напряжённым. — Меня пугает, что я нахожусь с тобой и не помню всю тебя. Потому что иногда ты такая… такая, что сложно поверить в то, что ты делала. Несмотря на все твои приступы агрессии.       Беллатрикс выдохнула, но ничего не сказала. Она не сводила глаз с девушки, которая, кажется, с каждым словом становилась всё более сломленной.       — Иногда внутри меня, будто старая я кричит о том, чтобы я бежала от тебя. Но какого хрена я бегу за тобой? Какого хрена, вместо того чтобы оставаться с Нарциссой и Драко, которые, кстати, стали мне близки, которые не пытаются обмануть, а просто говорят, что не хотят пока говорить об этом, я нахожусь с тобой в блядском Риме, Беллатрикс?       Она тяжело дышала.       — Почему одна часть меня, прошлая, кричит и умоляет оставить тебя, — прошептала она, уже не в силах сдерживать слёзы, но продолжала смотреть в лицо женщины перед собой, — а другая, которая помнит, говорит остаться? Я не понимаю.       Гермиона отвернулась, проводя рукой по волосам, словно пытаясь упорядочить свои мысли, но в её голове всё ещё звучали эти противоречивые голоса. Она снова посмотрела на Беллатрикс, в её взгляде читался вопрос, на который она хотела бы получить ответ. Но сможет ли она его услышать?       Беллатрикс молчала. Её тёмные глаза следили за каждым движением Гермионы, за каждым вздохом и порывом её руки. Но внутри она чувствовала, что-то рушится. Каждое слово девушки звучало, как удар колокола, громкий и резкий, возвещающий о её собственных провалах.       — Гермиона, — наконец заговорила Блэк, её голос звучал непривычно неуверенно. — Ты думаешь, я не задаю себе тех же вопросов? Думаешь, я не понимаю, что моя жизнь — это не просто разрушенный замок, а руины, в которых я до сих пор брожу в поисках чего-то… — Она запнулась, глядя на Гермиону так, будто видела её впервые.       Тёмноволосая женщина подошла ближе, но держала дистанцию. Она не пыталась её утешить или оправдаться — в этом не было смысла.       — Ты хочешь знать, почему ты здесь? Потому что, чёрт возьми, я выбрала тебя. Тебя, Гермиона. Среди всего хаоса, среди всего, что я потеряла, я выбрала тебя. И если бы ты знала, помнила, то понимала бы что я сделала. Насколько сильно мне нужно было сломать свои прошлые идеалы, чтобы выбрать тебя. — Она нахмурилась, словно эти слова были для неё невыносимы. — Может, это эгоизм. Может, я действительно должна была оставить тебя там, отдать тебя твоими друзьям, с этой чёртовой жизнью, которая была твоей, а не моей.       — Если хочешь знать, что произошло, — продолжила Беллатрикс, её голос снова стал жёстче, будто она пыталась защититься от самой себя, — я не смогла отпустить тебя. Не смогла оставить. Потому что, чёрт возьми, Гермиона, ты стала для меня… — Она резко замолчала, словно сама боялась завершить эту мысль.       Тишина повисла между ними, тяжёлая, как одеяло, которое душит, но не даёт укрыться. Гермиона заплаканными глазами смотрела на женщину.       — Ты выбрала меня? — её голос прозвучал тихо, но остро, как осколок стекла. — Тогда почему мне кажется, что это выбор на твоих условиях? Почему я не чувствую себя собой рядом с тобой? — Беллатрикс резко обернулась, её тёмные волосы взметнулись, лицо потемнело от ярости, но на самом деле это была не злость, а смесь вины и бессилия.       — Потому что я не умею иначе! — выкрикнула она, её голос эхом отразился от узких улочек Рима. Некоторые прохожие обернулись на них. — Чёрт возьми, Гермиона, я не знаю, как быть другой. И я говорила тебе в ту ночь про это, я не могу, но я стараюсь, я пытаюсь изо всех последних сил что во мне остались быть другой для тебя. Потому что… потому что я хочу быть с тобой.       — Скажи мне, Белла, если бы я сейчас всё вспомнила, всё что было… Я бы выбрала тебя так же как ты сейчас выбираешь меня? Я бы хотела быть с тобой так же, как хочу этого без памяти? — Они смотрели друг на друга, две сломанные души, каждая из которых искала то, чего не могла найти. Мимо проходили туристы, улыбающиеся и беззаботные, их голоса смешивались с шумом города, но для этих двух женщин всё это стало фоном.       — Нет, — тихо ответила Блэк, её голос звучал ровно, но в нём ощущалась словно каждое слово отрывалось от неё с усилием. — Ты бы не выбрала меня, Гермиона. Ни в этой реальности, ни в какой-либо другой, где мы могли бы существовать.       — И ты была бы права, — она посмотрела на девушку, которая продолжала стоять напротив неё, сжав губы. — Я не заслуживаю того, чтобы ты выбрала меня. Я не заслуживаю этого тепла, этой искренности… твоей любви. Всё, что я когда-либо заслуживала — это ненависть и страх. — Она усмехнулась, но в её улыбке не было ничего весёлого, только горечь. — Но я выбрала тебя. И, возможно, это самая эгоистичная вещь, которую я когда-либо делала, потому что я знаю: ты лучше меня. Ты всегда была лучше.       Гермиона молчала, не зная, что сказать. Она смотрела на темноволосую женщину перед собой, на её уставшее, но всё ещё сильное лицо, на её дрожащие пальцы, которые она прятала в карманы плаща, и чувствовала, как в её груди смешиваются боль, злость.       — Если бы я могла дать тебе то, что ты заслуживаешь, — женщина продолжила спустя какое-то время, — я бы сделала это. Но я не могу, потому что не знаю, как. Потому что я — это я.       Она сделала шаг назад, будто собираясь уйти, дать Гермионе пространство для раздумий, но остановилась, не сводя с неё взгляда.       — И всё-таки… я бы снова выбрала тебя. Каждый раз. Даже зная, что ты никогда не выберешь меня.       — Тогда, может, ты и не должна была меня выбирать, — прошептала она, и в её голосе звучало что-то, что заставило Беллатрикс отвернуться, будто эти слова стали последним ударом.       — Может, — повторила она, как будто пробуя это слово на вкус, горькое и неприятное. — Может, я действительно не должна была тебя выбирать… Но, если ты хочешь, я могу сделать одну правильную вещь. — Голос Блэк звучал хрипло. — Я верну тебя обратно в поместье. Пусть Нарцисса и Драко скажут твоим друзьям, что ты без памяти, где ты находилась всё это время и что случилось.       Гермиона растерянно посмотрела на неё, пытаясь понять, серьёзно ли та говорит.       — И что будет с тобой? — спросила она, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась тревога.       — Для меня? — повторила она, чуть пожав плечами. Она горько усмехнулась, её губы изогнулись в тени привычной насмешки, но на этот раз в ней не было злобы, только самоирония. — Для меня это, наверное, не будет самым приятным исходом. Магический мир думает, что я мертва, а когда правда всплывёт, за мной начнётся охота. Всю оставшуюся жизнь я буду прятаться, бегать от мракоборцев, избегать Дементоров и жить в тени. Но, знаешь, я привыкла.       Она улыбнулась чуть шире, добавляя с оттенком едкости:       — Для меня тень — это как второй дом.       Гермиона смотрела на неё, и что-то внутри её разрывалось на части. Эти слова, сказанные так спокойно, так буднично, звучали как приговор, который Беллатрикс уже давно вынесла себе сама.       — Но если ты будешь счастлива там, если твои друзья смогут вернуть тебе то, чего я никогда не смогу дать — тогда это того стоит. — Беллатрикс замолчала, давая Гермионе возможность ответить. Но та стояла молча, глядя на неё с выражением, в котором смешались все эмоции сразу.       — Нет, — наконец произнесла Гермиона. — Нет, Беллатрикс, я не хочу, чтобы ты делала это.       Темноволосая женщина удивлённо подняла бровь, но ничего не сказала, позволяя Гермионе продолжить.       — Ты говоришь, что стараешься ради меня, что меняешься, но при любом удобном случае ты выбираешь путь, в котором я никогда не выберу тебя. Ни без памяти, ни с памятью. Ты всё усложняешь.       Беллатрикс выпрямилась, её лицо снова стало непроницаемым, но Гермиона заметила, как её взгляд на мгновение стал пустым, как будто её слова попали прямо в цель.       — В ту ночь, — продолжила Гермиона, — которую мы провели вместе, ты просила меня не вспоминать прошлое. Но ты должна понять, если ты действительно хочешь, быть со мной, нам придётся это прошлое обсуждать.       — Ты говоришь, что стараешься ради меня, но как я могу выбрать тебя, если ты не даёшь мне этого шанса? Ты всё ещё уклоняешься, прячешься за тайнами и страхами. — Она вздохнула. — Возможно, я не выбираю тебя сейчас. Но я уже сделала свой выбор, когда дала тебе шанс в лесу. Я всё ещё здесь, и всё ещё жду, когда наши отношения сдвинуться куда-то, и мы избавимся от этих эмоциональных качелей, который порядком достали меня. Я готова подождать если тебе нужно чуть больше времени на откровения. Но я не буду твоим спасителем, Беллатрикс, ты либо открываешься мне, и мы проходим это вместе — выстраивая из твоих руин былой дом. Либо выбираешь путь, который озвучивала раньше. Это будет справедливо, ты согласна?       — Ты слишком справедлива, — наконец выдавила она, её голос был хриплым, но лишённым сарказма. — Боюсь, я не заслуживаю твоей справедливости.       Гермиона не дрогнула. Она лишь скрестила руки на груди, ожидая продолжения.       — Я… согласна, — Беллатрикс сказала это с трудом. — Ты права. Если я хочу, чтобы что-то изменилось, мне придётся сделать шаг навстречу. Она на мгновение замолчала, её взгляд упал на мостовую Рима, где солнечные лучи играли на камнях, напоминающих ей о том, как непреклонна может быть память.       — Но ты должна знать, — начала она снова, теперь её голос звучал ровнее, — что моё прошлое не сделает тебя счастливой. Оно грязное, тёмное, и я не уверена, что, раскрыв его перед тобой, я смогу удержать тебя рядом.       — Это не тебе решать, — твёрдо ответила Гермиона, сделав шаг ближе. — Это мой выбор.       Беллатрикс резко повернулась, её глаза встретились с глазами девушки. Взгляд, полный недоверия, сменился смесью благодарности и страха.       — Хорошо, — наконец сказала она, её губы дрогнули, будто она собиралась добавить что-то ещё, но передумала. — Тогда ты услышишь всё. Не сразу, но я постараюсь.       Гермиона почувствовала, как что-то внутри неё немного успокоилось. Это было не решением проблемы, но определённо шагом вперёд.       — Тогда начнём с того, что я готова услышать сейчас, — мягко сказала она. — Что сделало тебя той, кем ты стала?       — Не здесь, — тихо произнесла она, обводя взглядом шумные улицы Рима. — И не сейчас, ладно? Я расскажу, но, мне надо сначала отойти от этого разговора.       Гермиона кивнула, и они наконец-то пошли дальше.       Беллатрикс и Гермиона шли по извилистым улочкам Рима, среди зданий, которые, казалось, помнили всё — от взлётов империи до её падений. Шум города, разговоры прохожих, смех и звон бокалов в уличных кафе становились фоном для их невысказанных мыслей.       Темноволосая женщина краем глаза смотрела на Гермиону, которая шла рядом, опустив голову. Её лицо было сосредоточенным, словно она пыталась собрать все мысли в единое целое. Беллатрикс хотела сказать что-то, хоть что-то, чтобы заполнить пустоту — но не находила подходящих слов.       И вдруг, на повороте к очередной площади, Гермиона протянула руку и, не глядя на Беллатрикс, сплела их пальцы вместе. Это движение было таким естественным, будто она делала это тысячи раз до этого, хотя обе знали, что это было не так.       Блэк замерла на мгновение, удивлённая жестом. Её пальцы, сначала напряжённые, медленно расслабились, позволяя Гермионе сжать её ладонь чуть крепче. Это прикосновение было простым, но в то же время невероятно значимым, словно подтверждение слов, которые Гермиона сказала совсем недавно.       Беллатрикс бросила взгляд на их переплетённые руки, а затем подняла глаза на девушку. Гермиона всё ещё смотрела прямо перед собой, но на её лице появилось лёгкое выражение спокойствия. Бывшая Пожирательница смерти почувствовала, как её сердце сжалось. Она не знала, как справиться с этим, но не могла заставить себя отпустить её руку.       — Ты этого хочешь, да? — тихо спросила Беллатрикс, её голос был едва слышен среди городского шума.       Гермиона кивнула, не поворачивая головы.       — Да, — ответила она после небольшой паузы. — Сейчас я этого хочу.       Она молча сжала пальцы девушки в ответ и продолжила идти вперёд, всё ещё ощущая внутреннюю борьбу, но впервые за долгое время чувствуя, что есть хотя бы слабый свет в конце этого пути.

***

      Квартира, которую они сняли в Риме, была небольшой, но уютной. Беллатрикс выбрала её из-за расположения — на тихой улочке, вдали от главных туристических маршрутов, но всё же в пределах короткой прогулки до главных достопримечательностей. Это место было их временным убежищем.       Комната встречала их высокими потолками с деревянными балками, светлый пол и свет настольной лампы делали пространство чуть более домашним. У окна стоял старый деревянный стол, на котором уже кто-то до них оставил маленькую вазочку с засушенными цветами. Окно выходило на узкую улочку, где время от времени проезжали мотороллеры, а из открытых окон соседних домов доносились смех и приглушённые разговоры.       Беллатрикс, привыкшая к огромным залам и холодным каменным стенам поместья, оценила простоту квартиры молча. Она только заметно выдохнула, и бросила свою сумку на диван, который стоял напротив стены. Гермиона, напротив, двинулась к окну, задержав взгляд на улице.       — Не так уж плохо, — заметила Гермиона, оглядываясь на Беллатрикс.       — Учитывая, что у нас не было времени выбирать дворец, вполне сойдёт, — ответила та, оглядываясь вокруг с лёгкой усмешкой.       Гермиона покачала головой и направилась в маленькую кухню, отделённую от основной комнаты только арочным проёмом. Беллатрикс, кажется, решила исследовать, как работает старый вентилятор, который стоял в углу. Щёлкнув переключателем, она отступила, когда вентилятор начал медленно вращаться, издавая тихое жужжание.       — Похоже, что мы с тобой единственные гости в этом доме за последнее десятилетие, — заметила она.       Гермиона вернулась из кухни, держа в руках две чашки чая. Аромат ромашки с лёгким оттенком лимона разливался по комнате, смешиваясь с запахом старых деревянных балок и свежего воздуха, поступающего из окна. Она поставила одну чашку на маленький столик перед диваном и села рядом с Беллатрикс, обхватив свою ладонями.       — Чай, — коротко сказала Гермиона, протягивая ей кружку.       — Ну, это не виски, но сойдёт, — с лёгкой усмешкой ответила тёмноволосая женщина, принимая кружку и внимательно разглядывая содержимое.       Гермиона сделала небольшой глоток, а затем взглянула на Беллатрикс, глаза которой блуждали по комнате, словно она изучала каждый её угол. Некоторое время они сидели молча.       — Если ты пока не хочешь рассказывать о своём прошлом, — наконец нарушила молчание Гермиона, осторожно выбирая слова, — тогда расскажи... при каких обстоятельствах ты оставила мне этот шрам.       Беллатрикс замерла. Её взгляд, до этого свободно скользивший по комнате, теперь остановился на Гермионе.       — Ты точно хочешь это услышать? — спросила она с неожиданной серьёзностью, будто пытаясь понять, насколько готова девушка к ответу.       — Я думаю, что это будет честно, — ответила Гермиона, голос её звучал твёрдо, хотя внутри она чувствовала странную смесь волнения и тревоги.       Беллатрикс сделала глоток чая, на мгновение закрыв глаза, собираясь с мыслями. Потом она отставила чашку на стол и снова повернулась к Гермионе. — Это случилось в поместье Малфоев. Ты, Поттер и этот рыжий мальчишка, Уизли... — Она сделала паузу, будто воспоминания захлестнули её с головой. — Вас поймали и привели ко мне. Я тогда думала, что у вас был меч Гриффиндора. Знала, что вы каким-то образом нашли один из крестражей. Я была уверена, что ты знаешь, где остальные.       Гермиона замерла. Эти слова открыли дверцу к далёким воспоминаниям, которые казались чем-то чужим, словно из другой жизни. Она медленно кивнула, чтобы Беллатрикс продолжала.       — Я использовала заклинание резьбы, — продолжила тёмноволосая женщина, голос её стал холоднее, — и вырезала на твоей руке слово "грязнокровка". Я хотела сломить тебя, унизить, показать твоё место. Хотела, чтобы ты почувствовала ту боль, которую я видела в тебе, когда ты осмелилась сражаться против нас.       Беллатрикс отвела взгляд.       — Это была не просто пытка, Гермиона. Это была демонстрация силы. Моё извращённое, ложное чувство превосходства.       Гермиона подняла руку, касаясь шрама, который всё ещё холодил её кожу. На мгновение тишина повисла в комнате, и только шум города за окном служил фоновым аккомпанементом.       — Почему ты говоришь об этом так... честно? — наконец спросила она, голос её был полон противоречий.       Беллатрикс снова посмотрела на неё, её глаза больше не скрывали ни вины, ни боли.       — Потому что это правда. Потому что ты хочешь знать, что сделало меня той, кем я была. Это одна из тех вещей, которые я ненавижу в себе. Но если я скрываю это, если я не говорю об этом вслух, как я могу просить у тебя шанса? Как я могу просить, чтобы ты выбрала меня? По-моему это твои слова.       Гермиона долго молчала, потом наклонилась вперёд, чтобы взять свою чашку чая.       — Хорошо, — мягко сказала она. — Спасибо, что рассказала.       Беллатрикс не ответила. Она просто кивнула и взяла свою кружку, сделав глубокий глоток. Каждая из них сделала шаг навстречу друг другу, но впереди лежала длинная дорога. Это было не просто путешествие по улицам Рима, а путь через воспоминания, вину и искупление. Беллатрикс и Гермиону ждала тяжелая совместная работа — не над тем, чтобы забыть прошлое, а над тем, чтобы научиться жить с ним.