或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      — Может, все-таки в комнату? Нужно что-то сделать с твоими руками...       — Нет.       Вэй Ин осторожно сел под уже давно полюбившейся магнолией, скрещивая ноги и выпрямляя горящую огнем спину. Гуй его знает, какие заклятья были на тех ферулах, ощущение было таким, словно били по голой коже, не прикрытой тремя слоями ханьфу.       — Я помедитирую, А-Чэн. Найди мне воды, пожалуйста?       — Я быстро!       Топот утих, здесь все звуки так быстро стихали... Вэй Ин уложил на колени руки ладонями вверх. Цзян Чэн уже освободил его запястья от наручей, поддернул освобожденные рукава, и прохладный предосенний ветер охлаждал горящую кожу, принося какое-никакое успокоение. Эти легкие шаги он услышал слишком поздно, уже на середине погружения в транс, обругал себя за то, что устроился слишком близко к тропе. Нужно было отойти подальше, подумаешь, магнолия любимая, они тут все одинаковые.       — Вэй Усянь? Что с твоими... Ох! — удивленно и с ясно слышимым сочувствием выдохнул голос, смутно знакомый.       Вэй Ин открыл глаза и в первое мгновение отшатнулся, приложившись еще и избитой спиной к шершавому стволу. Показалось, что над ним склонился Лань Ванцзи. Что он ошибся, стало понятно почти сразу: глаза напротив сияли не ледяным хрусталем, а темным морионом, а губы легко принимали сочувственную и мягкую улыбку.       С трудом сложив ладони в вежливом приветствии, Вэй Ин наклонил голову:       — Этот ученик приветствует первого молодого господина Лань. Чем этот недостойный может вам помочь?       — Тут, скорее, я могу вам помочь, — снова улыбнулся ему наследник клана Лань. — Вижу, мой брат был чересчур жесток, назначая вам наказание.       — Это не стоит беспокойства, — запротестовал Вэй Ин. Подумав, добавил: — К тому же, он и сам принял наказание вместе со мной, хотя я не припоминаю за ним ни единого прегрешения!       — Лань Чжаню виднее, заслужил ли он наказание, — покачал головой Лань Сичень. — Вам же я советовал бы посетить холодные источники. Их воды издревле славятся своими целебными свойствами. Увидите, ваши раны заживут уже через день.       Когда вернулся Цзян Чэн, наследника Лань уже не было. Он задержался лишь на время, что понадобилось для разъяснения пути к искомым источникам.       — Источники? Э-э... А-Ин, ты уверен, что это хорошая идея? — Цзян Чэн почесал в затылке, нещадно растрепав так и не собранные с утра волосы. Ну что за ребенок! Теперь будет ходить так, пока Вэй Ин не приведет в порядок руки, потому что привык к заботе своего шисюна. Вэй Ин только вздохнул: гребень он потерял где-то на пути от ученических общежитий к Храму предков. И вряд ли теперь сможет его найти. Что ж, это еще один повод после сбежать в Гусу. И еще одно обоснование для маленькой мести Второму Нефриту, чтоб ему с меча свалиться.       — Я — нет, а вот первый молодой господин Лань — да. Сказал, эти источники такие уж прям чудодейственные, что уже послезавтра я смогу снова взять в руки Суйбянь и Чуньди.       Потоптавшись пару минут на месте, шиди задорно тряхнул головой:       — Тогда пошли! Не хочу, чтобы ты пропускал много, а завтра уже не смогу оставаться с тобой.       Его заботливый шиди! Вэй Ин негромко рассмеялся, позволяя помочь себе подняться. Хотя не так уже и болело, хорошо ведь быть заклинателем: золотое ядро разгоняет по телу ци, ци заставляет кровь быстрее двигаться, это врачует раны в разы скорее, чем у обычного человека.       Холодные источники располагались у невысокой, в пару чжанов, стены, делившей резиденцию ордена на две части. За стеной, скорее всего, была женская территория, и в иное время Вэй Ин не преминул бы пробраться туда тайком, чтобы познакомиться с милыми девами, а то и подбил бы на это своего шиди, но не сейчас. Сейчас они оба смотрели на кристально-чистые воды, от которых уже на расстоянии чжана несло ледяной свежестью.       — Ты уверен, что это хорошая идея? — с сомнением повторил вопрос Цзян Чэн.       — Уже в превосходной степени нет. Но не попробовав — не узнаем, не так ли? — Вэй Ин развернулся к нему, с кривой усмешкой кивнул: — Помоги, А-Чэн. Сам я пока еще не разденусь.       Ему не нужно было и смотреть, чтобы видеть багровеющие от смущения скулы шиди, распутывающего на нем ню и следом — шан. И, сколь бы ему ни хотелось оградить А-Чэна от такого смущающего занятия, справиться с узлом он самостоятельно сейчас бы не сумел. Дальше уже вышло полегче, и скинуть с себя шень, ку и сапоги он сумел сам, оставшись лишь в нижнем чжунъи.       — Так, я пошел, — изобразив на лице воодушевление, Вэй Ин с места прыгнул в воду.       Показалось — в жидкий огонь, он не смог ни выдохнуть, ни вдохнуть, вынырнув. Это было куда холоднее, чем озера родного края даже самой ранней весной!       — П-п-пресв-в-ветлая Гуаньинь!       Собравшийся прыгнуть следом Цзян Чэн неловко замер на самом краю, но не удержался и все-таки бултыхнулся в воду.       — А-а-а!       Как хорошо, что звуки тут глушат скалы окрест. Иначе на этот вопль сбежались бы все Облачные Глубины!       — Да они тут все рехнутые! — переведя дух после первого вопля и оказавшись практически спиной к спине с Вэй Ином, злобно воскликнул его шиди.       — Рехнувшиеся, а не рехнутые, — несмотря на холод и боль, Вэй Ин затрясся от смеху. А потом сделал то, что сам от себя не ожидал: отвел назад руки и поймал кисти А-Чэна, скрючившиеся на манер птичьих лап. — Замри. Вдохни. Почувствуй.       Было очень непросто не только разогнать свою ци, но и начать передавать ее — потихоньку, по капле, через сцепленные руки, ладони. Пусть они не были братьями по крови — в этом глава Цзян уверил Вэй Ина железно, — но они были братьями по духу. Их ци была похожа: огненная, жаркая, в какой-то мере жестокая и безжалостная ци Вэй Ина и взрывная, грозовая, не менее жестокая и безжалостная — Цзян Чэна. Как усмирить такие потоки? Как вообще возможно направить то, что является чистейшей стихией? Для этого требовалась незаурядная сила духа, и они оба не зря считались входящими в первую пятерку лучших заклинателей их поколения.       — Я всегда буду рядом. Что бы ни случилось, я клянусь, стану тенью за твоим плечом и разящим клинком в твоей руке.       А-Чэн судорожно вздохнул и слегка откинул голову на его плечо. Того, что он ответит, Вэй Ин не ожидал.       — Я всегда буду на твоей стороне. Что бы ни случилось, я клянусь, мое слово будет сказано за тебя и мой меч не обернется против тебя.       Ритуал требовал завершения. Прервать его сейчас не могли бы ни люди, ни небожители. Сделав пару шагов к каменным бортикам купели, юноши одновременно подняли сцепленные ладони и одновременно же резко опустили их, раня о найденный острый выступ. Их кровь смешалась, крупными каплями с плеском упала в воду, растворяясь, словно ничего и не было. Вэй Ин отпустил левую руку своего шиди, развернулся и притянул к себе уже лицом к лицу.       — А-Чэн...       — Молчи, просто молчи... дагэ.       Их лбы соприкасались — мокрые и горячие совсем одинаково. Они были одной стати, одного роста, разве что в будущем его шиди обещал вырасти чуть более широкоплечим, ему было в кого. Вэй Чанцзэ же, насколько понял из рассказов главы Цзян Вэй Ин, особой мощью телосложения не отличался, скорее, гибкостью и выносливостью. А ростом он уже обогнал отца в таком же возрасте.       Ни один, ни второй не знали, что у их ритуала был невольный свидетель.       

***

      Флейта пела — свободно и весело, смеялась, выводила витиеватые коленца мелодии, словно какой-то темный заклинатель вселил в нее душу смешливой девицы, не позволив уйти на перерождение.       Лань Ванцзи мотнул головой, сбрасывая наваждение. Чушь! Никакой чужой души, конечно, в этой флейте не было, просто тот, кто играл, делал это всей своей душой. Проиграл в кости своему шиди и был вынужден неделю обходиться без единого слова. Конечно, Вэй Усянь — Вэй Ин! — взорвался бы без возможности хоть как-то выплескивать свой буйный нрав. Так что теперь над Облачными Глубинами насмешливо пела флейта, причем так, что никаких слов не требовалось. Этот несносный мальчишка умудрялся безнаказанно потешаться над теми, кто не знал основ музыкальной азбуки. Правда, Ванцзи было очень интересно, откуда сам Усянь знает их. Не то, чтобы это было секретной техникой Гусу Лань, но ею действительно владело ничтожное количество заклинателей вне их ордена.       Удивляло и тревожило Ванцзи другое: собственное желание схватить гуцинь и заткнуть наглеца, в данный момент с самым невинным видом вопрошающего: «Хорошо ли спалось молодому господину Лань в эту дивную ночь?» Ванцзи очень хорошо спалось. Каменно! Явно неспроста. На высоком растрепанном хвосте юного заклинателя красовалась новая алая лента, а на крыльце принадлежащего Лань Ванцзи цзинши утром обнаружились три сосуда из-под вина, набитые землей, с посаженными в них котовником и мятой. Намек и предупреждение были прозрачнее некуда, а доказательств — ни малейших. Ванцзи бесился, но ничего сделать не мог. Собственные чувства пугали. Он никогда еще не испытывал таких ярких и болезненных, как лучи света, отразившиеся ото льда.       «Я все еще грущу по моей ленте. Сойдемся в поединке?» — просмеялась флейта.       Ванцзи стиснул зубы. Этот несносный Вэй Ин бросал ему вызов каждый месяц. Проигрыши его, кажется, совсем не волновали — ни один из шести. А вот самого Лань Чжаня очень волновало то, что вырывать победу у противника становилось с каждым разом все труднее и труднее. Раздражающий мальчишка явно не по магнолиям лазал, а тренировался как проклятый. Та самая полянка за стенами была вытоптана до каменной твердости. В последнее время Лань Чжань находил там две пары следов. Вэй Ин начал таскать на тренировки своего шиди. И каждый раз умудрялся делать это так, что их не ловили. Как?!       «Лань Чжань, Лань Чжань, ответишь ли мне?» — смеялась флейта.       Он стиснул ладонью рукоять Бичэня, заставил себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть.       Ленту отдавать не хотелось. И дело было бы не в проигрыше: условия не изменились, ему пришлось бы вернуть эту полоску алого шелка и в случае ничьей, так что его гордость отличного мечника не пострадала бы. Просто... в черно-белой безликости его цзинши только этот клочок ткани казался чем-то живым и настоящим. Остальное было словно выписанная искусной кистью картинка на ширме из рисовой бумаги. Лента пахла лотосами. Запах все еще держался, словно заклятьем впечатанный в переплетение шелковых нитей.       Бичэнь покинул ножны с тихим шелестящим звоном.       Расхохоталась и умолкла флейта.