Сквозь дождь и тьму

      Как только они переступили порог Малфой-Мэнора, раздавая за собой глухой звук мокрой обуви по полу, их встретил запах чего-то свежего и чуть терпкого — чай с лимоном. На пороге главного зала стояла Нарцисса. Она словно вынырнула из темноты коридора, аккуратно держа в руках чашку с дымящимся напитком. Её волосы были идеально уложены, а лицо напоминало маску — слишком гладкое, слишком спокойное. Уголки её губ дрогнули, растягиваясь в холодной, фальшивой улыбке. Она обвела взглядом мокрую, взъерошенную Гермиону и Беллатрикс.       — Как трогательно, — промурлыкала Нарцисса, облокотившись на дверной косяк. — Вернулись? Что ж, вы, кажется, неплохо провели время под дождём.       Беллатрикс сузила глаза, но ничего не ответила. Она быстро провела рукой по лицу, смахивая капли, и направилась дальше, не оглядываясь на Нарциссу. Гермиона же замерла на месте, обратив внимание на лёгкий оттенок насмешки в голосе хозяйки дома.       — Переоденьтесь, — бросила Нарцисса, отворачиваясь. — Пол не нужно заливать своей лужей.       Гермиона гневно сверкнула глазами, но решила промолчать. Она услышала, как Беллатрикс что-то тихо пробормотала сквозь зубы, но слов было не разобрать.       — О, Белла, — вдруг остановила Нарцисса сестру. — Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу беспорядок. Не забывай, что твоя… гостья тоже за это отвечает.       Беллатрикс лишь пронзительно посмотрела на Цисси, промолчав. Она повернулась к Гермионе и едва слышно сказала:       — Иди наверх. Тебе нужно принять душ и переодеться. Кикимер принесёт тебе чистую одежду.       Гермиона с неохотой последовала её совету. Лестница под её ногами казалась ледяной, пока она поднималась наверх, чувствуя на себе взгляд Нарциссы, который буквально прожигал её спину.       Девушка быстро дошла до комнаты и закрыла за собой дверь, чувствуя, как холод от мокрой одежды неприятно пропитывает кожу. Она поспешила к ванной, надеясь, что, хотя бы горячая вода сможет избавить её от мерзкого ощущения сырости.       Ванная комната, как и всё в этом доме, поражала своей роскошью. На чёрных мраморных стенах тускло блестели золотые вставки, а массивная ванна, почти утопленная в пол, была украшена серебряными кранами в форме змей. Гермиона быстро избавилась от мокрых вещей, которые с неприятным звуком упали на пол, и встала под душ.       Тёплая вода стекала по коже, смывая остатки усталости. Она машинально потянулась к флакону с шампунем, который, судя по аромату, содержал что-то с нотами лаванды и розмарина. Волосы намокли полностью, прилипнув к спине, но Гермиона не спешила выключать воду, наслаждаясь моментом покоя.       Наконец, она вышла из душа, набросив на себя мягкое, почти невесомое полотенце. Она окинула взглядом комнату, где ничего не предвещало прибытия свежей одежды, и, слегка нахмурившись, обернула полотенце покрепче.       Как раз в этот момент в комнате раздался характерный хлопок. Кикимер появился у кровати, держа аккуратно сложенный свёрток. Его большие глаза мельком взглянули на Гермиону, но он не сказал ни слова, пока раскладывал одежду на покрывале.       — Мисс, Кикимер принёс одежду, — наконец произнёс он ровным, но каким-то недовольным голосом, прежде чем исчезнуть с ещё одним хлопком.       На постели лежали вещи, которые выглядели так, будто их выбирали для приёма в гостиной, а не для простого вечера дома: тёмно-зелёный свитер из мягкой шерсти с высоким воротником, узкая серебристая юбка чуть ниже колена, тёмные колготки и аккуратные чёрные ботильоны.       Гермиона закатила глаза, разглядывая свитер и юбку.       — Для прогулок по дому? — пробормотала она, бросая взгляд на юбку.       Тем не менее, выбора не было. Она медленно надела свитер, ощущая его удивительную мягкость, и поправила его высокий воротник. Юбка, вопреки ожиданиям, села идеально, подчёркивая фигуру, а колготки дополняли образ. Чёрные ботильоны оказались на удивление удобными, но их громкий щелчок по полу вызывал у Гермионы лёгкое раздражение.       Она взглянула на своё отражение в зеркале: строгий и утончённый вид в этих вещах был совершенно не похож на её обычный стиль. Хотя откуда она знает какой у неё стиль? Она даже не помнит, что носила. Вода с ещё мокрых волос стекала на плечи и по чуть заметным складкам свитера. Гермиона поправила воротник, отбрасывая мокрую прядь назад, и выдохнула. В этот момент снова раздался хлопок, и Кикимер появился у двери.       — Хозяева ждут вас внизу на ужин, мисс, — произнёс он коротко и исчез прежде, чем она успела ответить.       Гермиона бросила взгляд на свою мокрую голову, затем на слишком официальную одежду, но, пожав плечами, направилась к выходу.       Беллатрикс, сидевшая в одном из высоких резных стульев, подняла взгляд на вошедшую Гермиону, и её движения замерли. В зелёных и серебристых цветах Слизерина девушка выглядела удивительно гармонично, почти так, будто это было её естественное одеяние. Мокрые волосы мягкими прядями спадали на плечи, придавая ей вид непринуждённой грации, которая почему-то вызывала у Беллатрикс восхищение.       — Очаровательно, — негромко протянула она, но её слова прозвучали скорее, как комментарий самой себе, чем как комплимент. — Я бы сказала, что зелёный твой цвет, Грейнджер.       Нарцисса, стоявшая у камина с бокалом вина, повернула голову, чтобы посмотреть на ту, к кому обращается Белла. Её взгляд чуть прищурился, но вместо холодного осуждения в нём мелькнула капля насмешливой оценки.       — Интересный выбор, Белла. Когда ещё ты заставила бы гриффиндорца носить цвета Слизерина?       Гермиона нахмурилась, услышав слово «гриффиндорец». Это слово вызвало у неё лёгкий отклик, но никакие конкретные воспоминания не пришли. Она почувствовала усталость, накапливавшуюся за весь этот длинный день, и решила не задавать лишних вопросов. Сейчас её волновало только одно — сесть за стол и, наконец, поесть.       Девушка подошла к столу и села на своё место, краем глаза наблюдая, как Нарцисса плавно направилась к своему стулу и села напротив Беллатрикс.       — Они ей действительно идут, — с лёгкой улыбкой добавила Нарцисса что удивило Гермиону. С первых секунд та смотрела на неё с долей отвращения, а сейчас что?       Нарцисса, как будто решив сменить тему, сделала небольшой глоток вина и, не спеша, добавила:       — Кстати, Белла, я получила письмо от Драко. Он планирует приехать через несколько недель.       Беллатрикс слегка подняла брови, поставив свой бокал на стол.       — Он хочет увидеть тебя. Драко правда скучает по тебе.       Гермиона слушала разговор молча, едва поднимая глаза от тарелки. Она не понимала, кто такой Драко, и чувствовала себя посторонней в этом семейном разговоре. Однако она не могла не заметить, как голос Нарциссы стал теплее, когда она говорила об этом парне, а Беллатрикс — чуть менее резким.       — Правда? — Беллатрикс с иронией посмотрела на сестру. — Интересно, что же ему нужно на этот раз?       — Просто увидеть свою тётю, не каждый день она восстаёт из мёртвых, — возразила Нарцисса, её взгляд стал чуть строгим. — Ты же знаешь, он уважает тебя, несмотря ни на что.       Гермиона осторожно разрезала ножом кусок сочного ростбифа, который лежал на её тарелке. Рядом — аккуратная горка сливочного картофельного пюре и тушёные овощи, от которых исходил аппетитный аромат. Еда была превосходной. Она методично, почти машинально, накалывала на вилку кусочки мяса и овощей, стараясь сосредоточиться только на еде, не вмешиваясь в разговор между двумя женщинами.       Однако в какой-то момент её внимание начало рассеиваться. Нарцисса всё ещё говорила о сыне, как выяснила Гермиона, и её голос звучал мягко и размеренно, но слова начали сливаться в фоновый шум. Гермиона вдруг почувствовала, как что-то внутри неё напрягается — лёгкое, почти неуловимое чувство. Её взгляд скользнул по Беллатрикс, которая сидела напротив, лениво водя пальцем по краю своего бокала с вином. Эта женщина вызывала у Гермионы слишком много вопросов. Она поймала себя на том, что её сердце вдруг забилось чуть быстрее, и поспешно отвела взгляд, возвращаясь к своей тарелке.       Гермиона отложила вилку, чуть сильнее, чем следовало, ударив ей о тарелку. Нарцисса коротко глянула на неё, но ничего не сказала, продолжая говорить с Беллатрикс.       — Грейнджер, — обратилась неожиданно Блэк, прерывая задумчивость девушки. — Ты всегда такая тихая за столом?       Гермиона подняла голову, стараясь сохранить спокойное выражение лица.       — Просто слушаю, — ответила она сдержанно, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более нейтрально.       — Как Вам ужин, мисс Грейнджер? — поинтересовалась Нарцисса разрезая кусок мяса на своей тарелке.       — Всё прекрасно, спасибо, — коротко ответила она.       Беллатрикс чуть прищурила глаза, откидываясь на спинку стула и лениво проводя пальцами по краю своего бокала.       — Слишком тихо, Грейнджер. Неужели тебе совсем нечего сказать? Или спросить?       — Нет, —спокойно отозвалась Гермиона, даже не удосужившись посмотреть на неё. Беллатрикс чуть усмехнулась, не сводя с неё взгляда.       — Молчание — это твоя новая стратегия? Или ты просто боишься что-то сказать?       Гермиона сделала медленных вдох.       — Мне нечего сказать, — сухо ответила гриффиндорка.              Нарцисса, перебирая ножом овощи на своей тарелке, вмешалась:       — Белла, неужели ты не видишь, что девочка устала?       — Я всего лишь пытаюсь поддержать беседу, — невинно ответила Беллатрикс, но её взгляд продолжал цепляться за Гермиону. — Или ты предпочитаешь ужинать в тишине, Грейнджер?       — Я предпочитаю спокойствие, — ровно сказала Гермиона, поднимаясь из-за стола.       Она сложила салфетку на тарелку и коротко кивнула:       — Спасибо за ужин.       Её голос звучал вежливо, но отчуждённо. Она не удостоила никого из присутствующих взглядом, когда повернулась и направилась к двери.       — Спокойной ночи, мисс Грейнджер, — сухо сказала Нарцисса, отпивая из своего бокала.       Беллатрикс только молча смотрела ей вслед будто что-то обдумывая.       Нарцисса молча отставила бокал вина, кончиками пальцев поправила манжеты своего изысканного платья и холодно взглянула на сестру, которая, не спеша, вновь подняла бокал к губам. Тонкие пальцы Беллатрикс с ленивой грацией поглаживали стекло, но за этим жестом скрывалось нечто большее —сосредоточенность, которое не так-то легко было заметить.       — Теперь мы можем поговорить, — начала Нарцисса, словно намеренно подчёркивая значимость момента. — Итак, сколько времени она уже без памяти?       — Чуть больше недели, — протянула она, будто наслаждаясь реакцией сестры.       Нарцисса слегка приподняла бровь, её взгляд потемнел.       — Неделя… — Она сделала паузу, словно обдумывая. — И за всё это время никто не решился её искать? Беллатрикс едва сдержала смех, её губы изогнулись в улыбке. — О, Цисси, — проговорила она, прищурив глаза. — Её и за три месяца никто не начал искать.       Эти слова, словно удар, повисли в воздухе. Нарцисса, привыкшая сохранять хладнокровие в любых ситуациях, слегка напряглась, но быстро взяла себя в руки.       — Три месяца? — переспросила она, её тон стал острее. — Белла, объясни.       — Письма, моя дорогая. Прекрасно подделанные письма, — она сделала паузу, наслаждаясь моментом. — Я пишу от её имени, отправляю их её друзьям, в Министерство. Они думают, что она решила «найти себя», путешествует и наслаждается жизнью вдали от их суеты.       — Ты отправляешь письма от её имени? — Нарцисса приподняла бровь, её голос был ледяным.       — Конечно. И, знаешь, — она сделала вид, что задумалась, — никто даже не задаёт лишних вопросов. Поттер, Уизли, все те жалкие глупцы верят каждому слову       Нарцисса молчала, но в её взгляде читалась внутренняя борьба. Она скользнула глазами по двери, за которой скрылась Гермиона, затем вновь посмотрела на сестру.       — Ты понимаешь, что это временно? Они всё равно заподозрят неладное.       — Пусть заподозрят, — беспечно ответила Беллатрикс, снова потянувшись к бокалу. — К тому моменту, я уверена, у меня будет решение.       Нарцисса сделала глубокий вдох, обдумывая услышанное, и после долгой паузы спросила:       — А память? Как так получилось, что она ничего не помнит?       Беллатрикс чуть склонила голову, её улыбка исчезла.       — Сложности с перемещением, — ответила она, словно это всё объясняло.       — Сложности? — Нарцисса вскинула бровь.       — Я пыталась её переместить, когда она была без сознания. — Беллатрикс говорила спокойно, но в её голосе чувствовалось раздражение. — Использовала мощные защитные чары, чтобы её не расщепило. Но, видимо этого было мало. Когда она очнулась, память просто исчезла.       — И ты решила не пытаться что-то исправить? — Нарцисса сложила руки на коленях, молчаливо переваривая эту информацию.       — Сначала я пыталась, о, правда пыталась. А потом подумала: а зачем? — Беллатрикс снова улыбнулась, на этот раз с вызовом. — Она чистый лист, Цисси. Мне это только на руку.       На мгновение между ними воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием огня. Нарцисса тихо наблюдала за Беллатрикс, сидящей напротив неё. Её взгляд был сосредоточен, а движения бокала в руках — размеренными, словно она пыталась подобрать слова, которые не вызовут взрыва. Но в конце концов, её терпение иссякло.       — Белла, — наконец произнесла она, её голос звучал мягко, но в нём уже угадывалась сталь. — Я вижу, как ты смотришь на неё. Это не просто взгляд.       Беллатрикс вскинула брови:       — Ты думаешь, я…       — Замолчи, — перебила её Нарцисса. Её голос прозвучал неожиданно резко, и Беллатрикс замерла, поражённая этой дерзостью.       — Ты боишься своих чувств, Белла. — Нарцисса поднялась, плавно, но уверенно, как королева, подходящая к трону. — А страх заставляет тебя делать ошибки. Если ты погрязнешь в этом… если она всё вспомнит…       Нарцисса подошла ближе, её ледяной взгляд теперь пронизывал Беллатрикс насквозь.       — Кому будет хуже? Ей? Или тебе?       Эти слова ударили Беллатрикс, как удар молота. Она резко встала, её стул с грохотом отлетел назад.       — Ты не понимаешь, — выплюнула она, сжав кулаки так сильно, что побелели костяшки. — Ты ничего не понимаешь!       — Это не я не понимаю, Белла, — ответила Нарцисса. — Это ты ослеплена своими чувствами.       — Чувствами? — она рассмеялась коротким, резким смехом, больше похожим на рычание. — Ты действительно думаешь, что я испытываю что-то к этой девчонке?       — Твои действия говорят за тебя, — спокойно заметила Нарцисса, чуть приподняв бровь. — Ты тащишь её с собой, прячешь от мира, рискуешь своей головой. Для чего, Белла? Чтобы просто бросить её потом?       — Это не твоё дело, — отрезала Беллатрикс, её голос стал угрожающим.       — Может быть, — согласилась Нарцисса, сложив руки на груди. — Но, когда ты привела её сюда, ты сделала это и моим делом.       Беллатрикс открыла рот, чтобы ответить, но замолчала. Её грудь тяжело вздымалась, пальцы дёрнулись, словно она готовилась обрушить на сестру что угодно — крик, обвинения, может быть, даже заклятие.       — Ты ничего не знаешь, Нарцисса, — тихо прошипела она.       — Знаю, что ты загоняешь себя в ловушку, — спокойно сказала Малфой. — А потом снова винить будешь всех, кроме себя. Ты потеряла контроль, Белла. А когда она вспомнит, когда она поймёт, что ты сделала…       — Она не вспомнит, — перебила Беллатрикс, её голос был холоден, но руки дрожали от сдерживаемой ярости. — Я не позволю.       — А если позволишь? — Нарцисса склонила голову чуть набок, словно изучая сестру. — Если её память вернётся, что ты будешь делать тогда?       Беллатрикс выпрямилась, её взгляд стал ледяным:       — Тогда я разберусь с этим. Так, как считаю нужным.       — Как обычно, — сухо подытожила Нарцисса. — Упрямо, без плана и с последствиями, которые ты потом не сможешь исправить.       Беллатрикс вскинула руку, будто собиралась что-то сказать, но лишь бросила сестре яростный взгляд и вышла из комнаты, грохнув дверью.       Нарцисса устало вздохнула, поправила выбившуюся прядь волос и вернулась к своему бокалу.       — Погрязнуть в хаосе — это так на неё похоже, — пробормотала она, сделав глоток.

***

      Беллатрикс стояла перед зеркалом, сжимая руками деревянную раму так, что побелели костяшки. В углу её комнаты едва горела свеча, отбрасывая зыбкий свет на её отражение. На первый взгляд, женщина выглядела непроницаемой, как мраморная статуя, но в глазах пылала буря, которая не давала ей покоя.       В зеркале на неё смотрела та, которой она была раньше — холодная, безжалостная, преданная тьме. Та Беллатрикс ухмыльнулась, склонив голову набок, словно изучая её.       — Как низко ты пала, — произнесла её старая версия, голос был глубоким, пропитанным презрением. — Тебя же тошнило от таких, как она. Ты жаждала стереть их с лица земли. А теперь?       Беллатрикс, стоящая перед зеркалом, вздрогнула.       — Замолчи, — процедила она сквозь зубы, её голос дрогнул, несмотря на всю её попытку звучать уверенно.       — О, Белла, но ведь я права, — продолжала отражённая версия, её голос был как яд, проникающий под кожу. — Ты спасла грязнокровку, ты таскаешься с ней и позволяешь себе унижаться перед ней. Она должна быть твоей пленницей! Твоим инструментом! А ты… ты смотришь на неё так, будто она что-то значит.       — Она ничего не значит! — Беллатрикс ударила по раме, но зеркало не дрогнуло. Отражение продолжало насмешливо улыбаться.       — Правда? — прошипела старая Беллатрикс, её глаза загорелись холодным блеском. — Тогда почему ты не убила её, когда была возможность? Почему ты не бросила её там, где нашла? Почему вытянула её из обрыва? Или, может, ты боишься, Белла?       — Я ничего не боюсь! — крикнула она, её голос был полон гнева, но на дне его таилась отчаянная мольба.       Старая Беллатрикс откинулась назад, залившись резким смехом, который эхом разнесся по комнате.       — Ты лжёшь себе, глупая девочка. Ты слабая. Ты разрушаешь всё, что мы с тобой построили. Где та Беллатрикс, которая подчинялась только одному хозяину? Где та, которая сжигала мир ради идеалов?       — Она мертва! — выкрикнула женщина перед зеркалом, её голос сорвался. Она смотрела на своё отражение, сжимая раму так, будто собиралась сломать её. — Она умерла вместе с ним!       — Тогда кто ты? — спросила Беллатрикс в отражении, её ухмылка исчезла. — Никто. Ты просто тень.       — Я… — Беллатрикс запнулась, её губы дрожали.       Она сжала глаза, стараясь удержать слёзы, но одна всё-таки скатилась по щеке, разбиваясь о её руку.       Когда она открыла глаза, отражение снова улыбалось.       — Смотри на себя. Ты пытаешься чувствовать, пытаешься быть… кем-то. Но, Белла, ты не создана для этого. Ты знаешь, что это кончится катастрофой. Ты знаешь, что Нарцисса права. Ты погрязла в этом дерьме, и тебе лишь остаётся надеется и ждать что всё будет так, как ты хочешь. Но рано или поздно девчонка всё вспомнит, и её ненависть приумножиться в разы. О, Гермиона, ты дала мне возможность быть тем, кем я не была. О, Гермиона, ты сделала это важным. Серьезно? Идиотка. Надо было дать упасть ей с обрыва! Единственное что не меняется — это твоё безумство. Только сумасшедший человек будет делать и говорить такое.       Беллатрикс сделала шаг назад, её дыхание сбилось.       — Убирайся из моей головы, — прошептала она, её голос был слабым, едва слышным.       — Я и есть твоя голова, Белла, — прошептала старая версия, наклоняясь ближе к стеклу. — Ты не можешь убежать от себя.

9

      — Могу я поговорить с тобой? — голос девушки был сдержанным, почти робким. Беллатрикс не подняла глаз, лишь кончиком пальца заставила палочку провернуться на столе.       — Если ты что-то натворила, Грейнджер, то сейчас явно неподходящий момент, — устало отозвалась она, не скрывая своей отстранённости.       Но Гермиона не отступила:       — Я хочу, чтобы ты научила меня магии, — её слова прозвучали неожиданно твёрдо.       И так после короткого диалога в их жизни добавилась новая рутина. Каждое утро начиналось с тренировок. Беллатрикс вернула Гермионе её палочку, но процесс обучения был далёк от доброжелательного. Занятия проходили в пустой комнате на втором этаже. Беллатрикс руководила ими строго, но без прежней язвительности.       — Сконцентрируйся, — коротко бросала она, наблюдая, как Гермиона пытается вызвать магическую вспышку. — Ты чувствуешь свою магию, но не контролируешь её. Это делает тебя слабой.       Гермиона молча выполняла указания. Она чувствовала, что её навыки возвращаются, но вместе с этим её преследовало ощущение, будто она восстанавливает нечто чужое.       Беллатрикс избегала прямого контакта. Она почти не смотрела на Гермиону, не спрашивала, как та себя чувствует, и не поддерживала разговоры, если это не касалось магии. После изнурительных занятий Гермиона проводила вечера с Нарциссой. Гостиная стала их основным убежищем. Нарцисса, казалось, намеренно уходила от разговоров о прошлом, вместо этого рассказывая Гермионе о лечебной магии и своей любви к зелье варению.       — Вы хотите понять, что потеряли, — сказала она однажды, осторожно разглядывая Гермиону, которая безуспешно пыталась запомнить названия ингредиентов. — Но знания приходят постепенно. Не торопитесь.       Гермиона кивала. Её беспокоило, что это чувство пустоты — незнания себя — могло стать постоянным. Но рядом с Нарциссой она ощущала себя спокойнее. Малфой обучала её без особой строгости, показывая простые заклинания и объясняя их применение. Иногда они говорили о теории магии, иногда обсуждали книги, которые находились в библиотеке.       — Эта книга о магических травах, — однажды сказала Нарцисса, передавая Гермионе старинный том. — Она была одной из моих любимых в юности.       — Вы так увлечённо рассказываете… а почему Вы не занимаетесь этим сейчас? Нарцисса опустила глаза и задумчиво провела пальцами по обложке.       — Жизнь сложилась иначе, — тихо ответила она, и её голос прозвучал почти с сожалением. Нарцисса была совсем другой. Не той осуждающей женщиной что встретила Гермиона в первый раз. Девушка чувствовала, как с каждым разговором между ними выстраивалась связь. Нарцисса не осуждала её вопросы и не уклонялась от ответов. Она будто сама искала в этих разговорах что-то, что помогло бы и ей самой измениться.

***

      Прошло несколько недель с тех пор, как Гермиона начала снова изучать магию. Беллатрикс неожиданно отдалилась. Та эмоциональная женщина, что в лесу проявляла странную смесь всех чувств, теперь полностью исчезла. Её заменил холодный, почти механический наставник, который отвечал на вопросы коротко и отстранённо.       Гермиона пыталась найти способ заговорить с ней, но каждый раз Беллатрикс прерывала любые попытки сближения.       — Я помогаю тебе как могу, — говорила она, когда Гермиона пыталась затронуть тему воспоминаний. — Если что-то изменится, мы это поймём.       Беллатрикс действительно делала вид, что помогает. Она время от времени проверяла книги, советовала Гермионе направить изучения в том или ином направлении, но в её действиях не было прежней энергии. Она будто боялась показать даже малейшую заинтересованность.       Гермиона не могла понять, что произошло. Её охватывало странное чувство утраты, когда она смотрела на эту женщину. От прежней Беллатрикс остались лишь тени: ни страсти, ни язвительности, ни даже злости. В её манере поведения появилось что-то тщательно сдерживаемое, будто она прятала свои настоящие чувства.       Иногда, поймав редкий взгляд Беллатрикс, Гермиона чувствовала в её глазах что-то, что она не могла расшифровать: сожаление? страх? усталость? Но эти мгновения исчезали так же быстро, как и появлялись.       — Ты не такая, какой была тогда, — однажды не выдержала Гермиона, её голос дрожал, когда она решилась на откровенность. — В лесу… ты была другой.       Беллатрикс резко подняла голову, но её лицо оставалось неподвижным.       — Может, это просто твоё воображение, — наконец сказала она. Но её голос звучал слишком сухо, чтобы в это можно было поверить. Беллатрикс делала всё, чтобы их взаимодействие оставалось формальным и Гермиона не могла найти причину этому.       Даже несмотря на то, что она была до сих пор зла и обижена на женщину, в глубине души ей не хватало их обычных взаимодействий. Девушка так отчаянно хотела почувствовать хоть что-то со стороны Беллатрикс, но также она знала, что первый шаг она никогда не сделает. Гермиона отвела взгляд, делая вид, что её совершенно не задел ответ женщины. Глубоко внутри неё что-то сжималось, каждый раз, когда Беллатрикс отвечала так.       Это было не злое безразличие, но и нечто совсем противоположное — что-то пугающе пустое. Эта перемена была для Гермионы невыносимой. Она злилась на себя за то, что вообще замечает такие мелочи, за то, что ей чего-то не хватает. Она убеждала себя, что её раздражение вызвано странным поведением Беллатрикс, её незаинтересованностью в общей цели. Но в глубине души она понимала: дело не только в этом.       Вечерами, оставаясь одна в библиотеке или своей комнате, Гермиона вспоминала моменты, которые, кажется, трогали её больше, чем следовало. Вспоминала тот лес, ту женщину, которая не стеснялась эмоций. Она пыталась заглушить в себе это чувство, но оно настойчиво напоминало о себе. Это отсутствие физического контакта было почти болезненным для Гермионы. Она ловила себя на том, что скучает по этим странным проявлениям внимания. По тем редким улыбкам, которые казались почти неподвижными, но всё же настоящими. По тому, как Беллатрикс невзначай поправляла её волосы или дотрагивалась до руки. Теперь всего этого не было, и Гермиона чувствовала, как это отсутствие обжигает сильнее, чем прежняя грубость.       Иногда ей казалось, что между ними выросла стена. Блэк будто пыталась стать невидимой, раствориться в тени, но это не работало. Её присутствие было слишком ощутимым       Дни проходили в попытках найти ответы. Блэк читала книги, проверяла заклинания, делала вид, что это важно для неё, но Гермиона чувствовала: в этом не было искренности. Ей казалось, что Беллатрикс больше сосредоточена на том, чтобы не сблизиться с ней снова. И всё же Гермиона не сдавалась. Каждый раз она заново пыталась говорить, пыталась сломать этот барьер, который Беллатрикс воздвигла между ними.       Она задавала вопросы, касающиеся их общей цели:       — Думаешь, есть шанс? — спросила она однажды, осторожно поставив свою чашку на стол.       Беллатрикс только пожала плечами, не отрывая глаз от книги:       — Шанс всегда есть.       Но это не был тот ответ, который Гермиона хотела услышать. Она хотела веры, эмоции, хотя бы намёка на то, что Беллатрикс это волнует.       Однажды ночью, лёжа в своей постели, Гермиона не выдержала.       «Может, я всё придумала,» — подумала она. — «Может, это действительно только моё воображение. Или я просто хочу видеть то, чего нет. Что бы это ни было, Беллатрикс не хочет пускать меня ближе». Эта мысль была горькой, но Гермиона уже давно научилась справляться с горечью. Она сжала одеяло сильнее, будто оно могло защитить её от непрошеных эмоций.       В эту же ночь Гермиона тихо вышла из своей комнаты, пытаясь не разбудить никого в доме. В коридорах Малфой-Мэнора царила тишина, лишь редкий шёпот ветра за окнами нарушал её. Её ноги сами привели её на кухню, место, казалось, самое тёплое и уютное во всём доме. Догорающее в очаге пламя отбрасывало мягкий свет на стол, за которым уже сидела Нарцисса. Женщина, облачённая в простую домашнюю мантию, выглядела иначе, чем обычно. Её волосы, обычно собранные в изысканные причёски, свободно ниспадали на плечи, а в руках она держала чашку с чем-то горячим.       — Бессонница? — спокойно спросила Нарцисса, не поворачивая головы. Гермиона вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.       — Да, — ответила она, подходя ближе.       — Тогда садись, — предложила Нарцисса, указав на стул, напротив.       Гермиона села, чувствуя неожиданное облегчение от мягкой тишины. Некоторое время они молчали, но это молчание не было неловким. Оно скорее напоминало передышку после долгого дня. Гермиона подумывала, стоит ли начинать разговор. Нарцисса в последние недели часто оказывалась рядом, предлагала помощь, терпеливо объясняла сложные заклинания и даже отвечала на вопросы о магии, которых у Гермионы становилось всё больше.       — Можно спросить? — наконец нарушила тишину Гермиона.       — Конечно, — мягко ответила Нарцисса, не отрывая взгляда от своей чашки.       — Я пыталась понять, почему люди вроде вас… — она запнулась, подбирая слова. — Почему вы называете таких, как я, грязнокровками?       Нарцисса на мгновение замерла, будто обдумывая ответ, затем отложила чашку на стол и сложила руки перед собой:       — Это не столько слово, сколько символ. Символ различий, которые мы, чистокровные, веками ставили превыше всего.       — Но почему? Разве не очевидно, что магия не зависит от крови? — Гермиона наклонилась вперёд, чувствуя, как в ней разгорается тихое возмущение.       Нарцисса устало улыбнулась:       — Возможно, для тебя это очевидно. Но для таких, как я, это всегда было иначе. Маги — это не только дар, это часть нашей истории, нашей семьи. Наша семья, Блэки, всегда гордилась своим происхождением. — Женщина сделала паузу, словно взвешивая каждое слово. — Мы верили, что смешение крови ослабляет магию. Родители внушали нам это с детства.       Гермиона нахмурилась:       — И вы никогда не сомневались в этом?       — Сомнения всегда были. Особенно после того, как моя сестра Андромеда… выбрала другой путь.       — Андромеда? — переспросила Гермиона.       — Моя вторая старшая сестра, — пояснила Нарцисса. — Она вышла замуж за магглорожденного. Ради него она отвернулась от семьи, а семья отвернулась от неё. Её имя сожгли с нашего родословного древа.       — И вы… никогда с ней не общались?       Нарцисса покачала головой:       — Беллатрикс ненавидела её за это. Считала предательницей. А я просто молчала.       Наступила долгая пауза. Гермиона смотрела на женщину напротив, пытаясь понять.       — Вам жаль? — тихо спросила она.       Нарцисса взглянула на неё, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на печаль.       — Иногда. Но что толку жалеть о том, что уже не изменить?       В этом тихом разговоре Гермиона что-то почувствовала. Она увидела в Нарциссе не только гордую чистокровную волшебницу, но и женщину, чьи убеждения начали медленно рушиться.       — А как вы думаете, Беллатрикс… жалеет?       — Я не знаю, — наконец ответила Нарцисса. — Белла… она никогда не была тем человеком, который бы открыто признавался в своих ошибках. Даже себе.       — Но она изменилась, не так ли? — осторожно продолжила Гермиона.       — Возможно. Или просто прячется. Иногда мне кажется, что она сама не знает, как быть.       Гермиона нахмурилась, пытаясь переварить её слова:       — Это всё из-за меня?       — Не из-за тебя, — мягко сказала она. — Белла всю жизнь жила так, как будто у неё нет выбора. Теперь, когда этот выбор у неё появился, она не знает, что с ним делать.       Гермиона отвела взгляд, чувствуя странную смесь облегчения и вины.       — Она боится, — продолжила Нарцисса после паузы. — Боится своих чувств, боится слабости. Боится, что, если позволит себе что-то изменить, это уничтожит её. Она может жалеть, Гермиона. Но, если это так, она никогда не признается в этом. Даже перед собой.

10

      Холодный утренний воздух обнимал крыльцо Малфой-мэнора, принося с собой слабый запах росы и трав. Беллатрикс сидела на ступеньках, устремив взгляд куда-то в сад. В её руках зажата сигарета, которую она механически крутила пальцами, но не зажигала.       Гермиона осторожно вышла за дверь, придерживая её, чтобы не издать ни звука. Женщина на крыльце услышала её шаги, но не обернулась.       — Утро сегодня морозное, да? — спросила Гермиона, пытаясь звучать непринуждённо.       — Ммм, — отозвалась Беллатрикс, не отрывая взгляда от горизонта.       Гермиона замялась, потом всё же спустилась на одну ступень ниже и опустилась рядом.       — Почему ты постоянно избегаешь меня? — задала она вопрос, решив не тратить время на намёки.       Беллатрикс бросила на неё короткий взгляд, полный усталости, а затем снова уставилась вперёд:       — Я не избегаю.       — Ты не разговариваешь со мной, — возразила Гермиона. — Когда мы занимаемся магией, ты ведёшь себя как профессор, а потом исчезаешь.       Беллатрикс хмыкнула и, наконец, поднесла сигарету к губам. Одним движением пальцев она зажгла её магией, и в воздухе запахло горьким табаком.       — Может, я не знаю, как с тобой быть, — тихо произнесла она, отпустив струйку дыма в утреннее небо.       — Ты не знаешь, как быть со мной? — переспросила Гермиона, пытаясь понять.       — Я привыкла быть тем, кем ты меня никогда не узнаешь, пока не вспомнишь, — ответила она. — Это проще. Держаться на расстоянии. Меньше ошибок, меньше боли.       Гермиона замолчала, стараясь переварить её слова:       — Но ведь сейчас ты другая, — сказала она мягко.       — Возможно. — Беллатрикс посмотрела на неё с кривой улыбкой. — Но это не значит, что я умею быть другой.       Возникло напряжённое молчание, которое разорвала Гермиона. Она поднялась, подошла ближе и села к Беллатрикс на колени. Как же она хотела не делать первый шаг, но рядом с этой женщиной желания меняются.       — Что ты делаешь? — резко спросила Беллатрикс, её тело напряглось под весом Гермионы.       — Просто пытаюсь тебе показать, что я скучаю по тебе, — прошептала Гермиона.       Прежде чем старшая ведьма успела что-то сказать, Гермиона мягко поцеловала её. Это было нежное, но уверенное движение, которое застало Беллатрикс врасплох. Она замерла, но не отстранилась.       И тут за их спинами раздался громкий стук чемодана о каменные плиты.       — Ну что за драматическое время я выбрал для возвращения, — послышался голос Драко.       Беллатрикс резко отстранилась, а Гермиона повернула голову так быстро, что едва не упала с её колен. — Кто ты... — начала она, заливаясь краской.       Драко стоял с чемоданом в руке и выражением неподдельного веселья на лице.       — Только не говорите, что это был урок магии, — сказал он, наклонив голову в сторону. — Иначе я серьёзно переоценил ваши методы.       Гермиона соскочила с колен Беллатрикс и, прикрыв лицо руками, пробормотала:       — Это не то, что ты думаешь...       — Конечно, не то, — отозвался блондин, всё ещё улыбаясь. — Просто тренировочный поцелуй под утренним солнцем, не иначе.       Беллатрикс встала, отряхивая одежду, и бросила на племянника убийственный взгляд.       — Если ты не замолчишь, Драко, я превращу тебя в садовую статую.       — Ну, если честно, я хочу поспать после дороги, — сказал он, устало поднимая чемодан. — Но это было, безусловно, самое интересное, что я видел за последние дни.       Он развернулся и ушёл в дом, оставив Гермиону стоять в неловком молчании, а Беллатрикс — с ещё одной причиной для глубокого выдоха.