По законам жанра

Судмедэксперт осматривал тело, лежащее в кровати. Он уже почти закончил, пока молодой следователь прокуратуры описывал комнату. Обстановка, прямо сказать, незамысловатая. Бежевые обои, светло-коричневые двери. Единственным мало-мальски ярким пятном являлись шторы, только и те примитивного цвета пожухлой травы. — Всё записал? — спросил подошедший к следователю сотрудник милиции. — Да, осталось только с телом закончить, и можно забирать. Они синхронно взглянули на «материал». Молодая девушка. На вид лет тридцать, не больше. На ней — какой-то свитер с высоким горлом, точно не из магазина. Они не знали: его девушке связала мама её друга. Ниже была надета мини-юбка и чулки. Но самым странным выглядело то, что она закуталась в плащ изумрудного цвета. Явно мужской. — Значит, пиши, — вздохнул судебный медик, — смерть не насильственная, насколько я могу судить при поверхностном осмотре. Кожные покровы целы, ткани не гиперемированы. Записал? — Да, — следователь кивнул. — Причина смерти? — Судя по блистерам и бутылкам на кухне, передозировка сильнодействующими и алкоголем. Лучше, конечно, дождаться вскрытия. Хотя, вряд ли мы что-то ещё найдём, кроме таблеток в желудке. — Интересно, сама или помог кто? — задумчиво произнёс сотрудник прокуратуры, выводя аккуратным почерком фразы в протоколе. — Ну, не похоже, что подсобили, — ответил медик. — Дежурный сказал, мужик звонил какой-то, — добавил стоящий рядом милиционер. — Сообщил, что здесь труп, но не назвался. Это было паршиво. Даже если и сама, то узнать звонившего необходимо, только где его взять? Он, может, звонил из телефона-автомата, а там концов не найти. — Кузьмич, иди сюда! — крикнул с кухни опер. — Тут записка, по-ходу. Кузьмич, так называли следователя, радостно улыбнулся и отправился читать драгоценную бумажку. Глядишь, хоть так понятнее станет, что этой бабе в голову взбрело. Под ворохом пустых блистеров из-под таблеток, между двумя пустыми бутылками из-под коньяка лежала неприметная бумажка. Размером с похоронку. Следователь, посмотрев на криминалиста, коротко кивнувшего, мол, можно брать в руки, цепко схватил бумагу и принялся читать про себя последний в жизни текст покойной.

«В моей смерти прошу винить Каверина Владимира Евгеньевича. Он отобрал у меня то, что являлось единственным смыслом продолжать жить. Я сделала это сама. Опыт имеется. Мне не жаль. Я глотаю таблетки с улыбкой. Бессмысленно продолжать существовать без Пчёлкина. Я любила его больше жизни и ни минуты без него на этом свете проводить не собираюсь. Мне не удалось его спасти, а теперь не удалось и себя. Если легенда про существование загробного мира верна, то я ухожу к нему. Мы будем счастливы, наконец-то. Мы оба это заслужили. За всё в жизни нужно платить. Мы заплатили сполна»

— Ну, что там? — выглядывая из-за плеча следователя, нетерпеливо спросил судмедэксперт. — Сама она, — кивнул Кузьмич. — Пчёлкин… Знакомая фамилия. — Так это ж этот, — бодро сказал опер, — ну, из бригады Белова. Порезали на днях прямо у офиса, в скорой окочурился. Я в газете читал. Как там было… — он задумчиво посмотрел в потолок и пощёлкал пальцами. — «Ночь длинных ножей», во! — Баба его, что ль? — спросил криминалист, ухмыльнувшись. — Видимо, — следователь пожал плечами. Через полчаса труп девушки забрали из квартиры, чтобы отвезти в здание морга судебной экспертизы. Она лежала в той же секционной, даже на том же столе, где когда-то лежал её супруг. На которого ей было всегда плевать. Единственный, за кого она могла порвать любого, кто однажды забрал её сердце и, словно металл, сплавил со своим собственным, был её… Он. Друг, любовник, коллега, любимый мужчина, сожитель. Тот, из-за кого она впадала в истерики. Тот, ради кого ушла от мужа. Тот, кто дарил ей такую любовь, о которой пишут романы. Её Пчёлкин. В уродливой кепке. С прищуром и улыбкой, заставляющей бабочки внутри порхать. Пьющий коньяк и затягивающийся сигаретой. Называющий её красавицей. Мечта, которую она когда-то озвучила в беседке, сбылась. Она влюбилась так, что весь мир пошёл к чёрту. По правде говоря, она уже тогда была так влюблена, когда говорила это, просто ещё не осознавала. Их любовь сидела в холоде оконного стекла, которое девушка не ощущала через тонкую футболку. В сигаретном дыме, который он выдохнул ей в рот. Их любовь была в пене моющего средства, стекающей по её щеке. Их любовь была. Есть. И будет. Теперь уже точно навсегда.