或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Лю-эр своего детства не помнила, хотя и знала о нем в деталях; они с главой Вэй потратили очень много сил, чтобы это было именно так. Вэй Лю всю жизнь будет благодарна ему за это — за то, что больше не видит кошмаров.       Сами кошмары тоже истерлись из памяти, осталось только знание: маленькая Лю-эр видела во сне монстров, которые однажды обязательно придут за ней, разорвут на кусочки и пожрут, а кости выбросят в заброшенный колодец; как это было с сестрицами Мэй и Лянь…       У них долго ничего не получалось; как бы глава Вэй ни туманил её разум и ни убеждал, что она в безопасности, кошмары всё равно возвращались. Избавиться от них вышло, только когда на основе её описаний глава понял, что ей снилось, и объяснил ей самой.        То, что Лю-эр принимала за пожирание и раздирание на части, было соитием и родами. Выброшенное в колодец — новорожденными младенцами-мальчиками, никому в борделе не нужными, а потому отправившимися на корм ракам.  Самой Лю повезло родиться девочкой — хозяйка со временем надеялась получить от неё выгоду.       Как только Лю-эр поняла, что происходило, и кошмары, и вся память о детстве ушли, осталось только чистое знание. С тех пор единственным, чего Вэй Лю боялась, была неизвестность, но в Фэнхуан Во неизвестности не было.       Фэнхуан Во стал ей первым — и пока единственным — домом; здесь Лю-эр каждый день могла есть досыта, спать в нормальной чистой постели и точно знать, что завтра утром она проснется. Этого было достаточно, чтобы Лю-эр решила для себя: она будет полезна Вэй-цзунчжу, будет послушна и верна — и сможет остаться здесь навсегда.       Много, много позже глава Вэй, тогда уже ставший ей ифу, объяснил Вэй Лю: она была странным ребёнком; очень тихим, не любившим шумных компаний и веселых игр. Всё, что она делала, должно было приносить зримую пользу. Всё неизвестное пугало её, заставляло бросать все силы, чтобы докопаться до сути — и только когда пряди и нити были отделены, она успокаивалась. Со временем — во многом благодаря терпению и наставников, и самого главы — Вэй Лю научилась это контролировать. Научилась находить пользу в отдыхе; научилась смирять свои порывы узнать — и придавать им вид простого любопытства или легкого занудства, а не пугающей одержимости. Научилась вести себя так, что иногда и сама верила — она ничем не отличается от прочих людей.              Ифу забрал Лю в клан Вэй, когда ей было пять лет. Так сказала ему хозяйка того борделя, где Лю родилась. Её матери к тому моменту уже не было — и Лю не знала, то ли ее кто-то выкупил в наложницы, то ли, как это случается в подобного толка заведениях, не самых респектабельных, где «сестрички» не ублажают клиентов танцами и стихами, а банально служат развлечением плоти на ложе, пьяный клиент ее просто убил, заплатил виру хозяйке и магистрату — и труп закопали в безымянной могиле на краю кладбища. Ифу мог бы узнать и это — но Лю не интересовалась, узнавал ли. Просто у нее теперь был ифу — и был его муж, у Лю не поворачивался язык называть его тоже ифу, хотя удочеряли ее они оба. Цзян-шифу был возвышенно-небесный, как мифический дракон, Лю могла перед ним только преклоняться. Ифу был земной, намного ближе и проще… Так ей казалось.        Так казалось всем, кто их — глав Вэй — знал.               А еще у Лю была сестра. Вэй Цин появилась в клане позже — и была старше, чем Лю. Лю тогда уже пять лет жила в Фэнхуан Во, и все давно успели привыкнуть к яннюй глав — тихой и скромной, немного пугливой девочке, всегда охотно помогавшей по хозяйству и всем развлечениям предпочитавшей лишний кэ в библиотеке или на тренировочной площадке…       Вэй Цин была совсем другая. На вид казавшаяся ровесницей Вэй Лю, она вела себя так, будто старше на добрый десяток лет — хотя была всего на два года. Там, где Лю предпочла бы отмолчаться и не делала этого только из-за уроков ифу, который настаивал, что Вэй Лю нужно уметь общаться с окружающими, Вэй Цин охотно и азартно вступала в спор. То, что Вэй Лю давалось легко и естественно — единственное, что ей давалось: совершенствование — Вэй Цин выгрызала у жизни с боем.        Если Вэй Цин была искрящимся фейерверком в небе, то Вэй Лю по сравнению с ней — тенью, что в этом мерцающем свете отбрасывала листва деревьев.       Лю даже не обижалась — ни на то, что теперь ифу делил время между ними двумя; ни на то, что в её комнате появилась вторая кровать и короб с одеждами — ведь у самой Лю кровать никто не отнял; а Цин, хоть и была шумной соседкой, и вещи из её части комнаты частенько оказывались среди вещей Лю — никогда не задевала сестру намеренно. Но иногда в груди кололо тонкой иглой: Лю завидовала новой сестре; такая как Цин нигде не пропадёт… Жизнь Лю, если бы не ифу, скорее всего закончилась бы много лет назад в заброшенном колодце на заднем дворе борделя. Или под очередным пьяным клиентом.              Ифу нельзя было хотеть только себе одной. Он был главой клана и предводителем ордена, а еще мужем, старшим братом, дядей, мастером… Столько всего вмещалось на его плечах — они недаром были такими широкими и сильными. Но иногда Лю хотелось вырасти поскорее и взять на себя часть ноши ифу. Тогда у него было бы чуточку больше времени, чтобы посидеть в озерной беседке рядом с шифу, играя на Чуньди — или даже на Чэньцин. Лю хотелось этого, очень, и она думала, что способ не важен. Глупая, глупая Лю! Настолько глупая, что не уследила за языком, и эти глупости слетели с него в разговоре с шимэй и шицзе.       В выдавшийся свободным вечер после занятий девочки устроились на одной из галерей внутреннего двора поболтать. Как раз перед этим наставницы говорили о близящемся выборе будущего дела, помогали понять, кому из учениц больше по душе работа в шелкоткацких мастерских, кому — в артефактных, а кто больше к лекарскому делу тяготеет, или, может, вовсе иному чему-то, тогда Вэй-цзунчжу будет искать нового наставника в орден или договариваться с другим кланом об обучении. До Лю-эр на уроке очередь еще не дошла, но сестрицы принялись ее тормошить и спрашивать, словно сороки, насевшие на бежавшую мимо кошку.       — Лю-мэймэй, ну скажи же!       Вэй Лю не знала, что им ответить. Какая разница, в качестве кого она будет приносить пользу ордену и ифу? Вэй Лю так и сказала. Сестрицы отмахивались:       — Все мы будем приносить пользу ордену, но есть ведь что-то, что тебе нравится больше всего, Лю-мэй!       Лю-эр их не понимала. Ей нравилось… приносить пользу? Какая разница, как?!       Так же, как Лю-эр не понимала сестриц — они не понимали её, и всё дёргали этим бессмысленным вопросом. Это… раздражало; хотелось, чтобы они наконец отстали со своей бессмыслицей, и она сердито сказала:       — Если ифу прикажет — буду ткать, прикажет — буду лекарем, прикажет — себя продам; какая разница?!       Говорить, на взгляд Лю-эр, больше не о чем — она уже много раз повторила, что ещё им надо?! — и она ушла. За её спиной разливалась ошеломленная тишина пополам с недоуменными шепотками.        И, может быть, в каком-то другом ордене подобный разговор обошелся бы всего лишь косыми взглядами на деву, рискнувшую сказать такое, да испорченной репутацией — впрочем, это Вэй Лю понимала только теперь, когда стала взрослее, — то под крылом ифу такого быть не могло.              Вэй Усянь пришел к ней сам, вечером того же дня, тихо постучал в дверь, и Лю почувствовала, как всплеснула ее ци в синьшэн, словно радостно приветствуя стоящего за дверью. По этому признаку она всегда знала, что это ифу, и потому тотчас откликнулась, разрешая войти.       Необходимость давать разрешение ее все еще смущала. Но ифу, назвав ее своей яннюй и выделив комнату в главном доме, непререкаемо постановил, что это — только ее территория, и позволять кому бы то ни было войти или отказать, может только она. И — да, когда появилась Цин, у Лю точно так же спросили позволения.       — Ифу! — Лю торопливо одернула одежды и поклонилась: — Эта Лю рада видеть вас!        Ифу как всегда ласково улыбнулся, сел рядом. Напомнил о давнем договоре, как напоминал всегда, когда заводил речь о чём-то, что Вэй Лю было ещё неизвестно:       — Если я начну говорить что-то, чего ты не понимаешь, ты ведь скажешь мне? — и начал расспрашивать и говорить.       Разговор вышел сложный; Вэй Лю уяснила, что отвечать так, как она сказала сестрицам, не стоит, иначе её могут неправильно понять, а даже если поймут правильно — это всё равно плохо скажется на репутации. Про репутацию Вэй Лю так и не поняла, но ифу попросил для начала просто запомнить. Честно ещё раз подумала, но уже не над таким странным вопросом, как «чем она хочет заниматься», а над гораздо более простым: «не замечала ли Вэй Лю у себя таланта к какому-то делу большего, чем к другому?» — и честно ответила, что нет.       Ифу разговор, кажется, расстроил. Вэй Лю не хотела такого, но уже знала: если она сейчас начнёт извиняться, он расстроится ещё больше, так что просто молчала; ждала. Ифу всегда предупреждал её, когда разговор закончен, не заставлял гадать — и тогда они ещё не закончили.       Это в самом деле было так, и следующий вопрос оказался для Лю неожиданным и еще более выбивающим из равновесия:       — Лю-эр, ты уже три года в моем клане и видишь взрослых вокруг тебя. Подумай и скажи, нравится ли тебе кто-то, на кого бы ты хотела стать похожей? Не имеет значения, мужчина или женщина. Подумай хорошенько, дитя, я не тороплю тебя.       Ифу тогда приглашающе приподнял руку, и Лю, никогда прежде не доверявшая взрослым до той степени, чтобы позволить к себе прикоснуться, вспомнила, как окутывала ее цзюнь-ци ифу, когда они занимались исцелением ее разума. И то, что после — уже почти год — она этого не испытывала, хотя никто ее не отталкивал, а дети клана часто крутились вокруг главы Вэй, едва не выпрашивая себе нехитрую ласку, когда у него выдавалось свободное время. И она несмело качнулась в его сторону, прижалась к горячему боку и прерывисто вздохнула, когда широкий рукав домашнего ханьфу ифу накрыл ее всю.       Он не сказал, когда спросит её ответ, и посоветовал не торопиться. Лю-эр знала, на кого хочет быть похожа, уже через две с половиной недели, но ифу сказал не спешить — и Вэй Лю ждала.              Он пришёл через месяц, и когда Вэй Лю сказала: «Хочу быть похожей на ифу» — улыбнулся. Спросил:       — Почему именно на меня, Лю-эр? — и Вэй Лю принялась объяснять.       Сперва испугалась: ифу выглядел удивленным, а потом чуть прищурился и стал слушать словно бы еще внимательнее, а кончиками пальцев коснулся ее лба, будто слушал и ци, а не только слова. Лю не позволила себе сбиться, разве что заговорила чуть тише. Ифу сказал объяснить — и она очень старалась. Она весь месяц, что был ей дан, смотрела на взрослых. На мастеров, на старших адептов. Даже на людей в городе посмотрела, попросившись вместе с шифу. Она немного колебалась вначале: ей хотелось быть похожей и на шифу, но у шифу уже был ученик — Юань-сюн, и Лю не хотела бы отнимать у этого славного мальчика внимание его Учителя. Узы меж ними уже сейчас выглядели нерушимыми. Лю хотела себе такого же, а единственным человеком, с которым у нее было нечто подобное, был ифу. И ее желание, ее клятва самой себе стать помощницей для него, обрела плоть.       — Поэтому эта Лю желает стать похожей на ифу, — закончила она, совсем уже хрипло и тихо, и благодарно взяла поданную пиалу с теплым чаем.       Ифу был задумчив. Снова обнял, погладил по голове:       — Я понял тебя, Лю-эр. А теперь мне нужно подумать, как лучше исполнить твоё желание, — и ушёл.       Он думал до следующего вечера. Снова напомнил:       — Спрашивай, если чего-то не поймешь. — И рассказал, как учили его самого. Еще раз спросил: — Если ты хочешь быть похожей на меня, я буду учить тебя так же. Уверена, что желаешь именно этого?       Лю понимала: ифу ничего не приукрасил и не приуменьшил, рассказывая ей. Это будет очень жесткое обучение, не идущее ни в какое сравнение с тем, что у нее было до того. Из нее будут ковать клинок, верность которого неоспорима и непоколебима — и однажды выберут того, в чью ладонь ляжет его рукоять.       — Нет, Лю-эр, продавать твою верность этот глава не станет, — серьезно и даже словно бы чуточку сердито заявил ифу. — Верность не продается. Тень всегда выбирает сама, за чьей спиной встанет. Хотя, не спорю, раньше было так, что Теней растили уже с заложенной мыслью о будущем господине или госпоже. Но ты — ты будешь свободна в своем выборе.        — Эта Лю поймет, ифу, — согласилась она. До подобных мыслей следовало дорасти, уж это-то она понимала и сейчас. — Эта Лю уверена в своем решении.        — Что же… — ифу задумался еще ненадолго, потом кивнул словно бы своим мыслям и сказал: — Я дам нам с тобой два года, чтобы понять, насколько успешен путь, выбранный тобой.        

***

      Два года спустя Лю не изменила своего мнения. Да, было тяжело, было больно, трудно, сложно — но ничего невозможного. О том, что она стала личной ученицей ифу, мало кто знал, как и то, чему именно глава Вэй ее учит. То есть, знали шифу и наследник Вэй, знали целители, помогавшие ей справляться с травмами, если она их получала, и подпитывать тело, если это требовалось. Знала Лилянь-по, вместе с ифу творившая для Лю ее арсенал. Не только меч — для него было еще рано, взрослый клинок был бы ей не по руке, а тот, что подошел бы сейчас, позднее стал бы слишком мал. Лилянь-по сковала ей Люе — пятнадцать хищных, узких, словно листья ивы, метательных ножей, а ифу создал для них заклятые ножны. И Фэньчжи — браслет, словно бы свитый из серебряной ивовой веточки, который обращался в длинный тонкий хлыст, способный рассечь как плоть, так и камень, и даже сталь — если это не небесное железо.       Большего не знал никто, даже ее сестра Цин — и та считала, что Лю всего лишь обучается справляться со слишком рано образованным и слишком сильным ядром синьшэн.        В пятнадцать, когда целители сказали: дальше её тело если и будет меняться, то совсем незначительно — они с Лилянь-по сковали ей Синьцай. Имя пришло сразу же, когда Вэй Лю впервые взяла его, завершенный, в руку — этот меч был её сердцевина, её суть. Острый и послушный, он скорее разбился бы на осколки, чем повернул против неё — и такой же должна была стать Вэй Лю. Верной и безупречной.              После того, как Вэй Лю получила меч, ифу сказал:       — Пускай твоё обучение ещё не закончено — ты можешь начать присматривать того, за чьей спиной встанешь. Если ты выберешь — и будешь уверена в своём решении — я изменю твои тренировки под нужный стиль.       Вэй Лю обещала подумать, но выбор, честно говоря, был не так уж велик. Ни ифу, ни шифу, ни прочим старшим Тень была не нужна.  Наследник Вэй — пламя костра, в любой миг могущее обернуться сметающим всё на своём пути пожаром — с Тенью просто не ужился бы, так же, как порождает тени, но сам не отбрасывает их настоящий огонь.        Вэй Лю маялась: ей не нравилось не иметь цели и находиться на распутье. И потому она, как семь лет назад, принялась рассматривать людей, думая: Тень, обученную и тренированную самим главой, не отдадут кому-то незначительному. И если в их клане все, кто имел значение, в Тени не нуждались, вывод напрашивался сам: ей следует присмотреться к гостям клана. А уж после этого следующая мысль была попросту неизбежна: самый важный гость, который, к тому же, не просто гость, а будущий член их клана — молодая госпожа Цзян.        Молодую госпожу Лю знала так же поверхностно, как и всех прочих гостей, кто появлялся и исчезал. Когда она впервые поселилась в Фэнхуан Во надолго, учась контролировать стихию, Лю-эр была слишком занята собственными тренировками, чтобы присматриваться; во второй раз Вэй Лю, хотя и не стала молодой госпоже Цзян близка — но действительно узнала её. И, размышляя после слов ифу, вспоминала всё, что успела узнать о ней, и с каждым воспоминанием убеждалась: это будет верный выбор.              Окончательно утвердилась в своём решении Вэй Лю, когда молодая госпожа вынуждена была досрочно окончить своё обучение в Гусу. Молодой госпоже нужен был кто-то, кто впредь убережет её — чтобы ни ифу, ни его брат больше так не тревожились.       Вэй Лю узнавала подробности той истории из разных источников: аккуратно расспросила дашисюна и Наследника, задала несколько вопросов мастерам, участвовавшим в поисках пропавших… Когда всё успокоилось, они с ифу даже разобрали этот случай на занятии, и по лукавинке в его глазах Вэй Лю поняла: ифу уже знает, что она выбрала, но торопить не будет. Дождётся, пока она скажет сама.       И Вэй Лю сказала, в тот день, когда увидела Наследника Вэй с серьгами молодой госпожи Цзян в ушах и взглядом кота, вволю извалявшегося в сушеной сецао, которую от него так старались спрятать. Потому что теперь она была целиком и полностью уверена, что ничего не изменится, и Цзян Аи уже скоро станет их молодой госпожой. То есть, единственной госпожой Вэй. Это «скоро» должно было случиться через два года, Лю своими ушами слышала, что госпожа Вэнь Цин пообещала позволить последний из свадебных обрядов только тогда, когда ее дочери будет семнадцать. Целители объяснили: тогда ее тело будет готово к зачатию и рождению детей. Раньше же это чревато проблемами. Лю представила бедного Наследника, совсем измаявшегося в ожидании, и пожалела разом обоих.        Ей самой все эти влечения плоти и порывы сердца были пока незнакомы. И наверстывать якобы «упущенное», по словам шицзе и даже некоторых шимэй, ей просто не хотелось. Ифу, когда она пришла к нему и спросила, отчего так, только взъерошил ее косы и рассмеялся:       — Все у тебя впереди, дитя. — И огорошил внезапным: — Завтра в твою честь будет праздник, Лю-эр.        Вэй Лю не считала себя настолько значимой личностью, чтобы устраивать в честь неё праздники, и поводов для празднования не видела, но она никогда не спорила с ифу в таких вещах. Если повод есть — значит, это так, и обязанность Вэй Лю — подготовиться и не опозорить ифу.       О том, что же за повод, она узнала только следующим утром, когда явилась в главный зал в парадной форме и с тщательно убранными волосами.       Ифу собирался дать ей новое имя. Это было неожиданно… Имена учтивости, по традиции, получали только мужчины, имя, отличное от данного родителями,  женщине мог дать ее супруг после свадьбы, Лю знала — это значило, что он принимает жену в свою семью, и для прошлой её как бы больше нет, но эта традиция в кланах заклинателей не поддерживалась, ее придерживались простые люди и знать из бездуховных. Но Лю не стала спорить.        Она поняла причину, когда ифу назвал ее новое имя:       — Отныне ты — Вэй Чжун. Носи это имя с гордостью, моя дочь.