По законам жанра

Зима, 1993-й год. Держа в руках небольшую полоску и опуская её в рюмку для коньяка с жидкостью желтоватого цвета, словно лицо больного гепатитом, Вика уже заранее знала, что увидит через пару минут. У неё не было чувства зреющей внутри новой жизни, формирующегося тела, скелета, постепенно обрастающего мышцами. Просто она умела считать, и задержку в два месяца было несложно обнаружить. Поспелова гипнотизировала тест, заставляла его не проявлять предательскую вторую полоску, которую уже буквально через восемьдесят секунд, она считала, стало видно. Появилось ощущение, будто Вика — автомобиль. Его занесло и выкинуло на встречку через две сплошные. Ровно те две сплошные, которые сейчас буквально горели алым цветом на небольшой полоске плотной бумаги. Ровно те, которые означали: она беременна. Эта новость была в равной степени шокирующей и закономерной. Рано или поздно то, что они с Витей не предохранялись, должно было сыграть на поле. Поспелова бы очень хотела достать сейчас из своей колоды козырного туза, отбить эту карту их с Пчёлкиным отношениями. Но нет. С того дня, как он рассказал ей про девушку, всё кончилось. Больше не было вечерних встреч в кабинете, случайных касаний, долгих взглядов. По правде говоря, не было ничего. Поспелова начала буквально жить на работе, однако из своего кабинета не выходила. Иногда Фил или Космос, когда заезжали, приходили, просто чтобы удостовериться, что она вообще жива. Подруга лишь прогоняла их, они отвлекали. Отвлекали от поедания себя изнутри. А это ох какое увлекательное занятие. Сидя на своей кухне и всё так же держа в руках тест, она думала, как поступить. Для начала требовалось понять, хотела ли Вика оставлять ребёнка. Это было проще простого: да. Конечно. Естественно. Он ведь был от любимого человека. Какая разница, что сейчас между ними происходило? Ребёнок в этом не виноват. К тому же у неё хватит возможностей и сил вырастить его самостоятельно. По крайней мере, она так считала. Из этого вытекало два других, уже более сложных вопроса. Во-первых, рассказывать Пчёлкину или нет? Он уверен, что она спит с мужем, а потому может решить, будто это ребёнок Лаврова. И пусть! Пускай всё остаётся как есть. Привязывать Витю к себе рассказом про беременность Вика точно не собиралась. Поспелова считала это унизительным. Да, даже в такой ситуации эмоции и гордость брали верх над здравым смыслом, который вопил, что будущий отец имел право знать. Во-вторых, нужно было уходить от Андрея. Теперь точно не оставалось ни единого шанса балансировать на грани развода. Она не станет оправдываться перед ним, просить прощения, умолять принять ребёнка. Это было уже что-то из фантастических книжек или глупых фильмов, где мужчина стойко принимал любимую женщину с ребёнком от другого. Кости пробирал жуткий страх. До скручивающегося в узел желудка, до темноты в глазах. Но Поспелова прекрасно понимала, что в данный момент внутри неё формировался маленький человечек, у которого кроме неё никого не существовало. Кто она такая, чтобы подвергать чужую жизнь опасности? А потому Вика собралась с мыслями и решила, что с этого дня весь её мир сосредоточен на крохотном создании, которое ещё даже, наверное, кровеносную систему не сформировало толком. Девушка спрятала тест в карман халата, осторожно дотронувшись до живота. Он был совсем ещё плоским, однако какой-то внутренний порыв заставил её погладить то место, где сейчас находился малыш. Её малыш.

***

Почему-то в этом году у января имелся странный план: превратиться в любой из осенних месяцев и попробовать сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил. Ледяной дождь бил по лобовому стеклу «BMW», пока сидящая за рулём девушка нервно вздыхала. Уже раз пятый. Хотелось курить, но Поспелова запрещала себе даже вдыхать дым, если рядом затягивался Белов или Холмогоров, которые стали всё чаще появляться в офисе. Она задерживала дыхание и почти синела, когда они находились рядом, с удивлением оглядывая на подругу, обычно смолившую вместе с ними. Вика бы с радостью уже мчалась в тёплую постель домой, однако машина Вити перегородила выезд и не двигалась с места. Поспелова сигналила, газовала, только на всё — ноль эмоций. Она бы поднялась в офис, попросила его переставить машину, если бы не одна проблема: фары горели, из выхлопной трубы шёл белый дым, а это означало, что в машине кто-то сидел. Не выдержав, Вика вышла, сильно хлопнув дверью, и подошла к тонированному наглухо автомобилю. Разъярённо глядя в окно, она трижды постучала. Знай Поспелова заранее, кого увидит, когда Витя опустит стекло, сидела бы дальше и тихо негодовала у себя. На водительском месте расположился хозяин «Мерса», а рядом, нагнувшись с пассажирского, целуя его в ключицу, была никто иная, как Трусова. Каким-то чудом глаза Поспеловой не вылетели из орбит, а лишь расширились до такого состояния, что можно было подумать, будто она приведение увидела. — Ой, — улыбнулась Маша, отодвигаясь от парня и вытирая рот тыльной стороной ладони, — кажется, нас спалили. — Девушка глупо хихикнула. Давя рвотный рефлекс, Поспелова перевела ошарашенный взгляд на Пчёлкина. Он улыбался. Упивался видом Вики. Получал истинное — Вы… — Ей пришлось прочистить горло, прежде чем попробовать ещё раз вытянуть из себя нечто членораздельное. Нет. Нетнетнет. Это всё какой-то сон. Самый страшный в жизни сон. — Вы не могли бы отъехать? Всю дорогу перегородили. — Да? — Витя обернулся назад, удивлённо глянув на её автомобиль. Словно не сделал это специально. Словно не видел, что она последняя оставалась в офисе. — Щас отъеду. Кстати, раз уж так всё вышло, познакомься — моя девушка. — Поздравляю! — Это всё неправда. Это не по-настоящему. — Мне надо ехать домой к мужу. Освободи дорогу. — Передавай привет Лаврову. Сука. Она села обратно в свою машину. Вика слышала каждую деталь так звонко, словно все эти звуки происходили в её голове. Хруст мокрого асфальта под колёсами, когда он отъезжал в сторону. Завывание ветра, который бил по стёклам, пытаясь забраться внутрь и дать Поспеловой пощёчину. Как будто было мало всего этого фарса. Каждую каплю зимнего дождя, разбивающуюся о крышу и стекающую вниз. Все чувства разом отключились, оставляя одно единственное: ненависть. К нему. К себе. Ко всему, что между ними было. Её будто вспороли тупым ржавым ножом. Взаправду вытащили наружу все внутренние органы, оставляя на их месте лишь пустоту. Зашили неаккуратно, криво, но не оставили ни одного зазора. Чтобы точно не заполнила чем-то хорошим. Чтобы стопроцентно умерла от внутреннего кровоизлияния. Она это всё ощущала, аккуратно выезжая за ворота, минуя поднятый шлагбаум, мчась по Москве и различая сигнал светофора лишь по каким-то вспышкам, потому как не видела ничего. Пелена из слёз стояла настолько плотно, что её даже не получалось сморгнуть. Вика крутила в голове тот момент, когда он рассказал про девушку. Она так хотела верить, что Пчёлкин лишь блефовал. Но нет. Эта самая девушка была её помощницей, работала в одном с Поспеловой кабинете. Вике вдруг стало интересно, насколько часто он трахался с Машей у себя? На том же столе, где и они. Сколько раз она кончала под ним на кожаном диване, который они с Витей несколько раз использовали? Брал ли он её на подоконнике? Эти все вопросы делали только хуже. Казалось, каждая клеточка в организме пыталась добить её. Она сама стала для себя худшим врагом. Одной сплошной раковой опухолью, заставляющей сгорать на глазах за считанные секунды. Ночной город на удивление не дарил никакого спокойствия, как раньше. Теперь кольцо МКАДа душило, не давало вдохнуть полной грудью. Или это были её мысли? Вика колесила часа два, остановившись один раз заправиться. Девушка подъезжала к дому, понимая: ещё немного, буквально пара километров, и она просто врежется куда-нибудь, лишь бы перестать испытывать то, что танцевало внутри неё на раскалённых углях. Нечто желчное и омерзительно-болезненное.

***

Пчёлкин сидел в машине уже час, ожидая возвращение Поспеловой. Он курил и ждал, всматриваясь в каждый проезжающий по двору автомобиль. Он завёз Машу на Цветной, соврав, будто ему срочно необходимо поехать к Саше, решить какой-то важный вопрос. На самом же деле, он хотел посмотреть в лицо Вике. Словно ему не хватило наслаждения. Не насытился им сполна. Всего-лишь минут за десять до того, как Поспелова припарковалась, в двери подъезда зашёл её муж. Пчёлкин наблюдал за его слишком уж размеренным шагом для такой мерзкой погоды, а потом понял, в чём дело, стоило Лаврову пошатнуться у подъезда. Он был вдрызг пьяный. Внутренне Витя злорадствовал. Только заметив фигуру Вики, закрывающей машину, он громко и протяжно просигналил. Девушка, подпрыгнув от неожиданности, обернулась. Если он решил её добить, то сейчас самое время. — Тебе было недостаточно моих поздравлений? — садясь на переднее сиденье, она старалась держать беспристрастную маску на лице. — Ну, как ощущения? — Пчёлкин посмотрел на неё и улыбнулся, чуть наклоняя голову. — Больно, да? — Если ты приехал узнать это, то зря, — Поспелова скопировала его жест. — Мог бы сам порыться в памяти. Вспомнить, каково тебе было на ужине. — А я предупреждал, что сделаю это, — он растягивал слова, смотря ей прямо в глаза. Холодно. Стало очень холодно внутри машины. — Теперь ты почувствуй то же самое, что и я. — Жаль тебя огорчать, — раскалённая сталь лилась из её горла вместо слов, обжигая Вите кожу, — но нет. Я не буду любовницей. На этом всё. — Так легко сдашься? — Он дёрнул плечом, и улыбка пропала с его лица. — А как же бороться за отношения? Как же «любимый мужчина»? А, красавица? — Нет больше никаких отношений. Это финальная точка. — Поспелова вышла из машины, хлопнув дверью. Произнесённые ею слова дробью врезались в грудь Пчёлкина, отрикошетили и полетели обратно. Вика поднималась домой, уверенная в том, что хотела сейчас сделать на сто процентов. В каждом слове, которое планировала сказать Андрею. Она, как никогда, была собрана и готова. Поспелова умерла на сидении в машине Пчёлкина около трёх минут назад. Нельзя убить дважды. Поэтому Вика шла в квартиру, готовясь закончить ещё одну жизнь. Жизнь её брака. Грязь. Предательство. Конец. Три слова, описывающие её отношения с обоими мужчинами.