或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Попытка переломить ситуацию и превратить наступление войск альянса в отступление не удалась. Цишань Вэнь потерял более пяти тысяч человек, из них большую часть составляли заклинатели. Продвижение вглубь территорий ордена продолжилось, и Цзян Чэн уже умудрился пошутить, что Безночный Город они возьмут, как подарок дагэ, аккурат к его дню рождения. Вэй Ин дал ему крепкий подзатыльник и приказал не загадывать, потому что нельзя. Кроме нас самих наши слова и мысли слышат и боги, и демоны, и все они так или иначе любят поиграть с людскими судьбами.       «Я, наверное, жил бы одним днем, имей я такую возможность. Не загадывая и не планируя наперед, принимая все, что случается, не как заранее предначертанную судьбу, а как узоры из речного песка, сменяющиеся с каждой волной».       — Но ты не стал, — без вопроса проговорил Лань Чжань, запуская руку в холодный черный шелк его волос.       «Если бы не погибли мои родители... Я стал бы саньжэнь, как они, и бродил бы по свету, уничтожая тварей, помогая людям. Скорее всего, меня ждал бы такой же конец, как их: нарваться на превосходящего противника и погибнуть. Что могло бы быть веселее?»       Цзян Чэн влепил ему ответный подзатыльник, вернее, две ладони встретились прямиком над затылком Вэй Ина: защищающая и нападающая. Неистово хохочущий темный заклинатель уткнулся в ладони лицом, спасаясь разом от обеих.       «Я пошутил, пошутил. Лань Чжань, Цзян Чэн, нельзя быть такими серьезными!»       Учитывая, что они сидели в палатке посреди огромного военного лагеря, готовящегося к наступлению на Безночный Город, это заявление отдавало легким безумием. Но это же был Вэй Ин, и под беспечным беззвучным смехом пряталась жесткая серьезность и предельная собранность.       Сейчас армия «Низвержения солнца» уже почти замкнула кольцо и приблизилась к самому Безночному Городу столь близко, что до времени, когда заклинатели достигнут его стен, оставалось не более недели. Но эта неделя, как и предыдущие месяцы, складывалась из ожесточенного сопротивления и каждодневных боев, и вот такие передышки были редкостью. Тем более что всем хотелось поскорее завершить этот этап истории, кровавый и жестокий.       

***

      Промедление, когда цель так близка, бесило.       Минцзюэ прекрасно помнил все планы, согласованные с союзниками, все карты и тактические схемы, которыми они обменивались. Но схватка горячила его сердце, а желание срубить голову еще одному генералу Вэнь Жоханя, помноженное на ярость сабли, лишило его последних крох соображения. Он врубался во вражеские ряды, словно вепрь, не слыша за спиной криков своих же адептов. Его цель пряталась за чужими спинами! Трус, презренный трус!       Ярость и гнев ослепили. Удар в спину, точнее, в затылок, он пропустил. Подлый, предательский удар всего лишь древком перерубленного копья или чем-то похожим, потому что в себя он пришел достаточно быстро.       Нет. Недостаточно.       В себя он пришел уже связанным по рукам и ногам, да еще и заклятыми веревками. При попытке использовать ци, чтоб разорвать их, витки сжались так, что врезались в кожу вместе со всеми слоями одежды, что на нем оставалась: чжунъи, штаны и шан. Передернуло его не от холода, к холодам суровые сыны Цинхэ были приучены с младенчества. Передернуло его от гадливой ненависти, когда тот трус, что так ловко ускользал от него на поле боя, коснулся рукояти Бася. Его сабли, залепленной доброй полусотней отчаянно мигающих талисманов! Такой же плененной, как он сам!       Он не чувствовал боли от многочисленных, но неглубоких ран, так всегда бывало после боя, и Хуайсан, изысканно ругаясь, перевязывал его и заставлял пить лекарское пойло. Сейчас, где-то далеко от поля боя — он не слышал привычного шума сражения — он остался один.       Он в плену.       Хуайсан сойдет с ума.       Кажется, он, Минцзюэ, своими руками разверз бездну, потому что диди не остановится ни перед чем, чтобы его освободить.       

***

      Вэнь Цин никогда не думала, что ее жизнь повернется так странно и страшно. С раннего детства она росла с осознанием ценности всего живого, в постулатах непричинения вреда, с запретом на отнятие жизни. Все перевернулось в тот момент, когда Бессмертный Владыка убил отца за отказ выдать ему рецепт яда со вкусом сычуаньского перца. Когда этот рецепт выдала мама, которой пригрозили пытать и убить на ее глазах едва вставшего на ножки А-Нина. Когда и маму убили, проверяя на ней этот самый рецепт.       В тот раз Владыка не тронул остальной клан, но Вэнь Цин навсегда запомнила ощущение беспомощности и страха. Под ними они с братом росли, только ей казалось, она смогла перебороть сковывающий противной дрожью внутренности ужас, а ее маленький братик — нет. Он всегда сторонился общения с кем бы то ни было, заикался, краснел и убегал, прячась в ее юбки, пока был мал. Потом он просто прятался, скрывался по темным углам и заброшенным садам. Она же, полностью осознавая свою вину, не могла ничего сделать. Не могла перестать рявкать на этого ребенка, раненого в детстве, но пронесшего глубоко в душе память о том, что защитить может только она. Он так и не попросил помощи ни у одного из старейшин их маленького клана, не смог доверить свою боль ни одной из целительниц.       Тем ужаснее для нее было все происходившее с ними двумя в последние полтора года.       Сначала — приказ явиться на службу в Безночный Город. Отданный под начало Вэнь Чао брат. Издевательства над ним, никогда не державшим в руках меча. Да, Цюнлинь увлекался стрельбой из лука, охотником он был отличным, но только если при этом никто не видел его успехов. Взращенная и ее усилиями робость не позволяла ему показать себя под множеством взглядов. Тем более не позволял ему взять в руки меч кодекс их клана целителей. Не отнятие — но сохранение жизни любой ценой.       Отправка вместе с войском на захват Пристани Лотоса и то, что произошло там, стали еще более ужасным ударом, Вэнь Цин казалось — ее брат сломается, словно тонкий росток бамбука, увидев, как умирают отравленные тем самым ядом защитники. Но она ошиблась. Сломалась, скорее, сама, позволив апатии завладеть сознанием, вспыхивая и выплескиваясь криком только напоказ, без прежнего задора. Все изменилось, когда она увидела в комнате брата наследника Цзян и его Тень. Не склеилось и не срослось по одной лишь воле богов, конечно. Помощь повстанцам стала, скорее, лубком на искалеченной душе. Пусть они не смогли предотвратить — да и что бы они могли, заложники сами, наказанные этой невозможностью и принуждением смотреть на чужую боль и не мочь ее унять! — но потом они помогали, спасали, лечили. От них, как ни удивительно, не потребовали сделать то же, что сделали подосланные Вэнь Чао люди. Повстанцы сами смогли справиться с солдатами Вэнь. И за это Вэнь Цин была готова отплатить стократ. И когда пришло время платить, ничуть не колебалась, ведь ее клан уже был в недосягаемости, уже далеко за границами, куда безумный Владыка мог протянуть руки.       Она так надеялась...       Стоя в тронном зале Владыки, вынужденная здесь находиться, пусть и в тени, за колоннами, она снова чувствовала себя так, словно висит на тонкой нити над пропастью. Совсем рядом, в двадцати шагах от нее, под усилиями сразу четырех далеко не слабых заклинателей не желал становиться на колени один из тех, на кого Вэнь Цин так рассчитывала. Не Минцзюэ, как ей казалось, был предводителем восстания, тем, без кого оно захлебнется, несмотря на то, что мятежники уже близки к победе. И если сейчас Вэнь Жохань прикажет просто отрубить ему голову...       Она недооценила сумасшествие Бессмертного Владыки. Ему оказалось мало унижений, когда главе Не подрубили сухожилия, и он все же упал на колени, и незатейливой казни. Нет, его отправили в Огненный дворец, на самый глубокий уровень подземных темниц, откуда пленников чаще всего выносили по частям в корзинах, а не одним куском в холщовом мешке. Она недооценила и Его желание помучить всех вокруг, так что брату запретили выходить из Солнечного дворца в город. Вместо этого его обязали спускаться в Огненный дворец и лечить пленников. Лечить, зная, что после их снова подвергнут мучительным пыткам, продлевать не жизнь, а агонию.       Она ничего не могла сделать.       Снова.       

***

      Пристань Лотоса и сожженный Юньмэн изменили не только жизни тех, кто там жил. Вэнь Нин тоже изменился, хотя и старался этого не показывать. Прятать внезапно проросший в кости стержень, похожий на стебель лотоса, гнущийся, но не ломающийся. Привычно занавешивать волосами лицо, заикаться... Ну, с заиканием он все равно ничего не мог поделать — это было давней и привычной бедой. А вот руки уже не дрожали, рецепты и действия запоминались на раз, копились знания. Вэнь Нин не мог бы сказать, что предчувствовал какую-то беду, но после сожжения Облачных Глубин, а потом и Юньмэна бедой этой несло, как несет вонью от спрятанного под листьями трупа. Сверху не видно, но он там.       Когда из тихого, спокойного Илина их приказом главы Цишань Вэнь выдернули в Буетьень Чан, он понял: пришло время быть сильным. Он видел, как тяжело приходилось сестре, как на нее давила громада Солнечного дворца, необходимость присутствовать на трапезах, на которые Владыка собирал всю семью, не считаясь ни с болезненностью и сложно проходящей беременностью старшей невестки, ни с откровенным страхом младшей. На эти трапезы слуги приносили и «сыновей» Вэнь Жоханя: две бумажные куклы в полный рост, только вместо бумажных голов на их тела были прикреплены настоящие, мертвые головы Сюя и Чао. Их все еще хранили в нетленности заклятья, но обе головы попали в руки Владыки уже слегка попорченными. Это были не трапезы, а пытки, и, усугубляя их, пред безумные очи Вэнь Жоханя приводили тех, кто ему чем-то не угодил. В трапезном зале, как и в любом ином, под потолком были прикреплены цепи. Владыка развлекался, то приказывая пороть кнутами повешенного на этих цепях, то поставить под его ноги жаровню с углями... После этого никто, кроме самого Владыки, есть жареное мясо не мог.       Вэнь Нин тоже не мог. А потом в плен попал Глава Не, и тоже стал «гостем» подобной трапезы. Вэнь Нин тогда не выдержал не только запаха палёной плоти, но и застывшего маской лица сестры — и воспоминаний о том, как оно побледнело, едва только вести о пленении Не Минцзюэ дошли до них. Его вывернуло прямо там, на глазах у Вэнь Жоханя.       В некотором роде Вэнь Нину повезло, у главы Вэнь было хорошее настроение, видимо, в честь сегодняшнего «гостя» — и он, расхохотавшись, сказал на это:       — Ах, малыш Цюнлинь, раз уж наш сегодняшний гость так тебя впечатлил, будешь сопровождать его и дальше, — и приказал лечить пленников на нижних уровнях дворца.              Ему потребовалось собрать всю выдержку, силу воли и напомнить себе об обязанностях целителя только для того, чтобы спуститься вниз. Он взял собранную сестрой корзину, закинул ее за плечи и вышел в коридор, стараясь не позволить себе в отчаянии ухватиться за дверной проем, чтобы никто не сумел оторвать и отправить снова туда, где воняло кровью. Снова воняло кровью. Вэнь Нина выворачивало наизнанку каждый раз, стоило только уловить этот запах. Хорош же целитель, который зеленеет от вида и запаха крови! Он потратил много сил на то, чтобы привыкнуть, в первый день.       Вниз, в Огненный дворец, его послали не сразу же после трапезы. Нет, за ним пришли только к вечеру, и он успел отправить короткое письмо Вэй Ину, сообщив о пленении одного из главнокомандующих войск мятежников, о том, что ему поручено присматривать, чтобы пленник не умер, и он сделает все, чтобы так и было, но пусть только войска поспешат — человеческое тело, несмотря на всю выносливость и мощь заклинателей, безграничным ресурсом не обладает. Мертвая сойка склевала у него с ладони крохотный свиток и вспорхнула.       — Эй, ты! Идем, приказано проводить тебя в Огненный дворец! — распугав всех птиц, во дворик вывалился стражник.       — Мн-н-не п-п-понадобится к-кое-что взять, п-прошу п-прощения за задержку, — стараясь сделать голос максимально заискивающим и дрожащим, он втянул голову в плечи, ссутулился и побрел в сторону лекарских покоев.       Грубый тычок в спину придал ему скорости.       — Поторапливайся, щенок!       Он был бы даже не против получать такие тычки на всем протяжении пути, ведь чем ближе становились подземелья, тем сильнее был ненавистный запах.       Вэнь Нин хорошо ориентировался в пространстве. Солнечный Дворец был похож на гигантский муравейник со своими запутанными переходами, галереями, коридорами и многочисленными залами и внутренними двориками. Огненный — попроще, но коридоры здесь извивались так, словно были кишками окаменевшего огненного дракона, уснувшего, придавив собой вулкан. Следовало накрепко запомнить все хитросплетения этих кишок, чтобы в нужный момент не заплутать в них отчаянно и бесполезно. И он запоминал, стараясь не крутить головой.       Камера Не Минцзюэ — достаточно просторный для того, чтобы палачу было где размахнуться кнутом, каменный мешок, — находилась в самом конце пятого уровня. В ней стояла удушающая жара, и Цюнлинь даже через подошву сапог чувствовал жар, исходящий от пола. А главнокомандующий Не лежал на этом полу, прикованный к кольцу, вбитому в камень, короткой, всего в четыре звена, цепью, тянущейся от грубого металлического ошейника.       — Мне нужен свет, — обернувшись к конвоиру, потребовал Вэнь Нин.       Свет был действительно нужен, но еще нужнее ему было, чтобы его оставили наедине с пленником хотя бы на фэнь.       Стражник досадливо скривился, но послушно пошёл за дополнительным фонарём: пленник был важен Владыке, если он издохнет в камере — всем несдобровать. Вэнь Нин же торопливо подошёл к Не Минцзюэ и приложил пальцы к точке пульса:       — Глава Не, вы в себе? — голос отвратительно дрожал, но хотя бы не заикался       — Убери р-р-руки, — из-под спутавшихся волос, с которых сорвали и гуань, и ленту, сверкнули бешеные глаза.       Если бы не цепь и скованные за спиной руки, наверное, этот зверь перегрыз бы ему глотку. Просто чтобы унести с собой хотя бы еще одну вражескую жизнь.       Вэнь Нин тяжело сглотнул и принялся торопливо осматривать его, доставать из корзины снадобья — те, которые на пленников, что не должны дожить до конца недели, тратить не рекомендовалось, — и так же торопливо говорить. Речь ему помогала составить сестра, и Вэнь Нин надеялся, что она будет достаточно убедительна:       — Глава Не, вы ведь знаете господина Вэй? Он ведь упоминал, что у него есть свои люди Безночном? Приносил карты расположения войск, планы командования... И все они были верны, Вас ведь ни разу не обманули? Эти сведения доставали ему мы с сестрой. Моё имя Вэнь Нин, Вэнь Цюнлинь, а мою сестру зовут Вэнь Цин, Цзучишоу. Пожалуйста, позвольте помочь вам!       Всё это он пробормотал на одном дыхании, и чувствовал, что убедительность была не очень. Но время поджимало, Вэнь Нин уже слышал, пусть и в отделении, шаги возвращающегося конвоира, а было желательно ещё и споить пленнику несколько зелий, которые лучше бы никто не видел.       Пленник с трудом развернул голову, Вэнь Нин услышал, как с треском отрывается от горячего пола прикипевшая на кровь щека.       — Очень хорошая шутка. Передай хозяину, что я посмеялся.       От этого глубокого, рычащего голоса Вэнь Нина пробирало дрожью, но страх подавила злость: ну как ему доказать, как — что им с сестрой можно верить? Что он хочет помочь не ради продления пыток, а ради того, чтобы пленник смог дожить до освобождения!       — Г-господин В-вэй нем, у него размашистый почерк и он очень криво пишет иероглиф «ши» в слове «время». Пожалуйста, поверьте, я действительно тот, кто передавал вам всю информацию, это не ловушка, не издевательство. Я хочу вам помочь, и у меня почти не осталось времени!       Багровый огонь ненависти в глазах пленника угас, но он так ничего и не ответил. Пришлось принимать молчание за согласие. Вэнь Нин думал, что влитые в него лекарства глава Не выплюнет, но нет, и он мысленно вознес благодарность всемилостивой Гуаньинь. Конвоир застучал сапогами у самой камеры, и Вэнь Нин поспешно отодвинулся от пленника, делая вид, что только начал распаковывать короб. Стало светлее, и можно было приступить к наружному осмотру, ориентируясь не только на пульс. Снадобья, которые помогут при сотрясении и предотвратят воспаление, Вэнь Нин в пациента уже влил, и настоящую опасность для столь крепкого человека, как глава Не, представляли теперь только перерезанные сухожилия — если их неправильно срастить, он больше никогда не сможет твёрдо стоять на ногах. Ими Вэнь Нин и занялся — кропотливо, по волоконцу соединяя мышцы и жилы, скрепляя собственной ци — к счастью, этому вмешательству глава Не не противился.       До конца работы было ещё далеко, но сил у Вэнь Нина не осталось совершенно. Впрочем, полностью исцелять Главу Не было и нельзя — если бы кто-то заметил, что с ногами у него теперь всё в порядке, могли бы подрезать снова, так что остальную работу Вэнь Нин оставил времени и железному здоровью пациента, и принялся за ожоги и содранную кнутом кожу. Их даже лечить не стал, только обеззаразил.       Больше с пленником он не говорил, тот тоже только рычал и дергался, словно в самом деле пойманный и плененный дикий зверь.       — Я з-закончил здесь, — поднявшись, Вэнь Нин был готов к тому, что придется продолжить работу в других камерах, и так оно и случилось.       Только у этих пленников шансов на выживание уже почти не было. Они представляли собой лишь обрубки: у кого-то отсутствовали ноги, у кого-то не хватало рук, с кем-то — чьи камеры располагались ближе к выходу с уровня — только начали забавляться, отрезая по пальцу или ломая по паре костей.              Этой ночью Вэнь Нин не смог уснуть. Не спасли даже лучшие сестрицыны настойки, а после стало и вовсе не до сна: у старшей госпожи Вэнь начались схватки.       Его, мужчину, к роженице не допустили, но и вне покоев ему дело нашлось: следуя указаниям сестры, переданным с помощницами-служанками, составлять отвары, проверять температуру приносимой воды, складывать вынесенные из покоев грязные тряпки и готовить свежие.       Судя по количеству, в котором всё перечисленное было нужно, роды, как и предсказывала сестра, были тяжёлыми. И, несмотря на количество работы, у Вэнь Нина всё ещё оставалось время волноваться: если с госпожой или ребенком что-то случится — что будет с ним и сестрой?.. Это были ее первые роды, госпожа Вэнь была той конституции, когда фигура приятна глазу, но и только: узкие бедра, слабые сосуды, золотое ядро в зачаточном состоянии, а сейчас, насколько он знал, и вовсе... Такое бывает, когда мать отдает ребенку всю свою силу.       Крики роженицы достигали его слуха только тогда, когда кто-то открывал дверь, нарушая ограниченный талисманами тишины контур. Но вот двери распахнулись, и сестра вышла, держа на руках активно дрыгающийся сверток.       — Сообщите Владыке, что у него родилась внучка.       Новорожденную она передала помощнице, а сама вернулась в родовые покои.       Сообщать пришлось Вэнь Нину. До покоев главы он бежал, и только перед дверью остановился, перевёл дыхание; о нем доложили и позволили войти.       Войдя, он упал на колени и склонился в ритуале Ци Шоу перед главой, затем, когда ему было позволено поднять голову, как можно чётче произнёс:       — Этот ничтожный поздравляет Главу Вэнь с рождением внучки!       — Вы пропустили завтрак, — Владыка даже не посмотрел на него. — Вы все будете наказаны.       Ровный, холодный голос показался ледяной спицей, пронизавшей все тело от макушки до пят. Владыка безумен. Он просто безумен, и скорее бы кто-то прервал его существование: Вэнь Нин даже представлять не хотел, что может твориться в голове этого человека.       Рукава у Владыки были в кровавых пятнах, брызги — еще свежие — очень органично вплетались в богатую алую вышивку на ткани его одежд. Кого он успел замучить с утра?       — Спустись к нашему гостю. Он был не слишком почтителен сегодня.       Вэнь Нина пробило ознобом.       — С-слушаюсь!       Наверно, для госпожи и девочки будет и лучше, если Глава будет увлечён чем-то ещё, кроме них. Для главы Не — вряд ли. Для них с сестрой сомнителен любой исход.       Обратно к родовым покоям снова бежал — нужно было сказать сестре, куда он идёт, и взять необходимое. Вниз тоже бежал, оправдываясь приказом Главы. Но на самом деле Вэнь Нину просто было страшно — что, если он опоздает, и лечить будет некого? К счастью, это опасение оказалось беспочвенным — Глава Не всё ещё дышал. На этом хорошие новости закончились.       Сейчас ему можно было вливать любые лекарства в этот хорошо отбитый кусок мяса. У него, в конце концов, было приказание самого Владыки. Стражник даже оставаться не стал: поставил фонарь и вышел, все равно пленник не сдвинется с места, нет у него на это ни сил, ни возможностей: вместо одной короткой цепи, прижимающей к полу, сейчас главу Не распинали в воздухе восемь цепей, и только четыре из них шли от оков. Еще четыре заканчивались крюками и удерживали распятое тело в воздухе горизонтально, воткнутые в плечи под ключицами и сквозь тазовые кости. Скорее всего, последние пробиты и раздроблены. С этими ранениями он просто ничего не сможет сделать, это только после освобождения...       — Глава Не... Боги, глава Не? Ну пожалуйста...       — Чего... тебе...       — М-мне нужно, чтобы вы проглотили лекарство... Глава Не! З-зачем вы провоцируете Владыку? Вам ведь нужно дожить до того, как вас спасут!       — А вам — нет?.. — разбитые... нет, разрезанные — узким коротким ножом, который Владыка всегда носит в рукаве, да, — губы едва шевельнулись. — Он... был... зол и без... моих потуг.       Вэнь Нин торопливо вливал зелья и ци в Не Минцзюэ — и радовался, что Сжигающий Ядра умер ещё в начале войны: без ядра с такими повреждениями не выжить. Пришлось разблокировать меридианы — рискованно, конечно, если кто-то заметит, но сейчас дорог каждый шанс. С внутренними повреждениями и переломами в таком положении он больше сделанного ничем помочь не может, так что занялся внешними ранами — не успевшие поджить старые ожоги, новые ожоги, порезы.... Даже для такого крепкого человека, как Не Минцзюэ, потеря крови почти критическая, и лучше не допустить, чтобы она продолжалась или пошло заражение.       Вэнь Нин понимал, что от его слов пленнику ни холодно, ни жарко, но продолжал говорить:       — Глава Не, вы держитесь, пожалуйста, вас скоро обязательно придут спасать: и ваш брат, и глава Лань, и господин Вэй, и глава Цзян, он вас очень уважает, вот они вас с-спасут, и всё будет хорошо...       — Где сабля?.. Узнай. Слышишь?..       Боги, да какую ему саблю, ну? Зачем? Но хорошо, он узнает. Пришлось пообещать, закончить — хотя с такими ранами... Но если он провозится еще дольше, то опоздает на обед. И тогда вместо «гостя» на цепях могут распять уже его или сестру.              Он успел, правда, только добежать до трапезного зала, на ходу отмыв руки от крови главы Не в фонтане, мимо которого пробегал. Лекарский короб пришлось оставить за дверью, наощупь поправить одежду и войти.       Все места уже были заняты, кроме его и первой госпожи Вэнь. Сестра распустила волосы... Сердце Вэнь Нина упало: это значило, что роженица не выжила. У него затряслись руки, и пришлось спрятать их под стол, накрепко вцепившись в ханьфу на коленях. Под ногтями темнела кровь. Его снова замутило — от страха, недосыпа, голода и давящей ци, стекающей по ступеням трона, как жидкая лава.       — Ешьте, — приказал бесстрастный голос.       На тарелках не было ни риса, ни овощей — только мясо.