Касание

Когда зазвенел будильник, за окном еще затемно. Тонкие пальцы спешно зажимают нужную кнопку, утихомиривая неистово гремящий старый механизм. Рассветное зарево лишь начинает медленно подкрадываться к горизонту, но его теплый свет замутняется, словно матовым стеклом, под густым утренним туманом. Хорошо, что хозяева пекарни обеспечивают оплату в конце каждой смены: сегодня ему нужна некоторая сумма денег. Небольшая оконная рама со скрипом открывается, впуская прохладный влажный и свежий воздух. Улькиорра оставляет свою комнату на проветривание и приступает к методичному исполнению ежедневной рутины. В отличие от женщины, душ он предпочитал принимать утром. В доме тихо и за тонкой стеной по соседству слышится сопение и сонная невнятная речь - она все еще спит. Их привычки в целом существенно отличались и по большей части это давало им определенные преимущества, время и пространство. Привычная к одинокому проживанию, женщина даже не догадывалась, что находящегося в доме со времен его построения старого бойлера хватало чтобы обеспечить потребность в горячей воде только на одного человека. И этим человеком вечером в первую очередь оказывалась она. Забыв о течении времени, под умиротворяющий плеск воды женщина могла запросто провести в ванной комнате целый час или около того. Взаимосвязь между этим незамысловатым действом и космическими счетами за воду никогда не посещала ее голову. К счастью, к рассвету вымученный нагревательный аппарат справлялся с подготовкой новых нескольких литров горячей жидкости. В былом арранкарском существовании Улькиорру никак не озаботила бы такая мелочь, но человеческое тело крайне чувствительно и неприятно отзывалось на любые температурные перепады. Вопреки увещеваниям женщины, он предпочитал хождение босиком, чем и занимался вне ее поля зрения, игнорируя наличие тапочек и носков. Холодная белая плитка ванной комнаты приятно холодила ступни. Выверенными и последовательными движениями рук Улькиорра снимает свою спальную одежду, обнажаясь, и складывает ее, оставив затем на стиральной машинке. Беглым взглядом он окидывает себя в зеркале: уродливый огромный округлый шрам всё так же "украшает" его грудь и спину. Рисунок напоминал собой то, как поток черной крови пятнал его живот при второй форме высвобождения, только теперь полоса была рвано очерчена обожженной плотью. Тонкие пальцы коснулись неровной кожи. Пятно бугристой ткани ощущалось противоестественным. Разум все еще порой впадал в легкое замешательство, когда взгляд не обнаруживал на отраженном в зеркале лице змеевидные зрачки и две зеленые полосы под ними. Иногда по привычке Улькиорра наклонял голову чуть вправо, учитывая в пространстве расстояние от уже не существующего осколка костяной маски и люди вокруг по ошибке принимали движение за проявление любопытства. Кожа его более не была мертвенно белой, но все еще оставалась бледной. Все внешние атрибуты пустого его покинули и только выжженый шрам был немым клеймом. Откинув роящиеся в сонной голове бесполезные измышления, Улькиорра спешно, умыл лицо, почистил зубы и затем погрузил себя в душевую. От внезапного потока оставшейся в трубах остывшей воды мышцы невольно дернулись. Слабый аромат хлора и простого мыла приятно щипал ноздри, но за отринутыми помыслами о собственном теле пришли мысли о чужом. После банных процедур женщина пахла точно так же. В памяти всплыл уловленный мельком образ ее пышной груди, вырвавшейся из плена влажной махровой ткани. Капли влаги стекали с рыжих волос и затем опускались прямо в мягкую ложбинку, оставляя за собой блестящие мокрые дорожки. Торчащий от холода большой сосок не смог бы скрыться даже за самой густой прядью ее волос. Вечерние систематичные касания и без того вызывали у Улькиорры смешанные, противоречивые чувства, но это крошечное мгновение, это маленькое зрелище провоцировало за собой ощущение, в интенсивности сходное с бешеным, почти неконтролируемым голодом. Жар и пульсация внизу живота нарастает, волноподобное давящее чувство переполняет плоть, давит на нервы и манифестируется. В виде напряженного, яростного, раскрасневшегося стояка. Опять. Улькиорра резко поворачивает вентиль ответственный за подачу холодной воды и тело тут же окатывает леденящий поток. От перепада температур все его сосуды словно разом сжимаются в некомфортном спазме, пробирающем до костей, достигнув нужного результата - похоть уходит, оставляя за собой гадкое ноющее чувство боли. Сейчас у него нет на это времени. Смыв остатки мыльной пены, Улькиорра спешно одергивает занавеску, вытирается белым полотенцем, приводит себя в порядок. Свежее белье и наглаженная им с вечера форма уже ожидают его в отдельной стопке вещей. Выжженый шрам скрывается за несколькими слоями ткани и высоким белым воротником. Скромный завтрак из йогурта служит не более чем заглушкой для голодных позывов. Улькиорра кладет в свою сумку бенто с заранее заготовленным скромным обедом, проверяет наличие всех необходимых для учёбы после рабочей смены тетрадей и учебных пособий. Теперь он почти не испытывает потребность в еде, но все еще чувствует запахи и работа в пекарне предполагает довольно мучительный спектр ароматных искушений. Одна из книг все же была оставлена им на столе. Когда Улькиорра возвращается в гостиную в поисках забытого предмета, взгляд его цепляется за небольшую деталь в окружении. Женщина забыла мокрое полотенце на стуле. Пальцы жадно, искушенно зарываются в чуть влажный махровый материал, слегка сминая его, вспоминая, чего он касался. Усилием воли переборов желание вдохнуть оставшийся на ткани запах, Улькиорра возвращает полотенце на сушилку, где ему и место, а затем берет сумку, надевает обувь и спешно покидает дом. В каждом его движении прослеживается нетерпеливая резкость, от предполагаемой первоначальгой сухой методичности, размеренности почти ничего не осталось. Холодный утренний воздух лишь слегка отрезвляет голову. Только на полпути Улькиорра осознает, что так и не взял искомую им книгу.