或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Когда пропал Ванцзи, Цзян Чэн не заметил сперва, было не до того: союзники разбирали развалины Солнечного дворца, грабили... да, грабили уцелевшие кладовые. Добрались и до сокровищницы, и тут пришлось делать описи и всю прочую мутную бумажную работу, которую он так ненавидел раньше и возненавидел еще больше сейчас. Но ему нельзя было просто взять — и уйти со своими людьми, забрав домой брата, Ванцзи и Вэнь Цин. Он был победителем, он имел право на долю в добыче чуть ли не большую, чем все эти ланьские прихвостни и переметнувшиеся в последний момент мелкие кланы, «ждавшие освободителей под пятой тирании Цишань Вэнь», тьфу! Ему, в конце концов, еще Юньмэн и прочие мелкие города и деревни восстанавливать, это уж не говоря о Горных Вершинах — он единственный наследник клана Юй, кому как не ему? От одной мысли об объемах работ и величине трат стыла кровь. Конечно, он зубами выгрызал каждый лян серебра и моток шелка! И завидовал до скрежета зубовного Ванцзи, которому до всего этого не было никакого дела.       Лань Ванцзи работал в лазарете под чутким присмотром девы Цин, но большую часть времени проводил рядом с Вэй Ином. А брат спал, тихо, едва ощутимо дышал, если не метался в бреду, внезапно проваливаясь в него, вместо холода начиная источать такой жар, что едва не тлели простыни. В такие моменты Ванцзи был единственным, кто мог утишить этот жар и успокоить беззвучно кричащего в агонии А-Ина. Потому Ваньинь и не заикался даже, чтоб тот оставил свой пост.       Вот Лань Сичэнь — тот да, сперва пытался что-то говорить. Даже про возвращение в Гусу заикнулся. Ваньинь, случившийся свидетелем сцены, только порадовался, что стоял от главы Лань подальше. Впервые он видел непоколебимого Лань Ванцзи в таком удушающем гневе. От него просто стелился туманом этот гнев, давил, напомнив почему-то об убитом Владыке. Главе Лань хватило, больше он об этом не заговаривал.       Зато заговорил сам Ваньинь, правда, о другом.       — Когда дагэ очнется и поправится, я объявлю на ближайшем к тому дню совете о восстановлении клана Вэй.       Ванцзи обратил на него свой почти нечитаемый взгляд, потом, видно, сжалился и приподнял бровь в легкой вопросительной гримасе.       — Предпочтешь остаться приглашенным адептом Цзян или уйти к нему?       Видеть вспыхнувшие фонариками уши было забавно. Хоть какая-то радость в жизни в это время — посмущать этого непрошибаемого.       — Хотя... нет, я тебя к нему так просто не отпущу.       Ванцзи издал негодующий звук, сдвинул брови.       — Не отпущу, сказал. Замотаю в красное покрывало и сам привезу.       Ванцзи уронил голову в ладони, сдавленно простонал, впрочем, этот тихий стон заглушал слегка истерический хохот самого Ваньиня.       Такие разговоры по вечерам стали маленькими радостями Цзян Ваньиня в эти долгие и безрадостные в общем-то дни в Безночном Городе, который уже не стоило так называть: больше никто не зажигал громадные чаши с очищенным земляным маслом, многочисленные фонарики и факелы. Иногда Ванцзи засыпал на подушке у кушетки, где спал Вэй Ин, и тогда Ваньинь просто тихо укладывался на свое место, прикрыв соратника одеялом.       Но в этот раз Ванцзи в палатке не было. Не придав этому значения — может, вышел за чем-то? — Цзян Чэн лег и вскоре уснул каменным сном вымотавшегося человека. А проснулся от скрипа и тихих, едва слышных хрипов. Вэй Ин снова метался во сне, сбив теплые одеяла на пол. Ванцзи рядом не было. И это было уже странно. Куда он мог деться посреди ночи? Или... он и не приходил? Кое-как успокоив брата, Ваньинь метнулся в палатку к целителям. Он уже знал, что дева Цин всегда остается там и ложится самой последней, хотя и встает раньше всех. Не прогадал, она и сейчас не спала еще, возилась с младенцем, и он даже залюбовался на краткие мгновения ее мягкими, но уверенными движениями. Тряхнул головой, прогоняя сонливость и неуместные мысли, позвал:       — Дева Цин?       Она развернулась к нему, укачивая дитя.       — Скажи, ты не знаешь, где Сюэсин Сянь?       — Я видела его в последний раз примерно во время обеда. Что случилось?       — Он не пришел ночевать в нашу палатку, а у А-Ина снова жар.       — Возьми ребенка. Держи головку, вот так.       Ваньинь замер каменным изваянием, боясь дышать, держа на руках беспокойно кряхтящий кулек, пока она собирала в корзинку нужные лекарства.       — Ну? Что ты замер? Она не кусается, не демон и не водяной гуль. Просто держи крепко, но аккуратно и придерживая головку. Идем.       Пришлось подчиниться. Внутри в дикий клубок свернулись сотни чувств, мыслей и ощущений, так что голова совсем опустела, отправив все это гудящее шмелиное гнездо на задворки сознания.       — У Сюэсин Сяня сегодня не было особенно много работы. Он сказал, что ненадолго наведается к брату после обеда.       Цзян Ваньинь скрипнул зубами. Если этот ланьский гад в сиропе что-то сделал с Ванцзи...              К сожалению, что-то узнать у главы Лань Ваньинь смог только утром, когда дева Цин сумела все-таки унять приступ лихорадки у Вэй Ина и отпустить главу Цзян, забрав у него ребенка. Несмотря на бессонную ночь, спать Ваньинь не хотел и не мог. Ванцзи просто так не ушел бы. Он вообще не оставил бы дагэ, даже если бы его тащили из палатки за волосы, скорей, его оттуда уволокли бы мертвым, чем живым. Но Ваньинь не обнаружил никаких следов драки, следовательно, от ложа Вэй Ина Ванцзи ушел добровольно. Это могло быть только в тот самый промежуток, когда он выходил поесть или помочь лекарям с ранеными. Или когда ходил к главе Лань.       — Да, мы виделись, — недоуменно хмурясь, подтвердил тот. — Но недолго, Ванцзи торопился вернуться к своему... к Ди-цзуньши.       — Вы прекрасно знаете имя моего дагэ, — сверкнул на него глазами Ваньинь.       — А он все еще имеет право носить человеческое имя?       Высокомерную усмешку, слегка тронувшую губы этого главы Цзян Ваньиню хотелось стереть хорошим таким ударом кулака.       — Что бы вы там себе ни надумали, Вэй Усянь — человек. И мой брат.       — Как скажете, глава Цзян. В любом случае, пропажа моего брата меня беспокоит тоже, и я клянусь — это не было моим приказом. Я приложу все усилия к тому, чтобы его разыскать.       Вот только Ванцзи так и не нашелся ни в тот день, ни позже.       Без него состояние Вэй Ина ухудшилось настолько, что его сон перешел в глухое тяжелое забытье, вынудившее Вэнь Цин использовать печать Последней Надежды.       — Это плетение — тайна моего клана, — глухо говорила она, вычерчивая сложнейшие знаки на шелковых отрезах, пропитанных специальными маслами. — К нему прибегали очень редко, только в том случае, если больной мог не дожить до изготовления лекарства или помощи.       — Но разве такие случаи редки? — не понял Цзян Ваньинь.       — Не редки. Просто заклинающий целитель платит годом своей жизни за каждый месяц больного вне времени.       — И ты... А-Цин!       — За жизни моего клана, Ваньинь, я готова заплатить и большую цену. Разве он не заслуживает?       — Вэй Ин заслуживает любой помощи. Клянусь, я найду этого гуева Лань Чжаня, из-под земли достану, как можно скорее!       — Он не мог просто так уйти.       — Я знаю, — Цзян Чэн до хруста сжал кулаки, Цзыдянь заискрил на пальце. — Знаю. И знаю его силу. Он бы не сдался добровольно, а силком его поди еще уволоки. Значит, его подчинили хитростью. Опоили, потому что подкрасться со спины к нему было нереально — больно уж острый слух. Так что по башке точно не стукнули. Опоить его могли в тот день только у главы Лань, но я допросил всех его адептов, поверь, я умею допрашивать.       Вэнь Цин согласно хмыкнула, она еще в Пристани Лотоса об этом умении юного главы Цзян была наслышана.       — Они не лгали — никто из них ничего в чай Ванцзи не подливал. Никто из адептов Лань лагерь не покидал.       — Ваньинь, ты его найдешь, я верю. А теперь помоги перенести своего дагэ. Я закончила с печатью.       Смотреть, как Вэй Ина, в одних только легких нижних одеждах из тонкого лилового шелка, пеленают, словно дитя, в белые шелка, расписанные кровью, было жутко. Виток за витком ткань скрыла его тело, и последней на застывшее лицо легла шелковая же маска, вышитая торопливыми алыми стежками: два полумесяца на месте глаз, черта с поперечиной — нос, черта под ним — рот. Все, отмеченное красным цветом, под воздействием сложенной Вэнь Цин ручной печати засияло сперва алым, потом золотым светом, оставшись после мягким мерцанием на ткани.       — Сейчас он не дышит и не страдает от боли и жара, для него не будет этого времени, — пояснила целительница, устало растирая исколотые иглами руки.       Ваньинь осторожно коснулся шелкового кокона — тот показался ему скорлупой яйца, теплой и твердой.       — Мы найдем для него сперва Ванцзи, а потом и лекарство. Обещаю.       — Спасибо, А-Цин. Твои слова возвращают мне надежду, — он порывисто шагнул к ней, заключая в жесткие, не вырваться, объятия.       Она, не дрогнув, прижалась щекой к его груди.       

***

      Допросы и поиски ничего не дали. Брат словно сквозь землю провалился. Зря молодой глава Цзян подозревал Сичэня — тот был точно так же встревожен исчезновением Ванцзи, понимая, что оно добровольным не было. Но из лагеря, окруженного плотным кордоном охраны, среди бела дня просто так было не уйти, тем более — не унести обездвиженного заклинателя. Но существовали талисманы переноса, и если его использовали днем, то уже к ночи все следы перемещения исчезали. Плотная палатка с закрытым пологом легко маскировала свет от использования талисмана.       То, что кому-то удалось так легко и просто пробраться в лагерь, поймать и похитить одного из сильнейших заклинателей Цзянху, и не оставить следов, Лань Сичэня очень сильно беспокоило. Но больше он волновался все-таки о брате. Почему именно он? Кому это было нужно? Была ли это интрига кого-то вне великих кланов, чтобы заполучить власть над Ди-цзуньши? За эти дни, прошедшие с победы, уже все уяснили, что Ванцзи и демона связывало что-то большее, чем сотрудничество в военной кампании. Сплетни жужжали, как мухи над выгребной ямой в жаркий полдень. Сичэнь уже жалел, что согласился с доводами брата и не удавил и без того стоящего на пороге смерти Вэй Усяня, когда была такая возможность. Всем было бы проще!       Вообще, слова он не сдержал, и это жгло душу: Ди-цзуньши все еще был жив, хотя гарантий, что он остался в своем уме, не было никаких, а его демонический меч забрал Минцзюэ, сказав, что будет хранить его, пока «мальчишка» не умрет или не очнется, и только тогда уже или отдаст для разрушения, или вернет владельцу. Сейчас этот чудовищный артефакт лежал в накрепко зачарованном ларце в цянькуне, с которым глава Не не расставался даже во сне.       И все же — кому и зачем понадобился Ванцзи?       Лично ему никто так и не предъявил никаких требований, как и главе Цзян. Создавалось такое впечатление, что Ванцзи понадобился сам по себе. Но кому?       Конечно, был еще один очевидный ответ. Только Сичэнь не верил, что дядя или кто-то из старейшин сделал бы это вот так... почти напоказ, среди бела дня и нагло. Нет, эти змеи ползали тихо.       — Глава Лань?       Мэн Яо ступал неслышно, чайные принадлежности на подносе в его руках не издавали ни звука.       — Кому это может быть нужно, А-Яо?       — Мы обязательно выясним, глава. И найдем Сюэсин Сяня.       — Не называй его так. Особенно, когда вернемся домой. Незачем дразнить скорпионов.       — Я понял, глава Лань.       — А-Яо.       Юноша поднял на него взгляд, и Сичэнь против воли улыбнулся, устало и невесело.       — По имени, пока мы одни, помнишь?       — Сичэнь-гэ, я уверен, все будет хорошо с молодым господином Лань.       — Да услышат твои слова боги всех девяти небес, А-Яо.       — Сичэнь-гэ, как вы думаете, а с Ди... с молодым господином Вэй... с ним тоже все будет хорошо?       — Думаешь, это возможно, А-Яо?       Юноша долил ему в пиалу еще чаю, безупречно заваренного, где только достать умудрился, такой ароматный? Сел напротив и хмуро уставился на сложенные на коленях руки.       — Сичэнь-гэ, вы можете потом меня отругать, но я все-таки скажу, что думаю, честно. Господин Вэй не заслуживал тех мук, которые ему довелось перенести. В том, что он ступил на Темный путь и принял в себя тьму, нет его вины. И за все, что он сделал для нас в этой войне, ему полагается воздать почести, как величайшему герою Цзянху, а не клеймить демоном и темным отродьем. Скажите, глава Лань, если бы не «Хуэй Фа Дэ Цянь», были бы мы живы? Если бы не его согласие пожертвовать своим разумом и жизнью, был бы жив ваш друг и боевой товарищ, глава Не? Если бы не его сила, был бы убит величайший безумец и сильнейший заклинатель нашего времени?       Сичэнь молчал, стискивая пиалу в руке.       — Он знал, что после победы те, кто еще вчера славил его, со страхом отвернутся и скажут, что отныне именно он — зло во плоти. Я видел — он был готов убить себя, но не допустить того, чтобы тьма завладела его разумом. Вы были там, ближе всех, вы же видели, Сичэнь-гэ! Он остановился только ради того, чтобы ваш брат жил! Разве это не доказывает, что он — все еще человек, все еще разумен, что он способен любить?!       — Довольно!       Пиала полетела в угол, расплескивая чай. Мэн Яо отшатнулся, его руки дернулись так, словно он хотел прикрыть голову в ожидании удара, и это отрезвило Сичэня.       — А-Яо, уйди. Мне нужно побыть одному.       — Да, глава Лань.       Через мяо он остался в палатке в одиночестве.       Ему в самом деле было о чем подумать.       

***

      Похищение всего лишь одного из командиров не могло заставить глав кланов отменить первый послепобедный Совет. Хотя это все равно был натуральный балаган, дележка добычи. И именно на этом Совете Цзян Ваньинь понял: или он покажет зубы, или его сожрут. Причем, показывать зубы он должен был так, чтоб его не приняли за молочного щенка. В утро перед сборищем он долго сидел рядом с завернутым в спасительный кокон дагэ, медитируя, чтобы надеть на себя спокойствие Вэй Ина, как броню, как его плащ. Стать тем, кто не позволит втоптать в землю, еще не до конца впитавшую в себя кровь, заслуги и безопасность Вэнь Цин, заслуги и силу Ди-цзуньши. Стать щитом, как обещал когда-то в ледяном источнике в Юньшэне. Быть на его стороне и защищать, пока Вэй Ин не сможет защитить себя сам.              Совет собирали на площади перед развалинами Солнечного Дворца. Цзян Чэн поморщился — здесь до сих пор воняло гарью, да и воспоминания навевало… не самые приятные. Пока он пробирался к своему месту — почётному, а как же, — успел сотню раз пожалеть, что не пришёл заранее, может, успел бы привыкнуть к виду. И заодно не пришлось бы слушать всё то дерьмо, что он слышал сейчас. Его норовил поприветствовать и поздравить каждый встречный, а из-за спины неслись шепотки: все знали, в чьей палатке лежал беспамятный Ди-цзуньши. Какое имя выкрикнул Ванцзи — тоже все помнили. И исчезновение самого Ванцзи помянуть не забыли… И на идущую за его спиной деву внимание обратили, он порадовался, что Вэнь Цин согласилась остаться в ханьфу клана Цзян. Ее брат, кстати, уже сидел в той части площади, что предназначалась для ордена Цинхэ Не, и ему тоже нашли их клановое одеяние. Глава Не, кажется, упоминал и краткую церемонию принятия в клан, так что юный Цюнлинь теперь не Вэнь, а очень даже Не, и защищен лучше всего. Хоть об этом у него голова болеть не будет!       Кто-то из его бойцов уже положил перед столиками циновки и две подушки. Цзян Ваньинь с тоской подумал, что и столиков, и подушек должно было быть четыре. Поклонился старшей госпоже Юй. Тетушка не подвела, примчалась, хвала всем богам. Сама в боевых действиях она не участвовала, конечно, потому рядом с ней сидели два ее генерала — Юй Цянцин и Жун Мэйжун, негромко докладывали диспозицию. Глава Лань — настолько усталый, что даже на безупречное лицо легла тень, главы кланов-вассалов Цзян, Цзинь, Не и Лань тоже на местах, Цзысюань... И какого-то гуя Цзинь Гуаншань собственной персоной.       Во рту стало горько, кисло и солоно разом, и этой ядовитой смесью очень захотелось плюнуть в спесивую рожу старого кобеля. Цзысюань сидел с таким видом, словно ему на голову вылили поганое ведро, а показать, что не понравилось, нельзя. Только глаза — цвета крепко заваренного зеленого чая — полнились бешенством, краснели в уголках. Ха, Ваньинь видел его в рубке: Наследник, даром что павлиньего рода, дрался, как дикий кот, и так же шипел. Правда, шипел — если б об этом рассказал только дагэ, он бы не поверил, но сам слышал же! Он и сейчас, кажется, готов зашипеть, кисть на рукояти Суйхуа стиснул так, что костяшки белые уже. Держись, Сюань-сюн.       Огромный медный гонг, уцелевший, в противовес вэньским барабанам, загудел, отмечая начало Совета. Стихли все разговоры, все взгляды обратились на неторопливо поднявшегося со своего места главу Не. Тот, метнув на сидящего рядом брата сумрачный взгляд, нахмурился и зычно поприветствовал всех, после чего пророкотал:       — Перед тем, как я озвучу все вопросы сегодняшнего совета, почтим погибших. Да будет к ним милостив Янь-ван!       В воцарившейся тишине было слышно, как тихо гудит установленный ради тепла купол защиты и потрескивают угли во множестве жаровен.       Помолчав с фэнь, глава Не снова заговорил:       — Первый вопрос — территории, что раньше принадлежали ордену Цишань Вэнь. Они остались без защиты, а после войны нечисти будет даже больше, чем в прошлые годы. Требуется разделить эти территории между орденами и взять под защиту.       — О нечисти, глава Не! Почему же её после войны должно быть больше, чем обычно, если Ди-цзуньши в свою последнюю атаку собрал монстров, кажется, со всей провинции Шеньси? Мне кажется, с этим вопросом можно не торопиться.       Глава Яо Цзян Ваньиню надоел уже давно, и он искренне сожалел, что поганца не пришибли в той же атаке. Хотя такие как он вперед не лезут, за спинами отсиживаются.       — Да и мертвецов, кажется, тоже, — вставил свой ломаный цунь кто-то из его обычных подпевал.       Глава Не на мгновение растерялся, это могли заметить те, кто хорошо его знал, а Ваньинь за этот год Не Минцзюэ успел узнать достаточно хорошо, встречаясь с ним на импровизированных военных советах. Еще он заметил, как засветились злостью такие же, как у брата, соколиные глаза Хуайсана, тот резко раскрыл веер и, скорее всего, что-то прошептал Минцзюэ-гэ под его прикрытием.       — Да неужели? И нечисть с других концов Поднебесной оставит пустые земли без внимания? — неожиданно ехидно озвучил глава Не реплику брата. Наверное, и интонацию его повторил.       — Вы правы, глава Не, — голос подал глава Цзинь, — но этого просто избежать, если каждый орден займётся, для начала, порядком на своих землях. К тому же война многих истощила, и у некоторых орденов может не хватить сил, чтобы заниматься ещё и чужими территориями.       — У ордена Юньмэн Цзян сил хватит, чтобы присмотреть за землями от наших границ до реки Люй, — стараясь подняться неторопливо и внушительно, проговорил Ваньинь, уловив возможность обозначить свои позиции. — Несмотря на то, что орден пострадал в этой войне сильнее остальных, мы не забывали о своих обязанностях во время нее, не забудем и после.       — Ваша самоотверженность — пример для всех нас, глава Цзян! — Цзинь Гуаншань улыбнулся сладко и снисходительно. — Но, кажется, ваш орден сильнее всего пострадал даже не в начале войны, а в её конце? Не поведаете ли нам о вашем госте, тёмном заклинателе Ди-цзуньши? Или... правильнее будет всё же называть его слугой клана Цзян?       Ваньинь накрыл ладонью заискривший Цзыдянь, провернул его на пальце, глядя в глаза заметно спавшему с лица от этого жеста главе Цзинь. Тварь! Какая же тварь! Так уничижительно отозваться о смерти родителей, о потерях Пристани Лотоса! Больше всего Ваньиню сейчас хотелось взять — и удавить гадину. Он был более чем уверен: и Сюань-сюн, и госпожа Цзинь ему б только «спасибо» сказали. Но увы, нельзя. Оставалось только чеканить в ответ, делая паузы после каждого слова:       — Ди-цзуньши, Вэй Усянь, первый ученик ордена Юньмэн Цзян и воспитанник клана Цзян. Никогда. Не был. Слугой. — Правда, кстати. Тени к слугам не относились. — Как не был он и сыном слуги, потому что Вэй Чанцзэ, Наследник клана Вэй, также никогда слугой не был. Мой отец, Цзян Фэнмянь, Речной Дракон, всегда называл его своей правой рукой, другом и советником. Это к вопросу о происхождении. Моего. Названного. Брата. Вэй Усяня. Героя войны. Убившего Бессмертного Владыку Вэнь Жоханя. Еще вопросы, глава Цзинь?       — Если вы позволите, глава Цзян, — улыбка старого кобеля слегка померкла, но полностью не исчезла. — Что насчёт тех методов, которые он использовал, чтобы совершить свой без сомнения великий подвиг?       — Да, мой брат пошел Темным путем, — твердо и достаточно громко, чтобы перекрыть все шепотки, ответил Ваньинь. — Именно поэтому наши потери так малы, а война окончена за один год, а не все еще длится.       — Да, война окончена. И методы, которые мы применяли на войне, должны остаться в прошлом. Поведайте нам, глава Цзян, ваш названый брат разделит это мнение? И почему он сам, кстати, не присутствует на Совете и не ответит на этот вопрос?       — Мой. Брат. Ранен! — отчеканил Ваньинь. — Он ответит на ваши вопросы о методах и путях тогда, когда будет здоров, и выскажет свое мнение. Что же касается моего мнения... Позвольте спросить, может ли заклинатель, идущий по Пути Меча, всего одним заклятьем, одной печатью либо талисманом выманить нечисть с территории, к примеру, горы Байфэн — и уничтожить ее? Давайте спросим главу Лань, ведь именно члены ордена Гусу Лань являются специалистами в массовых техниках, — он слегка поклонился в сторону Лань Сичэня.       — Мне такие техники неизвестны, — глава Лань был дивно краток и, как всегда, несколько уклончив, но и на том спасибо.       — Неужели Ди-цзуньши ранен так серьезно, что не смог бы присутствовать? — настырно надавил глава Цзинь.       Цзыдянь снова заискрил, и Ваньиню стоило труда унять своевольное оружие.       — Я могу ответить на этот вопрос, — поднялась и встала рядом с ним Вэнь Цин. — Я целитель. Свидетельствую, что сейчас Вэй Усянь, известный как Ди-цзуньши, находится на пороге смерти.       Со стороны клана Не раздался громкий треск сломавшегося веера. От столика, за которым сидел Цзинь Цзысюань, донесся жалобный хруст раскрошившейся в кулаке Наследника чарки.       — Я, без сомнения, верю словам уважаемой целительницы, — Цзинь Гуаншань выразительным взглядом прошёлся по фигуре Вэнь Цин. — Но не могла бы она назвать своё имя, чтобы мы знали, в чьих руках сейчас жизнь уважаемого героя?       — Под этими небесами меня знают как Цзучишоу, — она усмехнулась. — Вэнь Цин, глава клана Цзычань Вэнь, побочной ветви Цишань Вэнь.       Площадь погрузилась в тишину — похоже, такой наглости не ожидали даже от них. Откуда-то с мест, где сидели главы малых кланов, донеслось слабое:       — Вэнь?..       — Что делает на совете Вэнь?       — Глава клана Цзычань Вэнь приглашена мной, — рявкнул Цзян Ваньинь. — Как свидетель и тот человек, благодаря которому во многом стала возможна наша победа.       — И какой же вклад в победу... над Вэнь... внесла госпожа Вэнь?       — Госпожа Вэнь передавала сведения о численности, месторасположении и направлении движения вражеских отрядов. — Голос главы Не заставил снова всех замолчать. — Она и ее брат, Вэнь Цюнлинь, ныне Не Цюнлинь, спасли мне жизнь, когда я по собственной оплошности попал в плен.       — Госпожа Вэнь — целитель, давший клятву о не причинении вреда даже при необходимости защитить свою жизнь, — внезапно заговорил снова поднявшийся глава Лань. — Думаю, она сама может это подтвердить, не так ли?       — Пред богами, пред ликами Паньгу, Фу Си и Шэнь Нуна клянусь, что мои руки не знали иного оружия, кроме лекарских игл.       Клятвы такого рода были неоспоримы. Тем более, что Вэнь Цин и не солгала: ее иглы, Тэнчжиюй, погибшие вместе с телом Вэнь Жоханя в пожаре, действительно были и оружием, и лекарским инструментом одновременно. А все эти самодовольные главы кланов, все эти заклинатели считали оружием исключительно мечи. Ну, в крайнем случае, как Цзян Ваньинь — кнут, а заклинатели Лань — свои инструменты.       — Думаю, нам стоит вернуться к оговоренным темам Совета, — подытожил Не Минцзюэ, обводя взглядом все высокое собрание глав.       Дележка тигриного наследия шакалами продолжилась.       Ваньиню хотелось удавиться, но он только налил себе чаю и стиснул пальцы на Цзыдяне.