Сквозь дождь и тьму

      Министерство магии изменилось. Теперь коридоры, некогда наполненные жужжанием магических сплетен и стуком обитых сталью сапог мракоборцев, выглядели куда спокойнее. Но Гермиона не чувствовала спокойствия. За последние месяцы она не раз ловила себя на мысли, что видимость спокойствия — лишь тонкий слой лака на поверхности, готовый треснуть от малейшего напряжения.       Она стояла перед массивными дверями архива, вглядываясь в их тёмную, покрытую трещинами поверхность. С тех пор как Гермиона взяла на себя задачу пересмотра судебных дел, связанных с магической войной, ей пришлось пройти через многие старые папки, заполненные тяжёлыми страницами. Но те, что были перед ней сейчас, казались особенно мрачными. Её назначили руководить расследованием старых преступлений и необъяснимых исчезновений, оставшихся нерешёнными из-за хаоса войны. Среди этих дел находилось и загадочное дело Беллатрикс Лестрейндж.       «Почему ты не оставляешь меня в покое даже тут?» — подумала она, открывая папку, отмеченную печатью конфиденциальности. Среди пожухлых страниц мелькали письма, отчёты свидетелей и выцветшие фотографии. Гермиона взяла пергамент и углубилась в чтение, ощущая, как с каждой строкой по спине пробегает холод.       Через час, голова у неё гудела от множества фактов и догадок. Но одно упоминание настойчиво требовало внимания: «Утраченный артефакт Лестрейнджей, связанный с магией крови». Как оказалось, этот древний объект упоминался в нескольких показаниях и даже в рапорте одного из мракоборцев, который отмечал странные магические колебания вокруг места где погибла Беллатрикс.       Пока Гермиона дочитывала последнее предложение, её взгляд остановился на незначительной на первый взгляд детали: записи об исчезновении одного из семейных реликвий Лестрейнджей. Всё, что оставалось от этого старого дома, было уничтожено Министерством… кроме той одной комнаты, которую за несколько дней до захвата Долохов запечатал древней магией крови.       Неужели это не просто совпадение? Что если Беллатрикс действительно выжила? От этой мысли у Гермионы пересохло в горле, и она заставила себя глубоко вздохнуть.       «Зачем ей нужен был этот артефакт? И что стало с ней, если она выжила?» — думала Гермиона, судорожно пролистывая страницы. Её голова кружилась, но часть её, самая рациональная и скептичная, всё ещё упорно утверждала, что Беллатрикс Лестрейндж не могла пережить ту битву.       Однако факты указывали на обратное.       «Надо отправиться на место и самой всё проверить», — решила она. Однажды ей уже пришлось пройти через боль прошлого, и, хотя это было неприятным опытом, Гермиона не хотела позволять страху управлять ею.       Так, вечером того же дня, Гермиона стояла на пороге руин особняка Лестрейнджей. Дождь медленно стекал по остаткам стен особняка. Гермиона стояла на пороге этих руин, ощущая, как холодные капли пропитывают её мантию. Влажный воздух наполнял ночную тишину тяжестью. Стиснув палочку в руке, Гермиона сделала шаг вперёд. Было ощущение, что здесь её ждали. Шаг за шагом она продвигалась вперёд, её ноги ступали по обломкам, и каждый звук отдавался в пустых коридорах эхом.       Гермиона чувствовала лёгкий холодок и страх, но нужно было узнать правду, даже если для этого придётся столкнуться с тем, что может быть гораздо опаснее, чем память о враге. Однако, чем дальше она уходила в темноту руин, тем сильнее казалось, что эти коридоры и залы не пусты. Незримое присутствие, шёпоты, нарастающие в тишине…       Всё, говорило ей, что она не одна. Гермиона едва успела осознать всю тяжесть своего положения, когда перед ней вспыхнуло пламя зелёного огня и из него вышла фигура, очертания которой были слишком знакомы, чтобы быть ошибкой. Беллатрикс Лестрейндж стояла перед ней — живая, настоящая, неуловимо изменённая, но всё так же хищно ухмыляющаяся. В её глазах вспыхнуло то самое безумие, что преследовало Гермиону в кошмарах.       — Ты? — прошептала Гермиона, едва удерживая дрожь в голосе.       — А ты ожидала кого-то другого, грязнокровка? — раздался низкий, холодный голос, в котором угадывался оттенок старого безразличного веселья.       Гермиона замерла, чувствуя, как время словно остановилось. Перед ней стояла фигура, которую она считала навсегда исчезнувшей. Одна из самых верных приспешников Тёмного Лорда, чудовище, которому не было места в этом мире… или не должно было быть.       Но вот она, живая. Её длинные чёрные волосы теперь падали неупорядоченными прядями, запутанными и мокрыми от дождя, глаза горели тем самым безумием, которое Гермиона помнила — безумием, что едва ли угасло с падением Волан-де-Морта.       — Ты… — Гермиона едва собрала силы, чтобы продолжить. — Как?       Беллатрикс приподняла бровь, уголки её губ дрогнули в презрительной усмешке.       — Как? — протянула она, её голос звучал почти шутливо. — Как ты смеешь задавать мне этот вопрос, грязнокровка? Ты, которая жила по милости чудовищного везения. — Она сделала шаг вперёд, скользнув по мокрому камню, и теперь между ними не осталось и пары футов. — Мир слишком торопится хоронить таких, как я.       Гермиона сглотнула, пытаясь собраться с мыслями, но перед тем, как слова успели сорваться с её губ, Беллатрикс резко вскинула палочку, направляя её кончик прямо в лицо своей старой знакомой.       — Неужели ты всерьёз поверила, что смерть может забрать меня? — голос Беллатрикс стал пронзительно насмешливым, почти маниакальным.       Тишина, нарушаемая лишь стуком капель, казалась слишком громкой, неумолимо обостряя напряжение.       — Что тебе нужно? — голос Гермионы дрожал, хоть она и пыталась это контролировать.       Беллатрикс наклонила голову, словно любуясь добычей, затем с усмешкой произнесла:       — Всё просто, мисс грязнокровка. Ответы. — Она сделала паузу, её глаза вспыхнули опасным светом. — А может, и кое-что большее.       Улыбка Лестрейндж не сулила ничего хорошего; в ней было что-то нечеловеческое, как у дикого зверя, играющего с жертвой.       — Ответы? — переспросила Гермиона, стараясь удерживать голос ровным. — На что?       Беллатрикс не убрала палочку, её взгляд оставался твёрдым, но теперь к нему примешалось что-то ещё — что-то, от чего мурашки побежали по спине. Интерес? Любопытство? Или просто безумие, которое она скрывала за фасадом злобы и высокомерия?       — О, дорогая, ты не представляешь, сколько вопросов остались без ответа. — Беллатрикс говорила с ленивой неторопливостью, словно она полностью контролировала ситуацию.       — Например, что сделало вас, грязнокровок, такими особенными, чтобы решать судьбу нашего мира?       — Ты должна была умереть… — тихо добавила Беллатрикс, её голос стал мягким, почти ласковым. — Но ты не умерла. Почему? Каким чудом грязнокровка пережила всё это? Или, например, почему моя смерть была столь… поспешно подтверждена?       — Ты не можешь обвинять нас за то, что все поверили, — ответила Гермиона, пытаясь удержать спокойствие. — После битвы остались лишь руины и хаос…       — Итак, — продолжила Лестрейндж, — почему грязнокровка решила прийти сюда? В это забытое место, где когда-то стоял мой дом? И что она надеется найти?       Гермиона сглотнула, чувствуя, как холод пробирается под одежду, хотя дрожь, охватившая её, не имела ничего общего с погодой.       — Я пришла за ответами, — повторила Гермиона, едва слышно. Её голос прозвучал неуверенно даже для неё самой.       Беллатрикс медленно наклонила голову, разглядывая Гермиону, как исследователь смотрит на необычную находку. Она словно смаковала молчание, дразня свою собеседницу паузой, наполненной ожиданием.       — Ответы? — переспросила Беллатрикс, в её голосе звучала издёвка, как шелест змеиных шкур. — Я хочу знать, почему ты выжила, — её палочка едва заметно качнулась, повторяя ритм дождевых капель, — когда другие пали? Неужели кровь делает тебя неуязвимой, несмотря на твоё жалкое происхождение?       Гермиона сжала палочку так крепко, что побелели костяшки. Она понимала, что спор с Беллатрикс Лестрейндж всегда был игрой на грани, где каждое слово могло стать фатальным.       — Магия сильнее происхождения, — ответила Гермиона сдержанно. Она старалась удержать голос ровным, но это давалось ей с трудом.       Беллатрикс фыркнула, её глаза сверкнули мрачной усмешкой.       — Сильнее? — Она сделала шаг ближе, и воздух между ними, казалось, задрожал. — Кто внушил тебе эту глупость, девочка? Дамблдор? Или, может быть, Поттер? — Её голос на мгновение стал почти шёпотом. — Ты ведь знаешь, что на войне выживают не те, кто сильнее… а те, кто хитрее.       Беллатрикс замолчала, прищурившись, словно пыталась прочесть мысли Гермионы. В этот момент в её лице проявилось что-то новое — не насмешка, не ярость, а странное любопытство, смешанное с тонкой тенью печали.       — Ты думаешь, что победа всё изменила? — продолжила Беллатрикс, её голос теперь звучал почти задумчиво. — Думаешь, что смерть тех, кого ты считала врагами, что-то исправила? — Она засмеялась коротким, сухим смехом. — Ах, дорогуша, смерть — это лишь начало пути.       Гермиона смотрела на неё, стараясь понять, что скрывается за этими словами. Внутренне она готовилась к любому повороту, но встреча с Беллатрикс заставила её усомниться в своём понимании.       — Я пришла сюда, чтобы найти ответы, — произнесла Гермиона твёрдо. — И если для этого мне придётся…       Беллатрикс прервала её, подняв руку.       — Ты полагаешь, что я просто дам тебе то, чего ты хочешь? — усмешка на её лице стала шире, её голос — мягче и едва уловимым. — Ах, грязнокровка… как же это мило.       Она повернулась и сделала несколько шагов, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Но затем она вновь обернулась, её лицо изменилось — теперь оно выражало холодное, почти жестокое веселье.       — Знаешь, что меня действительно интересует? — продолжила Беллатрикс. — Почему, несмотря на всю твою ненависть ко мне, ты всё-таки здесь? Почему ты готова рискнуть всем ради того, чтобы понять, что случилось?       Гермиона почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Беллатрикс не просто угрожала — она играла, плела паутину слов, в которой каждое слово было как ловушка.       — Я не боюсь тебя, — сказала Гермиона, стараясь не выдавать свои эмоции.       Беллатрикс снова засмеялась, её смех звучал как эхо далёкого грома.       — Не боишься? — переспросила она, её голос наполнился весельем, смешанным с каплей чего-то тёмного. — Ты ведь даже не знаешь, чего стоит бояться.       Она наклонилась вперёд, и в её глазах мелькнул дьявольский блеск.       — Но я покажу тебе, — прошептала Беллатрикс, и её слова прозвучали, как обещание… или как проклятие.       В одно мгновение Беллатрикс взмахнула палочкой, и пространство вокруг них закружилось, будто бы потоки воздуха завихрились и обернулись вокруг них плотной пеленой. Гермиона едва успела моргнуть, как стены, окутанные мраком и затянутые мхом, растаяли, и её окружил знакомый интерьер Малфой-Мэнора.       Дом выглядел опустошённым, заброшенным. Призрачные очертания зеркал и мебель, покрытая тонким слоем пыли, словно сохраняли отголоски минувших лет и ужасных событий. Однако ничто не скрывало холодной, зловещей красоты старинных стен, пропитанных мраком.       — Где… — начала Гермиона, осматриваясь.       — Где мои дорогие родственники? — Беллатрикс подняла брови, голос её был всё тем же, каким-то легкомысленным, но в нём угадывалась насмешка. — Ах, дорогая моя грязнокровка, они ушли. Победа, поражение — такие мелочи не по душе Малфоям. Они сбежали, как только поняли, что игра не в их пользу. — В её голосе прозвучала странная смесь презрения и удовлетворения, как будто семья Малфой стала для неё разочарованием, но всё равно осталась лишь пешкой в её собственном, более извращённом представлении о чести и долге.       — Этот дом… когда-то он был величественным, — Беллатрикс сделала ленивый жест рукой, словно заново придавая руинам блеск былой роскоши. — Теперь он пустует. Я могла бы сказать, что скучаю по его обитателям, но, знаешь, они были так… жалки.       Гермиона старалась скрыть, как эти слова пробудили воспоминания о тех ужасах, что творились здесь, в этом доме. Дом был молчаливым свидетелем мучений и страданий. Её собственная рука рефлекторно дёрнулась к ребру, где когда-то пульсировала режущая боль.       — Что ты… хочешь от меня? — голос Гермионы дрогнул, но она всё же удержалась от того, чтобы отступить назад.       Беллатрикс сделала шаг вперёд, и её улыбка исказилась в нечто между торжеством и манией.       — Ах, милая, я хочу всего-то поиграть. И немного… — её палец замер в воздухе, как бы пытаясь найти нужное слово, — …удовольствия. Ты помнишь, львёнок, как я оставила тебе маленький сувенир? — Она склонила голову набок, с интересом наблюдая за тем, как Гермиона напряглась.       Шрам. Мгновенная вспышка боли пронзила её руку, напоминая о том страшном моменте, когда Беллатрикс вырезала слово «Грязнокровка» на её коже. Боль была резкой и жгучей, но, к её удивлению, Гермиона нашла в себе силу выдержать эту физическую муку. Гораздо тяжелее было снова встретиться и стоять рядом с женщиной, которая оставила ей этот след — как знак унижения и напоминания о том, кто она.       — Я вижу, ты помнишь, — мягко, почти шёпотом, произнесла Беллатрикс. — Ты думаешь, что смогла пережить это. Ты веришь, что прошла через ад и выжила. — Но… — она наклонилась ближе, её дыхание касалось лица Гермионы. — Что, если я скажу тебе, что настоящий ад ещё впереди?       Гермиона старалась держаться, но слова Беллатрикс цеплялись за старые страхи, пробуждая воспоминания, которые она давно пыталась похоронить. Шрам на руке пульсировал в такт её сердцебиению, и на мгновение ей стало трудно дышать. Но она не могла позволить себе показаться слабой перед Беллатрикс. Не снова.       — Зачем ты здесь? — спросила Гермиона, сдерживая дрожь в голосе. — Зачем вернулась? Как ты выжила?       Беллатрикс улыбнулась, её улыбка была невыносимо медленной, как будто она смаковала момент. Её глаза блестели в полумраке.       — Вопросы, вопросы, — протянула Беллатрикс. — Ты всегда любила задавать вопросы, Грейнджер. Любознательная маленькая девочка.       Она повернулась, медленно подойдя к старому креслу, и плавно опустилась в него, вытянув ноги, словно хозяйка дома, к которому вернулась после долгого отсутствия.       Она рассмеялась, но в её смехе была тревожная нотка:       — Я жива, — медленно начала Беллатрикс, и её взгляд потемнел, — потому что смерть меня не принимает. — Она снова рассмеялась, но смех был безжизненным, почти отзвуком боли. — В тот день, когда всё пошло не так, когда ваш глупый мир одержал победу, я была мертва… или почти мертва. Дорогая, у тебя есть палочка? — её голос внезапно стал ласковым, как у матери, обращающейся к ребёнку. — Дай мне палочку. Давай, я покажу.       Гермиона медлила. Перед ней был человек, балансирующий на краю безумия и чего-то ещё, более страшного и непостижимого. Но у неё была возможность понять, как та, кого считали мёртвой, продолжала жить.       «Неужели артефакт не выдумка?» — пронеслось в голове у Грейнджер.       Гермиона подошла к женщине и неохотно протянула палочку, и Беллатрикс не спешила её отбирать. Вместо этого она слегка коснулась её кончика своими пальцами, мягко, будто это была ценная вещь.       — Когда весь мир рушится вокруг тебя, — начала Беллатрикс, её голос вновь стал почти шёпотом, — ты понимаешь, что есть лишь два выхода: принять поражение или обмануть всех, включая смерть. — Она наклонилась вперёд, и её лицо озарилось светом. — Я выбрала второе.       Гермиона почувствовала, как на затылке встали волосы. Смерть… Беллатрикс обманула смерть? Но как? Артефакт? Как он работает? Все видели, как Беллатрикс умерла. Сомнения смешивались с нарастающим ужасом.       — А теперь — вопрос к тебе, грязнокровка. — Голос Беллатрикс снова стал жутко весёлым. — Как тебе это место? Малфой-Мэнор, место твоего… — её пальцы едва заметно коснулись шрама на руке Гермионы, и та едва сдержала стон боли, — унижения?       Гермиона затаила дыхание. Шрам вспыхнул как будто с новой силой. Беллатрикс всё ещё держала палочку, но её пальцы теперь легко, почти ласково поглаживали её.       — Что скажешь? — почти мурлыкнула Беллатрикс, глаза её сверкнули в полумраке пустого зала. — Неужели всезнайка думает, что я покажу ей и расскажу всё, что она хочет?       Её рука внезапно напряглась, и прежде чем Гермиона успела отреагировать, Беллатрикс резко выхватила палочку у неё из рук. Лёгкая улыбка тронула губы колдуньи. У Гермионы замерло сердце — она сделала роковую ошибку, и теперь перед ней стояла ведьма, держащая её собственную палочку, как символ победы.       — Вижу, ты всё ещё не научилась не доверять людям, Грейнджер, — Беллатрикс насмешливо прищурилась, сдерживая смех, который словно стремился прорваться наружу. — Даже после всего. Неужели ты думала, что я готова отвечать на все твои вопросы?       Гермиона стиснула зубы. У неё не было другого оружия, не было шанса отбиться, если Беллатрикс решит напасть. И что было хуже, она чувствовала, как страх поднимается, подобно чёрной воде, угрожая захлестнуть её.       Грейнджер не успела ничего понять, как лицо Пожирателя Смерти снова приблизилось к лицу Гермионы, и та почувствовала её дыхание на своей щеке.       — Ты совершила ошибку. И как всем известно, за ошибки нужно платить, — прошептала Беллатрикс. — И ты, грязнокровка, заплатишь сполна.       — Что ты собираешься делать? — спросила она, хотя уже знала ответ.       — Я собираюсь напомнить тебе о том, что значит страх. Напомнить о боли, которую ты забыла. И о том, кто на самом деле управляет этой игрой.       С этими словами она снова отошла и бросила палочку вверх, ловко её подхватив и вертя в воздухе, как будто играла с куклой. Гермиона в панике заметила, что темные тени в углах комнаты начали собираться, словно кто-то знал, что сейчас начнется что-то ужасное.       — Ты не понимаешь, что ты сделала, когда пришла сюда, — произнесла Беллатрикс, её голос становился всё громче, будто бы она вызывала бурю. — Ты открыла двери, которые следовало оставить закрытыми.