Сквозь дождь и тьму

      Гермиона медленно выпрямилась и глубоко вздохнув, она повернулась к тумбе, заблокировавшей дверь, и, собравшись с силами, отодвинула её обратно. Дверь послушно отворилась, и Гермиона сделала робкий шаг в гостиную, словно опасаясь, что Беллатрикс может вдруг вернуться.       Но там было пусто.       Глаза Гермионы остановились на том, что привлекло её внимание в тусклом свете: её палочка лежала на столе. Она подошла к ней, чувствуя, как маленькая искра надежды загорается внутри. Пальцы сомкнулись на знакомой древесине, и лёгкий, едва ощутимый импульс тепла прошёл по её руке. Сколько раз она мечтала о том, чтобы вернуть свою палочку. Немедля Гермиона двинулась к двери и, выйдя из хижины, сразу ощутила, что магический барьер, который не давал ей пройти — исчез. Она осторожно шагнула вперёд и, сделав ещё шаг, поняла, что теперь свободна. Беллатрикс сняла барьер.       Гермиона не стала больше раздумывать. Схватив палочку крепче, она с громким хлопком аппарировала, оставляя хижину и все её кошмары позади. Через мгновение знакомые очертания её квартиры начали медленно проявляться перед глазами — мягкий свет фонаря из окна падал на книжные полки, стены, увешанные рисунками и картами, и, наконец, на большой, оранжево-рыжий комок, мирно спавший в центре дивана.       — Живоглот… — прошептала она с облегчением, и в этот момент её сердце наполнилось теплом. Кот лениво поднял голову, услышав её голос, и его жёлтые глаза блеснули. Он поднялся с тёплого места и подошёл, потянулся и потёрся о её ноги, как будто ощущал, как она нуждается в его тихом присутствии.       Гермиона взяла кота на руки и опустилась с ним на диван обнимая его. Впервые за долгое время она могла сказать это вслух, сказать себе, что больше не будет бояться за свою жизнь, что она больше не находится рядом с Беллатрикс, где каждое её слово или даже вздох мог стать причиной для боли.       Но в глубине её сознания оставался мучительный вопрос. Почему Беллатрикс так поступила? Она сама говорила, что у них ещё впереди много планов, что это только начало… Что же заставило её просто уйти, отпустить её так? Гермиона не могла избавиться от этого странного ощущения, будто что-то не так.       Гермиона провела пальцами по мягкой шерсти Живоглота. Напряжение медленно уходило из плеч, и за долгое время Гермиона позволила себе закрыть глаза и просто сидеть в тишине. Но даже здесь, в её собственной квартире, она ощущала странную неуверенность, будто это спокойствие было чем-то нереальным. Она понимала, что ей нужно вернуться к обычной жизни, к своим задачам, к тем мелким радостям, которые она так любила. Но мысль о Беллатрикс всё ещё тлела в её сознании, как угольки, которые не удавалось потушить.       Оставив кота в покое, Гермиона встала и направилась в ванную, чувствуя, что ей необходимо смыть с себя этот долгий, мучительный опыт. Вода в ванной наполнялась тёплым, плотным паром, который постепенно обволакивал комнату. Гермиона опустилась в воду, закрыла глаза. Тёплая вода смывала с неё напряжение.       К сожалению, это не продлилось долго. Гермиона прижала руку ко лбу, пытаясь отогнать смутное беспокойство, но внезапно поняла, что воспоминания о побеге были как будто… слишком яркими, слишком правильными, как сцены из сна, в который хочется верить, но который кажется слишком гладким, искусственным. Сердце ёкнуло от догадки. Её взгляд на собственную квартиру изменился, наполнился тревогой. А что, если всё, что она видит сейчас — ложь?       От этой мысли по телу пробежала дрожь. Она по-прежнему ощущала тепло Живоглота на руках, но её разум уцепился за этот странный страх, что всё это — фальшивая картинка, обман.       Гермиона вынырнула из ванны, чувствуя, как по мере осознания комната вокруг кажется менее реальной. Она закуталась в полотенце пытаясь обрести равновесие.       — Ты уже сходишь с ума, — девушка встала напротив зеркала. — Эта женщина заразит безумием кого угодно…       Гермиона вгляделась в собственное отражение, медленно осознавая, насколько изменилась. Бледное лицо, обведённые тенью глаза, выражение, в котором проступала смесь напряжения и усталости — это была не та девушка, которую она привыкла видеть в зеркале. След пребывания рядом с Беллатрикс был заметен во всём, даже в её взгляде, в котором теперь читалась осторожность.       Её внимание привлекли следы на шее — синяк, всё ещё свежий, не уходящий после всех этих дней. Пальцы невольно скользнули к этой метке. Гермиона склонилась ближе к зеркалу, разглядывая эту деталь, будто бы пытаясь понять, как так получилось, что она, когда-то такая сильная и уверенная в себе, позволила Беллатрикс оставить этот след. В уголках её глаз стояли слёзы.       — А тебе всегда всё мало, — сказала Гермиона, будто Беллатрикс могла её услышать.       Она отвернулась от зеркала, чувствуя, что увидела достаточно.       Гермиона задёрнула шторы и погасила свет, надеясь, что темнота и тишина дадут ей долгожданный покой. Закутавшись в одеяло, она уснула.       Когда утренний свет просочился сквозь щель в занавеске, Гермиона медленно открыла глаза, чувствуя на мгновение тишину — почти как что-то чуждое после стольких дней тревоги. Она глубоко вздохнула, словно пытаясь впитать это ощущение мира, и, поднявшись с кровати, стала собираться на работу.       Спустя час, она уже шагала по коридорам Министерства магии, чувствуя себя живой. Она вошла в отдел, где разложенные по столам старые дела ждали её внимания.       В тот момент, когда Гермиона сосредоточенно просматривала документы, погруженная в строку записей о нападении Пожирателей Смерти на один из маггловских городов, её прервали знакомые голоса из-за спины.       — Гермиона! — радостно произнёс Рон, громко закрывая дверь. — Уж не привидение ли ты? Сколько тебя не было, уже забыли, как ты выглядишь!       — Да ладно тебе, Рон, — мягко возразил Гарри, кивая Гермионе. — Мы знаем, что она тут с важной задачей, а не просто разъезжает, как мы.       Гермиона, сдержанно улыбнувшись, поднялась им навстречу.       — Вы как? — спросила она, переводя взгляд с одного на другого.       — Так себе, — поморщился Рон, снимая тёмный плащ мракоборца и бросая его на спинку стула. — Полнейший бардак. Думаешь, распутаешь одно дело — на его месте всплывает три новых. Все тёмные артефакты, сбежавшие Пожиратели Смерти, чёрная магия… Сплошная рутина.       — Да уж, — поддакнул Гарри, тоже снимая плащ и закатывая рукава. — Приятнее всего вернуться и увидеть кого-то, кто действительно занимается важным делом, а не просто гоняется за непонятно чем.       Он бросил на Гермиону долгий, проницательный взгляд, словно желая понять, что же с ней происходило в последнее время.       — Как твои родители? — спросил Гарри, с искренней заботой в голосе. — Ты ведь говорила, что собиралась к ним и ты нашла способ восстановить им память.       Гермиона на секунду замялась, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри у неё всё напряглось. Сказать им правду? Нет, они не должны знать — ни Гарри, ни Рон.       — О… не получилось. У меня не получилось вернуть им память, — произнесла она, стараясь звучать нейтрально. — В общем, пришлось вернуться раньше.       — Я же говорил Гарри, что надо было отправиться с Гермионой, — настаивал Рон, скрестив руки. — Если бы мы были рядом, мы бы что-то придумали.       Гермиона старалась сосредоточиться на разговоре, но в её сознании будто что-то шевелилось, мешая полностью расслабиться. Рон и Гарри продолжали говорить о своих мракоборческих заданиях, но их голоса становились всё тише и тише, словно кто-то незаметно отдалял её от реальности. Она встряхнула головой, пытаясь сбросить это странное ощущение.       — Гермиона, ты в порядке? — спросил Гарри, заметив её отстранённый взгляд.       — Да, конечно, — ответила она, но сама понимала, что это не совсем так. В голове, на периферии её сознания, всплывали отрывочные образы — обрывки воспоминаний, которые она никак не могла сложить воедино.       Ей показалось, что в углу кабинета кто-то стоит, но, когда она обернулась, там была лишь тень. Гермиона опустила глаза к бумагам, но мысли продолжали беспокоить её.       — Эй, Гермиона, — позвал её Рон, но его голос теперь звучал как будто издалека.       Спящая Гермиона тихо вздохнула, перевернувшись на бок. Её дыхание было ровным, но лицо было напряжённым. Снаружи на неё глядело холодное тусклое пламя из камина, освещая тёмные стены, покрытые трещинами, и старый диван, на котором она лежала.       В противоположном углу, чуть откинувшись на кресле, сидела Беллатрикс. Она наблюдала за Гермионой с любопытством, едва заметная улыбка играла на её губах. Склонив голову на бок, она поднесла палочку к виску и произнесла едва слышно:       — Спи крепко, мой львёнок.

5

      Время текло медленно. В сознании Гермионы сменялись образы, жизнь текла своим чередом — её работа, Министерство, Рон и Гарри, встречи и привычные разговоры. Казалось, она вернулась к прежней жизни, но время от времени тень сомнения пробегала по её мыслям. Беллатрикс едва стоило заметить этот малейший след, едва стоило мыслям Гермионы подняться к поверхности и напомнить о реальности, она тут же вмешивалась, растворяя тревогу, мягко и незаметно, чтобы не нарушить очарования.       В глубине души она знала, что подобную игру ей не простят, когда Гермиона очнётся и осознает обман. И эта мысль заставляла её испытывать странную смесь злости и уязвимости, как будто одно лишь воспоминание о честности Гермионы напоминало ей о том, что самой Беллатрикс уже давно незнакомо. — Глупая девчонка, доверчивая до безумия, — прошептала Беллатрикс, но на этот раз в её голосе не было привычного высокомерия. Сама мысль, что ей предстоит, возможно, встретить её глаза, полные боли и ненависти, когда всё закончится, заставляла её невольно отвести взгляд, как бы она ни пыталась убедить себя что это всё не имеет значения. — Чёрт бы тебя побрал, Гермиона Грейнджер, — сказала Беллатрикс, чувствуя, как что-то внутри неё даёт трещину.       Беллатрикс устало провела рукой по вискам, чувствуя, как мысли тяжелеют и рвутся, словно пуговицы на старой мантии. Поддержание сна Гермионы выматывало её, а воспоминания о потерях оставляли в душе горький привкус.       Она подошла к столу и остановила взгляд на сфере предсказания. Книги обещали, что через неё можно связаться с душой ушедшего, и Беллатрикс ухватилась за эту надежду, как за последнюю соломинку. Её руки, обычно уверенные, теперь заметно дрожали. Собравшись, она подняла палочку и направила её на магический предмет. Заклинания, которые она произносила, будто растворялись в пустоте. Неужели даже магия теперь её предаёт? Сдерживаемая ярость вспыхивала всё сильнее, готовая вырваться наружу, и каждая неудача лишь разжигала её ещё больше.       Снова и снова она произносила заклинание из книги, наполняя его гневом, отчаянием и последними остатками чувств, которые ещё теплились в её израненной душе.       — Андромеда, — выдохнула она, и в голосе слышалась такая горечь, что даже её собственное сердце сжалось.       Боль от потери пробуждала в ней странную смесь вины и отчаяния, почти жалости к себе. Ей так хотелось верить, что, если она соберётся, сфера позволит ей связаться с душой сестры, даст хотя бы одно прощающее слово. Но магия молчала. В раздражении она ударила рукой по столу. Тот чуть дрогнул, но, к её удивлению, не сломался.       Казалось, что сама сфера насмехается над её попытками, словно знала: прощения не будет. Беллатрикс вытерла влажные ладони о мантию и снова бросила взгляд на спящую Гермиону. Казалось, сама мысль о том, чтобы ещё раз увидеть Андромеду — даже в виде призрака, вытягивала из неё последние капли гордости. Сжав губы, Беллатрикс взяла шар и вложила его в руки Гермионы.       Задержав на мгновение дыхание, Беллатрикс снова направила палочку на сферу предсказания, неподвижно лежавшую в руках Гермионы. Это был её последний шанс — заклинание, вычитанное из книг по тёмной магии. Она начала тихо произносить древние слова полные странного ритма и тягучей мелодичности. По мере произнесения заклинаний воздух становился холоднее, огонь в камине затрещал, затем вдруг погас, оставив комнату в полумраке, и в этот миг Беллатрикс ощутила, как дрожь пробежала по полу под её ногами.       Комната начала слабо вибрировать, будто её стены отзывались на зов, огонь в камине вспыхнул, разгораясь ещё ярче, освещая лицо Гермионы танцующими отблесками, и вновь угас, оставив после себя тонкий серый дым. Беллатрикс неустанно повторяла древние слова, голос её всё сильнее становился похож на отчаянный шёпот, дрожащий от грусти и воспоминаний.       — Андромеда, — прошептала она, опуская палочку, словно пытаясь вложить в это слово всё отчаяние и тоску. Голос её был настолько тихим, что казалось, даже тени на стенах прислушиваются к этому звуку. Она отчаянно ждала, что вот-вот появится ответ, хотя бы слабый намёк на связь, хотя бы слабый шорох, способный дать ей надежду. Помещение, казалось, затихло, и в эту глухую, обволакивающую тишину Беллатрикс вложила всё своё ожидание, как если бы сама её жизнь зависела от этого мига.       Почти незаметное мерцание появилось на поверхности сферы, и Беллатрикс почувствовала, как сердце болезненно сжалось, замирая в надежде. Пальцы Гермионы едва ощутимо дёрнулись. Она напряглась, не веря своим глазам. Гермиона или та, кто теперь находилась в её теле — медленно открыла глаза. На её лице проступило выражение, которое Беллатрикс помнила с детства: смесь удивления и лёгкой грусти, не свойственная Гермионе. Беллатрикс сделала шаг вперёд, боясь даже вздохнуть, чтобы не разрушить это хрупкое, не до конца осознанное чудо.       — Белла? — голос прозвучал тихо и немного дрожал, когда Андромеда, сидя в теле Гермионы, пыталась сориентироваться.       Беллатрикс закрыла глаза на мгновение, вслушиваясь в знакомый голос, который она столько лет не слышала. Это было как возвращение домой, которого уже не существует.       — Это… ты, правда ты? — Еле слышно произнесла она, в голосе её слышался почти детский страх услышать отрицание. Она смотрела на лицо Гермионы, в котором едва узнавались черты сестры, и сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу.       — Белла, что ты сделала? — голос Андромеды был мягким, но в нём звучал упрёк.       Беллатрикс отвела взгляд, будто была снова той юной девчонкой, которая пряталась от сестры. Её голос дрогнул, когда она заговорила.       — Я… я не могла иначе, — прошептала она. — Мне нужно было увидеть тебя. Я… столько всего натворила, но не могла уйти, не увидев тебя ещё раз, не сказав тебе, как жалею обо всём.       На лице Андромеды проступил мягкий укор, смешанный с грустью.       — Белла, зачем? Ты же знаешь, я бы не одобрила это… И кого ты использовала для этого?       — Грязн… Гермиону. Гермиону Грейнджер.       — Она… мертва?       — Нет, просто спит, — Беллатрикс отвела глаза, избегая осуждающего взгляда сестры. — Энди… ты помнишь, что было в последний раз?       Андромеда нахмурилась, будто пыталась вспомнить что-то.       — Я не знаю. Всё как в тумане. Помню… помню тебя, наш дом. А потом — Пожиратели Смерти. Они окружили меня. А дальше… пустота.       Беллатрикс сделала шаг ближе и осторожно протянула руку. Андромеда коснулась её ладони, и Беллатрикс сжала её пальцы, словно боялась, что сестра исчезнет.       — Энди… я виновата в том, что тебя больше нет. Я… я связала нас. Это я должна была умереть тогда, а не ты.       — О, Белла, — Андромеда сжала её руку сильнее. — Ты не виновата. У меня не было шансов, и неважно, связывала ты нас или нет.       — Но, если бы я не сделала этого, у тебя могли бы быть эти шансы! — прошептала Беллатрикс, с болью глядя на сестру.       — Этого ты не можешь знать, — Андромеда мягко посмотрела на неё. — Я не сержусь на тебя. Но то, что ты использовала Гермиону, чтобы связаться со мной…       — Она просто оказалась рядом, эта глупая девчонка! — Беллатрикс отвернулась, чувствуя, как в её голосе вспыхивает ярость, но тут же её подавила.       — Белла!       — Я отпущу её, правда. Дай мне просто ещё немного.       Андромеда кивнула, но её взгляд становился всё более отстранённым, словно что-то уводило её обратно.       — Мне пора, — тихо сказала она, и её голос становился всё слабее.       — Я просто хочу, чтобы ты знала… я никогда тебя не забывала, — дрожащим голосом прошептала Беллатрикс. — Я люблю тебя, Энди.       — Я тоже, Белла. — Андромеда улыбнулась, и эта улыбка была полна нежности к своей сестре. — Но ты должна оставить нас. У тебя ещё есть шанс на другую жизнь. Позволь себе любить.       — Прощай, Белла, — еле слышно прошептала Андромеда, и её взгляд постепенно становился пустым. Через мгновение глаза Гермионы закрылись, и её дыхание стало спокойным.       Беллатрикс медленно опустила руку, смотря на лицо Гермионы, на котором ещё дрожали отблески магии. Она знала, что этот прощальный миг будет с ней навсегда, даже если они с сестрой больше никогда не встретятся.       — Прощай, Энди, — прошептала Беллатрикс в ответ, закрывая глаза, как будто это могло удержать последние мгновения тепла, подаренного сестрой.       Беллатрикс не выдержала — тяжело плюхнулась в кресло, последние силы внезапно иссякли. Она закрыла глаза, чувствуя на лице солёные дорожки слёз, хотя и сама не заметила, когда они начали течь. Её дыхание прерывалось. Всё её прошлое, все необдуманные поступки проносились в памяти, не давая ей покоя.       Сфера предсказания вдруг испустила еле слышный треск, Беллатрикс вздрогнула, инстинктивно отпрянув в кресле. На хрупкой поверхности стекла побежала трещина, медленно растягиваясь. Она смотрела, как сфера всё больше покрывалась трещинами, которые с каждым мгновением становились глубже, подступая к самому центру. И затем, с глухим и звонким звуком, сфера наконец раскололась, распавшись на крошечные осколки, которые разлетелись в стороны, один из них скользнул к ногам Беллы.       Беллатрикс с трудом подняла взгляд, посмотрела на лицо Гермионы.       — Как там у тебя дела? — Женщина в очередной раз за сегодня поднесла палочку к виску Грейнджер и проникла в её сознание.       Гермиона сидела в своём доме, укутанная в тёплый плед у потрескивающего камина. За окном бушевал ветер, но его шум был смягчён стенами дома, превращая его в умиротворяющий гул. Она, по привычке склонив голову, держала в одной руке книгу, а другой записывала что-то на маленькой страничке рядом. Страницы книги переворачивались плавно, но даже лёгкое движение её руки нарушало тишину шелестом страниц.       В тени, за пределами света камина, затаилась Беллатрикс. Её взгляд не отрывался от Гермионы. Она видела каждое движение — как Грейнджер поправляла плед, время от времени вздыхала, убирая непослушную прядь за ухо. Белле казалось, что даже этот незначительный жест напоминал ей о чём-то, чего она, возможно, давно не испытывала. Что-то живое и уютное. Наблюдать за Гермионой было странно утешительно — её привычные действия, умиротворённость её лица. Она выглядела так, как будто была полностью поглощена своими мыслями, как будто мира за пределами книги не существовало.       Лестрейндж следила за тем, как Гермиона, задержавшись на одной из страниц, задумчиво прикусила губу, чуть нахмурив брови. Затем её рука, держащая перо, замерла, а взгляд устремился куда-то вдаль. Казалось, девушка ушла в свои мысли. Беллатрикс наблюдала, словно заворожённая. Глаза Гермионы казались более яркими в отблесках камина, и Беллатрикс не могла оторваться от её лица.       Со временем, Гермиона медленно отложила книгу в сторону и потянулась. Белла заметила лёгкий румянец на её щеках — то ли от тепла огня, то ли от случайных мыслей, пробежавших в голове. Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула, и её дыхание стало более размеренным, но что-то всё же заставляло его прерываться. Белла знала этот вид — она уже наблюдала за чем-то подобным, когда Гермиона возбудилась рядом с ней.       Наконец не выдержав какого-то внутреннего напряжения, Гермиона вдруг прошептала: — К чёрту! Кто вообще узнает?       Беллатрикс едва уловимо приподняла бровь, заинтригованная, и, как тень, последовала за ней, притаившись в тёмном углу комнаты.       В тусклом свете ночника Гермиона принялась медленно развязывать мантию. Она была слишком утомлена, чтобы думать о сложных пуговицах и тугих узлах, поэтому сняла мантию быстро, небрежно бросив её на спинку стула. Гермиона медленно стянула через голову топ, едва заметно вздрогнув, когда ночной холод коснулся её плеч. Девушка, казалось, не замечала этого, но Беллатрикс, затаив дыхание, подмечала каждую мелочь. В тусклом полумраке её кожа казалась бледной, и длинные, небрежно распущенные волосы свободно спадали ей на плечи.       Гермиона обернулась к кровати и, не раздумывая, сбросила покрывало. Беллатрикс видела, как глаза Грейнджер прикрываются. Она легла на кровать. Как только женщина хотела уходить, её остановил едва слышимый стон, который слетел с губ Гермионы.       Беллатрикс тяжело глотнула слюну, в надежде что ей показалось, она медленно обернулась на этот звук. Гермионе было стыдно за себя, но она ничего не могла с собой поделать — желание просто захлестнуло её до самого основания: одной рукой девушка сжимала свою грудь, иногда проводя по своему телу пальцами, царапая ногтями и возвращалась только для того, чтобы сильнее сжать полушарие. Другую руку она медленно повела вниз и проникла под такую ненужную сейчас ткань. Её пальцы начали утопать в смазке.       — Ах, — Гермиона прикусила губу, проводя пальцами по набухшим губам. Нежно коснувшись клитора, девушка круговыми движениями дарила себе ласку. Через мгновение она сильнее надавила на клитор и ускорила свои движения. Едва слышимые стоны срывались с губ, все пальцы были влажные.       Беллатрикс облизала внезапно пересохшие губы. Остатки разума твердили покинуть мысли Гермионы. Но она не могла сдвинуться с места. Если бы Грейнджер знала, что за ней сейчас наблюдает тот, кто заставил её прибегнуть к этому — она бы сгорела от стыда. Но у неё не было времени на размышления.       Гермиона перестала ласкать свой клитор, спустилась ниже и погрузила в себя два пальца. Глаза прикрылись, когда она начала двигаться в себе. Движения были резкими, хаотичными. Она трахала себя представляя, как это делает сама Беллатрикс. Она представляла, что именно так в ней бы двигалась женщина. Она погружала в себя пальцы до самых костяшек и выходила, каждый раз толчки были сильнее предыдущих.       — Ох, Белл-лла, — с её уст сорвалось имя Беллатрикс. — Блять.       Хлюпающие звуки со стонами заполнили комнату. Девушка была на грани. Зажав руку ногами, она сделала пару последних толчков и кончила.       Беллатрикс вырвалась из сознания Гермионы — резко, словно от толчка, и едва не покачнулась назад. Её дыхание сбилось, и она с трудом глотнула воздух, чувствуя, как щёки горят, в висках пульсирует. Щеки были такими красными, что она на мгновение приложила к ним дрожащую руку, будто пытаясь унять это нестерпимое жжение, но напрасно.       Оглушённая внезапной яркостью эмоций, она отступила назад, пытаясь снова обрести твёрдость, но ничего не помогало. Её грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось так сильно, что казалось только этот звук и слышно в комнате. Беллатрикс кинула взгляд на Гермиону и увидела, что у той сквозь сон проступил румянец на щеках.       — Ох, Грейнджер, — Беллатрикс отвела взгляд от девушки пытаясь поддавить в себе желание разбудить девушку и взять её. Она понимала, что яркого секса после пробуждения у них не будет, ей придётся столкнуться со злостью и ненавистью. Но пока ей нужно что-то сделать с тем, чтобы унять своё возбуждение от увиденного.