或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      

Нефритом черным выстлана Луна,       И песнь цикад — как барабанный бой.       Жду новой встречи позднею весной,       Но в том краю в крови моя весна.

             Вэй Ин назвал его Хэйюэ. Этот меч был во всем подобен Суйбянь, отличаясь лишь иероглифами имени на черном, будто покрытом патиной клинке. Если лезвие Суйбянь светилось белым во время боя, Хэйюэ испускал едва заметную багровую ауру, разгоравшуюся огненными всполохами, если Вэй Ин направлял через него тьму. Госпожа Лилянь воистину заслуживала самой горячей благодарности, и он встал на колени, кланяясь ей, как кланяются только предкам да небу и земле. За то, что ни разу не одернула, когда вливал в масло для закалки свою кровь, когда рисовал ограждающие печати, крутился под руками, не отходя от горна и наковальни все те дни, что она работала над Хэйюэ.       — Довольно, мальчик, — она протянула ему мозолистую, сухую, но крепкую руку, в которой тяжеленный молот казался пушинкой во время работы. — По глазам ведь вижу, что твой меч не для забавы. Пусть служит тебе вернее руки.       «Да будет так. И так и будет!»              Хэйюэ не кричал — пел, стоило на цунь обнажить матовое лезвие. Он лег на воздух, словно черное перо, удержал взлетевшего заклинателя, не рыская и не проваливаясь. Алой молнией пролетел по подлеску, прорубая ровную просеку, повинуясь малейшему желанию хозяина. Но была в нем затаенная жажда крови, была в нем бившаяся, словно сердце, тьма, жаждущая вырваться, властвовать, приказывать всем мертвым, а тех, кто еще жив — убить, и тоже приказывать. Хэйюэ нехотя возвращался в костяные ножны — зачерненные, оплетенные выкованными из серебра сдерживающими символами. Его рукоять украсила подвеска с черным нефритом и алой кистью. Вэй Ин ощутил себя полноценным, когда пояс оттянула привычная тяжесть, хотя Хэйюэ оказался несколько тяжелее Суйбянь. По нему Вэй Ин тоже скучал, но это было уже как зажившая рана: еще тянет, но уже не болит. Носить Суйбянь рядом с Саньду на поясе Цзян Чэну отныне, если не отправит в сокровищницу.              Меч был выкован, и выковано кольцо — простой серебряный ободок с насечкой-желобками по кругу. Взяв гравировальную иглу, Вэй Ин вечерами садился за стол и по одному ли вырисовывал на внутренней стороне символы заклятья. Иногда его хватало на два, иногда — на три символа, потом начинала кружиться голова и дрожать руки. Слишком сложное сплетение, слишком много сил требуется вложить. Тогда он садился с пиалой укрепляющего настоя и думал, какой же силы был мастер, создавший Цзыдянь. Или все дело было в том, что Цзыдянь использовал светлую ци, а его Цзяньиси — темную? Почему тогда Хэйюэ не забрал у него безумную прорву сил? Потом понял: меч ковался из металла, уже насыщенного темной ци. Цзяньиси ему следовало делать из кости Черепахи-Губительницы.       Над вторым вариантом артефакта работа пошла намного быстрее, и неделю спустя Вэй Ин гордо надел на безымянный палец левой руки черное, с алыми насечками, кольцо, а когда старейшина Вэнь сказал, что все готово, и завтра уже можно уходить, над рукой темного заклинателя развернулось полотнище мрака, по которому побежали столбцом огненные иероглифы.       «Наконец-то! Конечно, у меня тоже все готово! Можем обсудить путь и еще один вопрос с охраной».       Почерк на свитке был тот самый — слегка небрежный, резкий и размашистый. Вэй Ин беззвучно расхохотался.       

***

      Когда они с Цзян Чэном выводили из плавней беженцев из Юньмэна, за раз старались брать группы не больше двадцати человек. Но тогда у них почти не было заклинателей, которые могли обеспечить охрану. Сейчас же, во главе обоза из пятнадцати крытых телег, за которым следовало стадо в пять коров, десяток коз и пять лошадей, верхом на которых это стадо гнали мальчишки, Вэй Ин чувствовал себя очень странно.       Он решил не поднимать мертвецов, пока это не потребуется. Обоз не мог двигаться слишком быстро, да и то, что в нем ехали старики и две юные матери с младенцами и одна беременная на последних сроках, требовало осторожности. Он поднял мертвых сорок и соек, их глазами осматривал ближайший путь, постоянно держась настороже. Через неделю пришлось уйти в сторону от основного пути, чтобы вызвать с ближайшего погоста охрану. Вэй Ин решил обойтись только Чэнцин: здесь был не бой, чтоб обнажать Хэйюэ. Но судя по тому, что они видели и слышали в попутных деревнях, мирная земля уже завтра останется позади. А впереди ждут сотни ли пути по разоренным войной местам, где нередки банды мародеров, где за корову их будут готовы убить, а статус целителей ни от чего не защитит и не спасет. Флейта рассылала приказ подняться и идти на ее зов, словно круги на воде от бросаемых камней, струилась от нее тьма. Отклик, еще, еще один, сразу группа! Не прошло и кэ, как вокруг заклинателя собралось два десятка трупов разной степени разложения. Часть из них пришлось упокоить, потому что рисковать расположением целителей Вэй Ин не хотел, а его непременно бы отругали за то, что обоз сопровождают мертвецы с вываливающимися внутренностями. Тут было два варианта: оставить чистые скелеты, их скрепляла сама тьма, от них почти не несло смрадом, но как бойцы такие мертвецы были почти бесполезны: кости слишком легко перерубить. А вот если мертвец еще не расстался с плотью, сил в нем оказывалось побольше, как и прочности. Вэй Ин оставил только шестерых — судя по одежде и оружию, это был отряд мародеров или дезертиров, слишком добротно они были вооружены для обычных разбойников.       Он пополнял свой отряд каждый день, на ночевках отлетая на Хэйюэ подальше и выискивая трупы. Целители молчали, только молодые матери и дети перестали выходить из повозок по вечерам, когда вставших лагерем людей окружал кордон из мертвецов. Как и их господин, эти мертвецы, оплетенные по всем членам тонкой лентой с заклятьем нетленности, были немы и тихи, они стояли, словно врытые в землю пугала, и лишь глаза или глазницы испускали прерывистое багровое мерцание. Такое же затапливало глаза самого Вэй Ина, когда он командовал мертвецами, играя на Чэньцин ли, вынимая ли из ножен Хэйюэ. В остальное время его глаза оставались природного и привычного ему серо-серебристого цвета.       Мертвые вороны и сойки подарили им возможность пройти по самому краю фронта, буквально проскользнуть сквозь игольное ушко между рыщущими по городам и селам отрядами армии Цишань Вэнь и немногочисленными, но очень злыми боевыми летучими отрядами повстанцев. За те три дня, что они буквально крались по выжженной земле, скрываясь при одном только намеке на приближение людей, Вэй Ин изучил тактику повстанцев: они налетали, вырезая всех, кто носил красно-белые ханьфу, не разбирая имен и званий, иногда оставались в пределах захваченного, иногда откатывались назад. Немного глупо было убивать всех — следовало бы брать в плен командиров отрядов, а не изучать после находки в виде карт, где еще поди разбери пометки! И это было очень в духе его диди — навести суету, а там разберемся.       В эти три дня он поднял три сотни свежих покойников, на ленты не хватало времени, и он, взяв себе в помощь самых крепких духом мальчишек, расписывал тела прямо по коже.       — Господин Вэй, а что вы будете с ними делать? — любопытно и без малейшего страха спросил Вэнь Мэн, бойкий и напоминающий Вэй Ину А-Чэна подросток четырнадцати лет.       «Поведу в бой, когда доставлю вас в Юньмэн и передам под опеку шицзе».       — Вы тоже хотите воевать? — подал голос Вэнь Линь, очень похожий на Вэнь Нина, за что и страдавший все время перехода от неукротимого желания Вэй Ина кого-то потискать.       «Воевать я вообще не хочу, но кто спрашивает наши желания, когда над миром дует кровавый ветер, несущий перемены?»       — Ух ты, красиво. Я запишу, можно?       Вэй Ин безмолвно расхохотался, потряс головой.       «Зачем, дитя?»       — Кто знает, вдруг после войны я окажусь обладателем сборника выдающихся цитат великого полководца и героя? — с уморительно серьезным личиком заметил Вэнь Мэн, за что немедленно отхватил легкий щелчок по носу и требование заняться делом: ночь коротка, а огненные талисманы сгорают быстро.       Вэй Ин так надеялся, что не придется пустить в ход Хэйюэ, пока добираются, что ощутил самую искреннюю и самую лютую обиду, когда понял, что впереди идет бой, и вести обоз прямо сейчас категорически нельзя, а спрятаться в чистом поле негде.       «Байшэнь-лаоши, остановитесь здесь».       — Что-то случилось, господин Вэй?       «Впереди идет бой, я оставлю два ляна солдат для вашей защиты и пойду вперед. Пожалуйста, не двигайтесь с места, пока я не вернусь».       Старейшина кивнул, немедленно отдавая приказ остановить обоз и подготовить стоянку. Когда телеги были составлены в круг, Вэй Ин обнажил Хэйюэ, опустил лезвие на землю, пропуская сквозь него темную ци. В густой траве тотчас появилась пожухлая проплешина, потянувшаяся следом за мечом, очерчивая большой круг, замыкая в него разворачивающийся лагерь. По этому кругу застыли мертвецы, ощетинившись мечами, копьями и просто кольями. Вэй Ин оставлял здесь только вооруженных солдат, отдав приказ остановить и убить любого, кто попытается прорваться внутрь круга без его ведома. Вооружить оставшихся можно было именно на поле боя. А то и поднять новых, свеженьких, упокоив самых несвежих. Как ни крути, случившееся оказывалось полезным, но обида все равно оставалась. Такая... детская, он уже давно о подобных позабыл, откуда только тьма ее выкопала, из каких закоулков души? То, что его чувства — проделки тьмы, Вэй Ин понял достаточно быстро, ну а избавиться от навязанных чувств, сообразив, что они именно навязаны, было достаточно просто.       Хэйюэ скользил по воздуху над самой землей, следом за ним темной массой стлались в молчаливом беге мертвые, впереди в сумерках разливалось алое зарево пожара, до чуткого слуха доносился лязг клинков и крики, в какой-то момент все звуки перекрыла единая резкая, мощная волна — кто-то заклинал на цине. Вэй Ин в принципе был уверен, что боевых заклинателей-музыкантов, да еще и тех, кто выбирает инструментом гуцинь, взращивает только Гусу Лань. Так что один белый лебедь на поле боя точно будет, не зацепить бы. Самым сложным в управлении мертвым войском было отдать правильный приказ. Обозначить своих и чужих. Потому Вэй Ин и надеялся, что не придется вмешиваться в уже текущие сражения до того, как он освободится от своего долга. Если бы вражеский отряд состоял сплошь из заклинателей в клановых одеждах, проблемы бы не было никакой: мертвецы, хоть и кажутся слепыми, способны видеть, правда, не так, как живые — их зрение не изобилует красками. Но орденский рисунок на ханьфу различить можно легко. Куда сложнее, если на стороне врага сражаются ополченцы и рядовые заклинатели из других кланов, без особых примет. В этом случае перед началом боя можно пустить в сторону врага волну тьмы, оставляя на каждом противнике метку. Тогда мертвецами можно и не управлять — сами порвут всех, у кого такая метка есть. Потом только удержать их, согнать в кучу и успокоить, сыграв то, что он назвал «Утешение» — в противовес ланьскому «Усмирению». Без метки оставался только один вариант: гнать мертвецов на острие атаки. И он был приемлем только в первые кэ боя, пока стороны не смешались, как вода и чернила. Был еще один вариант: опознавательный талисман, который отвращал бы мертвых от союзников-живых, то есть, обратный темной метке. Только это опять же был вариант до начала боя, либо в отряде, где мертвецы будут уже давно. Куда ни плюнь — всюду лужа.       Потому вступать в бой прямо слёту Вэй Ин не собирался. Сперва нужна диспозиция, потом тактика и стратегия боя, а потом уже можно и скомандовать атаку. Бой шел в стенах одной из старых крепостей, Вэй Ин не помнил ее названия, тем более что она уже принадлежала не его клану. Насколько он мог понять, противники схлестнулись на самых границах или в нейтральных землях, и перевеса пока не было ни у одной из сторон, а успехи тех же Не и Цзян заключались в контроле и очищении земель в своих же довоенных границах. Учитывая показательное игнорирование боевых действий орденами Ланьлин Цзинь и Гусу Лань, все члены этих орденов на полях сражений были добровольцами, действующими по своей инициативе, а не по приказу. Тем любопытнее было посмотреть, кто от «праведников» сейчас рвет струны боевого гуциня.       Хэйюэ позволил взлететь над городом, опуститься на конек самой высокой башенки, рассматривая поле боя. Ах, вот прелесть: здесь, кажется, был расквартирован отряд клановых псов. Вот так удача!       Чэньцин взлетела к губам, отдавая четкий приказ:       «Убить всех, кто носит пылающее солнце!»       Хэйюэ прочертил багровую полосу, повинуясь ручной печати, взрезал парочку горл: Вэй Ин предпочитал именно так убивать свой будущий материал — зашить горло куда проще, чем вспоротый живот. Воздух снова всколыхнула звуковая волна, гуцинь вскрикнул оборванной струной. Вэй Ин закрутил головой, выискивая белое пятно, вот только белого-то как раз и не было. Было серое ханьфу, раскрашенное кровавыми брызгами и пятнами, был сверкающий голубым льдом меч, такой до боли знакомый, было лицо, которое он вспомнил только сейчас, словно оно всплыло из серого марева, где пряталась большая часть памяти после Могильников.       «Ванцзи? То ли я брежу, то ли с непревзойденным вторым Нефритом что-то случилось».       Снова взлетела к губам флейта, приказывая десятку мертвецов пробиться к заклинателю с гуцинем и охранять его. Вэй Ин прекрасно видел, что сил у Лань Ванцзи осталось мало, и ему просто необходима передышка.       

***

      Пальцев Ванцзи уже не чувствовал. Подушечки, кажется, превратились в сплошное кровавое месиво, и заживать в перерывах между боями не успевали. Кроме того, после боя именно он обычно играл на полях «Упокоение» и прочее, что понадобится.       Духовных сил тоже почти не осталось, и Ванцзи уже готовился к тому, что за меч сегодня ему придётся браться, как обычному человеку за обычную ржавую железяку — Вэнь было многовато для того, чтобы он мог позволить себе отступить и восстановить силы.       И только усталостью он мог оправдать свою вопиющую невнимательность — он не заметил, как в бой вмешалась третья сила. Осознал это, лишь когда его обступил десяток мертвецов, которые... не нападали. Точнее, не нападали на него, тех, кто пытался приблизиться к нему, мертвецы рвали достаточно бодро. И лишь после этого он обратил внимание на пронзительные, отрывистые трели флейты и то, как по всему полю боя восставали мертвецы, после чего нашёл взглядом источник звука — бесформенную тёмную фигуру на одной из башенок. Именно это существо держало в руках флейту, и именно флейте подчинялись мертвецы — Ванцзи был уверен. И был почти уверен, что это не человек, а какой-то демон достаточно высокого ранга — столь тёмной ци от человека веять не могло бы.       Ванцзи должен был сразу различить голос флейты в шуме боя, ведь раньше легко и просто слышал его в грохоте водопада. Но не различил — и это тоже можно было списать только на усталость.       В резких звуках не было ни единой знакомой мелодии, да это и мелодиями назвать было невозможно. Именно приказы. Потом он увидел меч — алая, полыхающая жаждой убийства молния пронеслась прямо перед строем мертвецов, что его окружал, выкосив врагов, как сорную траву. Могли ли демоны владеть мечами? Почему-то ему никак не удавалось сосредоточиться и вспомнить, что именно он читал о демонах.       Нельзя было так отвлекаться от боя, доверять мертвецам — что за нелепость, но он не мог отвести взгляда от существа на крыше. Ущербная луна освещала его достаточно хорошо сверху, но лицо оставалось в тени, и Ванцзи четко различил две горящие алые глазницы.       Ему казалось, что смотрит существо именно на него — ощущение внимания тяжело ложилось на плечи, не давало дышать. Опустив флейту, демон протянул руку, и алый меч, взвившись, лег точно ему в ладонь, крутнулся, описав светящийся круг, указал куда-то вниз, на другую улицу или площадь, Ванцзи сейчас не мог вспомнить расположение улиц в крепости. Вся масса мертвецов в бело-алом немедленно пришла в движение, срываясь с места. Мертвые в ханьфу клана Цзян, в обычной одежде — остались лежать. Живые оглядывались, не понимая, что произошло.       — Лань-цяньбэй, как вы? Вам нужна помощь? — к нему подковылял раненый парнишка из его же отряда, Лю Чимин.       Ванцзи отстранил его, коротко бросив «нет» и, на ходу пряча гуцинь — потом оботрёт и заменит струны, — пошёл к демону. Он желал знать, что за существо и зачем помогло им, и не обратится ли против них в следующей битве.       — Лань-цяньбэй, может, лучше его стрелой?       Некоторые юноши Ванцзи бесили. До красных кругов перед глазами — и вовсе не от усталости. Хотя идея была... заманчивая, конечно, и демон сейчас стоял к ним спиной, наверняка пристально вглядываясь в идущий на земле бой. Вот снова прокрутил меч, указывая новое направление, плавным и отчего-то знакомым жестом вложил в ножны и сорвался с места, взметнув то ли плащом, то ли крыльями странной формы. Ванцзи остановился, проследив взглядом направление, в котором скрылся демон — не в его состоянии настаивать на беседе с существом, что помогло им выиграть этот бой, но явно не желает общаться. Хотя очень хотелось. Но Ванцзи как-то обещал, что не станет действовать неосмотрительно.... А попытка гоняться за демоном сейчас была бы верхом неосмотрительности. Одно хорошо — он не чувствовал на поле боя неупокоенных духов, не придётся тратить силы ещё и на них. Это явно была работа демона. Но как? Ванцзи не мог себе представить, как можно упокоить духа с помощью тёмной ци. Или, возможно, демон просто забрал их всех с собой, как и мертвецов?       Он коротко выдохнул: не время задаваться вопросами, ответы к которым найти не в его силах. Необходимо помочь раненым, захоронить мёртвых, подсчитать трофеи... Ванцзи обернулся к Лю Чимину:       — Не преследовать, занимайтесь своими делами. Если демон вернётся — не нападать и доложить мне.       Знакомые небрежные жесты демона не давали покоя. Мог ли он встречать уже это существо ранее? Может быть, когда тот маскировался под человека? Демоны любят скроить себе личину, и чем выше ранг демона, тем качественнее выходит вместилище, вплоть до волоска и ресницы, до заусенцев на пальцах и трещинок на губах. Возможно ли, что они когда-то сталкивались, и если да — то когда? Скорее всего, это было еще в мирное время. С момента начала войны он не мог припомнить никого с такими движениями.       — Лань-цяньбэй! — из-за поворота вынырнул кто-то из сяошиди, остановился, упираясь руками в колени. — Лань-цяньбэй, мертвецы покинули город и идут на северо-запад. Бегут, точнее. Очень быстро... Они, вроде, гонят кого-то?       — Не обращать внимания, не преследовать, — пришлось повторить Ванцзи. — Каковы наши потери?       — Всего сорок три погибших, не раненых осталось два десятка, тяжело ранены двенадцать.       Для отряда из двух цзу, противостоявшего более чем в три раза превосходящему противнику, это было очень хорошо. Разведка облажалась, или в крепость пришло свежее подкрепление к моменту, когда они напали, но факт оставался фактом: Ванцзи привел своих людей в западню, и если бы не демон, то полегли бы не сорок человек, а все двести.       Закрепиться в крепости оказалось несложно — во время штурма она почти не пострадала, запасы провианта Вэнь сделать успели, и об этом теперь тоже не приходилось беспокоиться. Можно было бы двинуться дальше, но Ванцзи со своими людьми и так вырвался вперёд, и дальнейшее продвижение сулило опасность со всех сторон. К тому же раненые ещё не оправились, люди устали, и Ванцзи решил сделать передышку — ему она тоже не помешала бы. А один из патрулей, высланный из крепости, принёс весть, что видели следы от каравана — свежие, оставленные не раньше того дня, когда они атаковали крепость. Посланные по следам разведчики ничего не нашли, словно несколько телег и стадо — как утверждали сами разведчики — растворились в воздухе. Ванцзи не выдержал и написал письмо Цзян Ваньиню: неизвестные двигались в сторону Юньмэна, его вотчины. О демоне он написал тоже.       Прошло еще четыре дня, прежде чем он получил ответ: до Пристани Лотоса наконец добрались те самые целители, это был их караван. Вместе с письмом почтовая птица, подаренная шиди Хуайсаном, принесла цянькунь, полный готовых лекарств и трав. Вот уж воистину прекрасные новости. О демоне Ваньинь ответил подробно, оказывается, тот не пропал бесследно, а переместился восточнее по линии фронта. Туда, где, не будь его соклановцы столь двуличны, уже давно брешь прикрывали бы отряды Гусу Лань. Теперь Союз Трех прикрывала странная тварь, о которой Ваньинь написал только одно: «Ванцзи, пока этот демон режет вэньских псов, он может их жрать, купаться в крови и развешивать потроха по деревьям. Есть ли разница, какой силой зачищен очередной надзорный пункт, если при этом не убито ни одного нашего воина?»       Тот, кого за технику «смертельных струн» прозвали Сюэсин Сянь, не нашелся, что возразить.       

***

      Цзян Чэн уже не раз за эту неделю задавался вопросом: как в наступающей летней жаре армия мертвецов, которой командует красноглазый крылатый демон, Ди-цзуньши, не выдает своего местоположения зловонием? Даже обычные люди не пахли лотосами после дня на марше, под палящим солнцем, обливаясь потом. От мертвецов иногда несло кровью, но гнилью и мертвечиной — почти никогда. Их не выдавал рев, как обычных лютых мертвецов, все эти твари перемещались молча. Да и можно ли было отнести их именно к лютым мертвецам, если у тех глаза казались затянутыми бельмами, а у этих — горели алым, багровым, иногда — редко — зеленым пламенем. Последние, к слову, казались даже разумнее живых. Их было немного, он лично видел троих, узнавал по багряным ханьфу. Остальные мертвецы оставались в том, в чем полегли. И в основном это были бело-алые клановые одежды Цишань Вэнь. Всех, кто не носил солнечное пламя на рукавах, Ди-цзуньши упокаивал после битвы. Их тела иссыхали в считанные мгновения, а темная ци поглощалась самим демоном. После он коротко кланялся, оставаясь недосягаемым, и исчезал, улетая на мече.       Как и Ванцзи, судя по письмам, Ваньиню очень хотелось увидеть это существо вблизи, поговорить, узнать, зачем помогает тем, кто обязан уничтожать таких, как оно, и в мирное время, и в смуту тем более, чтоб не жирели на энергии гнева, горя и неправедной смерти. Но демон был весьма предусмотрителен, всегда занимая самую высокую точку, с которой и отдавал приказы, и никогда не спускался вниз, чтобы вступить в бой лично.       Он оказывался там, где был нужнее всего, словно следил за линией фронта сотнями тысяч глаз, и Ваньинь, однажды увидев на дереве напротив своей палатки ворона с алыми глазами, в этом уверился еще больше. Жаль, не вышло подманить птицу, чтобы привязать к ее лапе футляр с письмом. Они могли бы рассчитывать силы и выстраивать линию атаки вместе. И Ди-цзуньши не было бы нужды метаться по крепостям, селам и городам от Цанцина до Файнаня, чтобы закрыть бреши в обороне. Увы-увы, и в этом Ваньинь демона тоже понимал прекрасно. Людям верить нельзя, люди, пожалуй, вероломнее демонов.              Весть о трехтысячном войске под предводительством Вэнь Чао Ваньинь получил за четыре дня до того, как это самое войско ступило в долину Хохэй. Весть принесла мертвая сойка с алыми глазами, и при виде небрежно, размашисто начертанных иероглифов молодой глава Цзян сел мимо подушки, уронил пиалу и облился горячим чаем, перевернул столик и разбил единственный чайничек. Трясущиеся руки и муть в голове едва позволили ему создать вестника.       «Ванцзи, срочно, прилетай!»       Сюэсин Сянь появился через сяоши, и по его встрепанному виду было понятно, что спешил на пределе сил.       — Что случилось? — полог палатки еще не опал, а Ванцзи уже схватил его за запястье, прощупывая пульс и меридианы. — Твоя ци в неистовстве, Ваньинь.       — Сам... сам знаю. На столе записка. Прочти.       Ванцзи понадобилось лишь немногим больше десяти мяо, чтобы узнать эту манеру письма.       — Вэй Ин!       — Записку принесла птица Ди-цзуньши.       — Ч-что?..       Мог ли их потерянный командир быть в плену у Вэнь Чао, сбежать и прибиться к армии мертвецов под командованием демона? Такой вариант имел все шансы на существование. И он был ничуть не хуже других. Ничуть не менее правдоподобный, чем все остальные.