或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Днем отсвет купола был не виден, но ночью — да, и Вэй Ин обращал взгляд на небо на востоке и видел лиловое зарево и ало-золотые вспышки. Слышал низкий гул энергии. Это была вторая ночь осады Пристани Лотоса.       — Как ты думаешь, пришлет ли подмогу хоть кто-нибудь? — Цзян Чэн прижался к его плечу плечом, глядя туда же, в небо.       — Не думаю. Вэньские твари все просчитали. Гусу Лань обескровлен, Мэйшань Юй сожжен, Ланьлин Цзинь струсил, Цинхэ Не далеко и слишком слаб. Вассальные ордены...       — Отец лично потребовал от них затаиться и при необходимости оказывать видимость поддержки Вэням. А на самом деле в Хубэе развернется партизанская война, это лучшая тактика, чтобы выдавить их отсюда и изрядно потрепать.       — Согласен. Значит ждем...       Договорить Вэй Ин не успел: по ушам, да и по всему телу ударило чем-то, что не было даже звуком. Словно треснул сам свод неба, оседая на землю. Зарево защитного купола пропало. Юноши застыли, впившись взглядами туда, где оно было, ожидая... неизвестно, чего ожидая. Больше, конечно, плеска пробирающихся к укрытиям бойцов. Если купол снят, значит, глава Цзян приказал уходить, оставляя Пристань Лотоса на разграбление, как и город. Значит, скоро здесь окажутся воины ордена, возможно, придется спешно собираться и плыть дальше, в еще более глубокие заводи и на дальние острова.       Над верхушками деревьев вставало зарево пожара. Тишина давила на уши, как густой туман.       В эту ночь никто не пришел.              Днем в небе плыли дымы пожарища, постепенно истончаясь.       — Больше ждать нельзя, — сказал Цзян Чэн уже на закате, и Вэй Ин был с ним согласен.       Нужно было вернуться в Пристань Лотоса. Не могло быть такого, что никто не остался в живых. Он не верил, не хотел верить. Не мог верить!       В глубине души он уже знал правду. Дальнейший разговор только подтвердил, что и шицзе, и диди тоже ее знают.       — Я поплыву один.       — Вместе.       — Ты — глава клана! Мы не можем рисковать твоей жизнью!       — Вэй Усянь! Мы пойдем вместе. Это приказ!       Что-то со звоном сломалось внутри, разлетелось на тысячу мелких осколков, впиваясь в душу. Вэй Ин до хруста стиснул зубы и кулаки, помедлил и опустился на одно колено, склоняя голову.       — Да, глава Цзян.       — А-Чэн... — растерянно выдохнула рядом шицзе. — А-Чэн, А-Сянь, вы поклянетесь мне, что будете осторожны и не полезете на рожон! Не полезете геройствовать!       — За этим я присмотрю, — твердо пообещал Вэй Ин, все еще стоя так, на одном колене.       Он не знал, как... нет, как реагировать на приказы — знал, уж этому его обучили. Его мир рушился, рассыпался, расточался дымом — а он не мог уловить его в горсти, как бы ни старался.       — О тебе бы кто позаботился! — сердито глянул на него диди, протянул руку: — Встань. Никогда больше так не делай. Это просьба. Я... не обещаю никогда не приказывать, всякое может быть.       — Ты — мой...       — Глава клана и ордена.       — Да, — выдохнул Вэй Ин, поднимаясь.              Сумерки и плотное покрывало тумана, смешавшегося с дымом, скрывали крохотную плоскодонку, а шест погружался в воду совершенно без всплесков. Они оба знали эти протоки и заводи, как собственные покои, ночь — не ночь, туман — не туман, могли ориентироваться хоть с закрытыми глазами. Лодка остановилась за ли от той самой тайной пристани, откуда всего два дня назад отплывала. Завихрения тумана скрывали из виду стены Пристани Лотоса, но не могли скрыть огни — Главный зал уцелел! — и пьяные выкрики, хохот, нестройную музыку. Вэньские твари праздновали победу. Ничего, им недолго осталось. Юньмэн не потерпит чужаков слишком долго.       Вода в озере была еще не по-зимнему ледяной, но уже достаточно холодной, чтобы не вызывать радости. Но они оба вспомнили целебные источники Гусу и не отозвались на ее холод даже громким выдохом. Вынули бамбуковые трубки, переглянулись, подышали и погрузились в воду с головой.       Первым, что они ощутили, стоило вынырнуть под настилом перехода, ближайшего к любимому павильону главы Цзян, был запах крови. Такой сильный, что его не могли перебить никакие другие запахи — тины, озерной воды, гниющих водорослей и пожухлой зелени. Казалось, кровь взвесью висит даже в воздухе. Нырнув еще раз, они добрались до каменных стен, ограничивающих резиденцию с востока. Там к ней примыкали сады, и можно было перебраться через один из «тайных» лазов на основную, построенную на суше, часть резиденции. В детстве они так часто сбегали через них «на волю», охотиться и дурачиться, рыбачить и красть лотосы... Стена и сейчас не стала препятствием, но страшнее всего было то, что они не чувствовали ни малейшего следа защитных заклятий.       Вэй Ин вытащил из-за пазухи мешочек цянькунь, достал два талисмана «тени». Теперь они могли двигаться почти свободно, главное, чтоб в тени и не наткнуться ни на кого ненароком. Но ступив на территорию сада, оба остановились, словно пораженные обездвиживающей печатью: каждое дерево в саду, павильон, арки, где ранее висели знамена ордена — все было увешано телами. Их повесили за ноги, сорвав одежду, и на горле у каждого был разрез. Словно... словно свиньи на бойне! Все их воины, все старшие адепты, все шиди, все жители города, кто был в Пристани Лотоса и готовился ее защищать... Изрубленные, расстрелянные, разорванные, обожженные — они все были здесь, и дальше, на каждом столбе, на каждой перекладине. Лужи крови под ними еще не застыли, так много ее было. Юноши шли, не в силах остановиться, всматривались в лица, запоминая. Оскальзывались по крови, вцепляясь друг в друга, и, казалось, не могли дышать, не могли даже мыслить.       Расставленные там и сям часовые их не замечали, все они смотрели за стены, вслушивались в тишину ночи. В Главном зале продолжался шум пьяного веселья. Подобраться к нему можно было со стороны тренировочного поля, прячась за изгородями из живых переплетенных в ажурные сетки ивовых стволов. Здесь уже гуще стояли патрули, сновали адепты и слуги, приходилось подолгу замирать в тенях, скрываясь от света многочисленных фонарей с изображениями солнца. Свет выхватывал лужи крови на вымощенных белым песком и речными камнями дорожках. Свет безжалостно высветил два тела, привязанные к треножникам из бамбуковых шестов, с которых были сорваны знамена со знаком лотоса. Вэй Ин вовремя успел дернуть к себе Цзян Чэна, затолкать его в самый темный угол и закрыть рот ладонью, в которую тут же вцепились зубами. Он и сам бы вцепился зубами себе в руку, если бы мог, чтобы хоть так сдержаться, но пришлось лишь кусать губу до крови.       Их хотя бы не выставили на всеобщее обозрение обнаженными. Их одежды казались черными от крови. Их волосы были не просто распущены — их обрезали и втоптали в кровавую грязь под ногами, туда же, куда втоптали знамена. Все эти вэньские твари так боялись Речного Дракона и Пурпурную Паучиху, что даже после их гибели не оставили этого страха — вокруг тел была нанесена и мерцала алым сдерживающая печать.       Вэй Ин смотрел, крепко вжимая Цзян Чэна в свое плечо лицом, закрывая его хотя бы так. Смотрел, заставляя себя запомнить накрепко, чтобы после — отомстить сторицей.       — Мы должны... — едва слышно прошептал он, когда Цзян Чэн утих, застыл в его руках. — Мы должны найти что-то... Что-то, что принадлежало им.       Они должны были забрать тела, но сделать это было бы равносильно самоубийству. Тела — они уже никуда не денутся. Рано или поздно их снимут, и потом... Что с ними сделают потом, Вэй Ин не знал и представить не мог.       — Гуань отца и шпильку мамы. Мы должны их найти и забрать, — сипло ответил Цзян Чэн, кивая. Глаза у него были красными и совершенно сухими. И совершенно, беспросветно мертвыми. А он, его дагэ, не мог ничего сделать. Совершенно ничего. Потому что перед лицом Цишань Вэнь они более бессильны, чем богомол, решивший сдвинуть повозку!              Не имея ни малейшего понятия, где могли бы находиться такие вещи, особенно если учесть их статус трофеев, они решили обойти все непострадавшие от пожара дома. Сгорел практически весь город, но Пристань Лотоса пострадала не слишком сильно, для ее восстановления понадобился бы месяц, в крайнем случае — два. Вэй Ина это и радовало, и печалило одновременно. Второе — по той причине, что выкуривать захватчиков из резиденции накануне зимы будет сложно. В то время, как жители Юньмэна будут ютиться в продуваемых всеми ветрами хижинах на воде и голодать, эти твари будут спать в тепле и сытно жрать! Первое — когда из озерного края выкинут остатки Вэней, тех, что не будут сожраны гулями и убиты партизанящим населением, отстраивать придется не так уж и много.       Прокравшись обратно к стене, юноши отправились вдоль нее в сторону главного дома. Теперь это было не так-то просто сделать: везде сновали заклинатели в бело-алых одеждах, на тренировочных полях, мимо которых они проходили, теснились палатки, горели костры. Эти твари праздновали свою победу! Прислушиваясь, можно было уловить разговоры заклинателей.       — Наш господин все-таки чрезвычайно умен!       — Да, подослать перед нападением в город своих людей и отравить еду этим ублюдкам было очень дальновидно!       В глазах потемнело, и не только у него. Удержать яростно рванувшегося Цзян Чэна было непросто, пришлось снова заваливать его на землю под прикрытием живой изгороди и зажимать ему рот. Предательство! Какое же низкое, бесчестное деяние... Впрочем, о чем он? Это же Вэнь! Значит, вот как пала Пристань Лотоса. Им не оставили ни единого шанса. Тот, кто это сделал, будет умирать страшной смертью, или они — не Цзян! Сейчас Вэй Ину было безразлично, что он так и не принял фамилию воспитавшего его клана. Он тоже Цзян по духу, он будет мстить!       — Диди, успокойся. Мы пришли сюда не за этим. Давай найдем... найдем нужное и уйдем. Мы все равно еще вернемся, чтобы забрать тела главы и госпожи Юй. Прошу, А-Чэн!       Он понимал Цзян Чэна, очень хорошо понимал, но сейчас они не могли ничего сделать. И от этого рвалось сердце и гнев клокотал в голове, но он все равно обуздал свои чувства и должен был помочь диди сделать то же. Крепко-накрепко прижать к себе, не позволяя слушать, коснуться соленых от крови и слез губ... Один короткий поцелуй — но он помог, не зря ведь говорят, что потрясение сердца лечится другим потрясением.       — Очнулся? Идем, А-Чэн. Нужно найти украшения главы и госпожи и уходить.       Ночь, даже осенняя, бесконечной не будет.       

***

      Вэнь Нина тошнило. Запах крови, насквозь пропитавший это место, наверняка будет сниться ему в кошмарах еще очень долго. Зачем только их с сестрой послали сюда? Он не мог заставить себя выйти наружу, забившись в отведенную ему комнату при главном доме. Не мог без истерики смотреть на то, как солдаты его двоюродного дяди, Вэнь Чао, хватали еще живых людей, вешали и вспарывали им глотки. Но ему, как и всем приближенным к командующему, как и сестре, приказали быть в главном зале резиденции поверженного ордена, когда бой еще был не окончен. Хотя... какой бой? Бойня! Отравленные люди все равно вставали, бросались на захватчиков, сражались, из последних сил сжимая в руках оружие.       Он видел — и не мог оторвать глаз! — как стояли спиной к спине глава Цзян и его жена. Они были прекрасны в своем неистовстве, казалось, даже яд на них не подействовал. И все же они проиграли, приняв множество ран.       Вэнь Нину хотелось сбежать прочь, но Вэнь Чао и его преданная шлюха Цзяо-Цзяо слишком внимательно следили за ним и сестрой. Это все было наказанием их ветви клана Вэнь за отказ участвовать в боевых действиях. Но они целители, а не убийцы! Он вовсе не желал видеть, как Ван Линцзяо, издеваясь над смертельно раненой Пурпурной Паучихой, вырвала у нее из прически изящную нефритовую шпильку и вколола в свои волосы. Он не хотел смотреть, как уже мертвым, им отрезают волосы, как Вэнь Чао с презрением швыряет куда-то за резной трон серебряный гуань главы Цзян, исполненный в виде цветка лотоса.       Он не хотел, но все же именно ему и сестре пришлось чертить печати вокруг привязанных к треножникам тел. И потому он, без зазрения совести, вписал в обычный круг заклятие нетленности. Сестра, прекрасно это видевшая, только хмыкнула и ободряюще сжала его руку. Это было все, что мог сделать обычный целитель-недоучка, чтобы почтить павших.       Сейчас же, когда там все перепились и перестали обращать на него внимание, Вэнь Нин получил возможность сбежать. Его тошнило, и с кончика носа на сжатые кулаки капали слезы. Он сжался и подавил очередной всхлип, когда по коридору прогрохотали шаги, сопровождаемые смехом и развратными стонами.       — Ах, Чао-Чао! Ты хочешь?..       — Хочу, чтоб ты выбрала самый богатый наряд этой юньмэнской сучки и станцевала в нем для меня. Давай, моя Цзяо-Цзяо будет гораздо красивее, да?       — Все, что захочет мой господин! — и снова развратные чмоки и чавканье, будто эти люди не умеют целоваться иначе.       — Давай, иди, я буду ждать тебя в зале.       Дальше Вэнь Нин не слушал, потому что за его спиной слегка скрипнул пол, а к горлу прижалось лезвие меча, горящее яростным белым светом.       — Не вздумай даже пискнуть, — прошипел над ухом смутно знакомый голос. — Пока я не прикажу говорить. Понял? Кивни.       Вэнь Нин судорожно сглотнул, оцарапав кадык, но пошевелил головой, едва кивая.       — Что ты с ним церемонишься? Это вэньская псина! Прирежь, и пойдем!       Второй голос тоже оказался знаком. Вэнь Нин напряг память и опознал обоих:       — М-м-молодой г-г-госп-подин В-в-вэй? Н-н-наслед...       — Закрой свою пасть! — перед ним оказался горящий бешеной яростью взгляд, в котором отражались лиловые искры, сверкающие на ободке самого знаменитого кольца-артефакта на всю Цзянху.       Вэнь Нин был удивлен тому, что еще способен замечать что-то кроме до крови впивающегося в горло клинка и готовности убивать в глазах напротив. Но он заметил и вымокшую, еще не просохшую одежду, и следы слез. Ох... должно быть, молодой господин Цзян видел родителей, да и всех остальных...       — Вэй Ин, убей его. Ни одна вэньская псина не заслуживает жить после того, как по плечи замарала руки в крови моих людей.       — Н-н-но я... Я н-н-не воин! — отчаянно прошептал Вэнь Нин. — Мы с сестрой — целители, и на наших руках нет крови!       Умирать, да еще и от руки того единственного человека, который уже достаточно долгое время занимал его мысли... Что могло быть нелепее?       — И ты думаешь, я поверю?!       — Тихо. Кто-то идет сюда, — предупредил их Вэй Усянь, слегка сдвигая свой меч и упирая его в горло сильнее.       Вэнь Нин и без того не стал бы кричать, признавая право этих двух юношей находиться здесь и мстить всем подряд. Ну, и умирать ему совсем не хотелось. И потому он был готов молиться всю оставшуюся жизнь за здоровье молодого господина Вэя, когда тот предложил воспользоваться им для допроса, а не убивать вот так сразу.       — Я расскажу, расскажу все, что знаю!       — Тогда скажи, где гуань отца и цзи матушки?       Вэнь Нин заторопился рассказать, внезапно сообразив, что шпилька госпожи Юй сейчас в волосах Ван Линцзяо, а та как раз в покоях госпожи, а значит — в досягаемости.       — Цзян Ваньинь, я ее заберу, — молодой господин Вэй отнял меч от его горла и толкнул в руки своему шиди, тот же без малейших колебаний прижал свой клинок к уже израненному горлу Вэнь Нина. Смелости сказать, что этого не требуется, и он и так на их стороне, у него не хватало, молодой господин Цзян находился в крайне плохом расположении духа, за любое лишнее слово мог убить. И все же, подумав, Вэнь Нин решился:       — М-молодой г-господин Цзян... я слышал, что к-командующий Вэнь Чао намерен увезти т-тела в-ваших родителей в Ц-цишань Вэнь. Их отправят завтра.       Из груди юного хозяина захваченной Пристани Лотоса вырвалось рычание, словно у дикого зверя. И тут случилось сразу несколько событий: по коридору простучали твердые шаги сестры, дверь распахнулась, и она ворвалась внутрь, с порога начиная высказывать, какой он безответственный, осеклась, увидев всю «композицию», сделала шаг назад и наткнулась спиной на Вэй Усяня, который просто и без затей ткнул ее в затылок. Вэнь Нин понимал, что сестра просто потеряла сознание, точнее, уснула. Но вид молодого господина Вэй был страшен: по лицу и рукам была размазана кровь, и кровь же проступала сквозь одежду на его животе.       — Итак, цзи госпожи у нас.       — Я м-м-огу д-достать... д-достать г-гуань г-господина Цзян, я знаю, г-где он! Но сперва п-п-позвольте вам помочь!       Минуту никто не говорил и не двигался, потом оба молодых господина переглянулись и страшно рассмеялись, без капли веселья.       — Хочешь помочь так же, как ваши подсылы «помогли» защитникам Пристани Лотоса? — наводя ужас, прошипел ему на ухо Цзян Ваньинь. — Или так же, как «помог» моим людям после?       И Вэнь Нин заплакал, уже не боясь, что прирежут — пусть, ведь он никчемен. Сквозь слезы потоком лились слова о том, что есть те, у кого нет выбора, только вставать под солнечные знамена, иначе пострадает крохотный клан целителей, никогда и никому не причинявший вреда. Что их с сестрой отец когда-то случайно вместо лекарства создал яд, тот самый, что похож по вкусу и запаху на сычуанский перец, а после покончил с собой, потому что узнал, что его «изобретением», о котором он со смехом рассказал старшему брату, как о собственной глупой ошибке из-за недостатка сна, теперь пользуются, чтобы убивать неугодных. Что их с сестрой притащили сюда лишь в наказание за его отказ брать в руки оружие. Что он не боится умереть, но боится, что снова заставят смотреть, как убивают беспомощных людей и не мочь их спасти.       — Моя сестра — лучший целитель Поднебесной... Из-за того, что она Вэнь — ее будут ненавидеть до скончания времен! А она... у нее ведь... золотые руки... — он уткнулся лицом в колени, даже не заметив, что его уже отпустили, и меч не угрожает перерезать ему глотку.       — Твоя сестра может меня перевязать, пока ты сходишь за гуанем главы Цзян.       — Да, да! Я быстро!       Его поймали за руку, подвели к умывальному тазу.       — Сопли смой, гер-р-рой. И поторопись. Я там немного намусорил, забирая шпильку. Если Чао-Чао спохватится, что его Цзяо-Цзяо слишком долго нет, поднимется тревога.       Вэнь Нин не хотел бы знать, что в понимании Вэй Усяня значит «немного намусорил». Ему вполне хватило его окровавленных рук и брызг крови на лице. Смыв следы слез, он пугливо посмотрел на Цзян Ваньиня и перевел взгляд на сестру, все еще лежащую на полу.       — Я м-могу п-привести сестру в сознание?       — Вэй Усянь, скажи мне, зачем мы возимся с этими... — прорычал молодой господин Цзян, но мечом в них с сестрой тыкать не стал.       — Потому что это ресурс, глава Цзян, — хмыкнул Вэй Усянь, пошатнулся и привалился плечом к стене. — Это ресурс... Вот гуй...       — Вэй Ин!       — Все хорошо, просто голову повело.       — Молодые господа, пожалуйста, мы можем помочь! — взмолился Вэнь Нин, глядя, как белеет лицо явно раненого Усяня и растет темное пятно на его одеждах.       И его сердце затопило радостью, смывшей хотя бы отчасти всю горечь прошлых дней, когда Цзян Ваньинь резко кивнул и позволил ему разбудить сестру и довести раненого до постели. А после, оставив Вэнь Цин с ними, он тихой мышкой ускользнул, пробираясь к главному залу, стараясь не попадаться на глаза солдатам и заклинателям. Ему повезло, в самом деле повезло наткнуться на искомое, всего лишь отойдя в окружающие здание кусты. Серебряный, с пурпурной эмалью, гуань-лотос блеснул, словно позвал. Подобрав его, Вэнь Нин собирался возвращаться, но помедлил, подслушивая. Вэнь Чао отдавал приказ готовить лодочный караван.       — И эту падаль тоже. Пусть отец порадуется, вывесив их головы на стене Огненного дворца! Все там собрали? Чжулю!       — Да, господин. Все артефакты переписаны, добыча упакована и готова.       — Тогда пусть отплывают с утра. Одной цзу в сопровождение будет достаточно. И один люй полетит с нами. Здесь останутся Вэнь Цин со своим бесполезным братцем.       — Да, господин.       Наверняка у Сжигающего ядра были свои соображения об уместности приказов, но он, насколько Вэнь Нин знал, никогда не возражал Вэнь Чао. Ну а Вэнь Нина просто очень порадовали новости. Осталось добраться и рассказать о них тем, кому они нужнее. Он думал, что обязательно прикажет снять все тела, как только Вэнь Чао уберется, и сжечь. Что сохранит от каждого поясной колокольчик, амулет или хоть пряжку, чтобы потом отдать это их родным. Он сделает все, чтобы помочь, и уговорит сестру. И не важно, чем им потом за это отплатят.