По законам жанра

Все три дня, которые Белый провёл в Таджикистане, Поспелова балансировала между попытками расшибиться об стену с застывшем воплем отчаяния на губах, и желанием лечь в кровать, не вставая до конца жизни. Друзья, оставшиеся в Москве, ничего не рассказывали. Молчали о своих изысканиях по части убийц Фархада. Они настолько оказались поражены истерикой Вики на взлётной полосе, что теперь боялись посвящаться её хоть в какие-то подробности. Нельзя сказать, будто Фил и Космос не переживали за подругу. Но Пчёлкин не мог нормально спать, есть, пить, стоило девушке уехать из офиса. Ему было спокойнее, когда Поспелова находилась через стену. Словно он мог контролировать её состояние. Помочь, если вдруг опять она сорвётся. Вика держалась. Она запретила себе плакать. Просто взяла и поставила условие, заключила пакт о том, чтобы ни единой слезинки из её глаз не вытекло. Это было трудно. Девушка постоянно ловила себя на мыслях о Белом, о Фарике. И каждое из этих предательских соображений подпитывало подступающие слёзы. Поспеловой приходилось через силу брать сознание под контроль, приручать, гладить по шёрстке, а после душить нарастающую панику в зародыше. Она смогла выдохнуть лишь в тот момент, когда Фил сообщил две новости: Белов сел на рейс в Москву и нашли убийц Фархада. Вот парадокс, конечно! Вика же понимала: их грохнут. И даже догадывалась, что, возможно, это сделает кто-то из её друзей своими руками. Но было так плевать. Они заслужили. Кровь за кровь. Знай Поспелова, что этот же самый аргумент для себя использовал Пчёлкин, когда решил убить Лаврова, ужаснулась бы.

***

— Люд, они меня не звали? — Вика сегодня проспала. Впервые за все эти дни она, наконец-то, смогла отключить голову и просто выспаться, не терзаясь размышлениями о Саше. — Спрашивали, — кивнула Люда, косясь на дверь. — У них там кто-то сидит. — Повесишь? — Поспелова спешно стянула с себя кожаный плащ, всучила в руки секретарю, быстро поправляя юбку, которая немного перекрутилась от быстрого бега по лестнице на второй этаж. Проснувшись и увидев слишком позднее время для подъёма на работу, Поспелова решила, что лишние минут двадцать роли не сыграют. По этой причине девушка заявилась в офис вполне похожей на человека. На ней были чёрные чулки и такого же цвета юбка, конечно же, длины мини, изумрудного оттенка рубашка, расстёгнутая на три пуговицы, из-под которой виднелась золотая цепочка, а на ногах — чёрные туфли-лодочки. Поспелова открыла дверь в кабинет Белова и в этот же момент поняла, что разговор, происходящий сейчас, был одним из тех, где ей присутствовать не стоило. Саша стоял у окна, смотря куда-то вперёд, пока Космос, Фил и Витя вглядывались то в мужчину, сидящего спиной к двери, то на стол. Что конкретно привлекало их внимание, Вика не могла рассмотреть. — Проходи, — кивнул подруге Белов, — у нас тут есть кое-что интересное. Как вы себе представляете человека, увидевшего призрак? Наверное, он обязан белеть и пятиться назад? А если несчастному довелось повстречаться с призраком прошлого? Поспелова теперь знала это ощущение. Прямо перед ней сидел призрак её 89-го года в красном пиджаке. Он обернулся на девушку, и Вика могла поклясться, что заметила на его лице проблеск улыбочки. Той самой, от которой её передёргивало в стенах РОВД. — Викуля, — елейно протянул Каверин, — а ты здесь какими судьбами? — Здравствуйте, Владимир Евгеньевич, — прохрипела Вика из-за образовавшейся в горле пустыни. — Создаю видимость работы. Четверо друзей смотрели поочерёдно то на Каверина, то на Поспелову. Фил с Белым понятия не имели, где девушка проходила практику в своё время. Космос и Витя же попросту забыли. — Вы знакомы? — вопросительно приподнял бровь Саша. — Да, Викуля… — начал бывший мент, однако девушка его перебила. — Виктория Николаевна, — она шла к друзьям, чувствуя себя крайне уязвлённой этим пренебрежительным тоном. — Мы с вами больше не начальник и практикантка. — Эх, — вздохнул Евгенич, — было время, да. Поспеловой сделалось боязно. Одно дело, когда ты просто видишь бандитов. Вот только когда мужчина, который ещё недавно носил погоны, цепляет себе на плечи почти что малиновый пиджак и приходит к тем, кого обещал ловить и сажать, разговоры беседовать, это навевает не лучшие мысли. Существовал только один человек в комнате, способный мог ей помочь. Лишь он мог дать то самое чувство защищённости. Вике было просто необходимо напитаться этим. Войти под купол. Осторожно присев на подлокотник стула, где сидел Пчёлкин, Поспелова закинула ногу на ногу. Дыхание выравнивалось с каждой секундой. Сердце успокаивалось. Правда, ровно до того момента, пока Витя не произвёл самую настоящую диверсию в отношении её умиротворения: он слегка провёл подушечками пальцев по коже девушки. Это прикосновение не было чем-то обыденным. Боже, вряд ли вообще касания Пчёлкина могли стать из разряда «привычных». Нет, оно напоминало электричество. Грёбаное электричество прямо под кожу. От выемки под коленом и выше, распространяясь на весь организм, заставляя полыхать. Явно создавая короткое замыкание где-то в черепной коробке. Ведь иначе объяснить невозможно, по какой причине любая связная мысль в голове Поспеловой отказывалась формироваться. Витя же, казалось, этого даже не заметил. Он всё так же сидел, откинувшись на спинку, и вглядывался в лицо Каверина. Не показывал, распространяющийся по его венам тоже ток, не выдавал себя ни единой эмоцией. Больше всего в жизни сейчас он хотел, чтобы они с Поспеловой остались вдвоём и на какое-то время притворились, будто никогда не ругались, по-прежнему хотели и любили друг друга. Не соблазняя самого себя идеей сжать колено девушки, находящееся в опасной близости к его руке, Пчёлкин подхватил со стола небольшой серебристый диктофон и принялся крутить в руках. — А чё ты вдруг решил нам помочь? — донёсся голос Саши из-за спины Вики. — Я, веришь или нет, не знал, что Бек его будет валить. — Сегодня день призраков из прошлого? — А я с вами ссориться не хочу, — ответил Евгенич, тяжело вздохнув. — Извини, мы тебя обыщем, — сказал Белый, подходя к своему креслу, — а-то ты нас, может быть, тоже пишешь, а потом плёночку кому-нибудь передашь. — Это разумно, — Каверин поднялся со своего места и раскинул руки, приглашая Филатова провести досмотр. Поспелова наблюдала за бывшим куратором. У неё внутри свербела одна короткая мысль: Каверин определённо не входил в когорту верных людей. Нечто абсолютно необъяснимое подсказывало ей, что с Евгеничнем дел иметь нельзя. Этот человек просил оперативку на Белова, явно точа на него зуб. И сейчас он пришёл, чтобы помочь Саше? Идиотизм. — Угощайся, — кивнув на пачку сигарет, вытащенную Филом из кармана, предложил Каверин. — Не курю, — отрезал Валера, продолжив шмон. Вика пыталась. Честно прикладывала усилия, пытаясь разобраться, откуда у неё взялось недоверие к Евгеничую однако никаких аргуиентоа придумать не могла. Это было ровно так же, как с Максом: интуитивные предположения, базирующиеся лишь на чутье девушки. Пальцы Пчёлкина опять прочертили дорожку по внутреннему сгибу её колена. Ну, это точно не случайно! И она не хотела откидывать его руку. Она мечтала приклеить её к себе, пригвоздить, потому что этот ток… Твою мать! Он распылял возбуждение моментально. Подкидывал картинки, где Витя не переставал, продвигался пальцами выше и очерчивал узоры на резинке чулок. Не останавливайся. Разумеется, он убрал руку. Как только уловил учащённое дыхание девушки, моментально убрал руку. — Ну, теперь считай, что мы друзья, — протянул раскрытую ладонь Каверину Белый. Тот её пожал в ответ. Это всё было похоже на кино. Реально на один из тех фильмов, где главный герой настолько наивен, что решил завести дружбу со своим злейшим врагом. Один из самых клишированных сюжетных поворотов в кинематографе разворачивался прямо посреди кабинета. Поспелова не смогла удержаться, закатив глаза. Она даже не слушала, о чём был дальше разговор. Белов что-то говорил про необходимость решить вопрос. Евгенич обещал свою полную поддержку. Вика наблюдала за этим, и ей хотелось протереть глаза Саше. Натурально взять его лицо в свои ладони, а после тереть до тех пор, пока он не прозреет. Она была уверена в разборчивости друга, так почему он так отчаянно не хотел видеть гниль в Максе? Почему, сука, жал ручки Каверину? — До свидания, Викуля, — сказал на прощание Евгенич. На секунду девушка ощутила подкатившую к горлу рвоту. Стоило двери закрыться за спиной Каверина, каждый в кабинете уставился на Белова. Холмогоров, Филатов и Пчёлкин смотрели с интересом, явно ожидая того момента, когда они начнут продумывать план устранения Бека. Поспелова же пыталась понять, когда у друга отключилась часть мозга, отвечающая за распознавание в людях мразей. — Я одна вижу, что он конченый? — спросила в полной тишине Вика. — Скользкий, согласен, — протянул Белов. — Но он принёс нам информацию… — Ты не понимаешь? — Поспелова закипала. Прямо ощущала, как подлокотник, на котором она сидела, плавился от её ярости. — Он ровно так же сдаст и нас! — Он чистый, я нормально посмотрел, — бросил Фил. — Да плевать! — Вика рявкнула, продолжая испепелять взглядом Сашу. — Белов, ты в людях разбираться разучился? — А ты у нас самая умная нашлась? — Он не собирался терпеть подобного тона. — Так что ж в муженьке своём гниду не рассмотрела? Дротик, с которого капал яд его слов, врезался в горло девушки. Кровь зашипела, вытекая из небольшого отверстия, подначивая ответить. Сковырнуть то, что до сих пор, Поспелова могла поклясться, до сих пор оставалось раной на сердце друга. — А я по твоим стопам пошла, — процедила она сквозь зубы, поднимаясь на ноги. — Как много общего у Елисеевой и Лаврова, правда? Это было слишком. Чересчур. Перебор. Удар в самую точку. Десять из десяти. Кровь, бурлящая в венах Белова, вскипела и начала густеть, превращаться в тягучую смолу. Сердце было просто не в состоянии её качать. — Следи за своим языком, — отчеканил Саша. — Следи за тем, кому ты жмёшь руки, — Вика ответила ему тем же тоном. Воздух в кабинете превратился в бетон. Казалось, его невозможно сломать, сдвинуть с места. Он просто застыл и ждал вместе с остальными присутствующими следующий раунд этой словесной битвы. И она бы продолжилась, однозначно не осталась законченной на полуслове, если бы не осторожный стук в дверь, который прервал попытки Белова и Поспеловой загрызть друг друга одними только глазами. — Виктория Николаевна? — Люда осторожно просунула голову в кабинет. — Вам тут прислали цветы. — Что? — Вике пришлось прервать зрительную дуэль, из которой не факт, что она вышла бы победительницей. — От кого? — Я не знаю, — пожала плечами секретарь, войдя с букетом красных роз на сгибе локтя. — Передали с охраны. Быстрее, чем Вика успела отреагировать. Быстрее даже, чем она подумала, кто мог прислать ей букет, Витя встал и забрал цветы из рук Людочки. Выдержке Пчёлкина можно было позавидовать, хотя бы потому, что он не вышвырнул «веник» в помойное ведро. Первым его желанием, к слову, было именно это. Покрутив в руках цветы, парень лишь усмехнулся и кинул их на стол, мысленно представляя, как вспарывал брюхо уроду, решившему подкатить к Поспеловой. — Американец твой? — Белов кивнул на букет. — Может быть, — хмыкнула девушка и, подхватив розы, вышла из кабинета. Вика была благодарная судьбе и гриппу, гуляющему по Москве, за то, что Маша не появлялась в офисе уже несколько дней. Последнее, чего сейчас хотела Поспелова — объяснять, от кого букет, почему начальница злая, как бешеная собака, сорвавшаяся с цепи. В последнее время Вика начала всё чаще замечать происходящие с Сашей изменения. Она знала этого человека столько лет, что могла бы по памяти воспроизвести любой тон его голоса, но не тот, который прозвучал во время их разговора. Белов стал жестоким. Он резал без ножа по самым слабым местам, бил ровно туда, где располагались не залеченные раны. Вика и сама делала то же самое, только не с друзьями. Витя не в счёт. Если бы про Лаврова сказал Пчёлкин, она бы не удивилась. Даже бровью бы не повела. Тема Андрея между ними была какой-то обезличенной, что ли. Словно её муж превратился в имя нарицательное. Будто «Лавров» — ещё одно название для их боли. Знал бы он, что стал синонимом к страданиям Поспеловой, был бы рад, наверное. Но Саша… Вика не ожидала, что он поднимет эту тему. Не после того, как Белов самолично втирал ей мазь от синяков в кожу и общался с врачами, угрюмо кивая головой в те моменты, когда слушал о состоянии подруги. Это было слишком жестоко даже для изменившегося и почерствевшего Белого. Поспелова опустилась на кожаный стул в своём кабинете, глубоко вздохнув. Нет, это больше не была та дружба, до самого нутра искренняя, которая зарождалась и цвела в небольшом дворе на окраине Москвы. Белов больше не был человеком, дарящим уверенность в своей поддержке и защите каждую минуту. Впрочем, Поспелова тоже, а потому счёт их жестокости можно считать равным.

***

Пчёлкин курил у подоконника, глядя в окно. Туда, где простиралась огромная Москва, переходящая в область и дальше в целую Россию, где горели сотни тысяч огней вечернего города, призывая жителей столицы выбираться из своих нор на улицы. Гулять, улыбаться, радоваться жизни. Витя пытался сконцентрироваться вопросе первостепенной важности: план мести за Фархада. Изощрённый. С множеством деталей, которые должны совпасть идеально. Друзья придумали его, когда Поспелова вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Очень вовремя, кстати. Посвящать девушку в подобные схемы не хотел никто. Ради своей же безопасности, честно говоря. Они придумали всё в общих чертах, в намётках, однако даже это вызывало ужас своей жестокостью. Не у Вити и остальных, нет. У нормального человека их идеи пустили бы толпищу мурашек по коже от того, насколько холодным и беспощадным могло быть убийство людей. Впрочем, вряд ли убийцы Джураева заслуживали определение «человек». Пчёлкин не хотел думать о ней. Не хотел вспоминать, что не вступился за любимую женщину. Как минимум потому, что она бы не оценила. Поспелова воспринимала любые попытки защитить её за посягательство на собственную независимость и состоятельность. Будто попытка защитить лишала девушку собственного голоса. К тому же, Витя не был всецело на стороне Вики. Он считал, что и Белов, и Поспелова перегнули палку. Виноваты оба. Не признаются в этом тоже оба. Твердолобые, аки бараны. Наряду с этим Пчёлкин не хотел вспоминать про капрон на её ногах под его пальцами. И вот это уже совсем невыносимо. Витя обязан сейчас мчаться домой к болеющей Маше, но он стоял у окна и курил, заставляя себя оставаться на месте, не заходить в соседний кабинет. Не касаться Поспелову снова. Не ощущать фантомные покалывания на подушечках пальцев. Не крутить в голове тот момент, когда у неё участилось дыхание рядом с ним. Он так хотел её поцеловать. Витя уже забыл вкус её губ. Он только отдалённо мог восстановить в памяти, как Вика проводила языком по своей нижней губе перед поцелуем, как любит кусаться. Какая она охуенно-красивая с порозовевшими щеками и припухшими губами. У неё так блестели глаза, когда она бегала взглядом по лицу, пытаясь скрыть возбуждение. Пчёлкин затушил сигарету, уже обжигающую пальцы, заметив странную картину у входа в офис. Поспелова, а это была именно она, выходила из дверей и вкладывала свою ладонь в руку какому-то типу, который галантно провёл девушку к машине, открыл дверь переднего пассажирского и помог сесть. Это отрезвило. Ревность. Витя настолько отчётливо чувствовал её, что мог даже описать. Она была похожая на лаву, огненно-красного цвета. Перекатывалась из стороны в сторону, булькала где-то в районе груди. Вызывала жар в теле и разносила по венам нечто тёмное. Пчёлкин глухо рассмеялся. Блять, она трахалась с ним больше года и называла любимым мужчиной! Чтобы что? Сейчас делать вид, будто ничего не было? Чтобы подавать ручку этому уебану? Класс. Разве в сказках принцессы не должны выбирать рыцарей, которые их спасли из лап монстра? Ах да, она же считала монстром Пчёлкина. Ну, тогда всё сходилось.