По законам жанра

У Вити Пчёлкина, видимо, появился какой-то странный фетиш на секретные отношения. Раньше ничего подобного он у себя не замечал. Маша оказалась одной из тех девушек, которые решают расставить всё по-порядку в самом начале «общения». Заниматься просто сексом без обязательств Трусова не планировала, а потому с завидной частотой спрашивала у Пчёлкина, кем они друг другу приходились. Маша в него влюбилась, и винить её в этом никак нельзя. Витя действительно умел расположить к себе барышню, да многим было достаточно лишь одной привлекательной внешности парня. Трусова, правда, абсолютно искренне испытывала к нему чувства. Когда на очередной её вопрос о статусе их с Пчёлкиным отношений тот ответил, что они встречаются, девушка практически скакала на месте. Витя же произнёс это по одной причине: в другом случае она бы всё закончила, а он ещё не вывел на эмоции Вику. Не причинил достаточно страданий любимой женщине. Единственное, что попросил Пчёлкин: не афишировать их отношения в офисе. Мол, зачем лишние разговоры? У него имелся очень чёткий план. Он не хотел, чтобы Поспелова узнала от других людей. Ему было необходимо видеть её лицо в тот момент, когда всё вскроется. Пчёлкин мечтал наблюдать выражение её лица, рассказывая, как исполнил свою угрозу и действительно обзавёлся девушкой. Вика же, будто чувствуя надвигающуюся катастрофу, пряталась за работой и избегала Витю всеми способами. Они перестали спать. Девушка постоянно ссылалась на ужасную занятость. Не общались, потому что… А хер его знает. Потому что не хотели опять ругаться. Поспелова не замечала, как Трусова садилась вечером в машину к Пчёлкину. Не видела на лице у той глуповато-счастливую улыбку, когда Витя входил в кабинет. Сейчас она, как никогда, напоминала Андрея в своей слепоте к очевидным вещам. Всегда легко не обращать внимание на что-то, чего ты не ожидаешь увидеть перед своими глазами. Пьяный Лавров всё чаще начал предпринимать попытки получить-таки свой «супружеский долг». Поспелова пыталась вспомнить дату их последнего секса и поняла, что это было почти год назад. Она пришла в «Курс-Инвест» впервые где-то в сентябре 91-го, а трахалась с Андреем плюс-минус за месяц до того. Поразительно, как муж не начал приставать раньше. Вика лежала на боку в тщетной попытке уснуть. Минут двадцать уже. Лавров то резко кидал ногу на кровать, заставляя вздрагивать и подпрыгивать Поспелову, то ворочался, аки юла. То вздыхал так, будто пытался поместить в свои лёгкие весь воздух в комнате. Вика лишь надеялась, что одна из попыток будет неудачной, и он задохнётся. Когда его горячее дыхание обожгло ей шею, а в нос ударил более концентрированный запах перегара, девушка еле заметно дёрнулась. Она знала, чем заканчивались подобные сцены. Ладонь Андрея легла на её бедро и плавно стала подниматься наверх, к животу. Вика едва успела перехватить его запястье. — Андрей, я хочу спать, — сонно, но чётко произнесла девушка. — Я соскучился по тебе. — Его ласковый тон вызывал в Поспеловой рвотные позывы, заставлял выворачиваться наружу желудок. — У меня был трудный день, дай мне поспать. — Лавров попытался поцеловать её в шею, однако жена оттолкнула его плечом. Боже, как мерзко. — Я твой муж! — его язык слегка заплетался, но в целом можно было расслышать злость. — Ты должна заниматься со мной сексом! — Ебать, — Вика даже открыла глаза и улыбнулась так, словно он рассказал какую-то забавную историю, — а больше я тебе ничего не должна? — Я хочу трахаться! — Это всё ощущалось как разговор с дефективным. Она раньше не замечала, может быть, у Андрея неожиданно от пьянки появились какие-то психические отклонения? — Тогда иди и подрочи в ванной, а меня не трогай! Максимально тупой разговор. Просто до идиотизма комичный. Поспелова действительно посоветовала своему мужу удовлетворить себя самостоятельно. Она даже не придумывала никаких оправданий, как раньше. Не стала рассказывать про сильную головную боль или сетовать на болезненные месячные. Ничего. Андрей поступил уже привычным образом. Он, пошатываясь, собрался и вышел из квартиры. Наверное, в очередной бар. Или к маме. Или куда он там ходит? Вика понятия не имела. Она лежала в пустой кровати, думая, что если бы так ушёл Витя, то её пришлось бы хлестать по щекам, чтобы успокоить истерику. Поспелова, конечно, не знала, но догадывалась, что Пчёлкина бы отпустить не смогла. Непременно бы разрыдалась, вцепилась в него, держала рядом. А Лавров… на него плевать. Снова.

***

Осень, 1992-й год. Поспелова сидела в офисе, уже минут сорок пытаясь заставить себя перестать из раза в раз перечитывать один и тот же документ в надежде найти хоть какую-нибудь деталь, за которую она могла бы зацепиться и раскрутить. Маша ушла сегодня раньше. Вика слышала жалобы, что у девушки жутко болела голова, что она не выспалась и что-то ещё, но не слушала. Оторвись Вика от бумаг, заметила бы на лице девушки двусмысленную улыбку. Но она не подняла взгляд. Трусовой хотелось поделиться с начальницей своим счастьем — у неё появился молодой человек. Хотелось рассказать о влюблённости, накрывшей с головой, о том, до чего у них всё прекрасно. Вместо этого Маша просто молча улыбалась. Витя же попросил: никому ни слова. А как она могла его подставить? Правильно, никак. Пчёлкин сослался на невероятную занятость, когда его «возлюбленная» зашла попрощаться в конце рабочего дня. Он втайне ликовал. Это означало только одно: в кабинете Поспеловой, кроме неё самого, никого не было, значит, ему выпал шанс зайти к ней, оставшись незамеченным. Парень ощущал себя чуть ли не Джеймсом Бондом, встречаясь с Машей, но внутренне даже бесился, что Вика не замечала ровным счётом ничего. Отчасти ему это было на руку, ведь узнай всё Поспелова — скандала не избежать. Ветер на улице выл, словно сорвавшаяся с цепи собака, которая бегала по двору и рвалась загрызть каждого, кто оказывался в её поле зрения. В воздухе явственно ощущалось приближение зимы. Редкие снежинки кружили напротив окна, однако до земли ещё не долетали, превращаясь в ледяные капли на подлёте к асфальту. Пчёлкин зашёл к Поспеловой в кабинет, когда уже стемнело, и по-хозяйски расположился в кресле так, будто бы она его ждала. По-правде же, Вика совсем не хотела его видеть. Ей осточертели «технические» отношения, она была готова содрать с себя кожу, перерезать горло, да что угодно, лишь бы это закончилось. Она ещё в полной мере не прочувствовала на себе всю силу угроз парня, но даже та малая часть, происходящая в их отношениях на данный момент, доставляла мучительную резь в области сердца. — Как дела? — на лице Вити играла ядовитая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. — Пока не родила, — буркнула Вика. — Если ты по работе, то говори. — Я по личному вопросу. — Пчёлкин выхватил у неё из рук какой-то очередной документ, который она читала, обращая всё внимание на себя. — Тебе не кажется, что наши отношения стали какими-то другими? — Мне кажется, — процедила Поспелова. В её глазах бушевала злость такой силы, что парню стоило бы прикрыться чем-то, вдруг убьёт ненароком, — отношения могут стать другими, только когда они есть. А у нас просто секс. — Да что ты говоришь? — Её взгляд врезался в тон Пчёлкина, как если бы тот превратился в реальную бетонную стену. Абсолютно ровный. Даже немного издевающийся. — Мне казалось, у нас что-то большее. Особенно когда я трахался с тобой на диване в своём кабинете. — Тебе показалось. — Говорить стало труднее. У Вики перехватило дыхание от воспоминаний, как парень облизывал её соски, пока она затыкала себе рот рукой, лишь бы никто не услышал их. — Это всё? Мне надо работать, — взгляд Поспеловой забегал по его лицу. Конечно, Пчёлкин не мог этого не заметить и потому самодовольно улыбнулся. — Хочешь меня? — Глупый вопрос. Но ему нужно было услышать ответ. Так впоследствии ей будет больнее. — Очень, — девушка сглотнула, когда Витя встал со стула и плавно направился в её сторону. — Сейчас? — Голос Пчёлкина был где-то в районе уха, только она уже плохо его слышала. Поспелова сжимала бёдра, безуспешно пытаясь скрыть возбуждение, которое выросло в десятки раз, как только парень откинул её волосы и дотронулся губами до шеи. — Д-да, — тихо простонала она, закрывая глаза. Пальцы цеплялись за край стола, норовя соскользнуть. — Соскучилась по мне? — Казалось, кожа на линии челюсти должна обуглиться и слезть, таким жарким ощущалось дыхание Вити. Он не целовал её, лишь слегла касался, однако фантазия Вики дорисовывала его губы на её собственных. — Поцелуй меня, — она не успела договорить. Пчёлкин слизал последний слог в поцелуе, проникая языком в рот девушки. Мозг плавился. Превращался в раскалённую лаву, стекал по внутренним органам. Они оба слишком скучали по этим поцелуям, по пальцам, ласкающим каждый сантиметр кожи друг друга, по рваному дыханию вперемешку со стонами. Несколько минут — и Поспелова уже не понимала, как оказалась без блузки, верхом на Пчёлкине. Он не осознал, в какой момент он произнёс её имя, насаживая на себя. Всё словно в бреду. Маниакальная страсть бросала их в жар, и крохотная возможность на спасение маячила в миллиметровом зазоре между телами. Только это не остужало. Это заставляло гореть вместе, буквально полыхать. Происходящее сейчас больше не напоминало на механический секс. Оно было про другое. Про сердце, которое могло просто не выдержать и остановиться. Про лёгкие, которые планировали разорваться от недостатка кислорода. Про битое стекло вперемешку с удовольствием. Они не разговаривали после секса. Оба знали: эти разговоры абсолютно всегда приводили к какому-то очередному пиздецу. И в этот раз Пчёлкин решил, что пришло время. В тот момент, когда он натягивал рубашку, а Вика, стоя у окна, пыталась прийти в себя, он заявил, наблюдая за её выражением лица: — У меня, кстати, девушка появилась. — Поспелова замерла. Задержала и без того сбитое дыхание. Просто оторопела, не в силах даже повернуться. — Я вас обязательно познакомлю. Она тебе понравится. Выходя, он хлопнул дверью так, словно через это действие было возможно выразить всю сидящую внутри ярость. С того самого момента, как состоялся ужин в ресторане «Аврора». С той самой минуты, как она назвала его «любимым мужчиной». Ни на одну секунду Пчёлкина не покидала слепящая ярость. И вот, наконец-то, после такого долгого ожидания, он её выплеснул. Отчего-то легче не стало. Стало только хуже.

***

Дрожащими руками Поспелова держалась за руль машины и ехала туда, где сейчас ей требовалось оказаться. К единственному человеку, с которым она хотела поговорить. Вика взлетала на третий этаж знакомого с детства дома, перепрыгивая ступеньки, как в школьные годы. Она словно попала в прошлое. Туда, где ей не больше десяти, и она зашла за подружкой, собираясь пойти гулять. Лёгкие жгло. Девушка не могла вздохнуть. То ли от такой пробежки, то ли слова Пчёлкина превратились в яд и теперь заполнили всё пространство, не давая пропустить в организм необходимый кислород. Поспелова давила на дверной звонок, мысленно умоляла подругу быть дома. Если её сейчас нет, то это всё. Конец. Вика не справится сама. Просто не вывезет. Она уже провалилась под тонкий лёд реки, уже тонула. И единственная рука, которая могла её хотя бы попробовать вытащить — Сонина. — Поспелова, ты время видела? — девушка протёрла заспанные глаза, смотрела на подругу, как на умалишённую. — Мне нужно с тобой поговорить. — Никогда ещё Соня не видела такой взгляд у Вики. Словно на её глазах минутой раньше убили человека, а она не успела его спасти. — Боже, что с тобой? — Софья отодвинулась, пропуская подругу внутрь, пока соседи не решили, будто их эта информация тоже касалась. — Проходи на кухню. — Сонь, это будет долгий разговор. Пока подруга набирала воду в чайник и рассматривала Поспелову, та пыталась собраться с мыслями. Она ни слова не говорила за всё это время про Пчёлкина. Девушки созванивались периодически, но у Сони было много работы, впрочем, как и у самой Вики, а потому встретиться всё не удавалось. Это вовсе не означало окончание дружбы, просто взрослая жизнь внесла свои коррективы даже в отношения, которые существовали много лет. Выдохнув, Поспелова начала говорить. Её монолог длился часа три, если не больше. Всё с самого начала. Она рассказывала про поцелуй на подоконнике, про секс на даче Царёвых, про последующий налёт. Про то, как они встретились в офисе. Соня не перебивала, лишь периодически подливала подруге чай, чтобы та могла промочить горло. На лице Софьи не было удивления или осуждения. Она слушала эту историю так, словно Поспелова пересказывала сериал. — Вы ебанутые. Оба. Ты знаешь? — дождавшись окончания, сказала Соня. — Ты замужем, Поспелова! Очнись! — Не ты ли говорила, что мой брак — ошибка? — глухо произнесла девушка. Она знала: Софья права. И от этого было только паршивее. — Я до сих пор так считаю, — кивнула она, — но вы же с Витей только больно друг другу делаете? Это не любовь, Вик. Это какой-то садизм. — Я знаю. Но я без него жить не могу. — Слёзы потекли из глаз Поспеловой. Ни разу в жизни Софья не видела, чтобы подруга плакала. Никогда. Да скорее бы день перепутался с ночью, чем Вика заревела. Видимо, сегодня был именно тот момент, когда всё должно изменится. — Судя по всему, он без тебя тоже. — Соня не знала, каким сейчас был бывший одноклассник, но то, что рассказала ей Вика, убеждало в одном единственном факте: Витя её любил. Как-то очень странно и мучительно, но любит. — Я не знаю, что тебе сказать, правда. Уходи от Андрея? Может быть, тогда вы сможете попробовать нормально? — А если нет? — И это был тот самый вопрос, который она задавала себе ночами, возвращаясь домой. Что, если ничего не выйдет? Опять. — У него девушка. Он хочет нас познакомить. — Вика горько улыбнулась. — Ну, во-первых, может, это он так сказал, чтобы тебя позлить. У вас, судя по всему, это нормально, — Софья сама мало верила в свои слова, если честно. — А во-вторых, ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Хватит цепляться за брак, которого нет и никогда не было. Поспелова не поехала от подруги домой. Она несколько часов просто каталась по Москве и смотрела на дома. Ей бы так хотелось сейчас не существовать. Ровно то же чувство, которое она испытывала на заброшке после выпускного. Желание исчезнуть. Раствориться в воздухе, оставшись в памяти близких ей людей воспоминанием. Опять появилось это омерзительное ощущение грязи. Она была перемолота и выброшена куда-то на обочину, как старый, ненужный асфальт. Работники, стащившие отслужившее полотно, просто швырнули его, не собираясь убирать. В нём больше не было необходимости. Он свою задачу выполнил.