或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Если бы у Вэй Ина кто-то спросил, какая часть свадебного торжества самая сложная — он бы, не задумываясь, сказал, что для гостя это выбор подарка. А что касается жениха — то он пока не знает, но очень скоро выяснит на собственном опыте.       В общем, Вэй Ин прямо сейчас занимался созданием подарков аж на три свадьбы: пропущенную — саньди, грядущие — дагэ и диди. Можно было бы сделать одинаковые амулеты, но Вэй Ину претила одинаковость. Ему хотелось — и задавить это тщеславное желание не могло ничто! — чтобы много лет, может, даже сотен лет его подарки оставались реликвиями в роду, их передавали от отца к сыну, от матери к дочери. Именно поэтому он почти не выходил из своей мастерской, вознося в то же время молитвы за А-Чэна, который не поскупился на то, чтобы обставить ее удобной мебелью, закупить инструменты и забить полки стеллажей тем, что могло бы понадобиться мастеру по талисманам и артефактам. Здесь были штуки чжеусского шелка, стопки самых разнообразно окрашенных и некрашеных кож, выделанных тонко и грубо, были слитки серебра и тонкие золотые листы в опечатанной шкатулочке, были камни — от бросовой пейзажной яшмы и агатов до гранатов и бериллов, и, конечно же, нефрита всех оттенков.       Впервые войдя в этот павильон, Вэй Ин был ошеломлен, восхищен, ошарашен! Он так долго и крепко обнимал брата, что тот совсем покраснел и принялся выворачиваться из рук, бормоча какие-то глупости.       Драгоценный дар порождает драгоценные дары. Сейчас Вэй Ин улыбался, вспоминая эту поговорку. Но разве не верна она была? Драгоценный дар жизни сделали ему Цзян Фэнмянь и госпожа Юй, взяв под свое крыло нищего побродяжку и дав ему множество знаний и дом. Он отдарился полной мерой — и разве не получил взамен еще больше? Радость рождает радость, и не должно прерывать этот цикл. Пусть в него вклинивались и горе, и боль, и ненависть, это не стало препятствием для бурных вод их дружбы и братской любви.       Вэй Ин любил своих братьев: и привычного А-Чэна, и всех новых. И естественно, что только радость ему приносили мысли о том, что скоро его семья станет ещё больше. Вэй Ин собирался позаботиться о том, чтобы этому не препятствовало ничто — ни люди, ни случай, ни природа.       Вообще, конечно, ему как мужчине не положено было лезть в подобные материи, любыми делами, помогающими в зачатии и деторождении, традиционно заведовали женщины. И если бы он остался обыкновенным заклинателем, или тем более — тёмным, он бы и не полез. Но сейчас, с его новой силой и удавшимся пробуждением потомства чжичжуся, он считал себя вправе и имел возможность позаботиться о своих сёстрах и в этом плане.       Обеих своих сестёр — и Яньли, и Цин — Вэй Усянь любил даже сильнее братьев. Воистину, это были самые важные женщины в его жизни! Не считая мать, которую он не помнил, и несравненную госпожу Юй. И вполне нормально, что он тревожился за них. Пускай они обе были неплохими заклинательницами, а Вэнь Цин вообще — лекарем, но обе они давно были уже не юные девочки, только вступившие в пору. Вэй Ин сумел как-то стребовать с Цин подробности о рождении Аи — и остался впечатлён. Да и старейшине Мэйню задать пару вопросов не постеснялся. Все, что ему было нужно — он узнал, так что оставалось только приложить эти знания к материалам.              Он настолько заработался, что мальчишки бегали к нему с подносами, потому что из мастерской он не выбирался даже затем, чтобы нормально поспать: ему вполне достаточно было кушетки в темном углу, отгороженном ширмой. Но за три дня до назначенного срока первая пара амулетов была готова. Они действительно были парными, эти изящные пейю из полупрозрачных камней: лилово-белого агата и серо-зеленого прожилковатого нефрита, в виде двух драконов, сплетавшихся вокруг алого нефритового граната. Конечно же, он не резал из камня: для того, чтобы овладеть мастерством резчика-ювелира требовались годы и годы постижения мастерства у прославленного мастера, да и знания передавали обычно в семьях, абы кого в мастерские не пускали. Но он изменил камни — просто воздействовал на них своей ци, меняя форму, будто это была податливая глина, вплетая выверенные до мельчайшей детали заклятья в саму структуру камня. Подпитываясь и от хозяина, и от внешних источников, подвески должны были также аккумулировать ци и преобразовывать ее в истинную. Это было пока что его величайшее изобретение, которым он по праву гордился. Ну, то есть, собирался погордиться, когда отмоется, отъестся и отоспится.              Выползшего из мастерской, его за ухо поймала госпожа Мэйню и с рук на руки сдала старейшине Лилянь. Ухо перекочевало из одних цепких железных пальцев в другие, и у Вэй Ина не хватило сил на сопротивление, только на жалобный скулеж, что одноухим он Цзян Чжаню не понравится. Старейшина Лилянь отбрила, что полумёртвым он Цзян Чжаню понравится вряд ли больше, чем одноухим, и погнала первым делом к лекарям, где в него влили с ковшик какой-то горькой дряни, и только потом отпустили мыться и есть.       Проспал он практически сутки, даже не ворочаясь. По крайней мере, проснулся в благопристойной позе, как и засыпал, и не на сбитых простынях. Времени оставалось немного, и слуги уже забегали, готовя все к отъезду, точнее, к отлету. Едва продрав глаза, Вэй Ин пробрался на чердак собственного чжэнфана, как вор. Но иначе бы ему не только уши оборвали, но и пару палок об спину поломали.       — Цин-цзе! Цин-цзе! Ты же полетишь с нами на свадьбу Яньли? — шепотом воззвал через стенку, что делила чердак на две половины.       По традиции, невесту на месяц заключали на чердаке родного дома, только вот его-то у Вэнь Цин как раз и не осталось, и тогда Вэй Ин предложил Фэнхуан Во. В конце концов, там живет весь ее клан, какой же еще дом тогда считать родным? Так что сестрица Цин прямо сейчас обитала там, и он постарался, чтобы ей не пришлось скучать или страдать от неудобств. Цин, в отличие от него, не стала по-детски шептаться через перегородку и распахнула дверцу, одним движением втянув его к себе.       — Естественно. Неужели ты ожидал иного? Я уже всё подготовила.       — Ай, Цин-цзе такая сильная! — все еще шепотом возмутился он, пряча смех под ресницами.       — Это не я сильная, это кто-то совсем ослаб и отощал!       Вэй Ин схлопотал по носу — легонько, пальцем, но жалостливо скуксился. Впрочем, Цин-Цин это никак не проняло. Она-то его во всех видах видала и выздоравливающим тоже. А выздоравливающий Усянь был капризнее болеющего Яна. Вот уж право слово — родственнички, да он и не отрицал. Они с Яном точно были когда-то в прошлой жизни братьями.       — Что ты там подготовила, цзе-цзе?       — Отводящие внимание талисманы и одежду адепта Чуньцю Вэй.       Вэнь Цин невозмутимо кивнула на разделяющую помещение ширму, на которой действительно висел мужской комплект клановой одежды.       — И я отбываю раньше тех, кто будет только гостями — я обещала помочь Яньли.       — Ты будешь осторожна, цзецзе, — немедленно посерьезнел Вэй Ин.       Не только доброжелательное и нейтральное внимание было направлено на адептов его клана все это время, с момента заявления о восстановлении клана Вэй. Слишком хорошо еще помнили люди о том, что раньше они носили не серо-багряное, а бело-алое.       Вэнь Цин посмотрела на него так же серьёзно:       — Буду. Не беспокойся, я не собираюсь разгуливать по городу в одиночестве, кричать на каждом углу свою фамилию или что-то в этом роде. Перед свадьбой я буду при Яньли почти неотлучно, а после присоединюсь к делегации клана Вэй.       — Ты знаешь, что я все равно буду, — упрямо пробурчал Вэй Ин. — Ты, хоть и все еще Вэнь, но все равно член моего клана.       — Что? С каких это пор?       — Это важно? С каких-то. С тех, как я пришел в Цзычань. Или с той ночи, когда ты принимала роды у Гэнцин-таншуму. Или... Да нет разницы!       Вэнь Цин смотрела на него с едва заметной улыбкой, и Вэй Ин осёкся. Раньше он видел у неё такое выражение лица только когда она смотрела на Вэнь Нина или Аи — со всеми остальными последняя госпожа Вэнь была неумолима.       — Я хотел похвастаться тебе подарком, но не стану.       Вэй Ин посмотрел на нее, всем собой говоря: «Ну поупрашивай меня, ну, а то я же лопну!»       Ему в самом деле хотелось хоть кому-то похвастать. В конце концов, гений он или так, рядом погулять вышел? Вэнь Цин правила игры явно поняла и долго себя ждать не заставила, без малейшего стеснения сказав:       — Раз упомянул — показывай. Я хочу увидеть вещь, ради создания которой ты довёл себя до такого состояния! — она выразительно окинула Вэй Ина суровым целительским взором.       Эффект смазало то, что на губах её всё ещё была та мягкая снисходительная улыбка, будто она разговаривала с ребёнком. Он потянул ее к окну и вытащил из-за пазухи сверток с амулетами. Все это время он держал их поближе к телу, напитывая своей ци, чтобы первоначального импульса хватило на как можно более продолжительное время. В идеале — на всю беременность и роды, совсем уж в исключительном случае — на все те разы, когда его возлюбленные сестры пожелают одарить своих избранников потомством.       На черном шелке заиграли мягкими изгибами драконы, цепко обнимающие лапами драгоценные гранаты. Вэнь Цин склонилась над амулетами, не касаясь провела рукой. Покачала головой:       — Когда ты полностью оправишься и закончится эта эпопея со свадьбами, мы обязаны будем подробнее изучить эту странную энергию. Я всё ещё не могу с ней взаимодействовать и даже не понимаю, для чего эти амулеты — только то, что они не несут зла.       Вэй Ин слегка смутился: рассказывать ли? Но кто бы ему еще подсказал, кроме целительницы?       — Здесь все просто, даже проще, чем то «зеркало обиды», что я подарил Лань Яо. — И принялся объяснять, по привычке добыв из рукава лист бумаги и остро заточенный уголек: с ним не было нужды возиться с кистями и чернилами. Его схемы были лаконичны и понятны даже не сведущему в начертании человеку.       — Таким вот образом амулет защищает и мужчину, и женщину от случайных проклятий, усиливает мужское и женское начало. Они разные, в каждом активен только один дракон и аккумулирующий энергию гранат, но по достижению зачатия изначальная ци распределяется иначе и вступает в силу вот это плетение, это почти чистая поддерживающая печать, никакой конкретной направленности, только баланс и контроль здоровья. Не будет тошноты и отеков. Я хотел вплести еще мощное обезболивание, но госпожа наставница категорически запретила, сказала, что боль в родовой деятельности — это не плохо, так должно быть.       — Обезболивать действительно нельзя, вместе с болью уходит чувствительность… — Цин осеклась, видимо вспомнив, что говорит с мужчиной, который притом даже не является целителем. Задумалась, рассматривая исчерченную схемами и иероглифами бумагу. — Должно работать, в расчетах я ошибок не вижу. Но так как проверить я не могу, остаётся только смотреть на практике. Регулярно проверять состояние подопытных, вывести статистику изменений…       Вэнь Цин взглянула на замахавшего руками в притворной панике Вэй Ина и сжалилась:       — Вреда они не принесут, но я каждую неделю лично буду осматривать Яньли и Не Минцзюэ, чтобы понять, действительно ли амулет работает именно так, как ты задумал. Но если планируешь продолжать делать подобные амулеты — тебе нужно будет более глубоко изучать целительство. Глубже, чем умение залатать себя, чтобы доползти до лекаря.       — Цзецзе, — Вэй Ин позволил себе вольность: взял в ладони ее узкие изящные кисти с тонкими пальцами. Эти пальцы могли быть такими безжалостными, он помнил. — А-цзе, это было неизбежным исходом, предопределенностью, если хочешь. С того самого дня, как я взял на себя ответственность за этот клан и назвал всех твоих людей — своими родичами. Или с того дня, когда моя ци изменилась, и я понял, каково ее предназначение. Клан Вэй будет кланом целителей, продолжая традиции Цзычань Вэнь. Разве сможет глава клана оставаться в стороне? Я буду учиться. Просто моя специализация — это артефакты, амулеты и талисманы. И мне это действительно интересно. Старейшины готовы передраться, выясняя, кто первым начнет учить такого великовозрастного оболтуса, как я, — он засмеялся и позволил себе еще чуть больше вольности, вообще за гранью приличий: обозначил на кончиках её пальцев легчайшие поцелуи, коснувшись скорее дыханием, чем губами.       — А-цзе, я буду учиться, чтобы слава нашего клана заставила Цзянху забыть о кровавом терроре главной ветви Вэнь.       Вэнь Цин не стала отнимать руки, так же невесомо запечатлев поцелуй у него на лбу.       — Спасибо. За всё, что ты делаешь для нашего клана и для меня лично. Для меня честь — быть частью твоего клана.       

***

      В одиночку Вэй Ин свою будущую димэй, конечно же, не отпустил, отправив вместе с ней двух взрослых адептов. Тем более что Вэнь Цин могла передвигаться либо пешком, либо на чьем-то мече, не имея своего. Могла бы воспользоваться талисманом перемещения, но это всегда был экстренный способ, и талисманы стоили очень дорого, так что ничего удивительного в том, что она отказалась, не было. А пешком или верхом ее не отправил бы сам Вэй Ин — категорически, даже под угрозой быть истыканным иглами, как лесной еж.       И даже после этого он не успокоился, пока не получил от диди вестника, что Цин-цзе благополучно долетела и уже спряталась ото всех, составляя компанию невесте на чердаке чженфана Пристани Лотоса. Выдохнув, он встал в центре тан-у, сложив печать усиления голоса, принялся отдавать приказы о подготовке к вылету своей части свиты.       С собой он собирался взять двух своих неизменных старейшин-советников и А-Яна, потому что признанный наследник и как ты его не возьмешь, если «это же тетушки Яньли свадьба!». Ну и двоих адептов сопровождения, потому что являться без него вообще не положено, какой же он тогда глава клана, если у него сопровождения нет?       Пару сяоши спустя все было готово, все были одеты в парадный вариант формы, сам глава щеголял новым плащом и чаошеном, еще более роскошными, нежели те, в которых он впервые появился на Совете в Гусу. Правда, роскошь эта была неброской, никто ведь не знал, что серый, затканный багряными и золотыми перьями, шелк был подарком самой Лань Мэйню, а сколько и каких заклятий было в него вплетено, знали только девы-чжичжуся, ткавшие этот подарок своими тонкими пальчиками. В остальном все было тем же: и золотой гуань, и алые нефриты украшений. Прибавилось лишь тонкое золотое кольцо в левом ухе, дававшее понять всем заинтересованным лицам, что сей статный муж помолвлен, а потому не стоит на него напускать свах.       Сказать по чести, и без того немногие свахи или же их подопечные осмеливались бросить взгляд на молодого главу Вэй — больно противоречивая репутация у него была, пускай даже и изрядно отбеленная в последнее время. Но Вэй Ину просто приятно было носить на себе символ того, что он точно больше не одинок. И никогда не будет. А белую ленту он прятал под наручами — шелковым и кожаным, проклепанным чистым золотом и украшенным тонкой вышивкой. Об этом символе и обещания, и любви, и верности знали единицы — и так должно было оставаться впредь. Эта лента была его спасением в год безвременья, никакое золото, никакие нефриты не могли сравниться в драгоценности с этим кусочком белого шелка.       — Вылетаем. А-Ян, летишь со мной, не дурачишься и не шалишь, это понятно?       — Понятно, Сянь-гэ! — мальчик отвечал звонко, отчаянно вертел головой, — хотя пока что ничего особенного не происходило, — и чуть ли не подпрыгивал на месте, так что Вэй Ин оправданно сомневался в том, что его требования будут выполнены в полной мере. Но… Он вздохнул — это, видимо, его настигла карма за страдания госпожи Юй. Вэй Ин, правда, не считал, что от их с Чэн-Чэном выходок она страдала так уж сильно. Да и когда шалить, если не в детстве? У него, к слову, было не слишком много возможностей просто пошалить с его обучением Тени, так что нет, не были они с А-Чэном чересчур непослушными в своем детстве.       У А-Яна его детство почти забрала война. И если уж он, Вэй Ин, может, то просто обязан дать своему маленькому приемному брату все, что только возможно, вернуть ему отнятое.       Хотя Ян-Ян, на самом деле, совсем не выглядел обделенным вниманием и достатком, Вэй Ин чувствовал внутри него огромную пустоту, которую даже его любовью и вниманием всех членов клана Вэй так уж быстро не заполнить. Потому и пакости — чтоб ругали, чтоб делали что угодно — только бы смотрели в его сторону, видели его.       — Диди, когда прилетим, прошу тебя, покажи, что ты, хоть и носишь хао «Ицяньцыбусин», но на самом деле достойный юный наследник будущего знаменитого клана и Великого ордена. Ты ведь мой единственный преемник, другого никогда не будет. И тебе уже сейчас нужно нарабатывать репутацию. Знаешь, сколько глаз на тебя будут смотреть? Пожалуй, даже больше, чем на прекрасную невесту! — подняв его к себе на меч, попросил Вэй Ин. Он бы и на руки взял, да мальчишка в кои-то веки отъелся и уже весил преизрядно.       А-Ян замер, глянул на него острым внимательным взглядом: такой приобретают все дети, умудрявшиеся жить и выжить на улице:       — Да ладно, я понимаю, не дурачок же. Хочешь, чтобы дали конфету — улыбайся, будь милым и не показывай, что что-то не так. Тут то же самое, только вместо конфет — «благожелательное отношение к нашему ордену». — Тут Ян сделал серьёзный и несколько суровый вид, явно подражая кому-то из взрослых. Вэй Ин запнулся и от души рассмеялся. Ребёнок, удовлетворённый реакцией на своё выступление, довольно улыбнулся и снова засуетился:       — Сянь-гэгэ, ну я всё понимаю, честно! И буду вести себя, как подобает важному молодому господину. Но можно я начну чуть-чуть позже?       Плюнув на все, Вэй Ин все-таки подхватил его на руки, крякнув и слегка потеряв в высоте полета.       — Вот же, какой нелегонький ты уже, а? Помнится, какие-то два года назад я тебя нес как пушинку. Обними-ка своего гэгэ как следует. Мой маленький важный господин, ты — самый важный для меня и еще для одного человека. Знаешь ведь?       Вэй Ян кивнул, слегка зарумянившись и отведя глаза, впрочем, почти тут же поднял голову, не желая показывать, что в мире есть вещи, могущие его смутить или задеть.       — Хорошо. Тогда помни ещё вот что: если что-то будет не так — разрешаю не делать вид, что всё в порядке, а идти жаловаться мне. Или любому из взрослых, кого увидишь рядом.       — А...       — И не пытаться пока что решать всё самостоятельно. У тебя теперь есть, на кого опереться. И пока мы с Чжань-гэ живы, так и будет. А жить мы собираемся долго-долго.       Ребенок все-таки спрятал личико в его плечо, но спасаясь от ветра или от смущения — так и осталось тайной.              Даже с воздуха Пристань Лотоса поражала ярчайшим убранством: всюду были алые и парчовые ленты, занавеси, резные и рисованные иероглифы «Счастье», выкрашенные золотом. Всюду сновали слуги, развешивая последние фонари, украшения и подбирая случайный мусор. Над резиденцией плыли такие ароматы, что даже Суйбянь под Вэй Ином слегка зарыскала, будто в нетерпении, хотя это было его нетерпение. Но больше всего, конечно же, он хотел увидеть любимую шицзе в свадебном алом наряде. Ох, он большую часть жизни этого не хотел, а потом, повзрослев, увидев, как лучатся ее глаза тихой нежностью — захотел так, что хоть беги поперед меча!       И Вэй Ин побежал бы к сестре, стоило только ступить на землю — если бы ему позволили.       Сначала требовалось распределить людей и пристроить куда-то А-Яна, с ним, правда, сошлись на том, что мальчик пошёл с Вэй Ином, так как тоже хотел увидеть тётю Яньли. Потом его перехватил Цзян Чэн — тоже в полном убранстве главы и с перепуганными глазами. Вэй Ин и сам было перепугался, пытаясь выспросить, что случилось, но оказалось, что это Чэн-Чэн просто наконец понял, что действительно отдаёт их любимую сестру в другую семью. Пришлось отпустить А-Яна одного и идти успокаивать брата, волевым усилием давя в себе смешки — а то с Чэн-Чэна сталось бы ещё и на него обидеться.       Вэй Ин порадовался, что прилетел пораньше. Мимоходом видел взмыленного, как конь под седлом у нерадивого хозяина, Цзян Чжаня, но удостоился только поклона на ходу и страдальческой гримаски на слегка осунувшемся лице. Впрочем, сейчас самые важные и ответственные лица Пристани Лотоса были все на одно лицо, и хорошо, что скоро это все закончится. Как бы желанны и хороши ни были свадебные торжества, они дико утомляли. Про себя Вэй Ин решил, что никаких помпезных торжеств устраивать не станет. Все будет тихо, ну, насколько это возможно, учитывая то, что приглашенными будут члены четырех Великих орденов. А вот звать еще кого-то со стороны, кроме побратимов, он не хотел категорически. Чуньцю Вэй — молодой и маленький клан, так что официального повода для большого празднества в случае женитьбы его главы нет, и обидеться никто не должен — это не Цзян и Не, которые, если забудут позвать на торжество даже кого-то из самой дальней родни или самого сомнительного вассала, тут же окажутся обвинены в неуважении, пренебрежении и гуй знает в чём ещё.              До вечера Вэй Ин вникал в подготовку, помогал всем, чем только мог помочь, скинув свое «оперение фэнхуана», переодевшись в форму простого адепта, предусмотрительно прихваченную с собой. Ну а ближе к ночи, когда угомонились даже самые ретивые из слуг, уволок своего диди в любимую беседку, куда вскоре пришел и Минфэн, неся пару кувшинов вина и поднос с закусками. А чайный прибор тут стоял постоянно, и изысканные чайные сборы в резной лаковой шкатулке не переводились.       — Все, Чэн-Чэн, выдыхай, успокойся, выпей вина. Завтра еще день, а послезавтра все закончится. И станет наша шицзе полноправной Госпожой Не.       Цзян Чэн на это только кивнул. Он к вечеру выглядел уставшим и слегка потерянным — ещё не совсем освоился с ролью главы клана, принимающего гостей. Сказал:       — Убью любого, кто скажет, что называть её цзецзе больше не соответствует приличиям.       — Вот так сразу убьёшь, даже ноги для начала ломать не станешь?! — Вэй Ин, вообще-то, в этом его поддерживал, но дразнить Чэн-Чэна ещё с детства было его любимым занятием.       Тот зарычал и кажется слегка воспрянул духом, что было просто отлично. Правда, после третьей чарки широко зевнул, не успев прикрыться рукавом, а после четвертой намертво уснул, не договорив слово. Видно, совсем замотался в эти предсвадебные дни.       Будить его никто не стал — Минфэн унес в покои главы на руках, на правах старшего побратима разул и раздел, чтобы завтра парадное ханьфу главы не выглядело вытащенным у гуля из норы.       А после Вэй Ин утащил возлюбленного в отведенные ему покои, не слушая никаких возражений, которых и не было особо. Одним движением запер покои чередой талисманов, жадно огладил-обвел взглядом.       — Вэй Ин, завтра рано вставать... — сделал попытку образумить его Цзян Чжань, но бесполезно.       — Разбудишь меня, когда встанешь. А пока что я намерен нарушать правила и приличия напропалую. И совращать тебя, мой Феникс, как и полагается демону.       Протест на лице Цзян Чжань изобразил неубедительный. Вэй Ин бы даже сказал — заинтересованный, ему явно хотелось узнать, как же демоны совращают праведных заклинателей. Возможно даже, вступить с этим демоном в честную схватку.       Что ж, именно это Вэй Ин ему и собирался продемонстрировать. Правда, о честности заикаться не стал бы — на то он и демон, верно? Но гарантировать удовольствие после мог.       

***

      Утро пришло непозволительно рано.       Цзян Чэн чувствовал себя так, словно в одиночку перебил всех гулей на Ляньхуа, а потом их еще и закапывал. Немного удивило то, что он в своей спальне и раздет, а все вещи в идеальном порядке, потом он вспомнил, с кем пил, порадовался и одновременно огорчился, что Минфэна придется отпустить к дагэ, и кто же о нем будет заботиться? Потом стукнул себя по затылку и напомнил, что возможности быть вместе эти двое ждали уже слишком долго, и заплатили за нее непомерную цену. Так что гуй с ним, с порядком и присмотром, у него, тем более, тоже скоро свадьба, и после нее за ним будет присматривать Вэнь Цин, а у нее точно не забалуешь.       Ваньинь усилием воли отбросил приятные — и немного пугающие — мысли о собственной женитьбе и встал с постели. О ней он подумать ещё успеет, а сейчас и ещё в ближайшие несколько дней нужно было думать о свадьбе сестры. По десятому кругу проверить, всё ли готово, навестить саму Яньли и идти встречать гостей.       Мысль о том, чтоб попросить дагэ закрыть арки и не открывать их, чтоб не впускать главного «виновника» в Юньмэн, он тоже отбросил. Это уже отдавало совсем детством и ревностью, любимая сестра была достойна счастья, ее, кажется, любили, и она тоже испытывала к Минцзюэ-гэ теплые чувства. Неужели, в кои-то веки, в невесть каком поколении деве из клана Цзян удалось выйти замуж по любви, а не по расчету? Да и ему вот тоже...       Он ведь любит свою А-Цин?       Глава Цзян замер, как обращенный в камень, даже не отреагировав на вскрик поспешавшей куда-то служанки, едва не налетевшей на него.       Он. Любит. А-Цин. С-ума-сойти!       Немного сжиться с этой, в принципе, восхитительной, но несколько внезапной мыслью ему не дали: после служанки на него налетел Вэй Ин, и вот его проигнорировать не вышло никак.       Утренняя канитель, плавно переходящая в свадебную, закрутилась тугой спиралью, захватывая в свои витки всех, кто не успел, не смог или не захотел сбежать.       Невесту спустили с чердака чженфана и уже с самого рассвета наряжали и украшали, слуги сбивались с ног, готовя подарки, принимая и провожая освежиться гостей в те самые временные павильончики, которые снова были собраны и подготовлены к приему.       Наконец, все было готово. И от арки, от самых ворот Юньмэна, донеслись пронзительные звуки музыки, которые больше напоминали рев боевых рогов северных варваров, пришедших грабить и уводить дев.       Цзян Чэн слегка потряс головой, выбрасывая из нее последнюю мысль. Клан Не, конечно, с примесью крови этих самых варваров, и самых что ни на есть северных. Но сейчас не время для грабежей, а дева пойдет сама и с радостью. И чтобы не омрачать её радость, он должен хотя бы придать своему лицу соответствующее выражение.       

***

      Вечер наступил как-то чересчур стремительно, Цзян Чэн и опомниться не успел: вот вроде только-только Не Минцзюэ въехал в ворота Пристани, и вот они с А-Ли уже стоят на коленях в Храме Предков, а Цзян Чэн старается ничего не испортить — например, не расплакаться, как маленький. Они вдвоем с Вэй Ином, вернее, потому что у самого жуткого заклинателя Цзянху глаза тоже на мокром месте и подозрительно поблескивают лиловыми огнями, значит, надо срочно ткнуть его в бок и пригрозить переломать ноги.       Как они смогли, продержались, как торжественно несли паланкин невесты через Врата в Цинхэ, а оттуда в Буцзинши, такую непривычно-яркую во всем свадебном убранстве; как сестра и побратим преклонили колени еще трижды в Храме Предков клана Не, продолжая церемонию; как им дарили подарки и провожали новобрачных в синьфан, отпуская солено-перченые шуточки, он не слишком хорошо запомнил. А вот как потом с обнаженными мечами встали перед дверью в отведенное для госпожи Не крыло, которое на эту ночь по традиции принадлежало обоим, — да. Опять же по северной и слегка варварской традиции самые близкие родичи и друзья жениха и невесты в эту ночь охраняли их от злых духов. Рядом с ними стояли и Хуайсан, и все побратимы, так что, если какое зло и попыталось бы сунуться — от него не осталось бы и воспоминаний.       За счастье самых близких они все были готовы драться хоть с демонами Диюя, хоть с богами всех семидесяти семи небес.