По законам жанра

Поспелова смотрела на себя в зеркало, пытаясь вспомнить, когда в последний раз ходила на свидание. Кажется, это было в Германии с Витей, в самом начале их отношений. Тогда всё было проще. Тогда ещё не создавалось ощущения, будто они — нечто неправильное, грязное. Хотя, так ведь было всегда, разве нет? Все их «отношения» выстраивались на чём-то не являющимся основой для чистой любви. Это как возводить дом на болоте. Но Пётр Первый же смог отгрохать на болотах целый город, так с чего бы не удержаться на плаву двум людям? Вика не знала ответ на этот вопрос. С каждым днём девушка всё больше утверждалась в мысли, что тогда отреагировала чересчур бурно. Точнее, нет, не так. Она и правда считала поступок Вити отвратительным, чудовищным, однако, разве он повёл себя не логично? Неужели кто-то другой, не Пчёлкин, грозился грохнуть Шатунова после истории про изнасилование? Чего она ждала? Что Витя просто посмотрит на неё, тяжело вздохнёт и назовёт поступок Андрея некрасивым? Бред. Эмоциональные качели выводили её из себя. Всё чаще Поспелова замечала, как непроизвольно сводило челюсть, если на горизонте появлялись Трусова с Пчёлкиным. Она осознавала: они в прошлом. У неё не было никакого морального права ревновать. Но часть девушки, очень большая, так бы хотела отыграть всё назад. Попытаться понять поступок Вити, принять его. Да поговорить, в конце концов. Она ведь даже не стала тогда его слушать, кидаясь обвинениями и оскорблениями, подобно сюрикенам. Поспелова видела, как те врезались в тело Пчёлкина, врастали в кожу, оставаясь на поверхности острыми краями, о которые ранилась сама девушка раз за разом. У Вити же дела в его собственной голове обстояли не лучше. С одной стороны, он ненавидел Вику. За всю ту боль, которую она ему причиняла столько лет. За её слова тогда, в кабинете. За то, что согласилась пойти на грёбаное двойное свидание. С другой же, он так её любил… Сука. Это было просто необъяснимо: Пчёлкин жил идеальной по всем параметрам девушкой, только это не то. Главный недостаток Маши крылся в отсутствии недостатков. На фоне Вики она являлась буквально ангелом. Однако свет прельщает тьму лишь в одном случае: если он недоступен. Если этот самый свет не идёт в руки, уворачивается от лап тьмы. А Трусова шла. Буквально стелилась перед Пчёлкиным, безмолвно умоляя того быть рядом. Даже при таком раскладе Вика интересовала парня сильнее. Прибавьте к этому то, что Поспелова — любовь всей его жизни, и у Трусовой не оставалось никаких шансов конкурировать. Это не было её виной. Естественно, нет. Пчёлкин даже жалел, понимая, что у него не выходило ответить девушке взаимностью. Он пытался себя пересиливать ровно до того момента, пока однажды Маша не встала с кровати после секса в слезах. Пчёла смотрел в потолок, не зная, какие слова подобрать. Он уже озвучил главное: в тот момент, когда Витя кончал, вырвалось имя другой. Той, о ком он думал каждый раз, трахаясь с Машей. Той, кого ненавидел и любил одновременно. Вика рассматривала в зеркале небольшой шрам под волосами. Она старалась как можно реже проводить по нему рукой в обычное время. Белая полосочка кожи, едва заметная, вытаскивала воспоминания о самой страшной ночи в жизни Поспеловой. Посоревноваться с ней мог лишь побег с дачи Царёвых, но это было настолько давно, что уже не ощущалось как нечто, навевающее ужас. Вика бросила взгляд на часы, показывающие половину восьмого вечера. Ей стоило выехать минуты три назад, если она не хотела опоздать на свидание с американцем, который вообще был не американцем ни разу. Соня сболтнула это так, для усиления эффекта. На самом же деле, оба молодых человека, этим вечером ждущие подруг в ресторане, были русскими эмигрантами, живущими в США с детства. Их родители чудом смогли выбраться из Союза тридцать лет назад и осесть в штате Флорида. Как известно, русские не пропадают нигде, а потому семья новоприбывших быстро сориентировалась, организовав свою небольшую компанию по переезду, чем заработала целое состояние.

***

— Здравствуйте, — улыбнулась Поспелова, подходя к столику, где уже сидела Софья, а напротив расположились двое молодых людей, чьих лиц она не видела, — извините за опоздание. — Красивую девушку можно ждать хоть всю жизнь, — просиял Вике один из парней, галантно поцеловав тыльную сторону её ладони. — Это моя подруга Вика, — представила подругу Соня. — А это Игорь и Алексей, мои знакомые по МИДу. Игорь сидел напротив Софьи, что явно давало понять, на кого он положил глаз. Мужчина, а он был именно им, так как, судя по морщинам у глаз, ему было ближе к сорока, полностью вязался с тем описанием, которое дала ему Соня. — Он достаточно умный, чтобы рассмотреть во мне классную девушку, — рассказывала подруга, сидя в офисе пару ней назад, — и недостаточно, чтобы понять, что я повелась на американское гражданство и бабки. — А что насчёт любви? — затягиваясь сигаретой, уточнил Пчёлкин. — Ты в Деда Мороза тоже веришь или любовью всё ограничивается? Алексей же выглядел так, словно он — ходячая реклама мужской красоты. Рельефные мышцы просматривались под рубашкой, явно стоившей не три копейки, но основным козырем парня можно смело назвать лицо. Точёные скулы, идеально очерченная линия челюсти, чуть поцелованная солнцем кожа. Всё это разом заставляло серо-голубые глаза искриться в свете потолочных люстр ресторана. Парень явно знал, что нравился девушкам и, скорее всего, бессовестно этим пользовался. Впрочем, какая разница? Вика ведь не замуж за него собиралась. — Виктория, вы чем занимаетесь? — спросил Лёша, подливая вино в бокал девушке. — Я юрист, — улыбнулась Поспелова, — а вы? — Я финансист. — Вика чуть не поперхнулась вином, успев сделать глоток. Судьба издевалась над ней? Каким образом в жизни девушки существовало два красивых мужчины, оба финансисты и оба ей нравились? — Прекрасная профессия, — аккуратно отставляя бокал в сторону, прохрипела Поспелова. Это мало напоминало свидание. Скорее, всё выглядело так, словно Вика и Лёша должны были фиксировать попытки Игоря затащить Соню в постель. Нельзя сказать, что она сильно сопротивлялась, однако для приличия ломалась и придумывала отговорки. То ей нужно проводить Поспелову до подъезда. Конечно, сама-то не доедет никак! Игорь пообещал вызвать такси. То она должна была рано вставать утром. Малосостоятельный аргумент, кстати, учитывая совсем детское время — десять вечера. В итоге, сдавшись, Софья поехала к Игорю «посмотреть коллекцию картин». Жаль, никто не запечатлел в этот момент лица Вики и Лёши, которые только неистовым усилием воли не расхохотались на весь ресторан. — Я позвоню? — придерживая дверь такси, куда садилась девушка, спросил Алексей. — У тебя же нет моего номера, — Поспелова игриво улыбнулась. — Не думаю, что найти его станет для меня проблемой, — подмигнул он. — Доброй ночи, Виктория. — Спокойной ночи, Алексей, — Вика уже была готова закрыть дверь, когда парень наклонился и тихо добавил. — Это вряд ли, я буду думать о тебе. Проносясь мимо ярких билбордов, заполонивших всю Москву, девушка смотрела в окно такси, не сдерживая упрямо ползущие наверх уголки губ. Поспелова хорошо помнила свои ощущения после первого свидания с Шатуновым. Тогда она так же пыталась забыть Пчёлкина, отпустить все чувства к нему и заполнить их новыми. Рома не вызывал ничего. Сейчас всё обстояло иначе. У Вики перехватывало дыхание, когда она ловила на себе долгий изучающий взгляд Лёши. Он не был пошлым или развязным, нет, он выглядел заинтересованным. У неё скручивало желудок в узел от случайных касаний ногами под столом во время ужина. У девушки пересыхали губы, когда она смотрела за движением кадыка Алексея, пока тот пил вино. Да, это было оно. То самое. Тот момент, когда Поспелова поняла: появился реальный шанс раз и навсегда выбросить Пчёлкина из своей жизни. Ей не хотелось думать о том, что если бы так оно и было, то Витя вовсе не появлялся бы в её голове этим вечером. А он не просто появлялся. Он сидел где-то в сознании ежесекундно и непременно улыбался, склоняя голову вбок.

***

— От Фарика ничего не слышно? — спросила Вика, заходя в кабинет, где развалились на стульях, закинув ноги на стол, Космос и Витя. — Пока нет, — пожал плечами Холмогоров. — Странно чё-то. — А что за покупатели-то? — Поспелова нахмурилась, скрестив руки на груди. — Хер его знает, — плечи Коса вновь приподнялись. — Он же гордый, ничего не рассказывает. — Идиотизм, — закатила глаза девушка. Вика уже выходила из кабинета, мельком замечая, пристальный взгляд Вити на её ногах. Ещё бы. Она намеренно ходила теперь на работу только в мини-юбках, зная, что у Вити какой-то пунктик на том, как они на ней смотрелись. Однажды Пчёлкин заявил, будто в мире не существовало женщины, которой бы эти юбки шли больше. Она тогда предложила остаться в ней, но парень ответил, что это уже слишком, и снял её быстрее, чем Поспелова успела хоть что-то произнести. Произошедшее в следующие несколько секунд навсегда оставило в Вике след. До конца жизни она будет коситься на трубку телефона, сцеплять зубы от ужасающей трели входящего вызова. Каждый раз станет судорожно ждать плохую новость. Но сейчас это было ещё в будущем. Сейчас она просто остановилась, решив нагло подслушать чужой разговор. — Алло? — Расслабленно спросил Кос, ответив на звонок. — Это я, да. Что? Что, блять? Кто? Где? Понял тебя. Поспелова замерла в дверях, вглядываясь в лицо Холмогорова, пытаясь прочесть хоть что-то. Пчёлкин, подскочив на стуле, делал ровно то же самое. Кос же смотрел куда-то в стену, силясь переварить сообщённую Максом новость. — Фарика грохнули, — бесцветным тоном произнёс Космос, продолжая рассматривать узор обоев на стене. — Чего? — голос Вити лезвием прорезался сквозь вакуум в ушах Вики, образовавшийся после слов Космоса. — Кос, что ты сказал? — Поспелоуа вцепилась в дверной косяк до побелевших костяшек, едва шевеля губами. Ей казалось, ещё немного, и дерево просто не выдержит. Треснет. Потому что девушка уже ощущала, как ломалась сама. Просто, блять, брала и раскалывалась пополам, начиная от этих самых пальцев, под ногтями которых оставался лак по дереву. — Фарика и его людей зарезали на ВДНХ, — поворачиваясь к Пчёлкину, сказал Холмогоров. — Твою мать! — Вите хватило секунды. Да даже меньше. Каких-то просто несколько долей этого ничтожного отрезка времени, чтобы схватить мобильный и набрать нужный номер. — Алло, Белый? Фарика грохнули. Вика оторвала руку от дверного косяка, когда почувствовала, как валится назад. Она съезжала вдоль стены, ощущая текущие по щекам слёзы. Глаза щипало, жгло настолько сильно, будто кто-то залил перекись водорода. Поспелова хватала ртом воздух, только это не работало. Он просто проглатывался, не поступал в лёгкие. Оператор, снимавший жизнь девушки, так увлёкся, что поставил на камере режим рапида. Словно самый настоящий садист, он растягивал минуты в часы, наблюдал за Викой, до которой только-только долетал смысл сказанных слов. О, он упивался видом её трясущегося подбородка и дрожащих рук, пока взгляд слишком уж быстро для этого вида съёмки прыгал с лица Пчёлкина на лицо Холмогорова. — Вика? — Она видела перед собой Витю. Понимала, что он произносил слова, по открывающимся губам. — Смотри на меня, — первая членораздельная фраза, прорезавшаяся сквозь шум в ушах, когда парень взял её лицо в свои руки. — Слышишь? — Что? — Поспелова всматривалась в его глаза. Чувствовала грубые ладони на щеках. И истерика, побоявшись Пчёлкина, видимо, медленно отступала. На цыпочках кралась обратно вглубь сознания, обещая прийти позже. — Сядь в кабинете, — ровным тоном, для которого требовались недюжинные усилия, произнёс Витя. — Никуда не выходи. — Куда вы? — нахмурилась Вика, замечая за спиной Вити натягивающего на себя пальто Космоса. — Не уезжайте, пожалуйста, не ездите никуда. — Нам надо поехать, — он добавил в свой голос примесь жёсткости. — С тобой всё будет хорошо. — А если… — Поспелова вцепилась в пиджак Пчёлкина так, будто могла врасти пальцами прямо в лацкан. — Если с вами… — Всё будет в порядке, красавица, — прошептал Витя и легко поцеловал её в лоб, прижав к себе. — Не бойся. Будь ситуация чуточку другой, хотя бы чуть менее патовой, она бы его оттолкнула. Влепила бы пощёчину, приказала не прикасаться, но только не сейчас. В тот момент, когда единственный, кто мог хоть немного успокоить Поспелову, делал всё, чтобы она не свихнулась на этом полу, девушка поддалась. Поверила. Витя, поднимая на ноги Вику, оборачивался на Космоса и проклинал себя. За то, что сломался, не выдержал её истерики, этого выражения лица. Единственный раз Витя видел Поспелову в таком состоянии, и случилось это в момент побега от автоматчиков на даче. Её трясло ровно так же, когда Пчёлкин посадил девушку на какой-то пень у дороги, попросив ждать. Что тогда, что теперь её дикий взгляд говорил о животном страхе. Витя не хотел называть её «красавица». Вырвалось. Так же, как вырывалась наружу необходимость касаться её, как соскальзывало с языка её имя во время секса. Инстинктивно. На бессознательном уровне. Ему нужно было знать, что она в порядке. Только тогда Пчёлкин мог думать ещё о чём-то. Когда знал: его Вика в безопасности.

***

Три чёрных автомобиля неслись по взлётной полосе столичного аэропорта. Их ждал борт МЧС, который перевозил три деревянные коробки. Вика не могла повернуть язык так, чтобы назвать это гробами. Нет, гроб — это про бархатную обивку и хорошее дорогое дерево. Три заколоченных ящика же заставляли думать, будто внутри лежала гуманитарная помощь. Какие-нибудь продукты, вещи, медикаменты. Да что угодно, но только не люди! Остановившись прямо у самолёта, из машин вышло пятеро. Первыми отрыли двери и ступили на ровный асфальт Фил с Викой. Следом за ними из припарковавшегося чуть дальше автомобиля вынырнул Космос. Последними из легковушки вышли Саша и Витя, курящий явно не первую сигарету. Поспелова подтянула к себе ближе лацканы чёрного пальто, закрывающего такого же траурного цвета платье. Ей бы так хотелось, чтобы это всё было не с ней. Не с ними. Не с Фариком! Чтобы кто-то ошибся. Какой-нибудь придурок бы всё перепутал, и выяснилось, что это вовсе не Джураев, а совершенно другой человек. Валера, приобняв Вику за плечи, двинулся ближе к хвосту самолёта. Туда, где уже стояли Саша, Космос и Витя. Туда, где грузили три ящика. С гуманитаркой. Да, так думать было легче. — Ну всё, братья, — улетающий вместе с «грузом» Белый обнялся с Косом, похлопав по плечу, — давайте. — Сань, ты знаешь, я никогда ни во что не лезу, но ты делаешь грубую ошибку, — вкрадчиво произнёс Витя, прощаясь с другом. — Иначе война, — отрезал Белов. — Первый, на кого бы я подумал на их месте, — это Саша Белый. — Саня, пусть думают, — вклинился Кос. Вику передёрнуло на слове война. Она всегда про жертвы и смерть. — Было бы с кем воевать. — Нам не воевать с ними нужно, а работать. Мы дорогу терять не можем. — Сань, нужно лететь вместе. — Валере тоже не нравился расклад, где Саша летел в Таджикистан в одиночку. — Нет, Фил, я должен лететь один, — чётко ответил Белов. — Иначе с этими людьми вопрос не решить. — Да одного тебя порвут! — Фил почти сорвался на крик. — Всё, базар окончен! Поспелова посмотрела на Белова. Она снова видела то же, что когда-то давно на заднем сидении «Линкольна». Саша опять на волосок от смерти, а подруга опять ничем не могла ему помочь. Страх ядовитым плющом окутывал её горло, сдавливал, тянул и заставлял задыхаться только от одной мысли, что в этот раз всё может сложиться иначе. — Возвращайся, — прошептала Поспелова на ухо Белову, крепко обнимая за шею. — Только возвращайся. — Не дрейфь, Поспелыч, — друг поцеловал её куда-то в висок, — я ещё не погулял на твоей свадьбе с америкосом. Это до ужаса напоминало прощание. Только не то, когда люди расстаются на пару дней. На грёбаное прощание, когда они уже никогда не встретятся. Поспелова бы сейчас не удивилась, заметив четвёртый ящик, уготованы Белову. Ящик для трупа. Не для гуманитарной помощи. Сколько можно себя обманывать? — Вы пока тут разберитесь, откуда ноги растут, — обратился Саша к друзья, сжимая ладонь Вики в своей. Не выдержав, она вырвав свою руку из его и отвернулась. Девушка не могла, физически была не способна смотреть на то, как Белов поднимался наверх с чётками Джураева между пальцев. К горлу подступал ком. Поспелова села на корточки и заплакала в ладони от разрывающего грудную клетку страха. — Братишка, мы их найдём, — услышала Вика голос Валеры сзади, захлёбываясь собственными слезами на взлётной полосе. Рёв, приглушённый звуком самолёта, вырвался из груди девушки. Она выла белугой из-за смерти Фары, из-за того, что Белов летел один. Она рыдала из-за собственного бессилия. Купол спокойствия, создаваемый Витей, не выдерживал. Ничего не способно выдержать настолько огромный кошмар. Ватные ноги отказывались слушаться, когда Фил подхватил подругу, пытаясь увести в машину. Никогда ещё друзья не видели Поспелову в таком состоянии. Ни разу за почти двадцать лет знакомства они не наблюдали, как она задыхалась в истерике до того сильной, что казалось, будто сейчас отключится прямо здесь. Взрослые парни смотрели друг на друга растерянными глазами, пока одна хрупкая девушка цеплялась пальцами за пальто Валеры и падала вниз, не способная сделать самостоятельно даже шаг. Вика не чувствовала ничего, кроме раздирающей боли. И ей повезло, ведь стоящий рядом Витя хотел сгореть заживо, подохнуть на месте, если этим возможно забрать на себя страдания девушки. Пчёлкин понял ужасную вещь: он не мог её ненавидеть. Он слишком сильно её любил.