Лед без огня

— Связанные, синонимы: родственные души, предначертанные, суженные, истинные. Это есть нечто, соединяющее души и магию ради баланса друг друга. Не поддаётся изменениям извне.— Вкрадчиво читал Нил книгу, расположив её у себя на коленях. Эндрю сидел рядом и внимательно слушал его голос, не отрывая взгляда от Аарона, который под руководством Мэри пытался подчинить стихию или подчиниться ей. — Это звучит сложно. — Вместо того что продолжить лекцию, Нил решил обсудить прочитанное. Эндрю хмурился после его слов и пожал плечами, мол, есть такое. — В магии много сложностей, — вспоминал Эндрю все разговоры Мэри и Зельды об этом. Да даже Аарон на их глазах это доказывал: получалось отнюдь не с первого и не со второго раза. — Но это ведь касается не только твоей внутренней энергии, — возразил ему Нил. Эндрю снова отклонил его ответ, отмахиваясь: — Ради неё. Не было бы стихии внутри тебя, тебе бы и не понадобился человек, который будет сидеть по ту сторону чаши, чтобы уравновесить твои силы и не дать сойти с ума. — А если такого человека не будет? — Прочти книжку, говорят: там умные вещи. И Эндрю ткнул пальцем ровно в строчку: «исключений не существует». Нил опустил глаза ниже: связь может образоваться самостоятельно, после рождения души, либо с помощью обряда, но такая связь не признаётся истинной, имея полный потенциал заменить врожденную. Бессмыслица какая-то. Нил прикоснулся пальцем к месту над сердцем, где была его особенная печать связи и договора, под пристальным и уверенным взглядом Эндрю.

***

Был момент, когда всё внутри него замерло: сердце перестало тревожно биться — оно покрылось корочкой льда, — и застыло, душа перестала волноваться и слегла ровной гладью, глаза опустились и остались так, смотря далеко и никуда. Печать на груди горела ночью и выжгла всего его, чтобы после молчать и молчать. Ниточка истощена и напряжена, но была. Эндрю будто сам покрылся льдом изнутри и стал таким хрупким: один толчок — он разобьётся на тысячи осколков, что ни какой талантливый ювелир не соберёт. Кожа его побледнела, под глазами растянулись тени, скулы стали остры, а тело холодным. — Ледышка, — говорил Нил, когда он ничем не отличался от других. Кем он был сейчас? Он не чувствовал ничего и всё одновременно: руки порывались обхватить плечи или туловище, чтобы согреть — не помогло из-за их холода; ноги нервно двигались при долгом сидении на одном месте; глаза сонно слипались как в сильный мороз. На улице был июль, на душе — вьюга и метель. Мэри ворковала: — Магия обернулась против тебя. Она говорила: — Твоя сила должна губить других, а ты всё на себя. Она была в отчаянии: — Она копится внутри, её нужно выпустить, пока ты не превратился в хрустальную статуэтку. Но он ничего не мог. Он не мог, как Аарон, взреветь и вырасти в тысячу раз, смести своим длинным телом весь этот лес, превратить его в лунную пыль и обрушить Северный ветер. Это тело, эта сущность не позволяла ему. Она крепко спала внутри, окружая себя комфортом из льда и снега. Тогда стало ясно, что лишь Нил согревал его своим внутренним огнём, что он оберегал его от собственной силы, что был его личным балансом в этом мире. Он хотел этого: погрязнуть на дно глыбой льда.

***

— Расскажи что-нибудь. Время будто остановилось и забежало быстрее одновременно. Часы окриков и поисков сошлись в дни тяжёлых походов в самую глушь, те странным образом перетекали в недели ожиданий и остановились на месяцах смирения и тоски. Мэри, утонувшая в своих панике и печали, быстро потушила свой внутренний огонь, который грел их с пелёнок и дарил ощущения дома, даже после смерти Зельды, если он был скромен в своих размерах. Она чахла на глазах, слабела поминутно. Пропажа сына — сильное потрясение для той, что бежала от этого ещё до его рождения. Её красивое лицо всегда выделялось тонкостью линий и мягкостью цвета. Сейчас она стала острее и темнее, уставшей и испуганной. Странно, но он не помнит черты лица Нила. Был ли он похож на свою мать? — Что ты хочешь узнать? — Голос её почти не изменился. Он располагал к себе, но Эндрю остался сидеть на месте — ступенькой ниже на крыльце старого косого дома. — Что-нибудь о себе. Мэри долго молчала: смотрела на озеро, пустое небо, шелест леса. Казалось, она что-то вспоминала. — Такая красавица, — ворковала Королева Скал и Северных Ветров, касаясь золотых густых кос Принцессы Юга. Ветер шелестел как её голос и подхватывал пушистые пряди на лице, которые придавали ему невинность и лёгкость. — Глаз не оторвать, сколько же сердец ты поубивала за это? — Сердец? — Недоуменно переспросила девушка. — Конечно, что же ещё? Кавалеры чересчур драматичны, на то они и мужчины. — Мне они неинтересны, — склонила голову Мэри и отчего-то почувствовала нужду пояснить себя: — моё сердце уже отдано моему суженному. — Вот как. — Отпрянула Тильда и оглянулась. Ветер стих, бальный зал пришёл в действие, из толпы вышел благородный мужчина — на него смотрела Королева, когда заговорила: — Посмотри на него: широкие плечи, высок и строен, глаза ясные — как небо в знойный день, а волосы залиты огнём. Ты видишь? Мэри смотрела и видела его. Видела Натана Веснински, что старше её на один десяток лет, его глубокий шрам от лба до шеи. Увидела кровь её возлюбленного на нём, своей семьи на его руках, её собственная там, где не должно быть. Увидела с каким огнём он пытался сыскать её в ночи, сбежавшую и дрожащую от страха и недомогания. — Дети будут у вас красивые. — Обещала Тильда. Когда она заговорила, солнце опустилось полностью и попрощалось с ними. — Мой суженный был драконом. — Эндрю от неожиданности повернулся к ней. Она пальцами рисовала по воздуху, говоря: — У него были такие большие крылья, что могли спрятать меня от всего мира. Он был намного больше Аарона и пылал огнём. Таким благородным и верным. Зельда все кричала, что он монстр, но он не обижался. Привык. А для меня.. я никогда не боялась его, всегда знала — вот моя судьба. — Что с ним стало? Мэри не ответила, по её взгляду Эндрю всё понял. И что-то внутри него беспокойно треснуло, как будто начался внутренний отсчёт. Что будет, когда он закончится?

***

Они мало переезжали, надеясь, что Нил в один чудесный день вернется к ним и они заживут заново. Это стало бессмысленным, когда Мэри, очевидно на пути к сумасшествию, нашла одну опытную, но до жути вредную гадалку. Они отправились в какую-то захудалую деревню и были встречены смертельной тишиной. — А вот и вы. Это был голос девушки, не намного младше их, скорее ровесница. Эндрю бы сказал, что её внешний вид соблюдал все традиции богатых ведьм: бледная кожа, мрачный макияж, тёмные густые косы и тяжёлые украшения на шее, её наряд был относительно скромен. Он бы посчитал её той самой гадалкой, однако Мэри опровергла его мысль: — Раз уж ждали, могла бы и сама нас встретить. — Бабушка не выходит на улицу, времена тяжёлые. Эндрю она быстро наскучила, но когда он увидел взгляд своего брата, вернулся к внимательному изучению. О, подумал он. Девчонка не спеша проводила их, не болтая почем зря, не задерживая на гостях взгляда. Точно, вспомнил Эндрю, она знала, что они будут здесь, значит и всё знала наперед. Они остановились перед высоким домом, но зашла только Мэри. Аарон, имея робость и недоумение, поспешил уболтать девицу: — Так значит, ты тоже? — Эндрю, даже со льдом в груди, испытал жуткую неловкость и желание провалиться под землю. Что тоже, Аарон? Яркие синие глаза смотрели на него долго, не мигая. Они были как маятник в штиль. Недостаточно яркие, думал Эндрю. Он где-то видел безупречно голубые, а где? Сама девушка была воплощением ночи и чёрного блестящего песка в пустыне. Она была как глубокие ночи и тысячи звёзд на небесном покрывале. Она была вековым камнем без эмоций и желаний. Драгоценный камень под стеклянным колпаком, на который можно только смотреть. — Нет. — Нет? Но ты сказала, твоя бабушка.. — Моя приемная бабушка. — Нехотя, поправила она. Её кулоны встрепенулись и блеснули на фоне пустого неба. — Ты не слышал о каменной царевне? Они уселись на крыльце, тихо ожидая. Любопытство проснулось с огромной сущностью внутри Эндрю, он склонил голову и стал слушать: — Глубоко в лесу, где есть пещеры и тайные ходы драконов, росли удивительные цветы: они блестели и манили своими самоцветом, были из прочного камня и злобы. Очень и очень давно, я заблудилась. Я была маленькой и едва ходила, но мать не уследила, как я уже сидела в логове дракона среди его драгоценных лепестков. Их главная особенность в том, что могут попасть в сердце и засесть там надолго, пока что-то сильнее не сможет их выгнать. Бабушка нашла меня там и приютила. Отныне живу с ней и помогаю по делу. — Ни эмоций, ни любви, — говорила бабушка чуть позже им, в частности Аарону, — совсем окаменело её сердце, ждёт своего суженного и желает его прогнать. — Так как её зовут? — Спросил Аарон. Гадалка смеётся. — Кейтлин. А ты, Аарон, запомни это имя хорошенько. Я вижу, вы скоро встретитесь.

***

— Он вернется? — Он вернется. — И когда же? — Когда его время придет. — Его? — Его. Внутри него сейчас всё замерло и ждет нападения. Очевидно, треск льда предзнамевает наступление тепла. — Ты мне ничем не помогла. — Тебе уже не помочь: твоё время скоро закончится, когда придёт новый Король. Мэри разозлилась и разбила гадалке кружку.

***

Когда Кевин Дэй сел на свой трон, а подле него стоял Рико Морияма, его верный советник, сводный брат и близкий товарищ, королевство Пальметто встретило сильное землетрясение. Весь континент затрясся, вулканы в Южных землях очернили небо, Ветра Севера завыли среди гор, а Скалы на Западе разрушили спокойный прилив океана. Мир задрожал, когда появился кто-то очень сильный и опасный, как бы предупреждая их, что будет скоро. Тогда началась охота. На ведьм, на магов, на драконов, на оборотней и на фей. Предательства и агония охватили всех без разбору. Мэри лишь жалела, что не успела встретить его. Она лишь напутствующе гладила волосы Эндрю, бившегося в сильной лихорадке: сила, пришедшая в их мир, понесла за собой череду событий, прихватив нестабильность магии Эндрю. Сама Мэри была уже не в силах передвигаться, а вскоре в её двери постучатся стражники, чтобы сжечь её. Сейчас она провожала взглядом, как Аарон с удивительной скоростью покидал по морю город, чтобы найти уединенное место, где таймер Эндрю сработает и разрушит всё вокруг. Она отпустила их, оставаясь в одиночестве и смерти. Когда как у них всё ещё впереди.