或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      На пристани их встречала шицзе, и Вэй Ин, конечно же, не смог дотерпеть, пока лодка пристанет, одним звериным прыжком перемахнув почти целый чжан, вихрем пролетев еще пять, и упал на колени перед Цзян Янли, позволив себе схватить ее тонкие ладошки и спрятать в них лицо. Сколько бы он ни хорохорился, сколько бы ни утешал Цзян Чэна, но и ему очень не хватало теплой ласки старшей сестрицы. И еды, которая выходила из ее ручек, ее божественного супа!       — Шицзе-э-э-э! Сянь-Сянь и Инь-Инь так по тебе скуча-а-али!       Девушка рассмеялась, освобождая одну руку и принимаясь ерошить его и без того криво держащийся хвост.       — А-Сянь, ну, хватит! Сколько тебе лет?       — Четыре годика!       — Оно и видно, — фыркнул подошедший к ним Цзян Чэн, потоптался, но все же неловко ткнулся сестре в плечо, позволив обнять и себя. — Здравствуй, А-Ли!       Вэй Ин, уже вскочивший на ноги, отошел на шаг, позволяя кровным родственникам завершать свои ритуалы приветствия. Он же внимательно осматривал резиденцию, пытаясь сразу выяснить, изменилось ли что-нибудь внешне за этот год. Но нет, Пристань Лотоса оставалась неизменной. Однако странным ему казалось вовсе не это. Только сейчас Вэй Ин понял: он не скучал так, как должен был бы и вообще ожидал от долгой разлуки с привычным. Почему? На обдумывание придется потратить сегодняшнюю ночь, но это будет после. Сперва — отчет госпоже Юй, потом, когда глава Цзян закончит с наследником на сегодня — отчет ему. Доползти бы сегодня до постели живым и не поротым...              День прошел именно так, как он и предсказывал. Даже оказался прав в своих сомнениях относительно того, что шкура останется цела. Госпоже Юй очень не понравилось то, что они осмелились на обряд без подготовки, без ее благословения, да хоть даже без разрешения главы Цзян. Именно в таком порядке, как и всегда, словно заложенный еще в нежной юности корень обиды не позволял Юй Цзыюань увидеть правду: ее муж отнюдь не бесхребетный слизняк, орденом и кланом он управляет так, что Юньмэн Цзян, несмотря на внешнюю скромность, третий по богатству после Цишань Вэнь и Ланьлин Цзинь, второй по территориям после тех же Вэнь. А уж по силе и вовсе первый, но в это госпожа Юй не поверила бы вовсе, как ты ей не доказывай.       Справедливости ради, Цзыдянь прошелся по его спине всего пять раз и далеко не в полную силу. Явившийся уже поздно вечером в его комнату шиди цокнул языком и выудил из-за пазухи баночку с мазью.       — Сильно?       — Нет, сам ведь видишь, — Вэй Ин усмехнулся, снимая нижнюю рубаху, развернулся спиной. — Как все прошло?       — Язык отболтал, — недовольно проворчал А-Чэн, мягкими круговыми движениями втирая в рубцы холодящую кожу мазь. — Отец доволен.       Последнее особенно порадовало. Потому что им глава Цзян доволен не был. И все из-за ритуала. Вэй Ин до сих пор пытался понять, почему. Разве не к этому его готовили с таким тщанием? Или... Да нет, не может быть, чтоб он себе все просто придумал на пустом месте. Были ведь его занятия, на которые не допускался больше никто, были вкрадчивые, ласковые речи главы и резкие приказы госпожи Юй. Так почему теперь они недовольны?       — А-Ин? — шиди легонько потормошил его, слишком глубоко ушедшего в свои мысли, полностью доверившись его рукам. — Что такое, дагэ?       — Если б я знал! С матушкой виделся? — Вэй Ин натянул на плечи рубаху и пересел, беря со столика гребень. Зажал его в зубах и принялся распускать чересчур затянутый узел на ленте А-Чэна.       — Ну, ага.       А что ж голос такой несчастный? Или тоже влетело?       — Мн-н-н?       — Не ругала. Но тренировками пообещала душу вымотать. Через месяц Цишань Вэнь устраивает соревнования лучников, знаешь?       — Ы-ы.       — Теперь знаешь. Чем это нам грозит, догадываешься?       Вэй Ин развязал, наконец, проклятый узел, размотал ленту и распустил его пучок. Выплюнул гребень и хмыкнул, начиная вычесывать волосы шиди:       — Конечно. Но будто тебе самому не хотелось больше тренировок и действия? Я прекрасно помню, как кто-то стенал, будто неупокоенный дух, пока нам не открыли полигон.       — Пф-ф! Разве там были тренировки? Да ты меня больше гонял. А тут матушка и ее тени. Бр-р-р!       — Ничего, будет крепче ночами спаться, — совсем уж весело рассмеялся Вэй Ин. — Не вертись. Косу плести?       — Не надо.       — Утром будешь похож на чучело.       — Но ты ведь меня расчешешь, дагэ?       Вэй Ин отложил гребень и обнял его, позволяя расслабить спину и откинуться на плечо головой.       — Обязательно.       На пол-палочки благовоний повисла уютная тишина. Было слышно, как за окном тихо плещет в сваи галерей и переходов вода, под шагами дозорных поскрипывают старые доски, в зарослях лотоса и чилима распеваются жабы.       — А-Чэн, — нарушил молчание Вэй Ин, почувствовав, как сонно тяжелеет тело его шиди в руках.       — М-м-м?       — Иди спать.       — М-н-н.       — А-Чэн.       — Отвык спать один, — сонно пожаловался тот, не делая даже попытки отлипнуть и сесть, тем более встать и идти в свою комнату. Пусть та и совсем рядом.       — Раздевайся тогда и дай мне вытащить из-под тебя одеяло.       Какое счастье, что спать он в эту ночь не собирался совсем. Иначе... Его А-Чэн пока еще слишком чист, чтобы думать о всяком таком, несмотря на бесстыдного мальчишку Не Хуайсана со всеми его неприличными картинками и романами. И пусть подольше таким и останется.       

***

      Цзян Фэнмянь в эту ночь тоже не спал, пытаясь понять, где он ошибся.       Намеченные события пошли не по плану. Что с этим юношей вообще могло пойти по плану, учитывая, кем были его родители?       Сколько труда он положил, чтобы уговорить Чанцзэ с женой вернуться в орден... Все зря. Это «невозможное» так и осталось недостижимым. Ошибка в отношениях с А-Юань стоила ему ухода друга и его категорического отказа от вступления в клан. Но какая же ошибка стоила ему преданности А-Ина?       Когда от Чанцзэ не пришло очередное письмо, он понял, что случилась беда. Сразу сорваться на поиск сына друзей он не смог — сперва заболел А-Чэн, потом случился совет. А потом в голову пришла казавшаяся тогда разумной мысль, и он отправил в Илин своего человека, приказав приглядывать, но не вмешиваться, если не будет смертельной угрозы. Верил, что дитя двух выдающихся, пусть и малоизвестных, заклинателей не пропадет. Должны же были ему передаться какие-то способности? Не ошибся — способности у мальчишки были. Четырехлетний ребенок, замерзая в зимние ночи, не сворачивался костлявым клубком под ветхими лохмотьями, а старательно усаживался в позу для медитации, то ли подсмотренную у родителей, то ли действительно выученную. Мог ли он делать что-то еще? Даже в клане таких малышей редко начинали учить духовным практикам, не говоря уж о более ранних годах. Но ребенок не простужался, сколь бы холодны ни были зимы. У него не воспалялись порезы, ссадины и раны от укусов бродячих собак, не трескалась кожа, не кровоточили десны и не пух живот от голода.       Уверившись, что эксперимент удался, Цзян Фэнмянь явился в Илин, словно сияющий бог-податель милостей. И уже в Пристани Лотоса понял: что-то не так. Где-то он допустил ошибку. Понять не смог даже сейчас, по прошествии вот уже девяти лет.       Не будет у него личной Тени. Но теперь она есть у Ваньиня. Хорошо ли это? Он не был уверен. В клановой тайной библиотеке хранился один из трех трактатов о подготовке телохранителей и Теней за авторством одного из досточтимых предков — Цзян Цзиши, но и он не давал подсказки, скорей уж, пугал: между хозяином и Тенью зачастую протягивались такие прочные связи, что их разрыв был болезненным для обоих. Хотел ли он своему сыну защиты такой ценой?       Не имело смысла думать о том, куда вела оставленная позади тропа.       Далеко за полночь, сложив все документы и отчеты сына, потушив лампы и позволив себе привыкнуть к темноте, он неспешно прошел по коридорам главного крыла, оставив позади свою спальню и миновав покои супруги, не обратив внимания на учтиво и равнодушно сложившую руки перед грудью Иньчжу. Значит, Цзиньчжу с А-Юань. Хорошо. Еще два поворота — и комнаты сына и его Тени. Отныне только так — и никак иначе.       Цзян Фэнмяня ничуть не удивило отсутствие А-Чэна в постели. Мысленно он готовился к назначению наказания для Вэй Ина, но не пришлось. И он искренне не знал, стоит ли радоваться тому, что несносный приемыш, светло и открыто — закрыто, на сто замков и заклятий, не стоит обольщаться, глава Цзян, — смотрящий в глаза, не лежит сейчас в одной постели с сыном, обнимая и защищая даже во сне, а что-то пишет или рисует, закрыв постель ширмой и установив вместо обычного фонаря — потайной.       — А-Ин.       — Глава Цзян.       Молчание должно было давить на паршивца, только Фэнмянь уже давно понял, что пытаться так воздействовать на этого юношу — все равно что пытаться задавить воду камнем. Камень опустится на дно, а вода обтечет его и побежит своей дорогой.       — Отчего ты не спишь?       — Не устал, глава.       — Не засиживайся долго.       Говорить было не о чем, ругать не за что.       И все же — в чем он ошибся?       

***

      В Пристани Лотоса цвели эти самые лотосы. Дальние и ближние заводи покрывал сплошной ковер глянцевой листвы и бело-розовых, пурпурных, лиловых цветов и бутонов, что раскрывались звездами, дарили ветру свое благоухание. Прекраснее этого времени Вэй Ин не знал, ему даже праздник Кленов не нравился так, как время цветения лотосов. Душа, растревоженная и взволнованная, полнилась чем-то незнакомым прежде, и он не мог понять, что с ним. Словно забыл или потерял что-то важное. Или словно что-то грядет?       Великие мудрецы, постигающие в своих горных монастырях не только Путь Меча, но и иные Пути, говорят, умели прозревать будущее. Иногда Вэй Ину хотелось так же. Чтобы знать наперед каждый камень на их с А-Чэном пути, чтоб обойти, разбить, сдвинуть. Знать, будет ли счастлива шицзе, как можно было бы помочь ей. Но увы, не был он ни мудрецом-даосом, ни пока еще по-настоящему взрослым мужчиной. Да что там говорить, если им с шиди еще и гуань* не полагается, ни взрослый парадный чаошен или дасюшен, только стандартные, пусть и из дорогих тканей, формы адептов ордена.       Ха, а хотелось бы ему посмотреть, как бы выглядел его диди в полном парадном одеянии!       Мысли о том, чего бы ему еще хотелось, Вэй Ин старательно гнал от себя.       Над Пристанью Лотоса плыл чарующий запах цветения, скрывая все остальные, как рассветная дымка или первый снег скрывают таящуюся под ними грязь и мерзость несовершенного мира.