Сквозь дождь и тьму

      Солнце мягко озаряло столовую Малфой-мэнора, пробиваясь сквозь высокие окна. Воздух наполнял лёгкий аромат свежезаваренного кофе и тыквенного сока, а на столе, как всегда, царило изобилие: золотистые круассаны, свежие ягоды, ломтики запечённой тыквы. Нарцисса неспешно размешивала чай, сидя в изящной позе во главе стола. Беллатрикс, на удивление, пришла вовремя и заняла место напротив Гермионы. Драко появился последним, с лёгкой ухмылкой на губах и блеском в глазах, явно наслаждаясь какой-то внутренней шуткой.       Гермиона старалась держать взгляд опущенным, слишком хорошо помня утреннюю сцену на крыльце. Её щеки всё ещё слегка горели от воспоминания: то, как она села на колени Беллатрикс, как поцеловала её… а потом этот голос за спиной — Драко.       Он едва вошёл, когда громко протянул:       — Прекрасное утро, не так ли?       Беллатрикс бросила на него короткий, предупреждающий взгляд, который, впрочем, не произвёл никакого эффекта. Драко опустился на стул с видом победителя. — И что у нас сегодня на завтрак? — Драко потянулся за тыквенным соком, но при этом бросил мимолётный взгляд на Гермиону. — Что-то сладкое? Или, может быть, что-то… пикантное?       Гермиона чуть не подавилась чаем. Она сразу уловила двойной смысл в его словах и почувствовала, как краска приливает к щекам.       — Что ты имеешь в виду, Драко? — спросила Нарцисса, не заметив подтекста.       — Ничего, мама, — беззаботно ответил он, наливая себе сок. — Просто пытаюсь поддержать беседу. Здесь так тихо, как будто все боятся что-то сказать. Гермиона, ты же любишь тёплую атмосферу, не так ли?       Гермиона напряглась ещё сильнее. Ей не хватало слов, чтобы ответить, а взгляд парня всё больше напоминал кошку, играющую с мышью.       — Драко, достаточно, — ледяным тоном сказала Беллатрикс.       — Я ничего такого не говорил, тётя, — невинно протянул он. — Просто пытаюсь узнать, как у нашей гостьи дела.       — У неё всё в порядке, — отрезала Беллатрикс, не поднимая глаз.       Но Драко, как всегда, не собирался останавливаться. Он взглянул на Гермиону и тихо, так чтобы только она могла услышать, добавил:       — В следующий раз, когда будете сидеть на крыльце не забудьте проверить, нет ли посторонних.       Гермиона уставилась в свою тарелку, стараясь сдержать свои эмоции.       — Драко, — прошипела Беллатрикс, её голос был холоднее зимнего ветра.       — Что? — спросил он с невинным выражением лица, но его глаза блестели от едва скрываемого смеха.       Нарцисса, наконец, решила вмешаться:       — Драко, прекрати. Я не знаю, что ты задумал, но твоё поведение недостойно.       — Конечно, мама, — сказал он, облокотившись на спинку стула и делая вид, что смирился. — Просто хотел оживить обстановку.       В комнате повисло неловкое молчание, пока Нарцисса не перевела разговор на более нейтральную тему. Но Гермиона чувствовала, что её смущение заметно всем, и даже Беллатрикс выглядела напряжённой, хотя и пыталась скрыть это. Драко же вёл себя так, будто ничего не произошло. Он болтал с Нарциссой о последних новостях из магического мира, добавляя саркастические комментарии, которые вызывали у матери лёгкую улыбку. Иногда его взгляд скользил по Гермионе и Беллатрикс, но он ничего не говорил, словно наслаждался собственным секретом.       После завтрака атмосфера в поместье ощутимо изменилась. Беллатрикс с движением стула поднялась из-за стола и, не сказав ни слова, вышла из комнаты, оставив остальных за столом. Нарцисса проводила её взглядом, но ничего не сказала.       — Гермиона, — неожиданно обратилась к ней Нарцисса. — Не хочешь помочь мне в саду?       — С удовольствием.       В саду Нарцисса спокойно объясняла, как правильно ухаживать за растениями, используемыми в редких зельях. Её движения были плавными и уверенными, а голос звучал мягко.       — Ты могла бы быть отличным травником, — заметила Нарцисса, прерывая её размышления.       — Спасибо, — ответила Гермиона с улыбкой, стараясь сосредоточиться на работе.       Однако спустя какое-то время их молчание было нарушено появлением Драко:       — О, вы здесь! — сказал он, подходя к ним с небрежной улыбкой. — И что это за трудовая деятельность?       Гермиона сжала инструмент в руках, ожидая очередной колкости, но парень, казалось, не собирался её поддевать. Вместо этого он сел на край каменной клумбы, наблюдая за ними.       — Знаешь, Грейнджер, — начал он с улыбкой. — Ты напоминаешь мне о тех временах, когда мы были в Хогвартсе. — Гермиона насторожилась, но он продолжал, будто ничего не замечал. — Я даже думал тогда, что ты наслаждаешься шансом спорить со мной. У тебя ведь был талант — вечно вставать на защиту всего мира.       Она закатила глаза:       — Как мило с твоей стороны, что ты это запомнил.       — О, я помню всё. Например, как ты ударила меня на третьем курсе.       — Что? — Гермиона замерла, едва не уронив инструмент.       Драко рассмеялся.       — Да-да, помню этот великолепный момент. Ты — такая праведная, благородная, и вдруг, бац! Удар в нос. Я потом всем рассказывал, что это было нападение исподтишка. — Нарцисса вздохнула, но не вмешивалась.       — Неужели я это сделала? — спросила Гермиона, нахмурившись.       — О, ещё как. Я, конечно, был в шоке, но потом решил, что это самая героическая вещь, которую ты могла тогда сделать. — Его тон был настолько лёгким, что Гермиона впервые за долгое время засмеялась.       — И ты гордился этим?       — Разумеется! Ты в тот день была в своей стихии.       Нарцисса, наблюдавшая за ними, чуть улыбнулась, хотя и старалась скрыть это.       — Знаете, я не думала, что вы двое сможете вести разговор без сарказма, — наконец сказала она.       — Не переживай, мама, — ответил младший Малфой. — Всё ещё впереди.       Солнечный свет заливал сад, мягко играя на яркой зелени растений. Воздух был наполнен запахом свежей земли, цветов и чего-то сладковатого, что, казалось, исходило от самого поместья. Нарцисса, Гермиона и Драко сидели в уютной беседке среди роскошных розовых кустов. Тень листвы качалась над их головами, и солнечные пятна плясали на столике перед ними.       Нарцисса, с неизменной грацией, перебирала маленькие деревянные ящики с семенами, объясняя, как правильно их подготавливать для посадки. Она излучала спокойствие, её движения были плавными, а голос — негромким и размеренным. Время от времени она поднимала глаза, чтобы убедиться, что её собеседники слушают, но при этом её лёгкая улыбка выдавала: ей нравилось просто проводить время с ними.       Гриффиндорка, забывшая о своих тревогах, сосредоточилась на том, что делала. Её руки были испачканы землёй, но она только смеялась над этим, наблюдая, как Драко, сидя напротив, нарочно запачкал свои ладони сильнее. Он притворялся, что усердно помогает, но в основном развлекался, заставляя Гермиону и Нарциссу смеяться.       Парень, в свою очередь, был удивительно оживлённым. Он с лёгкостью находил способы перевести даже самую скучную тему в нечто комичное. Когда Гермиона поскользнулась на влажной земле, он тут же поднял руки, делая вид, что готов её ловить, хотя находился слишком далеко. Когда одна из роз, казалось, решила атаковать его своим шипом, он разыграл настоящую сцену битвы, сопровождая её преувеличенными возгласами.       Смех Гермионы прозвучал неожиданно звонко. Она удивилась самой себе, осознав, что давно не чувствовала такого простого, тёплого счастья. Это было непривычно, но приятно — сидеть здесь, под солнцем, в компании людей, которые, как ни странно, становились ей всё ближе.       Нарцисса наблюдала за молодёжью с лёгкой улыбкой. Она держалась с достоинством, но в её взгляде читалось тепло. Может быть, впервые за долгое время она позволила себе почувствовать, что здесь, в этом странном и необычном союзе, есть нечто настоящее.       Они провели в саду весь день, не замечая, как тени начали удлиняться, а солнце окрашивать небо в мягкие золотые оттенки. Смеясь, споря и работая, они забыли обо всём остальном. В этот момент ни война, ни шрамы прошлого, ни тайны, которые каждый из них скрывал, не имели значения.       Драко, с преувеличенной усталостью вытерев грязные руки о штанину, первым предложил вернуться в дом. Гермиона последовала за ним, чувствуя приятную истому в теле после долгого дня на свежем воздухе. Нарцисса осталась ненадолго, аккуратно приводя в порядок инструменты и любуясь на ухоженные цветочные клумбы.       В доме их встретил тонкий аромат свежезаваренного чая, который, вероятно, приготовил Кикимер. Гермиона по привычке мельком осмотрела кухню, ожидая увидеть эльфа, но тот словно растворился в воздухе, оставив лишь следы своего старания.       Они устроились в одной из гостиных, где мягкий свет магических ламп придавал комнате уют. Беллатрикс нигде не было видно, и Гермиона, на мгновение почувствовала слабое беспокойство. Это странное отсутствие всё ещё подкрадывалось к ней, как напоминание о том, что та женщина, которую она пыталась понять, всегда была на шаг впереди, всегда исчезала, когда её хотелось видеть больше всего. Нарцисса заняла место в кресле у окна, держа как всегда в руках чашку чая. Драко, облокотившись на диван, уже успел раскрыть книгу, но, судя по его полуулыбке, читал он не особо внимательно. Гермиона, устроившись на мягком ковре у низкого столика, машинально начала перебирать стопку журналов, которые были аккуратно сложены в углу. Среди старых выпусков «Пророка» и более современных изданий она нашла пару страниц, на которых были изображены лица, знакомые и одновременно далёкие. Где-то внутри шевельнулась странная тоска, но она не могла сказать, почему.       Каждый занимался своим делом: Нарцисса что-то писала в блокноте, Драко пролистывал страницы, а Гермиона, неожиданно для себя, начала рисовать на обложке одного из журналов. Молчание, которое обычно настораживало её в этих стенах, теперь казалось почти естественным. Гермиона даже поймала себя на мысли, что больше не ощущает напряжения, когда оказывается с Нарциссой в одной комнате. Между ними завязалась своего рода дружба, основанная на совместных занятиях и беседах, которые всё чаще заходили на личные темы.       Тем временем Беллатрикс находилась в своей комнате, сидя у окна и рассматривая далёкие зелёные холмы. Она старалась избегать всего, что могло бы столкнуть её с Гермионой, но что-то внутри неё упрямо сопротивлялось. Она закрыла глаза, пытаясь успокоить собственное сознание. Но вместо этого она снова услышала голос девушки: «скучаю по тебе…». Беллатрикс вздохнула, сжимая руки в кулаки. Её борьба с самой собой не утихала, и с каждым днём становилась всё труднее.

***

      Прошло несколько дней, постепенно начинало казаться как будто Гермиона была здесь всю свою жизнь. Вечера обычно протекали в тихих разговорах, а дни утекали в рутинной суете. Драко, чьи шутки с каждым разом становились всё менее раздражающими, а скорее забавными, продолжал рассказывать Гермионе о событиях, которые она не могла вспомнить — о том, как он учился в Хогвартсе, о спорах с Поттером и, конечно, о Беллатрикс.       Сегодня, как и в те дни, когда они впервые начали проводить время вместе, Гермиона задавала ему вопросы, стараясь запомнить, как можно больше, даже если многое всё ещё не имело смысла. Она знала, что эти воспоминания были как бы частью её. Это ощущение пустоты не отпускало, несмотря на добрые, почти нежные моменты, которые она переживала с Нарциссой, или вспышки веселья, вызываемые нелепыми выходками Драко.       Одним из вечеров, когда они все сидели в гостиной, время от времени перебрасываясь словами, Гермиона упомянула о Косом Переулке. Это место она впервые услышала от Драко. Он говорил об этом месте с интересом, что-то вроде шутки, что он обязательно приведет её туда, как только она «встанет на ноги» — так он выразился. Гермиона же не могла забыть, как сильно её заинтересовало это место. Тонкая нить желания увидеть его наконец обострилась, и, возможно, её голос выдал её мысли. Нарцисса, сидя в кресле у окна, снова взглянула на Гермиону своим внимательным взглядом.       — Ты хочешь пойти в Косой Переулок? — на вопрос Нарциссы девушка кивнула. — Ты не сможешь туда пойти, пока не восстановишь память. Всё слишком сложно, и объяснить знакомым будет тяжело. Представь, если ты, не помня ничего, вдруг встретишь кого-то, кого когда-то знала. Это вызовет много вопросов, на которые ты не сможешь ответить без ненужных подозрений. — Гермиона, слегка опустив голову, поняла, что её вопрос был слишком поспешным, но интерес к Переулку не исчез. Возможно, у девушки получится уговорить Беллатрикс?       Драко вдруг озорно усмехнулся, его глаза сверкнули, как будто в голове зародилась новая идея. Он откинулся на спинку кресла и, невозмутимо глядя на Гермиону, подкинул ей мысль, которая сразу сделала её улыбку менее напряжённой.       — Ты ведь ещё не пробовала летать на метле? — спросил он с усмешкой, не скрывая своего удовольствия от собственной идеи. — Может, теперь, когда память не мешает, сможем научить тебя летать?       Гермиона слегка нахмурилась, но в её глазах заиграло любопытство. Летать? Это было что-то новое, что-то, о чём она даже не задумывалась. Она не могла вспомнить, как держала метлу в руках или как чувствовала себя в воздухе, но то, как он это сказал, подогрело её интерес.       — Ты смеёшься? — спросила она, но её голос уже не звучал так, как раньше, в нём была искренняя заинтересованность.       — Нет-нет, я серьёзно. Ты не можешь оставить меня с этим заданием, правда? — продолжал он, поддразнивая её, но в его словах не было насмешки.       Гермиона улыбнулась. Она почувствовала, как во всём её теле пробежала волна предвкушения. Это был первый раз, когда что-то в её жизни за последний месяц показалось действительно захватывающим.       — Мы обязательно сыграем в квиддич, — добавил Драко с уверенностью, как будто это было что-то само собой разумеющееся. — Не может быть, чтобы ты осталась в стороне. Мы устроим матч, просто на нашей поляне, для начала. Ты будешь в команде, а я… ну, конечно, буду капитаном. — Он говорил это с таким энтузиазмом, что Гермиона почувствовала, как внутри неё расцветает удивительное чувство — не просто любопытство, но и чувство надежды, что вот, возможно, это и есть маленький, но настоящий шаг вперёд.       Нарцисса посмотрела на сына так, как будто не веря, что он мог действительно серьёзно предложить такое. Драко рассмеялся, увидев взгляд матери, а потом посмотрел на Гермиону с игривым блеском в глазах. Пока Нарцисса с удивлением наблюдала за их разговором, Гермиона всё ещё думала о метле и квиддиче. Она не могла вспомнить всех деталей своего прошлого, но почему-то, странным образом, именно это даровало ей какое-то освобождение. Она могла, наконец, что-то начать — маленькими шагами, но она была готова двигаться. Пожелав всем спокойной ночи, девушка направилась в свою спальню.       Когда она вошла в свою комнату, её взгляд сразу остановился на окне, где тусклый свет заката мягко касался края стены, отбрасывая длинные тени на пол. Она вздохнула, немного расслабившись от гнетущего ощущения, что всё ещё слишком сильно зажато в её душе. Но как-то, с каждым моментом, день становился всё светлее.       Гермиона сняла свои ботинки и подошла к кровати, на мгновение остановившись, чтобы почувствовать тишину. Она немного провела рукой по покрывалу, ощутив его мягкость, и сев на кровать закрыла глаза. Вдруг, из-за её спины, раздался звук шагов. Знакомая тень вырисовывалась на полу, и, прежде чем она успела повернуться, Беллатрикс оказалась рядом.       Беллатрикс стояла неподалёку, её глаза казались спокойными, но в них была какая-то глубокая, невыразимая боль. Она не подходила так близко уже несколько дней, и Гермиона, возможно, почувствовала бы это даже без того, чтобы разглядеть её выражение. Беллатрикс словно стояла на краю чего-то, что не могла пройти.       Долгое время они молчали, и Гермиона заметила, как её сердце вдруг учащённо забилось, но в этот раз не от тревоги. Она была рада, что женщина пришла.       Блэк наконец сделала шаг вперёд, тихо и осторожно. Она села на край кровати, не касаясь девушки, но всё-таки достаточно близко, чтобы Гермиона могла почувствовать её присутствие. Беллатрикс вздохнула, её взгляд был в какой-то степени беспокойным, как будто она хотела что-то сказать, но слова не могли найти пути.       — Ты ведь знаешь, почему я не могла… подойти раньше, — сказала Беллатрикс, её глаза были полны какого-то сожаления. — Мне сложно. Я пыталась понять… что с нами будет. И, может, я боялась снова разрушить всё, что между нами могло бы быть. — Девушка молчала, внимательно слушая.       Тихий, глубокий вздох вырвался у Беллатрикс. Она опустила взгляд на свои руки, как будто эти слова были тяжкими, слишком тяжкими для того, чтобы продолжать. Гермиона медленно положила свою руку на её, чувствуя теплоту, которая исходила от её кожи, хотя между ними всё ещё оставалась небольшая дистанция.       — И... на самом деле, я не знаю, что будет дальше, — сказала Беллатрикс, её голос теперь был мягким и спокойным, как никогда раньше. — Но я хочу, чтобы ты знала, что я не хочу делать тебе больно. Просто… не спрашивай меня о прошлом. Пожалуйста. Я не знаю, вспомнишь ты или нет. Но если всё-таки вспомнишь, то, когда всё нахлынет на тебя, то я хочу, чтобы ты хотя бы помнила о том, что я старалась быть другой для тебя. Хоть возможно это было и поздно. Но пока есть возможность попробовать показать тебе другую себя — я им воспользуюсь.       Гриффиндорка просто кивнула и, не говоря ни слова, медленно положила голову на её плечо. Беллатрикс замерла, но через несколько секунд её рука осторожно обвила её талию. Это был жест, полный нежности, нежели привычной жёсткости, которой она была известна.       Беллатрикс подняла глаза на Гермиону, когда та тихо попросила её остаться. Слова прозвучали почти шёпотом, но в них было столько искренности, что Беллатрикс не смогла отвергнуть просьбу, даже если всё её сознание твердило, что это плохая идея. Она почувствовала, как что-то мягко сжалось внутри, когда Гермиона потянула её за руку, и, прежде чем она успела придумать отговорку, она оказалась на кровати рядом с ней.       Кровать была широкой и уютной. Гермиона медленно подвинулась ближе, осторожно положив голову на плечо Беллатрикс. Этот жест выглядел таким естественным, что Беллатрикс сама не заметила, как её рука прижала девушку ближе. С какой-то тихой радостью Грейнджер закрыла глаза, ощущая тепло, которое, казалось, пронизывало каждую клеточку её тела. Беллатрикс, напротив, оставалась неподвижной, её взгляд упёрся в потолок, но её сердце билось так быстро, что она боялась, как бы его стук не выдал её.       Комната наполнилась мягким светом луны, пробивающимся через полуприкрытые шторы. В этом тусклом свете они лежали рядом, будто в другом мире, где не существовало ни прошлого, ни будущего, ни воспоминаний, только этот момент. Беллатрикс чувствовала тело Гермионы так близко, что это вызывало одновременно покой и глубокое, тихое беспокойство. Она не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то прикасался к ней без страха или ненависти.       Гермиона, казалось, не замечала внутренней борьбы Беллатрикс. Она медленно подняла голову и посмотрела на неё, её взгляд был таким ясным и добрым, что Беллатрикс не смогла устоять.       — Расскажи что-нибудь, — тихо попросила девушка, её голос был едва слышен, но в нём читалась лёгкая настойчивость.       Беллатрикс вздохнула, её дыхание было немного неровным. Она попыталась найти что-то подходящее, что можно было бы рассказать, что не касалось бы слишком болезненных воспоминаний, и, наконец, начала говорить.       Слова лились мягко, её голос становился всё тише и глубже, словно она рассказывала сказку. Гермиона слушала, её глаза были прикрыты, но она не спала. Она прижималась всё ближе, и Беллатрикс ощутила, как её рука медленно поднялась, нежно коснувшись кожи на её бедре. Движение было настолько лёгким, что Беллатрикс сначала подумала, что ей показалось, но вскоре прикосновение стало чуть более ощутимым.       Девушка, кажется, совсем потерялась в этом моменте. Её пальцы осторожно пробирались под ткань платья Беллатрикс, слегка касаясь кожи, её движения были мягкими и исследующими, словно она пыталась запомнить каждую линию. Беллатрикс замолчала на полуслове, её дыхание перехватило, когда пальцы девушки коснулись внутренней стороны её бедра. Тепло от прикосновения разливалось по всему телу, заставляя её чувствовать себя уязвимой.       Младшая ведьма не смотрела на неё, её взгляд оставался направленным куда-то в сторону, но её действия говорили сами за себя. Беллатрикс не могла ни оттолкнуть её, ни полностью расслабиться. Она пыталась сохранить контроль, но каждая секунда рядом с этой несносной девушкой, разрушала её привычные барьеры. В комнате повисло напряжение, которое нельзя было игнорировать. Оно было густым, как туман, но при этом таким сладким, что Беллатрикс не могла сдержать лёгкий дрожащий вдох.       Она всё ещё боролась с собой, её тело оставалось неподвижным, но внутри неё бушевала буря. Гермиона, напротив, выглядела удивительно спокойной, словно её действия были столь же естественны, как дыхание. Её прикосновения не были вызывающими или настойчивыми; они были нежными, но от этого только сильнее поднималось возбуждение между ними. Беллатрикс закрыла глаза, пытаясь подавить чувства, которые казались ей неправильными, но они, казалось, уже полностью взяли верх.