По законам жанра

Воздух в квартире был спёртым, словно её не проветривали с момента сдачи дома в эксплуатацию, а это лет двадцать набралось бы. Свет горел лишь на кухне, да и то лишь сиротливая потолочная лампа, на которую никак не могли повесить плафон. Её освещения недоставало, чтобы все эмоции на лице просматривались, но было более чем достаточно, чтобы разглядеть степень опьянения сидящего за столом человека. Поспелова в полной тишине, изредка прерываемой вздохами Лаврова, сняла с себя сапоги и поставила их в коридоре у коврика. После она повесила пальто на крючок, стряхивая капли дождя с ворса. Какой-то абсолютно лишний, ненужный жест. Но он оттягивал неизбежное. Как тот момент, когда больной раком на четвёртой стадии пытался выкроить себе дополнительные пару дней жизни. Для чего? Всё равно финал один, и он чертовски близок. Оперевшись локтем на стол, Андрей, чуть пошатываясь, сидел на стуле и рассматривал жену. Как она медленно шла на кухню, как садилась напротив него. Он был достаточно пьян, чтобы не высказывать ей за очередную задержку в офисе, и недостаточно, чтобы ничего не соображать. Парень постоянно облизывал пересохшие от выпитого алкоголя губы. Пройдя на кухню, Поспелова лёгким движением ладони стряхнула со скатерти засохшие крошки хлеба, валяющиеся рядом с телефонной трубкой. На секунду показалось, будто воздух вокруг пошёл волнами, так глубоко она вздохнула. Пора. Вика присела на краешек стула и почему-то обратила внимание на обутые в ботинки ноги Андрея. От подошв растеклась небольшая грязно-коричневая лужица, однако не далеко, совсем рядом с обувью. Хотя, он же сам мыл эти полы, значит, мог пачкать сколько угодно. Общаясь с Соней, Вика называла Андрея «ботинками». Старыми, поношенными, они уже стали малы на пару размеров, но девушка не собиралась убирать их с полки. Пускай стоят. Она к ним не притрагивалась, при этом и отдавать другой не хотела. Её же. Вот только парень был живым человеком, а не парой обуви. У него были и чувства, и эмоции. — Нам нужно поговорить, — закрыв глаза, произнесла Поспелова. — Что-то случилось? — Даже тон её голоса выдавал тему этого диалога, вот только Лавров настолько привык ничего не замечать, что и в этот раз упустил очевидные ноты. — Я подаю на развод. — Быстро. Резко. Как содрать пластырь с раны. — Почему? — Андрей плавно повернул голову в сторону супруги, хотя до этого пялился стеклянным взглядом в коридор. За секунду он протрезвел. Кровь в венах у парня вскипела мигом. Она просто испарила весь алкоголь. — Я тебя не люблю. — Второй пластырь. — Вик… — Лавров тяжело вздохнул. Он догадывался, понимал это, но, опять же, предпочитал не замечать. Даже сейчас старался сделать всё, лишь не слышать её слов. — Послушай меня хотя бы раз! — Поспелова посмотрела ему в глаза. Она устала притворяться. — Я тебя не люблю и никогда не любила. — Зачем вышла замуж? — Честно? — Девушка не признавалась себе в этом до самого конца. Прикрывалась какой-то глупостью, вроде уговоров Сони, однако теперь было настолько очевидно, почему она приняла предложение Андрея, что аж в глазах зарябило, подобно неисправному телевизору. — Забыть хотела другого. — Кого? — спокойно спросил Лавров. — Того, кого люблю. — Не прошедшее время. Настоящее. А оттого ещё более отвратительно. — Кто он? — Тот, кто сделал мне в тысячи раз больнее, чем я делаю сейчас тебе. — Витя Пчёлкин. — Да ты у него стотысячная, — Андрей захохотал в голос. — Юбилейная, значит. — Вика пожала плечами и вгляделась в лицо мужа. Впервые в жизни она увидела в его глазах нечто странное, злое, однако не успела достаточно хорошо рассмотреть. Есть один закон жизни, который просто невозможно усвоить, сколько бы раз ты через него не проходил: то, чего ты опасаешься — ерунда. Пустяк. Пшик. Страх — иррациональное, при этом очень сильное ощущение. Порой до тремора в руках, до перехватывающего дыхания, до темноты в глазах. Однако потом случается нечто хуже того, что ты мог себе представить в десятки раз. Судьба, насмехаясь, возит тебя мордой по сухому асфальту, забивая песок в кровоточащие раны. Поспелова боялась, что Андрей заставит её объясняться, оправдываться. Боялась, что он захочет поговорить. Буквально через несколько минут ей это покажется смешным. Она не ожидала ничего из произошедшего дальше. Не думала, будто Андрей вскочит со стула и зарядит ей пощёчину, да такой силы, что Вика упадёт на пол. Не предполагала и последующий удар кулаком в висок. Лаврова словно сорвало: удары сыпались один за одним, попадая то по голове девушки, то по рукам, которыми она пыталась закрывать лицо. Поспелова даже не поняла, в какой момент он схватил её за запястье и потащил в коридор, оббивая ею все углы. Спиной девушка прилетела в дверной косяк на кухне, на копчик же пришёлся удар о стиральную машину, стоящую за дверью. Вика кричала, пыталась как можно сильнее согнуться, лишь бы закрыть живот, ладонью прикрывала лицо. Когда Лавров отпустил её руку около входной двери, Поспелова понадеялась, что вот сейчас-то всё закончится. Он просто уйдёт, оставит её, только девушка ошиблась. Андрей как-то лениво ткнул носом своего ботинка Вику в грудь. Она не пошевелилась, стараясь лишний раз его не провоцировать. Вот тогда и посыпались те удары, после которых девушка уже точно не смогла бы встать самостоятельно. Он пинал её в живот, по лицу, куда-то в область левого глаза. Капли крови из рассечённой брови оставались на чёрной коже его обуви и стекали к подошве. Лавров не бил её, нет. Он убивал. Запинывал до смерти. Поспелова то теряла сознание, то снова в него приходила от новой порции ударов. Было физически больно даже хрипеть, о криках не шло и речи. А Андрей всё никак не успокаивался. Его раздражал факт отчаянной борьбы Вики, попыток закрыться руками. Поэтому он схватил её запястья и встал на них одной ногой, нанося удары ладонями по лицу. Самые болезненные из них были те, что приходились костяшками по челюсти в так называемой «сутенёрской пощёчине». Обычные же шлепки по щекам она не ощущала. Они были не больше, чем звук, отскакивающий от стен ей в лицо. Поспелова могла бы составить рейтинг ударов по их болезненности. Лидировали сейчас пинки в живот, к которым вернулся Андрей. Она уже даже не сопротивлялась, а лишь со злорадством ждала, когда он её наконец-то убьёт. И сядет за это. Словно услышав мысли Поспеловой, Лавров оттолкнул её тело от себя ногой и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Девушка лежала вся в крови, одежда местами была разодрана, в глаз заливалась алая жидкость, вытекающая из брови. Вика попыталась встать, но даже голову от пола оторвать не смогла. Тогда она аккуратно перекатилась на бок, что отдалось адской болью где-то в районе почек, и поползла на кухню к телефону. Кровавый след, остающийся на паркетном полу, напоминал те, что бывают после волочения трупа. Вика цеплялась за пол ногтями, ломая их под корень до мяса, однако всё равно упорно ползла. Из закусанной губы кровь вытекала прямо в рот, оставляя на языке привкус металла. Концентрируясь в одной точке на паркете, чтобы не потерять сознание, Поспелова нащупала рукой на столе телефон и набрала 03. — Диспетчерская скорой, слушаю вас, — устало произнёс немолодой женский голос на том конце провода. — Девушка, двадцать три года, — она еле могла говорить, через силу пыталась произнести всё достаточно разборчиво, — избита в своей квартире, без сознания. Адрес: Новорязанская улица, дом двадцать семь, третий подъезд, четвёртый этаж, сорок первая квартира. — Поспелова не слышала лязгание ключа в замочной скважине. Значит, врачи смогут войти. Значит, есть шанс, что ей помогут. — Вас как зовут? — диспетчер скорой задавала стандартные вопросы. Вот только о какой инструкции может идти речь, если ты чувствуешь внутреннее кровотечение? — Приезжайте, пожалуйста. Дальше Вика уже не соображала ровным счётом ничего. Наступил такой долгожданный покой.

***

Пчёлкин сидел за столом своего кабинета, тщетно пытаясь скрыться от луча, который каким-то невероятным образом пробирался в едва заметный зазор жалюзи и бил ему точно в правый глаз. Парень то откидывался на спинку стула, то пригибался к столу, однако поганое солнце слепило, пытаясь выжечь сетчатку. — Она так и не появлялась? — Белов распахнул дверь и зашёл уверенным шагом. Она хлопком закрылась обратно. Благо, им удалось выкурить Артурчика из его кабинета, который теперь занимал Саша, а потому можно было говорить обо всём открыто. Хотя, нельзя сказать, что до этого друзья скрывались. — Да загуляла где-нибудь. — Витя опять вжался спиной в стул, ведь иначе не мог даже смотреть на друга. — Напилась, наверное, и лежит теперь дома, помирает. — Ты сколько раз в жизни видел Поспелыча в ноль? — Больше, чем ты думаешь. — Ну, может, один. — Или десять. Она слишком любит хорошее розовое вино, чтобы не выпивать его бутылками, пока не станет плохо. — Я Коса отправил к ней домой. Она трубки не берёт. — Белов замерял шагами комнату, пока абсолютно расслабленный Пчёлкин вёл неравный бой с солнечными лучами. Он понимал: скорее всего, ему удалось садануть в цель, и теперь Поспелова не хотела появляться на работе. Зализывала раны. Если бы он только знал, насколько это было близко к правде. — Сань, да всё с ней нормально. — Витя схватил со стола пачку сигарет, вытащил одну, прикурился, а после продолжил. — Лаврова надо найти. Он то точно знает, где жена. Белов прекрасно понимал: всё не так просто. Не могла она исчезнуть с радаров, никому ничего не сказав. Он допускал мысль, что забухать и уйти на дно мог Кос, Пчёла, да даже он сам, только не Вика. Шансы на её загул были примерно в той же степени бредовыми, как возможность всеми миру уйти под воду вместе с тремя китами, на которых тот держался, если верить старому фольклору. Витя, сам того не желая, начал подпитываться нервозностью друга. Если бы Холмогоров вошёл ещё пять минут назад, Пчёлкин бы и плечом не повёл, но сейчас звук распахнувшейся двери и лязг замка заставило парня вздрогнуть. — Нет её дома. — Кос стоял в дверях. Запыхавшийся и какой-то чересчур бледный. — Люд, принеси водки, — крикнул он секретарше. — Ты с чего взял? — Витя нахмурился, пытаясь придумать оправдание и этому, параллельно вдавливая сигарету в пепельницу. — Может, просто дверь не открыла, да и всё. — Я технику из ЖЭКа денег дал, он хату вскрыл. — Люда подошла к Космосу, молча, с подносом в руках, где расположилась стопка с водкой, рядом — блюдце с аккуратно нарезанным лимоном. Холмогоров трясущимися руками выпил «горькую», не закусывая, и кивнул секретарю. — А чё ты весь трясёшься? Первая в жизни взятка? — нервная улыбка поползла по лицу Белова. Нужно было отвлечься. Пошутить. Сказать какую-нибудь ерунду. — Там в хате пиздец, Сань! — Пчёлкин даже удивился. Видимо, Холмогорова тоже не особо восхитило убранство квартиры Поспеловой. — Там весь пол, нахуй, в крови. От кухни до входа. — Бум. И всё. И сердце Вити где-то в районе пяток. — Может, она Лаврова грохнула? — теперь пришла очередь психики Пчёлкина самоочищаться за счёт глупых шуток да нервного смеха. Потому что фраза Космоса не могла быть правдой. Это попросту невозможно. Какая кровь? Откуда? — Пчёл, ты тупой или прикидываешься? — Белов посмотрел на друга взглядом, давая понять: ответа он не ждал. Дальше всё развивалось стремительно. Саша полетел в свой кабинет с единственной целью — набрать Филу, узнать, нашёл ли он Андрея. Не дозвонился. Кос прикидывал, где могла быть сейчас Вика, и понимал, что только у Сони. Он с трудом отрыл в ящике стола свою старую, ещё со школьных времён, записную книжку. Номер одноклассницы должен быть там. Буквально обязан. Витя… Он просто сидел. Пытался уложить в своей голове все имеющиеся вводные. Её не было второй день. Хата пустая. Всё в крови. Где-то на подсознательном уровне он понимал: произошёл пиздец, однако не улавливал очевидную связь, почему пиздец пришёл в их жизни так внезапно. Белов ворвался обратно в кабинет минут через пять. Следом за ним шёл и Фил, который последний час ездил на другой конец Москвы, на какую-то обувную фабрику, где работал Лавров. — Короче, пацаны, на работе он не появлялся ни вчера, ни сегодня, — заявил Валера, стягивая с себя пальто и кидая его на диван. — Где он, что он — никто не знает. — О, нашёл! — крикнул Кос, осторожно держа в руках чёрную кожаную записную книжку, половина страниц из которой уже вываливались. — Пчёл, дай телефон. — Херня какая-то. — Белов не понимал абсолютно ничего. Он ненавидел это чувство, когда контроль над ситуацией выскальзывал из его рук, а ему приходилось лишь стоять в стороне. — Может, она реально загуляла? — Сань, ты тупой или прикидываешься? — вернул вопрос другу Витя. Нервы сдавали. Каждый гудок из телефонной трубки, зажатой в ладони Коса, кувалдой бил по головам всех друзей. Благо, Соня взяла после третьего, и их черепные коробки остались целыми. — Алё, Сонь? — Холмогоров пытался говорить ровно, жаль, получалось плохо. — Это Космос. Привет. — Приве-ет, — настороженно протянула Софья, — что-то случилось? — А Поспелова не у тебя? — Все четверо смотрели на телефонный аппарат. Так, словно могли его загипнотизировать, и тогда бы девушка на том конце провода сказала то, что они хотели услышать. — Нет, я её не видела уже месяца три. — Примерно столько времени прошло после того приезда Поспеловой в ночи. — Да и говорили мы дней пять назад примерно. А что такое? С ней что-то случилось? — Нет, — быстро нашёлся Кос. — Просто она уехала и не сказала куда. — Я не знаю, извини, — как-то виновато произнесла Софья и, быстро попрощавшись, положила трубку. Бред. Это всё был какой-то бред. Дурной сон. Реальность орала, надрывая связки, что с Поспеловой произошло нечто ужасное, однако никто из четверых друзей не хотел в это верить. — Маш! — Пчёлкин заорал, будто умалишённый. Он был уверен: сейчас вылетят нахер стёкла из окон. Видимо, здание строили на совесть. Никакого треска не послышалось. — Да? — Маша испуганно заглянула в кабинет. Она и сама безумно переживала за пропавшую начальницу, но тон Вити напугал её в разы сильнее. — Обзвони все больницы, которые рядом с её домом. — Вскочив со стула, парень пошёл к шкафу. Туда, где стоял коньяк. Нужно выпить. Нужно, блять, немного выдохнуть. Нужно найти её. — Хорошо, Вить, — девушка жалась к дверному косяку, словно там сидело её спасение. Раньше она никогда не видела бригадиров такими. — И морги обзвони, — добавил Космос. Четыре пары глаз вцепились в него. Трусова смотрела испуганно. Друзья же, казалось, готовы разорвать его только за то, что он допустил мысль о смерти Вики. — Хорошо, Космос Юрьевич. Маша аккуратно вышла, не решившись закрыть дверь. В горле у Вити засаднило, и он инстинктивно потёр это место. Ему не хотелось верить в происходящее. Парень отказывался допускать хотя бы мысль, будто с Викой случилось нечто ужасное. Блять, он был готов сейчас сделать что угодно, лишь бы она вошла в кабинет. Только бы была живой. — Вить? — вопросительно взглянув на Пчёлкина, спросил Белый. — Вы типа… — Он потёр два указательных пальца между собой, заменяя любое слово, которое мог произнести. — Бля, мы сейчас о моей личной жизни попиздим? — Витя поднёс к губам бутылку коньяка и жадно глотнул. Должно стать полегче. К сожалению, не стало. — Твою мать, Пчёла, — громким шёпотом сказал Фил, — ты даже тут умудрился трахнуть кого-то. Он не ответил. Какой смысл? Всё и так ясно. Теперь, даже если он сильно захочет, не сможет рассказать про них с Поспеловой. Это невозможно объяснить. То, что они делали друг с другом на протяжении последних полутора лет… Жажда любви смешивалась с жаждой причинить боль и выливалась в отношения. Сжигала их обоих, подобно огнемёту. Витя был готов сейчас отмотать время назад, всё изменить. Исправить. Мерзкая мысль, будто их разговор в машине мог стать последним, принялась всё сильнее укрепляться в голове и разъедать мозг. Следующие полчаса прошли в молчании. Каждый боялся даже вздохнуть чересчур громко. Они слышали, как за стенкой Маша из раза в раз повторяла один и тот же текст: «Здравствуйте. Скажите, к вам поступала девушка брюнетка, рост примерно сто шестьдесят пять сантиметров, волосы чёрные по подбородок, с чёлкой. Нет? Извините» — А что, если она просто свалила? — предположил Валера, нарушая устоявшуюся тишину. — Да с чего это? — хмыкнул Саша. — Она в последнее время странная была. — Кос крутил в голове последние несколько дней. Вика не разговаривала, не курила, закрылась в себе. — Может, реально что-то произошло. Пчёлкин не слушал их. Отгонял от себя голоса друзей силой мысли. Он то знал, почему она была странной, знал, что произошло за последние несколько недель. Появление Трусовой в дверном проёме было сродни тому, как человеку говорят о собственной смерти. Будто она наступит сейчас. Стоит Маша открыть рот и заговорить. — Я нашла, — выдохнула девушка, держа в руках какую-то бумажку. — Пятидесятая больница. Сказали, что её доставили позавчера ночью. Сегодня утром перевели из… — она зажмурилась, пытаясь не расплакаться. Опять. Именно это Трусова сделала, когда женщина из регистратуры ей сказала то, что сейчас она собиралась повторить бригадирам. — Перевели из реанимации. Щелчок. Она жива. Второй. Она в больнице. Третий. Реанимация. Пока Фил, Кос и Саша смотрели друг на друга, переваривая информацию, мозг Вити работал на пределе своих возможностей. Он физически ощущал крутящиеся шестерёнки. Вика попала в больницу после их разговора. Она попыталась что-то с собой сделать? Блять, нет, пожалуйста, нет. Пчёлкин схватил с вешалки своё бежевое пальто и уже на выходе, едва не сбивая с ног Трусову, крикнул в кабинет: — Я к ней! Было бы лучше, если бы поехал кто-то другой. Любой из них четверых, но не Пчёлкин. То, что ему предстояло увидеть, зайдя в палату, планировало раскрошить парня на мелкие осколки и рассыпаться у подножья больничной койки. Только сейчас он этого не знал. Витя мчался в больницу, просто надеясь выяснить, что Вика в порядке.